- Вот черт, - прервал я. – В каком месте он покинул город? – Боря назвал знакомый мне участок, а я нахмурился. – Вывозили что-то в лес? В том направлении нет ничего, кроме полей да чащоб.
- Вовсе необязательно, - возразил голос из трубки. – Там в двух-трех часах езды заброшенный санаторий. В соседнем городе камеры грузовик уже не засекли, поэтому молодцы либо направлялись на прогулку в лес, либо оздоравливались бесплатно в санатории, либо перестали нарушать правила.
- Точно, заброшки, - я бессильно зарычал. – След, похоже, уходит в воду. Ладно, устрою сегодня допрос коллегам Антонины, может всплывет что-то новое.
- Рад слышать, что ты отказался от идеи преследовать грузовик. Здание санатория должно было уже обветшать от времени, да и бомжи поди там хозяйничают. Возвращался бы в город пешком вдоль дороги в одних трусах.
- Спасибо, дружище, за заботу! – Боря был в настроении пошутить, но нынче его каламбуры вызывали у меня лишь добрую братскую улыбку. – Ты вот что скажи. Слышал про вчерашний случай? Грузовик напротив «Вашингтона»…
- А, ты про этот грузовик спрашивал значит? Да, слышал. Местные шепчут, что парня раскатало в лепешку. А вот прибывшая на место скорая тело не обнаружила…
- То есть как? – удивился я.
- Не знаю. Может, это было такое тело, которое нельзя показывать властям? – В воображении четко нарисовался Борис, пожимающий плечами. – Вряд ли человеческие трупы имеют обыкновение испаряться. Это связано с твоим делом?
- Пока не знаю. Но вот что странно, Борь – грузовик совершенно точно стоял на ручнике. Он не мог сам поехать. А поехал. Парень этот пострадавший, судя по всему, работал в казино.
- Намекаешь, убийство? – собеседник призадумался, о чем свидетельствовала тишина. – Ну, наши ребята туда выехали, но без трупа и записей с камер скорее всего вынесут отказ. Да кому я объясняю. Треклятая привычка.
- Точно. Ну увидимся еще.
Этот звонок не принес облегчения – концы неотвратимо уходили в воду, а я, как упрямый осел, все тянул и тянул их из последних сил. Таинственное исчезновение девушки, не оставившее никаких подсказок, сворачивающее в сторону расследование. Туда ли я вообще лез, копаясь в делах казино? Нет, определенно, я еще не выжил из ума, чтобы обыскивать леса и заброшенные здания в поисках призрачных следов. Нужно было брать реальный след и начинать все сначала…
От Аркадия я узнал адрес компании, где работала бухгалтером Антонина, и намеревался провести этот день в офисных джунглях, допрашивая коллег девушки. Может быть, что-то не ладилось с работой и она сбежала?
Наметив приблизительный план, я наспех позавтракал и погасил во всем доме свет, обновил рубашку, натянул любимое пальто и собрался обуться, как обнаружил, что моих ботинок на месте нет.
- Что за чертовщина? – я заглянул под скамью, прошелся по прихожей, но безрезультатно. – Так устал, что забыл, где разулся? Ну бред же, я ведь почти точно помню…
Бормоча себе под нос, прошелся по комнатам – пусто. С особым трепетом заглянул в детскую и уже с облегчением заметил, что ботинок не было и здесь. Оставалось одно. Ощущая себя слабоумным стариком, натянул шлепки и вышел из дома.
На подъездной дорожке перед гаражом была припаркована машина – именно там, где я ее и оставил, что в настоящую минуту особенно радовало, но вот ботинок в салоне не обнаружилось. Крайне обеспокоенный, я осмотрел замок на входной двери и окна – никто точно не вломился в дом прошлой ночью, значит ботинки не могли далеко уйти. Но куда? Я осматривал растущие перед домом кусты, как краем глаза заметил движение на кухне. Готов поклясться, что несколько минут назад кухонное окно не было зашторено, а сейчас же белая занавеска все еще еле уловимо раскачивалась, плотно закрывая комнату от чужих глаз.
Внутри все похолодело. В доме кто-то есть. Я похлопал руками по пальто. Черт! Забытый пистолет остался лежать на прикроватной тумбочке – слишком сильно меня взволновали утренние новости.
Вариант вызвать полицию я сразу отмел – наряд придется долго ждать, а если окажется, что взрослый мужик напугался занавески, то и в жизнь потом от такого позора не отмоешься. Раздираемый противоречивыми чувствами, я все же начал красться вокруг дома – от задней двери, ведущей во двор, рукой подать до спальни, а там, если повезет, я получу весомое преимущество перед любым грабителем.
Но, зайдя во двор, я встал как вкопанный. Нет, ничего не изменилось внешне – все те же молодые деревца да ванькины качельки, только в середине лужайки аккуратно стояли мои ботинки, и зеленая трава щекотала их кожаные носы. Осторожно, будто подстерегая дикого зверя, я подошел ближе и вгляделся. Пяточка к пяточке да бок о бок – обувь стояла так, словно ее выставили на витрине в дорогом магазине, а не бросили на лужайке за самым обыкновенным домом. Неужели я сделал это сам? Но такая педантичность совсем на меня не похожа!
Однако в ботинках нужды пока не было – неизвестный человек в доме занимал все мои мысли, поэтому я оставил находку там, где с ней столкнулся, и продолжил красться к черному входу. Ключ тихонько скрипнул в личинке замка, и дверь послушно распахнулась. В коридоре и покуда видел глаз никого не было. Я прислушался – ни звука. Тогда я оставил у входа шлепки и покрался на носочках так тихо, как только позволяла моя относительно крупная комплекция. Прислушивался к каждому шороху, но кажется, что кровь в ушах стучала сильнее. С горем пополам я минул коридор, всунул нос в спальню и, убедившись в безопасности маневра, подхватил пистолет. Быстро проверил – заряжен. Снял с предохранителя и снова устремился в коридор. Теперь моя очередь искать, а не прятаться.
Я держал оружие наготове и крался в обратную сторону по этажу, чувствуя, как потеют ладони. В детской что-то качнулось. Я тут же выбросил в сторону комнаты руку с пистолетом и замер, не увидев ровным счетом ничего необычного. Показалось. Почти физически ощущалось, как нервы взвинчены до предела.
Убедившись, что в детской чужаку спрятаться негде, я продолжил путь. И снова такая пронзительная тишина сопровождала меня на каждом шагу, что казалось будто она почти по-человечески дышит мне в спину.
Вскоре я добрался до кухни. Дуло пистолета нервно перебегало со стола к холодильнику, а оттуда к занавескам, но в комнате совершенно точно не было никого, кто испугался бы огнестрела. Напряжение возрастало при мысли, что чем больше комнат я уже осмотрел, тем скорее столкнусь с нарушителем. Оставался подвал и второй этаж, который мы еще толком не обжили.
Повинуясь недобрым предчувствиям, я щелкнул тумблером от подвального освещения. Заскрипели под ногами старые ступени. Сырость, запах прелых поленьев ударили в нос. В углу еще фырчали газовые котлы, поддерживающие в доме тепло, теснились, будто испуганные птенцы, заготовленные Ольгой банки с соленьями. Но ни единой живой души. Снова.
Выбравшись из подвала я также прошелся по второму этажу, но не нашел никого и там.
- Твою! – я грязно выругался, щелкнув предохранителем.
Остаточное напряжение уходило из тела вместе с легкой дрожью. Рукавом пальто я смахнул со лба крупные капли пота и теперь глубоко дышал, стараясь прийти в себя. Одно лишь это событие порядком изматывало, а ведь предстояла еще длительная поездка в санаторий.
В доме по-прежнему было тихо, но теперь стало будто спокойней, и я, выругавшись еще раз во весь голос, побрел за брошенными на лужайке ботинками. Но каково было мое удивление, когда их там не оказалось…
Волоски на теле встали дыбом. Я четко понял – здесь есть кто-то, кроме меня, или был. Похоже, этот кто-то ускользнул через двор, прихватив мои ботинки, пока я запугивал пистолетом банки в подвале. Вот черт!
Твердо решив оборудовать жилье и территорию камерами видеонаблюдения, я вернулся в дом, запер выходящую во двор дверь на ключ и тронулся к прихожей. Придется найти замену моим стоптанным крокодилам, если хочу быть сегодня чем-то полезен обществу.
Однако в прихожей я тупо уставился на те самые ботинки с коричневыми носами.
Затем, не помня себя от гнева, я вновь обыскал весь дом, заглянул под каждую кровать и во всякий шкаф, но лишь снова убедился – в своей крепости я был один.
- Что происходит со мной, что? – спрашивал я у холодного дула пистолета. – Я схожу с ума? За что мне это… За что…
Я прижал оружие к груди, как недавно прижимал ребенка, и сполз вдоль стены на пол. За многие годы впервые именно смертоносная сталь стала свидетелем моих слез.
И это дало свои плоды. Через час я чувствовал себя вымотанным, но все равно более отдохнувшим, нежели после долго сна. Спокойно собрался, обулся и теперь крепко сжимал руль руками, но не поворачивал ключа зажигания. Я собирался ехать к месту службы девушки, но былой решимости и след простыл. Неотвязно вспоминалась зеленая лужайка… Как трава игриво щекочет носы ботинок…
Я громко выругался и решительно завел двигатель:
Путь до санатория предстоял не близкий – часа полтора пробираться через город, а затем, как верно заметил Борис, еще часа два-три мчаться через лес.
Городской маршрут дался легко. Я слушал радио, грозил кулаком лихачам и нежился в лучах теплого солнца, однако лес от города будто отделяла невидимая черта, за которой все менялось. Сначала за высокими деревьями скрылось солнце – петляющая между рощами дорога заметно помрачнела, а встречные автомобили стали попадаться все реже. Вскоре пропало и радио. В образовавшейся тишине, словно в вакууме, вновь стали поднимать голову мысли. Они шептались и жужжали, как рой диких пчел внутри моей головы.
А точно ли в доме кто-то был? Неужели я сам вытащил ботинки на лужайку? Что, если на самом деле обувь никуда не уходила со своего места и мое сознание само нарисовало картину последних событий? А все, что случалось до этого? Тоже плод моего воображения?
Проворачивая руль, я думал не о дороге, а о контакте, записанном в телефоне. Доктор - сотрудник учреждения, проводящего экспертизу наших криминальных элементов на вменяемость. Он мог бы мне помочь, назначить что-то и в крайнем случае… Так и скажу ему – последний час я рыскал по собственному дому с пистолетом наперевес. Уеду, точно уеду… Буду палату делить с Башкировым, который вместо тюремного срока в прошлом году получил билет в дурку. Вот так компания мне будет…
Тем временем дорога вилась, как нить, и становилась все тоньше и тоньше – земля и леса понемногу отвоевывали себе место у человеческой цивилизации, поглощая полотно дороги. А ведь раньше, во времена моего детства и при Советском Союзе, этот санаторий был диво как популярен – сюда ехали со всей страны дышать необычайно вкусным лесным воздухом да купаться в чудодейственном источнике. Только вот источник иссяк, а лесами Родина наша и без того богата – санаторий скоро загнулся.
Автомобиль пробежал мимо ржавой металлической конструкции в виде надписи «Дубрава». До санатория рукой подать. Часы в салоне показывали 15:10.
Неожиданно бетонное покрытие совсем оборвалось – колеса застучали по засохшей грязи, но намеки на автомобильный проезд давали мне надежду добраться до места без приключений. Над крышей машины сомкнулись ветви, стало совсем темно и неуютно, а некоторые особо буйные деревья с противными скрипом царапались в неприступные двери. Казалось, что я качусь в ад.
Однако через несколько минут туннель оборвался, расступились хвойные лапы и прямо по курсу показался покривившийся металлический забор, за которым виднелись безликие бледные корпуса.
Найдя местечко, я аккуратно запарковался на площадке недалеко от входа, неуклюже вывалился из машины и вдохнул полной грудью. Правду говорили – воздух здесь чудо как отличается от городского! Но дело ждало, дело звало.
Разминая затекшие ноги, я побрел к калитке, и тут же почти подпрыгнул на месте. Прямо перед калиткой в засохшей грязи четко отпечатались протекторы колес. От волнения даже перехватило дыхание. Я опустился на корточки и повел пальцем по следу. Судя по всему, когда машина приехала сюда, шел дождь – вода размочила толстый слой грязи, и протекторы отпечатались также хорошо, как в застывающем гипсе. Мне повезло, что машина не крутилась на месте – след четкий и ровный, а главное глубокий. От легковушки вряд ли остался бы такой оттиск, а вот грузовик вполне мог бы…
Рука скользнула по придорожной пыли, я отправился смотреть кругом. Была одна мысль, точнее подозрение, которое скоро оправдалось. В кустах у площадки нашлись окурки и спички.
Есть один человек, который все еще закуривает дедовским методом – бритоголовый Семен.
Сердце трепыхалось в груди, как птица – неужели повезло, и тот самый грузовик приехал именно сюда? Но умом все равно понимал – радоваться было рано. Меньше всего хотелось натолкнуться здесь на склад запрещенных веществ или того хуже – на действующую лабораторию.
Сфотографировав на телефон оттиск протектора в грязи, я отворил скрипучую калитку и направился по заросшей травой бетонированной дорожке к ближайшему зданию. Плана никакого не было - исключительно импровизация: осторожный осмотр корпусов, подвалов и прилегающей территории в поисках подсказок, а дальше буду действовать по наитию, но в одном не приходилось сомневаться – грузовик привез сюда Семена не просто так.
Итак, санаторий представлял из себя комплекс зданий – административный корпус и два жилых для отдыхающих, а также несколько мелких хозяйственных построек. Сооружения, не знавшие руки человека и бережного ухода на протяжении вот уже почти тридцати лет, тихо ветшали, пугая птиц и прочую живность внезапным грохотом отвалившейся штукатурки. Вид залитой солнцем лужайки умиротворял, а вот зияющие темнотой пустые дверные проемы напротив вызывали внутри смутную тревогу.
Поехали. Я шагнул в административный корпус – двухэтажное здание, бывшее некогда синего цвета – и попал в большой зал с высокими потолками, где местами еще сохранились следы советской мозаики. Почти сразу я представил, как когда-то здесь выстраивались очереди к администратору или же отдыхали в креслах ждущие заселения туристы, но наваждение быстро сошло, уступая место действительности. И было почему.
Стекла в окнах почти не сохранились и теперь усеивали осколками пол, жалобно похрустывая под ногами, не осталось и мебели – все, что могло сгодиться наверняка еще десятилетия назад или растащили местные, или сожгли бомжи в отчаянной попытке согреться. Осталась только деревянная блеклая стойка администратора как мрачное напоминание о былых временах.
Я осмотрелся – вокруг никаких следов человека, о чем говорил толстый непотревоженный слой пыли, а затем прошел вглубь здания. Многие двери покосились, упали совсем или же держались на последней петле, но за каждой из них неизменно скрывалась разруха и запах пыли, примешанный к зловонию застоявшейся мочи. Административный корпус оказался пуст.
Наконец выбравшись на свежий воздух, я вновь с наслаждением вдохнул его полной грудью - будто потерпевший крушение в пустыне утолял свою жажду у источника. Но надышаться вдоволь не получится – впереди маячили жилые корпуса.
Обстановка здесь ничем не отличалась от виденной ранее. Все та же бетонная крошка под ногами, обнажившиеся в стенах прутья арматуры, принесенные сюда или брошенные груды тряпья и картона. Я шагал по широкому коридору, и воображение неизменно дорисовывало плотные советские ковры, тканные на узбекский манер да горшки с раскидистыми растениями. Вдруг в светлом холле мое внимание привлекло беззубое пианино «Ласточка» - сиротливый обитатель пустынных этажей. Я приблизился и наобум стукнул пальцем по желтой клавише. Неожиданно низкий звук прокатился по этажу, отражаясь от голых заплесневелых стен, и сменился давящей тишиной. Казалось, будто вся округа встрепенулась, пробудилась ото сна и теперь сотни голов обернулись на звук. Может быть, кто-то уже спешит сюда…
Внутри ядовито шевельнулся первобытный страх, посылая свою отраву по жилам, но я тряхнул головой и продолжил поиски.
Мозаики с пионерами сменялись прекрасными витражами с изображениями былинных героев, проплывали мимо причудливые люстры, а позднее стала попадаться и полусгнившая мебель. Так в просторном помещении бывшей столовой я наткнулся на стол и одинокий стул.
- Похоже, кто-то любил принимать пищу с особым шиком, - усмехнулся я, но глаз вдруг зацепился за нечто знакомое.
Под стулом растекалась бордовая лужа с неровными краями. Я подошел ближе, пригляделся. Так и есть. Кровь. Она была здесь уже несколько дней и затянулась коркой, почернела, но я не сомневался – это именно она. Всмотревшись, заметил, что окрашен в темные тона и старый деревянный стул– багровыми ручейками сбегал узор по щербатым ножкам.
Насторожившись, я набрал сообщение Боре. Возможно, я здесь не один.
Затем, покинув столовую, уже гораздо более осторожно пошел по этажу и спустя некоторое время наткнулся на огромный актовый зал с высокими потолками. Зрительские места – прикрученные к полу сиденья – были почти полностью разрушены, а вот на сцене вновь стоял одинокий деревянный стул. Предчувствуя неладное, я взобрался на подмостки, но в этот раз ничего не нашел.
Когда все три этажа были осмотрены, я спустился в подвал, но за ржавой дверью обнаружил лишь затопленное по колено помещение. Вряд ли здесь имеет смысл искать, если только я не ищу столбняк.
Тем временем небо потемнело – солнце падало к горизонту, как баскетбольный мяч в корзину – неотвратимо. Я тщетно пытался отделаться от преследующего меня запаха плесени и пыли, но крадущиеся сумерки негласно поторапливали – надо спешить!
На осмотр второго корпуса времени не оставалось, и пришлось свернуть в маленькую хозяйственную постройку – то ли сарай, то ли амбар с остроугольной крышей. Тяжелые деревянные двери были широко распахнуты, и первым делом я увидел полуприкрытую дверь на другом конце строения, а также бесчисленные коробки, бочки, гнилое сено и брошенную на полу приставную лестницу. Здесь царил полумрак, и я задрал голову вверх в поисках слухового оконца, однако вместо него заметил подобие второго этажа. На первый взгляд то был обычный сарай, но я догадался сразу – гнилая солома была разметана в стороны, будто совсем недавно что-то волокли прочь из сараюшки, а значит стоит уделить внимание этому месту.
Проверяя догадку, я осмотрел лестницу. Ну точно – на ступеньках виднелись четкие следы то ли рук, то ли ног с комками земли. Затем измерил взглядом расстояние до второго этажа, прислонил лестницу и стал взбираться.
Если первый уровень амбара еще освещался закатными лучами, хоть и недостаточно, то второй этаж вовсе утопал во мраке. Не видно не зги! Я потянулся в карман за телефоном и врубил фонарик – широкое бело-серое пятно сразу выхватило из темноты длинный ряд ящиков, полуистлевшие птичьи гнезда с копной темных перьев и несметное число прочих продуктов птичьей жизнедеятельности. Желания копаться в гнездах не было, поэтому я повел фонариком вдоль надстройки…
И свет выхватил из темноты пару горящих глаз на бледном лице. Мальчишка, худой как скелет, замычал и засучил ногами по полу, стараясь глубже вжаться в угол сарая. Как гром среди ясного неба! Я сразу узнал мальчика.
- Петя? Петя! Не бойся, я из полиции!
Мальчик не реагировал на имя, но затих, услышав про полицию.
- Я пришел тебя забрать. Внизу стоит машина, я отвезу вас в город. Где твоя мама, Петя?
Ребенок недоверчиво косился в мою сторону и закрывал ладонями глаза от слишком яркого света, сжимался в комок. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы опомниться и направить фонарик вниз к стопам, продолжая говорить что-то успокаивающее – первое, что на ум придет. Тогда Петр вдруг ожил. Он подобрался к перилам, обрамляющим второй этаж, и свесил вниз руку, указывая на груду ящиков в углу.
На первый взгляд самые обычные ящики. Я напряг зрение, но ровным счетом ничего не увидел и со второго раза. Что хотел показать мне Петя? Пришлось спуститься и подойти ближе.
- Главное не потерять здесь слишком много времени, - думал я. – Мальчик явно не в себе.
Оказалось, что эти ящики, в отличие от прочих, были повалены абы как, некоторые даже сломались, рассыпая истлевшее содержимое. Я нерешительно шевельнул пару досок и глянул на мальчика – тот затаился в своем укрытии и наблюдал горящими глазами, словно волчонок.
Похоже, он чего-то ждет? Приноровившись, я стал поднимать один ящик за другим – они скрипели в моих руках, трескались и оставляли черные разводы плесени на коже. Уборка не приходилась мне по душе, тем более, что из груды деревяшек усиливался неприятный запах.
А вскоре из-под завалов показалась и босая женская ступня, густо измазанная багрянцем. От неожиданности я вздрогнул и принюхался – да, здесь витал еле заметный запах трупного смрада.
Уже понимая какую страшную находку мне довелось отыскать, я набрал короткое смс Боре: «Петя тут. Тоня тоже.».
Как же было на душе паршиво! Я спрятал телефон обратно в карман и принялся ходить из угла в угол, нервно растирая виски. Смерть. Я не успел, не успел ей помочь! Проклятье! Но что я мог?
И тут я увидел взгляд Пети. Потухший, совсем не детский. Он все знал, но оставался здесь, рядом с телом матери. Я должен ему помочь.
Свет торопливо и как-то испуганно утекал по полу сарая прочь из распахнутых настежь дверей – становилось совсем темно. Времени в обрез –скоро не помогут и фонарики.
Наконец решившись, я разобрал еще несколько коробок и склонился к телу девушки. То, что я увидел, едва ли не заставило меня опорожнить кишечник.
Знакомые мне тугие черные косы обрамляли то, что осталось от лица – рваные раны сделали девушку совсем неузнаваемой. У нее теперь не было носа, глазных яблок, а сквозная дыра там, где была щека открывала вид на разбухший язык и ровный ряд темных от крови зубов. Все тело было также безжалостно искромсано, будто зверем, но, как я заметил – не было обглодано.
Неожиданно по воздуху прокатилось низкое рычание, и я быстро обернулся.
В дверях, освещенный лучами последнего солнца, стоял пес. Крупный зверь на длинных лапах обнажил клыки и не сводил с меня пристального хищного взгляда. Шерсть прямо на глазах поднималась дыбом, а лапы, казалось, пружинили от наливавшейся в них силы. Несколько мгновений мы оба не двигались, а затем зверь медленно шагнул.
Сейчас! Адреналин хлынул в голову, и я ударил прыгнувшего навстречу пса лежащей под рукой доской. Маневр оказался неожиданно успешным – собака повалилась на гору ящиков и взвизгнула, но тут же снова попыталась вскочить на ноги. Острые зубы щелкнули, как и взведенный курок моего пистолета. Через доли секунды грохнул выстрел.
Мохнатая тварь беззвучно повалилась на бок и даже не дрогнула, испуская дух, но знакомое чувство устремленных на меня глаз вновь тяжело сомкнулось вокруг горла.
Мальчик не сопротивлялся, когда я взлетел по лестнице и подхватил его на руки. Наоборот, он повис словно плюшевая игрушка и на обратном пути лишь безвольно ударялся подбородком о мое плечо. Ребенок оказался легким, будто пушинка, но сердце мое заходилось совсем не от нагрузки или бега – в далеком лесу прокатился вой. Леденящие душу голоса неслись по верхушкам деревьев, подхватывали друг друга и сливались в общий мстительный хор.
А я бежал к машине без оглядки – огибал корпуса и за каждым углом ждал нападения, как спасающийся бегством заяц. Вот уже показалась вдалеке ржавая калитка, а за ней автомобиль! Я поднажал, прижал к себе крепче тщедушное тельце и вдруг услышал сбоку не рык, а рев. Успел только глянуть в ту сторону, как почувствовал удар и резкую боль в руке. Все произошло в какие-то мгновения - я не смог устоять на ногах и вместе с Петей покатился кувырком.
Еще спустя один вдох я уже ощущал себя прижатым к земле массивной рыжей псиной – собачьи челюсти сомкнулись на правой руке, и теперь только она отделяла мое лицо от обагренной кровью пасти.
Петя упал рядом и приподнялся на руках, будто с удивлением разглядывая картину перед собой.
Но где-то совсем рядом снова разразился вой.
- Беги! – крикнул я, тщетно пытаясь дотянуться до пистолета. – Ваня, беги!
Я кричал безумно, надрывно, вдруг увидев в этом маленьком беззащитном существе своего сына. И боялся за его жизнь больше, чем за собственную…
Однако окрик подействовал - мальчик неловко поднялся, все еще опираясь рукой на землю, попытался сделать спасительный шаг к калитке, но запнулся и вновь упал – его подвели силы.
Собака тем временем стиснула челюсти сильнее, от чего я сам нечеловеческим голосом взвыл, но то было лишь начало. В следующее мгновение она уже трепала руку, будто игрушку из стороны в сторону и глухо рычала, а мышцы рвались как нити, причиняя мне невероятную боль. Каждую секунду взгляд горячо обжигал открытое горло.
Вдруг неподалеку явственно раздались звуки шумной собачьей свары. Я взглянул им навстречу – из-за угла здания вырвались разношерстные псы и кинулись вперед на запах свежей крови.
Петя сделал несколько шагов и снова упал.
Я уже знал, что через мгновение клыки вопьются в мою плоть, будут тянуть, трепать и играючи рвать на части. Возможно, они сразу милостиво перегрызут мне горло, а может быть я увижу собственными глазами, как разливаются по грязному асфальту бурые массы кишок. Прямо сейчас я желал умереть как можно скорее, но не мог дотянуться до пистолета…
Бах! Выстрел прокатился по округе, как гром среди ясного неба. Собака, удерживающая меня, разжала челюсти, взвыла и завертелась юлой, поливая траву бьющей из шерстяного бока струей крови. Стая резко остановилась и потянула носами, а я испуганно оглянулся.
Там, у облезлой калитки стоял, вскинув в руке черный пистолет, Боря.
- Чего застыл! Бегом! Бегом!
Второй выстрел просвистел в сторону стаи, и псы отшатнулись, ища укрытие.
Нового приглашения мне не требовалось. Подхватив Петра здоровой рукой, бросился со всех ног навстречу своему спасителю. Я едва ли не летел над разбитой дорожкой, видя грозное, но благословенное дуло пистолета.
- В машину, - скомандовал Боря и открыл заднюю дверцу коричневого седана.
Я бросил туда мальчишку, сел сам, а затем хлопнула дверь со стороны водительского сидения. Двигатель завелся с пол-оборота и понес нас в лес. Оказавшись в безопасности, я бросил прощальный взгляд на санаторий – бледные корпуса удалялись, а за машиной вереницей мчались рычащие черные твари, но никак не могли ее настигнуть.
Спустя, казалось, целую вечность, погоня наконец отстала, и Боря тормознул автомобиль на обочине.
- Извини, - прошептал я, зажимая рану на руке. – Залью тут тебе все кровью. С меня химчистка.
Я выдавил вялую улыбку, а Боря отмахнулся:
- Забудь. У меня здесь была аптечка, давай быстро обработаем и перевяжем. Так значит ты Петр? – интересовался Боря, извлекая белый чемоданчик из-под сиденья. – Не бойся, я отвезу тебя домой.
Петя угрюмо смотрел на черный лес за окном и ответил молчанием.
После этого мой старый друг уверенно и быстро принялся за раны – что-то колдовал, но остановил кровь. А я вскоре потерял сознание…
