Зов⁠⁠

Уважаемые читатели!

Представляю вам немного необычный для меня рассказ. Тут не будет тёщ, свекровей, изменщиков и безответственных работников. Просто чуть- чуть неприятных ощущений.

Скоро начнется зов. Он давно это почувствовал. Стал плохо спать по ночам и тревожиться от каждого звука. Проклятая соседская собака, бесполезный комок рыжей шерсти. Скалится и рычит на него в лифте. Этой дурочке с ресницами, хозяйке, и невдомек, чего так беснуется эта мохнатая пакость. Но он-то все понял сразу. И эта рыжая тварь поняла.

А все потому что осень и скоро начнется зов. Нужно подготовиться. В этот раз ему повезло. Он сразу нашел ту, которая ему была нужна. Она стояла у прилавка с фруктами. Рыжая, как и эти идиотские мандарины, которые он ненавидел с детства. После одного знаменательного дня.

Как в детстве он ждал эти мандарины! Достать их можно было только перед самым новым годом и никак иначе. В детском саду выдавали по штучке. Он брал в ладошки упругий мандарин, подносил к носу и замирал, вдыхая острый, свежий и будоражащий запах. Запах предвкушения праздника, нового года, подарков. Не было ничего прекрасней этого ощущения. Он отрывал по дольке высасывал сладкий и островато-пряный сок плода, впитавшего всю мощь южного солнца.

Однажды мамкин ухажер, дядя Толик, моряк дальнего плавания привез им с мамкой под новый год коробку из-под ботинок, а там они. Лежат горкой, блестят пупырчатыми боками, и на каждом наклейка, маленький черный ромбик. И наелся же он тогда. Наклейки осторожно отцепил и наклеил в углу, за холодильником. Потом он их посчитал: ровно двенадцать. И написал прямо там, за холодильником прямо на обоях химическим карандашом, сильно слюнявя грифель «Самый счастливый день в моей жизни». С того самого дня ни мамку, ни дядю Толика он больше не видел. А мандарины ему всегда попадались кислые. И с кучей косточек внутри. Противных, горьких косточек, прилипших к жестким прожилкам.

Она стояла и выбирала мандарины. Нюхала, пожимала, брала один, второй, первый откладывала аккуратно, потом снова возвращалась к нему. Откидывала непослушные волосы, поправляла свисающий шарф. Ее окликнула знакомая, она повернулась и сумкой, висевшей на плече, снесла половину прилавка с мандаринами. Несколько докатились до него. Плотные оранжевые мячики ткнулись ему в ногу, как доверчивые щенки. Он наклонился их поднять. А когда поднял голову, то столкнулся с ней нос к носу. От нее пахло стиральным порошком. Он сразу узнал запах, сам пользовался таким же. И еще чем-то неуловимым, живым, животным, пульсирующим. Ее голубые глаза были абсолютно пусты. Как будто она в упор его не видела. Он протянул ей поднятые мандарины, зная наверняка, что она их не возьмет. Такие, как она никогда не взяли бы ничего с пола. «Спасибо!» - автоматически сказала она и взяла протянутые им мандарины. «Неужели ошибся? Неужели не она?» - застучало у него в висках. Но она прошла к разоренному ею лотку и положила взятые у него фрукты туда. Он облегченно выдохнул. Это была она, это точно была она. Он не мог ошибиться. Его вел зов.

Дальнейшее было делом техники. На то, чтобы узнать, где она живет, как ее зовут и ее жизненный распорядок у него ушло две недели. Можно было приступать, но он ждал, смаковал, хотел растянуть удовольствие. Он знал теперь точно, что делать и когда начнется зов.

В среду наступило полнолуние. Он сходил в старый дедов гараж, где у него был припрятан «инструмент» и приготовился. Сходил в ее подъезд, нашел удобное место на лестнице, ведущей на чердак. Он любил дома этой серии. Для его дел это был просто подарок, как будто проектировщик сам любил делать то же самое, что и он. Иногда мерзкие управляющие ставили там решетки с замками от любителей погулять по чердаку и крыше, но только не здесь. Здесь все было обустроено под него.

Он мысленно срежиссировал все по минутам. Вот она подходит к двери, откидывает рыжие волосы, достает ключ. Поднимается по первой лестнице, 6 ступеней. Проверяет почту. Она всегда ее проверяет. Смотрит ее прямо там же, выкидывает рекламу в коробку внизу. Идет к лифту, нажимает кнопку. Ждет. Главное, не дать ей зайти после него. Рука в кармане сжала заготовленную тряпку. Он не любил шум. Всегда есть старый надежный хлороформ. Она и понять ничего не успеет. Рыжие вообще чувствительны к хлороформу. Он уже знал, что возьмет себе на память, как сувенир. Почему она всегда ходит с распущенными волосами? Нужна коса! Гладкая, яркая и прохладная, как мандариновая шкурка. Ничего, он исправит дело.

В четверг он проснулся рано. Он понял-начался зов. Хороший день. Она сегодня должна возвращаться с работы позже, потому что в пятницу их отпускают сразу после обеда. Как хорошо, что он догадался не возвращать фирменную куртку и рюкзак, когда уволился из курьеров! Кто обратит внимание на бедолагу, и в мороз, и в зной кочующего по чужим подъездам? Идеальная маскировка. В рюкзаке у него лежал его набор "инструментов", в кармане тряпка и хлороформ.

Было холодно и ветрено. На улице ни души. Он ликовал, все идет по плану. Он любил, когда все по плану. Так и должно быть. Никаких сбоев. Только так можно получить удовольствие. И вот появилась она. Идет в своем твидовом пальто и толстом вязаном шарфе, с большой сумкой на плече. И что она носит в этой сумке?

20.40 она подошла к двери. Он открутил крышку у бутылки и налил на тряпку хлороформ. Как же стучит сердце, он предвкушает свой праздник!

20.41 вошла в подъезд. Он подбежал и успел схватиться за ручку и не дал двери закрыться.

20.42 она проверила почту и уже вызвала лифт. Он зашел в подъезд. Она даже не обернулась. Никого вокруг, тишина. Вот это удача! Все, как он любил.

20.45 приехал лифт, с лязгом открылись двери. Она вошла, он за ней. Сейчас главное проверенным жестом выхватить тряпку и она обмякнет, перестанет биться, как птичка. Он крепко обхватил ее за плечи сзади и прижал к лицу тряпку. Она даже не сопротивлялась. Он держал тряпку и отсчитывал про себя. Этот проклятый запах порошка, который отстирывал лучше, чем другие, из рекламы! Она стояла и не двигалась, лифт скрипел, надрывался и ехал вверх. Вот и заветный последний этаж! Почему она не падает? Он попятился назад в раскрытые двери.

20.47 Она внезапно повернулась и вышла за ним. Он даже не успел понять, что же произошло. Почему не подействовал хлороформ? Она сильно толкнула его в грудь и он упал. Туда, где и планировалось все действо. Он напоминал большую неуклюжую черепаху. Лежал на своем рюкзаке, силясь встать и не мог, он задыхался от такого удара. Да пропади она пропадом, эта рыжая с ее белесыми глазами, лишь бы сбежать по лестнице вниз, на воздух. Она сбросила сумку с плеча и уселась на него сверху. Он видел ее пустые голубые глаза близко-близко. Почему она такая тяжелая и он не может встать? Она прижала палец к его губам и покачала головой. «Тссс, тихо. Не люблю шум!» прошептала она, оскалив полную клыков, пасть с трепещущим языком. Отбросила волосы, наклонилась к его шее и вдохнула его запах, так жадно, как будто хотела выпить его до конца.

21.00 Он умирал. Больно не было, демоны прошлого его не преследовали. Он лежал на грязном полу лестничной площадке, куда так любил притаскивать своих жертв. Лежал беззащитный, придавленный весом питавшейся его кровью вампирши, мерзкой рыжей упырихи. Рыжей, как паршивые, кислые, многокосточковые мандарины. Его просто высасывали, как мандариновую дольку. Он был не свободный и хитрый охотник, а просто яркий плод на чужом празднике. Он быстро терял силы. Как же так, почему его подвел зов? Рыжая, наконец насосалась и откинула голову назад. «Потому что это был МОЙ зов!» прошептала она, глядя на него стеклянными глазами Это было последнее, что он услышал в 21.25.

Все шло по ее плану.