В центре Екатеринбурга молодой человек на самокате сбил женщину с тростью. Инцидент произошел на остановке «Максима Горького» днем 13 апреля. Об этом сообщает читатель «КП-Екатеринбург».
Компания молодых людей на арендованных самокатах выехала на остановку общественного транспорта, где стояли несколько человек. Один из парней зацепил женщину с тростью. От удара она повалилась на асфальт. Тогда молодой человек остановился.
«КП-Екатеринбург» обратилась за комментарием в ГИБДД города. Там сообщили, что информации об инциденте им не поступало. Отмечается, что инцидентом уже заинтересовались в мэрии. Власти проверят камеры видеонаблюдения, чтобы установить участников аварии и обстоятельства случившегося.
Ранее в мэрии Екатеринбурга предложили вовсе ограничить движение для самокатчиков в центре города.
- Необходимо выделить зону, где большое скопление пешеходов. Для того чтобы не создавать им проблем, потому что даже скорость в 13-15 километров в час - это достаточно большая скорость, - рассказывает председатель комитета по транспорту мэрии Екатеринбурга Игорь Ощепков.
Вы в курсе, что все ваши фотки доступны для просмотра любому человеку, даже без регистрации в этих соцсетях?
Вк не так давно о+уенно эффективно заблюрил фото, чтобы без регистрации ни-ни, при этом количество сайтов-вьюеров, где можно их совершенно спокойно просмотреть растет каждый день. Какого хера эти сайты вообще могут беспрепятственно собирать эти данные? А, товарищи из ВК?
ОК за каким-то хреном сделал возможным просмотр 5 последних фоток и 2 видео доступным всем желающим, сидящим с компа. В мобильной же версии можно посмотреть вообще ВСЕ альбомы и фото, не заходя в профиль. ОК еще и бабки гребут за услугу «невидимка», типа инкогнито просмотр чьего-то профиля. Зачем мне платить, если я в открытом профиле и так это могу сделать из-за их рукожопости? Любой чел через любой поисковик может, в любых целях млять и без следа.
Если пользователь по каким-то причинам не хочет закрывать профиль, то фотки все равно должны быть доступны только для зарегистрированных пользователей, иначе какой смысл во всей этой регистрации?
Короче, имхо, незарегистрированным пользователям соцсетей должны быть видны максимум имя и аватарка. Схера ли они вообще имеют доступ к другой информации??
Тук-тук, откройте, Это я - ваше сердце. Меня заперли за дверцу, За седьмым замком, Дураком, босиком, целиком... Кровь с молоком.
"Я - триста"! ... Эта фраза часто звучит по рации во время штурма. А если не по рации, то бойцы просто передают вместе с позывным: "Тополь - триста". Значит, человек ранен. Значит - совсем беда. А ещё это значит, что через некоторое время (иногда очень нескоро) этот человек попадёт к нам, медикам... Ко мне.
И вот теперь я сам - "триста", обычное дело на войне. Известное дело. Сижу в ПАЗике... Еду по шоссе, такому же ровному, как и мое настроение (и то и другое - редкость в последнее время). Еду долечиваться в госпиталь. Уже и не больно совсем. В наушниках звучит композиция "Тук-Тук" группы Comedoz... И как-то очень она резонирует с моим настроением. Стучатся в мою голову вперемешку и воспоминания и мысли... И тянут, тянут меня в недавнее прошлое.
Тук-тук, откройте, Это я - ваша совесть: Недочитанная повесть С обожжёнными страницами, С равнодушными лицами, Где-то за границами.
Да, "трёхсотые" бывают разные. Попадаются среди них и такие. Прячущие глаза в пол. "Самострелы"... Забоялся человек настолько, что прострелил себе руку или ногу, лишь бы в бой не идти. Нет, я их не сужу, не суди да не судим будешь, но некоторую брезгливость всё же ощущаю (и в этом не одинок). Нехорошо, я ведь медик и ко всем должен относиться с одинаковым сочувствием, так ведь?.. Что интересно: прекрасно понимают - за это посадят, определить самострел есть масса методов, а все равно делают. Некоторые сами признаются, было страшно. А иные хорохорятся, до упора настаивают, что случайность, мол, врут в глаза... Такие "пациенты" особенно неприятны.
Один вообще соригинальничал, стреляться не стал, просто вколол себе шприц-тюбик Промедола и отключился в сугробе. Понятное дело, в отключке не страшно. К нам попал в виде ледышки на 90 процентов. Еле спасли чудика, и скорее всего он останется без пальцев ног: отморозил. Но, слава Богу, таких - единицы.
Тук-тук, откройте, Это я - ваше счастье: Разобрали на запчасти, Собираем по осколку... Толку - искать иголку На книжной полке?
Счастье, что выжил. Счастье, что дотащили. Удача любит сильных духом. Банально, но факт. Собираем действительно по осколкам. Приматываем к телу то, что осталось от ноги или руки и отправляем дальше. Хирурги разберутся. Но то, что осталось, обязательно надо сохранить. Хотя бы на лоскуты, чтобы было потом из чего кроить культю.
Есть, есть настоящие герои. Я бы так не смог. Вспоминается невысокий, кряжистый старшина. Три дня провел в окопе с костями ног, торчащими наружу: открытые переломы. Не могли вытащить - супостат не давал, накидывал по нашим позициям всем, чем только можно, всеми видами боеприпасов. Но вытащили в итоге, а там уже гнилостный запах, некрозы, возможно, гангрена, то есть - минус ноги... И он, бедолага, молча всё сносит. Не пикнет и не вскрикнет. Наоборот, пытается помочь его нести, уговаривает с ним не церемониться.
Или вот ещё кадр из памяти: везём паренька по срочной эвакуации, он на позитиве, анекдоты рассказывает, а вместо ноги ниже голени - ошмётки. И что характерно - без обезбола. На чистой силе воли едет. Просто терпит. Дай вам Бог, ребята, дай вам Бог.
Тук-тук, откройте, Это я - ваше горе: Нарисованное море. Глубоко до дна, Не достать, не отстать, Не восстать, не пролистать.
А бывает и так... Лечу я человеку ноги. От непрерывной носки армейской обуви там ужас, что происходит. И вылечиваю. Он меня благодарит сердечно перед выездом на задание. А на задании ему в первый же день одну из ног отрывает: наступил на мину. Шутим, мол, одну можно было и не лечить, мазь бы сэкономили... Мрачнеет боец. "Сделал дочке подарок на день рождения", бормочет он, пока я его "мотаю". Горе...
Тут же приносят другого, нашего главу сапёров, Грозного (все позывные изменены). Сильный, уверенный в себе мужик, которого я на прошлом Б.З. "поднял" после контузии и сильнейшей пневмонии, и казалось, уже ничто его не возьмёт. Куда он только не совался, какие только авантюрные задачи не выполнял, а вот поди ж ты: от судьбы не ушёл. Смотрит почему-то виновато, говорит: "отвоевался я, Илюха". Горе? Горе. Но главное, что живой. Главное, что живой.
Тук-тук, откройте, Это я - ваша правда. Никогда не будет завтра: К нам придет вчерашнее сегодня, Как злая сводня В одном исподнем.
Когда начинается штурм, раненые идут потоком и это - правда.
Зимы здесь мягкие, температура всё время танцует около нуля, и в зависимости от её танца "трёхсотые" вваливаются к нам в мед. блиндаж либо в виде комков грязи, либо в виде конгломератов льда и это - правда.
Пол у нас дощатый и не очень чистый: постоянно наносят землю с улицы, но в такие моменты на него летят окровавленные бинты, льётся кровь и падают клочья разрезанной нами формы, и это - правда.
В часы штурма блиндаж напоминает какую-то толкучку: людей - не повернуться, один перевязывает, другой держит, третий готовит инъекции, четвертый записывает в тетрадь данные раненого, которые ему громко кричит пятый, параллельно вызывая по рации машину, шестой уже надевает бронежилет, каску и хватает комплект неотложной помощи, чтобы сопровождать раненых дальше, и это - правда.
А в то же самое время в том же блиндаже на верхних нарах крепко спит следующая смена медиков, привычно не обращая внимания на суету и шум вокруг. Ребятам нужно восстановить силы. Потому что в любой момент они могут понадобиться. Потому что в назначенный час они встанут и заменят нас, а мы, в свою очередь без сил упадём на нары, и так - до окончания штурма. И это - правда.
Тук-тук, откройте, Это я - ваша честь. Постелили у порога, С чистыми подошвами в берлогу: И слава Богу. Зачем так много, Когда всё есть?
Есть на фронте новички. А есть уже обстрелянные. Иногда они работают вместе. Я бывал и с теми и с другими на заданиях. Видел, как первые превращаются во вторых. Так себе зрелище, если честно.
А отличить новичков просто. Помимо прочего - по отношению к медикам. Снисходительное такое отношение, иногда даже с легким презрением: ведь мы, медики, не штурмуем. Не идем под пули. Не рискуем собой. По их, новичков, пониманию, разумеется. Временами приходится слышать: "имей в виду, лепила, отсидеться в блиндаже - не получится". Неприятно, конечно, но я не спешу оскорбляться. Молчу и улыбаюсь с конфуцианским спокойствием.
Потому что уже знаю: всё это - до первого боя, до первого артобстрела, до первого "наката". Потому что ТАМ они увидят нас, медиков, в деле. Увидят меня, очкарика пятидесяти лет, в семикилометровом марш-броске прущего на себе, кроме бронежилета и автомата ещё двадцать килограммов "медицины". Увидят, как мы, плюнув на возможные "прилёты", выскакиваем из окопов и работаем с ранеными, так как никакая медицинская деятельность в них невозможна: слишком они узкие и неглубокие. А уж если кто не дай Бог попадет к нам "трёхсотым"... Трудно снисходительно относиться к тому, кто тебя "собирает".
И ещё я точно знаю, что в нашем взводе не останется ни одного бойца, который после задания не подойдёт чтобы пожать мне руку.
Тук-тук, откройте, Это я, ваша память, Я должна вот вот растаять: Слишком жаркая планета эта, Здесь мало света, Одни секреты.
Начмед соседнего полка Вагус - тертый войной и жизнью брылястый майор медицинской службы с печальными глазами библейского пророка хрустко закусывает огурцом и говорит: "у каждого из нас, Илья, есть своё личное кладбище. И у тебя оно тоже будет". Потом до меня дошло, о чём он.
Действительно, когда к тебе приносят одновременно двух и более "тяжёлых", и ты понимаешь, что если займёшься одним из них, то стопроцентно потеряешь остальных, это очень-очень сложный выбор. И ответственность за него, и память о нём остаются в твоей душе навсегда... Навсегда.
Сейчас память навязчиво подсовывает мне уже немолодое лицо бойца с позывным Хусейн: его подтащили к моему блиндажу, пытался автоматными очередями сбить дрон-камикадзе, дрон оказался проворней. Результат - осколок в грудную клетку, в область сердца.
Жить ему осталось не больше минуты, я это ясно вижу, но все равно клею на рану окклюзионную повязку. На бескровном лице застыло странное выражение: смесь сосредоточенности и какого-то, что-ли удивления в глазах. Глаза эти видят уже нечто недоступное мне, а зрачки - не реагируют на ярчайший свет фонарика, направленного прямо в них... Всё.
Закрываю Хусейну веки. И вроде нет тут моей вины, не мог я уже ничем помочь, а всё равно тяжко на душе и по-дурацки стыдно, что он умер у меня на руках. И никак не избыть эту тяжесть.
Наверное, это оно и есть. Моё личное кладбище. Плюс один.
Тук-тук, откройте, Это я, ваша смерть! Я устала ждать за дверью, Я хочу войти: по поверью, Вся в белых перьях. Соберётесь по пути, Пора идти.
И вот он, мой последний выход на ЛБС. Или, вернее, крайний, тут все становятся суеверными. Раннее утро. Мы - в начале "лесополки" (лесополосы). Она изрыта траншеями, завалена мусором. Раньше здесь закреплялся противник. Теперь он - в её дальнем конце. Многое осталось брошенным. Нахожу две складные тактические медицинские койки, качественные, европейские: пригодятся.
Наша мед. точка
Ребята уходят дальше, на штурм, а мы остаёмся, готовить мед. точку. Три плащ-накидки - в одну сцепку. Растянуть на шнурах-паракордах между деревьями. Сверху - масксеть. Под навес - койки (пригодились) и пару-тройку снарядных ящиков, на них - разложить всё необходимое, чтоб было под рукой. Пока это делаем - по рации уже слышно о трёхсотых. Едва закончили, до нас донесли первых...
А дальше включается жуткий конвейер. Ребята понаступали на мины. Плюс дальний конец лесополки стали обкладывать из миномётов. Такого количества отрывов за один выход у меня ещё не было. Работаем. Мотаем. Жгутуем. Чистим раны.
Притаскивают здоровяка Степашу, отчаянного бойца, с которым пройдено уже не одно БЗ. Степаше отчекрыжило ногу. Но не полностью. Она висит на тонком лоскуте мягких тканей. Степаша орёт, несмотря на обезбол. У Степаши - слабая реакция на анальгетики. Нелепо и дико выглядит его стопа, примотанная подошвой вверх к его же колену...
С первой партией раненых мой напарник уезжает на БТР - сопровождать их до следующего плеча эвакуации. Уезжает не вовремя: пошла вторая "волна". Одного за другим подтаскивают нескольких безногих. И ещё - Мела, нашего взводного, двухметрового, мощного мужика, толкового командира и хорошего человека. Взглянув на него я понимаю - плохо дело. Совсем плохо. Регламент предписывает нам сперва заниматься лёгкими и средними. Тяжёлыми - в последнюю очередь. Не могу так. Уговариваю ребят подождать, тем более, что они все зажгутованы и на обезболе, я проверил.
Мела кладут на койку. У Мела нет плеча. То есть совсем нет. Вместо него - дыра с обломками костей. Прилет из миномёта случился рядом, а осколки там немаленькие. Но - чудо: крупные артерии не задеты, иначе бы взводного просто не донесли. И нервы работают, он шевелит пальцами перебитой руки. Теоретически, руку можно спасти.
Ещё большее чудо, что он до сих пор жив: сильнейший травматический шок, да и кровопотеря всё же огромная. Дыхание поверхностное. Пульс нитевидный. Лицо восковое, с заострёнными чертами, та самая "маска смерти", которую я уже научился узнавать. Губы даже не синие - белые. Вот уж воистину Мел. Понимаю, что жить ему - совсем чуть-чуть.
Но, черт побери, на этот раз я могу хотя бы попытаться что-то сделать!
Медикаменты и перевязочный материал. Слева виден тот самый рюкзак с физраствором и всем необходимым для работы
Потрошу рюкзак, в нём был физраствор в полиэтиленовых пакетах... И снова чудо: из пяти пакетов два - не замёрзли. Мастерю проволочный крючок, цепляю пакеты, быстро снаряжаю капельницу. Загоняю катетер в еле видную вену. Машинально бормочу: "Венозный доступ получен", так положено, регламент есть регламент. Подсоединяю канюлю. Вижу, пошёл раствор, хорошо. Сейчас главное - наполнить кровеносную систему жидкостью. Ну и поддержать медикаментозно. С хрустом ломаю ампулы. Дексаметазон, Транексам, Нефопам, всё это шприцем в пакет с физраствором. Во второй пакет идут эуфиллин и хлорид кальция.
Тянутся минуты, рвутся снаряды где-то не очень далеко...
И вот, порозовели губы, появилось нормальное дыхание, стонать перестал, слава Богу. "Маска" с лица ушла. Ожил слегка боец. С помощью ребят, поднимаю его в сидячее положение, тампонирую рану (хотя это и раной не назовёшь), натуго прибинтовываю руку к груди, согнув в локте и выдыхаю: теперь - довезём. А значит, уже можно и нужно заняться безногими...
На следующий день по локации мед. точки начались прицельные прилёты кассет. Двое медиков были ранены. Один погиб.
Наше пребывание в лесополосе наконец окончено, заходит другое подразделение. Прилёты участились. Поэтому ждём, рассредоточившись в посадке. Наконец, команда по рации - выдвигаться к точке погрузки. Выходим на бетонку. Движемся цепью с интервалом. Метров через 50 - съезд с дороги в поле. Там, в поле, уже видно две БМП, они направляются к нам. Народ подошёл к точке погрузки и недопустимо.
И будто накаркал: звук, который ни с чем не спутаешь - надрывный визг дрона-камикадзе! Дрон врезается в толпу. Взрыв. Крики. Подбегаю, вижу, посекло народ мелкими осколками, пронесло, считай. Нахожу одного сравнительно тяжелого, тащу в канаву (естественная складка местности), у него в голове осколок плюс контузия, ничего не слышит, не соображает, но всё время порывется куда-то идти, приходится удерживать. Обрабатываю рану, вяжу ему на голову "шапку Гиппократа", передаю эвакуаторам.
БМП остановились, не доехав. По рации команда - идти до них, срочно грузиться и уезжать. На полпути снова проклятый звук, и снова два камикадзе, на этот раз прямо в машины... И нет у нас больше БМП.
Явно подгадав момент, супостат пускает в ход кассетные боеприпасы. Звучат прилёты. Звучат характерно: шум рассекаемого воздуха, потом небольшой взрыв, две секунды паузы и хаотичная канонада, словно фейерверк. Когда припас достигает цели, он срабатывает и раскидывает пару десятков бомбочек, которые в свою очередь детонируют, разлетаясь сотнями осколков, убивая и калеча. Вот они-то, эти бомбочки, и звучат как фейерверк. Смертельный фейерверк, надо сказать.
На этот раз успеваю сориентироваться, заслышав первый взрыв и падаю. Уши чуть заложило и... Ого! Что-то ужалило меня в правое бедро... Похоже, зацепило. Тут же понимаю, что рана ерундовая, уберёг Господь. А вот парень, шедший рядом, упасть не успел. Позже узнал, что ему осколки залетели в руку и ногу, раздробив суставы и застряв в них: это полгода-год на восстановление.
Чудо, но двухсотых нет. Чудо, что не успели погрузиться на БТР до того, как прилетели камикадзе... Из рации новый приказ комбата - двигаться по полю пешком до "железки", там подберут. Нам не по себе: ясно понимаем, какая мы шикарная мишень для дронов и кассет. Но приказ есть приказ. Двигаемся максимально быстро. Иногда падаем в воронки и глубокие колеи по прилёте очередной кассеты. Бьют они уже не так прицельно, и это спасает.
Чувствую, что-то течёт по бедру. Смотрю и вижу: обильно промокла тёмным штанина до самого низа. Первую секунду пугаюсь - откуда столько крови? Потом удивляюсь - пятно тёмно-жёлтое. Потом доходит, и я облегчённо матерюсь, смеясь. Или смеюсь, матерясь. В подсумке на боку у меня был пластиковый флакон с Бетадином (это йод, только не на спирту). Так вот, другой осколок попал именно в него, избавив меня ещё от одного ранения. Медика спас йод. Символично.
Подходим к железке. Там я узнаю, что было ещё два попадания камикадзе в наших ребят (пока шли, группа порядком растянулась, и авангард мы не видели). Но все живы. Да, отомстил противник за то, что взяли лесополосу.
Подъезжает БМП. Слава Богу! Грузимся! Двадцать минут "американских горок" и мы - на "нуле". Почти дома, можно сказать. Дают 10 минут на сборы. Кидаю в чехол от спальника самое необходимое, броник и автомат оставляю в блиндаже. Снова БМП. Везут к медикам полка. На рану клеят пластырь и отправляют дальше. Едем в медицинском "кунге". Вечером прибываем в эвакогоспиталь. Там вынимают осколок. Больно. Но терпимо. Поспал пять часов. Ночь. Будят. Едем дальше. Снова эвакогоспиталь, расположенный в бывшем санатории, в дивной лесной местности. Тут остаёмся два дня.
Шок. Совсем другой мир. Здесь есть кровати! Унитазы! Оказывается, фарфоровая посуда - не фантастика, она существует! И люди едят, сидя за столами, накрытыми белыми скатертями, а не стоя где попало... А уж снаружи!.. Можно двигаться в полный рост. Спокойно двигаться, а не короткими перебежками. Не слышно выстрелов и взрывов. Поэтому кажется, что кругом звенящая тишина. Но нет. Лес шумит. Всё равно - непривычно. .
Словно во сне иду по главной аллее... Пустующая эстрада с плакатами. На плакатах детские мордашки - очевидно летом тут проходили лагеря отдыха, санаторий-то профсоюзный. Под ними нахохленными птицами замерли инвалидные кресла-каталки: печальное соседство. Подхожу к памятнику бойцам времен Великой Отечественной. Долго стою. Читаю фамилии. Странно, как будто своих повстречал... Хотя, что тут странного? Кто они, как не свои? Самые, что ни на есть. Помним мы про вас, ребята, и про дела ваши помним. И честно стараемся - соответствовать...
Неподалёку от памятника выстроились строгой шеренгой наши временные пристанища: пневмокаркасные модули.
Пневмокаркасный модуль. Позади - памятник
Этакие чудные надувные дома, они вносят в ландшафт фантастическую ноту. В одном из них я и живу. Внутри - тепло и светло, даже уютно. Стоят двухъярусные кровати, ну да к этому не привыкать. Неподалёку время от времени курсирует санитар с матюгальником и выкликает тех, кому подошла очередь на отправку. Приходит момент, когда он называет и мою фамилию. Что ж, значит опять в дорогу... Здесь глубокий тыл. И поэтому дальше нас везёт уже обычный ПАЗик. Армейский ПАЗик цвета хаки, по непривычно ровному шоссе.
Возвращаюсь в реальность. Въезжаем в город. Скоро госпиталь и лечение. Песня в наушниках отзвучала. Плейлист закончился. Воспоминания тоже. Что впереди - неизвестно. Но есть надежда. На мирное небо. На торжество разума. На правду, в которой сила. И на любовь, которая "никогда не перестаёт".
Не- не, друг, даже не пытайся. Ты бот, агент Кремля или, в лучшем случае, просто дурачок. Делаешь какую то херню, а должен взять бутылочку пива и орать вместе со всеми, какие они там все пидарасы. Вобще ничего не делают, жируют на наши налоги и пьют кровь трудового народа. Особенно забавно это слышать от тех, кто ЗП в конверте получает или вообще нихера не работает. Короче, всем пиздеть и ничего не делать. Ибо, коллективизм и соборность. Сим победиши. Себе то нихера сделать не могут, не то что для обчества, так сказать. И вот это, моё любимое "А тебе что, больше всех надо"? Мы в говне сидим и ты должен. Работал я в магазине, так за кассой линолеум аж до бетона протерся, вечно обувь грязная и зимой пиздец холодом тянуло. Ну в субботу пришёл, взял денег из кассы (магаз частный был, шефу потом просто сказал куда и на что) пошёл, купил кусок утеплителя, кусок линолеума, кинул, прикрепил, потратил 20 минут времени. Что мне сказали коллеги? А нахуй оно тебе? Перед шефом выебнуться захотел? Брат купил квартиру в доме немецком, старом, там был септик, дренаж, который местные жители уже лет 50, как благополучно засыпали золой. Срать на улицу ходили, воду из умывальников, стиралки тоже вёдрами на улицу таскали. Он всё почистил, провёл трубы, подключил, душ, туалет всё дома. Соседи сверху увидели прибежали, ой, а можно и нас тоже? Будем вместе платить, когда выкачивать. Ну ладно, не жалко. Хер заплатили, хоть раз, естественно, да ещё и вечно забивали трубы, всякую хрень в раковину скидывали, шкурки, остатки еды. Ну он несколько раз прочищал, говорил, потом отключил их нахрен. Что сделали соседи? Правильно, стуканули в администрацию, что под домом незаконно сделал канализацию и им воняет. Вхерачили штраф. Купил квартиру, первый этаж, угол один сыреет. Водосточка старая, дебилы, что еë делали не то что отвести воду не потрудились, слив поставить, а просто оставили прямую трубу, сантиметрах в 20 над землёй. Короче, водой там аж раствор между кирпичей вымыло, ну и сырость в углу при каждом дождичке. Мужичок, у которого покупал- всё сокрушался, вот мол, гады, всё обещают сделать, уже пару лет и нихера. Подонки. Нашёл у бати колено от старой водосточки, прикрутил на 4 кровельных самореза, замазал щели между кирпичами. Потратил 10 минут, угол сыреть перестал, мэджик, блять. Знакомая работает в небольшой конторе, два через два, жалуется- приду, уберусь, вычищу всё, через два дня после сменщицы срачельник, опять уберусь и так по кругу. Пробовала говорить без толку, аргумент железный, а с хера ли это я должна? Пусть уборщицу нанимают. То есть, лучше я буду сидеть в грязи и дерьме, но жопу свою со стула не подниму. Но это всё фигня. Я перестал удивляться, хоть и продолжил охеревать, когда увидел, как люди, мужики, опять же, приехавшие на кладбище в родительский день и увидевшие, что кладбище подтопило не лопаты взяли и прокопали канавки, чтоб воду отвести, а устроили там сраный митинг. Орали, возмущались, да куда же это власти смотрят, названивали в администрацию, фотографировали и постили это в пабликах местных. Блять, там же родные ваши лежат, родители, братья, сестры. Да вы сделайте, а потом и администрацию натяните, если так зудит. Но нет, дальше, чем попиздеть у большинства дело не идёт. Да ещё и, где надо пиздеть, там наоборот язык в жопу засунут. Собственно, в комментах к исходному посту всë это наглядно. Такие и работу, за которую деньги получают хер нормально делать будут, не то что самим поднять жопу и что то полезное сделать. Там в комментах один писал, что а вот нет, нихуя, а я щитаю, мне все должны, врачи должны меня лечить, полиция защищать и проче... Но самое то страшное, что и в больницах и в полиции и во всяких администрация, управляющих компаниях, да везде, сидят точно такие же, которые тоже считают, что им все должны, а они никому и ничего и вообще схуяли. Так и живём.
Таня устала. Она была одна уже шесть лет, с того момента, как муж ее оставил. Дочь год назад вышла замуж, уехала в другой город. Тане было всего сорок два, отличный возраст для женщины. Вторая юность. Таня была хозяюшкой, отлично готовила, ее соленые огурцы с помидорами все называли шедевром. И кому делать эти огурцы? На балконе и так стояли ряды праздных банок.
«Не погибать же мне в одиночестве, такой красивой!» — говорила Таня подругам. Те отвечали: «Нет! Ищи мужа! Полно одиноких мужиков». Одна из них и посоветовала Тане агентство «Лучший муж». Таня подумала, что это как-то нелепо и жалко — обращаться в агентство. Но с другой стороны — уже сорок два, эта цифра нервировала. Старые бабушкины часы дребезжащим звуком отбивали на стене уходящее время.
И Таня явилась в агентство. Приветливая дама в малиновых очках сказала: — У нас действительно лучшие. Давайте вместе посмотрим, в нашей базе, садитесь рядом! — Да так-то все они красавцы, — усмехнулась Таня. — А как узнать человека? Как понять, что он твой? — Это продумано, — ответила дама. — Мы выдаем на неделю. Достаточный срок, чтобы понять — ваш или нет? Стоит продолжать или другого искать. — Кого выдаете? — Мужчину! — Как это?
— Так! Неделю он живет с вами. Слушайте, мы тут не невесты застенчивые, мы сразу про дело. А маньяков и сумасшедших у нас нет. И Таня вдруг раззадорилась. Ей страшно понравилась эта идея. Вместе с малиновой дамой они выбрали пять кандидатов. Таня заплатила небольшую сумму, поспешила домой. Первый должен был явиться уже сегодня вечером.
Таня надела зеленое платье — цвета надежды. И серьги, с бриллиантами, которые доставала так редко из старой шкатулочки. Дзынь! — звонок в дверь. Таня сперва заглянула в глазок. И увидела розы. Она даже чуть слышно запищала от радости. Открыла дверь. Мужчина был элегантный, да, как на фото.
Они сели за стол, Таня всего наготовила. Букет она поставила в центр стола. Таня украдкой смотрела на приятного гостя и думала: «Всё! Других и не надо. Этот!»
Начали есть салат. Будущий муж сморщился: «А что так пересолила?». Таня смущенно улыбнулась, поставила ему запеченную утку. Будущий муж пожевал кусочек: «Жестковата…». Ему не понравилось и все остальное. За хлопотами Таня забыла о главном — вине, она долго его выбирала. Разлила, сказала: «Ну, за знакомство!». Гость понюхал бокал, чуть отпил: «Дешевка какая-то». Поднялся: «Так, посмотрим, что у тебя с обстановкой…» Таня взяла букет, протянула ему: «Я розы совсем не люблю. До свиданья».
Ночью Таня чуть всплакнула, ей было обидно. Но впереди еще ждали четыре встречи.
Второй суженый явился на другой вечер. Вошел уверенно: «Ну привет!». От его пахло водкой. Таня спросила: «Уже где-то отметил нашу встречу?» Тот усмехнулся: «Ой, ну ладно тебе! Слушай, телевизор есть? Там сейчас матч начинается. ЦСКА — Спартак. Заодно и обсудим всё». Таня резко ответила: «Телевизор дома будешь смотреть». Ночью снова всплакнула одна.
Через день пришел третий кандидат. Некрасавец, старая куртка, неопрятные ногти. И ботинки в грязи. Таня уже подумывала, как бы вежливо его развернуть. Но все-таки сперва решила накормить. Тот ел жадно, быстро и очень нахваливал Таню. Она даже смутилась. Достала соленья. «Господи! — воскликнул не красавец. — Это ж лучшее, что я ел в жизни!»
И тут пробили бабушкины часы. Некрасавец прислушался: «Это что за скрежет такой?». Он прошел в комнату, встал на табуретку, осмотрел часы: «Сейчас я их быстро! Есть инструменты?»
И вскоре часы уже били чисто и звонко, Тане было радостно слышать такой нежный звук. Она подумала, что это знак. Некрасавец и должен стать ее мужем. Всем он хорош, мастеровит, а то, что ботинки и ногти не очень — пустяк, отмоет, почистит. К тому же он был третьим, счастливое число.
Теперь им предстояла ночь. Да, Таня к ней подготовилась, сходила в салон красоты, постелила томное белье с крупными розами (она же любила их на самом деле). Когда Таня вышла из ванной — ее гость уже дремал, прямо так, не раздеваясь. Таню это не смутило. Она посмотрела на спящего с нежностью: «Устал, бедный». И осторожно легла под одеяло рядом.
А потом начался кошмар. Этот мастер начал храпеть. Виртуозно, ядрено, насыщенно. Таня накрывала подушкой себя, потом его, затем переворачивала сонное тело — без толку. Она не спала целую ночь, она страдала.
Утром гость вышел на кухню, где сидела мрачная Таня: «Ну чего? Давай я с вещами сюда уже вечером?» Таня покачала головой: «Нет, извини. Ты хороший, но… Нет!»
Четвертый, бородатый, показался Тане героем старого доброго кино про геологов. Она даже разрешила ему курить прямо на кухне. Бородач затянулся, сказал: «Таня, только надо договориться сразу. Я — мужчина свободный. Я люблю рыбалку, люблю с друзьями куда-то сгонять. И не люблю, когда мне названивают и спрашивают — где ты, где ты? Хорошо?» Таня посмотрела, как он стряхивает пепел в горшок с орхидеей, спросила: «Может, ты еще и по бабам тоже?» Бородач усмехнулся: «А чего нет? Я же говорю — свобода! Это нормально для мужика».
После него Таня долго проветривала кухню. У нее болела голова, она чувствовала, что дико устала, будто из нее выкачали три литра крови. Она даже не стала мыть посуду.
Утром Таня открыла глаза, за шторами было солнечно, чирикали радостные воробушки. Таня вдруг поняла, как ей хорошо. Суббота. Она никуда не спешит, никто ей не мешает, никто не бубнит, не шуршит, не храпит. Посуда? Да вымоет когда хочет. Покой и свобода.
И тут раздался звонок: «Татьяна! Беспокоит агентство „Лучший муж“. У вас сегодня еще один кандидат, помните? Он замечательный, этот уже точно ваш!»
Татьяна буквально закричала в трубку: «Вычеркивайте меня! Удаляйте из базы! Никого больше! Лучший муж — тот, которого нет!»
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Алекса. Помесь овчарки, возраст 1 год, стерилизована. Сильная, пластичная, активная. Для охраны. Находится в центре защиты животных. От паразитов обработана. Долго и сильно голодала, с нормальным питанием шерстка станет блестящая. Телефон +7 917 938-85-95