ЧАСТЬ 1: "УЛЬТИМАТУМ"
– Я лишу тебя всего, – тихо произнесла Елена, глядя в тарелку с остывшим ужином.
Михаил не сразу понял, что жена обращается к нему. Он привычно листал новости в телефоне, краем уха слушая монотонное жужжание вытяжки над плитой.
– Что? – он поднял глаза, встречаясь с её потухшим взглядом.
– Я подала на развод, Миш. И я лишу тебя всего, – она отодвинула тарелку. – Ты же только это и понимаешь – язык денег.
Он усмехнулся, откладывая телефон. Эти её заскоки случались периодически – то курсы личностного роста, то йога, то психолог. Всегда заканчивалось одинаково – новой шубой или путёвкой на море.
– Лен, ну что за драму разводишь? Устала? Давай на Мальдивы махнём в следующем месяце...
– Господи, – она качнула головой, и Михаил с удивлением заметил, как по щеке скатилась слеза. – Ты даже сейчас думаешь, что всё можно решить деньгами.
– А чем еще? – он начал раздражаться. – Что тебе не хватает? Квартира в центре, машина, шмотки...
– Тебя, – она подняла на него покрасневшие глаза. – Мне не хватает тебя, Миша. Живого, настоящего. Того, кто когда-то читал мне стихи в парке и мог проговорить всю ночь о мечтах.
– Так это было двадцать лет назад! – он фыркнул. – Мы повзрослели, у нас дочь, бизнес...
– Вот именно – бизнес, – Елена встала из-за стола. – Знаешь, что Машка мне вчера сказала? "Мам, а папа вообще помнит, что я на журфак поступила? Он третий раз спрашивает про экономический".
Михаил почувствовал, как краска стыда заливает шею. Действительно, он был уверен, что дочь выбрала экономический. Разве нет?
В прихожей хлопнула дверь – Елена ушла, оставив его наедине с остывшим ужином и гудящей вытяжкой. Он машинально потянулся к телефону, но замер. В отражении экрана увидел своё лицо – помятое, с мешками под глазами. Когда он последний раз нормально спал? Не просто падал без сил после работы, а спал спокойно, без мыслей о контрактах и поставках?
Телефон завибрировал – сообщение от Сергея, партнёра:
"Ты где? Нас инвесторы ждут!"
Чертыхнувшись, Михаил вскочил. В прихожей накинул пиджак, мельком глянул в зеркало. В голове уже крутились цифры презентации, вытесняя неприятный осадок от разговора с женой.
– Потом разберёмся, – буркнул он своему отражению и выскочил за дверь.
...Совещание затянулось до полуночи. Когда Михаил вернулся домой, в квартире было темно и тихо. Он по привычке заглянул в спальню – кровать пуста, даже не расстелена. На подушке записка:
– Ну и ладно, – пробормотал он, падая на кровать прямо в костюме. – Завтра образумится.
Но утром его разбудил звонок от адвоката:
"Михаил Андреевич, тут иск о разделе имущества..."
Он резко сел на кровати. В голове зашумело. Впервые за долгие годы стало по-настоящему страшно. Не из-за денег – деньги он заработает снова. А от того, что впервые не знал, как решить проблему.
В ванной он долго рассматривал себя в зеркале. Когда эти морщины прорезали лоб? Когда виски стали седыми? Последнее фото с Леной он помнил с прошлогоднего корпоратива – они стоят рядом, она натянуто улыбается, он обнимает её за плечи и смотрит в телефон.
– Дерьмо, – констатировал он, глядя в собственные усталые глаза.
Телефон снова зажужжал. Серёга:
"Миха, ты в порядке? На планёрку не пришёл..."
Впервые за пятнадцать лет Михаил написал:
"Беру выходной. Прикрой".
Он сидел на кухне, бездумно гоняя ложкой давно остывший кофе. В голове крутились обрывки вчерашнего разговора. "Лишу тебя всего"... А что у него есть? Счета, акции, недвижимость... И пустая квартира, в которой он даже не помнит, где лежат чистые носки.
Взгляд упал на фотографию на холодильнике – они с Леной молодые, загорелые, счастливые. Их первый отпуск, когда он только начинал бизнес. Они тогда еле наскребли на дешёвый тур в Турцию, жили в трёхзвёздочном отеле. По вечерам гуляли по набережной, ели мороженое и строили планы.
– Планы, – хмыкнул он. – Ну что ж, все сбылось. Только почему так паршиво на душе?
В дверь позвонили. На пороге стояла Маша – встрёпанная, с рюкзаком за плечами.
– Пап, это правда? Вы с мамой разводитесь?
Он молча обнял дочь, уткнулся носом в макушку. От её волос пахло карамельным шампунем – таким же, как в детстве, когда он сам купал её и читал сказки перед сном.
– Всё наладится, малыш, – пробормотал он.
– Пап, – Маша отстранилась, посмотрела серьёзно. – А ты знаешь, что мама плачет по ночам? Уже давно.
Он замер. Нет, не знал. Потому что приходил за полночь, когда она уже спала. Или делала вид, что спит.
– Знаешь, – дочь прошла на кухню, плюхнулась на стул, – когда я поступила, мама первая узнала. Она примчалась в универ с тортом, мы сидели в парке, болтали... А ты даже не помнишь, куда я поступила.
– Помню, – соврал он. – На журфак.
– Пап, – Маша грустно улыбнулась, – я на режиссёрский поступила. Три месяца назад.
ЧАСТЬ 2: "ПРОЗРЕНИЕ"
От дочери Михаил узнал, что Елена устроилась на работу – пишет статьи для какого-то модного журнала. Как в молодости. Когда она успела? Почему не сказала? Хотя... когда они в последний раз действительно разговаривали?
Серый офис встретил его непривычной тишиной. Девять утра – раньше в это время он уже проводил третье совещание.
– Михал Андреич, вы чего так рано? – охранник Петрович удивлённо приподнял седые брови.
– Да вот... решил пораньше.
В кабинете он первым делом открыл ноутбук и вбил в поиск имя жены. Твою ж... Оказывается, она уже полгода ведёт колонку о семейных отношениях. Едкую, острую, с каким-то горьким юмором.
"Когда ваш муж в сотый раз дарит вам сумку от Gucci вместо разговора по душам, задумайтесь – может, пора подарить ему на день рождения повестку в суд?"
Михаил поморщился. Узнаваемо.
– О, явился! – в кабинет ввалился Серёга. – Ты где пропадал? Я тебе раз двадцать звонил.
– Да ла-а-адно, – протянул друг, плюхаясь в кресло. – Чего вдруг?
– Говорит, я её всего лишил. Представляешь? – Михаил нервно усмехнулся. – Я, который...
– Который обеспечил её всем? – перебил Сергей. – Знаешь, мне Танька то же самое говорила перед разводом. "Ты меня задушил своей заботой, Серёж. Я как птица в золотой клетке".
– А теперь я один в трёшке на Рублёвке. Прихожу вечером – тишина. Завтракаю один, ужинаю один... – он махнул рукой. – Знаешь, что самое паршивое? Я ведь реально думал, что делаю всё правильно. Вкалывал как проклятый, чтобы у неё всё было.
– А она теперь преподаёт йогу в Индии. Представляешь? Моя Танька, которая раньше без маникюра из дома не выходила. Говорит, счастлива как никогда.
В кармане завибрировал телефон. Сообщение от Маши:
"Пап, мама сегодня придёт за вещами. Может, поговорите?"
– Слушай, – Михаил поднял глаза на друга, – а ты пробовал... ну... вернуть её?
– Пробовал, – Сергей грустно усмехнулся. – Цветы, подарки, путёвки... Знаешь, что она сказала? "Серёж, ты как робот – выполняешь заложенную программу. Подарок – галочка, цветы – галочка... А где ты сам?"
К вечеру Михаил был как на иголках. Каждый шорох за дверью заставлял вздрагивать. Елена появилась в семь – непривычно строгая, в деловом костюме.
– Привет, – он попытался улыбнуться. – Выглядишь... по-другому.
– Я и стала другой, – она прошла мимо него в спальню. – Где мои зимние вещи?
– В кладовке... Лен, может, поговорим?
– О чём? – она вытащила чемодан. – О том, что ты даже не заметил, как я полгода назад вернулась к работе? Или о том, что на последнем корпоративе ты представил меня своему партнёру как "мою супругу" – потому что забыл, как меня зовут?
– Просто ты давно перестал меня видеть, – она методично складывала вещи. – Знаешь, что самое смешное? Я ведь специально устроилась в журнал, который ты якобы читаешь по утрам. Думала – заметишь, спросишь... Полгода писала статьи, в которых между строк кричала о нашей семье. А ты даже не удосужился их открыть.
– Я прочитал сегодня, – он сел на край кровати. – Про сумку Gucci... это про меня?
– Про таких как ты, – она застегнула чемодан. – Которые откупаются от близких дорогими подарками, потому что разучились просто быть рядом.
– Лен... – он поймал её за руку. – А помнишь, как мы в Турции мороженое ели? На набережной? У тебя ещё нос облупился от солнца...
Она замерла. По щеке скатилась слеза.
– Помню. Знаешь, что я ещё помню? Как ты говорил, что мы обязательно вернёмся туда. Просто вдвоём, как тогда. Что деньги – это только средство, чтобы быть свободными и счастливыми. А потом... потом деньги стали целью. И ты... ты тоже стал другим.
– Я могу измениться, – он встал, попытался обнять её. – Давай начнем сначала? Бросим всё, уедем...
– Поздно, Миш, – она мягко отстранилась. – Я уже начала сначала. Без тебя.
Входная дверь хлопнула как выстрел. Михаил остался один в спальне, которая вдруг показалась непривычно большой и пустой. На туалетном столике остался её любимый шарф – тот самый, который он подарил на прошлое Рождество. Gucci, между прочим...
ЧАСТЬ 3: "ПЕРЕОЦЕНКА"
Три недели пронеслись как в тумане. Михаил пытался утопить тоску в работе, но впервые за пятнадцать лет бизнес не радовал. Цифры в отчётах расплывались, голоса на совещаниях звучали как сквозь вату.
– Михал Андреич, тут это... – его помощница Вера мялась в дверях кабинета. – Письмо от налоговой пришло.
– Что там? – он даже не поднял головы от ноутбука.
– Проверка внеплановая... – она положила конверт на стол. – И ещё... Елена Сергеевна звонила.
Он вскинул голову так резко, что хрустнула шея:
– Что сказала?
– Просила передать документы по дому в Подмосковье. Её адвокат завтра подъедет.
Дом... Их первая крупная покупка. Елена тогда выбирала обои, носилась по магазинам, создавала уют. А он... он просто оплачивал счета.
– Вера, – он потёр переносицу, – отмени все встречи на сегодня.
Он взял телефон, нашёл номер дочери:
"Машк, ты дома? Поговорить надо".
"Я на съёмках. Курсовую снимаем. Пап, что случилось?"
"Ничего. Просто... соскучился".
Дочь не ответила. Зато пришло сообщение от Елены:
"Не дави на ребёнка. Ей и так тяжело".
Михаил швырнул телефон в стену. Экран треснул, разлетелся паутиной – как их жизнь.
– Я же сказал – никого! – рявкнул он.
– Даже для старого друга? – Серёга просунул голову в кабинет. – Слушай, тут слухи ходят... Говорят, налоговая к нам копает под тот китайский контракт.
– Какой контракт? – Михаил устало потёр виски.
– Тот самый, который ты в прошлом месяце подписал. Не глядя, между прочим.
– А то, что там двойная бухгалтерия. Если копнут глубже – всплывёт много интересного. Ты бы хоть читал, что подписываешь...
Михаил похолодел. Вот оно. Елена как в воду глядела – "лишу тебя всего". Судьба решила поучаствовать в этом процессе.
– Что делать будем? – Серёга присел на край стола.
– А что тут сделаешь? – Михаил невесело усмехнулся. – Знаешь... может, оно и к лучшему.
– Ты чего? Мы же столько лет...
– Вот именно – столько лет, – он встал, подошёл к окну. – А что в итоге? Счета в банке и пустая квартира?
Внизу проехала машина с мигалками. Наверное, уже едут...
– Серый, помнишь, как мы начинали? В гараже, на коленке бизнес-план писали?
– Ещё бы, – друг хмыкнул. – Ты тогда каждый день Ленке звонил, советовался...
– А она верила. Говорила – прорвёмся. И бутерброды нам в гараж таскала, помнишь?
– Помню... Слушай, а может...
Договорить он не успел. В кабинет влетела Вера:
– Михал Андреич! Там... приехали.
Он кивнул. Странно, но страха не было. Было... облегчение?
– Серый, – он повернулся к другу, – прикрой тут пока. Я... мне надо кое-что сделать.
Внизу уже ждала машина с мигалками. Но Михаил пошёл в другую сторону. Там, в трёх кварталах, была редакция журнала, где работала Елена.
Он шёл пешком, впервые за годы разглядывая город. Когда успели построить это здание? Когда в парке появилась новая детская площадка? Когда жизнь проскользнула мимо, пока он считал деньги?
Охранник в редакции остановил его:
– Вы к кому?
– К Елене Сергеевне. Я её...
– Миша? – она стояла у лифта. Такая красивая в светлом платье. Когда она успела постричься? – Что ты здесь делаешь?
– Лен... – он шагнул к ней. – Помнишь, ты сказала – лишишь меня всего?
– Помню, – она напряглась. – И что?
– Поздно. Я сам всё потерял. И знаешь... – он невесело усмехнулся, – это лучшее, что могло случиться.
ЧАСТЬ 4: "НОВОЕ НАЧАЛО"
– Что значит – потерял всё? – Елена нахмурилась, разглядывая бывшего мужа.
– Налоговая, проверки, штрафы... – он махнул рукой. – Неважно. Важно другое – я понял, что ты была права. Всё это время я гнался за призраками, считая нули на счетах, а настоящее утекало сквозь пальцы.
В редакции было шумно – щёлкали камеры, звонили телефоны, кто-то громко обсуждал новый выпуск. Обычный рабочий день. Лена стояла, прижимая к груди папку с бумагами, и смотрела на него как-то странно.
– Пойдём, – вдруг сказала она. – Тут рядом кафе есть.
Маленькая кофейня на углу пахла корицей и свежей выпечкой. Как в той, первой их квартире, когда Лена пыталась научиться печь булочки.
– Помнишь, – она улыбнулась, будто прочитав его мысли, – как я чуть не спалила кухню своими экспериментами?
– А я сказал, что это самые вкусные подгоревшие булочки в мире, – он улыбнулся в ответ. – Лен... я всё испортил, да?
Она помолчала, помешивая ложечкой кофе.
– Знаешь, Миш, я ведь не из-за денег ушла. И не из-за твоей вечной занятости – хотя это тоже было невыносимо. Я ушла, потому что мы перестали быть... настоящими. Ты превратился в функцию – добытчик, я – в красивое приложение к твоему статусу. А где были мы? Те двое, что ели мороженое на набережной?
– А сейчас? – он подался вперёд. – Сейчас они ещё живы?
За окном кафе пронеслась машина с мигалками. Елена проследила за его взглядом:
– Это за тобой?
– Наверное, – он пожал плечами. – Какая разница? Знаешь, о чём я думаю? О том, как мы с тобой познакомились. Помнишь?
– В читальном зале, – она тихо засмеялась. – Ты уронил мои конспекты, а потом...
– А потом полчаса помогал собирать листы и попутно рассказывал, какая ты красивая, – он покачал головой. – Я тогда был богаче, чем сейчас.
– У меня была мечта. И ты рядом. Мы были живыми, понимаешь?
В кармане завибрировал телефон. Маша:
"Пап, ты где? Тут какие-то люди приходили..."
– Дочка волнуется, – он показал экран Елене. – Знаешь, она мне глаза открыла. Сказала, что я даже не помню, куда она поступила.
– На режиссёрский, – тихо сказала Елена. – Она с детства любила твои домашние видео. Помнишь, как ты снимал наши путешествия?
– Помню... – он сглотнул комок в горле. – А потом перестал. Потому что "некогда"... Лен, я знаю – поздно что-то менять. Но я хочу, чтобы ты знала – ты не зря написала все эти статьи. Я прочитал. Каждую. И... ты права. Во всём права.
За окном снова взвыли сирены. Ближе.
– Тебе пора, – она встала.
– Да... – он тоже поднялся. – Знаешь, что забавно? Ты хотела лишить меня всего – а в итоге вернула самое главное.
– Способность чувствовать.
Она вдруг шагнула к нему, обняла – как раньше, крепко:
– Я приду. На суд приду. И адвоката хорошего найду...
– Не надо, – он мягко отстранился. – Я сам. Всё сам. Просто... не исчезай совсем, ладно?
– Не исчезну, – она смахнула слезу. – У нас же дочь. И... знаешь, те двое с набережной – они правда ещё живы. Просто заблудились немного.
Он вышел из кафе навстречу воющим сиренам. На душе было легко – впервые за долгие годы. Потому что он наконец всё понял. Деньги, статус, власть – всё это мишура. Настоящее – оно в глазах любимой женщины, в улыбке дочери, в способности чувствовать жизнь...
Вечером того же дня Маша выложила в сеть свою курсовую работу – короткометражку о том, как важно не потерять себя в погоне за призраками успеха. А в редакцию журнала пришло письмо – впервые за пятнадцать лет написанное от руки:
"Дорогая Елена! Пишу тебе из не самого уютного места, но впервые за долгое время чувствую себя живым. Ты спрашивала – помню ли я вкус того мороженого на набережной? Помню. И теперь знаю точно – мы обязательно попробуем его снова. Когда я вернусь. Если ты позволишь..."
