gabbynox

Я не буду здесь пихать ссылку на свои книги, не буду постить отрывки из рассказов (хотя хотела, аж руки чесались), просто я и сама не люблю читать простыни текста от ноунеймов. Я лишь хочу поделиться буднями одной неудавшейся писательницы. Поною на тему конкурсов, марафонов, издательских платформ. Расскажу о знакомстве с нейросеткой, и как она помогла оживить творчество. Будет интересно — продолжу, нет — всё равно поною, пока не накинут столько минусцов, чтобы аккаунт отправили в бан.

Всё, публикую и с замиранием сердца жду первый коммент в духе «на кой ты тут сдалась», а потом подавив природное желание разрыдаться и написать тонну ругательств в ответ, напишу «спасибо за ваш отклик» и буду ждать дальше. Но самое страшное будет не минусы и отрицательные комменты, а тишина. Вот она пугает писак больше всего. Даже если поэтессе мадам Жють напишут «барышня, ваши стихи редкостное г…», это будет не так обидно, как если ей не напишут ничего. И она и дальше будет плыть в неведении по творческому пространству, думая, что её просто недолюбили.

Кликнул по папке «Гори оно синим пламенем». Открылся файл с множеством иконок. Из одной заманчиво выглядывали какие-то фото. Неужели семейные? Жена всегда была файловой неряхой. Замусоренный монитор, бессистемность. Но за это я её и любил, за творческий беспорядок. Весёлая, заводная, вечно придумывающая новые способы развлечения и конкурсы на Новый год — такой она была. Всегда знала, как развеселить дочку и коллег.  

Кликнул по фото, улыбнулся, глядя на то, где дочка неловко пытается снять штаны. Света запечатлела. Защекотало в носу, так у меня всегда бывало, если я хотел плакать. Но хватит слёз, выплакал уже, нужно на хлеб зарабатывать.

Света вела какое-то расследование, связанное с сектантами из Подмосковья. Нарыла кучу информации, даже начала статью писать. Но её жизнь оборвалась раньше, чем она дошла до третьего абзаца.

Из текста я понял, что речь идёт не просто о людях, распевающих мантры и поедающих сладости в огромных количествах. Тут имело место нечто жуткое и оккультное. Секту подозревали в похищениях и убийствах. Однако никто так и не находил на них компромат, а Света… Я прокрутил вниз, почитал названия файлов, потом просмотрел фото и похолодел. Она смогла… умудрилась как-то. Вот снимок, где тащат тело, вот глава секты получает деньги от мужика в кожанке, а на заднем плане люди в серых робах кладут в багажник чёрной «Приоры» продолговатый мешок.

— Боже… — выдохнул я и тут же ясно вспомнил последний наш со Светой разговор, те странные слова: «Ты ведь будешь меня любить, даже если меня не станет? Если я вдруг улечу, помни, что это не я».

Тогда всё сказанное показалось мне чушью, очередным приколом жены, её насмешкой, причудой. Таких было много. Она любила подшучивать надо мной. Могла выпрыгнуть из ванны неожиданно, когда я проходил мимо. Или могла мазнуть мне руку шоколадной пастой, сидя в туалете. Ну, знаете, эти тупые розыгрыши из тик-тока или откуда там ещё?

А теперь… теперь я не знаю, что и думать.

— Папа, — послышалось из динамика радионяни.

Я быстро взглянул на монитор. Малышка спит. Похоже, опять болтает во сне.

— Папа.

Вгляделся в экран, губы Вики не шевелятся, она спит. Тогда откуда звук?

— Папа? — Уже ближе, как будто не из динамика.

Я подскочил с места и всмотрелся в темноту коридора. Всё тихо. Слышен только белый шум из колонки, да вращающиеся лопасти вентилятора. Я сел на место, взглянул ещё раз на монитор: ничего не происходило.

«Ладно, — решил я, — наверно, нужно спать идти, перечитал этой жути, завтра с утра поработаю».

***

Но и на следующий день нормально поработать не получилось: Вика заболела. Меряя температуру и укладывая дочь, слушал записи Светы через вордовского помощника. На следующий день позвонил своей маме, попросил, чтобы приехала посидеть с внучкой.

Вера Павловна была не в духе. Для неё, как человека глубоко верующего, поступок Светы выглядел самым ужасным преступлением. Я не говорил? Света спрыгнула с карниза нашего дома. Не было предсмертных записок, аудиозаписей и других вещиц, которые обычно оставляют самоубийцы в кино. Она просто прыгнула. Тогда я принял это за постродовую депрессию. Да все так подумали. Света, хоть и начала работать, когда Вике исполнился годик, по-прежнему ходила сама не своя. По выходным оставляла меня с ребёнком и бродила по улицам. Теперь я знал, что она там искала. Но до этого я думал, что она так приводит мысли в порядок.

Вечером мы оставались с Викой вдвоём. Больнее всего было, когда дочка вопросительно глядела на меня и спрашивала: «Мама?» А я скрепя сердце отвечал, что мама не придёт.

В один из таких вечеров мы с Викой сидели на кухне. Она перекладывала деревянные шарики из одной формы для выпечки в другую, а я продолжал листать файл Светы, где она перечисляла то, что ей удалось узнать на вылазках. Оказывается, она даже членом секты стала, а я и не знал. Неужели они настолько взяли её в оборот и задурили голову, что она решилась на такой отвратительный поступок. Ладно меня бросить, но как дочку?

Выходя из туалета, я на секунду задержался у фото на стене. Там мы стояли втроём на фоне дельфинария.

— Андрей.

Я резко обернулся в сторону звука, внутри всё похолодело. Голос прошуршал занавеской, поддёрнутой осенним ветром. Но Вика продолжала спокойно играть, а она-то мамин голос точно бы узнала. Мне стало страшно. Нет, в призраков я не верил, а страшно стало за своё психическое здоровье. Не так много времени прошло со дня её смерти, я прорыдал неделю, чуть не ушёл в запой. Это не могло пройти бесследно.

Подошёл к шкафчику с лекарствами, помял в руке успокоительное, но положил его обратно. От него в сон клонит, а мне нужно быть начеку: ребёнок всё-таки маленький.

— Ну что, фасолинка, идём купаться?

Викуся отрицательно мотнула головой, выпятив губки и тряхнув розовыми щёчками.

— Нужно, зайчик, нужно.

— Мама?

— Нет, мама с нами не пойдёт, её нет.

Знакомые до боли «сначала волосёшки намылим», «теперь пузико гелем». Вика стояла ко мне спинкой и не видела, как по отцовским щекам текут слёзы. Я больше не мог себя сдерживать. Жалость к себе и к дочери съедали меня. Я злился на Свету, ведь считал её умным человеком, неспособным на подобную слабость.

— Папа?

Рефлекторно повернулся на звук. Вика стояла на пороге в зал. Уже причёсанная и в пижаме. Смотрела на меня удивлённо. Я ощутил ворох мурашек и жар, прокатывающийся по затылку. Если Вика там, то кого я мою?

Медленно, с животным и всепоглощающим страхом поворачивал голову. Мозг, познавший сотни ужастиков в прошлом, уже придумал тысячи развязок и ни одна меня не порадовала. Но передо мной оказалась только стенка и вода, стекающая по кафелю.

Дочка подошла и уткнулась в мою ногу, словно сама почувствовала отцовское недоумение.

— Ох, котёнок. — Я подхватил Вику на руки и крепко обнял. — Что-то твой папка сдал. К врачу нужно.

Этой ночью я решил лечь в одно время с дочкой, один чёрт знает, что мне ещё померещится.

***

На следующий день оставил Вику у матери, а сам отправился к психологу, которого мать же и посоветовала. Рассказывал о слуховых галлюцинациях с опаской: мне не нужно было, чтобы специалист вдруг решила, что я опасен для ребёнка. Предупредил, что сильные лекарства пить не могу, так как приглядываю за дочкой.

— Это всё стресс, Андрей Михайлович. С учётом трагедии в вашей семье я бы удивилась, если бы вы так быстро восстановились. Сколько прошло? Месяц?

— Два месяца и полторы недели.

— Всего лишь два месяца. Люди годами прийти в себя не могут после потери близких. Я пропишу вам вот эти простенькие таблеточки. — Психолог черкнула мудрёное слово не менее мудрёным почерком. — Поддержит вас. Приходите через неделю. И да, кем вы работаете? Воздержитесь пока от умственного труда, лучше погуляйте, дочь куда-нибудь свозите.

Пользуясь тем, что Вика у бабушки, продолжил работу над файлами Светы. Дочитал их до конца и ужаснулся. Они и правда сильно меняли людей, вводили их в трансы, насиловали, продавали. И она всё это откопала. У неё были показания свидетелей, записанные на аудио, были фотографии документов, которые она, похоже, сделала в доме главного сектанта. Она даже видео одного из обрядов умудрилась записать. А потом я услышал её и низкий мужской голос:

«— Родные, близкие?

— У меня никого нет.

— Ни мужа, ни детей?

— Да, никого. Я потеряла их в аварии.

— Почему хочешь к нам?

— Хочу обрести свободу. Понять, что мне нужно»

На этом связь обрывалась. Света. Дорогая моя. Зачем же ты так поступила? Неужели статья того стоила?

— Где Вика?

Я снова подскочил как ужаленный.

— Света! Света, это ты?

Но в доме настала тишина. Те же жуткие обои, которые мы так и не содрали после переезда, те же обшарпанные уголки. Двери, дырки на которых заклеены бабочками, не отмывающиеся коричневые пятна на подоконнике.

Тут я взглянул на часы и понял, что пора ехать за дочкой. В дороге переживал, чтобы мать окончательно не вышла из себя. После смерти папы она как будто сильнее ушла в себя и не выносила перемен. Видать, старческое.

Из её квартиры доносился гул голосов. Когда я вошёл, на меня обернулось сразу пять пар глаз. Мужчины в чёрных и белых рубашка напомнили о любимых, но давно забытых шахматах.

— Вы кто? — спросил первым я.

— А вы? — улыбнулся один из мужчин, такой нечёсаный, напоминающий то ли актёра, то ли певца.

— Сын Веры Павловны.

— Она в зале.

В мрачной зашторенной комнате при свете тусклой лампы моя мать сидела за столом и пила чай. Ещё два мужчины играли с моей дочкой в ладушки. Меня этот момент не то чтобы смутил, а вывел из себя.

— Не трогать её, — рявкнул я, выдернув руку дочери из грубой ладони одного из мужчин.

Вика испугалась и заскулила, но я тут же прижал её к себе.

— Извините, — миролюбиво улыбнулся мужчина.

— Вовремя приезжать нужно, — мрачно отозвалась мать. Она будто постарела лет на десять, так плохо выглядела в полумраке. Губы её стали тоньше, морщины глубже, уголки глаз окончательно опустились, делая её похожей на бассет-хаунда. — Лучше бы спасибо сказал.

— Кому? Этому? Я оставил её тебе.

— Я уже стара.

— Так и нужно было сказать. Я бы тогда сестре Светы Вику отвёз.

— Этой вертихвостке?

— Уж лучше ей, чем незнакомцам. Я пошёл.

Гнев ел меня изнутри. На секунду показалось, что один из странных гостей матери не собирался меня пропускать. Он до последнего стоял у двери, пока я не толкнул его плечом. Для себя решил, что матери Вику больше не оставлю. Следом подумал, что и замки в квартире заменю, мало ли что.

Уходя, я ещё раз взглянул на нечёсаного. Кого же он напоминает?

Уложив дочь, принял таблетку и замер в темноте: в дальнем углу стояла продолговатая фигура. Вспотевшей ладонью я дотянулся до плафона и дёрнул за нитку. Угол озарил жёлтый свет, а моя фигура оказалась гладильной доской с накинутой сверху футболкой.

Снова выключил свет, слушал дыхание дочери. Ещё раз взглянул в треклятый угол. Чёртова гладилка. Напугала. И тут очертания сдвинулись с места, словно фигура наклонила голову. Что?

Я охнул. Сердце заколотилось, сотрясая грудную клетку. Дёрнул за верёвку, но свет не зажёгся. Фигура сдвинулась ещё на сантиметр, послышался скрежет. Рефлекторно я положил руку дочери на грудь. Вика спала, будто ничего не происходило. Мой маленький комочек. Я держался за неё, как за спасательный круг. Стопятидесятикилограмовый мужик цепляется за крохотную дочку, так как испугался тени.

Вспомнив про телефон, быстро нащупал его в кармашке на колыбельке и включил яркий экран. Лишь на секунду я увидел её. Свету. Она смотрела на меня из угла и улыбалась. Волосы распущены, грязные. Именно такие были в морге, когда я её опознавал. Она перевела взгляд в коридор, будто хотела обратить моё внимание. И тут я услышал скрежет в дверном замке, будто кто-то хотел пробраться внутрь. Я слез с кровати, опасливо обойдя угол с миражом, почему-то оставить дочку с покойницей я не побоялся. Вышел в коридор и загляну в глазок. В сумерках едва живой подъездной лампочки на меня смотрели светящиеся жёлтые глаза матери. Она ковырялась в замке, пыталась войти, но я закрыл дверь на защёлку и ключ не вытаскивал. Промучившись с минуту, она с невозмутимым лицом повернулась к лестнице и ушла. Нужно ли говорить, что этой ночью я не спал, караулив под дверью?

С утра почувствовал себя плохо, хуже, чем после попойки. Но из-за чего? Недосыпа? Едва ли. Взял пузырёк с таблетками, которые выпил накануне. Побочки адские. И зачем она это выписала мне? Это же для сумасшедших. С другой стороны, чем я от них отличаюсь? Голоса, образ жены, мать с жёлтыми глазами. Может, я и правда сошёл с ума? Может, я опасен для Вики?

С утра позвонил сестре Светы — Лизе, — но никто не ответил. Но как только начал работать, понеслись звонки то от матери, то от психотерапевта. Их я игнорировал. Тогда через пятнадцать минут в дверь резко постучали. Дочка, игравшая плюшевой собачкой, вздрогнула и расплакалась.

Я злобно посмотрел в глазок. Какой-то мужик в комбинезоне.

— Травим насекомых, — жуя жвачку ответил он, будто услышал мой мысленный вопрос. Но я узнал его. Один из тех, кто играл с Викой у матери.

— У меня нет насекомых, — ответил я, пристально следя за незнакомцем.

— Соседи жалуются.

— Плевать на них. Мне они тоже не нравятся. Уходи.

— А я ведь с бригадой приду. — Последнее звучало, как угроза.

— И что твоя бригада сделает, дверь мне выломает?

— Как знать.

Я был готов поклясться, что мужик сверкнул такими же жёлтыми глазами, как у матери. Да что вообще происходит? Я снова набрал Лизе, та молчала.

— Папа? — позвала дочка.

— Иду, котёнок. Сейчас.

Решение пришло мне в голову сразу. Я собрал наши с дочкой вещи: побольше памперсов и пюрешек. Набрал в пакет игрушек, захватил ноутбук жены, все деньги и документы на квартиру. Одел Вику в спортивный костюм, сунул в руку печенье и осторожно вышел в подъезд. Желтоглазого не было, и я молил высшие силы, чтобы не столкнуться с ним по пути.

Мы сели в машину, припаркованную у дома, и двинулись в сторону Москвы. Там возле торгового комплекса «Южный» жила Лиза. Ключи от её квартиры у меня были, как-то присматривали за её цветником.

Приехали к ночи. После дорожных рыданий дочка спала в креслице. Увидев щекастое личико в зеркало заднего вида, я растаял от умиления, но вместе с тем усилился страх. Что вообще творится со мной?

Лизы дома не оказалось, но и вещи её лежали на местах. Я разложил переносной манеж для Вики, уложил её прямо в дорожном костюмчике, сам сделал себе чай и сел за работу. Но стоило мне написать три строчки, опять завибрировал телефон. Снова мать.

— Чего тебе? — довольно грубо спросил я, но тут же перешёл на шёпот.

— Где Вика?

— Тебе какое дело?

— Она моя внучка всё-таки. Мне звонил твой психотерапевт, говорит, ты не отвечаешь на звонки и не принимаешь таблетки.

— А ей откуда знать, принимаю я их или нет?

— Сынок, так нельзя. Помнишь, что случилось с папой?

— Что? Он умер от инфаркта.

— Да, но до этого он много нервничал. Привези ко мне дочку, а сам отдохни.

— Ещё чего, чтобы ты снова сгрузила её на странных мужиков? Нет уж.

— Это хорошие люди, сынок, они помогают.

— И чем, стесняюсь спросить?

— Да много чем. Они открыли мне глаза на это мир, на правду.

Я притих, прислушиваясь к дочери.

— Какую правду, мама?

— О создании мира.

Я молчал, переваривая сказанное и жуткое откровение приходило ко мне понемногу, пока я не осознал всю трагичность ситуации.

— Мама… ты что, в секту вступила?

— Какая секта?! — взвизгнула мать. Такой я не слышал её уже очень давно. — Это новая религия, сынок, новая жизнь.

Меня словно обухом по голове ударило, я замер с трубкой в руке, боясь пошевелиться. И мать туда же! Почему это происходит со мной? И тут я ещё раз вспомнил того нечёсаного у двери. Как же я мог забыть, ведь именно он был на фотографии членов секты. Они оттуда.

Вдруг ручку входной двери кто-то дёрнул. Я сам увидел, так как Лиза жила в студии, у которой кухня плавно переходила в зал и спальню.

Я медленно встал, осторожно, стараясь не шуметь, отодвинул брошенную на пороге сумку и посмотрел в глазок. Четыре фигуры просто стоят перед дверью. Они не двигаются, не разговаривают. Просто стоят. И снова эти жуткие жёлтые глаза. Я бы решил, что все четверо болеют гепатитом, но глаза горели, как яркие ночные фонари.

— Не бойся. — Снова голос Светы. — Пиши статью.

Отдёрнул лицо от двери и обернулся. У окна тёмная фигура. Лампа должна была выхватывать её черты, но существо будто притягивало тьму квартиры.

— Кто ты?

— Какая разница. Пиши. Они не успокоятся. Нужно писать.

— Света?

— Они будут мешать тебе. Но ты должен дописать и отправить в редакцию журнала и полицию.

Голос принадлежал Свете, но существо у окна внушало животный страх.

— Кто ты?

— Меньше знаешь, крепче спишь. Мне тоже не нравится то, чем они занимаются. Как бы парадоксально это ни звучало.

И тут мой взгляд упал на сброшенную с комода газету. Ту самую, которую используют для того, чтобы лузгать в неё семечки. На первой странице заголовок огромными буквами «В Подмосковье из дома малютки пропали десять грудничков». Я быстро пробежался глазами по статье. Детей не нашли.

А потом я заметил ещё одну вырезку, только на этот раз прикреплённую к холодильнику, и тоже о пропаже детей. Выходит, Лиза тоже этим интересовалась. Или же её подбила на дело Света?

— А где Лиза? — спросил я, стараясь не обращать внимания на дёргающуюся ручку.

— Они уже забрали. Не думай об этом, пиши.

Я подвинул комод к двери, на случай, если мужики ко мне прорвутся. Прикатил манежик с дочкой к своему столу и накинул сверху полотенце, чтобы свет не мешал ей спать. Сел за ноутбук и открыл нужный файл. Тень никуда не уходила, ждала, наблюдала, и мой страх растворился, будто мозг понял, что плохого она не сделает, а хочет помочь.

Чем больше я писал, тем активней дёргалась ручка двери. Затем пошли толчки и громкий стук. А потом я услышал голоса. Противные, жужжащие. Различить слов было невозможно. Они говорили все вместе, будто пытались меня убедить.

Тень отплыла к двери, и на какое-то время всё прекратилось, давая мне шанс написать несколько абзацев в тишине. А потом хор голосов разорвал тишину, да так, что проснулась Вика. Дитё начало хныкать, проситься на ручки, но я не мог остановиться, я должен был закончить. По какой-то неведомой мне причине я решил, что это и правда решит наши проблемы.

Они вырубили мне свет, но ноутбук, к счастью, заряженный ещё с утра, не подвёл. Я ещё никогда не писал так быстро и так нервно. Жуткие звуки захлёстывали меня. Они мешались с детским плачем и клацаньем клавиатуры, отчего начала болеть голова. Но я продолжал. Нужно описать все зверства, добавить нужные фото, показания. Объединить разрозненную информацию в читабельный вариант. И я трудился до тех пор, пока в двери не появились трещины, а на пальцах мозоли.

Вика прорыдала час, а потом обессиленная снова уснула, но беспокойным сном. Тень всё ещё стояла перед дверью, но к рассвету я её почти не различал. Люди за дверью притихли в семь утра. Тогда же я поставил точку в статье, которую не мешкая отправил не только начальнику Светы, но и в другие издательства. А после весь пакет документов направил на официальную почту полиции.

Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза лишь на секунду. Однако проспал часа два, прежде чем Вика снова разрыдалась и меня разбудила.

Первым делом я посмотрел в глазок: вчерашние сектанты ушли, и лестничную площадку освещал лишь тёплый солнечный луч.

Мы поели овсяную кашу, найденную в одном из шкафов. Вика немного покапризничала, но позже села играть пластиковыми чашечками. Я нажал кнопку на пульте, но вспомнил, что ночью свет в квартире вырубился. Оказалось, ночные гости щёлкнули тумблером на счётчике.

С опаской я вышел за дверь, вернул рычажок в прежнюю позицию. В квартире послышались голоса и хныканье Вики: заработал телевизор.

Вернувшись, я тут же прилип к экрану, ведь по новостям передавали сюжет о разоблачении сектантской группировки. Их обвиняли в похищениях, убийствах и незаконных опытах. Я даже увидел, как из здания выводили нечёсаного с заломанными за спину руками.

От сердца тут же отлегло. Я бухнулся на диван, дыша с облегчением. Посмотрел на дочку и улыбнулся.

— Я справился, Викуся, справился.

—Мама?

— Да, мамочка помогла… или кто это был… но помогла.

Лиза. Неужели они и правда убили её? Нужно сообщить кому-то. Может, у неё парень был или кто-то вроде того.

Я начал шарить по полкам, столу и шкафам, в надежде отыскать хоть какое-то упоминание о других родственниках. Света мало говорила о семье, родителей они с Лизой избегали. Даже на похороны Светы я их не звал.

И тут моя рука наткнулась на запечатанный конверт. Он лежал в глубине ящика. К удивлению, он был адресован мне, а отправитель… моя жена.

Трясущимися руками я разорвал бумажку, вытащил исписанный лист А4. Сразу узнал почерк Светы: крохотный, как бисер.

«Мой любимый Андрей, я начала писать это письмо до того, как пошла в секту. Нет, я не сошла с ума и карьеру построить не пытаюсь. Дело в другом.

Вспоминая тебя, я помню, как сильно ты опекал мать после смерти отца. Но дело в том, что она нашла успокоение в другом.

Однажды, когда я поехала к ней за Викой, то не нашла их в квартире. Соседки сказали, что твоя мать ходит в одно интересное место недалеко от разрушенного завода. И я отправилась туда. Увидела их в импровизированном храме. Твоя мать держала спящую Вику на руках и явно собиралась поднять её на алтарь. Я забежала внутрь, как сумасшедшая, отобрала ребёнка и скрылась. Какое-то время избегала всех, кроме тебя, забросила работу на месяц. Но потом твоя мать стала мне названивать, говорить всякую чушь по телефону и угрожала, если я расскажу всё тебе. И я начала копать. Я делал то, что умею лучше всего. Боже, сколько же грязи о них я узнала… Вику оставляла с Лизой, сама ехала к ним. Прикинулась, что прозрела и попыталась попасть в круг доверия. Даже соврала, что считаю вас мёртвыми. Но они что-то сделали со мной. Наверно то же, что и с другими жертвами. Внутри меня кто-то есть, Андрей. Как это называют? Одержимостью? Я знала, что все эти женщины, которых они приводили к себе, сами отдавали им детей. В христианстве есть понятия экзорцизма — изгнания демонов. А как тогда называется намеренно внедрение сущности в человеческое тело? В это трудно поверить, но кажется сектанты научились делать из обычных людей одержимых, а потом привязывать их к своему культу. Женщины и мужчины превращались в послушных собачонок, и делали то, что им велели. Они и маму твою… Вера Павловна не справилась, я же поступлю иначе… мне жаль.

Ты должен знать, Андрей, больше жизни я любила лишь вас с Викой. Я не хотела это делать, но так было нужно, чтобы не навредить. Надеюсь, ты простишь меня.
Допиши мою статью и отправь в полицию, только так ты спасёшь Вику и других детей.

Люблю тебя. Твоя Света.

Надеюсь, Лиза успеет передать письмо»

***

Сидя с дочкой в парке и наблюдая за тем, как резвятся малыши, я вспоминал один из лучших совместных дней. Мы со Светой отдыхали на разложенном диване, дочка прибежала к нам и быстро вскарабкалась по покрывалу, чтобы лечь между нами. Мы втроём наблюдали за звёздами проектора, бегущими по потолку, и улыбались.

— Папа?

— Да, золотая?

— Мама?

— Мы здесь, дочка, мы здесь, — отозвалась Света, а затем добавила: — Хочу запомнить этот момент. Я буду помнить его всегда.

Для меня это довольно странный опыт и тяжёлое испытание, ведь я НЕ умею писать любовные романы, НЕ умею писать постельные сцены, которые так популярны в современных книжонках. Мне проще придумать мир будущего, чем пространную болтовню двух влюблённых молодых людей. Но я стараюсь. Посмотрим, что из этого выйдет. Да, разумеется публиковать ЭТО я буду под другим псевдонимом, ибо текущий с тематикой никак не вяжется.

Как уже ранее писала, завела канал на Ютубе, и он насчитывает 19 видосов, за которые мне пока ещё стыдно:), и 40 подписчиков (для меня и эта цифра приятна, ведь я только как полтора месяца его веду).

Переписала старые фэнтези романы и отложила "подышать" один новый. Опубликовала на Тудей парочку рассказов. Одним даже здесь поделилась. Ну, минусов не схлопотала и на том спасибо.

Придумала и организовала вместе с ещё двумя девчонками конкурс мини-рассказа в ВК. Вот тут, кстати, если найдутся желающие поучаствовать - черкните в комментариях. Суть вот в чём: нагенерила в любимой нейросетке картинок с фантастическими сюжетами. Каждая картинка под своим номером, участники видят только номер. Задача писателей выбрать себе номерок, а с 1 января получить оригинальную картинку и по её сюжету состряпать небольшой рассказик (не более 10000 символов). Я спонсирую подарки за первые три места. Девчонки из организаторов дополнительно выберут те рассказы, которые понравились именно им и тоже одарят авторов. Читательское голосование пройдёт в ВК анонимно. Впрочем, сами рассказы тоже будут публиковаться анонимно, авторство откроем только в самом конце.

Прочитала за этот год, если не исключать рукописи из издательства, книг 60, не больше. Мда, при том количестве, что есть у меня в библиотеке, это цифра ничтожна. Так или иначе, я не отчаиваюсь и строю книжные планы на Новый год.

В конце хочу пожелать всем вам, друзья, финансового благополучия, творческого настроения, успехов в любом начинании и самореализации. Пусть все светлые ожидания воплотятся в жизнь.
Себе же пожелаю не отчаиваться и идти дальше, куда бы эта ухабистая дорожка меня не завела. Да, не буду врать, энтузиазм мой несколько угас. Но я всё ещё верю, что смогу пробиться и мои истории увидит широкая публика.

Всех с Наступающим и до новых встреч!

На телефоне тонны пропущенных звонков и смс. Почта забита письмами от агента. Я не хотел читать слова утешения или гадости от раздосадованных фанатов. Вообще ничего не хотел.

Решил развеяться, пройтись немного. Вышел из студии, чуть не споткнулся о коробку: недавно переехал. Выпил стаканчик воды, оделся.

Я жил в старой многоэтажке в бедном районе. Сырость и плесень — самое меньшее, что тревожило жильцов этого дома, но мне нравилась атмосфера. Да и, если честно, в таких местах людей, вроде меня, редко ищут. Да, я старался сохранять инкогнито. Иначе после выхода неудачного альбома мои окна были бы залиты краской или рвотой, как получилось три года назад. Когда я только начал заниматься музыкой, то понимал, на что иду. Но экскременты под дверью… Нет, к такому я не был готов. Есть ещё одна причина моего переезда, но это так, издержки.

Сильный порыв ветра чуть было не снёс мой каштановый парик, бутафорские усы тоже пришлось придержать.

Заскочил в магазин: в таких местах хорошо думается. У девушки кассира работало радио:

«У Южного творчество как-то скачкообразно идёт. Год успеха, потом год падения — и так по кругу. Удивительно, как в одном человеке может уживаться гений и бездарность?»

И тут меня достали. Тяжело каждый раз слушать гадости о себе. И как прекрасно получать похвалу, купаться в лучах славы. Девицы улыбаются, просят автограф, остаются на ночь. Потрясающее чувство!

Когда я вернулся домой, то долго сидел в пустом зале с бутылкой газировки и пачкой чипсов. Не самая полезная еда для певца, но я хотел залить горе.

Вдруг тишину нарушили чьи-то голоса. Я сначала не понял, откуда звук, но потом догадался — соседи сбоку, квартира из следующего подъезда. Вот это слышимость!

Я подошёл к стене, приложил ухо. Услышал чистый звонкий голос: болтала девушка. Рассказывала кому-то по телефону, как удачно выступила в баре. Потом добавился мужской голос — резкий и противный — требующий ускорить сборы.

Нужно было идти работать, но желание совершенно пропало. Да и как творить, когда тебя смешивают с грязью?

К вечеру я вымучил из себя три строчки и на этом остановился. Вышел в зал, включил телевизор и завис минут на тридцать, слушая очередную передачу о девочках, родивших в шестнадцать лет. Ну и чушь.

Снова зазвонил телефон. Отец... Можно подумать, директору банка больше заняться нечем. Я мог бы не отвечать, но, к сожалению, снимаю квартиру, ем и покупаю одежду на его деньги.

— Да. — Я постарался быть непринуждённым.

— Лёша! Ну наконец-то! Слушай, я тут договорился с Владимиром Олеговичем…

— Пап, подожди. Говорил же — никаких «олеговичей». Не собираюсь использовать твоих дружков…

— Да все так делают. Вот, этот, патлатый, друг твой бывший. Папашка подсуетился, и он уже на сцене Концерт Холла зажигает.

— Ну пусть зажигает. Я хочу сам.

— Сынок, ты, безусловно, молодец. Но…

— Меня всё устраивает.

— Сильно расстроился из-за отзывов?

— Нет, — соврал я.

Папа говорил что-то ещё, но я отвлёкся. Сделал тише телевизор и прислушался. Опять соседи. Ухо к стене можно было не прикладывать: громкий девичий голос перебивал даже глупую подростковую передачу.

— Слышь, отец, я перезвоню. Тут агент мне написал.

— Да-да, конечно, сынок.

Я положил трубку, нажал на пульт, окончательно избавляясь от унылых рассказов шестнадцатилетних. Голос девушки за стеной стал сочнее и ярче. Потрясающий тембр.

Подвинув кресло, сел рядом. Как идиот пялился в цветок на безвкусных обоях. Такой песни я раньше не слышал. Либо она старая, либо придумана только что.

Соседка играла на синтезаторе, часто останавливалась, наверно делала пометки. Свежая и волнующая мелодия меня зацепила. Ничего не мог с собой поделать: притащил с кухни семечки, чай и слушал. Пришёл в себя только к десяти, когда из соседской квартиры донеслись упрёки сожителя. Он кричал что-то о пустом холодильнике и грязи на кухне. Она оправдывалась, говорила, что сильно увлеклась.

Ночью я спал плохо. Видел странные сны: стою на сцене, обмазанный белой краской, а вокруг висят тарелки МузТВ. На следующий день до двух часов просидел в студии, но так и не смог сочинить интересную мелодию. Ответил на гневное сообщение агента, что заболел гриппом. По-моему, он не поверил, но отстал. Я всё не мог понять, что со мной не так? Почему не могу придумать что-то сто́ящее? Хотя я отлично разбираюсь в талантах. Вот та девушка за стеной — чудо. Потрясающий голос и фантазия.

От давления окружающих я буквально выл. Все ждали мои комментарии, гадали, почему я молчу. Но, как и в прошлый раз, я хотел смыть позор новым оригинальным альбомом.

Пару дней за стеной было тихо. Но к вечеру воскресенья я услышал противный голос мужика. Он жаловался на быт. Девушка молчала.

В понедельник сожитель ушёл на работу и из-за стены полилась музыка. Та самая, невероятно глубокая и притягательная. В этот раз я не стал брать семечки или что-то вроде того, а включил звукозапись на телефоне. Опять помешал её кавалер, развернув масштабный скандал.

«Да зачем ты вообще занимаешься этой ерундой? Ведь в баре всё равно поёшь чужие песни!» — кричал он.

«У меня есть идеи! Однажды мне повезёт!»

«Однажды? И до этого однажды ты будешь сидеть на моей шее?»

«Я этого не просила, ты сам сказал…»

«Сам сказал? Ты ныла каждый день, что не готовишь вкусную еду и редко убираешься из-за усталости после работы. Всё, дорогая, работы нет, но, к сожалению, еды и чистоты тоже».

Соседей было так хорошо слышно, что я невольно почувствовал себя участником их ссоры. Я даже не мог определиться, чью сторону занимаю: творческой девицы или работящего мужика. Я понимал обоих.

Чтобы недослушивать спектакль, направился в студию. Включил запись на телефоне и прослушал её наверно раз десять. Записал готовые слова, пропел их. Получилось неплохо. С помощью синтезатора наложил другие инструменты. Соединил всё. Результатом стала какая-то дикая, беспощадная, но невероятно шикарная вещь. Прокрутил мелодию. Пока наслаждался, заметил, как отстаёт от обоев звукоизоляционная панель.

Наступил ответственный момент: подготовив файл, я отправил его агенту. Отметил, что совсем недавно начал работу над новым альбомом. Ответ не заставил себя долго ждать — Арсений был в восторге.

«Ну ты чё, не мог так раньше, а? Если б знал, что ты так умеешь, сжёг бы твои последние записи».

Слушать Арсения было приятно и одновременно противно. Легко догадаться, почему. Он попросил меня не теряться и продолжить творить. Так я и сделал.

Каждый вечер я садился около стены и слушал новые произведения девушки. Всё тщательно записывал, добавлял аранжировку, пел и отправлял Арсению. Тот буквально пищал от радости.

Прошло два месяца, я дописывал последнюю песню. Сообщения о моём провале почти не просачивались в сеть. Возвращаясь из магазина, я увидел одинокую девушку возле соседнего подъезда. Она куталась в бежевый плащ и, похоже, плакала. Я узнал её по голосу — та самая соседка. Наверно, опять поругались. Вообще, я раньше видел её — в баре за углом. Там она и поёт. Только именитых, вроде Гаги.

«Я бездарность. Какая же я бездарность», — расслышал я.

Она переминалась с ноги на ногу и всхлипывала. Хотел бы я подбежать к ней, ободрить, сказать, что она не права, что её произведения великолепны. Но не мог, ведь так бы я выдал себя. А мне нужен альбом, отличный альбом, прошу заметить. Такой, чтобы перекрыл постигшую меня неудачу.

Я прошёл мимо, даже не обернулся. А зачем? Я знал, как она выглядит и как звучит.

Запись альбома прошла на ура. Мы с Арсением радовались выпуску, как дети. Он по понятным причинам: проценты от продаж и всё такое. Составили маркетинговый план, запустили рекламу. В общем, пошли по проторённой дорожке. С детским трепетом я ждал народного отклика. При этом продолжал копировать песни соседки.

Однажды за стеной случился очередной скандал.

«Они украли их! Украли мои песни! Ты слышал новый альбом Южного?! Он всё украл у меня!»

«Какая чушь! Где ты, а где он! Кому сдалось твоё музицирование?»

«Не говори так! Я вложила в это душу! А он всё украл!»

«И как же он это сделал? Сидел у нас в шкафу? Наташа, не пори чушь».

«Ты не понимаешь. Смотри».

Послышалась возня, вероятно, Наташа демонстрировала свои записи.

«Видишь? Я не вру».

«Это лишь доказывает, что ты сумасшедшая фанатка, которая решила записать песни любимого певца».

Девушка рыдала. Было ли мне её жалко? Да, наверно, но я же не мог прийти к ним в гости и заявить, что она права, а я лишь вор и обманщик?

Час я слушал её причитания, а потом за стеной раздался окрик. Было похоже, что мужик не выдержал и дал ей в глаз, ну или залепил пощёчину.

«За что?!»

«Задолбала меня! Своей музыкой, своими соплями. Иди, устройся на работу и забудь уже про всё это».

«Нет. Я пойду в суд… в газету, в журнал, в соцсети. Я всем расскажу, что Южный обычный плагиатор!»

«Ну-ну».

Мой желудок сжался в болезненный ком. Нет! Она не может так поступить! Не может меня унизить. Я и так хожу по лезвию бритвы, и так с трудом вернул аудиторию.

Этой ночью я плохо спал. Радость триумфа омрачилась угрозами соседки. Встал рано и вышел подышать. Прогулки успокаивали, но ненадолго. Какой-нибудь пустоголовый водила открывал окно провонявшего сигаретами авто, а оттуда лилась песня «В пустой квартире». Моя песня. Или не моя? Песня соседки, но кого теперь это волнует?

Увидел Наташу в девять, когда сидел на лавке. Она красиво оделась и стучала каблучками по асфальту. Я поборол желание пойти за ней, узнать, куда она так спешит. Может, в суд?

Адская неделя прошла, пора было кончать со всем этим. Я засиживался в том самом баре за углом, искал новую квартиру. Сколько же тут талантливых мужчин и женщин поют убогие песни, давно вышедшие из моды. Денег и связей нет, а значит, помочь они себе не смогут. Я слукавил, сказав, что всего хочу добиться сам. Ведь знакомством однажды всё-таки воспользовался, чтобы пролезть в индустрию, как минимум. Не каждому выпадает подобный шанс.

Прохаживаясь вокруг старого, кривого дома, где я снимал квартиру, всё думал, как разрешить очередной конфликт.

На следующий день в дверь позвонили. Полиция.

— Здравствуйте, — сотрудник сунул мне корочку в лицо, — оперуполномоченный Андрей Борисович Мельник.

— Понял. Что нужно?

— Вы ещё не слышали? В вашем доме убийство произошло.

Моё лицо ничего не выражало, поэтому Мельник продолжил.

— В соседнем подъезде погибла девушка. Наталью Гладенову знаете?

— Впервые слышу, — я не соврал: фамилия незнакомая.

— У вас сильная слышимость в квартире? — спросил напарник Мельника.

— А вы кто, простите?

— Степан Александрович Дудников.

— Да, адская слышимость, но я провожу много времени в самодельной студии.

— Соседи часто ругаются?

— Бывало.

— Угрозы слышали?

— И угрозы слышал и крики. И удары.

— О как! Запишем. Есть ещё чем поделиться?

Я промолчал.

— Ладно, если вспомните что-то, позвоните мне, — Мельник протянул белую визитку.

— Постойте, а вы, случаем, не Алексей Южный? — вдруг спросил Дудников.

— Тише, я тут инкогнито, — шикнул я.

— Моя дочка вас слушает. Но я такое не люблю. Вот ДДТ — вещь.

— Понятно.

— Южный… Южный, — мусолил мой сценический псевдоним Мельник. — А вы, случаем, раньше не на Полковой жили?

— Жил.

— А там ведь тоже кого-то убили. Какого-то пьющего гитариста. Помню, шеф меня вызывал. Людей в том районе не хватало.

— Да мне вообще везёт: то жертвы домашнего насилия, то алкаши чего-то не поделили. Не успеваю переезжать, чтобы не испачкаться.

— И то, верно. Жизнь такая, гражданин Южный. Ладно, визитка у вас есть. Звоните.

Я закрыл дверь, рассмотрел картонку: от моих пальцев уже размазалась фамилия оперуполномоченного, — скомкал бумажку и выбросил в урну.

Вещи я так и не разобрал. А зачем? Всё равно перееду черпать вдохновение в другом месте. А это так, издержки.

Перед отъездом решил заскочить в бар. Сегодня должна петь та симпатичная девушка. Недавно познакомился, она ещё и песни пишет. Где живёт? Нужно спросить. Сегодня этим и займусь.

Зазвонил телефон — риелтор.

— Алексей, вы не сказали, в каком районе хотели бы жить. Заявка у меня висит, а место не указано.

— Я вам завтра утром скажу, ладно? Тогда буту точно знать.

— Хорошо.

Я собрал вещи, сложил всё у входа, вышел из квартиры — хотел проветриться, побродить, подумать. Во дворе царила суета: машины с мигалками, взволнованные соседи, огороженное тело возле подъезда. Я не стал подходить. Зачем? Я знал, как умерла Наталья Гладенова, но это так, издержки.

Написала два рассказа и опубликовала на Тудей, чтобы хотя бы там моя страница не покрывалась плесенью. Один рассказ писался для конкурса Твист, но там я никуда не прошла. Второй - для конкурса страшных рассказов (нет, не крипи стори: если верить их правилам, то начинают рассказы с диалогов только дилетанты, ну что ж...). Но в процессе я передумала, ибо он мне не понравился.

Ещё одни старючий рассказ я отправила на конкурс фэнтези. Так вот, его я считала плохим и туповатым, просто он единственный удовлетворял всем требованиям конкурса, а именно: ранее не был опубликован. Конечно же, я взяла себе другой псевдоним, чтобы не запачкаться в итоге. Но, знаете, нашлась троица, которая его заценила и даже решила отправить дальше. На этом мои успехи всё. Ещё три комментатора задались вполне логичным и оправданным вопросом: а к чему эта история? Я бы честно ответила: не знаю. Но раскрывать себя нельзя до конца конкурса.

И вот я сдалась и решила сделать книжный канал на ютубе (будто их там мало), так как у меня огроооомная библиотека. Друзья, какой же испанский стыд смотреть на себя, выдавливающую "ценную" информацию по крупицам. Думала, что моя мувави треснет от обилия слов паразитов и "ааа", "ээээ", "ииии", "эммм", "бэээ" и прочее, вырезанное к чертям собачим. Нееет, о канале я никому не сказала: нужно иметь железные яйца, чтобы показать родным и друзьям, как ты позоришься на камеру. Пусть лучше поржут чужие люди. А потом, когда ты наберёшься опыта и разживёшься годным контентом, можно будет с надменным прищуром завалиться в историю ВК и изречь: " А у меня ведь канальчик на ютуб есть, гляньте. Очень крутой, только люди чего-то не идут" XDDD

В общем, если встретите кринжатину, с диким лицом на обложке, знайте, это я)

Поглядим, как дело пойдёт. И конечно же, я поделюсь результатом через время. И если не стану суперписателем, но стану шедевральным блоХером, обязательно раскрою себя:)))

P.S.
Из тех, кто проходил квест, и просил у меня здесь ссылки, ответили только четверо из десяти. Так что, думаю, мои шедевры не такие уж шедевры. Но я всё равно я их нежно люблю и дописываю очередную нетленку;)

Ладно, давайте о чём-нибудь действительно весёлом. Я уже рассказывала, что в копилочке у меня лежит пара тухлых фэнтезюх, которые я рассылала по издательствам, мечтая обрести славу великого писателя. Так вот, пришла идея их доработать, подправить. В итоге, полностью разочаровавшись в творческих способностях, я начала писать эти романы заново. И вот, совершенно случайно подвернулась возможность: издательская группа Компас Гид объявила конкурс фэнтези. Узнала об этом в ВК, перейдя по ссылке у знакомого писателя. Потом ещё и Эксмо Фридом подтянулись. В общем, я гнала словесных коней как могла! Успела, отправила. О результатах узнаем в конце ноября. Не сомневайтесь, если я выиграю, то раструблю об этом на всё Пикабу! Ну ладно, не на всё, но человек 29 об этом точно узнают.

Для тех, кто читает истории неизвестного писателя впервые и уже занёс пальчик, чтобы накалякать «где ссылки, писака?», повторюсь, речь идёт о писательском пути без рекламных интеграций. Если стану безумно знаменитой и популярной, не сомневайтесь, сообщу.

Также поступило предложение от участливых пикабутян продемонстрировать свою печатную книжонку. Покажу обязательно, сделаю фото, только псевдоним и название замылю. Кто хотел, тот уже прочитал, получил удовольствие или обплевался.

Если же среди вас есть те, у кого прям чешется, как хочется обгадить моё искусство или, наоборот, вкусить его со всей страстностью и удовольствием, можете попросить, я скину ссылку под одним из ваших постов на платные и бесплатные опусы, либо напишите сюда gqbo31e289yp@mail.ru.

Есть вопросы — задавайте. Есть критика, пишите, конечно, но я, скорее всего, закачу глаза и скажу «вы ни понимаитии».

А так, не переключайтесь, скоро новые серии у нашего забавно сериала, где главный герой бьётся в творческих конвульсиях в жестоком капиталистическом мире=)

To be continued…

Р.S.

На картинке я в роли своей героини из книги (ну, ладно, я не такая красивая, всё дело в Lora). Сделано с помощью нейросети stable diffusion