domikubolota

Официант не подходил сразу, поскольку Женя от природы был неуклюж, подсобный рабочий не подходил потому что в нетренированном женином теле весом в 49 кг при 175 см роста не было ни искры выносливости. И прибило бы его чем-то тяжелым сразу на месте. Водитель…ну, само собой нет, водительских прав-то у Жени и не было вовсе. По разным причинам отпали вакансии охранника, кладовщика, курьера и многие другие. Единственное объявление, которое могло хоть как-то подойти, было продавец в магазин старой книги. Даже само название магазина вселяло в Женю если не уверенность в возможном успехе, но хотя бы успокоение. Это не лавины и ураган, подстерегающие скромного аспиранта-историка на вакансиях в ресторане или строительной площадке. И Женя позвонил.

На звонок никто не ответил. Женя понимающе вздохнул и повел на прогулку Жулю. Они немного покружили вокруг старых тополей возле дома, потом прошли несколько раз туда и обратно вдоль бульвара. И в этот момент в кармане Жени ожил его скромный телефон. Номер был незнакомый. Жуля нетерпеливо натянула поводок, требуя идти домой, в теплое убежище, прочь с осеннего мокрого бульвара. Но Женя был полон решимости и ответил.

Голос в трубке явно принадлежал интеллигентному пожилому джентльмену.

«Добрый вечер! Сожалею, что не смог вовремя ответить на звонок. Вы, вероятно, по поводу вакансии в магазине?»

Женя собрался с духом и вступил в диалог, тем более, что манера общения собеседника определенно располагала:

«Здравствуйте! Совершенно верно, меня зовут Евгений, меня очень заинтересовало ваше объявление! Я аспирант, я люблю работать с книгами.»

«Чудесно, это чудесно. Не могли бы вы, голубчик , подойти завтра по адресу Кленовая, дом 15А?Приходите в любое время. Я буду вас ждать.»

«Спасибо, я обязательно приду!»

Сердце Жени билось так, как не билось с того злосчастного дня в школе, когда учитель физкультуры решил, что Женя обязан пробежать 100-метровку. Он предчувствовал, что это место ему удастся получить.

На следующий день, прямо после утреннего моциона с Жулей и завтрака Женя направился прямиком на улицу Кленовую. Найти дом 15А оказалось не просто. Обойдя дворы в историческом районе, сам не понимая, как Женя оказался перед старой дверью, пережившей не одну революцию, и возможно даже видевшей последнего царя. Над дверью рукописная табличка извещала зелеными буквами о том, что он не ошибся и это действительно магазин старой книги. Звонка не было, но бронзовая львиная голова на двери приглашала постучать кольцом, висевшим в пасти. Женя робко постучал. За дверью было тихо. С минуту Женя раздумывал, будет ли вежливо постучать еще, ведь его приглашали приходить в любое время, как вдруг дверь открылась и голос из полумрака пригласил: «Прошу, молодой человек, проходите, вы очень кстати!»

И Женя шагнул внутрь, в неизвестное, обещавшее ему новое будущее.

Темный коридор привел его в уютно освещенное зелеными лампами помещение, с пола до потолка забитое книгами, разной степени старости. Некоторые были весьма почтенны, а некоторые прямо нахально выделялись новизной корешков. Помимо книг, в помещении было несколько витрин, но что они хранили, Жене разглядеть с первого раза не удалось. Сам хозяин обнаружился на приставной лесенке, прямо под потолком. Довольно юркий седой старичок, в лиловой бархатной куртке, с абсолютно седыми длинными волосами и бородкой-эспаньолкой. Он очень напомнил Жене профессора с его факультета, знатока славянской письменности.

«Очень, очень рад!» сказал старичок, резво слезая с лестницы и устремляясь с рукопожатием прямо к Жене « Аристарх Платонович, владелец сего заведения, книголюб, книгочей, книгопочитатель. Путешественник и собиратель редкостей»

«Евгений, выпускник истфака, аспирант.» Особо добавить Жене было нечего, ввиду скудности биографии.

«Дорогой Евгений, мне просто жизненно необходим помощник. Я, в силу возраста и рода деятельности, просто критически не успеваю обеспечивать функциональность заведения. А оно требует, да, да ,именно требует большого внимания и почтения к себе. Товар, как вы сможете убедиться, необычный. Да и покупатель мои, в своем роде тоже…» На этом Аристарх Платонович многозначительно замолчал, давая Жене проникнуться важностью информации.

Женю же волновало только одно, возможность получения работы. С одной стороны, для него повышение материального благосостояния значило очень много, с другой немаловажным фактором было обретение самоуважения. Потому что в его маленькой семье даже Жуля считала себя стоящей на более высокой позиции в социальной иерархии, чем он. Стать добытчиком в семье значило для Жени в этот момент гораздо больше, чем открытие библиотеки Ивана Грозного. Поэтому он заранее был готов на все.

«Аристарх Платонович, я готов на любые условия, работа мне очень нужна, а работа с книгами -моя мечта.»

«Вот и прекрасно. Работа для вас будет не сложная, для опытного человека не составит труда заниматься каталогами, классификацией и прочее. А вот на оплате , пожалуй, стоит остановиться поподробнее.» Аристарх Платонович внимательно посмотрел на Женю поверх небольших очков.

«За работу вам будет полагаться раз в месяц исполнение одного желания»

Женя замер. На такой поворот событий он не рассчитывал. Он молчал, не зная, как реагировать.

«Да, именно, любого желания. Даже самого темного и невероятного. За исключением воскрешения из мертвых, вечной жизни и того самого : чтобы все мои желания всегда сбывались.»

Очки Жени запотели. Он не знал, что делать. Вежливо согласиться и бежать от сумасшедшего старика, пока его не заперли тут навсегда, было бы оптимальным.

«Понимаю, голубчик, звучит неправдоподобно. Но, в подтверждение моих слов и серьезности намерений готов выплатить вам небольшой аванс. Прошу, подойдите к столу.»

Женя снова протер очки. Перед глазами расплывалось зеленое пятно лампы на столе. На столе, прикрытый потертым куском бархата, лежал странный продолговатый предмет.

«Загадайте какое-нибудь немудреное желание. Что-то простое и элегантное. Вы можете выбрать любую направленность, не только позитивную. Возможно и наказание недоброжелателей, прошу.»

Женя не знал, что и думать. Он совершенно непозволительно потел. Челка прилипла ко лбу, а очки снова запотевали. Проклятые очки! Сколько он из-за них натерпелся с детства. И тут в мозгу пронеслась шальная мысль: очки! Женя сказал тихо, еле выдавая слова из пересохшего рта: «Очки! Хочу, чтобы у меня не было очков. Чтобы было хорошее зрение!»

Аристарх Платонович довольно ухмыльнулся: «Вот это дело, а то некоторые сразу же торопятся отправить на тот свет двоюродного дядю. Я в вас не ошибся, Евгений»

Он откинул бархат. На столе лежал обычный кухонный нож. Дурацкий кухонный нож, made in USSR,стоимостью 1 р20 коп. Такой был и у жениной мамы, доставшийся от бабушки, наследие советских времен. Поймав растерянный женин взгляд Аристарх Платонович неодобрительно посмотрел на него и назидательно сказал:

«Не судите о книге по обложке. Не все так просто, как выглядит на первый взгляд. Давайте сюда вашу правую руку и думайте о своем желании.»

Совершенно автоматически Женя выложил на стол правую руку, ладонью вверх. Аристарх Платонович взял нож, поднял на головой и со всего размаха воткнул рукоятку в женину потную ладонь.

Женю оглушило. Ослепило. Выбило из реальности на несколько секунд. Когда звон в ушах утих, зрение постепенно вернулось в виде цветных пятен, Женя услышал голос Аристарха Платоновича:

«Вот и все, голубчик. Готово. Вот ваш, так сказать, аванс. Снимайте очки, они вам больше не нужны. Хотя, на мой взгляд, они придают определенный вес внешности».

Женя автоматически снял очки и зажмурился. Когда он медленно открыл глаза, мир не был больше набором цветных пятен. Он видел все отчетливо и резко, так, как будто бы на нем были не его старые очки с диоптриями -9, а гораздо более сильные.

«Жду вас завтра, в это же время, Евгений. Будете знакомиться с хозяйством. До встречи.»

Потрясенный Женя стоял на пороге, ослепленный буйством яркого осеннего мира. В руке он держал ненужные очки.

Как в детстве он ждал эти мандарины! Достать их можно было только перед самым новым годом и никак иначе. В детском саду выдавали по штучке. Он брал в ладошки упругий мандарин, подносил к носу и замирал, вдыхая острый, свежий и будоражащий запах. Запах предвкушения праздника, нового года, подарков. Не было ничего прекрасней этого ощущения. Он отрывал по дольке высасывал сладкий и островато-пряный сок плода, впитавшего всю мощь южного солнца.

Однажды мамкин ухажер, дядя Толик, моряк дальнего плавания привез им с мамкой под новый год коробку из-под ботинок, а там они. Лежат горкой, блестят пупырчатыми боками, и на каждом наклейка, маленький черный ромбик. И наелся же он тогда. Наклейки осторожно отцепил и наклеил в углу, за холодильником. Потом он их посчитал: ровно двенадцать. И написал прямо там, за холодильником прямо на обоях химическим карандашом, сильно слюнявя грифель «Самый счастливый день в моей жизни». С того самого дня ни мамку, ни дядю Толика он больше не видел. А мандарины ему всегда попадались кислые. И с кучей косточек внутри. Противных, горьких косточек, прилипших к жестким прожилкам.

Она стояла и выбирала мандарины. Нюхала, пожимала, брала один, второй, первый откладывала аккуратно, потом снова возвращалась к нему. Откидывала непослушные волосы, поправляла свисающий шарф. Ее окликнула знакомая, она повернулась и сумкой, висевшей на плече, снесла половину прилавка с мандаринами. Несколько докатились до него. Плотные оранжевые мячики ткнулись ему в ногу, как доверчивые щенки. Он наклонился их поднять. А когда поднял голову, то столкнулся с ней нос к носу. От нее пахло стиральным порошком. Он сразу узнал запах, сам пользовался таким же. И еще чем-то неуловимым, живым, животным, пульсирующим. Ее голубые глаза были абсолютно пусты. Как будто она в упор его не видела. Он протянул ей поднятые мандарины, зная наверняка, что она их не возьмет. Такие, как она никогда не взяли бы ничего с пола. «Спасибо!» - автоматически сказала она и взяла протянутые им мандарины. «Неужели ошибся? Неужели не она?» - застучало у него в висках. Но она прошла к разоренному ею лотку и положила взятые у него фрукты туда. Он облегченно выдохнул. Это была она, это точно была она. Он не мог ошибиться. Его вел зов.

Дальнейшее было делом техники. На то, чтобы узнать, где она живет, как ее зовут и ее жизненный распорядок у него ушло две недели. Можно было приступать, но он ждал, смаковал, хотел растянуть удовольствие. Он знал теперь точно, что делать и когда начнется зов.

В среду наступило полнолуние. Он сходил в старый дедов гараж, где у него был припрятан «инструмент» и приготовился. Сходил в ее подъезд, нашел удобное место на лестнице, ведущей на чердак. Он любил дома этой серии. Для его дел это был просто подарок, как будто проектировщик сам любил делать то же самое, что и он. Иногда мерзкие управляющие ставили там решетки с замками от любителей погулять по чердаку и крыше, но только не здесь. Здесь все было обустроено под него.

Он мысленно срежиссировал все по минутам. Вот она подходит к двери, откидывает рыжие волосы, достает ключ. Поднимается по первой лестнице, 6 ступеней. Проверяет почту. Она всегда ее проверяет. Смотрит ее прямо там же, выкидывает рекламу в коробку внизу. Идет к лифту, нажимает кнопку. Ждет. Главное, не дать ей зайти после него. Рука в кармане сжала заготовленную тряпку. Он не любил шум. Всегда есть старый надежный хлороформ. Она и понять ничего не успеет. Рыжие вообще чувствительны к хлороформу. Он уже знал, что возьмет себе на память, как сувенир. Почему она всегда ходит с распущенными волосами? Нужна коса! Гладкая, яркая и прохладная, как мандариновая шкурка. Ничего, он исправит дело.

В четверг он проснулся рано. Он понял-начался зов. Хороший день. Она сегодня должна возвращаться с работы позже, потому что в пятницу их отпускают сразу после обеда. Как хорошо, что он догадался не возвращать фирменную куртку и рюкзак, когда уволился из курьеров! Кто обратит внимание на бедолагу, и в мороз, и в зной кочующего по чужим подъездам? Идеальная маскировка. В рюкзаке у него лежал его набор "инструментов", в кармане тряпка и хлороформ.

Было холодно и ветрено. На улице ни души. Он ликовал, все идет по плану. Он любил, когда все по плану. Так и должно быть. Никаких сбоев. Только так можно получить удовольствие. И вот появилась она. Идет в своем твидовом пальто и толстом вязаном шарфе, с большой сумкой на плече. И что она носит в этой сумке?

20.40 она подошла к двери. Он открутил крышку у бутылки и налил на тряпку хлороформ. Как же стучит сердце, он предвкушает свой праздник!

20.41 вошла в подъезд. Он подбежал и успел схватиться за ручку и не дал двери закрыться.

20.42 она проверила почту и уже вызвала лифт. Он зашел в подъезд. Она даже не обернулась. Никого вокруг, тишина. Вот это удача! Все, как он любил.

20.45 приехал лифт, с лязгом открылись двери. Она вошла, он за ней. Сейчас главное проверенным жестом выхватить тряпку и она обмякнет, перестанет биться, как птичка. Он крепко обхватил ее за плечи сзади и прижал к лицу тряпку. Она даже не сопротивлялась. Он держал тряпку и отсчитывал про себя. Этот проклятый запах порошка, который отстирывал лучше, чем другие, из рекламы! Она стояла и не двигалась, лифт скрипел, надрывался и ехал вверх. Вот и заветный последний этаж! Почему она не падает? Он попятился назад в раскрытые двери.

20.47 Она внезапно повернулась и вышла за ним. Он даже не успел понять, что же произошло. Почему не подействовал хлороформ? Она сильно толкнула его в грудь и он упал. Туда, где и планировалось все действо. Он напоминал большую неуклюжую черепаху. Лежал на своем рюкзаке, силясь встать и не мог, он задыхался от такого удара. Да пропади она пропадом, эта рыжая с ее белесыми глазами, лишь бы сбежать по лестнице вниз, на воздух. Она сбросила сумку с плеча и уселась на него сверху. Он видел ее пустые голубые глаза близко-близко. Почему она такая тяжелая и он не может встать? Она прижала палец к его губам и покачала головой. «Тссс, тихо. Не люблю шум!» прошептала она, оскалив полную клыков, пасть с трепещущим языком. Отбросила волосы, наклонилась к его шее и вдохнула его запах, так жадно, как будто хотела выпить его до конца.

21.00 Он умирал. Больно не было, демоны прошлого его не преследовали. Он лежал на грязном полу лестничной площадке, куда так любил притаскивать своих жертв. Лежал беззащитный, придавленный весом питавшейся его кровью вампирши, мерзкой рыжей упырихи. Рыжей, как паршивые, кислые, многокосточковые мандарины. Его просто высасывали, как мандариновую дольку. Он был не свободный и хитрый охотник, а просто яркий плод на чужом празднике. Он быстро терял силы. Как же так, почему его подвел зов? Рыжая, наконец насосалась и откинула голову назад. «Потому что это был МОЙ зов!» прошептала она, глядя на него стеклянными глазами Это было последнее, что он услышал в 21.25.

Все шло по ее плану.

Ленька стоял на платформе, засунув руки в карманы. Штаны- то новые он порвал. А при таком раскладе к деду Боре не суйся, враз шкуру спустит. Никого кроме деда Бори у Леньки на этом свете не было, поэтому рассчитывать приходилось только на себя. И Ленька не сплоховал. Про его наклонности все знали и не раз его за руку ловили. Хотя сколько куриц он у соседей потаскал, сколько белья с веревок передергал. Только били и отпускали. А чего с него, с нищего сироты возьмешь? Питаться- то надо. Солярку с колхозных машин сливал, а в последний раз у местного самогонщика, деда Антона «Шесят градусов», цельную 10 литровую бутыль первача унес. Первач тот он браконьерам загнал, магнитофон у городских отдыхающих купил с дуру. За этот магнитофон ох и драл его дед Боря! Спина горела ажно три дня! А теперь выкручиваться помогла воровская репутация. Подрядил его на дело одно фартовый человек. Да не просто так, как пацана на подхвате. Четвертого дня шел Ленька к магазину, дед сахара и масла подсолнечного велел купить. А у бочки с квасом Васька трется, пацан соседский. Подбежал к Леньке и говорит:

- А тебя, между прочим, один дяденька городской спрашивал.

- Чё за дяденька? – без интереса спросил Ленька, прикидывая, где он мог с городскими пересечься и по какому делу.

- А я знаю? Говорит, Леньку, деда Бори внука знаешь? Есть к нему деловое предложение. Если заинтересован, пусть в субботу к 12.00 на платформу приходит.

Вот такое, значит, дело вышло. Ленька поначалу мялся, какое такое там деловое предложение еще может быть?! А как штаны в расход пошли, так ничего и не оставалось, как на платформу идти. Дед, небось, еще магнитофон не забыл. Жили-то бедно. Откуда ж на новые штаны взять? Вторые за месяц.

Вот и стоял Ленька на платформе, руки в брюки, ждал. Ровно в 12.00 подошел к нему тип. Сам из себя неприметный. Простой такой мужичок, в сероватом костюме и кепочке летней, белой. На ногах сандалеты, а в руке портфель. Ничего особенного. Ленька даже расстроился. Какой же это городской, деловой? Это так, сошка мелкая. Эх, дурень полоротый Васька! А мужик на Леньку смотрит, улыбается, во рту золотая фикса, а на пальце перстень наколот. Не ошибся Васька, не простой мужик оказался, деловой!

- Ты Ленька, Бори Маленького внук? Есть до тебя дело. – заговорил мужик.

- Ну я. – с прищуром ответил Ленька, стараясь держать марку. – Только кому Боря Маленький, а кому Борис Михалыч Лебедев!

- Ты не быкуй, БорисМихалычу наше почтение, сколько лет с ним бок о бок…- улыбнулся мужик. – Парень ты, знаю, фартовый да из семьи почетной. Репутация! Есть до тебя дело. Хороший хабар можно взять.

Ленька аж загорелся весь, но вида не подал. Только головой кивнул, мол, ты говори, я послушаю.

-Дело плевое. В соседней деревне в дыру загодя проломленную пролезть и добро вынести А добра там хватает, золото там, серебро. И на двоих, и на троих. Клад, короче. Место тихое, никого там по ночам не бывает. Ну как, согласен?

Ленька не верил ушам.

- И всё?

- Всё! Делим пополам, из уважения к Боре..БорисМихалычу.

Ленька готов бежать был хоть сейчас, но пожевал губами и солидно ответил:

- Это обдумать надо.

- Обдумай, дело хорошее. До вечера подумай. Если готов, сюда приходи, в семь часов. Сразу и поедем. – кивнул деловой.

На том разошлись. Ленька домой не пошел, на озеро двинул. Знал, что дед его враз расколет. И прости-прощай прибыль сказочная. Когда такой шанс еще подвернется? Сокровище, оно вон само в руки идет. Размечтался Ленька. Послонялся по поселку и к вечеру на вокзал пошел. А там его уже поджидают. Не один оказался утренний мужик, а с приятелем. Здоровенный такой, не разговорчивый. Они на машине оказались. Вот удача-то! Это не на электричке трястись. Сели, поехали. А тут и темнеть уж начало. Через некоторое время начал Ленька замечать, что не в соседнюю деревню они едут. Дорогу ту он хорошо знал. Заволновался Ленька, головой закрутил, а тот, что с фиксой, его успокаивает:

- Да ты не кипишуй, сейчас с другого бока подъедем, чтоб не видел никто.

И правда, подъехали. Остановились недалеко от кладбища, Здоровенный свет выключил, мотор заглушил. Тут второй Леньке и говорит:

- Вылезай, приехали.

- Куда? – не верил своим глазам Ленька

- На кладбище. Ты ж сам согласился за сокровищем лезть.

Понял Ленька, что не отвертеться. Сам согласился, верно. И куда ему теперь? Сбежать? Так дома дед прибьет, а здесь эти, если не полезет он, то придушат и здесь же закопают.

А здоровый тем временем из багажника мешок вытащил, фонарь достал и вперед через бурьян двинулся. Кладбище в этой части было старое. Никто сюда не ходил, да и кому было ходить? Деревня, что раньше тут была, Сергиевка, еще после войны сгорела. Земли отошли совхозу Плодоягодный. Так и осталось кладбище, а вокруг поля земляничные. Только часовня осталась сквозь кладбищенские березы торчать. Да и та уже развалилась, одни стены остались.

Троица вошла внутрь часовни, вспугнув лохматую недовольную сову.

- Вот, пришли. – сказал фиксатый, озираясь по сторонам. – Борода, посвети.

Весь пол был усеян битым кирпичом, кусками штукатурки, птичьим пометом. Но у стены слева мусор был аккуратно расчищен и в полу зияла дыра.

- Сюда лезь. – скомандовал он Леньке.

- А чего там хоть есть?

- Золото-брильянты! –хохотнул Борода и всунул Леньке в руки мешок от картошки. – Нечего волынку тянуть, лезь, пацан, что найдешь- все наше.

- Да погоди ты, Борода. Понимаешь, Ленька, нам наводку на это место один клиент дал. Мы бы сами, сунулись, а там лаз узкий. Если расширять, то засыплет на хрен всех вместе с сокровищами. Поэтому только ты и вылезешь с хабаром. Понял? Клад там старинный, золото, камни, монеты. Мы тебя веревкой обвяжем, а ты как найдешь чего, кричи, обратно вытянем. – объяснил Фиксатый, заметно нервничая.

Он обвязал Леньку крепко за пояс и вокруг ног и дал фонарь. Леньке было страшно, но не оказаться засыпанным под землей, а остаться без своей доли. А ну, как он им добро все вытащит, а они его там, в дыре этой и оставят? Надо было что- то придумать. Ленька осторожно опустился в яму и посветил фонарем. Впереди был достаточно широкий проход, видно, что копали недавно, а впереди луч уперся в кирпичную кладку, в середине которой было пробито отверстие. Туда Ленька и должен был просочиться. Он подполз к отверстию и посветил. Ровным счетом ничего не было видно. Тогда он попробовал просунуть туда голову. Голова и печи прошли легко, Ленька начал ввинчиваться в дыру. Рубаха подмышкой треснула, когда он попытался просунуть руку с фонарем вперед. Наконец он вывалился по ту сторону стены, как младенец из чрева матери, и упал на что-то жесткое и колючее. Он посветил фонарем и обмер. Он лежал на человеческом скелете, на котором остались полуистлевшие черные брюки, бывшая когда-то алой рубашка и почти сохранившийся расшитый серебряными монетами с орлами жилет, поверх которого лежали три толстые золотые цепи с большущим крестом. Череп скалился в сводчатый потолок редкими золотыми зубами. Камера, где оказался Ленька с неприятным соседом была низкой, едва можно было сидеть согнувшись. По стенам стояли деревянные сундуки. Ленька подполз к ближайшему. Он был набит старой церковной утварью, золотыми и серебряными потирами, лампадами, звездницами и прочими атрибутами. Во втором лежали иконы в золотых и серебряных окладах с драгоценными камнями, в третьем истлевшие книги в сохранившихся кожаных переплетах. А четвертый удивил Леньку до глубины души. Там лежали обычные мужские сапоги из потертой грубой кожи. Кожаная подметка на левом была стерта и под носком сияла дыра. Вместе с сапогами была еще голубая жестянка с выпуклым орлом от конфет Ландрин, полная золотых и серебряных монет.

Ленька сгреб в мешок церковные атрибуты и иконы. Мешка не хватило. Тогда он понял, что лезть придется несколько раз и начал перетаскивать к выходу добычу. Он пропихнул мешок наружу и вылез сам.

Фиксатый и Борода с нетерпением поджидали наверху. Из пролома показалась чумазая голова Леньки.

- Много там. За один раз не управлюсь. Еще мешки нужны. - деловито сказал он, шмыгая носом.

- Это щас. Я мигом. – отозвался Борода и выбежал из часовни.

- А чего там осталось-то? – заинтересовался Фиксатый

- Иконы с камнями, книжки старые, еще посуда какая-то, так непонятно, но по виду золотая, и скелет с золотыми зубами. – перечислял Ленька, как бы случайно «забыв» упомянуть о жестянке с монетами и золотых цепях на скелете.

- Не обманул Костлявый, значит не обманул. – выдохнул Фиксатый

-Вы, вот что, дяденька, вы веревки мне еще дайте, чтоб по сто раз не лазить и пузо об камни не драть. – предложил Ленька. – Я мешки соберу, и вы за веревку их вытащите, а потом меня.

- Молодец, соображаешь. – улыбнулся Фиксатый

Вернулся Борода с мешками и мотком веревки и Ленька снова нырнул в лаз. Перед тем, как вылезти назад, Ленька достал сапоги из последнего сундука, засунул в один жестянку с монетами, а во второй цепи с груди мертвеца. Завязал сапоги веревкой крепким узлом и прислонил к стеночке, с обратной стороны. Если знать, где искать, то пошарил рукой, веревку дёрг и вот она, добыча.

Ленька дернул веревку в последний раз и его вытянули на поверхность. Фиксатый строго посмотрел на него и спросил:

- Это все?

- Всё, дяденька. Только зубы золотые остались. Но их-то грех брать, покойник все ж таки. – заморгал Ленька пыльными пушистыми ресницами.

- Ну, смотри, у своих крысить - западло. – ухмыльнулся Фиксатый

- Да честно всё. Не такого я воспитания. – возмутился Ленька.

Троица вышла из часовни на прохладный вечерний воздух. Ленька точно знал, что теперь влетит ему от деда по первое число. Ну, да не с пустыми руками он явится.

Подельники довезли Леньку до вокзала и высадили с одним мешком.

- Ну, бывай, напарник, БорисМихалычу наше почтение. – сказал на прощание Фиксатый.

Ленька потащился домой огородами, предвкушая разговор с дедом. И верно, дед Боря не спал. Поджидал внука на завалинке.

- Пришел? – грозно вполголоса спросил он

-Дед, не ругайся, я это…

- Штаны порвал, сучий сын?

- И рубаху. Тебе привет от Бороды и этого..Фиксатого.

Дед помолчал и немедленно подтолкнул внука к сараю.

- А ну, быстро внутрь.

В сарае, при тусклом свете лампочки Ленька показал деду хабар и рассказал в подробностях о деле, которое он провернул. Не забыл упомянуть и о припрятанной жестянке с монетами.

Дед сунул мешок подальше в подпол, к картошке, и велел Леньке молчать. Так и прожили до следующей весны, в нищете, но при огромном богатстве. Ленька вел себя смирно, ни в каких делах замечен не был и вообще из дома нос не казал лишний раз. А по весне решили картошку сажать. Дед Боря у председателя разрешение выбил на еще три сотки. Внук растет, не прокормиться. Председатель разрешение дал. Дед с Ленькой пошли землю под картошку распахивать, да и наткнулись на клад старинный. Церковные предметы и иконы. Цены немыслимой. Дед Боря сразу в милицию побежал, о находке заявить, а Ленька сторожить остался. Все честь по чести, нашедшим клад премия десять процентов. Так дед с Ленькой и получили целых пять тысяч. С такими деньгами они подальше из деревни перебрались. Перед отъездом кладбище старое у часовни навестили, с предками попрощаться.

В поезде дед наставлял Леньку:

- Молодец, не оплошал внук. Хоть крысятничать у своих дело последнее, но о себе и подумать не грех. Борода с Фиксой тебя кинули, себе пожирней вещи взяли, а ты свое сам добрал. А в наше время главное что? Легализовать добро. Вот мы с тобой правильно поступили, кто нам теперь что скажет? А монеты и украшения от покойной бабушки остались. Память о ней.

- А хорошие сапоги оказались, да, дед? – улыбнулся Ленька

- Хорошие, сапоги удачи.- подтвердил дед. - В нашем деле без удачи никуда.

Сашка вырос, женился и завел двух детей, Димку и Анфиску, но как был Кукушонком, так и остался. Жена его, Оксанка, была во всем женщина видная. Высоченная, фигуристая, с большой грудью и объемистой попой, по которой гуляла красивая пшеничная коса, когда Оксанка шла спокойной и уверенной походкой. Такие женщины были теперь не в моде, но не было ни одного человека, ни мужчины, ни женщины, кто бы не загляделся на нее. Рядом с Оксанкой Сашка выглядел жалким, как помойный котенок. Все его 175 см вполне среднего мужского роста превращались в неубедительный аргумент. Его брутальные стальные кроссовки обычного 41 мужского размера вступали в грустное равенство с Оксанкиными голубыми кедами того же 41. И даже его густые светло-русые волосы, отливавшие темным золотом рядом с Оксанкиным волосяным морем медовой пшеницы казались грязно-ржавеньким пеньком. И чего бы такая царица нашла в этом плюгавеньком кукушонке, когда за ней Андрюха Морозов ухаживал? Не мужик-медведь! Ноги, как сосновые стволы в обхвате, а руками своими он эти самые стволы и таскал. Первый парень был, с черными, цыганско-синими кудрями, обвивавшими могучую шею. А глаза? Это не глаза, а две зеленые звезды Альтаир, спустившиеся с вершин «летне-осеннего треугольника», который виден в Северном полушарии. Никто и не сомневался, что Оксанка за Морозова пойдет. А нет! Зацепил ее Кукушонок. Андрюха с горя на Север подался, так и не заезжал в родные края.

Сашка с Оксанкой поженились, свой дом купили, огород развели. Живи да радуйся. Но был в этом огороде один камешек. Все хозяйство лежало на сильных и красивых плечах Оксанки, которая, ко всему прочему, работала конструктором одежды на местном швейном производстве. Дети, огород, 15 куриц, порядок в доме, заготовки на зиму.

А что Сашка? Сашка не бездельник, он работал водителем автобуса. Работа сменная, непростая. Только Оксанка с работы домой убираться, еду готовить, бельишко постирать-развесить, а Сашка или с друзьями по их делам, или на диван, к телевизору. Детей по головкам погладит, конфет сунет и хорошо, молодец папка. Мать Сашкина головой качала, да сыну пеняла, что нельзя так жену нагружать. Батька-то Сашкин машинистом был. Дивана до смерти самой не видел. С работы в огород, оттуда в дом, мало ли в деревне дел?!Забор подправить, воды накачать, да и с мальчишками, в футбол поиграть успевал. А что он, Сашка? А Сашка за сильной Оксанкиной спиной и в ус не дует.

Беда пришла в последний сентябрьский день. В аккурат на воскресенье выпало, Сашка с друзьями на щуку собирался идти. И вдруг звонок… «Вы Александр Богданов? Оксану Богданову, жену вашу машина сбила. В райцентр увезли, в тяжелом состоянии..» Как так-то? Она ж ненадолго на маникюр вышла…Как будто нырнул Сашка в омут, а вынырнул и все вокруг него серого цвета стало и звуки все пропали. Схватил Сашка трясущимися руками куртку, ключи и телефон, велел Димке за трехлетней Анфиской присматривать и помчался в райцентр.

Строгий доктор аккуратно, за локоть вывел Сашку в коридор из ординаторской и сообщил, что очень тяжелое состояние, нужна не одна операция, много донорской крови…

-Доктор, я всë для нее…хоть всю кровь мою возьмите…-лепетал оглушенный Сашка.

К вечеру все знали, что у Богдановых произошло. Детей на день Сашкина мать забрала. Да как ей с ними справиться-то? И в школу, и в сад водить, а она совсем старая, да и ноги больные. «Надо тебе, сынок самому, ты уж прости, старая я стала.» - сказала Сашке мать

Все друзья Сашкины разбежались в одночасье. Кто станет прошлогоднюю чиненую крышу вспоминать или откопанную из снега машину? Это ж деревня, тут у всех так! У каждого - свое хозяйство, и детей мал мала меньше.

«Ты прости, Сань, на работе проблемы, тесть подсобить просил, Марина моя сама приболела, с детьми сижу»-слышал Сашка в каждом доме, в чьи двери он стучался.

Через недолгое время Сашкино хозяйство в запустение пришло. Разбежались по разбухшему от дождей огороду забытые куры. Хлюпал сопливым носом второклассник Димка, притащивший двойку, голосила в грязном платье лохматая Анфиска, не желавшая снова есть макароны с сосиской. Сашка стоял посреди кухни, в окружении грязной посуды, сгоревших кастрюль, и рассыпанных овсяных хлопьев, густо устилавших покрытый жирной пленкой пол и пытался успокоить орущую дочку.

И в этот момент на пороге появилась она, тёща.

«Ну, здравствуй, зятёк!»- процедила Анна Ивановна, снимая с шеи модный цветастый шарф. После смерти мужа теща перебралась в город, понимая, что не потянет одна деревенскую жизнь. Завела там небольшой бизнес, освоилась и вообще выглядела городской фифой, с короткой стрижкой и темных пластиковых очках, как у известной модной ведущей.

Сашка, который недолюбливал тещу за скептицизм и ядовитое чувство юмора, бросился к ней на шею, надеясь, что только она и есть его избавительница.

-Аннаванна, как хорошо, что вы приехали! – и Сашка расцеловал тещу в обе щеки с жаром, да так, что сам себе удивился.

-Конечно, хорошо. Где тут у тебя тапочки? По такому гаднику ходить-только грибок себе заработать. - скривилась теща.

Сашка заметался в поисках тапочек, в итоге выдал теще свои резиновые, банные.

Теща прошла в кухню и критически осмотрелась и поджала губы.

-Мда..Наверное, поеду я домой. Тут даже чаю попить негде.

Сашку будто холодной водой окатили.

-Нет, нет, нет! Сейчас все будет! Аннаванна, я сейчас, не уезжайте!!

Сашка наскоро протер стул от засохшей каши и взгромоздил на газовую плиту чайник, внутренне ликуя, что он спасен.

- Что это ты дом запустил? – строго спросила теща, аккуратно отодвигая на столе от себя куски засохших бутербродов и грязные чашки.

-Так Аннаванна, как все успеть-то? С работы прихожу, уроки, дети, курей покормить, поесть чего-то надо…- начал Сашка

-А Оксана как всё успевала? – сказала теща, поправив очки

Сашка молчал, не зная, что ответить.

-Значит так, Александр. Я сейчас детьми займусь, Анфиса у тебя на Маугли похожа, только что по деревьям не скачет. А ты кухню прибери.

Теща встала, давая понять, что разговор окончен.

Сашка скоблил и мыл кухню до ночи, стер все подушечки на пальцах и обломил под корень ногти. Потом он загнал куриц в курятник, вернулся, упал в кровать и захрапел.

На утро Сашку разбудил звон тарелок и запах гречневой каши. Он обрадовался и рванул на кухню, как был в трусах и футболке.

Умытая и заплетенная Анфиса и Димка в наглаженной форме завтракали на чистой кухне.

-Доброе утро! – поздоровался Сашка.

-Доброе! – ответила теща и отпила из Оксаниной любимой чашки

Сашка плюхнулся на стул и выразительно посмотрел на тещу.

-Чего смотришь? Рук у тебя нет? Или ноги отвалились? Вон каша, вон чай. Накладывай себе, все готово. – рыкнула свекровь. - Я к детям приехала, а ты вроде человек взрослый, сам за себя отвечаешь.

Сашка обиделся. Неужели сложно зятю каши подать и чаю налить? Видано ли дело, чтоб мужику в его собственном доме не подавали еду! Оксана всегда к его приходу старалась. Он наложил себе гречи, плеснул кипятка в чашку и бросил туда пакетик с чаем.

Теща подняла детей и отправила одеваться.

-Александр, там в душевой кран не работает, горячая вода не идет и плитки на стене не хватает. Надо починить.

Сашка хмыкнул

-Так кран уж месяца три не работает. Его надо надавить, тогда горячая пойдет. А плитки давно нет.

- Значит три месяца назад надо было починить и кран, и плитку. Сейчас как раз ты в отпуске, вот и почини. – сказала теща, как показалось Сашке с некоторой угрозой.

- Да не с руки мне сейчас. И к Пашке-механику зайти хотел, по работе кой-чего обсудить. – отмахнулся Сашка

-Почини. - повторила теща, накинула шарф на плечи и вышла с детьми из дома.

Сашка решил побыстрее свинтить из дома, сначала заехать в больницу, к Оксане, которая медленно перешла из тяжелого состояния в стабильное, а потом к Пашке. А чего бы и нет? Дети под присмотром, дом тоже. Не мужское это дело. И точка.

Сашка натянул джинсы, свитер, кроссовки, взял куртку и вышел за дверь. Что –то завертелось у него перед глазами и вдруг он понял, что стоит в душевой. Прямо перед носом у него была стена, на которой не хватало шесть бежевых прямоугольных плиток. «Что за чушь?» подумал Сашка. Переутомление и нервы, наверное. Он снова вышел из дома, а через секунду опять оказался в душевой. «Ладно!» - решил Сашка и вылез на улицу через окно. Но и это не помогло. Он опять таращился на стену в душевой. И тут Сашка вспомнил, что болтали о его теще в деревне, чем она в городе занимается, и все понял. Теща его-ведьма! Нет, само собой, любая теща ведьма, а только его теща ведьма профессиональная! Вот он, ее городской бизнес! Он вздохнул, разулся, натянул рабочие штаны и принялся за починку крана.

Через пару часов вернулась теща с пакетом продуктов.

-Чинишь? Молодец. - одобрила она, заглядывая в душевую. - Как починишь, у курей прибери и огород под зиму перекопать надо.

-Дык Аннаванна, я ж почти все! Мне к Оксанке надо! – возмутился Сашка.

-А нечего тебе там делать. В реанимации она, тебя все равно не пустят. Зачем врачей отвлекать и бензин жечь. А дома работы невпроворот. - отрезала теща.

« Ладно же!» -снова решил Сашка. Он расправился с плиткой и вышел во двор, копать огород. На этот раз дверь выпустила его с легкостью. Сашка взялся за лопату, но прежде решил проверить свое предположение и пошел к калитке. Он вышел на улицу, но сейчас же оказался рядом с курятником, с лопатой в руке. Анна Ивановна внимательно смотрела на него из кухонного окна. Сашка вздохнул, отложил лопату, взял вилы и тачку и пошел чистить курятник.

Прошла неделя. Сашка продолжал быть узником своего же дома. Теща готовила еду, занималась с детьми, но к домашним делам, которые обычно лежали на плечах Оксанки, и пальцем не прикасалась. Даже посуду и пол мыл Сашка, он же стирал и развешивал белье.

Заглянувшая к ним Сашкина мать только руками всплеснула, увидев, как трудится ее сын-Кукушонок.

- Батюшки! Анна, да что это тут у вас? Никак Сашка за ум взялся? Сегодня мужики вон трактор пригнали, участок у Пантелеевых боронить, я думала и Сашка там же.

- Некогда, мам. Мне еще будку Джеку на зиму утеплять. Старая-то негодная вся. – ответил Сашка под внимательным взглядом Анны Ивановны.

-Да неужто ты дружкам подсобить не пойдешь? – не верила словам Кукушонка мать

- Говорю же, некогда. Пойду я, Аннаванна, будку доделаю

- Ну, доделай. – сказала Анна Ивановна, поправляя очки.

Еще через неделю Сашка ставил столбы во дворе, чтоб Анфисе качели повесить. Это он сам решил, чтоб скучавшую по матери дочку порадовать. К забору подошел пожилой сосед.

- Здорово, Сашка! Как там у Оксанки-то дела?

-Здорово, дядя Юра! Да получше уже, обещали, что на следующей неделе пустят к ней.

- Я, это, чего зашел, моя-то бабка пирогов напекла, отнеси, говорит Богдановым. Выдь-ка, забери, не передают через забор, примета плохая.

Сашка, совершенно забывший о своем заточении, открыл калитку, вышел на улицу и забрал у соседа завернутый в полотенце пирог. Поблагодарив и попрощавшись, он пошел в дом и вдруг понял, что смог пересечь границу, не пускавшую его за пределы его домохозяйста.

Он вошел на кухню, где теща пила чай и аккуратно положил пирог на стол.

- Вот, Аннаванна, к чаю Вам, пирог. С чем, не знаю, сосед передал.

-Спасибо, Саша, спасибо. Руки помой и со мной садись, чаю попей. – сказала Анна Ивановна без прежней суровости.

- Я спросить хотел, - осторожно начал Сашка – за пирогом-то я вышел…за калитку вышел…

-Ну, вышел и хорошо, через забор передавать-плохая примета. – согласилась теща. – Ты человек взрослый, самостоятельный. Ведь так?

Сашка помолчал. Он думал об Оксане, она так же говорила ему, когда он убегал по друзьям, а она оставалась одна, с детьми и хозяйством. Вроде и теща-ведьма двери не заговорила, а все равно, как в заточении. Куда ей пойти, когда дел столько. Пошел Сашка руки помыть, а слезы из глаз сами и потекли. И стыдно ему стало, и совестно, и жалко. Всех жалко: и мать, что его, балбеса тащила, и отца, что умер и не дождался, пока сын человеком станет, а больше всего красавицу Оксанку, которая на своих плечах несла его, весь дом, всю семью, и сломалась. Такое счастье ему досталось, а он, дурень, кукушонок, по чужим гнездам себя разбазаривал…

Сашка вернулся на кухню. На столе его ждал налитый в чашку чай и порезанный пирог, который оказался ватрушкой.

Скоро врачи разрешили забрать Оксану домой. Встречали ее всей семьей, при параде.

- Мама, мамочка!!! – бросилась Анфиска к матери.

-Доченька! Красавица моя! Какие косы у тебя красивые! – расплакалась Оксана

-Это мне папа заплел! – похвасталась Анфиса

-Папа? – удивилась Сашкина мать– Это ж не мужское дело, ты говорил!

- Мужское дело- о семье заботиться. А забота разная бывает. Так, Анна Ивановна? –гордо сказал Сашка, стоявший рядом с Оксаной и казавшийся теперь одного с ней роста, и даже как будто шире в плечах.

Теща впервые ему улыбнулась, снимая очки.

Невестку, змею –Дианку, как она ее окрестила с первых минут знакомства, она раскусила сразу. Ей только и надо, Владика к рукам прибрать. А с ним и квартиру трехкомнатную и домик под Геленджиком. С абрикосовым садом в 20 соток, 60 деревьев и все, между прочим, плодоносят. И всё ведь поперек старается сделать, в слух не говорит ничего, а смотрит так вызывающе и глаза у неё наглые, как кошачьи плошки. Владик жену старался в обиду не давать, но и на открытый конфликт с матерью не шел.

Началось все со свадьбы. Ишь, чего удумала, с родителями и друзьями в кафешке затрапезной посидеть и в путешествие свинтить! Это где это было видано, чтобы так делалось? Свадьба не для молодых делается, а чтобы семьи познакомить, родителей уважить. Сын единственный женится, надо, чтоб как у людей, чтоб все видели, что на свадьбу ничего не пожалели! Ни тетю Зою из Волгограда с племянниками не пригласили, ни ИванСтепаныча, отцова дружка армейского, ну и что, что он в Первоуральске живет и почти 20 лет не виделись. Это ж свадьба! Тьфу, да не свадьба, а позор, перед соседями стыдно! Ни выкупа тебе, ни кражи невесты. А лимузин, чтоб весь квартал занимал, а платье-торт, а тамада где?

Вон Анжелка Шахбазян замуж выходила, вот это свадьба! Невесту в платье не заметить невозможно, стразами сияла, хоть взлетно-посадочную полосу освещай. Фата-три метра, кружевная, с Дубаёв привезена. Волосы накрутили, макияж самая модная визажист делала, аж с самой Москвы прилетала. А ресторан? 300 гостей гуляло. И танцевали до утра, и фейерверк. Невесту в ковре украли, зато когда выкупали, дядя жениха свой мерседес отдал. И всё не в кредит! Вот это свадьба! Как вспоминалось это Галине Петровне, так плакать хотелось. Опозорилась перед людьми.

И сейчас, рассчитывала, что новый год по-семейному, под елочкой, с оливье и шампанским, да с жареной курочкой вместе отметят. Нет, сынок позвонил, сказал, уезжают они с друзьями. В горы, на лыжах руки-ноги ломать. Что за новый год такой? Так расстроилась Галина Петровна, что решила пойти на рынок, развеяться. Любила она на рынке покупки делать: и напробуешься, и наговоришься. Выходила из дома и думала, все беды её, Галины Петровны от Дианки-змеи. Вот не было ее и жили они замечательно. Как бы их с Владиком развести? Может, к бабке какой знающей сходить? Вроде Светлана Михайловна с пятого этажа говорила, есть у нее надежная бабка. В этот самый момент с карниза крыши дома сорвалась ледяная глыба и обрушилась всей своей мощью на голову, плечи и спину Галины Петровны. Она и понять ничего не успела, сразу потеряла сознание. Проходящие мимо подростки вызвали скорую, которая отвезла Галину Петровну в больницу №5, где работала операционной медсестрой та самая Дианка-змея, ее невестка.

После операции и двух недель реанимации, Галину Петровну наконец перевели в палату. Не какую-нибудь там, а лучшую одноместную палату люкс. Сестры с поста бесконечно забегали проверить самочувствие Галины Петровны, а нянечка приносила еду и кормила с ложечки, потому что обе ключицы были сломаны. Каждый вечер приходила Дианка, приносила телефон, чтобы можно было недолго поговорить с Владиком и мужем. Дианка меняла памперсы Галине Петровне, чистила ей зубы, протирала лицо лосьоном. Потом желала спокойной ночи и уходила. Так прошла еще неделя. Галина Петровна поняла, что ее очень раздражает молчаливая забота Дианки. Она даже пожаловалась нянечке, бабе Зине. И внезапно получила суровый ответ:

- Ты что, Петровна, белены объелась? Да кабы не Дианочка, не тут бы ты лежала, а в морге. Тебя когда привезли, на дежурстве Палыч был. А что Палыч может? Аппендицит да грыжу ушить. Так Дианочка весь город на уши поставила, лучшего нейрохирурга из Академии на нашей скорой привезла. Да еще уговорила налысо под Котовского тебя не брить, так, чуток на макушке выстригли. Да еще приходит каждый вечер, даже когда дежурства нет, все равно приходит. Самолучшую палату тебе организовала забесплатно. Золото, а не невестка. Молиться на такую надо.-и баба Зина сердито загремела посудой и вышла с тележкой, грохнув дверью.

«Как же, золото. Перед Владиком крутится, вот что. А каждый вечер ходит, чтоб убедиться, жива или нет. Домик-то в Геленджике хочется.»-фыркнула про себя Галина Петровна, вступая в диалог с ушедшей бабой Зиной. Через некоторое время она уснула, все еще не чувствуя, что идет на поправку.

Проснулась она от того, что кто-то звал ее по имени. С трудом разлепив тяжелые веки, она различила в полумраке палаты женскую фигуру, сидящую на стуле напротив ее кровати. Баба Зина, что ли вернулась?

-Галина, а Галина, слышишь меня? -позвала ее женщина со стула.

Галина Петровна пригляделась. Пожилая женщина, старомодно одетая, в платье в горошек, а сверху пиджак с орденом и медалью-звездой. Косынка газовая на голове. Сухие поджатые губы и острый нос.

-Ну, что Галина, узнала? Быстро же ты меня позабыла, а всего-то 10 годков прошло. - недовольно произнесла посетительница.

-Марья Егоровна?????????Мама??????-в ужасе произнесла Галина Петровна, признавшая свою умершую 10 лет назад свекровь. Да, точно она, в этом же платье и с орденом Ленина и медалью Героя Социалистического труда ее и схоронили.- Я что, все таки умерла? Ну, вот, а говорили еще, лучшего нейрохирурга эта змея привезла!

- Жива-живехонька, не болтай. Вон и ломом тебя не убьешь! Здорова, как кобыла колхозная. Пахать на тебе, а она вон лежит, бока накатывает да ручки белит.

-Я вообще-то на заслуженной пенсии. По выслуге.-обиделась Галина Петровна.-И после тяжелой травмы, даже лучший нейрохирург приезжал. Имею право.

-Рано вас, таких бездельниц на пенсию отправляют. –едко заметила покойная свекровь.- Лучший хирург и носом бы не повел, кабы не Дианка. Была ты кобыла бессовестная, такой и осталась. Извинись перед невесткой.

-Да вот еще! Будто не знаете, какие невестки есть. Уж казалось бы, сами свекровь.- запротестовала Галина Петровна

-Уж я-то знаю, знаю. – закивала Марья Егоровна – Ты-то вон, падлюка какая оказалась. При мне всё в ножки кланялась, а как меня не стало, так и показала нутро свое змеиное.

-Это мое-то змеиное? Да сколько я от вас при жизни натерпелась?! И борщ вам не вкусный, и постельное белье не кипяченое, и Владик не в той шапке ходит. А теперь и после смерти меня изводить будете?- вскинулась Галина Петровна.

-Извинишься перед Дианкой? – угрожающе спросила Марья Егоровна, поправляя косынку на седых волосах.

-И не подумаю.-крепко стояла на своем Галина Петровна.

-Ладно же- ответила свекровь и пропала.

Галина Петровна поморгала глазами, ничего не увидела и решила все списать на последствия травмы.

На следующий вечер, после того, как ушла Диана, Галина Петровна приготовилась ко сну. У кровати горел небольшой ночничок, а под рукой Галины Петровны тревожная кнопка. Внезапно Галина Петровна услышала шорох. На стуле, где вчера ей привиделась покойная свекровь, сидела незнакомая сухощавая старушка с замысловатой прической, в белой блузке с брошью-камеей и черной длинной юбке с высоким поясом. Рядом с ней стояла Марья Егоровна.

-Мария, это она?-спросила старушка в белой блузке, прищурившись в лорнет на Галину Петровну.

-Да, Амалия Казимировна, она самая.- отрапортовала Марья Егоровна.

-Милочка, вы нас очень разочаровали.- сухо начала Амалия Казимировна.-Мария представляла вас, как даму своевольную, продвинутую, но разумную. Вы понимаете, что своим упорством бросаете тень на весь наш род?

-Род? Не понимаю.-опешила Галина Петровна

-Наш род. – подтвердила Марья Егоровна. -Это Амалия Казимировна, МОЯ свекровь. Раз ты, бесстыжая, по-хорошему не понимаешь, будет так.

-Да что вы все от меня хотите? -взвилась Галина Петровна

-Извинитесь перед невесткой. - строго сказала Амалия Казимировна.

-За что? За что извиняться? За то, что она квартиру Владика и домик в Геленджике к рукам прибрать хочет? -возмутилась Галина Петровна.

-Ну, положим домик с садом в Геленджике-это остаток нашего родового имения, вы, милочка, никакого отношения нему не имеете. - усмехнулась Амалия Казимировна – Это же вы на него лапу наложили после смерти Марии?

-И квартиру, между прочим Владик сам купил, мою двухкомнатную, завещанную продал, добавил и купил. А ты тут не при чем. –добавила Марья Егоровна.

-Я??!? Лапу?!?!– задохнулась в бессильной злобе Галина Петровна – Да я ради сына, ради Владика, чтоб ему, чтоб внукам все досталось.

-Положим. – согласилась Амалия Казимировна. – Я тоже против была, когда Мария абрикосы там развела. Там был такой парк, такие аллеи…А ей понадобились абрикосы…- и старушка приложила кружевной платочек к углу глаза.

-Амалия Казимировна, я ж для семьи, для сына старалась. Отняли бы все, если б не абрикосы. Колхозный сад. Зря я что ли председателем того колхоза-то была. А потом сыну вашему, Николаю, через пай…-заоправдывалась Марья Егоровна

-Да-да, Мария, ты крепкая хозяйственница, знаю. Но такой парк был..-вздохнула Амалия Казимировна.- Вернемся к нашему вопросу. Вы, Галина, глупо поступаете, лишаете сына будущего…Извинитесь перед невесткой.

-Ну, хорошо, может с имуществом я и погорячилась.-нехотя призналась Галина Петровна. – Но эта свадьба!! А новый год? Традиций она не соблюдает и меня не уважает. Не извинюсь.

-Значит, не извинишься?- строго переспросили обе свекрови.

-Нет!!!

Обе старушки растаяли в сумраке.

На следующий день Галина Петровна попросила двойную дозу снотворного. Диана сделала обещанный укол, и Галина Петровна приготовилась уснуть, но не тут-то было. Со стула на нее таращилась объемистая барыня в шелковом платье, жемчужном ожерелье и чепце. По правую и по левую руки ее стояли Марья Егоровна с орденом и Амалия Казимировна с лорнетом.

- Ну, Амалия, это она-то порядки да традиции чтит?- грозно спросила она

-Она, Евдокия Спиридоновна , матушка.- почтительно произнесла Амалия Казимировна.

-Вот, посмотри, бессовестная, кого потревожить пришлось! Сама Евдокия Спиридоновна, генеральша, свекровь Амалии Казимировны.- с укором сказала Марья Егоровна.

-Цыц, Марья, я сама разберусь. – прикрикнула генеральша.- Это какие ж традиции ты чтишь, а? Может на могилки к пращурам усопшим хоть в родительскую субботу ходишь? А альбом семейный давно в порядок привела? Ты хоть знаешь, как прадеда мужа твоего зовут? Чего от сына и невестки требуешь, если сама за родом мужа не следишь? Мы, с генералом Симеон Дмитричем ради таких вот потомков старались? Да ты знаешь, кто таков был его превосходительство генерал Симеон Дмитрич? Позорница! Амалии да Марье-то простительно, тяжелые времена были, а ты? Ты что внукам передашь? Квартиру паршивую да абрикосы? ТАК ты, мать семейства, честь рода да традиции чтишь?

- Простите Евдокия Спиридоновна, я как лучшее хотела, в наше время куда без имущества, какая жизнь? – всхлипнула Галина Петровна

-Без имущества всегда тяжело. – согласилась генеральша. – А без рода, без семьи еще хуже. Извинись перед невесткой. Она о тебе от чистого сердца заботится, она часть семьи. Прими да обучи ее, чтоб нам за тебя не стыдно было.

- Извинюсь, Евдокия Спиридоновна. Простите меня, и вы, Амалия Казимировна и вы, мама. Что потревожила вас. - заплакала Галина Петровна.

-То-то же. – довольно отметила Евдокия Спиридоновна.

-Ну, полно, милочка.- улыбнулась Амалия Казимировна.

-Вот молодец, Галина, уважаю - сказала Марья Егоровна, подошла и поцеловала ее в забинтованную макушку.

Галина Петровна провалилась в сон. С этого дня она удивительно быстро пошла на поправку. Все в больнице говорили, что это заслуга знаменитого нейрохирурга, но Галина Петровна переубеждала всех, что это только заслуга Дианочки. После выписки Галина Петровна позвала Диану к себе в спальню и вытащила старинный кожаный мешочек.

-Вот, Дианочка, это тебе. Наша семейная реликвия. Жемчужное ожерелье самой генеральши Евдокии Спиридоновны. Великая была женщина и образцовая свекровь. Как и Амалия Казимировна, и Марья Егоровна. Я тебе все про них расскажу, про весь наш род. Ты же теперь наша. Носи на здоровье.

И так полегчало на душе у Галины Петровны, что еще до наступления весны запели птицы. Она решила, что как только сойдет снег, надо будет пойти на кладбище, отыскать и привести в порядок все могилы предков. А пока можно обрушить весь нерастраченный гнев на ТСЖ, не убиравшее льдин с крыш. Зря что ли ее сама Евдокия Спиридоновна наставляла?

«Тут вот по твою душу инструкция пришла.» сообщил черт, пока Матвей нарезал колбасу и кидал на шкварчащую сковородку. «Чтоб все по правилам было, вот тебе список заявителей. Обычно мы так не делаем, не разглашаем, так сказать, но тут случай особый. Третий зам САМОГО заинтересован. Они там за тобой наблюдают.»

Черт вытянул из-за спины желтоватый свиток, запечатанный сургучной печатью, и положил на кухонный стол.

«Садись давай, надо быстрей. День уходит. Эх, хлеба нет. Лучше б ты вчера вместо чипсов хлеба притащил» попенял Матвей черту.

«А, это быстро. Это я сейчас» обрадовался черт. Он подошел к стене, смежной с соседской квартирой и просунул внутрь руку и через секунду вытянул обратно . В руке был пакет с начатым нарезанным ржаным Столичным.

Сели завтракать. Черт развернул принесенный адский документ. В кухне разлился резкий запах гари, мазута и серы, перекрывший аппетитный аромат яичницы с колбасой.

«Вот смотри, тут поименно и с датами. Кто, когда и за что тебя к нам посылал. Как только ты искренне извинишься и покаяшься, а человек тебя простит, имя из списка пропадет.»

Матвей смотрел в список и не верил глазам. 36 имен. Это ж почти по одному проклятию за год жизни. Ну и свинья же он!

«Так, ну Семенов Юрка это понятно, я его с третьего класса лупил и очки за забор забрасывал. Анжела Варежкина тоже. Пригласил на свидание, не пришел, а потом ржал над ней с пацанами. Евсеев Виталий Никитич...ага, это его Запорожец я угнал и в забор въехал. А Ольга Николаевна Прокофьева, это кто? А Смирнов Эдик? Василина Никифоровна Светлова? Шахзод Шамуродов???? Кто эти люди??»

Матвею стало не по себе. Как попросить прощения у людей, о существовании которых он даже не подозревает? Обманули его черти выходит, подставили? Все, конец?

«Не, Матвей, не кипишуй. Помогать, конечно, тебе никто не будет, но по списку разрешено пройтись.» успокоил его черт. «Вот ,смотри, Ольга Николаевна Прокофьева это врач из больницы, которая маму твою лечила, а ты пьяный пришел и начал ее во взяточничестве и равнодушии упрекать, помнишь? А она тогда два дежурства подряд была в больнице. Троих спасла, между прочим. Смирнов Эдик программист с ДЦП с завода, над которым ты на потеху дружкам издеваешься. Василина Никифоровна- уборщица из детского садика, которой ты ведро опрокидываешь, пройти тебе оно, видишь ли мешает. Шахзод Шамуродов это дворник здешний. Чурбан, морда чурекская, чурка, блохастый. Он за тобой блевоту, мочу моет, когда ты пьяный на лестнице валяешься. А Галину Романову помнишь? Любовница твоя, которой ты врал, что с Катериной развелся давно и на ней женишься. А Димку, друга детства, у которого 100 тыс на похороны живой мамы взял и до сих пор не отдал, помнишь?»

Дааааа….Вот так посмотришь на себя со стороны и такие бездны откроются. И чего Катерина раньше не ушла? Святая она женщина. Сволочь он, скот, гад и урод. Матвей молчал, крутил вилку над остывшей яичницей, смотрел невидящими глазами в пол, где стояло уже знакомое копыто.

«Понял я. Веди меня ТУДА. Не могу я, не заслуживаю.» упавшим голосом сказал Матвей.

Черт перестал жевать и прихлебывать, надулся и посмотрел на него с возмущением «Что значит ВЕДИ?! Что значит НЕ ЗАСЛУЖИВАЮ?! Охренел, что ли? Я теперь из-за тебя отпуска лишаться должен? Я футбол 50 лет не смотрел! Только шанс появился, отпуск мне обещали в человечьем обличии, сходить на стадион, как следует поболеть! Да я пашу как без выходных, без праздников, не пью, не ем, футбол даже по телевизору не смотрю хоть глазком! А он ВЕДИ МЕНЯ! Хрен тебе! Наделал дел, вот и расхлебывай!»

Черт вскочил из-за стола, сгреб посуду со стола, закинул в раковину и потащил сопротивляющегося Матвея одеваться.

«Так, сначала к Шахзоду, потом в садик, к Василине Никифоровне, заодно узнаешь , не появлялась ли Вероника , потом на завод. Вот, тут кроме Эдика еще пара имен, тоже с завода. Потом Галина и Димка, деньги с карточки сними, наличными надежнее. Давай, шевелись, распустил сопли. Успеть бы за сегодня хоть к Ольге Николаевне в больницу. Ишь, гад, отпуска меня лишить захотел!»

Логистика черта была потрясающей. За весь день Матвей успел обойти почти половину списка. Эмоции захлестывали его. От жгучего стыда, черной полосой застилавшего глаза, до безграничной радости и ощущения почти свободы полета. Список пустел.

Проблема возникла с Василиной Никифоровной, уборщицей из детского сада. С утра Матвей ее не застал, вернулся к вечеру. В опустевшем садике было тихо, в длинном коридоре громыхало ведро.

«Добрый вечер, Василина Никифоровна!» поздоровался Матвей издали.

«Чего тебе? Опять хулиганить будешь?» насторожилась уборщица

«Нет, я извиниться пришел. Простите меня, сволочью я был, осознал. Не буду больше. И пить я бросил. Совсем.» повинился Матвей

«Ага, Щас! Кто ж вам, алкашам поверит? Мой Василич почитай 50 лет пил. От того и помер, от пьянки, от нее самой.» фыркнула Василина Никифоровна

«Бросил, клянусь! Простите! Не со зла я, это все алкоголь, не хотел я ведра ваши пинать, я вообще мирный. Это находит на меня, что творю, сам не понимаю. Катерина от меня ушла. И чертей вот видеть начал» горячо уверял Матвей.

Черт, стоящий рядом, но невидимый для окружающих , хрюкнул от смеха.

«Чертей, говоришь?» нахмурилась старушка «Чертей видеть это хорошо»

«Чем же хорошо ?» удивился Матвей

«А тем! Раз чертей видишь, значит либо точно пить бросишь, либо утянут они тебя и поделом, алкашу! Не будешь другим жизнь портить! Отойди, натоптал копытами своими, из за тебя только пол перемывать» уборщица толкнула Матвея и яростно начала тереть пол, где секунду назад стоял черт.

«А давайте я пол помою! А вы отдыхайте, идите домой» неожиданно для себя предложил Матвей.

Василина Никифоровна повернулась и удивленно посмотрела на него.

«Ну давай. Только домой я не пойду, тут на диванчике посижу, посмотрю, как ты справишься.» Она уселась на красный дерматиновый диван, а Матвей скинул куртку и взялся за швабру. Сначала дело не шло, но вскоре Матвей наладился.

« И правильно Катерина-то от тебя ушла. Она девка видная, красивая. Чего ей жизнь молодую с алкашом гробить? Найдет себе хорошего мужика, может и на Мерседесе. Повезет ее в Париж, а то может и в Америку. Я вон видела по телевизору, звезды наши все в Америку ездят. Красиво там, тепло ,окиян.» рассуждала на диване вредная старуха.

Матвей с остервенением тер пол и думал о том, что она говорила. А ведь и правда, вдруг нашла себе Катерина кого-то, а может и уехала уже. Он остановился и оперся на швабру.

«Ты чего остановился? Три пол давай! Пошутила я, видела твою жену вчера. Ходит, а лица на ней нет. Переживает сильно.»

Матвей быстро домыл пол.

«Давайте я вас до дома провожу, поздно уже!» от чистого сердца предложил он.

«Ну, проводи. Неплохой ты парень, не пей, водка людей гробит! Бери вон ту сумку и пошли» смягчилась Василина Никифоровна. За ее спиной черт поднял список и показал Матвею, как ее имя медленной огненной змейкой выгорает из свитка.

Второй день прошел как и первый, в бегах по городу, во встречах и объяснениях. Хуже всего было то, что Катерину он так и не нашел. Черт наотрез отказался пускать в ход свои способности и помочь ее искать. В конце второго дня Матвей купил ржаной «Столичный» и вручил ничего не понимающим соседям по площадке. На утро третьего дня произошло неожиданное. В квартиру вошла Катерина. Не разуваясь она зашла на кухню, где Матвей мыл посуду. Плюхнулась на табурет, на котором обычно сидел черт

« И что это значит, а? Что это значит, я тебя спрашиваю? Мотаешься по городу, как чумной, у всех прощения просишь. Я что думать должна? Ты самоубиваться собрался или что? А у меня ты прощения попросить не хочешь? За всё, за все эти годы, за ночи бессонные, за пьянки твои, за любовницу, за то, что у меня половина головы седая, за то, что я глаза все выплакала! Скотина какая!» Катерина схватила со стола полотенце и начала охаживать им Матвея как придется. Матвей стоял перед ней, как вкопанный, не защищался, принимал все хлесткие удары. Из его глаз текли слезы.

«Катя, Катенька, прости меня. Я никогда-никогда больше, слышишь, никогда…Я люблю тебя, и дочку люблю, прости меня, Катя, прости!»

Катерина бросила полотенце и уткнулась носом в плечо Матвея. Черт, сунувший было рыло на кухню, деликатно ретировался. После бурного примирения Катерина пошла к матери Матвея, где она и жила все эти дни, с обещанием вернуться к вечеру с дочкой и котом, а Матвей, окрыленный своей новой жизнью, перспективой и практически победой над силами зла остался в квартире. После ухода Катерины черт положил список на кухонный стол. Там оставалось только одно имя. Вернее не имя, а странный набор букв и цифр.

« И что это?» спросил Матвей.

« Ну..» замялся черт « это имя, вернее порядковый номер. Одного из наших, имен у нас не бывает. Не положено.»

«Чего???Я и чертям нагадить умудрился?» удивился Матвей « Что делать-то? Как мне быть. Как извиняться? За что? Кто это тыр-пыр 999? Как перед вашими вообще извиняются?»

«Никак. Мы существа такие. Не можем мы прощать. Мы забываем.»

Матвей оглушенный опустился на табурет. Сердце в груди стояло колом, а в ушах звенело.

«Значит ,все? Теперь все? Собираться?»

« Получается, что так. Извини, Матвей Саныч, не знал я, что так получится» черт виновато опустил голову и начал грызть ногти..

Они помолчали. В кухне внезапно потемнело, снова запахло мазутом, гарью и серой. Загрохотало так, что уши заложило. Пол на кухне начал изгибаться и бурлить, как вода в кипящем чайнике и оттуда, из глубин квартиры Филимоновых, этажом ниже показалась ужасная трехрогая голова, а за ней мощное тело в матовых черных доспехах с золотой гравировкой. В маленькой кухне Захаровых это казалось невероятным апокалиптическим явлением, сравнимым по своему масштабу с ядерным грибом.

«Ой, это он! Третий зам САМОГО! За нам!» жалобно заскулил черт

«Ну что ? Сыграла моя ставка! Давайте, прощайтесь, пришло время. » довольно захохотал дьявольский начальник, указывая пальцем на последнее имя в свитке.

«Погодите!» закричал Матвей «Я сейчас!» Он рванул в коридор, выхватил конверт из кармана куртки и вбежал на кухню.

«Это тебе! Возьми, на память! Спасибо тебе, без тебя я бы с Катей не помирился, а так хоть с чистой совестью...» и Матвей сунул черту конверт. Черт аккуратно вскрыл конверт.

«Мне?!Абонемент на футбол?! На настоящий стадион?!» в его маленьких черных глазах выступили слезы. «Матвей, спасибо! Ты лучший друг, какой может быть у черта!»

Черт бросился Матвею на шею. Трехрогая голова третьего зама САМОГО задымилась

«Этто еще что такое? ПОДАРОК?! Ах, вы паразиты! Хитрые, мерзкие паразиты!!! Повезло тебе, Захаров!» рявкнул он.

Последнее имя в списке заискрилось и пропало.

«999-ый! Я начинаю думать, что ты работаешь на НИХ!» и третий зам показал пальцем наверх. «Хотя все по правилам. Мы следили и сговора не было! Отпуск тебе даю, как и договаривались. После отпуска ко мне, на ковер.»

С этими словами большой начальник плавно опустился туда, откуда пришел. Потрясенный Матвей, который ничего не понимал, остался стоять рядом с прижавшимся к нему чертом.

Спустя два дня Матвей, который не любил футбол, и его новый приятель, замотанный в фанатский шарф, сидели на трибуне.

«Я не понял все равно, как это произошло» удивлялся Матвей

« Да чего не понял-то? Начальник меня вызвал и говорит, так и так,999, черт ты или не черт, для дела надо, проклясть его. Ставка моя сыграет, а тебе отпуск в человечьем виде, со всеми удовольствиями.» отвечал черт, на время отпуска получивший привилегии гулять по земле как человек со всеми вытекающими.

«Ну? А при чем тут твое проклятие-то?»

«А при том, что снять проклятие черта нельзя. Его можно купить! А ты мне абонемент преподнес! Не знал, но так вышло. Везучий ты человек, Матвей! Все, начинается! Смотри, тебе понравится!»

А Матвей подумал, что Василина Никифоровна была права, иногда хорошо, когда видишь чертей.