Сударыни, когда вам говорят, что представители сильного пола не подвержены резкой смене настроения, знайте, что вам врут. Я — живое доказательство того, что настроение человека с Y хромосомой может быть очень лабильным.
Таким я был с самого детства. Тогда моё настроение скакало, как мячик в пинг-понге. Родители не замечали в этом ничего особенного, полагая, что дитё просто капризничает. Когда я стал старше, эти перепады настроения списывались на переходный возраст. И лишь после восемнадцати лет я понял, что с моим настроением реально что-то не так. Какое-то время я ходил с весёлым, приподнятым настроением, ощущая радость от того, что просто живу, чувствуя в себе невероятную силу, готовый работать без отдыха и ещё говорить за это спасибо. А потом этот подъём сил сменялся жуткой меланхолией. Весь мир резко становился для меня мрачным и отвратительным. Яркое солнце больше не радовало, а лишь раздражало своим слепящим светом. Все люди казались злыми и грубыми, и я вёл себя так же, как мне казалось, ведут себя они. В такой период я становился сонливым, спал часов по десять-двенадцать, но выспаться никогда не мог. Но за этим мрачным кошмаром вновь наступала светлая полоса, и во мне опять откуда-то появлялась радость и силы жить дальше.
Я принимал это за свою «изюминку». У каждого есть какая-то странность, и своей я считал это безумное настроение. Наблюдая за собой, я заметил, что каждый из периодов подъёма и спада длятся примерно одинаково — каждый по две недели. Таким образом, я мог даже предугадывать смены настроения. Для удобства я стал называть эти периоды «ясным» и «пасмурным». Иногда мне звонил кто-нибудь из друзей, и звал выбраться куда-нибудь, но я отвечал: «Не, я сегодня пасмурный», и друг сразу же всё понимал. Однако не все мои близкие были столь понимающими. Оля, моя девушка, увидела в этом что-то жуткое и неправильное и настояла на том, чтобы я сходил к врачу.
Визиту к мозгоправу, который бы ковырялся в моей душе и обосновывал резкие смены настроения каким-нибудь идиотским и надуманным фактом из детства, я бы предпочёл четвертование. Но Оля была непреклонна. Уговорами, мольбами, разумными доводами, и, чего уж там скрывать, шантажом она всё-таки заставила меня согласиться на одну встречу с психотерапевтом.
Эта встреча вылилась в ещё одну, а та — в ещё одну, и в итоге, на четвёртый мой визит, я ушел с диагнозом «циклотимия». «Иха-а! — сказал я в шутку. — Теперь я официально сумасшедший!». Как забавно, однако, вышло. То, что я считал простой «изюминкой», было целой болезнью! Но, как оказалось, циклотимия — далеко не сумасшествие. Эта странная болезнь проявляется резкими циклическими сменами настроения, такими, как у меня.
Псевдодоктор (ведь все знают, что психотерапия — псевдонаука, не так ли?) выписал мне какие-то таблетки, которые я должен был принимать, когда моё настроение становилось «пасмурным».
Я последовал этому совету. Признаться, моя особенная черта порой доставляла мне страшные неудобства. В жизни не было никакого постоянства, а про две недели мрачной грусти вообще молчу. Так что, когда наступил «пасмурный» период, я принял назначенную дозу лекарства.
Чтобы понять, что я испытал вскоре после приёма, достаточно посмотреть ту серию «Симпсонов», в которой Лиза принимала антидепрессанты. Я лежал на диване, наверное, с таким же выражением лица, плохо понимая, кто я и где нахожусь, ощущая лишь какое-то странное сонливое блаженство. Разве что смайликов повсюду не видел. На всё окружающее мне было безразлично. Начнись зомби-апокалипсис, я бы и внимания не обратил.
Каждые две недели испытывать такое состояние, как ни странно, мне не хотелось. Честно, я даже не знал, что лучше — привычная тоска или этот отупляющий кайф. Что же мне было делать?
Решение я нашёл оригинальное — медитативные практики. Тысячи лет буддисты и индуисты приводили своё состояние в равновесие этим методом, чем я хуже? И вот в очередные депрессивные недели я сел на стул, закрыл глаза и стал наблюдать за дыханием. Поначалу было сложно удерживать внимание, но я быстро освоился. Наблюдая за тем, как вдох переходит в выдох, я стал успокаиваться. Тоска проходила, и ей на смену приходило то, чего я практически никогда не знал — спокойствие. Не подъём и не спад, а лишь полное умиротворение. В первый день я медитировал целый час и сразу же ощутил результат. Но тогда я ещё не подозревал, какие меня ждут последствия.
Ночью того же дня я долго не мог заснуть. Почему-то я ощущал беспокойство и жар в груди. Я переворачивался с боку на бок, и каждый раз мне казалось, когда я закрывал глаза, что кто-то смотрит мне прямо в лицо. Ничего подобного я раньше не испытывал, но всё равно решил, что это из-за «пасмурного» периода.
Тогда я решил вновь помедитировать. Днём это меня успокоило, а, значит, помогло бы и ночью. Я сел на кровати, и погрузил внимание в себя, но вдруг что-то из окружающего мира отвлекло моё внимание от дыхания. Я открыл глаза, включил свет и увидел, что моя подушка валялась на полу. Как она лежала до этого, я не видел из-за темноты, и предположил, что просто оставил её на краю дивана, отчего та и упала.
Недолго заостряя на этом внимание, я скоро вновь вернулся к медитации. Вдруг я опять услышал какой-то шум, но не стал отвлекаться. Я продолжил наблюдать дыхание, но новый звук заставил меня закончить. Пока я наблюдал дыхание, лампочка в торшере взорвалась. Я резко открыл глаза, но увидел лишь полную темноту. Благодаря свету с улицы в комнате ночью всегда можно было различить очертания предметов, но теперь я не видел ничего.
Я сразу заметил, что окружающий меня мрак вибрирует, словно тёплый воздух в летний день. Я поднялся с кровати, чтобы найти на ощупь выключатель от люстры.
Какую же жуткую смесь чувств я испытал, когда, наконец, включил свет! Страх, непонимание и шок слились в какой-то безумный коктейль в моей голове, когда я увидел, что, несмотря на горящие лампочки под потолком, мрак передо мной не рассеивается. Я увидел, что на самом деле это было лишь большое чёрное вибрирующее облако, исходившее из моей груди.
Когда я включил свет, оно лишь мгновение повисело в воздухе, а затем резко пропало. Тут же я ощутил невыносимую слабость и, не выключая света, грохнулся на кровать и забылся во сне.
На следующий день я проснулся в шесть вечера. Голова болела, а настроение было ужасным. Сил не было даже для того, чтобы подняться с кровати.
Я не был скептиком или идиотом и быстро понял, что это жуткое облако и есть причина моих «пасмурных» периодов. Не знаю, каким образом медитация смогла заставить его проявить себя таким образом. Видимо, таким образом я оказал ему сопротивление, и оно вышло, чтобы бороться. Но победу ему я так просто не собирался отдавать.
Поднявшись с кровати, я вновь погрузился в медитацию. У меня не было выбора — либо противостоять этой черноте, либо возвращаться к вселенской тоске. Я выбрал первое.
Только я начал медитировать, как услышал звук книг, падающих с полок. Я старался не отвлекаться и продолжал концентрироваться на дыхании. Не знаю, сколько я так просидел. Я погружал внимание всё глубже и глубже, пока мир вне меня не превратился в призрачную иллюзию. Оттуда до меня доносились звуки падающих предметов.
Вдруг я ощутил жгучую боль в груди, такую сильную, что я не мог уже её контролировать. Я издал слабый крик и открыл глаза, схватившись за грудь. Сразу же мои ладони почувствовали что-то чужое, сидевшее на мне. Я взглянул и увидел, что к моей груди присосалось чёрное, покрытое множеством колючих волосков существо, напоминающее огромную гусеницу. Я в ужасе отбросил его от себя. Существо ударилось о пол и недовольно зашевелило двумя огромными усиками, которые находились на одном из концов его тела.
Меня переполняло отвращение, и я бросил в эту мерзость подушку. До меня сразу же донёсся противный писк. Гусеница забрыкалась на полу, видимо, стараясь обрести равновесие, а затем быстро выползла из комнаты. Схватив со стола толстенный англо-русский словарь, я бросился за ней, словно рыцарь, догоняющий раненого дракона.
Это странное существо уползло на кухню и, забравшись по стенке, просочилось через решётку вентиляционной шахты. Когда оно исчезло, я выпустил из рук своё оружие и побежал в ванну. Одно воспоминание о том, что на мне сидел огромный чёрный волосатый червяк, заставляло меня тереть кожу губкой чуть ли не до крови.
В тот же день я переехал к Оле. С объяснением я не церемонился — рассказал всё, как было. Та не удивилась, а лишь запричитала, что это всё от моих таблеток, и мне надо прекратить их пить, если я не мечтаю улететь на Марс на розовой капибаре. Спорить я не стал.
После жуткого инцидента в ту квартиру я больше не возвращался. Она была съёмной, так что, расторгнув договор и выплатив нехилую неустойку, я распрощался с ней навсегда. Теперь я живу за городом, в частном доме. Жить в городской квартире не могу — один вид вентиляционной шахты заставляет меня трястись от страха и отвращения, вызывая в памяти образ того существа.
Раздумывая иногда над этим, я прихожу к выводу, что моё знакомство с этой тварью произошло ещё очень давно. После того случая я больше не испытываю перепадов настроения. Наверно, эта нестабильность, мучавшая меня почти всю жизнь, была результатом деятельности этого существа. Оно ждало, пока во мне «накопится» хорошее настроение, а потом приходило и питалось им, отчего я и чувствовал тоску. И так всю мою жизнь меня навещало это чудовище, а я и понятия не имел.
Теперь каждый раз, когда по какой-то причине я чувствую тоску, мне становится неуютно и страшно — вдруг это вернулся мой старый знакомый?
