Этот бурный рост подпитывался большим притоком в страну дешевой рабочей силы. Подавляющее большинство иммигрантов составляли европейцы, в этот период больше всего уроженцы Австрии, Италии, Польши, Германии. Среди них было много людей активных и талантливых.
Но под слоем позолоты находился материал гораздо менее благородный.
Господствовала идеология либерализма, гласившая, что лучше всего экономика работает без влияния государства, и что бизнес должен быть свободен от гнета правительства. Но то, что гнет крупного бизнеса над обществом ничем не лучше, умалчивалось.
Та же идеология крайнего либерализма утверждала, что главное благо свободного рынка - конкуренция. Но в рамках этой самой конкуренции более сильные фирмы сожрали более слабые и стали заправлять в своих отраслях как монополии, а там, где этого не смогли, просто договорились с такими же гигантами о ценах, рынках и прочем.
На пути к монопольному положению крупный бизнес не брезговал никакими средствами. Неэтичные, аморальные и откровенно криминальные сделки, поджоги и саботаж на предприятиях конкурентов и даже убийства.
Со временем корпорации-монополии сконцентрировали в своих руках такую экономическую власть, что стали напрямую влиять на принятие политических решений, то есть превратились в олигархию.
Коррупция в позолоченный век приняла совсем уж наглые формы. Крупному бизнесу за взятки давались выгодные госзаказы. В получении взяток были уличены будущий президент Гарфилд и два вице-президента.
Обе партии, демократическая и республиканская, стали трудноразличимы. Они превратились в "партийные машины", жестко контролирующие местных партийных боссов, которые, в свою очередь, держали в кулаке свой электорат. Победитель получал все, партия пришедшая к власти, вознаграждала себя хлебными должностями.
Независимо от того, республиканская или демократическая партия находилась в белом доме, они одинаково рьяно защищали интересы крупного капитала.
Правительство раздавало бизнесу земельные участки и природные богатства, давало огромные субсидии и вводило жесточайшие таможенные тарифы, фактически запрещавшие часть импорта (свобода торговли, ага-ага).
Совсем не случайно именно американец Джек Лондон написал в 1908 году роман “Железная пята”, где олигархи поработили общество и превратили его в что-то очень напоминающее фашизм.
Всевластие корпораций удастся хоть как-то ограничить в начале 20-го века таким политикам, как Теодор Рузвельт, которые будут вынуждены выбирать, либо ограничение корпораций, либо революция и крах капитализма.
Условия труда в уже тогда самой богатой стране мира были жуткими. Рабочий день составлял 12-15 часов, при тогдашней интенсивности труда он полностью выматывал человека. Поэтому требование 8-часового рабочего дня было главным.
Не было отпусков и больничных, минимальной зарплаты, никакой защиты от штрафов и увольнения. Применялся детский труд. Можно было принимать на работу детей с 9 лет. В 1900 году количество работающих детей от 10 до 15 лет в стране составляло почти 2 миллиона.
Дети-шахтеры, начало 20 века, США
Хотя зарплата была одна из самых высоких в мире, но и она не давала достойной жизни. Две трети американских рабочих-мужчин получали зарплату 600 долларов в год, а прожиточный минимум на семью из пять человек составлял 850 долларов. Женщинам платили 30-50% средней зарплаты мужчин, в любом случае ниже, чем самая низкая мужская зарплата. Многие жены рабочих не могли зарабатывать, потому что яслей и детских садов не было, а быт был крайне трудоемок и отнимал все время и силы. В тех же случаях, когда работали оба родителя, детская смертность возрастала в разы.
В некоторых штатах, правда, сократили рабочий день до 8-10 часов и ввели некоторые ограничения на детский и женский труд. Но это повсеместно не выполнялось. Рабочих при приеме заставляли отказаться от ограничений рабочего дня, либо заставляли работать сверхурочно. Верховный суд отменил ограничения, ханжески мотивируя это тем, что они лишают свободы рабочих трудиться так, как им хочется.
Охраны труда в те времена не было от слова совсем. Фрэнк Харрис, автор романа (вполне документального по фактам) “Бомба” о событиях в Чикаго, описывает, как рабочих, трудящихся на дне реки, скручивали судороги от кессонной болезни, как крошились кости и гнили челюсти рабочих спичечных фабрик от отравления фосфором, как свинец вызывал параличи, сумасшествие и детские уродства у работников типографий и маляров. Хозяева могли бы сделать условия труда безопаснее, но это стоило бы дороже, а на жизни рабочих им было плевать.
Государство было всегда на стороне босса, и работникам приходилось защищаться самостоятельно. Они создавали профсоюзы и с помощью них организовывали забастовки. Догадайтесь с трех раз, как к этому относилось государство?
Да, правильно. Сначала профсоюзы вообще запрещали, затем запреты перенесли на забастовки. В 1860-е в ряде штатов “подстрекательство” к забастовке объявили уголовным преступлением и карали тюремным сроком. При приеме на работу заставляли подписывать отказ от участия в профсоюзе и забастовках. Позже широко применялись судебные запреты на забастовки, которые суды охотно выпускали, или присуждение рабочим выплачивать убытки, понесенные работодателями. Во многих случаях забастовки подавлялись полицией и даже войсками.
Хозяева часто не ждали, пока неповоротливое государство среагирует, а нанимали детективные агентства и бандитов для избиения бастующих, запугивания и даже убийства профсоюзных лидеров. Шли настоящие классовые войны.
Американская пресса в массе своей поливала грязью рабочих, называя их агрессивным и ленивым скотом. Была распространена идеология социал-дарвинизма, утверждающая, что на общество действуют те же законы, что и на природу, и если бедные вымирают, то это всего лишь естественный отбор.
Неудивительно, что в таких условиях рождалось желание ответить насилием на насилие, и среди работников были популярны социалистические и анархистские идеи. Если рабочих избивают и убивают, можно на это ответить оружием. Если государство не защищает население, то оно имеет моральное право разрушить такое государство.
Центром анархистского движения Америки было как раз Чикаго, где работало много европейских эмигрантов, которые и занесли эти идеи в США. Особенно много было в городе немцев и чехов.
Среди лидеров анархистов Чикаго были известны немец Август Спис, редактор авторитетной немецкоязычной газеты, его сотрудники и соратники Михаэль Шваб, Адольф Фишер, Оскар Неебе. Редактором еще одной анархистской газеты, которая так и называлась, “Анархист”, был молодой немец Луис Лингг. Англоязычную анархистскую газету “Alarm” издавал Альберт Парсонс, профсоюзный лидер и коренной американец. Он был женат на чернокожей женщине, и им пришлось перебраться в Чикаго с Юга из-за преследований.
Американская Федерация Международной Рабочей Народной Ассоциации, левая организация, где сильны были анархисты, провозгласила программу:
«Первое: Уничтожение существующего правящего класса любыми средствами, то есть, энергичными, неустанными, революционными и международными действиями. Второе: Создание свободного общества на основе кооперативной организации производства. Третье: Свободный обмен эквивалентными продуктами между организациями-производителями без торговли и прибыли. Четвертое: Организация образования на светской, научной и равной основах для обоих полов. Пятое: Равные права для всех без различия по признаку пола или расы. Шестое: Регулирование всех государственных дел свободными договорами между автономными (независимыми) коммунами и ассоциациями, опирающимися на федеративную основу».
Правящие классы восприняли это как вызов и стали искать повода для уничтожения левого движения и ослабления профсоюзов. Анархисты, в свою очередь, считали, что не сегодня-завтра случится пролетарская революция, которая сметет капитализм. О чем свидетельствуют анархистские лозунги 1886 года: "Рабочие, к оружию! Война дворцам, мир хижинам, смерть роскошествующим бездельникам! Богатые классы должны либо трудиться, либо умереть. Один фунт динамита лучше, чем бушель избирательных бюллетеней! Требуйте сокращения рабочего дня с оружием в руках, чтобы достойно встретить кровавых псов капитализма - полицию и ополчение". Обстановка накалялась.
1 мая 1886 года американские рабочие объявили забастовку за 8-часовой рабочий день. В ней участвовало по всей стране 350 тысяч человек. В Чикаго бастовало до 100 тысяч, а на улицы вышло до 80 тысяч человек. Они прошлись по центральной улице под предводительством Альберта Парсонса.
Рабочие требовали восьмичасового рабочего дня, запрета детского труда, увеличения зарплаты и социальных гарантий. По представлениям тогдашних либералов это были вопиюще социалистические требования, ущемлявшие свободу предпринимателей и вообще развалившие бы нормальный порядок.
Бастующие распевали песню:
Мы хотим этот мир переделать,
Надоел рабский труд за гроши,
Мы устали корпеть и ни часу
Не иметь для себя, для души.
Мы хотим любоваться солнцем
И вдыхать ароматы цветов.
И мы знаем: сам Бог повелел нам
3 мая вспыхнула забастовка на заводе сельскохозяйственных машин Маккормика. Хозяин тут же уволил полторы тысячи работников, их должны были заменить штрейкбрехеры. (Штрейкбрехеры (буквально, нарушители забастовки) - лица, либо временно нанимаемые вместо бастующих, либо работники, принимающие сторону администрации).
Охранное агентство Пинкертон защищает штрейкбрехеров, 1884
Рабочие столпились у проходной и не пускали штрейкбрехеров. Тогда полиция пустила в ход дубинки. В полицейских полетели камни и они открыли огонь по толпе. Было убито до шести человек, несколько десятков ранены.
В ответ на это анархистские организации выпустили множество газет и листовок, многие призывали вооружаться, некоторые добавляли довольно кровожадные призывы расправиться с хозяевами, полицейскими и чиновниками. Распространялись брошюры с рецептами динамита. Как ни странно нам сегодня это кажется, вся эта печатная продукция была вполне в рамках закона. Американская свобода слова тогда подразумевала и свободу любых призывов, и вообще любой информации. Карались только действия.
Рабочими организациями решено было провести митинг 4 мая для выработки программы совместных действий и в знак протеста. Встречу было решено провести на Хеймаркет (в переводе очень прозаично, Сенной рынок).
Вечером на площадь пришло не так много народа, 1-2 тысяч, зато власти стянули около двухсот полицейских. Несмотря на призывы вооружаться, толпа была настроена очень мирно, присутствовало много женщин и детей. Присутствовал мэр, чтобы сдерживать страсти. Его приветствовали вполне дружелюбно. Выступили Парсонс и еще несколько ораторов, стоя на телеге, как на трибуне. Все говорили очень сдержанно. Репортеры, которые надеялись написать что-то о страшных анархистах, заскучали и разошлись. Пошел мелкий дождь и толпа начала расходиться. Уехали почти все ораторы, уехал мэр.
Последним выступал С. Филден, английский эмигрант и священник. Когда он уже готовился закончить, и таким образом завершить митинг, полицейские потребовали немедленно разойтись. В этот момент митингующих было меньше, чем полицейских. “Но мы мирные люди”, сказал Филден и стал спускаться с трибуны. На улице почти совсем стемнело.
И тут из толпы в группу полицейских кто-то бросил бомбу. Раздался сильный взрыв. Один полицейский был убит на месте, несколько ранены осколками. На миг воцарилась полная тишина, затем полицейские выхватили револьверы и принялись беспорядочно стрелять в толпу, которая стала разбегаться.
События на Хеймаркете, гравюра 1886 года
Всего погибло семь полицейских и неизвестное количество рабочих, не менее четырех. Есть свидетельства, что большинство убитых и раненых полицейских пострадали от “дружественного огня” своих же товарищей, так как все происходило почти в полной темноте. Стреляли ли рабочие? Неизвестно. Но осмотр телеграфного столба рядом с телегой-трибуной показал, что он исстрелян только со стороны полицейских. Впрочем, в скором времени столб был заменен властями, “в порядке ремонта”.
На следующий день в городе разразилась паника. Ходили слухи, что анархисты собираются взрывать общественные здания, грабить магазины, истреблять полицию и начать революцию.
Пресса разжигала панику и выдвигала кровожадные идеи:
"Нью-Йорк таймс" писала: "Гнилое древо анархистских теорий принесло кровавые плоды в Чикаго. На ранней стадии обострения анархизма помогает картечь. А для профилактики распространения болезни хороши разумные дозы пеньковой веревки".
Одна из газет напечатала письмо владельца ранчо в Дакоте, Теодора Рузвельта, будущего президента США: "Мои ковбои с удовольствием испытали бы свои винтовки на бесчинствующих толпах в Чикаго. Пусть бунтовщиков будет в десять раз больше, чем нас, - мои парни стреляют метко и никого не боятся".
Напоминаю, что многие активисты рабочего движения были эмигрантами. В стране разыгралась ксенофобия. Газета "Чикаго Геральд" писала: "Понаехали тут всякие отбросы Европы! Английского не знают и знать не хотят (действительно, рабочие митинги часто открывались вступительным словом по-английски, а дальше следовали речи на немецком, польском и чешском языках.). Их имена нормальный американец и выговорить не может. Эти горячие головы, чуть что не по ним, хватаются за пистолет". "Чикаго таймс": "К нам понаехали головорезы с берегов Рейна, Дуная, Эльбы и Вислы. Они явились сюда не для того, чтобы пользоваться свободой, отсутствующей у них дома, а для того, чтобы наслаждаться безнаказанностью, которая в их странах быстро пресекается пулей, веревкой или топором палача". Современник вспоминает: "Быть немцем означало в то время навлекать на себя всяческие подозрения, а поляки и чехи вообще старались не показываться на улице".
5 мая начались аресты анархистов, ответственных за митинг. Были арестованы Филден, Спис, Шваб, Фишер, жена Парсонса и несколько других лиц. Альберт Парсонс скрылся. Чикаго Таймс прокомментировала это так: «Но ещё один человек, входящий в эту галактику проповедующих кровь анархистов, на свободе… Этого злодея, который в течение нескольких месяцев защищал факел и кинжал, мужа негритянки, а также самого ярого труса, зовут А.Р. Парсонс».
На полтора месяца в Чикаго установилось необъявленное военное положение. Проводились облавы, повальные обыски. Без ордеров были арестованы сотни людей. Были разгромлены рабочие клубы и газеты.
14 мая задержали Луиса Линнга, он сопротивлялся при задержании. Это был единственный из анархистов, который действительно производил взрывчатые вещества. Но свидетель показал, что Лингг был на момент взрыва далеко от площади.
21 мая Парсонс сам сдался властям. А. Парсонсу, А. Спису, М. Швабу, С Филдену, Д. Энгелю, А. Фишеру, О. Неебе, Л. Линггу было предъявлено обвинение в убийстве. Состоялся суд, который был насмешкой над правосудием. Судья не скрывал своей враждебности к подсудимым. Присяжных специально подобрали так, чтобы никто из них не сочувствовал рабочему движению. Заслушивали свидетелей, которые попросту не могли быть на месте происшествия. Один свидетель заявил, что подслушал разговор о взрыве на немецком, но потом признался, что не знает языка. Свидетели противоречили сами себе, путались в показаниях.
Суду не удалось найти никаких улик причастности подсудимых к взрыву. Поэтому обвинение строилось во-первых, на “подстрекательстве”, а во-вторых на том, что если подсудимые не могут сами выявить террориста, значит они были с ним в сговоре. Сам суд так и не попытался установить личность бомбометателя.
Безусловно, подсудимые высказывали в печати и устно призывы и мысли, которые сейчас в любой стране сочли бы экстремистскими. У Лингга нашли взрывчатку, еще у троих оружие. В редакциях обнаружили революционную литературу, в том числе, “Катехизис революционера” Сергея Нечаева.
Но их, по факту, судили только за слова. Семерых приговорили к смертной казни, одного на 15 лет каторги. Американские и зарубежные социалисты устроили кампанию по оправданию подсудимых. Под давлением общественности двоим заменили смертную казнь пожизненным заключением.
Трое вверху слева направо: Парсонс, Филден, Лингг. Трое внизу: Шваб, Энгель, Фишер. В центре Спис
10 ноября 1887 года Луис Лингг покончил с собой в камере, он вложил спрятанное в сигаре взрывное устройство себе в рот и взорвал. До этого, на суде он заявлял: «Я презираю вас. Я презираю ваш порядок, ваши законы, вашу подпираемую силой власть. Повесьте меня за это!»
Спис, Парсонс, Фишер и Энгель были повешены 11 ноября. Все вели себя мужественно, перед казнью пели “Марсельезу”, тогда международный гимн рабочих. Уже стоя на эшафоте, за секунду до того, как открылся люк, Энгель крикнул: «Да здравствует анархия!». Перед повешением Спис прокричал: «Придёт день, когда наше молчание будет сильнее, чем голоса, которые вы душите сегодня!».
Сначала американское общество было настроено резко против чикагских анархистов, включая рабочих. Но чем агрессивнее был суд, чем злобнее выла пресса, тем больше простые американцы сочувствовали подсудимым, а затем приговоренным. За помилование оставшихся в живых стали выступать люди самых разных взглядов.
В 1889 году та же самая “Чикаго Таймс” опубликовала материалы, из которых следовало, что инспектор и следователь, руководившие следствием, занимались рэкетом и сбором дани с преступников и проституток, а еще один полицейский торговал краденым.
В 1893 году губернатором штата был выбран человек либеральных взглядов, который провел свое собственное расследование, показавшее, что была совершена чудовищная судебная ошибка. Он помиловал оставшихся в живых анархистов, хотя и знал, что это будет стоить ему карьеры.
Кто же бросил бомбу? До сих пор есть две основные версии: это был полицейский провокатор, который должен был дать повод для разгрома анархистов, либо, все же, какой-то радикальный анархист. Ни у той, ни у другой версии нет доказательств.
Сразу после трагедии на площади Хеймаркет был установлен памятник погибшим полицейским, но он много раз подвергался актам вандализма и взрывам, так что его пришлось в конце концов убрать. В 1893 году был поставлен памятник казненным анархистам на месте их захоронения.
Памятник полицейским и памятник анархистам
В Европе известность события была гораздо больше, чем в Америке, как и сочувствие казненным. В 1889 году в Париже конгресс Социалистического Интернационала объявил 1 мая Днем солидарности рабочих всего мира. На долгие десятилетия этот праздник стал днем, когда рабочие всего мира выходили на демонстрации как знак того, что права есть только пока за них борются.
Памятник на месте событий, который поставили только в 2004 году
Наука и жизнь. Фролов Ю. Столкновение на Сенном рынке.
Новая история стран Европы и Америки. 1870-1918. Под ред. Григорьевой И.В.
Крашенникова Н.А. История государства и права зарубежных стран. Часть 2
Цветков А. Пролетарский роман английского денди (предисловие к роману Харриса "Бомба").
Черненко Ж. Трагедия на площади Хеймаркет и в сердцах трех анархисток.
Чикалова. Женский и детский труд в странах Западной Европы и США в XIX веке
