Форд родился на семейной ферме и в 12 лет увидел первый «локомобиль», машину с паровым двигателем, легко передвигавшуюся по грунтовым дорогам, и по рельсовым путям. Мальчика настолько потрясло невиданное «чудо», что он во, чтобы то ни стало, решил создать самодвижущийся экипаж.

В 16 лет сбежав из дома Генри, приехал в Детройт и поступил учеником в механическую мастерскую. Вернувшись через три года на ферму к родителям, юный механик, используя приобретенные в Детройте знания, сконструировал для отца трактор.

С 1888 по 1899г. Генри работал инженером-механиком в «Электрической компании Эдисона» он стал автором 161 патента, а Эдисон 1 093 патентов.

В 1893г. в свободное от работы время он разрабатывал экспериментальную машину, и уже 1895г. построил первый американский автомобиль с бензиновым двигателем.

Попытки наладить серийный выпуск автомобилей Форд предпринял сначала в «Детройтской автомобильной компании», ставшей впоследствии компанией «Кадиллак».

В 1903г. он создал собственную компанию «Ford Motor Company». В этом же году начался выпуск автомобиля «Ford Model A», с 1903 по 1904 годы было собрано и реализовано 1 750 автомобилей.

В 1908г. компания Форда выпустила первый «всемирный» автомобиль (выпускался в Германии, Великобритании, Франции, Австралии) «Ford Model T», до 1927г. было продано 15 млн. машин. Для выпуска этой модели он внедрил автомобильный конвейер, увеличив производительность труда на 50%.

При 8 часовом графике рабочие Форда получали $5 в час, при этом средняя ставка в США не превышала 2,5 доллара. Используя новую мотивацию, компания нанимала только лучших сотрудников. Автомагнат ежедневно доплачивал рабочим от 25 до 75 центов за трезвость и здоровый образ жизни.

Через год после начала первой мировой войны Форд купив корабль «Оскар-2» отправился в Европу, убеждать воюющие страны прекратить боевые действия и переориентировать производственные мощности европейских компаний, с выпуска пушек на сборку сельскохозяйственных тракторов «Fordson». В пути он понял, что люди считают его просто сумасшедшим богачом. Добравшись до Норвегии, и сославшись на мнимую болезнь, Форд поспешил вернуться в Америку.

Всю жизнь, работая руками и головой, и отдавая заводу душу, Форд ненавидел бизнесменов сколотивших состояния за счёт финансовых махинаций. Учитывая, что большей частью речь шла о бизнесменах еврейского происхождения, Форд считал их концентрированным мировым злом, испокон веков наживающимся на смутах, войнах и революциях.

В 1918г. Форд приобрел еженедельник «Диборн Индепендент», в котором вскоре начали выходить антисемитские статьи, составившие позже основу его книги «Международное еврейство». Через 9 лет с начала выхода газеты, сионистское лобби в США вынудило Форда опубликовать в СМИ свое извинение перед евреями за причиненное им зло. Раскаяние было принято, автомагната обязали изъять с полок магазинов, опубликованные им книги и статьи.

В 1924г. книга Генри Форда «Моя жизнь, Мои достижения» была издана в СССР и переиздавалась 7 раз вплоть до 1927г.

В кабинете Гитлера висел портрет Генри Форда, под ним лежал подарочный экземпляр «Международного еврейства».

Генри Форд умер в 1947 г., оставив $700 млн. благотворительному «Фонду Форда».

Выдержка из книги Форда «Моя жизнь, Мои достижения»:

Глава XII
Деньги - хозяин или слуга?

«В декабре 1920 г. во всей стране был застой в делах. Большая часть автомобильных фабрик была закрыта, и целый ряд их достался, со всеми потрохами, банкам. Ходили слухи почти о каждом промышленном тресте, что он терпит денежные затруднения, и мой интерес пробудился, когда я услышал, что у Обществава Автомобилей Форда не только нет денег, но ему и неоткуда их получить. Я давно привык ко всяким слухам о нашем Обществе настолько, что я их почти не опровергаю. Но на этот раз они были особого рода. Они были определенны и обстоятельны. Я услышал, что я поборол мое предубеждение против займов и почти ежедневно со шляпой в руке клянчу деньги на Уолл-Стрите. Слух шел еще дальше: он утверждал, что никто не в состоянии дать мне в долг денег, и я, вероятно, ликвидирую дела и буду вынужден оставить деловую жизнь.

Я твердо уверен, что мы избавили бы себя от длительного периода депрессии, если бы фабриканты и посредники тогда, а может быть даже и раньше, повсюду предприняли решительное сокращение цен и основательную чистку дома. Бездеятельное выжидание в надежде на дальнейшее повышение цен только замедлило процесс выздоровления. Никто не достиг высоких цен, на которые рассчитывал, и, если бы все одновременно понесли убытки, не только производительная сила сравнялась бы с покупательной способностью, но мы избегли бы долгого периода полнейшего застоя. Цепляние за цены только увеличило убытки. Эти люди должны были еще платить сверх того проценты за дорого купленные товары, совершенно независимо от того, что они лишились прибыли, достигнутой благоразумными ценами. Безработица ограничила приток заработной платы и, таким образом, между продавцом и покупателем возникала все более и более высокая преграда.

Много велось горячих разговоров на тему об огромных кредитах, которые надлежало дать Европе – с задней мыслью сбыть, благ.ря этому, вздорожавший товар. Облекать предложения в столь грубую форму, естественно, остерегались. Я даже думаю, что многие люди по-настоящему были уверены в том, что общественной жизни Америки будет каким-то образом оказана помощь, если загранице будут предоставлены кредиты хотя бы и без всякой надежды на уплату. Правда, владельцы дорого стоящих, залежавшихся на складах товаров могли бы выгодно сбыть их, если бы американскими банками предоставлены были кредиты, но зато банки имели бы такой излишек застывших кредитов, что стали бы больше походить на холодильники, чем на денежные учреждения. Конечно, весьма естественно цепляться до последнего мгновения за возможность высокой прибыли, но это, тем не менее, дурная деловая политика.

Подобное количество изделий, правда, никоим образом не оправдывалось нашим сбытом, но мы хотели, прежде чем закроемся, превратить как можно больше сырого материала в готовые изделия. Мы знали, что перерыв необходим для того, чтобы доставить инвентарь и произвести основательную чистку дома. Мы хотели вновь открыться с существенно пониженными ценами, имея на складе достаточное количество автомобилей для повысившегося спроса. Новые автомобили могли бы тогда изготовляться из закупленного по более низким ценам материала. Мы поставили себе целью добиться понижения цен.

Но мы не искали денег. Нам их совсем и не надо было. Мы даже получили одно предложение. Один чиновник одного нью-йоркского банка отыскал меня, чтобы изложить мне финансовый план относительно большого займа, предусматривавшего даже то, что представитель банка должен управлять нашими финансами в качестве казначея. Люди, разумеется, желали нам добра. Мы, правда, не нуждались в деньгах, но в данное время у нас, действительно, не было казначея. В этом отношении банковские деятели верно учли наше положение. Поэтому я предложил моему сыну Эдзелю взять на себя председательство в Обществе так же, как и его финансы. Таким образом мы нашли казначея и, следовательно, больше не нуждались в банковских дельцах.

До сих пор у нас имелось запасов на складе на сумму около 60 млн. долларов для того, чтобы обеспечить непрерывность производства. Так как мы сократили время на одну треть, то у нас освободилось 20 млн. долларов, что обусловило сбережение процентов в 1,2 млн. ежегодно. Включая инвентарь, нам удалось извлечь сбережений примерно на 8 млн. долларов, т.е. мы могли освободить капитал в 28 млн. долларов, и проценты с этой суммы зачислить, как сбережения.

Если бы мы получили деньги под 6%, а, включая комиссионные деньги и т.д. пришлось бы платить больше, то одни проценты при ежегодном производстве в 500 000 автомобилей составили бы надбавку в 4 доллара на автомобиль. Одним словом, мы вместо лучшего метода производства приобрели бы только тяжелый долг. Наши автомобили стоили бы приблизительно на 100 долларов дороже, чем сейчас, наше производство вместе с тем сократилось бы, потому что ведь и круг покупателей сократился бы тоже.

Мы могли бы выставить меньше рабочих и, следовательно, меньше служить обществу. Было упомянуто, что финансисты хотели поправить ущерб денежным займом вместо поднятия производственного оборота. Они хотели дать не инженера, а казначея. Связь с банкирами и является бедой для промышленности. Банкиры думают только о денежных формулах. Фабрика является для них учреждением для производства не товаров, а денег. Они не могут постичь, что предприятие никогда не стоит на месте, что оно либо движется вперед, либо идет назад.

Они рассматривают понижение цен скорее как выброшенную прибыль, чем как основание для улучшения дела.

Но деньги должны были бы всегда оставаться деньгами. Метр имеет сто сантиметров, но когда же доллар бывает долларом? Если бы угольный торговец стал менять вес центнера или молочник вместимость литра, а метр был бы сегодня 110, а завтра 80 сантиметров длиной (оккультическое явление, которое объясняется многими, как «биржевая необходимость»), то народ мгновенно позаботился бы об устранении этого. Какой же смысл вопить о «дешевых деньгах» или об «обесцененных деньгах», если 100-центовый доллар сегодня превращается в 65-центовый, завтра в 50-центовый, а послезавтра в 47-центовый, как это случилось с добрыми старыми американскими золотыми и серебряными долларами.

Нужно, чтобы доллар всегда оставался 100-центовым; это столь же необходимо, как то, чтобы кило имел постоянно тысячу граммов, а метр – 100 сантиметров.

Мы все образуем одно целое, мы должны все вместе идти вперед. Если банковские дельцы воспринимают всякий прогресс исключительно как противодействие глупцов, а всякий план улучшения, как непосредственный удар, направленный против них, то они стоят на точке зрения, которая яснее ясного доказывает, что они недостойны своей руководящей роли.

Но как выражение богатства оно может быть употребляемо своими владельцами или господами так, что дает им господство над кредитом, необходимым для производителей подлинных данностей. Торговля предметом обмена – деньгами весьма выгодное дело. Но попутно с тем, как деньги обращаются в предмет торговли, который можно покупать и продавать, прежде чем подлинные ценности могут быть проданы или обменены, ростовщикам и спекулянтам дается право взимать налоги с производства.

Власть, которая дается обладателям денег над промышленными силами, тем очевиднее выступает наружу, чем яснее факт, что, хотя деньги должны представлять действительное богатство мира, тем не менее богатство всегда больше денег и действительное богатство зачастую поступает в рабство к деньгам. Это ведет к нелепому парадоксу, что мир благословен богатством и все же терпит нужду.