Именно так я встречаю всех своих туристов. Хотя, технически, это неправда. Я работаю единственным гидом в парке с подходящим названием «Лесной национальный парк», хотя мы обычно называем его просто «Лес». И он существует. На самом деле, если вы когда-либо были в западной части Канады, возможно, вы посетили этот парк и даже встречали меня, но как только вы покидаете его, пшик, воспоминания исчезают. Почему? Ну, я не ученый, поэтому не знаю, но это просто так работает. За пределами парка никто, кроме правительства, о нем не знает, хотя парк каким-то образом привлекает тысячи туристов каждый год. Чтобы туристы не терялись, здесь живет небольшая группа людей, которые следят за порядком. Я один из таких жителей и живу здесь уже больше десяти лет.

Месяц назад у нас наконец появился интернет, и я пытаюсь разобраться с ним в свободное время. Ну, «появился» — громко сказано. Мы просили об этом годами, но наш менеджер Джули невероятно бережлива и предоставляет нам только самое необходимое. Раз в месяц Джули выходит на край парка и связывается с кем-то из внешнего мира через рацию. Примерно через неделю приезжают правительственные парни с грузовиком провизии. Мы пытались попросить их привезти что-то дополнительно, но поскольку эти временные работники правительства забывают о нас сразу, как только покидают парк, это бесполезно. К счастью, сюда приехал какой-то хиппи с странной спутниковой антенной на своем фургоне. Он не возвращался к своему фургону с тех пор, так что я решил, что он не против, если я воспользуюсь его оборудованием, пока оно свободно. Многие здесь делятся страшными историями, так что я решил рассказать несколько своих.

Наверное, стоит сначала объяснить, что такое Лесной национальный парк. Парк занимает площадь 50 265 акров, но это включает только территорию, на которую распространяется эффект "потери памяти". Собственно Лес — это круг диаметром около пяти миль, который становится всё глубже, чем дальше ты заходишь внутрь. И я имею в виду буквально глубже: деревья становятся выше, толще и больше затеняют солнце по мере продвижения. Мы держим края расчищенными, чтобы случайно не забрести в эту часть. Если кто-то из нас пересекает этот порог, мы называем это «погружением», и я занимаюсь этим каждый день.

Мы не измеряем расстояния в Лесу милями или километрами, а используем показатель освещённости — люксы, — чтобы определить, как далеко зашли. Внутри Леса расстояния ведут себя странно. Можно идти часами и выйти всего в нескольких метрах от точки входа, а можно пройти всего несколько минут и оказаться за много миль от дома. Мы классифицируем глубину Леса по зонам, как в океанах: Зона Солнечного света, Зона Сумерек, Зона Полночи, Бездна и Хадал. Как можно догадаться, чем глубже, тем опаснее становится, в основном из-за местной фауны. В этом мы немного похожи на Йеллоустоун. Единственные действительно «безопасные зоны» здесь — это ручьи, которые пересекают все уровни, потому что, по какой-то причине, расстояния по их берегам остаются точными, а Лес вокруг них более спокойный.

Итак, история. Обычно я провожу экскурсии вдоль Восточного ручья, потому что он самый лёгкий для пересечения. Но иногда мне попадаются группы продвинутых туристов, с которыми можно пройтись вдоль Северного ручья. Последний раз я вел туда группу около полутора лет назад.

К нам приехала целая колонна машин, и люди из этой группы были одеты в модное туристическое снаряжение. На фоне них мой зелёный флисовый рейнджерский костюм и шляпа Стетсон выглядели довольно скромно. Группа была очень энергичной, задавала кучу вопросов, пока я рассказывал им о парке и том, что они увидят. Я предложил им стандартный маршрут вдоль Восточного ручья, но, похоже, в процессе рассказывания я так увлекся, что все разочарованно посмотрели на меня. Я не из тех, кто разочаровывает хорошую группу, поэтому сказал: «Ладно, обычно я так не делаю, но раз вы все выглядите более опытными, чем большинство туристов, которых я здесь вижу, мы пойдем к Северному ручью».

Эти слова вызвали у группы настоящий восторг, и мы направились к Северному ручью. Причин, почему я обычно не веду туда группы, две: во-первых, он находится гораздо дальше от центра для посетителей, а я немного ленив. Во-вторых, это более узкий и крутой ручей с множеством камней, где легко подвернуть ногу или даже что-то сломать. В некоторых местах приходится обходить особенно крутые участки, уходя вглубь леса. Даже если эти обходы не уводят далеко от ручья, заходить в лес на любую глубину опасно, даже в более светлых зонах.

Большую часть пути всё шло отлично. Более того, я даже наслаждался экскурсией: группа рассказывала истории о своих походах по Канадским Скалистым горам. Они выехали из Ванкувера в начале недели и заезжали во все крупные туристические точки на пути в Аляску. Один из участников группы был новичком — они встретили его во время одного из походов, и он присоединился к их каравану. Это был худощавый парень, явно совсем недавно покинувший родительский дом. Он был тихим до такой степени, что о нем можно было забыть. Всё время он держался в конце группы и говорил только, если с ним заговорят.

Из-за того, что я не привык к Северному ручью и у меня не было привычных ориентиров, мы зашли намного глубже, чем я обычно позволяю группам. Мне было слишком весело, чтобы заметить, насколько темно стало вокруг. Мы подошли к небольшому водопаду, возле которого нужно было обойти дерево с толстым, как школьный автобус, стволом, когда парень вдруг заговорил: «Эм, мы можем… повернуть назад?»

Он дрожал от нервозности, а его лицо выражало явное беспокойство. Я не был уверен, насколько глубоко мы зашли, поэтому попросил всех выключить фонарики и достал свой люксометр. Он показал 0,062 люкса. Мы находились глубоко в Зоне Сумерек, на целых 3 люкса (примерно милю) дальше, чем я обычно завожу туристов.

«Простите, ребята, нам нужно возвращаться. Ваш тур оказался длиннее, чем стоит по билетам», — сказал я.

Группа слегка возмутилась, но всё же пошла за мной. Парень теперь держался не позади, а прямо за мной. Хотя мы двигались в обратном направлении, он становился всё более испуганным, время от времени тихо всхлипывал. Лес странно воздействует на психику людей, и, очевидно, парень стал его жертвой. У меня было немало случаев, когда туристы пугались, начинали рыдать, галлюцинировать или пытались взобраться на дерево, чтобы сбежать из Леса. Я понял, что этот парень близок к тому, чтобы сломаться. Когда мы подошли к другому водопаду, где снова нужно было свернуть в лес, я остановился, чтобы попробовать его успокоить.

Как только я открыл рот, из глубины леса за нами донёсся звук ломаемого дерева. В тот же миг парень толкнул меня в сторону, и я упал в ручей. Несколько человек бросились ко мне, помогая выбраться из воды. Я не успел заметить, как он бросился в лес, но сумел остановить тех, кто побежал за ним. Когда мы собрались, на какое-то время все замерли в напряжённой тишине, прислушиваясь к звукам парня или того, что вызвало шум.

Наконец, я тихо сказал: «Следуйте за мной как можно тише, сохраняйте спокойствие и не сходите с моего пути».

Одна из женщин из группы указала в сторону леса: «А как же он?»

«Моя главная цель сейчас — вывести вас отсюда в безопасности. Скорее всего, он впереди нас».

Мы обошли водопад и вернулись к ручью. Звук наших шагов, хрустящих по лесным остаткам, казался оглушающим в полной тишине Леса.

«ЭЙ!» — вдруг раздалось позади. Я обернулся и увидел, как все смотрят в глубину леса. Там стоял парень, на границе того, что освещали наши фонарики. Мужчина из группы замахал руками и закричал ему: «Эй! Сюда!»

«Стоп, ЭЙ, СТОП!» — повысил я голос.

Мужчина повернулся ко мне, возмущённо спросив: «Почему? Он же там стоит!»

«Он нас слышит. Если хочет, пусть идёт за нами. Я сказал: будьте тихими и следуйте за мной».

К счастью, он понял серьёзность моих слов и замолчал. Мы продолжили путь, и парень вроде бы шёл за нами, постепенно приближаясь. Через несколько минут женщина из группы ахнула и указала на него.

Я повидал многое за время работы здесь, мало что способно меня испугать, но в тот момент моя кровь застыла в жилах. Парень был гораздо ближе, чем раньше, но он не шёл. Его ноги болтались, а стопы тащились по земле.

Позади меня раздавались приглушённые всхлипы, и я ускорил шаг. Всё это время от парня исходил странный шум. Это было не столько звук, сколько ощущение, словно удары басового барабана, что вибрируют в груди, или шаги чего-то огромного. Я снова оглянулся и увидел, что он в каких-то двадцати ярдах от нас. На его лице не было никакого выражения, только абсолютное безразличие, но его шея была странно вытянута. Из неё торчало что-то чёрное, как ночь, и толстое, словно предплечье. Это было похоже на копьё, но невозможно было понять, куда оно вонзилось или что его держало. Только кровь пузырилась вокруг этого места.

Вскоре парень поднялся в воздух и исчез во тьме над нами.

Остальная часть похода прошла спокойно, за исключением того, что некоторые участники группы не могли сдержать слёз. Как только мы вышли на поверхность, группа разом бросилась к машинам, не сказав ни слова, и мгновенно уехала. Что с ними было потом, я не знаю, но предполагаю, что они пересекли границу парка и всё забыли. Наверное, они думают, что парень просто струсил и покинул их караван, совершенно не подозревая о его судьбе. Хотел бы я быть таким же счастливчиком.

Машина парня всё ещё стоит на парковке. Здесь вообще всегда много машин. Это создаёт впечатление, будто у нас полно посетителей, хотя это не так. Я однажды спросил одного из правительственных работников, почему машины не забирают, и он ответил что-то вроде: «Ждём, пока это не будет выглядеть подозрительно». Думаю, это логично, хотя я не понимаю, что тут может вызвать подозрения, если о парке никто не знает. Но это не моё дело.

Мне пора возвращаться к работе. Вижу, как на парковку заезжает ещё одна машина, а Джули точно разозлится, если поймает меня у этого фургона. У меня ещё много историй, и я надеюсь, что успею поделиться ими здесь, прежде чем правительственные парни заберут этот фургон. До встречи!

Подписывайся на ТГ, чтобы не пропускать новые истории и части.

https://t.me/bayki_reddit