Проклятое призвание. 18. Продолжая отражать
И жить нам приходится снова,
Себе не найдя двойников.
«Пикник»
Впечатлений от обнимашко-пати, посиделок с родственниками и вообще встреч последних дней оказалось так много, что я провела три дня дома, вообще не выходя на улицу. Вспомнилось, как однажды Митька, слушая мое нытье об усталости от общения, сказал: «Черт, но в твоей жизни действительно слишком много людей. Сделай так, чтобы стало мало. Возьми паузу – хотя бы на какое-то время».
И держа в голове совет старого товарища, я отключила телефон и заперлась в квартире. Признаюсь, было сложно. Сложно не выйти из комнаты и не совершить ошибку. Хотя, по правде, тянуло как-то даже не на улицу, а в интернет.
Что там в мире происходит?
При этом абстрактное знание о том, что в мире вряд ли происходит что-то хорошее, помогало мало. С другой стороны, и мировой революции, случись она вдруг, было бы сложно не заметить.
Руки тянулись включить ноут, открыть браузер и начать поглощать информацию, которая не принесла бы в мою жизнь ничего полезного.
Кажется, это явление получило название «думскроллинг».
Сидеть и жрать новости, на которые ты не можешь повлиять и которые только усиливают панику.
Да-да, конечно. Это именно то, что требуется для вдохновения.
А еще очень не хватало соцсетей, общения с другими художниками и ребятами по книжному клубу. Не хватало чужих голосов в голове, ставших привычными, родными. Мнения людей, большую часть из которых ты вообще-то никогда в жизни не видел, но которые тем не менее думают и видят мир так, что это действительно расширяет горизонты, позволяет взглянуть на многие вещи под новым углом…
Лайков и похвал почитателей, чего скрывать, тоже не хватало.
Вообще самые яростные экстраверты – это, наверное, самые не уверенные в жизни невротики. Те, кто вечно пытаются заполнить пустоту в душе другими людьми – чужим вниманием, чужими эмоциями, чужими желаниями.
Это те, кто не очень-то понимает самих себя и того, что им надо.
Впрочем, я не считала себя совсем уж невротической личностью. В меру. Для творческого человека я была еще на удивление уравновешенной.
Тем не менее, несмотря на синдром отмены, я как-то умудрилась найти в себе силы выйти из сети на трое суток и просто работать. Не отвлекаясь.
Результаты моего ухода во внутреннюю Монголию и отказа от виртуальной жизни оказались превосходными. Я сделала столько, сколько давно уже не получалось. В основном это были сувениры для туристов, однако удалось создать и полноценную работу – картину, за которую мне было не стыдно.
Это был городской пейзаж. Разливающаяся холодными лужами осень, по-питерски хмурое небо, деревья, уже готовящиеся скинуть листву. Тяжелые каменные дома старой застройки, грозно нависающие над прохожими, словно стремящиеся растоптать, раздавить. Атмосфера чем-то напоминала иллюстрации Александра Бенуа к «Медному всаднику». Только не Всадник служил угрозой, а сам город…
Угрозой – но кому?
Да все тому же маленькому человечку, испуганной, дрожащей твари, натужно цепляющейся за привычные канатики отжившего быта. За так называемые традиционные ценности, за стабильность и уверенность в завтрашнем дне, ипотечные квадратные метры, иллюзии саморазвития и личностного роста.
Иллюзии – потому что в летящем к чертям мире все это не стоило ровным счетом ничего. В любой момент могло накрыться медным тазом.
И любой, абсолютно любой, как в Средние века, должен был быть готов столкнуться с бездной.
С собственной и чужой смертностью. Возможностью утратить здоровье, дом, заработок, пресловутую финансовую стабильность.
Что-то мне подсказывало: этот мир вряд ли ждет что-то хорошее. Светлое завтра наступит еще очень нескоро.
Но так прекрасна была осень, но так глубоко, так торжественно-печально было небо, так угрюмо смотрели дома в лица испуганным прохожим!..
Среди них выделялся молодой человек в пальто, спокойно курящий на автобусной остановке. Он выглядел так, словно не чувствует тревоги, разлитой в воздухе, словно она его совсем не касается. Все это не про него, вовсе не относится к делу.
Он возник сам по себе, так, что его появления я не заметила, и только потом, рассматривая картину, недоуменно подумала: да откуда ж ты взялся? Ты кто такой?
А потом осознала: да это же тот парень, которого я приметила, когда шла пешком от Ляськи. Да, тот самый понравившийся мне молодой человек, про которого я подумала, что познакомься мы, ему придется об этом пожалеть.
На какой крючок поймало его мое подсознание, почему решило посадить на бумагу? Не знаю.
Только он казался таким уверенным. Таким четко понимающим, что происходит вокруг.
Да-да, мечта перепуганной женщины. Мечта травмированного зайца.
А еще, пересматривая получившуюся работу, я вдруг увидела, осознала, как это похоже на то, что мне показывал Вик, и меня мороз продрал по коже. Тоже осень и город, и листья, и старый центр, и кажется, та же тревога и те же проблемы.
Та же неуверенность в сегодняшнем дне, пессимизм, отсутствие надежд на счастливое завтра.
И очарование упадка… Пойманное в моменте обаяние угасания…
Сладкий яд декаданса.
Прелесть осени – горькое послевкусие нашего разрыва, чудовищная химия расставания.
Моя картина была отражением его работ, отложенной репликой, творческим ответом, художественной парафразой.
И это было ужасно и отвратительно, это означало, что симбиоз, которому давно уже должен был прийти конец, каким-то образом еще существовал, жил, дышал, вибрировал в информационном поле. Я почему-то продолжала чувствовать, чем он живет, о чем думает, о чем пишет, хотя все это давно уже должно было стать неважным.
Отжившим.
Утратившим актуальность.
Но я смотрела на свою работу и видела в ней работы Вика, и видела свою ревность, и стремление превзойти, сделать лучше, круче, сделать так, как он бы не смог. И видела, что у меня получилось не то что лучше, просто как-то иначе, с другого угла – но при этом все на ту же тему.
И эту тему поднял он, а я иду за ней, повторяю, повторяю, кручу и верчу его мысли, отражаю его поиски…
Зачем, почему…
Разве могла я дать ответ на этот вопрос.
Но не глупо ли все время отражать и следовать за кем-то, кто, скорее всего, менее талантлив. Да, я искренне считала, что как художник превосхожу его, что могу больше. И три моих персональных выставки – это только начало.
Тогда зачем он был мне нужен?
Зачем я все время думала о нем – даже рисуя?
Зачем ты ходишь пить кофе с бывшими, Нета?
Ну разве не дурочка?