Рисунок от @agent00Sam, слишком прекрасно, чтобы не сделать об этом пост

По референсу:

Захотелось поделится фотографией сделанной летом в день солнцестояния в Ленобласти.
22.06.22 04:40
iPhone Xr

– Кикосец, ты в богов веришь?

– Ну конечно верю! – самодовольно уточнил Кикосец и ударил по струнам, зажав поочерёдно мижорный и минорный аккорды. – Перед тобой сам бог музыки и поэзии! Ха!

– Как-то не тянешь ты на дочь Мнемосы, – засомневался Краснощёк.

– Наверное, потому, что я не её дочь, а её внебрачный сын.

– Вот сначала докажи, что ты великий музыкант и поэт, а потом…

– ...возгордись, – подсказал вредный теоретик.

– Да? – озадачился Кикосец. – Как же мне доказать свой гений, прежде не уверившись в нём?

– Гордыня приведёт тебя в тупик, – посулил Хейзозер.

– Но гордость заставит поднимать планку, – возразил бард, и снова тень грусти легла на его лицо. – Опять я никому не нужен. А так хочется понравится всем. Я ведь для того и сочиняю-то все эти смешные песенки вроде "Кородента без штанов", чтобы люди веселились, а я стал их любимым артистом, обрёл бы славу, разбогател, перед кородентом бы выступал.

– Лучше быть никому не нужным неудачником, чем неудачником нарасхват. По крайне мере, больше свободного времени Будешь стараться нравиться всем, так сам себе перестанешь нравиться, – пофилософствовал Зенниспар. – Так иногда бывает. Чего-то хочется так сильно, что принимаешь действительное за желаемое, порождая абсурд и горький опыт. Видим свет сквозь розовую кисею, в выгодном нам свете. Тогда-то и происходит самое главное дерьмо. Помнишь, что я часто повторял на лекциях на последнем году обучения, Кикосец?

– Э… – напряг недра памяти Ветрокрылый. – Будь собой?

– Именно, будь собой или станешь вместилищем пустоты. Ищи свой стиль, а не публику.

– А если я слишком уникален, слишком отличаюсь от других, и моя искренность окажется чужда для публики?

– Ох, – устало протянул Зенниспар. – Вам с Хейзозером определённо есть что обсудить.

– Что? – не понял Кикосец.

– Оставайся человеком. Этого вполне достаточно.

– Я и так человек.

– Твоя публика тоже люди.

– Но им нравятся весёлые глупые песенки и танцы!

– А тебе не нравятся?

– Я всегда больше тяготел к балладам, к более глубоким сюжетам и сложным мелодиям.

– Вот и играй баллады.

– Ну да, чтобы меня и с острова сжили.

– Ничего, не сживут. У призраков иной настрой. Да и люди все разные.

– Наверное, ты прав, Зенниспар. Я музыкальный и поэтический трус. Покинув академию, стал сочинять смешливые простенькие песенки в угоду подвыпившей публике. И сам же уверил себя, что нахожусь в кругу друзей, уважительно относящихся ко мне за мой творческий труд. Если честно, такие ляляки давались мне легко и удовольствия не приносили. Мне больше по нраву баллады, чтобы сердце щемило от тех настроений и сюжетов, что заключены в них. Но каково петь вечером в таверне такую балладу перед простыми работягами, уже успевшими назюзюкаться? Там ведь вслушиваться надо в слова, в звучание инструмента, вдумываться. Да меня бы давно уже отлупили и вышвырнули через заднюю дверь прямиком в ящики с помоями. С голоду бы подох, вот и все дела.

Все трое помолчали, глядя на серый залив. Хейзозер думал о богах, Зенниспар думал о Кикосеце, а Кикосец жалел себя и горевал о своей участи.

– Так что за мелодию ты намелодил? – нарушил молчание доктор.

– Натворил творение… – проворчал Кикосец и показал указательным пальцем вверх: – Но предупреждаю! – поднял указательный палец Кикосец, – Это тоскливейшая и нуднейшая мелодия. Не знаю как вам, но мне нравится.

И Кикосец Ветрокрылый, привычно подобрав нужные аккорды, с ходу заиграл сочинённую им на берегу мелодию, неторопливую, грустную, но каким-то необыкновенным образом бодрящую и вдохновляющую. Пальцы барда перебирали и щипали струны, щипая сердца слушателей.

Взгляд Хейзозера устремился в небо. Сейчас небо затянуто тучами, да и слишком рано для звёзд, но мелодия Ветрокрылого напомнила Хейзозеру сказание уиндов, далёкого северного народа, обитающего в тех краях, где моря круглый год покрывает лёд толщиной в рост взрослого человека, а снега столько много, что даже все медведи белые от него. В сказании говорилось, что звёзды на небе - это огромные души величайших представителей человечества, тех, кто больше думал о других и жил ради других, а не ради себя. И в награду боги разрешают душам таких людей отправиться в путешествие и самим выбрать мир для следующего своего воплощения.

Ерунда, конечно, понятно, что души попадают либо в Энжахиму, либо в Энженату. Либо, как выяснилось, запираются на Кладбищенском острове. Но сказание красивое и по-своему справедливое. Конечно, Хейзозер погорячился, самому себе подврал. Читал он не только Девятибожие. Редко-редко, но ему удавалось раздобыть другие книжки. К сожалению, ему, не знатному и не богатому, посещение храмовых библиотек запрещалось. Приходилось шерстить рынок, где иногда появлялась в продаже парочка-другая свитков либо чьих-то дневников. Особым спросом пользовались рукописи, найденные при мертвецах или в пещерах, давно заброшенных городах и святилищах древности. И этим вовсю пользовались торговцы. У них каждая третья рукопись была найдена в таких местах, о которых вообще никто не слышал.

И как-то Хейзозер купил “Описание странствия монаха монастыря Святого Латника Печатника на Дальний Север, к народам уиндов, чукчасов и хумимелей с целью познания особенностей их быта и вероисповеданий”. В книге говорилось, что ни один уинд не воспринимал себя как отдельную личность, он считал себя неотделимой частью своего народа. Радости и неудачи своих соотечественников он воспринимал как свои собственные и в случае необходимости помогал земляку, оказавшемуся в нужде. И не было ни у кого из уиндов, говорилось в книге, ни корысти, ни того, что мы называем эгоизмом, все владели общим имуществом, добычу делили поровну, и никто никому никогда не отказывал в помощи и не злоупотреблял чужой помощью.

Так ведь вроде и правильно живут, а сказание-то ерунда. Что же, мы живём на душе какого-то великого уинда?

– Как вам мелодия? – закончив играть, спросил Кикосец с откровенно ложной скромностью.

Зенниспар Мао-Ивен прижал руку к сердцу и склонил голову.

– А стихи напишешь? – спросил он.

– Да, – твёрдо сказал Кикосец. – И даже знаю, на какую тему.

– Тогда могу сказать, что если ты ещё потрудишься над мелодией, и стихи не подведут, получится песня наравне с лучшими творениями Семафоры Рамазатой.

Кикосец барственно улыбнулся.

– А ты что скажешь, Хейзозер? – снисходительно спросил бард.

– Я? – растерялся Краснощёк. – Да, да, хорошая игра, очень хорошая… меня… меня пробрало.

Почти вся мелодия прозвучала мимо ушей Хейзозера, задумавшегося об особенностях уиндского быта.

Ссылка на прошлую проду: Сага о призраках - 26

Ссылка на книгу: https://author.today/work/168329

Если понравилось, просьба добавить в библиотеку АТ и поставить лайк!) Спасибо!)

Мне так удачно попалась эта книга в разгар истерии. Всем советую.
Очень жизненно, жестоко, романтично, и всяко, как сама жизнь.

"По лагерю бегал поддатый Минотавр и орал: «Тхя! Тхя! Тхя!». Мимо шли обедать десантники. Минотавр выскочил на них из-за палаток и, глядя поверх голов, рявкнул:

– Тхя!!!

Десантники резко прибавили ходу.

Десантура нас побаивалась. Мы ее еще летом основательно сбили с толку. На каждом полигоне сотня ненормальных самоходчиков изумляла своими дикими выходками целый лагерь, где собиралось полторы тысячи человек – все ракетные войска и артиллерия окружного подчинения. С нами было не соскучиться, и нас было не переплюнуть. Даже когда противотанкисты зачем-то начали стрелять поверх лагеря, адский свист над головой никого не впечатлил. Зато все обсуждали, как самоходчики гонялись на миномете за грузовиком с десантниками, старательно делая вид, что вовсе не хотят его задавить своей тридцатитонной гусеничной дурой.

А теперь наша Бригада Большой Мощности распоясалась окончательно.

Минотавр неспроста озверел. Было так. Вычислитель Саня Вдовин стоял в наряде и отчаянно скучал на посту. Сначала развлекался тем, что затыкал варежкой трубу «буржуйки» в офицерской палатке и слушал, как там внутри кашляют и матерятся. Потом спустил штаны и навалил офицерам под порог здоровенную кучу. Выразил, так сказать, общее мнение о командирах. Полюбовался на свою, извините за выражение, художественную инсталляцию. И вдруг сообразил: его пост в трех метрах от входа в палатку. И если офицерам кто-то нагадил, то либо дневального не было на месте, либо он сам это и сделал. Вдовин счел за лучшее убежать, но тут из палатки наружу полез Минотавр и, конечно, наступил в дерьмо.

Марать руки о бывшего младшего сержанта, которому самолично лычки срезал, Минотавру показалось недостойно. И теперь он носился по лагерю в поисках страшного сержанта Тхя, чтобы тот выбил из Вдовина любовь к авангардному искусству. Тхя благоразумно спрятался.

А еще у нас была с собой атомная бомба."