Данная инфографика демонстрирует, какие катастрофические последствия произошли бы на нашей планете. Растаявший лед, который попал бы в океаны и моря, привел бы к повышению уровня моря на 65 метров. Это поглотило бы города и страны, изменив общий вид континентов и линий побережья, стерев с лица земли целые популяции.
«Гончая» зависает в назначенной адмиралом точке встречи. И в ожидании делегации Кольца мы откровенно бездельничаем. Экипаж глайдера совсем небольшой — командир, два пилота, штурман, пятеро механиков, кок и боцман. А я, совершенно неожиданно для себя, пользуюсь у экипажа непререкаемым авторитетом. И даже не потому, что являюсь представителем Адмиралтейства, а благодаря легендам, курсирующим среди экипажей межзвёздников, о «кентаврах». Как оказалось, на Флоте о последнем для моей эскадрильи бое разве что песен не складывают. А, возможно, что и складывают.
Командир, узнав, что один из его пассажиров и есть тот самый Флай — единственный выживший в мясорубке Альфа Жирафа, тут же приглашает меня в ходовую рубку. Стоит ли говорить, что на любом старшипе это святая святых, и попасть туда постороннему абсолютно нереально. По этой причине за всю свою службу на Флоте мне не довелось побывать в рубке большого межзвёздного корабля. Только в своей родной.
Рубка «Гончей» удивляет своими размерами — по сравнению с моим истребителем тут есть где разгуляться. Кресло командира, два рабочих места пилотов, главный механик за панелью управления ходовыми системами. Командир и пилоты подключаются к центральному процессору корабля напрямую через беспроводную связь. Как я понял, ни одному из экипажа «Гончей» не «посчастливилось» приобрести в затылок коммуникационный разъём. Это уже следующее поколение пилотов. И я среди них чувствую себя динозавром уходящей геологической эпохи.
— А я подавал документы на «кентавра», — делится со мной командир «Гончей» Степан. — Отказали. Вы, случаем, не знаете, почему свернули программу «кентавров»?
— Нам не говорили. — Я пожимаю плечами. — Моя эскадрилья была третей в наборе. После неё подготовку проходили ещё три. Но истребители по проекту «Кентавр» достались только одной. Последним парням не повезло. Списали всех на крейсера.
— Я и удивляюсь, почему программу свернули. О вас каких только чудес не рассказывают. Что, например, звено «кентавров» способно уничтожить целый походный ордер. Врут, наверное?
— Да нет. Было дело.
— Да-а-а? — как-то совсем по-детски удивляется Степан. — Расскажете?
...
— Парни, внимание! — Голос Иссы прорезает пустой эфир. — Поступила новая вводная — ведём охоту на конвой. К повстанцам прорывается подмога с вооружением. Задача — не пущать!
— Ха-ха! — веселится в ответ Лом. — Пущай, тогда, отправляются к Сатане в гости.
— Скоростным экспрессом, — подключается к общению Ганс.
Парни пребывают в отличном настроении. После полугодового отстоя «Runi Tok» в заводском доке мы опять при деле и в виртуальных объятиях своих «ангелочков». Марго ластится ко мне, видно, тоже наскучалась в одиночестве. И я ей сочувствую — мне-то гораздо легче переносить разлуку. Всё-таки жизнь в реальном мире позволяет хотя бы иногда отвлекаться и от постоянно зудящей боли от проклятого нанокаркаса в теле, и от скребущих на душе «кошек». Да и дружба с парнями служит неплохой терапией. Марго же, когда я не в «саркофаге», находится в абсолютном одиночестве. Образное описание её ощущений откровенно страшит — это сравнимо с кошмарным сном, когда заперт в тесном ящике, а кругом лишь вязкая засасывающая в пугающую темноту стынь. И нет никакой возможности проснуться. А время всё тянется и тянется… В ожидании моего подключения. Я всегда удивляюсь, и как она там с ума от одиночества не сходит? Может, и нет там никакого ума?
— Внимание! В секторе три семёрки корабли противника! — Ван, как всегда, самый из нас глазастый. Не зря же у него модернизированный сканер пространства стоит. — Ого! Так там ордер сопровождения…
И если бы я не лежал скованный по рукам и ногам в «саркофаге», то с превеликим удовольствием почесал себе затылок. Проклятье! Целый ордер. Это минимум два линейных межзвёздных крейсера и несколько ударных старшипов помельче. Не считая, конечно, своры истребителей прикрытия. Чертовски везёт, что Ван способен обнаружить противника заблаговременно, пока для врага мы невидимы.
— Готовимся к атаке. — А вот Исса плевать хотел и на ордер в целом, и на линейные крейсера в частности. — Разделяемся. Ганс, Флай — вы испуганная дичь. Мы в засаде. Выводите врага на нас по одному. И чтобы без самодеятельности…
Последнее он адресует Гансу — интеллектуальному любителю привнести в каждую ситуацию непредсказуемый элемент сюра...
Глава 76
Путь мага.
В полумраке узкого переулка воздух пах грязью и безысходностью. Несмотря на свой статус, Эмилас вновь почувствовал себя обычным смертным, глядя на выщербленые временем и погодой стены домов, покрытые комками черной плесени. Он вспомнил как когда то вместе с друзьями поджидал в таких переулках пьянчуг чтобы ограбить бесчувственное тело.
- Сорок пять! Сорок четыре пятьдесят девять! – напевал вампир. Ему вторил злой рык Персика.
- Уважаемый. – Эмилас аккуратно поправил на себе черно-красную сутану кастильского священника. – Долго ли еще у вас займет этот процесс? Нельзя ли как то ускорить происходящее или хотя бы разбудить фамильяра? Ему, судя по всему, страшно или больно.
Сын Малкава не отрывал взгляда от серого как камень лица Алексея. Последние полчаса мужчина известный как Змей находился в состоянии кататонии, пока вампир из клана Малкавиан собирал его разум воедино. Алексей сидел на грязном стуле, глядя прямо перед собой. Его кот Персик, свернувшийся калачиком на коленях хозяина, также был погружен в глубочайший сон, в котором он рычал и скулил. Судя по прижатым ушам и утробным воющим звукам, коту было страшно, очень страшно.
- Ну конечно можно разбудить фамильяра. – хохотнул вампир. – Только он этого не хочет. Он защищает своего брата.
- Защищает от чего? – уточнила Каталина.
- От самого себя. Кому как не вам, дитя греха и гения, знать о том какие омерзительные вещи скрываются в нечеловеческом разуме? И пока безумие моего отца позволяет мне собирать воедино чужой разум, его кот принимает на себя большую часть тех кошмаров, что некогда вырвались из потаенных уголков его сознания.
Мальчик свернулся клубком и закрыл глаза. Он не пытался отгородиться от творящегося вокруг, нет, он хотел понять что происходит. Ему было холодно, ему было страшно, и во тьме леса вокруг скрывались монстры. Где-то там, далеко впереди, слышалось пение и он уже целую вечность шел на звук дивного голоса. Там где этот голос, на опушке леса, был ответ. Да, мальчик был твердо уверен что там есть нечто, что поможет ему вспомнить кто он такой, вспомнить свое имя. Но идти туда далеко, долго, трудно и страшно. И нужно сражаться, а оружия нет.
Его щеки коснулось чье-то теплое дыхание. Открыв глаза он увидел крупного зверя. Его красивая рыжая шерсть была покрыта кровью, своей и чужой, располосована когтями и местами висела клочьями. Но все же зверь оставался красивым, хоть и выглядел уставшим. Потянувшись мордой к мальчику, он прижался к нему своим круглым лбом, легонько боднув его тяжелой головой.
- Спасибо. – мальчик выдохнул, обнимая зверя за израненую шею. – Не знаю, кто ты такой, но ты был мне нужен.
Через минуту с земли поднялся молодой мужчина. Легонько потрепав зверя по шее, он повернулся в сторону с которой доносились звуки чужого голоса. Теперь ему не было страшно. Он вспомнил о себе некоторые вещи, которые почему-то не приходили ему в голову ранее. В этой тьме ему было некого бояться. Тьма не была его врагом, тьма была его матерью и любовницей. А монстры в ночи были коварными, но трусливыми тварями.
Он уверенно пошел вперед, на звуки чужого голоса.
Алексей открыл глаза.
- Сорок четыре двадцать два. – заявил ему вампир.
Разум был чист и ясен впервые за последние… Алексей вдруг понял, что не помнит начала своего безумия. Впрочем, оно сейчас и не имело значения. Он добился своего, он вновь не безумен.
Опустив взгляд, Алексей увидел подрагивающего, обвисшего тряпочкой на его коленях Персика. Бережно взяв кота на руки, мужчина прижал его к себе. Сердце кота билось слабо, но стабильно. Хорошо.
- Что означает «сорок четыре двадцать два»? – пробормотал Алексей.
- Помнишь ли ты, вдоль ночных дорог… - завыл вампир. – тебе снился мужчина, давно, весьма давно. Он пах индийскими пряностями и говорил тебе, что скоро ты умрешь.
- Индийскими… это Бхарат что ли? Ну там, где река Ганг? Да, помню такое. Там было что то про генерала Каменского. Что если не умрет он, то умру я.
Маг смутно припоминал что то подобное три с лишним года назад.
- Так вот сорок четыре двадцать два, это время когда ты умрешь. – заявил вампир. Немного погодя, он добавил. – Сорок четыре двадцать один.
Каталина в панике взглянула на Эмиласа. Мутант одной рукой коснулся плеча Алексея, а ладонь другой руки положил на зеркальную маску Иеремии и закрыл глаза.
- Вампир… прав. Это обратный отсчет часов и минут.
Один из духов, подселенных в тело Иеремии, принадлежал ко двору бога смерти и мог чуять скорую кончину людей. Конкретно в случае Алексея жить мужчине оставалось менее двух суток.
- Можно что-либо сделать? – встревоженно спросила Таня, переводя взгляды с одного лица на другое.
Эмилас покачал головой.
- Любое наше действие бесполезно. Мы часть судьбы этого человека, как и тот факт, что он узнал о своей смерти. Каждый наш поступок будет лишь очередным шагом к его гибели. Лишь боги находятся вне судьбы и могут повлиять на судьбы смертных.
Алексей молча выслушал Эмиласа, после чего обратился к Каталине.
- Я так понимаю, вы хотите как можно быстрее получить себе ребенка?
- Вы поразительно хладнокровны. – заметила инквизитор.
- Долгая жизнь это иллюзия. – пожал плечами мужчина. – Тем более, что в моей профессии смерть намного ближе чем кажется. И чем раньше привыкнешь к мысли, что конец жизни бывает у всех, тем легче проживать ее остаток.
- Проблема не в том что человек смертен, а в том, что человек порой смертен внезапно. – пробормотал Эмилас. – Но все же… могу ли я предположить, что вы хотите получить как можно больше от оставшегося вам срока жизни?
- Секс бывает приятен. – согласился Алексей. – Но мне намного интереснее рассчитаться со всеми долгами пока у меня есть такая возможность. У меня, все таки, есть принципы.
Тремя часами позже он вышел из гостиничного номера. Как сказала Каталина, ее организм может задерживать в себе семенной материал и поддерживать его жизнеспособность до тех пор пока яйцеклетки не будут готовы к оплодотворению. Звучало интересно, однако у Алексея не было времени на то чтобы изучать нечеловеческую биологию. Ему нужно было обмануть судьбу и у него на это было чуть более сорока часов.
- Таня. Бери Персика и иди в то что осталось от нашего дома в центральном парке. Жди там неделю, и если я не появлюсь – делай что тебе угодно, ты свободна.
Девушка хотела было возразить, но Змей уже исчез.
Высокое здание выполненное в готическом стиле было одновременно красиво и непримечательно. Красивым его делали искусные барельефы изображающие похождения святых мучеников. Неприметным его делала Тауматургия клана Тремер. Кровавая магия вампирского клана, охраняла капеллу от излишнего внимания, тем более что после последних инцидентов с взбешенным Аджаба и разборками со святой церковью, была потеряна большая часть всего персонала капеллы – практически все неонаты и большая часть старших поколений были уничтожены. Узнай об это кто-либо из конкурирующих кланов и Тремер потеряют последнее влияние в Самватасе.
Энтропия. Связи. Жизнь. Материя.
Змей стоял в толпе, внимательно глядя на здание сразу в четырех разных сферах. Несмотря на защитные барьеры, усложняющие сканирование, он получил в принципе именно ту информацию которую и ожидал. На верхушке здания четыре горгульи стражницы, внутри – порядка полутора дюжин гулей и меньше десятка вампиров. Вечер, так что скоро они все проснутся и будет трудно. В иных условиях он бы начал планировать свои действия чтобы все прошло так как ему нужно, однако сейчас времени у Змея не было. Еще раз сверившись с книгой Марии, которую ему оставил Эмилас, Змей сделал глубокий вдох и выдох. Время пришло.
Купить вечером несколько десятков килограмм муки не составило труда. За пару десятков монет кучка подростков согласилась закидать «дом богатого хапуги» мешочками с мукой, стоя на крыше соседнего дома. Змей любил эту черту в подростках – делать любую чушь если за нее платят или просто для души. Он нередко ею пользовался.
Каменные горгульи безмолвно наблюдали за тем как забавляется группа детишек. Глава капеллы также пристально смотрел на детей и на их игры используя для этого живой человеческий глаз закрепленный на самом высоком шпиле – нанизанный на кусочек золотой проволоки. Ритуалы Тауматургии позволяли делать из частей человеческого тела вполне адекватно работающие артефакты. Сейчас, к примеру, Мирек Шиманский мог даже ауры детей читать удаленно, не покидая своей кельи в подвале капеллы. Ауры у них были самые обычные – полные восторга и бравады, так что Было понятно, что все происходящее неспроста, но какую опасность может нести в себе обычная мука?
- Семен, скажи отряду Войцеховича чтобы они подготовились.
Связи. Материя.
Клубы белого порошка изменили цвет на светло-серебристый.
- Это чё такое? – удивился подросток глядя то как быстро начали оседать мельчайшие частицы металла.
Он не знал что такое алюминий. А Змей, обративший муку в алюминиевую пудру, знал, в том числе и то, как легко загорается и как ужасно полыхает эта субстанция вспыхивающая даже от самого легкого пламени, вроде уличных фонарей…
Ослепительная вспышка взрыва осветила город ярче чем солнце. Высвобожденная энергия объемного удара разметала тельца людишек как бумажные фигурки. Обоженные, оглушенные, люди были способны лишь стонать и рыдать. Над кварталом повисла пелена криков и плача.
Под аккомпанемент стонов, меж распластанных тел, к капелле твердым шагом шел мужчина в маске с изображением змеи. Большая часть тауматургических барьеров была разрушена, так что войти внутрь не составило труда. Бережно опустив массивную сумку на камни у полуобрушенного входа, он поправил перчатки и сделал шаг внутрь.
Он даже не удивился когда сверху, откуда то из под высокого потолка, на него обрушились четыре двухметровые крылатые статуи. В конце концов, он достаточно узнал о клане Тремер и их горгульях – искуственно выведенной линии крови каменных вампиров. Полукаменные тела горгулий были устойчивы к солнечному свету и огню, как и их психика. В свою очередь, тяжелые кулаки горгулий обладали огромной мощью.
- Вы можете пытаться меня убить. Возможно, у вас это даже получится.
Связи. Материя. Энтропия.
Змей маневрировал между горгульями, уворачиваясь от всех их атак и даже не пытаясь контратаковать в ответ. Чувства Змея не ограничивались его зрением – сплетение трех сфер давало любопытный эффект. Связи и Материя позволяли воспринимать пространство и предметы вокруг, а Энтропия давала ограниченное, но предчувствие будущих движений горгулий. Вкупе со скоростью тренированного тела Змея, это изящное заклинание предоставляло ему критическое преимущество перед мощными, но медлительными горгульями.
- Но знаете что будет если вы меня убьете? Ничего. Вы продолжите быть рабами.
Он заметил как замедлились взмахи.
- А что если вы не сможете меня убить? Что если я пройду дальше? Несколько месяцев назад я устранил большую часть ваших хозяев двумя своими атаками. Сегодня я пришел лично завершить начатое. Скажите мне, что произойдет, если ваши владельцы сдохнут сегодня от моей руки?
Горгульи остановились и начали переглядываться.
- Выбор за вами. Служить тем, кто превратил вас вот в это, либо скинуть ярмо.
- Человек… - произнесла ближайшая из горгулий. – Ты не понимаешь что ты говоришь. Ты даже с нами справится не сможешь, куда тебе до хозяев? Посмотри на свое положение – у тебя нет оружия, мы стоим между тобой и входом, у которого ты зачем то оставил все свои вещи…
Связи. Энтропия.
Мужчина метнул кинжал и нырнул за колонну. Горгулья мысленно отметила, что с пары десятков шагов промахнуться по двухметровой фигуре удивительно для такого самоуверенного человека. Что либо подумать дальше она не смогла – брошенный Змеем кинжал пролетел десяток метров и вонзился в оставленную у входа сумку, а точнее – в капсюль закрепленный на бомбе обложенной крупными металлическими гвоздями. Прогремевший взрыв сжег тела горгулий своей колоссальной энергией, изрешетил их тысячами снарядов и швырнул их безжизненные, порваные туши на пол.
- Ты всссе правильно сссказал. Вы находилисссь между мной и выходом. – тихо отметил Змей. – Я давал вам шанссс уйти. Вы им не воссспользовалисссь.
Повернув голову, он заметил несколько вооруженных боевыми жезлами гулей выбегающих из боковых дверей. Сделав шаг в сторону, он замер в тенях. Открытый конфликт он не сдюжит. В ряды своих гулей клан Тремер набирал лишь самых сильных людей, а регулярное употребление крови вампиров делало гулей в разы сильнее и выносливее. Многочисленные тренировки завершали процесс превращения сильного человека в идеального стража способного вести бой в любых условиях.
- Что… что тут произошло?
Гули в растерянности смотрели на трупы горгулий в беспорядке лежащих на залитом кровью полу. Они не заметили как за их спинами скользила темная фигура с маской змеи на лице. Не то чтобы Змею хотелось их убивать, однако в дальнейшем они могли прийти на помощь своим хозяевам Тремер, а этого он допустить не мог. Он никогда не любил убивать, но иначе не мог.
Связи. Жизнь. Энтропия. Материя.
Он видел слабые и сильные места их тел. На всех гулях были надеты бронежилеты, каски и закрывающие лица маски, а под воротниками рубашек скрывались тонкие, но прочные защитные воротники. Тремер не скупились когда дело касалось безопасности и на самом деле, подобная защита застала бы врасплох большинство врагов и низвело бы до нуля эффект неожиданности. Быстро убить людей упакованных в подобную броню трудно. Впрочем, убивать сразу не обязательно, достаточно вывести из строя. Стоящий позади гуль не успел отреагировать когда его голову резко оттянули назад и ударили кинжалом в правую глазницу. Ошеломленный внезапным нападением, ослепленный болью, он захрипел. Прежде чем остальные успели отреагировать, еще один гуль лишился глаза, а другого утащили во тьму.
Нечеловеческие, душераздирающие вопли несчастного разорвали пространство капеллы. Оставшиеся пятеро переглянулись. Их двое собратьев медленно поднимались с пола. Обычного человека подобный удар кинжалом скорее всего убил бы, но в случае гулей потеря глаза лишь несколько снизила боевой потенциал. Сам глаз, скорее всего, регенерирует через пару недель.
- Проверить. Все вместе, не по одному.
Им не пришлось долго искать. Марат катался по полу, извивался и рвал с себя одежду и снаряжение. Даже в полутьме этого помещения им были видны вздувшиеся вены на шее, казалось, вот вот лопнут, изгрызенные губы мотались вокруг рта кровавыми тряпками, широко раскрытые глаза ничего не видели.
- Что с ним?
Охрана оглядывалась по сторонам, пытаясь найти нарушителя, но его нигде не было видно. Все внимание занимал лишь… Марат ненадолго затих, потеряв от боли сознание, но почти сразу пришел в себя и вновь замычал содрогаясь в агонии. Его командир приложил ко лбу бедолаги вырезанный из кости жезл.
- Остеобласт.
Гуль дернулся в последний раз и обмяк.
- Найти и уничтожить. – коротко бросил командир.
Группа рассредоточилась. Спустя каких то полминуты послышались столь же нечеловеческие вопли оборвавшиеся почти сразу, и минутой позже – еще один крик. Остальных гулей Змей убил уже в тишине. Все закончилось через непозволительно долгие десять минут. Змей шел вниз, в подвал Капеллы, с интересом осматривая оружие снятое с трупов. На самом деле, у гулей не было ни единого шанса. Да, серьезно ранить их было весьма сложно, однако для мага знающего химию человеческое тело было набором слабостей. Так, стальная игла вонзенная в любой участок тела становилась фатальной, даже если нанесенная ею рана была ничтожной. С помощью сферы Материи и Связей, металл менялся с легированного железа на чистый металлический натрий который при контакте с кровью превращался в водород и щелочь, а в самой ране загоралось мощное пламя от контакта с кислородом. Горящая плоть и плавящиеся заживо кости выводили из строя даже самого выносливого противника. Такие иглы он оставил и в тех двух гулях, которых изначально ударил ножом в глаз – занятые болью в глазу, они не заметили как им в поясницу вонзили тонкие иглы. Позже, увидев и поняв принцип действия оружия гулей, он привел свой план в действие – обращал металл, добивал агонизирующие тела и отбирал костяные жезлы. Ориентируясь во тьме с помощью сфер Связей и Жизни, он мог стрелять из жезлов, вслепую что и сделал, разделавшись с элитным отрядом как хорек с цыплятами.
- Лишь бы регент не убежал. – вполголоса пробормотал Змей.
Регент капеллы не убежал. Мирек ждал его в своей келье вместе с бывшей главой капеллы Анной де Бейль, потерявшей свой титул после двух последовательных серьезных ошибок – проникновения гиены-оборотня в капеллу и открытого конфликта с церковью.
Дверь в келью распахнулась. На пороге, опираясь на косяк, стоял маг в змеиной маске.
- Да… именно вы и были мне нужны.
- Чего ты хочешь? – хладнокровно спросил Мирек активируя защитные круги.
- Выгодное ссотрудничессство.
Вампир усмехнулся.
- У нас нет общих интересов.
Путь Незримой Длани.
Чудовищный кинетический удар проделал в животе мужчины дыру величиной с головку сыра. Тело упало, с его лица слетела чужая маска. Голос из за угла был все таким же спокойным как и прежде.
- А я и не ссс тобой говорил.
***
Тело Вернидубовича словно взорвалось изнутри. Плечи старика вздулись от создаваемых мышц, кожу спины прорвали два огромных крыла нетопыря. Шипение монстра… оно было тихим, но оно раздавалось отовсюду, из каждого темного угла. Каждый услышал и увидел нечто свое в этом омерзительном звуке. Дети услышали как их отец обгладывает лицо слабо отбивающейся матери. Отцы побледнели от криков своих жен, матерей парализовали мольбы детей о пощаде. Скуление животных, истошный плач жертв палача, безмолвное мычание людей с отрезанным языком…
Замер город, застыла армия казаков, окаменели от кошмара наяву равно люди и нелюди. Каждый воспринял этот звук по-своему, но общим было то, что каждый из них предпочел бы чтобы пытали его, а не родную ему душу. Такова сила долгожителей среди детей Каина, проклятых вампиров. Прожив тысячу лет, Мафусаилы становятся ближе к проклятью Каина, а значит сильнее.
- Мы зрим нечто странное. – голос существа бывшего некогда Артёмом, а ныне называющего себя Фениксом звучал как стройный хор. Десятки личностей боролись за доминирование в теле молодого мага, потерявшего разум. Проводник былых жизней, глаз Ши, сиял чистым зеленым огнем, освещая улицы города как свет полной луны. – Они замерли.
- Мы чувствуем силу Каинитов. – продолжило существо. – Старого Каинита. Могучего. Обладающего Доминированием на высочайшем уровне. Его зов заставил людей вспомнить о страхе за родных. Он повернул личность человека против самой себя.
- У нас же нет личности. – ответило существо само себе. – Мы Феникс. Кто же этот вампир? Друг или враг?
Одна из жизней Феникса вспомнила о Вернидубовиче, вампире из клана Цимисхов, который сопровождал ее сюда.
- Мы воспользуемся этим.
Феникс подняли руку вверх, вбирая силы из чароита.
В это время в лагере казаков, среди парализованных ужасом людей, запертых в своих собственных разумах, на земле содрогался от рыданий подросток с испачканными кровью волосами. Перед его глазами стоял отец, превращенный в каменную статую. Раз за разом, он просил сына о помощи. Раз за разом, его фигуру разбивал отвратительный монтенец. Леша пытался добежать до отца, пытался ему помочь, но никак не мог успеть.
Абаддон мог бы прекратить кошмар своего носителя, однако в данный момент разум Нефанди был занят одной лишь мыслью – лишь бы не привлечь к себе внимания, уйти тихо и быстро. Для этого следовало как можно сильнее затаиться, не дать ни малейшего намека на свою ценность.
Ибо в Теллуриан вторглись великие бесы Герцогини Обжорства Нитары, известные как Живой Голод.
Три огромных бездонных пасти с тремя челюстями каждая. Челюсти были усеяны бесконечными рядами зубов, словно собранных у бесчисленного множества самых разных существ. Тонкие как иглы зубы барракуды, большие и тупые зубы жвачных животных, клювы осьминогов, клыки медведей, мелкие острые зубы грызунов… они кружились по челюстям сменяя друг друга в бесконечном хороводе, исчезая и появляясь вновь. И несмотря на то, что каждая пасть была величиной с пару коров, когда они открывали челюсти, внутри у них не было… ничего кроме бесконечных зубов и густой, смердящей тьмы.
Оно жаждало насыщения. Оно тяготилось своим существованием. Оно чувствовало боль если не пожирало. Пустота, извечная внутренняя пустота и тоскливая сосущая боль растянутая на сотни тысяч лет жалкого существования. Эти чувства слегка затухали лишь в тот краткий момент, когда нечто питательное перемалывалось и крутилось на зубах. А потом вновь внутри загорался жадный, неугасимый огонь голода от которого сводило самую сущность.
Питательное… оно было где то рядом. Оно пыталось колдовать.
Три пасти рванули с места, летя по воздуху с огромной скоростью. Живой голод летел по прямой, не замечая или не зная о том что между ним и целью были холмы, здания и деревья. Все это равно попадало в бездонные пасти, мгновенно сминалось, крошилось, растиралось и обращалось в ничто, а в зданиях оставались сквозные дыры с неестественно ровными краями.
Основы. Силы. Энтропия. Связи. Материя. Жизнь.
- Поцелуй Морены.
Бело-голубые искры возникали вокруг Феникса и медленно, как хлопья снега, падали вниз. Магические щиты на казаках слабо трепетали, как бабочки застигнутые внезапным морозом, и гасли, один за другим, уступая место белому безмолвию. Феникс смотрел вниз, и видел конец времен. Люди умирали не приходя в сознание, и пока еще пылинки поднятые их последним вздохом крутились в потоке холодеющего ветра, тела уже истлевали, оружие рассыпалось в прах, одежда превращалсь в пыль. К моменту когда первая искра достигла почерневшей земли, менее чем за пятнадцать секунд, полторы сотни людей обратились в ничто.
Занятый наблюдением, Феникс не заметил атаки. Застигнутый врасплох, он погиб бы на месте, разорваный тремя ненасытными тварями, если бы его не сбила с места гигантская фигура монстра. В ушах Феникса засвистел ветер, они неслись на невероятной скорости, пока Вернидубович молотил по воздуху двумя парами крыльев.
- Сынок… ты это… не расслабляйся. У дедушки сил не так много, дедушке пора на покой.
Голос Вернидубовича даже в форме Зуло оставался ненавязчиво родным и добрым, словно хорошего соседа встретил с утра.
- Эти штуки… их Гассан знает, говорит это какие-то шайтаны. Черти, по ихнему. Говорит, что они все жрут. Магию жрут и материю жрут, им вообще без разницы что жрать, они как солдаты после дембеля.
Пара жизней Феникса поняли шутку и усмехнулись.
- В общем… он мне сказал чтобы я тянул время, а он отвлечет их на себя чтобы дать тебе шанс. Сам ты с ними не справишься, их убивать сложно.
На глазах Феникса, где-то там, позади, выросла огромная фигура джинна. Высотой в полторы сотни метров, источая черный дым, Гассан швырял молнии в разные стороны и что-то говорил голосом грохочущим ужаснее грома.
Три круглых твари развернулись и полетели к джинну.
Это не было сражением. Он ничего не смог им сделать. Существа сожрали его заживо, в то время как он изо всех сил махал руками, словно пытаясь отогнать мух. Они проделывали дыры в его теле и руках, пожирая все до чего дотянутся, в то время как Гассан все махал и махал руками.
- Моя смерть это лишь первый шаг к вашей могиле, псы. – прогремел Гассан, в руке которого появился кривой ятаган. – Но даже так, вам моя жизнь не достанется.
Последним движением джинн снес себе голову. В следующий миг заклинание увеличения прекратило свое действия и тело старика приняло свой обычный размер. Твари так жадно и яростно передрались пожирая останки, что две из них разорвали и поглотили третью.
Вернидубович поднял голову. В момент смерти джинна, заклинание тьмы, обращавшее день в ночь, спало. Сейчас в небе появится солнце… если прямо сейчас отпустить мальчишку и нырнуть в землю, то может получится спрятаться от огненной смерти.
Старик продолжил бить по воздуху дымящими крыльями. Бегать… а зачем? Его жизнь и так продолжается намного дольше чем ему хотелось бы. Столько вещей сделано, столько проектов закончено. Столько людей потеряно. Хороших людей, стоящих. Дать еще одному человеку умереть… нет, хватит. Пора заканчивать. Пора сделать нечто стоящее и закончить наконец долгую и одинокую не-жизнь.
Вернидубович закрыл глаза, в его ушах зазвучала старая мелодия и давно забытый голос.
Ах, как хочется вернуться,
ах, как хочется ворваться,
В городок…
Крылья старика вспыхнули, его тело понеслось к земле. Но он все продолжал уносить малознакомого парня «с хорошим сердцем» как можно дальше от опасности.
Где все просто и знакомо,
На денек.
Тело вампира ударилось о землю и рассыпалось пеплом.
Феникс поднялся на ноги и посмотрел вначале на останки, а затем на ту пару тварей которые будто принюхивались к городу в поисках пищи.
- Спасибо вам. – промолвил хор голосов. – Ваша жертва не останется напрасной.
Твари наконец нашли след добычи. Феникс как то сразу понял к кому они так быстро полетели.
- Младший…
Пограничные звёздные системы Российской Империи атакованы ударными флотами Американской Сенатской Республики. Мы начинаем наши «Хроники» с описания одного из самых кровопролитных и беспощадных столкновений начала 23 века. В мировой историографии этот конфликт назван – «Второй Александрийской войной». В наши учебники истории его первый этап вошёл под названием: «Отечественная война 2215 года»...
Глава 10(4)
— Да, я уверен, как никогда! — победно улыбнулся контр-адмирал и снова перевел свой взгляд на монитор. — Видишь, как расположены русские корабли? Эти простаки выстроились в тонкую «линию» в один «слой», пытаясь сдержать нас. Я же перед самым огневым контактом сгруппирую дивизию в ударный кулак и пробью его мощью зыбкое построение Хиляева, как нож прорезает тонкую ткань.
— Отличная идея, сэр, — кивнул коммандер, — теперь я и сам вижу промашку русских… Они растянулись, пытаясь охватить нас с «флангов», и поэтому прорвать их построение вполне даже возможно…
— Вот именно, — поддержал своего помощника, Джейкоб Кенни, — враги даже не представляют на кого нарвались. Думают, что смогут втянуть нас в позиционный бой, где корабли почти не двигаются и прикрывают друг друга собственными защитными полями. Это хорошо при обороне, но сильно снижает маневренность подразделения. Русским бы самим выстроиться подобным образом, но Хиляев допустил и эту ошибку. Грех не воспользоваться глупостью противника…
— Пять минут до первого огневого контакта, — монотонно сообщил оператор.
— Всем командирам кораблей, — Кенни включил локальный зашифрованный канал связи, — как только достигнем расстояния в сто тысяч километров, дредноутам первого класса – сгруппироваться в «клин», остальным – выстроиться четко им в кильватер. Сразу идем на прорыв построения русских. Координаты, в которые мы ударим, укажу несколько позже…
Контр-адмирал Кенни еще не решил, куда именно придется основной удар его дивизии. Скорее всего, он примет решение по предварительным результатам артиллерийской перестрелки. Какой из русских кораблей серьезней пострадает, туда и ринутся на форсаже американские дредноуты, а за ними и вся остальная 30-я дивизия. Джейкоб одним смелым рывком рассчитывал разорвать рыхлый, как ему казалось, строй русских и тем самым зайти врагу в тыл.
Дальше адмирал Хиляев конечно же запаникует и полностью расстроит свои порядки…
— Одна минута до огневого контакта…
— Дальнобойной артиллерии приготовиться, — Джейкоб аж заерзал в кресле, не в силах усидеть на месте, так долго он ждал этого боя.
— Противник остановился и ждет нашего приближения, — продолжал сообщать дежурный оператор. — Первые выстрелы пошли…
Практически одновременно обе дивизии открыли огонь из дальнобойных орудий. Длинные яркие лучи озарили пространство космоса и устремились навстречу друг другу. Битва началась.
Американцы, как и приказывал Кенни, не остановились и продолжили сближение на высокой скорости. Буквально через пару минут заговорили и все остальные орудийные платформы на кораблях – дистанция уже позволяла это делать. Теперь в периметре стало по-настоящему жарко.
Действительно Хиляев не стал выпускать собственные палубные эскадрильи, понимая, что все равно МиГи не смогут остановить превосходящие их в числе F-4 и лишь безвестно погибнут в противостоянии. Что же касаемо растягивания собственного строя в тонкую линию, здесь был тонкий расчет на то, что американцы клюнут именно на это.
В 1984 году в Лондоне правит тоталитарная партия под руководством Большого Брата. Она контролирует все аспекты жизни граждан и наказывает за любые проявления инакомыслия. Страна Океания, в которой находится Лондон, постоянно ведет войну с другими державами.
Уинстон Смит — низкопоставленный чиновник партии, который решает нарушить запрет на любовь и начинает отношения с своей сотрудницей. Это единственный способ противостоять жестокому режиму. Но Большой Брат всегда все видит и слышит.
Эта знаменитая антиутопия была написана в конце 40-х годов, но до сих пор не утратила свою значимость. В мире «1984» можно увидеть отражение культа Сталина и других тоталитарных режимов того времени. Но идея повсеместной слежки и массового обмана в новостях всё ещё выглядит злободневно.
Всем добра, здравствуйте! Несколько лет назад поймал вдохновение и решил написать рассказ в жанре постапокалипис. Хватило меня на пару глав)
Хочу поделится своей писаниной с вами и услышать мнение и критику, пожалуйста) Может ваше мнение подтолкнёт быстрее закончить его или наоборот.
Всем добра. Здравствуйте. Несколько лет назад пришло вдохновение на написание книги в любимом жанре. Рассказ до сих пор не дописан, но скоро я им займусь)
Очень хотелось бы услышать ваше мнение и критику, интересен ли он вообще. Буду очень признателен.
Среди ублюдков шёл артист
В кожаном плаще Мёртвый
Анархист
Крикнул он: "ХОЙ! Челюсть долой!"
Трупов вёл он за собой.
Был на руке застывший "FUCK"
Из кармана торчал пиратский флаг
Зомби всю ночь кричали: "ХОЙ!
Мы - Анархисты, народ не злой!"
(Король и Шут — Мёртвый Анархист)
1.
Проснувшись утром, я обнаружил, что не могу пошевелиться, так как был привязан к своей кровати крепко-накрепко. Пораскинув мозгами, вернее одной половиной своего мозга, я пришёл к выводу, что это дело рук моего соседа и пока единственного друга Гуньки Одноглазого, тем более у него был повод. Намедни я ему устроил ловушку, в которой он просидел пяти часов кряду, зовя на помощь в перемешку с угрозами в мой адрес и обещаниями крепко отомстить.
Гунька попал в наш приют не давно, гораздо позднее меня. По чистой случайности он сам набрёл на него. Говорят, что все одинокие зомби рано или поздно сами находят сюда дорогу, если на них раньше не выходили наши "агенты по розыску".
Первые пару дней он был совсем не разговорчив и всё грустил по своим родителям. Они всей семьёй жили на придеревенском кладбище и по ночам любили гулять по темным улицам деревни, вспоминая о своём человеческом прошлом при жизни. Они были вполне безобидными зомби, питаясь исключительно мелкими грызунами и насекомыми.
Довольно-таки симпатичные и весёлые малые, всегда придумывали вяские смешные розыгрыши для своих соседей-людей из деревни. Но люди почему-то на контакт не шли, всё чаще убегали от них , громко крича. Но Гунькина семья не отчаивалась и продолжали предпринимать попытки общения, тем более, что в округе они были единственными зомби и больше общаться им было не с кем.
Так происходило до тех пор, пока в деревне не появился Злой Человек, бывший охотник на зомби. Якобы, по его рассказу, его семью и друзей убили мёртвые люди, которые питались их плотью. Но это враки, так как я ещё не встречал зомби, которые охотились бы на людей. У нас совершенно другой рацион и ни когда бы мы не стали есть людей, если конечно не делали это при жизни; да и мы всегда стремились к человеческому общению - сами не давно были такими.
Как люди после смерти становятся зомби? И почему оживают не все?...
Лет 400 назад была Большая Ядерная Война и все страны были задействованы в этом ужасе. Поговаривают, что она пришла из вне. Больше половины населения Земли погибло. Это были ужасные времена.
Инопланетная раса вторглась в нашу Солнечную систему и прочёсывала планету за планетой, в поисках пригодной дляСделка жизни. И вот когда они добрались до Земли, решили её освоить под свои потребности, не считаясь с теми кто тут жил. И началась война.
Люди того времени предпологали, что такое возможно, что рано или поздно будет вторжение.
И вот телескопы учёных-астрономов засекли приближение внеземной армады космических кораблей. По всем странам начались приготовления к встрече. Была надежда, что это научная экспедиция, но она не оправдалась.
Страны всего Земного Шара объединились, позабыв про междоусобицы. Во время битв обе стороны несли несли тяжёлые потери, и тогда, инопланетяне нанесли своим оружием мощные удары, наподобие нашим ядерным бомбам, по всем континентам. И покинули нашу планету, с желанием вернуться когда их адское оружие закончит своё дело.
Это был полный разгром. Последствия были ужасны. Взрывы быстро распространили радиацию, не знакомую нашим учёным, которая уничтожала людей. Спаслись единицы, кто успел укрыться в глубоких бункерах. На многие годы люди стали пленниками подземелий, дичали, многие достижения человечества были утрачены и позабыты.
И вот, спустя не одно поколение, люди стали посылать разветки на поверхность земли. Первые, конечно же, не возвращались, слишком мало времени прошло и воздух был ещё не пригоден для человека, но настало время, когда можно было вернуться на верх. И начать всё заново.
Это случилось, примерно, 100 лет назад. Сначала радиация была везде: и в воздухе, и в почве, и в растениях. Но тогда она способствовала больше к быстрому разложению чем к восстановлению - ведь её ещё было очень много, и не везде можно было жить. Спустя десятилетия, когда экология восстановилась больше чем на 70% начали происходить странные вещи с оживлением людей. И как показала практика, дело было в нужной концентрации - при определённых дозах в почве радиация оказывала разное влияние на умерших.
Со временем появились специальные отделы по розыск таких мест. Сделали приборы для более точного определения нахождения остатков радиации и расчёта количества её в почве. Когда находили такие места возле поселения людей, то там поселяли своих агентов в роли обыкновенных жителей, которые должны были сделать всё возможное, что бы в том месте образовалось местное кладбище. Всё это хранилось в секрете.
И для простых людей была своя версия этого чуда: самая распространённая для всех ныне живущих людей - это
особая тяга к тому, что бы жизнь после смерти не прекращалась, сила желания, если хотите.
Но почему-то это не помогло моим родителям и они не вернулись к жизни, хотя мотивация у них должна быть ого-го - это я ( это я сей час понимаю, что им просто не повезло с местом захоронения ).
Они меня оставили в пятилетней возрасте, потом меня воспитывала бабушка - это мамина мама. Я жил у неё около семи лет, ходил в школу, завёл друзей и был обыкновенным мальчуганом, которых было полным полно.
Кстати говоря, у нас иногда появлялись зомби и мы тоже не хотели идти с ними на контакт, хотя они ни кому ни чего плохого не делали. Ходили ночью по деревне, заглядывали в окна и уходили обратно к себе, куда? - ни кто не знал. Сколько днём ходили искали их место обитание, так и не нашли. Весь лес перерыли и кладбище.
Наверно уходили дальше, за пределы наших поисков. Это только потом я их встретил в нашем приюте.
Мы, дети, конечно не участвовали в этих поисках, у нас были другие забавы - лес, речка. Вот на речке я и погиб. Попал под винты проплывавшей мимо моторной лодки. Я всегда любил нырять и охотиться на рыбу с помощью палки на конце которой были приделаны несколько заточенных стальных проволок. И в этот раз я нырнул, что бы поймать пару рыбин на ужин - мы с бабушкой жили не богато и часто едой было то, что удавалось раздобыть в лесу или реке, но проклятая рыба как будто чувствовала опасность и уплывала задолго до того как я подплыву к ней на расстояние своей палки.
Во время очередной погони за добычей я почувствовал, что мои возможности на пределе и вот-вот нахлебаюсь воды, если срочно не всплыву и не сделаю большой вдох. Вот как я и встретился с моторкой.
После сильного удара по голове лопастями ощутил резкую вспышку боли, которая постепенно уходила вместе с моим сознанием и я отключился.
Проходит пару дней прежде чем умерший станет зомби и всегда это происходит ночью.
Очнулся я в полной темноте, в каком-то очень тесном помещение; не трудно догадаться, что это был мой гроб. Хочу отметить, что паники я не испытывал, был спокоен как будто знал, что так и должно быть. Через какое-то время послышались звуки с верху и я догадался, меня сей час вытащат из моей тесной комнатушки.
Спустя десять минут я увидел как под крышку засунули какой-то инструмент и резким движением сдёрнули её с креплений.
Передо мной стояли два человека ( как вы могли догадаться - зомби ), они помогли мне выбраться из могилы и мы пошли. Я хотел их завалить вопросами, но у меня получалось только мычать. Мне пояснили, что скоро начну более или менее понятно говорить, хотя не так чётко и быстро как раньше.
- Не переживай, парень - сказал один из них - скоро всё узнаешь на месте. Тебя подлатают и научат заново разговаривать.
- А ты - красавчик. - хмыкнул другой -Где кусок черепа потерял? Хы-хы-хы. Будем звать тебя - Полголовы Везунчик.
Как оказалось это прозвище мне хорошо подходило - мне очень повезло, что я ожил, ведь как правило с такими ранами это практически не возможно. Радиация хотя и помогала «восстать из мёртвых», но она запускала те же жизненные процессы, что текли в телах живых людей (только что они проходили на много слабее) и оживить человека без головы или с вытащенными лёгкими было крайне не реально.
Мои спасители были работниками спецслужбы в своём мире: они занимались тем, что искали свежеоживших и доставляли их в специальный приют где нас готовили к будущему существованию, объясняя правила поведения, как вести себя при встрече с людьми, дабы не спровоцировать агрессию с их стороны. Одна из задач наших преподавателей состоялась в том, что бы люди перестали видеть в нас опасность и спокойно относились бы к такому соседству. Тем более, что многих из них ждала такая же участь, стать одними из нас.
Нас готовили к встрече с другим противником. С теми, кто затеял ту ядерную войну. С теми, чьё появление ожидалось снова.
Но задача по совместному сосуществованию оказалась очень трудной, живые ни как не хотели идти на контакт.
Обычная реакция была таковой - они убегали или те, кто посмелее, кидали в нас камнями или старались забить палками и или ещё как-то изувечить. Этому способствовали слухи о том, что мёртвые люди не хотят жить в мире, а любят охотиться на живых, особенно на маленьких детей.
Вот к таким и относился Злой Человек, который уничтожил Гунькиных родителей.
Они как обычно гуляли ночью по деревне. Гунька отстал от них, он залез в чужой двор и с интересом наблюдал как домашняя скотина укладывается на ночь в специально отведённом для этих дел месте.
Потом, как по сигналу, улицы озарились светом от костров и факелов. Несколько человек с факелами в руках и оружием - кто с топором, кто с вилами, а некоторвые с ружьями наступали на двух зомби, которые растеренно отступали, робко пытась объяснить, что они зла не хотят делать, а просто гуляют по родной деревне, где когда-то давно сами жили людьми.
Но их не слушали, а продолжали травить,заставляя отступать к заранее приготовленной ловушки в виде ямы с кольями на дне. И когда они провалились, насодив свои тела на острые колья, их облили бензином и подожгли. Нас, конесно, трудно убить ( вернее уничтожить, ведь мы не были живими по определению ), но от огня ещё ни кто не спасся - это наверно одно из не многих средств нашего уничтожения, и Злой Человек знал это!
Гунька наблюдал всё это и не понимал: как так-то могло случиться? Он, конечно, знал, что тёплых чувст люди к ним не испытывали, но они ни чего такого не сделали, что бы их вот так вот.
Люди нас боялись, тут не поспоришь, боялись не за то, что мы питаемся человечиной - ведь это было не правда - а на подсознательном уровне, ведь мы были мертвы и в то же время могли ходить, говорить; люди боятся смерти и страшатся всего того, чего не понимают. Мы были за рамками их понимания.
Гунька с родителями жили в этой деревне лет так 20 тому назад. Были обыкновенной семьёй: отец - пастух, мать - доярка, сын - школьник и лоботряс.
Убили их залётные бандиты или вернее из-за них они погибли. Ночью ворвались в хату и взяли семью в заложники - они уходили от погони, одного сильно ранили и пришлось им искать укрытия в первом попавшемся дому. Началась перестрелка, ни кто не хотел идти на переговоры и когда преследователи закончили стрелять, то в доме оказалось на три труппа больше.
Гунька погиб, получив пулю в глаз.Похоронили их всех в одной могиле. Гуньке, можно сказать, повезло больше, чем мне - он снова был вместе со своими родителями. И по какой-то причине наши "умы" пропустили это место с радиацией. Наверное потому, что там её было ничтожно мало. Малая толика этой радиации была сосредоточина в одном единственном месте, и так получилось, что именно там и похронили Гуньку с родителями. Его величество Случай!
2.
В приюте по мимо всего нас обучали и военной тактике.
С начала это было трудно, потому что мы, так сказать, от природы были малоподвижные, плохо разговаривали, плохо соображали и ни как не воспринимали какие-то совместные действия. И по-этому каждый попавший сюда проходил первое время своего прибывания здесь реабилитационный курс.
В нашем штате были специальные психологи, которые помогали понять и принять все те перемены, что с нами проходили. Они учили нас заного разговаривать, более лучше двигаться, общаться друг с другом. И параллельно обучению эти зомби-учителя выискивали в нас индивидуальные способности и потом по этим способностям разбивали на группы.
Этот период назывался подготовительной группой. Мне обуение давалось очень тяжело - у меня не было почти половины мозга и пускай мы были мёртвыми, хотя и ожившими (все биологические процессы уже не работали, а это состояние поддерживалось той нужной долей радиации, которая по счастливой случайности попадала в организм только что умерших "избранных"; об этом я узнал много позже), и наш мозг в таких условия выполнял прямые свои обязанности, но конечно же значительно медленее. И поэтому я был очень медлительным.
Таких нас было несколько. Мы занимались всем, кроме военной подготовки. Тут от нас пользы не было ни какой. И когда все ходили на спецмальный полигон, нам давали "спецзадания" по уборке помещений, территорий и другие не менее увлекательные дела.
Я тяжелее всех переносил подобную не справедливость. У меня с детства была тяга к оружию. Когда мы с друзьями играли в "войнушку", в те времена, при моей жизни, я всегда был лидером и всегда приводил свою команду к победам над противником. Уже тогда в моей голове была куча стратегий и тактик. И не когда мои замыслы меня не подводили. И пусть мы были детьми, но я уже тогда чувствовал, что военное дело это моё призвание.
Я завидовал Гуньке. В свободное от дел и занятий время он мне рассказывал как они тренируются. Но самое главное мы не понимали к чему нас готовят. Зачем эти занятия. Воевать вроде бы не с кем. С живыми? Бред. Зачем?
На уроках нас наоборот учили, что с живыми надо держать хорошие отношения. Не допускать конфликтов при встрече. Многие секретные предприятия занимались поставкой всем нам необходимым. Что ни говори, а живые лучше соображали как сделать вещи для обихода и для военных нужд. Одежда, оружие, рации, средства передвижения.
Ни один самый смышлённый зомби не смогбы выявить неисправность в каком-нибудь сложном механизме. После смерти соображалка перестаёт работать где-то на 50%.
Как-то раз он мне сказал:
- Теперь я точно уверен, что воевать мы будем не с живыми!
Мы были во дворе, где я занимался уборкой листьев и во круг ни кого не было, кроме остальных "садовников". Их можно было не опасаться, они были ещё хуже меня - настоящие мёртвыет "овощи".
- Это и так понятно - ответил я - как бы не логично. Мы не враги друг другу. Если всех перебьём зачем-то, то не будет и новых пополнений. А без свежих мыслей наше поколение рано или поздно отупеет, что не будем узнавать друг друга.
- А ты не чего не скрываешь от меня? Для половины мозга, который ещё и работает в два раза хуже, ты хорошо излагаешь. Надо попросить инструкторов ещё раз обратить на тебя внимание - с язвил мой друг.
- Я только "за", сам знаешь. Ну давай, рассказывай, что ты там узнал.
- Ты офигеешь! Я вот офигел! Я подслушал разговор нашего директора с одним живым. Меня сегодня инструктор отправил на склад разыскать Долговязого Митю, что бы он подготовил десять боекомплектов с оружием через пол-часа нам на стрельбы. Захожу, значит, на склад, а там наш директор с этим типом ходят всё смотрят и шепчутся. Я по-тихому за ними. Если что, отмазка есть: мол, ищу Митю по заданию инструктора. И вот слышу: "Наши астрономы их засекли. Через год, максимум полтора они будут здесь и весь ужас может снова повториться. Успеем подготовиться?" - "Должны успеть. Я думаю, что наш регион поставит тысячу солдат к тому времени. И в других регионах тоже время не теряют зря. Подготовка полным ходом. Вот они удивятся, когда их встретит наш бессмертный полк." Потом они зашли в кабинет и продолжили беседу там. Я хотел дальше подслушать, но появился Митька. Пришлось передать ему задание и свалить. - закончил Гунька.
- Ого - воскликнул я. - Интересно, это они про что?
- Не знаю. Тут надо подумать. Получается что? Война всё-таки будет. Это факт. И ещё факт. Какой-то конфликт с теми кого засекли астрономы уже был когда-то давно. А раз астрономы за ними следят, то это не жители планеты. Очень интересно получается. Странно, зачем скрывать это от нас, ведь если нам с ними воевать, мы всё равно об этом узнаем.
- И спросить на прямую нельзя. Если скрывают - значит есть резон.
Мы замолчали, задумались. В памяти всплывала история из школы. Как будто я уже слышал когда-то про войну, которая была очень давно. Война, война, война... Это слово в сочетании с астрономами вызывало до боли знакомую ассоциацию, что это я всё когда-то слышал. Война, война, война и космос...
Блин. Потом я вспомнил.
Нам преподавали, что давно было всё не так как сейчас. Наши предки были очень развитой цивилизацией. Все регионы жили дружно. А потом это случилось.
Пришла война, откуда не понятно. В тех источниках, что дошли до нас описывались мощные ядерные атаки с неба. Потом был долгий хаус, отравленная атмосфера, полностью нарушена экология. Те не многие кто выжил поколениями сидели в подвалах, глубоких пещерах. Прошли десятки лет, прежде чем люди вернулись на поверхность и стали занововосстанавливать свой прежний мир.
Значит это они так попортили нашу планету очень давно. И снова летят к нам.
- Что задумался? - Гунька вывел меня из воспоминаний. - Ты что-нибудь знаешь про это? Давай без секретов.
- Мне тут вспомнилось - начал я - школа и урок истории, где нам вкратце рассказывали про наших предков, что раньше было всё по-другому. Все жили дружно. И ни кто ни с кем не воевал.
- Живые с зомби тоже жили дружно? Я вообще ни чего такого не помню и школьную историю. Учился наверное плохо.
- Подожди, не перебивай - разозлился я, ведь воспоминания могли запросто улетучится из памяти за долю секунды. - Про нас я не знаю, не помню. Я только помню, что что-то пошло не так. Нам рассказывали, что кто-то очень сильно атаковал людей. И это было от туда - я посмотрел на небо. - И вроде бы как те люди очень сильно проиграли.
- Тогда вопрос. Если враги победили, то где они? Почему не остались, а улетели и дали возможность всё восстановить? А теперь снова возвращаются?
- А может и они сильно проиграли, то есть победы не у кого не было?
- Согласен. Может было и так. И теперь возвращаются, что бы закончить свою войну. И странно, почему я ни чего такого не помню и ни кто не помнит? Ты точно уверен, что не придумал?
- Не знаю, если честно, не уверен. Сам знаешь как у нас с памятью. Вот откуда-то мне кажется, что война была и была она не между живыми и не между живыми и нами. Блин. Что-то тут не так. Может быть что-нибудь ещё вспомнить. Мне самому интересно, почему мне так это как-то знакомо,как будто при жизни я знал про эту войну.
- Может ты узнал какой-нибудь секрет? - высказал предположение Гунька.
- Да кто его знает, поди сейчас вспомни.
Мы снова замолчали. Гунька нарушил тишину первый:
- А у меня есть идея. Как у тебя с чтением?
- Да как, как - ответил я - сам знаешь, что никак. А что?
- Даа, зря я тебя похвалил за сообразительность - опять с язвил Гунька. - А то. Надо в архив тебе попасть. Может там чего можно будет раскопать. Ты же во всех помещениях убираешься?
- Можно попробовать. Там правда всегда кто-то есть, но я попытаюсь что-нибудь придумать.
На том пока и порешили. О своих догатках ни кому не стали рассказывать, даже товарищам по группе. Решили для начала провести своё маленькое расследование и я ждал удобного случая, что бы покопаться в бумагах.
Такой случай представился довольно скоро. К тому времени я уже не плохо освоился со своими обязанностями. И по учёбе имел маленькие успехи, но если брать во внимание, что у меня не было половины мозга, эти успехи были очень даже ни чего себе.
Меня сделали бригадиром нашего маленького "спецотряда по хозяйственным делам". Мои товарищи по несчастью относились ко мне с уважением и при распределении работ ни когда не спорили.
Когда все способные обращаться с оружием после занятий уходили на полигон, мы ходили почти всем составом в лес проверять капканы на животных. Это была наша еда. Нам её надо было не много, не то что при жизни - 100-200 граммов сырого мяса с кровью с лихвой хватало на пару дней. Для заражённых радиацией тел этого было достаточно, что бы
поддерживать наше состояние второй жизни. Съедая свою порцию, вкуса не чувствуешь, зато получаешь заряд энергии, которая помогает двигаться, мыслить, разговаривать, учиться.
Я знал, что надо будет заменить один капкан и пошёл на склад взять новый. Мне по дороге встретился Геша - он и ещё пару человек остались дома наводить порядок в классах после занятий. У него в руках были свёртки карт с набросками военных стратегий. Я знал, что он это несёт в архив и понял это шанс.
- Слушай, Геша, а не хочешь в место меня в лес сходить. У меня пара дел осталось, надо закончить - сказал я ему, зная наперёд, что от такого предложения не отказываются. Как ни крути, а прогулка по лесу на много лучше монотонных уборок.
- Ммммммжно - ответил Геша и для пущей убедительности кивнул пару раз.
Он ещё очень плохо разговаривал, так же как я получил серьёзную травму головы и востановление шло очень медленно. Даже если и кого удивила бы такая замена, всё равно от Геши они бы ни чего не добились, а я к их возвращения что-нибудь придумаю. Он радостно, как мне показалось, взял капкан и поспешил присоедениться к остальному отряду. Я же медленно побрёл в сторону архива, соображая как же понять информацию, если найду её, конечно. Читаю ведь я со скростью две минуты слово.
Интересно, как бы выглядел мир, если бы не было Ренессанса и Просвещения, если бы не было Великих географических открытий и промышленной революции, если бы не было Европы?
Это именно то, что представил себе Робинсон Ким Стенли - знаменитый американский писатель-фантаст. В его серии романов Годы риса и соли он показывает нам мир, в котором Черная смерть унесла жизни 99% европейцев в XIV веке. В этом мире мы следуем за героями из разных уголков планеты - от Китая и Индии до Африки и Америки. Мы становимся свидетелями их борьбы и творчества, их страстей и мечтаний, их поиска смысла в хаосе истории.
Эта книга - это глубокое философское исследование человеческой природы, социальных систем и культурных различий. Она заставляет задать себе вопрос: что делает нас людьми?
Если вы хотите узнать ответ на этот вопрос - то эта книга вам понравится. Ведь это одно из самых оригинальных и амбициозных произведений научной фантастики нашего времени.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Продолжение. Начало здесь: Глава 17.
Дошли уже до самого центра, до больших домов, где, по всему видать, жили состоятельные горожане. Казалось, что Южный базар захвачен, а если еще и нет, то это скоро случится. Многие постройки горели, освещая неверным, пляшущим светом ночной город. “Какого черта они еще сопротивляются?” – недоумевала Маша. – “Все же ясно!” Но с разных сторон продолжали раздаваться выстрелы, редкие лишь потому, что выпущенная стрела не издает звука, а огнестрелов с той и другой стороны было не так много.
Она пинком распахнула дверь в дом, над входом в который было написано “Библиотека”. Поднялась по лестнице на второй этаж, увлекая за собой целую толпу личной охраны. В большой комнате, заставленной книжными шкафами, Властительница увидела мужчину, склонившегося над старым деревянным столом. Штаны его были спущены, оголяя белый зад, за которым невозможно было разглядеть – на кого мужик навалился, над кем пыхтит.
– Пошел вон.
Охотник оглянулся, поспешно натянул портки. C ехидной ухмылкой отвесил Маше поклон. “Не из наших”, – подумала она, – “из чужого гнезда. Свои-то рожи примелькались, узнала бы”.
– Может, приструнить? – заметил Прыткий, глядя на то, как неизвестный тащит за волосы женщину в разорванном платье. – Совсем про дело не думают.
– Плевать. Будешь препятствовать – сам для них врагом станешь.
Она смотрела на книги, некоторые брала в руки, но почти сразу бросала на пол.
– Властительница! Вот – в другой комнате нашли.
Кто-то из охраны подтолкнул к ней старичка, от страха не знающего на что смотреть и потому прячущего взгляд, низко опустив голову.
– Кто такой?
– Билб… Библиотекарь, – несвязно пробормотал старик.
– Карта есть? – спросила она.
– Ч-что? – он все-таки поднял голову, но тут же пожалел об этом, наткнувшись на ее холодный, пронзительный взгляд, обещающий только смерть.
– Карта города в твоей библиотеке есть? – нетерпеливо пояснила она. – Соображай же быстрее!
Книгохранитель шамкал пересохшими губами, потом бросился к полкам, отодвинул несколько старых фолиантов, извлекая из-за них скатанную в рулон бумагу.
– Пожалуйста, – протянул ее Властительнице.
Она бросила сверток на стол, раскатала. Подняла с пола несколько книжек, прижимая ими загибающиеся уголки. Внимательно посмотрела на карту, сравнивая в уме с тем, что видела на спутниковых снимках. “Нарисована уже в наше время, от руки. Но оно и лучше – больше правды, точнее”.
– Что с другими отрядами? – спросила не кого-то конкретно, но всех сразу. – Сообщения есть?
– Да какие там сообщения, – ответили из толпы охранников, – теперь каждый сам по себе. Воюют кто во что горазд.
– Надо наладить связь, – со злостью возразила она. – Отправить людей, пусть найдут всех, соберут информацию – кто насколько продвинулся, где сейчас находится, сколько охотников потеряли.
Снова посмотрела на библиотекаря.
– Карандаш есть? Ручка?
Тот суетливо дернулся в одну сторону, потом в другую.
– Там, – махнул рукой, – в кабинете.
Маша кивнула одному из своих, чтобы сопроводил. Спустя минуту она уже делала красным карандашом пометку на карте.
– Мы сейчас здесь. Прошли всю эту территорию, – обвела несколько улиц, – Значит, она свободна от врага.
Вскоре стали поступать сообщения от других отрядов, число пометок на карте росло, красные пятна расползались по нарисованному городу, покрывая все большую и большую площадь.
– Что с дальними, которые с юга должны были зайти? Нет связи?
Человек, пришедший с последним докладом, пожал плечами.
– Плохо, – Маша тряхнула головой. – А дурочка этого, обвешанного бомбами, который должен был главного в городской охране взорвать, не нашли?
– Раскусили его. Мертвый валяется на улице.
– Еще хуже! Видимо, жив главный. Потому и сопротивляются, что командует он ими.
Снова посмотрела на карту. Город прижимался к левому берегу реки, все его улицы – шесть или семь, не считая мелких, извилистых переулков – тянулись неровными линиями с севера на юг. Четкого разделения на кварталы на было, базар застраивался хаотично, без всякого плана. Иногда большие улицы сужались, раздавленные нагромождением лачуг, до прохода, в котором с трудом разминулись бы два человека. В таких местах наступление неизбежно останавливалось, потому что любой отряд вынужден был двигаться цепочкой по одному и на выходе их уже встречали.
– Эй, книжник! – она вновь обратила внимание на библиотекаря. – Кто у вас руководчик?
Старичок покосился на окно, за которым продолжались городские бои, будто боялся, что неизвестная сила немедленно покарает его за предательство. Но рассудил, что больше опасности исходит от людей, стоящих рядом, а главное – от женщины, которая ими командует.
– Губернатор, господин Майер.
– Где он?
Библиотекарь протянул сухощавую руку, указывая на что-то через окно.
– Его дом тот, что в четыре этажа. Самый большой на площади.
Маша повернулась к Крапленому, который поставлен был смотреть за продвижением только ее, Властительницы, отряда, а потому знал обо всем, что происходит в радиусе нескольких десятков шагов.
Он покачал головой из стороны в сторону.
– Нету там никого. Пустые дома, почти все. Городские отойти успели.
– Мне это не нравится, – процедила Маша сквозь зубы. – И чем дальше, тем больше.
Звякнуло стекло, в котором появилась аккуратная, круглая дырочка. Шальная пуля, залетевшая в комнату, ударилась в потолок, не причинив никому вреда, лишь заставив людей присесть от неожиданности. Когда легкий испуг прошел, Крапленый усмехнулся, сказал:
– Отслеживает кто-то. Видать, заметили, что ты в дом входила, Властительница.
– Ну так всыпьте им уже как следует, чтобы отползли подальше! Что я вас, учить должна?! – вспылила Маша.
“Не хватало еще, чтобы мне в голову прилетело, когда я стою на пороге собственного величия!”
– Закройте чем-нибудь окна.
Она отошла в темный угол помещения, пока стекла завешивали найденными тряпками. Стало совсем темно, пришлось зажечь свечи, о которых услужливо подсказал библиотекарь.
Маша еще раз посмотрела на карту. Только сейчас она призналась себе, что все ее мечты и дерзость нападения на Южный базар – все это может быть зря. Ничего еще не решено. Да, они легко вошли в город, быстро продвигались, но сейчас дело застопорилось и неизвестно было, как пойдет дальше.
– Посмотри ты, – она обратилась к Лютому, своему командиру, который командовал штурмом ворот. – Что скажешь?
Тот скривился, разглядывая карту.
– Я на черное мясо могу охотиться. И все наши люди, которые сейчас там, на улице, тоже. Мы и гнезд-то чужих раньше не захватывали, а город… Это уж не говоря о том, что здешняя охрана знает все закоулки, как свои пять пальцев. И о том, как будут город оборонять, они наверняка думали.
– Это я и без тебя понимаю. Вопрос был о другом.
Лютый с неудовольствием поправил книгу, закрывающую часть карты. Видно было, что его не радует своя командирская должность и он бы с удовольствием остался там, в родном лесу у священной башни, на развалинах большого города, раскинувшегося в устье большой реки.
“Надо будет разжаловать его к чертовой матери. А то и вовсе… Но не сейчас. Теперь пусть продолжает, нечего на полпути командира менять”.
– Лупят они нас не в лоб, – сказал он наконец, – а с разных сторон. Если будем продолжать в том же духе – потеряем много людей. Надо брать с них пример, делиться на мелкие группы, просачиваться там, где меньше сопротивление. Пусть головами вертят, угадывают, откуда на них прут.
Маша кивнула, соглашаясь – “ну хоть что-то сообразил”.
– Иди, делай, как задумал.
Она села на пол, прислонившись спиной к стене. Закрыла глаза. Почувствовала, что и Прыткий присел рядом.
– Блевать охота? – тихо спросил он.
– Не, – мотнула головой. – Теперь наоборот.
– Жрать?
– Ага.
Слышала, как помощник выспрашивал что-то у хранителя книг про еду, потом голоса стали отдаляться и Маша погрузилась в иллюзорный мир сновидений. Виделись ей когтистые лапы, тянущиеся к ее горлу, мерещилось чье-то смрадное дыхание. А потом – смех. Хриплый, кашляющий. Нечеловеческий. Кто-то смеялся над ней, над всеми ее усилиями и желаниями, над жалкой ее жизнью, за которую она цепляется, хотя, наверное, не стоило бы. Покончить со всем еще там, на берегу холодного моря – вот это было бы дело!
– Эй. Эй!
Открыла глаза. Над ней склонился Прыткий, он держал в руке тарелку, протягивал ей.
– Картохи, говорю, нет. Но у книжника нашлась каша из каких-то семян. Я попробовал – жрать можно. Даже вкусно.
– И причем тут картоха? – пробормотала Маша, зачерпывая деревянной ложкой местное варево.
– Сама во сне говорила – “картоха, картоха”. Не слабо, значит, проголодалась. Еще бы – столько выбле…
Дернула его за рукав: нечего об этом болтать при остальных. И вовсе не про картоху она говорила во сне. Пережевывая кашу, вспомнила темные лапы, а еще – глубоко посаженные глаза и черную морду. “Антоха”. Вот кто ей приснился.
К утру снова явился Лютый, с испачканным сажей лицом, перевязанной рукой. К тому времени и стрельба на улице поутихла, хотя пожары продолжались – от прежних, догорающих, эстафету принимали новые.
Докладов не было уже больше часа, поэтому Маша набросилась на командира, выспрашивая его о положении дел.
– Какого лешего тишина?! Если дело сделано, почему мне не сообщают?
Прежде, чем ответить, он с жадностью осушил большую кружку с водой.
– Тихо потому, что и они, и мы бережем патроны. Огнестрелы используются только при крайней надобности. А стрельбы из арбалетов вы отсюда, понятное дело, не слышите.
Зачерпнул из кадушки еще воды, сделал несколько глотков.
– Не можем пробиться. Кажется, будто они в каждой щели притаились. Куда не сунешься – всюду тебя встречают.
Подошел к столу, на котором до сих пор была разложена карта.
– Здесь и здесь, – ткнул в нее пальцем, – наших уже нет. Выбили их оттуда. Да и не столько выбили, сколько на месте положили.
Маша бросила мрачный взгляд на библиотекаря.
– Черный карандаш есть?
Тот кивнул, достал огрызок из кармана. Теперь не только красным заштриховывались улицы и переулки, но добавилось поверх и черного. Пришедшая Властительница ходила по комнате, заламывая руки, стараясь убедить себя, что не зря пришла и все у нее получится. Надо только постараться, приложить еще больше усилий!
– Что с южной стороны?
Лютый махнул рукой.
– Глухо! Думаю, никто не зашел в город с юга.
– Людей отправляли?
– Конечно. Никто не вернулся. Больше отправлять не буду. Нужно признать, что нас ждали и пустили только с этой, северной стороны, потому что они знали – большую армию в открытом столкновении им не одолеть. Вот и позволили нам… Втянуться. Теперь бьют со всех сторон.
Маша раздумывала секунду, потом подошла к Лютому так близко, что почувствовала исходящие от него запахи гари и пота. Стрельнула в него сквозь прищур яростным взглядом.
– Ты что, – сказала тихо, но остальные услышали и движение в комнате прекратилось, все смотрели на плечистого мужика и девушку, едва дотягивающуюся макушкой головы ему до подбородка, – в штаны наложил? Сомневаться стал?
Он сглотнул, но не от страха. Смотрел в ее глаза не отрываясь. Ясно было, что в этот момент Лютый ненавидит Машу и сдерживается из последних сил, чтобы не врезать ей по лицу, а может и шею свернуть, благо шейка казалась тонкой и хрупкой, а дотянуться до нее сейчас можно было одном рывком. И плевать на раненую руку.
– Н-нет… – выдавил он из себя. И только Властительница собралась отвернуться, отойти, как охотник добавил: – Однако задумка была дурная. Сама теперь видишь.
Маша вложила в удар всю свою силу, заехав ему по щеке не кистью, а сомкнутой в кулак ладонью. Тут уж и он не стерпел, схватил Пришедшую за горло, прижал к стене.
– Тварь чужеземная! Я ж тебя…
Прыткий и ее личная охрана бросились к нему, повисли на руках, потянули назад, стараясь оторвать от девушки, но Лютый был сильным охотником, не сдвинулся ни на шаг, все крепче сжимая пальцы. Маша хрипела, остервенело молотила кулаками по его мускулистым рукам, но, казалось, ничто ее не спасет и хватка не ослабеет, пока не хрустнут позвонки, пока не померкнет перед ней свет.
Грохнул выстрел. Всех забрызгало красным, а мощное тело Лютого нехотя завалилось в сторону и рухнуло на пол.
– Цела? – Прыткий держал пистолет, который успел достать из машиной же кобуры.
– Да, – ответила она сиплым голосом, прижимая руки к шее, – цела.
Хотела выпить воды, но брезгливо отбросила кружку, вспомнив, что из нее только что пил убитый. Помощник понял все без слов, нашел другую, протянул Маше.
– Спасибо.
Благодарность была не только за кружку, но показывать на людях чувства Маша не любила, для нее и простое “спасибо” многого стоило.
– Чертов дуболом, – взглянула на тело, жестом показала, чтобы его убрали. – Только не на улицу. Тащите в соседнюю комнату. И никому не говорить о том, что случилось! Ясно? Пусть думают, что Лютый жив, просто свалился от ранения и больше не может командовать.
– Ерундовое ранение-то было, – тактично кашлянув, заметил Крапленый. – От такого не падают.
– Крови много потерял, вот и все дела. А ты, – показала на Крапленого, – пойдешь вместо него. С положением знаком получше других, так что… Вперед!
Она забрала у Прыткого пистолет, вернула его в кобуру.
“Еще один день, когда смерть прошла мимо. Не может быть, чтобы все это случайно! Раз я дышу…” Затянулась затхлым библиотечным воздухом, желая убедиться, что легкие наполняются кислородом. “Значит должна продолжать, значит дело мое верное и оно еще не закончено”.
Поглядела на стол, на разрисованную карту, потом на Прыткого, на остальных. Наконец перевела взгляд на лужу крови, растекшуюся по полу. Да, мир сейчас не тот, что был несколько сотен лет назад. Теперь каждый, проснувшись утром, рискует не дожить до вечера. И все же… Все же она сама выбрала такую судьбу, при которой старуха с косой преследует ее по пятам, не отставая ни на шаг. Тем более сейчас, в центре пылающего города, который она решила наказать лишь за то, что он сильный и рано или поздно бросил бы вызов ее единоличной власти. Кто кого? Что, если город сильнее? Что, если он возьмет ее за горло, как тот обозленный командир? Будет ли она жива к моменту, когда солнце закатится за горизонт?
– Подите прочь. Все!
Охранники переглянулись, но не стали спорить, потянулись к выходу.
– Погоди, – схватила Прыткого за руку.
Когда остались один на один, притянула парня к себе. Жадно присосалась к его губам. “Пусть думает, если вдруг ему в голову придет настолько бредовая мысль, что это моя благодарность”. Стала расстегивать на себе брюки – с остервенением, едва не отрывая пуговицы.
– Постой… – пытался он ее остановить. – Не в твоем… положении…
– О моем положении мало того, что ни хрена неизвестно, так еще и срок, даже если допустить, что оно существует, небольшой. Ничего со мной не станет! Давай же, вперед! Сделай это, как настоящий мужик, как животное!
Схватила его руку, засунула в свою расстегнутую ширинку. Некоторое время Прыткий не мог оторвать взгляд от красных следов на ее шее, но потом забыл про них, забыл про все на свете. Развернул девушку, прижимая к столу, заставляя нагнуться.
“Наконец-то, сообразил!” Маша издала протяжный, нечеловеческий стон. “Вдруг это и правда в последний раз?” Больше она ни о чем не думала.
Охранники, конечно, слышали ее подвывание и его рычащие возгласы. Слышали скрип деревянного стола. Но сегодня они видели достаточно, чтобы все еще удивляться и обмениваться скабрезными шуточками. Их дело стоять у дверей и ждать, а в случае опасности умереть за жизнь той, что стонала в комнате от удовольствия. Тем более, что на улице снова раздавались выстрелы, и, кажется, они были ближе, чем ночью.
– Надо уходить отсюда, – сказал Крапленый, когда дверь в комнату снова распахнулась.
– Почему? – Маша поправляла на себе одежду. – И какого ты вообще здесь? Ты должен быть на передовой!
– Властительница, передовая совсем близко. Они подошли к центру.
Она стиснула зубы, потом посмотрела на Прыткого, который оставался по пояс голый – ему до сих пор было жарко.
– Это все? Мы проиграли? – спросила она своего помощника. Он не знал ответ, но ей надо было кого-то спросить, произнести это вслух, чтобы вернуться к реальности.
Прыткий неопределенно повел плечом, что-то промычал неразборчиво.
– Покажи на карте, – снова обратилась она к Крапленому.
– Донесения уже не слишком свежие , что-то могло поменяться. Но хорошо, смотри. От этих отрядов, – ткнул пальцем по очереди сразу в пять мест, – давно ничего нет. Их следует считать потерянными.
– Так много людей?! – удивилась Пришедшая. – Неужели все уничтожены?
Крапленый помялся в нерешительности, потом ответил:
– Они могли и уйти. Если видели, что их прижимают, а выход из города еще был… Могли уйти.
– Сволочи… Что с остальными?
– Вот по этой линии мы держимся, в некоторых местах даже продвигаемся. Но затруднительность в том, что маленькие вражеские дружины постоянно оказываются где-то сбоку или сзади, наносят удары. И в каждой такой дружине есть один или два бойца с огнестрелами.
Сжимая в руках красный и черный карандаши, она продолжала разглядывать карту. Ругнулась едва слышно, скрутила свиток, отбросив книги с его углов.
– Хорошо, давай отойдем туда, где точно нет сопротивления, где все уже проверено.
Осмотрела комнату, будто прожила здесь долгие годы, хотя не прошло и одного дня. Скользнула взглядом по библиотекарю, съежившемуся в углу.
– Сжечь все.
– Все книгохранилище?
– Все дома на площади. И этот, и губернаторский – все! То, что еще не горит, но остается за нашими спинами, должно запылать!
– Да, Властительница.
Отходили не по центральной улице, старались петлять проулками, выбирая не самый очевидный маршрут. Кто-то там, позади, прикрывал их отход, но опасность появления врага из любой подворотни сохранялась. Иногда они останавливались, с опаской оглядываясь по сторонам, хватая воздух через натянутые на лица тряпки – дышалось тяжело, потому что над городом тянулся черный дым, застилающий солнце.
Один раз их обстреляли из арбалетов и несколько человек остались лежать на мостовой, припорошенной серым снегом. В отместку Маша приказала швырнуть в нападавших взрывчатку – пришлось бежать, спасаясь от сотворенной своими же руками стены огня, разлетающейся в стороны вместе с осколками камней и дерева.
– Осталось немного, – сказал Крапленый. – Сейчас выйдем на крайнюю улицу, что на угоре, над рекой. Там спокойнее, я приказал отойти туда всем, с кем еще оставалась связь.
Они двинулись дальше, хотя Маша вынуждена была сама себе признаться, что смертельно устала и едва передвигает ноги. Ее тянуло в сон и, несмотря на щупальца жестокой реальности, тянущиеся к ней смрадом и криками, все казалось ненастоящим.
Гарь вдруг сменилась порывом свежего ветра, он принес запах тающего снега. Маша подняла глаза, увидела огороженный низким заборчиком край улицы. За ним лишь голубое, чистое небо. Казалось, что это край мира, после которого – безбрежное ничто. Но когда она подошла ближе, увидела крутой спуск, а в низине белую, покрытую льдом ленту реки.
– Думаешь, здесь безопасно?
– Я не знаю, – развел руками Крапленый. – Но спокойнее, чем в центре. Сюда подошли многие из наших, заняли хорошие позиции. Сразу их не пробить. Так что… Есть какое-то время.
– Для чего?
Маша продолжала смотреть на белую ленту и во взгляде ее пропали искры, сверкавшие тогда, у ворот, за мгновение до начала штурма. Крапленый и Прыткий переглянулись. Каждый, кто пришел к Южному базару с оружием, считал, что он не мог поступить иначе. Они шли за ней, за Властительницей, с готовностью исполнять ее приказы. И даже бывалого охотника страшила мысль о том, что сейчас он окажется один на один с этой готовностью, потому что приказы отдавать уже никто не хочет.
– Время для того, чтобы все еще раз обдумать, – попытался Крапленый вернуть Машу к реальности. – Оценить наши возможности, что-то предпринять. Нельзя же сразу посыпать голову пеплом. Большие дела так не делаются.
– А ты умелец в больших делах?
Пришедшая даже не обернулась, но в голосе ее чувствовалась злость. Прыткий махнул Крапленому – “отойди, я сам”. Подошел к Маше, осторожно коснулся ее плеча.
– Он прав, ты же знаешь.
Маша молчала. Где-то – не рядом, но и не слишком далеко – раздались автоматные очереди, ожесточенной трескотней перекрывая друг друга. Потом так же неожиданно стихли. Кто кого пересилил – неизвестно.
– Хорошо! – она повернулась, стала оглядываться.
– Позвать его?
– Я ищу место, где карту пристроить. Но зови, черт с ним.
Разложились на выбитой, валяющейся посреди улицы двери. Подошел вызванный Крапленый, вместе с ним еще несколько командиров из тех отрядов, что успели подтянуться. Она узнала Сухого, а вот того, что с татуировками на лице, не было.
– Давай по порядку, – сказала Властительница. – Что сейчас хуже всего?
– Мы до сих пор не видим черты, по которой идет схватка. Не знаем, куда наступать, – ответил один из командиров. – Они везде. Кажется, что их мало, но они лезут отовсюду. Только ты подумаешь, что надо давить в одну сторону, как получаешь с другой.
– Да, – согласился Крапленый. – Пока мы знаем лишь про один большой отряд, остальные расползлись мелкими группами по всему базару, и, похоже, действуют каждый сам по себе.
– Где он?
– Большой отряд?
– Да. Надо быть идиотом, чтобы не понимать, что там их главный. Как же скверно, что мы его не взорвали! Сейчас бы все шло по-другому.
Ничуть не смутившись ее резкости, Крапленый указал на район города, расположенный чуть западнее центра.
– Искатели говорят, что здесь.
– Насколько он большой? Больше нас? Такой же? Меньше?
– Меньше, но ненамного.
Она взъерошила свалявшиеся, давно немытые волосы.
– Так давайте его уничтожим. Пробьемся туда и, если будет нужно, закидаем всей оставшейся взрывчаткой. Это единственное наше оружие, против которого они ничего сделать не смогут.
– А мелкие? Все эти банды, что шныряют вокруг?
И Крапленый пожалел, что вопрос задал он, а не кто-то из командиров. Маша просверлила его возмущенным взглядом, сжала в руках огрызок черного карандаша, который, если бы не был таким маленьким, непременно переломился бы надвое.
– Ты меня спрашиваешь? – прошипела она. – Кто здесь охотник? Вы вообще сами умеете соображать? Или ждете, что я буду давать ответы на все вопросы? Представь себе, сукин ты сын, я не знаю всех ответов!
Наступившую тишину нарушил молодой, который, верно, и командиром-то не был, а дружину свою возглавил только после гибели старшего.
– Прикрытие нужно. Чтобы по левую и правую руку такими же небольшими группами шли наши. И если кто нападает, то связывали бы их в бою, пока остальные двигались дальше.
Маша бросила карандаш на карту, показала на молодого.
– Вот! Ну вот же! Кто-то ведь умеет думать своей собственной башкой! Все, делитесь на отряды и вперед!
Она отошла в сторону, зачерпнула горсть снега, умылась. Надежда, мелькнувшая, как луч солнца, пробивающийся сквозь дым пожарищ, снова вернула ее к жизни, прогнала апатию и сонливость. “Просто так я не сдамся! Ведь иначе… Что мне делать, если сражение проиграно? Что со мной сделают, если оно будет проиграно?”
На несколько минут она задумалась о том, что у нее нет запасных планов. Ни Б, ни В, вообще никаких. Куда деваться в случае поражения? Маша понятия не имела. Пока можно оставаться на этой улице, на вершине угора, с которого видна пробитая в ледяном покрове прорубь. Все-таки в стороне от сражения. А потом… Вон же тропинка, по которой хорошо будет удирать.
Она сплюнула. “Мне нужно побеждать! Во что бы то ни стало!”
Ждать развязки здесь – значит лишить поредевшую армию десятка хороших бойцов, которые остаются ее личной охраной. А случись что, разве эта десятка убережет ее? Скорее всего нет. Лучше идти с остальными, в пекло! И будь, что будет.
Снова извилистым маршрутом, вдоль сгоревших и еще чудом уцелевших домов. Рядом шел Прыткий, он затравленно смотрел то в одну сторону, то в другую, сжимал рукоять подаренного пистолета.
– Страшно? – спросила его Маша.
Согласно кивнул.
– Не ссы. Если ты мразь, а давай признаемся, что я та еще мразь, значит и ты не лучше, и если хочешь переделать мир под себя, идешь, перешагивая через других, то уже не стоит бояться. Надо оставаться мразью до конца.
Кого она хотела успокоить этим откровением? Себя? Наверное. Потому что Прыткий побледнел еще сильнее.
С правой стороны раздались крики. Над головами просвистело несколько стрел, раздался звон бьющегося стекла. В сторону нападавших сразу ушла группа прикрытия и шум боя сместился дальше, а потом и вовсе исчез.
Окончание главы в комментариях.
