А если кто-то считает, что Земля плоская — это тоже его реальность?
Нет. И вот почему.
Есть два типа утверждений
Объективные — проверяются измерениями и фактами. «Земля круглая», «За окном +23°C».
Субъективные — это восприятие и оценка. «Ты опасен», «Эта музыка — шедевр».
Где происходит подмена
Если сосед решил, что вы ему угрожаете — для него угроза уже реальна. Он может вызвать полицию, поставить забор или завести собаку. Ваши слова «Но я ничего не делал!» не изменят его восприятие.
А вот если сосед заявит: «Земля плоская» — это можно проверить. Форма планеты не меняется от его мнения.
Почему это важно
История полна ситуаций, когда одна сторона кричала: «Мы не угроза!» — а другая уже готовилась к войне, потому что в её реальности угроза была.
Отрицать чужое восприятие угрозы — всё равно что спорить с дальтоником, что он «неправильно» видит цвета. Можно объяснять годами, но зрение у него от этого не поменяется.
Как различать
🔹 Если спор про факты — нужны данные. 🔹 Если спор про оценки — сначала спросите: «Почему ты так думаешь?»
Смешивать эти вещи — всё равно что ругаться с термометром, потому что вам «кажется» иначе.
Что общего между парнем, которому перестала отвечать девушка, страной под санкциями и человеком, не успевшим сбежать от диктатуры? Все они говорили себе: «Это просто ошибка». Все они оказались в проигрыше.
Вчера вы переписывались, а сегодня — тишина. Для вас это недоразумение, для неё — осознанный выбор. В её глазах вы уже опасны. Не важно, согласны ли вы с этим или нет — она закрыла дверь. И теперь спорить не с кем.
Россия и США давно включили друг друга в списки угроз. Вместо того чтобы спросить: «Что именно вас пугает?», они тратят миллиарды, доказывая: «Мы не угроза». Но это лишь укрепляет недоверие.
В 1930-х многие верили, что лояльность защитит от репрессий. Они не учли: когда тебя объявили врагом, твои слова теряют силу. Их трагедия — урок для всех, кто сегодня надеется, что «врагом можно просто не быть».
Во всех этих случаях срабатывает одна и та же ловушка — самообман.
Этот механизм можно назвать ‘выдумыванием реальности’ — когда мы создаём для себя удобную версию событий, в которой отсутствует опасность, хотя она есть на самом деле.
Самообман: как мы придумываем себе спокойствие
В этих примерах — от личных отношений до международной политики и истории — происходит один и тот же процесс: вместо того чтобы признать — «Да, кто-то видит во мне угрозу» — люди создают удобную иллюзию, где этого восприятия нет.
Это — способ защиты от неприятной правды, чтобы не испытывать страх или вину. Но такой самообман дорого обходится.
В этой выдуманной реальности оппонент «ошибся», «переоценил опасность» или «не так понял». Значит, реагировать не нужно. Такая позиция даёт иллюзию морального превосходства и временного спокойствия, но крадёт самое ценное — время, когда ещё можно что-то изменить.
В личной жизни это звучит как: «Он или она просто неправильно меня понял(а)». В международной политике — бесконечные заявления «Мы не угроза», вместо того чтобы работать с реальными страхами другой стороны. В истории — вера в то, что сторона просто заблуждается, даже когда она уже «перешла к действиям».
Отрицание не убирает опасность. Оно лишь даёт ей возможность вырасти до того момента, когда уже поздно что-либо менять.
Когда кто-то — человек, группа или государство — видит в вас опасность, у вас есть всего два пути: изменить это восприятие или подготовиться к худшему. И действовать нужно немедленно.
Что делать, если вас считают угрозой
Примите, а не отрицайте ❌ Бесполезно: «Я не опасен!» ✅ Работает: «Что именно заставляет вас так думать?» Пример: Во время Карибского кризиса 1962 года США и СССР не тратили время на оправдания. — США боялись советских ракет на Кубе, — СССР — американского вторжения. Поняв эти страхи, стороны договорились об обмене: вывод ракет в обмен на гарантии ненападения.
Переводите эмоции в конкретные факты — В личной жизни: «Ты говоришь, что боишься. Что именно я делаю, что тебя пугает?» — В политике: создание «красных линий» для экстренной связи, как после кризиса 1962 года.
Предлагайте взаимные шаги Формула простая: «Если я сделаю X, вы сделаете Y?» Например: — СССР убирает ракеты с Кубы — США снимают блокаду и выводят ракеты из Турции.
Будьте готовы к худшему, если диалог не получается — В личных отношениях: фиксируйте угрозы, ищите поддержку, меняйте окружение. — В политике: укрепляйте ресурсы и союзников, продумывайте планы защиты.
Исторический урок: Евреи, уехавшие из Германии в 1933–1938 годах, спаслись гораздо чаще тех, кто надеялся, что «всё само наладится».
Главное правило: Если вас называют угрозой — времени мало. — Либо меняйте восприятие (шаги 1–3), — Либо готовьтесь к столкновению (шаг 4).
Реальность не спрашивает, согласны вы с ней или нет.
Когда вас считают угрозой, у вас есть только два варианта: — Действовать (пока ещё можно договориться), — Готовиться (когда разговор уже невозможен).
История не прощает тех, кто: ✔ Терял время на оправдания вместо переговоров, ✔ Путал свои добрые намерения с реальной опасностью, ✔ Надеялся, что противник "одумается", пока тот готовился к атаке.
Вопрос не только в том, кто видит в вас угрозу, но и готовы ли вы перестать спорить с реальностью и начать действовать?
Помните: Угроза — это ещё возможность для диалога. Враг — это открытое противостояние.
Многие великие катастрофы начинались с неверия одной стороны в серьёзность намерений другой. Не повторяйте эту ошибку.
(Пост не про личности, а про логику, которую некоторые люди сами выбирают и отстаивают)
Как я обнаружил «пустых», людей без позиции
Есть люди, которые не защищают ни правду, ни страну, ни идею — только силу. Вот как я с такими столкнулся. В одном чате зашёл спор о пропаганде. Я заметил, что риторика сторон конфликта Украины и России одинакова: — "Они плохие, мы хорошие" — "Они зомбированы, мы открыты к диалогу" — "Они лгут, мы говорим правду"
Но когда я сказал, что обе стороны зеркалят друг друга, два собеседника мне возразили: — "У нас радикалов меньше, мы более адекватны" — "Украина — марионетка, защищает не свои интересы"
Я спросил: — "А если кто-то назовёт Россию марионеткой и начнёт её бомбить — вы тоже это поддержите?"
Ответили: — "Если это будет обосновано — да".
Даже имея уверенную пророссийскую позицию, оба собеседника согласились: аналогичная агрессия против России может быть оправдана.
Кто эти люди?
Они — не патриоты и не идеологи. Их кредо: ✔ Сила — единственный закон. Если кто-то сильнее и решил воевать — значит, "так надо". ✔ Любую страну можно объявить врагом, если подвести "обоснование". ✔ Даже война против России — допустима, если "есть причины". У них нет принципов — только гибкая лояльность к силе.
"Идейные наёмники" — чем они опасны?
🔹 Не защищают страну — подчиняются любой силе, которая правит. 🔹 Не верят в идеалы — только в "кто сильнее, тот и прав". 🔹 При смене власти мгновенно переобуются — будут так же яростно служить новой.
Как их распознать?
Они не кричат "Слава России!" — они говорят: ✅ "Если решили воевать — значит, есть причины" ✅ "Если против нас начнут войну — ну, наверно, заслужили" ✅ "Любого можно объявить врагом, если правильно подать"
Их главная черта: 🔴 Они не против войны — они за любую войну, даже против себя.
Эти люди — не предатели. Они хуже. Предатель хотя бы выбирает сторону. "Пустые" же продадут даже самих себя — и скажут "спасибо".
А вы таких встречали?
Они — идеальные подданные для любого режима:
При диктатуре будут оправдывать репрессии.
При революции первыми нацепят новые значки.
Даже если их страну объявят "угрозой" — согласятся.
Казалось бы, просто чья-то странная логика. Но на деле — фундаментальная проблема.
Почему это страшнее, чем обычная двойная мораль?
Не «наши vs враги», а «сила vs слабость» Обычный пропагандист хотя бы кричит «Мы святые, они демоны!». Эти даже этого не делают — для них нет «святых», есть только победители и побеждённые.
Самоуничтожение как норма Их ответ «Да, даже если против России» — это отказ от инстинкта самосохранения. Как если бы солдат сказал: «Если противник решит, что я враг — я сам встану к стенке».
Машина вечной войны Такая логика оправдывает любой конфликт: — Сегодня они поддерживают бомбардировки Украины («марионетки!»). — Завтра — удары по России («агрессор!»). — Послезавтра — геноцид хоть марсиан («угроза!»).
Пока одни спорят, что правда, а что ложь — эти уже согласны на всё.
Вывод
Даже если это неосознанная позиция — её последствия разрушительны. Их логика превращает войну в вечный цикл: сегодня они «обосновывают» удар по другим, а завтра другие «обоснуют» удар по ним.
Такие люди не имеют позиции — у них есть лишь рефлекс подчинения силе. Их логика делает насилие нормой, а войну — бесконечной. Им не нужно понимать, кто прав. Им достаточно знать, кто сильнее.
Как думаете, почему власть любит таких людей — а общество должно их опасаться? Подсказка: потому что они не задают вопросов. А вы?
Задайте себе хотя бы один вопрос. Представьте, что вашу страну объявили угрозой и начали против неё военную операцию.
Хотел бы ещё немного дополнить свои предыдущие предложения по доработке механики дебатов и опросов.
1. Срок действия голосования у анонимных опросов
Ранее я уже писал, что у дебатов нет ограничения по времени на голосование. А ведь со временем ситуация может измениться, и результаты уже не будут отражать актуальные настроения. Я только сейчас обнаружил инструмент анонимных опросов.
Предложение: Добавить возможность ограничивать срок голосования и анонимным опросам и дебатам — например, на 7, 14 или 30 дней. Или дать авторам возможность самостоятельно выбирать срок действия голосования при создании дебатов или опросов.
Это сделает данные более честными и релевантными, а не такими, которые «дотекли» спустя месяцы после окончания обсуждения.
2. Дебаты — в функционал поста
Было бы логично поместить кнопку "Добавить дебаты" в инструменты создания поста, рядом с кнопкой "Добавить опрос". Это решает сразу две проблемы:
Сейчас у дебатов нельзя писать пояснение к вопросу — а если бы они были частью поста, это можно было бы сделать в тексте;
Интерфейс стал бы интуитивнее: дебаты — это ведь тоже своего рода опрос, только с дискуссией.
Может ограничить, чтобы в одном посте была возможность добавить либо одни дебаты, либо один (или несколько) опросов.
Поместить кнопку "Добавить дебаты" после кнопки "Добавить опрос"
Когда города обстреливают каждый день, а мирные жители гибнут — речь уже не о юридических тонкостях. Будь то оккупация, интервенция или кампания по «денацификации» — вопрос в том, почему это до сих пор не называют террором.
Террор — не сбой и не крайность. Это метод. А метод — часть плана. Это и есть война.
Сотни тысяч погибших. Разрушенные города. Ежедневное насилие. Но для многих — это всё ещё не война, не вражда. Когда войну не называют — исчезает и сам конфликт. А с ним и всё, что он порождает: — не атака, а «реакция»; — не запугивание, а «демонстрация решимости»; — не смерть мирных, а «сопутствующий ущерб».
Так работает язык отрицания. Он подменяет суть происходящего. И тогда насилие перестаёт восприниматься как то, чем оно является.
Что считается террором
Чтобы не утонуть в эмоциях — важно понять, что вообще называется террором. Начнём с терминов.
Теракт (террористический акт)
Теракт — это конкретное насильственное действие, совершаемое в рамках террористической деятельности. Его цель — запугать население и оказать давление на органы государственной власти или международные организации.
В российском законодательстве (ст. 205 УК РФ) теракт определяется как действие, создающее угрозу гибели и совершаемое с целью давления на власть. Здесь ключевое — страх как инструмент достижения цели.
Терроризм
Терроризм — это не просто лозунг. Это стратегия. Система, где страх — инструмент давления. Она включает теракты, их организацию, финансирование, подстрекательство.
Таким образом: Теракт — это действие. Терроризм — стратегия.
Международное право не исключает, что террор может исходить от государств — особенно если применяются непропорциональные силы, систематически страдают гражданские, и наблюдается цель запугивания населения.
Как понять, что это террор
Слово «теракт» часто вызывает споры. Одни уверены, что для такой оценки нужна юридическая процедура. Другие считают, что достаточно факта жертв. Но главное часто упускается: в международной практике терроризм — это не только мотив, но и восприятие. Признание теракта зависит не от формулировок нападающей стороны, а от того, как насилие воспринимается обществом, ставшим его целью.
Когда право и восприятие сходятся — возникает ясность: это террор.
Когда они расходятся — появляется возможность отрицания.
Но не исчезают ни страх, ни гибель.
Даже если нападающие говорят, что целились «по военным», решающим становится то, что видят и чувствуют жертвы. Если удары приходятся по гражданской инфраструктуре, вызывают страх и гибель мирных — пострадавшие вправе воспринимать это как террор.
При этом цель запугивания не обязательно должна быть озвучена. Террор распознаётся по действиям: если атаки наносятся по жилым домам и социальным объектам; если они повторяются, образуя устойчивую угрозу; если к тому же распространяются угрозы через медиа и анонимные каналы — всё это указывает на использование страха как инструмента давления, независимо от того, как это называет агрессор.
Террор — это не ярлык, который присваивается только по решению суда. Это переживание насилия — в том виде, в каком его ощущают те, против кого оно направлено. Конечно, восприятие требует обоснования: важны масштаб ущерба, характер цели, повторяемость атак. Без этого слово «террор» может превратиться в пустую риторику.
Но когда извне навязывают: «это недостаточно страшно», «это не террор» — это игнорирование реального опыта. Попытка рационализировать насилие. А там, где насилие начинают объяснять и оправдывать, начинается соучастие.
Не тот, кто стреляет — решает, что это не террор. А тот, кто прячется от ракеты.
Когда в 1999 году в России взрывали жилые дома, это сразу называли терроризмом — ещё до суда и следствия. Потому что страх и массовая смерть были очевидны.
В реальности никто не звонит агрессору с вопросом:
— Вы случайно попали в жилой дом? Или хотели нас запугать?
И уж точно никто не принимает на веру ответ:
— Нет, мы не хотели пугать. Просто не туда попали. — А, ну тогда всё в порядке. Это не терроризм.
На практике всё иначе: каждая сторона даёт свою трактовку. Но именно пострадавшая сторона — та, по которой пришёлся удар — оценивает это по последствиям: жертвам, страху, разрушениям.
Это не значит, что любое насилие автоматически приравнивается к террору. Но если атака направлена на гражданскую инфраструктуру, приводит к панике, гибели мирных жителей и вызывает системный страх — пострадавшая сторона вправе квалифицировать это как террор.
Этот механизм работает повсеместно:
11 сентября 2001 года, США. США не уточняли, что именно хотела «Аль-Каида» — обрушить здания или запугать. Были жертвы, был страх — это сразу теракт. Намерения вторичны, решает восприятие и последствия.
Обстрелы Израиля. Израиль почти всегда квалифицирует ракетные атаки как террор, даже если нападавшие заявляют, что били «по военным». Оценка строится не на словах атакующей стороны, а на последствиях для мирного населения.
Удары по Украине. С 2022 года Россия наносит систематические удары по украинской территории. Даже без официальной цели «запугать», постоянные сирены, взрывы и страх делают это похожим на террор — в восприятии самих украинцев.
РДК*, Россия. (*запрещенная организация на территории РФ) «Русский добровольческий корпус» признан террористической организацией на территории РФ. Не по самоидентификации, не по решению международных структур — а по внутренней квалификации ущерба и угрозы для граждан.
Террор — это не то, что называют. А то, что ощущают.
Это не риторика — это международная практика. Сторона, по которой нанесён удар, вправе назвать происходящее террором, если налицо признаки: – умышленная направленность на гражданских, – устрашение, – масштабный вред и страх.
Пострадавшая сторона не обязана верить в объяснения агрессора — и тем более не обязана отказываться от слова «терроризм», если цель запугать очевидна.
Конечно, юридическая квалификация требует процедуры. Но восприятие — это не приговор, это сигнал. И когда таких сигналов слишком много — молчание становится позицией.
Когда стороны видят разное
Украинские медиа описывают «Операцию „Паутина“» как пример асимметричной тактики — не просто атаки, а действия, достойного учебников по военному делу. Российская сторона, напротив, называет это «терактом с применением FPV-дронов».
И здесь возникает ключевой разрыв: украинские комментаторы искренне утверждают —
Это не терроризм, это эффективная диверсия.
Возможно, действительно эффективная. Но Россия вправе интерпретировать события на своей территории согласно своим критериям: исходя из масштаба разрушений, страха, восприятия угроз. И вправе называть происходящее терроризмом — независимо от того, как это оценивают за её пределами.
Именно поэтому признание террора всегда отражает точку зрения жертвы. И это работает в обе стороны.
Украинская сторона называет террором системные удары по своей территории — особенно когда они приходятся по жилым домам и социальным объектам. Даже если Россия заявляет, что целилась в «военные склады» или «объекты управления», восприятие пострадавших не обязано этим формулировкам соответствовать.
Если обстрелы повторяются, вызывают страх, разрушают инфраструктуру и лишают жизни гражданских — это воспринимается как системный террор. А системный террор — это не случайность, а стратегия.
Восторг одной стороны не отменяет страха и боли другой.
И тем более — не обязывает разделять её оценку.
Пример того, как происходит подмена понятий, когда моральные категории насилия подменяются идеологическими — «кто за кого», а не «что происходит».
Когда переборщил с «этодругином»
Как вытесняется сама война
Но самый коварный эффект террора — это то, как он со временем исчезает из сознания. Его перестают называть. А потом — замечать.
Когда общество не называет войну своим именем, запускается вытеснение. Всё происходящее получает новые, удобные названия: — не теракт, а «инцидент»; — не убийство, а «ошибка наведения»; — не страх, а «реакция на угрозу».
Так война теряет имя. А террор — смысл. Трагедия объясняется. Насилие становится нормой. И каждый следующий взрыв просто часть фона — в шуме оправдываний.
Сторона конфликта — это государство, организация, группа или иное образование, участвующее в конфликте как активный субъект, вовлечённый в противостояние с другими участниками и обладающий намерениями, интересами или средствами воздействия на ход конфликта.
Враг — это сторона, которая воспринимается как угроза интересам, безопасности, существованию или ценностям другой стороны, и в отношении которой допускаются или предпринимаются враждебные действия (например, насилие, санкции, пропаганда, блокада и т. п.).
#comment_360754888 А можете объяснить, чем ваше «разоблачение украинской пропаганды цифрами» отличается от тех же доводов украинской стороны в ответ на обвинения по Донбассу до 2022 года?
Ведь официальные данные, включая отчёты ООН и ОБСЕ, показывают, что подавляющее большинство гражданских жертв на Донбассе пришлись на 2014–2015 годы, а с 2016 по 2021 год потери были единичными — от нескольких десятков до сотни пострадавших в год. Это тоже объяснялось «точечными ударами», «ответным огнём» и тем, что «целью были боевики, а не гражданские». Абсолютно те же формулировки, которые вы сейчас используете.
Вы хотите, чтобы на основании количества жертв делался вывод: Россия «воюет не с народом». Но разве не то же самое говорили украинские официальные лица, когда обстрелы с их стороны называли «вынужденными» и «ограниченными»? Почему тогда это называлось «геноцидом» и «террором», а теперь вы предлагаете трактовать всё как разумную военную тактику?
Ведь по логике выходит, что если в год погибает не тысяча, а двадцать человек, значит — «всё в пределах допустимого»? Но так можно оправдать что угодно, не так ли?
Реальность такова, что обе стороны обстреливали районы с гражданским населением. Обе стороны утверждали, что стреляют «точечно». Обе стороны обвиняли друг друга в геноциде или терроре. И в итоге обе стороны делают одно и то же — но оценивают это по-разному в зависимости от того, кто нажал на кнопку запуска.
Вы говорите, что разоблачаете украинскую пропаганду. Но на практике вы просто используете зеркальную аргументацию — только с другого берега. Это не разоблачение. Это просто другая пропаганда.
Вчера был пост от Анонима следующего содержания, сейчас этот пост удален, но в комментариях отметились интересные персонажи.
Ответ на пост «Ночная атака на Зеленоград»
И пусть хоть кто-то скажет потом, что в мире есть страна свободней чем Россия.
В комментах почти нет людей, одни свинособаки:
- Откровенное злорадство над бедами России
- Очеловечивание, гуманизация врага, опять мы напали на мирную, ничего плохого не сделавшую Украину, и вообще не имеем права ненавидеть вражеское государство и его население, надо каяться, извиняться и молчать, а ненависть это плохо.
- Призывы свергать Путина, обвинение его буквально во всём
Ну и? Где эти жуткие репрессии, когда запрещают шагать не в строй, и страшно высказаться против власти?
То есть он первым же сообщением повесил на меня ярлык, просто за то что мне не нравится дегуманизация людей в любых проявлениях.
Не вижу смысла все скринить и выкладывать, там дальше то же самое, "тарасик", "хрюшка", "тцка заискалось", "еды не дождешься". Если сильно будет надо, в комментарии добавлю.
Так что, @puz0, можно пожалуйста ссылку или скрин моего сообщения, где я пишу:
"мы вас будем резать, а вы не смейте сопротивляться, ибо это негуманно по отношению к нам"
