Извините, чукча читатель, чукча не писатель. Но в данной ситуации я даже не знаю что делать. Вторые сутки у нас дома ночует мало мне знакомый подросток ( знакомый моих детей) ему 15 лет, домой в упор не хочет (толком ничего не говорит). Вчера ночевал почти тайком ( дети провели, не спрашивайте даже как).Утром я ругалась, разговаривала и тд. Сегодня вечером заходил ненадолго к моим детям и,увидев меня, собрался уходить, причём я обратила внимание, что в одной кофте (без куртки). Я спросила своих, мол куда он пойдёт, если домой совсем не собирается, мне ответили, что на улице гулять всю ночь. Этого моя слабовольная душа не выдержала. Пришлось даже уговорить его остаться у нас (боялся, что сдам родителям или полиции). Вот прошу совета, сразу звонить в пдн какой нибудь или попробовать разыскать родителей? Я всё понимаю - подростки те ещё сатаны, но это всё ещё дети, их вовремя приласкать, выслушать, вовремя направить и всё будет хорошо, а если забить болт и так далее, то получим ещё одного "звереныша". В общем, спасибо, если что хорошего посоветуете
Люди рассказывают про трудное детство сопряжённое с нелёгким физически трудом. Но красной нитью прослеживаются нарушенные взаимоотношения в семье.
На своём примере скажу что у меня было счастливое "трудное" детство в деревнях, мы жили в доме у деда и бабушки, и гоняли в гости к другим бабушке и дедушке, которые также жили в деревне.
Лет с 6-7 наверное, а может раньше фигачил в огороде наперегонки пропалывая грядки. Косил траву маленькой косой, рубил дровишки маленьким топориком которые раздобыл для меня дед. Ремонтировал ночью с дедом москвич и трактор при свете переноски. В общем участвовал во всём деревенском движе от ухода за животными и огородничеству, до картошки в 40 соток и дров на год. В 10-11 лет, пока взрослые и на работе, уже гонял самостоятельно в поле чтобы накосить на пару дней для коров/лошадей. И был стимул - после всех дел под вечер можно было срулить на рыбалку, и там уже до ночи наблюдать за поплавком и смотреть на облака, которые плывут до самого горизонта.
Перечислять всё труды смысла нет, но порою было прям жёстко в пиковые периоды сенокоса, или по весне в огороде, куда нельзя было загнать трактор и перекапывать надо лопатой, или когда надо пасти табун 3-4 дня подряд. Руки и ноги в мозолях, покусанный слепнями и овощами, пыльный и загорелый как негр. Но сейчас всё вспоминаешь с улыбкой. Всё потому что жили дружно и весело. Работа всегда чередовалась с отдыхом, если день жёсткий - значит будет баня и веники, а бабушка обязательно сбацает хороший ужин - типо пюре с варёной курицей и луком. Тогда этот казалось прям бомбическим пиршеством.
Даже в армии , когда деды прокачивали - я угорал, и думал про себя "нет, это не жёстко, совсем не жёстко".
Дорогие родители, любите своих детей, и все трудности будут им ни по чем!
ДИСКЛЕЙМЕР: НАРКОТИКИ — ЗЛО! Данный пост не пропагандирует никакие психоактивные вещества, наоборот, всячески отговаривает от них и носит исключительно образовательный характер.
Привет, Пикабу!
Я врач-психиатр, работаю в детской частной психиатрической клинике «Госпитальная» в Москве. Одно из направлений моей работы — лечение несовершеннолетних пациентов с зависимостями от психоактивных веществ (ПАВ). И таких у меня больше, чем вы можете представить.
Нам и официальная статистика показывает, что тренд на рост зависимостей после долгого периода снижения снова начал расти. Вот красивые картинки из отчётов Минздрава за 2023 год.
И обратите внимание, это только официальные данные, то есть те, кого поставили на учёт в психдиспансере. А ведь огромная часть зависимых (по крайней мере, несовершеннолетних) изо всех сил стараются этого учёта избежать, прийти в частную клинику, типа нашей, где всё анонимно. Никому же не хочется, чтобы их отпрыска вытурили из нормальной школы или начали гнобить одноклассники. Так что на самом деле ситуация ещё серьёзнее.
Причём до 70% употребляющих именно наркотики — это подростки и молодёжь. Средний возраст первой «пробы» веществ — 13 лет! Алкоголизм тоже помолодел на десятилетия.
История из недавнего, не такая трагичная, как в газетном заголовке, но всё же: записываются на приём мама с дочерью, как раз 14 лет, с довольно стандартными жалобами. Девочка перестала учиться, посещать школу, не помогает по дому, а целыми днями только ест, спит и лежит на диване с телефоном.
Запись у них на первую половину дня. За час до назначенного времени маменька звонит к нам в клинику с просьбой передвинуть запись на попозже. Мы вежливо интересуемся, все ли в порядке, в чём причина, на что маменька вполне спокойно объясняет: «Да дочка просто выпила вчера лишнего, сегодня никак встать не может. Сейчас я ей опохмелиться налью, она немного в себя придёт — и приедем».
Речь о девочке 14 лет, напоминаю. Не из маргинальной семьи, раз у мамы есть деньги на частного врача. Просто для них это стало уже привычной рутинной ситуацией, с которой они в принципе смирились, и пытаются бороться чисто для вида.
Меня эта история всколыхнула, очень уж она очевидно показывает, насколько родители мало знают о том, как защитить подрастающее поколение, которое сталкивается с этими адскими соблазнами. Кроме как «запретить и не пущать», что, вообще-то, не очень хорошо работает.
Матчасть. Что надо знать родителям
Давайте начну с очень краткого ликбеза: записывал я тут видео для одного паблика, в нём только самое основное. Говорить мне сложнее, чем писать, извините, волновался.
Зависимость — проблема волевой сферы. Но трудности с волей имеют физиологические основания: нарушение работы дофаминовой системы в мозге.
Дофамин часто называют «гормоном счастья», но это упрощение. Это вещество-нейромедиатор, которое вырабатывается в коре головного мозга и участвует в передаче нервных импульсов. Он регулирует внимание, мотивацию и желания, процессы творчества и удовлетворение от выполнения задач и получения результатов. При недостатке дофамина возникает депрессия, при излишке — психотическое состояние.
Когда человек употребляет психоактивные вещества, под их воздействием дофамина вырабатывается больше нормы, количество рецепторов к нему также увеличивается.
И каждый раз, когда очередная доза ПАВ переработана организмом, дофамин временно перестает вырабатываться — и огромное количество рецепторов остаются пустыми, возникает состояние, которое называют дофаминовой ямой.
Человек в этот момент испытывает апатию, раздражительность, снижение активности, всё видится ему в мрачном свете. Чтобы преодолеть эти тяжелые ощущения, ему снова и снова нужно употреблять. А со временем повышается толерантность — то есть для получения того же эффекта нужна всё большая доза. Так и формируется аддикция.
Сейчас совсем другое поколение наркотиков. Опасное своей обманчивой «лёгкостью». Легко достать, легко принять. Сегодня никаких зажигалок с ложками не надо, вся эта дрянь чаще всего нюхается, курится и глотается.
Современные наркоманы поначалу совсем не похожи на тех, что мы помним из 90-х или из фильмов «На игле» и «Реквием по мечте»: тощие тени с черными кругами под глазами и исколотыми венами. Нет, обычная история, когда на приём попадает розовощёкий десятиклассник, который уже полгода сидит на мефе, а мама об этом узнала чисто случайно.
Часто поначалу нет и жуткой «ломки», хотя биохимическая зависимость-то уже сформировалась! Человек первое время сохраняет свои социальные функции. Правда, постепенно утрачивает память и интеллект, но в 15 лет об этом мало кто переживает.
Однако современные синтетические психоактивные вещества даже в малых дозах крайне токсичны и имеют тяжёлые последствия. Наркоманы часто погибают из-за инфарктов и инсультов в молодом возрасте. Ко всему этому прибавляются сбои в работе почек, печени, легких, ЖКТ.
Но самое худшее и жестокое в наркотиках — их влияние на психику человека. Энцефалопатия (отмирание тканей мозга) у зависимых — распространённое явление. А это всё равно что самостоятельно устроить себе крайнюю степень умственной отсталости. И произойти это может буквально с одного применения какого-нибудь кустарного вещества (за красивым словосочетанием «дизайнерский наркотик» обычно скрывается адская смесь из совершенно непредсказуемых пакостей). Никогда нет гарантии, что первое применение не окажется для конкретного хрупкого юного организма и последним.
Кроме того, по мере воздействия ПАВ на центральную нервную систему зависимые могут становиться агрессивными, прибегать к девиантному поведению, и наоборот, многие впадают в депрессию и заканчивают жизнь самоубийством.
Но поначалу ни окружающие, ни родители, ни учителя часто ничего не замечают.
- зрачки, суженные или расширенные независимо от освещения,
- раздражение вокруг носа, отметины на коже,
- замедленная, невнятная, бессвязная речь,
- ухудшение памяти,
- резкие перемены в настроении и поведении.
И первое, что в этот момент нужно сделать — записаться на консультацию к психиатру.
Есть ли профилактика и можно ли вылечиться?
Я убеждён, что достаточное внимание со стороны взрослых поможет вовремя заметить тревожные звоночки. Важно — я говорю не о КОНТРОЛЕ, это только отпугнёт подростка и приведёт к ещё большей скрытности. Речь о ВНИМАНИИ к своему ребёнку, к его интересам и образу жизни. Да, родителю обязательно хотя бы немного разбираться в том, во что и с кем ребёнок играет в онлайн-играх, чем увлекается, как устроен его день — чтобы вовремя заметить неладное.
Если вы хотите уберечь своего ребёнка от наркотиков, то начинать надо с самого детства, взращивать взаимное доверие. Как? Не отмахиваться от сложных тем и неудобных вопросов стандартным «Вырастешь — поймёшь», не добиваться удобного поведения исключительно наказаниями или манипуляциями типа: «Посмотри, до чего мать довёл!»
Хорошие отношения — не гарантия того, что в вашей семье проблемы не коснутся подростка, но это повышает шансы на то, что в трудной ситуации он обратится к вам за помощью, а не будет партизанить до последнего.
К тому же, личный пример родителей всё-таки влияет на растущего человека. Нет, во время подросткового бунта он, как все нормальные люди, в попытках сепарации будет стараться вести себя максимально не так, как мама с папой, но всё-таки то, что ребёнок видит вокруг себя с детства, откладывается на подкорке как норма и формирует модель поведения. Хорошо бы, чтобы он вокруг себя видел примеры того, как можно насыщенно и с удовольствием проводить время без дополнительных стимулирующих веществ.
Что касается лечения — то в случае с подростками, и тем более, с подростками зависимыми, нужно не просто снять острую интоксикацию и помочь пережить синдром отмены (снять физико-химическую аддикцию). Очень важно поработать с корнями, причинами проблемы: выяснить, какую такую пустоту в своей жизни подросток затыкал веществами и научить его эти дефициты закрывать другими способами. Буквально — на практике научить: как можно делать хорошо и правильно вместо привычного деструктивного поведения.
У нас в «Госпитальной», например, для всех пациентов в процессе лечения есть такое задание: взять тетрадь и расписать в ней, как до сих пор был организован их день и как бы они хотели, чтобы он был спланирован после выписки из клиники. И это простое вроде бы дело вызывает у большинства проблемы.
Подростки, которые через год-два уже станут совершеннолетними, впервые сталкиваются с мыслью, что свой день (а значит, и свою жизнь) можно хоть как-то планировать. Ставить цели и пошагово их добиваться. Соблюдать нормальный физиологичный режим сна, питания, труда и отдыха.
Поэтому в хорошей клинике сначала лечат физические проблемы, стабилизируют состояние психики с помощью фармакологии, и, главное, уделяют огромное внимание прикладной работе с психотерапевтом. Не копанию в голове и в детских травмах, а тренировке у подростка саморегуляции и самоконтроля, социальных навыков. Фактически, вместе со специалистом он создаёт себе мотивацию делать в жизни что-то хорошее и интересное вместо разрушительного зависимого поведения.
Не менее важна и работа с родителями зависимого подростка. Про созависимость можно написать ещё один огромный пост, но если коротко — близким пациента нужно тоже поработать над собой.
Иначе получится как в истории нашего пациента с зависимостью от онлайн-игр.
Мальчик 12 лет настолько погрузился в сетевую игру, что полностью оторвался от реальности. Проводил за компьютером почти целые сутки, ел там и спал иногда чуть ли ни лицом в клавиатуру. Перестал не то что ходить в школу, но даже мыться и чистить зубы.
В таком состоянии он попал к нам и провёл два месяца в клинике. Подбирали медикаментозную терапию, очень большую работу проделали с психотерапевтом. Она прямо душу вложила в него, и он сам умненький оказался пацан, любопытный, с удовольствием рассуждал и придумывал, чем ещё в жизни можно заняться, чтобы больше не доводить до такого ужасного состояния.
В итоге, на выписке психотерапевт давала свои рекомендации маме, о том, как важно поддерживать чёткий режим дня у ребёнка, как ограничить пользование гаджетами (к слову, за два месяца в клинике парень вполне спокойно привык пользоваться телефоном строго отведённое время).
На что маменька начинает торговаться с врачом: «А может всё-таки можно? А если он мне за это поможет посуду помыть?» В общем, часто родителям очень сложно донести, как сильно они сами вредят своим детям, лишь бы не напрягаться с организацией их расписания, досуга и увлечений.
Самое главное, что нужно помнить зависимому и его близким: любая зависимость — это навсегда. Это не инвалидность, но некое ограничивающее состояние, с которым людям приходится жить всю оставшуюся жизнь.
Как правило, все люди с историей преодолённой зависимости в анамнезе, которые много лет находятся в стойкой ремиссии, поддерживают свою нормальную жизнь за счёт этих самых натренированных навыков самодисциплины. Большинство много работает, занимается спортом, посвящает всё своё время каким-то хобби. В общем-то, учатся занимать себя чем-то неразрушительным, и добывать гормоны счастья и удовольствия не из веществ.
Грамотное лечение даёт результаты. Вот классный случай.
Поступил к нам из городской больницы после реанимации 16-летний парень, в выписке указано: «Грубая энцефалопатия после отравления угарным газом». Но поскольку реанимация была токсикологическая, приложены, разумеется, результаты анализов на ПАВ. И там черным по белому: «Обнаружены каннабиноиды и α-PVP».
Задаём резонный вопрос родительнице: что такое, тут же явно не угарный газ виноват. Оказывается, что сначала её сын вместе с другом покурили запрещённых растений, а потом закинулись «зомби-наркотиком». И на этом фоне у подростка развился острый психоз, затем потеря сознания и реанимация. Там его «откачали» но употребление не прошло бесследно.
Энцефалопатия проявлялась следующим образом: подросток был неконтактным, не реагировал на обращённую к нему речь, не разговаривал, не понимал, где он находится, отсутствовали элементарные навыки самообслуживания — когда ему принесли тарелку супа и ложку, он не понимал, что это и как этим пользоваться.
В таком состоянии он пробыл почти две недели, но грамотное лечение и преимущества молодого нейропластичного мозга победили: новые нейронные связи пошли в обход поражённых областей, постепенно восстанавливались базовые навыки, затем речь, сложное мышление.
Сегодня парень снова учится, ведёт обычную нормальную жизнь, и ничего не употребляет.
И последнее: не бойтесь «психушки» и таблеток
Я понимаю, что каждый родитель тревожится за ребёнка и хочет для него, как лучше. Беда, что иногда мифы и городские легенды путают в головах родителей представление о том, что же лучше.
Для многих по-прежнему есть некий барьер, который трудно преодолеть даже в крайних случаях: «Как это, сдать своего ребёнка в психушку? Его же там в овощ превратят! А потом ещё и на всю жизнь подсадят на таблетки, заменят одну зависимость на другую!
Давайте разбираться.
Я за 20 лет поработал в разных медучреждениях, и в государственных, и в частных. Видел условия в больницах, которые больше напоминали колонию, чем место, где человека лечат. Такое до сих пор встречается, когда не хватает медперсонала, врачи и медсестры выгорели дотла, и сочувствия к пациентам в них ноль. В палатах по 10 человек с разными диагнозами: у кого анорексия, у кого и шизофрения с бредом и галлюцинациями. Поход в туалеты по расписанию, 3 раза в день, и запрет на посещение родственниками.
Кадры из нашумевших репортажей о том, как пациентов детского отделения психиатрической больницы привязывали к кроватям
Это не из фильма про Джокера, к сожалению, такое до сих пор встречается сплошь и рядом. Даже в Москве. Можно получить дополнительную психотравму от подобного лечения. И все эти испытания закончатся для ребёнка ещё и постановкой на учёт. А ему поступать в вуз, работу искать, сдавать на права. С таким «ярлыком» это будет гораздо сложнее.
С частными клиниками тоже не всё так просто. Большая часть частных психиатрических клиник, которые работают с зависимостями — это реабилитационные центры, где в основном занимаются взрослыми наркоманами и алкоголиками. Детей туда берут по остаточному принципу. Для многих родителей неприемлемо платить большие деньги за то, чтобы их подросток провёл три недели среди взрослых пропитых мужиков, которые и не избавляться от зависимости туда приехали, а «почистить» замученный веществами организм.
Поэтому я прекрасно понимаю, как волнительно собственного ребёнка отвести к психиатру. Но — не сочтите за рекламу, — я обязан сказать, что бывает по-другому. Повидав всё вышеописанное, я остался в клинике, где есть специализация именно на детях и подростках. С детьми работают не только психиатры, но и клинические и социальные психологи, которые понимают и учитывают особенности возрастного развития.
И палаты, кстати, тоже похожи больше на комнаты в санаториях.
Пациентов не тупо обкалывают нейролептиками. Наша задача — вылечить, а для этого нужно много времени уделить работе с психологическими и социальными навыками. Это возможно только со здравомыслящим человеком в сознании и в своём уме. Нам не надо глушить пациента до состояния овоща, функция лекарств — просто привести психику подростка из расшатанного состояния в работоспособное.
Препаратов в психиатрии больше, чем в любом другом направлении медицины, и современная психфарма уже не оперирует грубыми топорными медикаментами, которые вызывают тяжёлые побочные явления или зависимость. Сегодня можно подобрать такие таблетки, у которых будет исчезающе малый минимум побочек при заметном лечебном эффекте.
В общем, если не дай бог вы столкнулись с такой проблемой — ищите нормальную клинику. Они есть. Да, не везде, но в нашей, например, пациенты бывают даже из других регионов. Поскольку мы работаем не за счёт системы ОМС, мы готовы принимать пациентов без нужной прописки или направления от врача, и можем себе позволить реальную анонимность — на учёт никого не ставим.
Главное — не теряйте время, не успокаивайте себя мыслями, что это просто переходный возраст, подростковый бунт и прочее. Весь мой опыт говорит о том, что чем раньше проблему начинают решать, тем спокойнее и полноценнее потом жизнь и у детей, и у их родителей, и у общества в целом. А вот откладывание и игнорирование проблемы приводит к страшным последствиям. Поэтому взвесьте риски и доверьтесь специалистам.
Выспаться, провести генеральную уборку, посмотреть все новые сериалы и позаниматься спортом. Потом расстроиться, что время прошло зря. Есть альтернатива: сесть за руль и махнуть в путешествие. Как минимум, его вы всегда будете вспоминать с улыбкой. Собрали несколько нестандартных маршрутов.
Осенью я стала работать на заводе, грузили картошку из буртов на машину большими вилами, были такие специальные вилы. Бурты были напротив нашего дома за речкой. Завод от колхозов принимал картошку осенью, на зиму закладывали в бурты, сначала соломой покрывали, потом засыпали землёй. Завод очень много принимал картошки. Завод назывался «крахмалопаточный», потому что делали патоку. Эту патоку в деревянные бочки заливали и отправляли в районный центр. На заводе работали посменно, в 3 смены. И вот зимой мы, молодые девушки, временно работали. Грузили картошку, картошки хватало до весны. Я точно не помню, сколько лет мне тогда было, наверное, 14-15 или 16 лет. Так я несколько зим, 2 или 3, отработала. Тогда мы стали на заводе хлеб покупать. Завод для своих рабочих построил небольшую пекарню. Зимой, когда я работала на заводе, мне разрешили покупать там хлеб.
А летом иногда ездили на заводских машинах в райцентр за хлебом. Там тоже с хлебом было не важно, очень большая очередь, стояли подолгу. Иногда не хватало, приходилось оставаться на другой день и занимать пораньше очередь. Ночевала я у тёти Зои, она мамина сестра старшая. У них было много детей, она жила с мужем. Но она была не добрая. Она наше горе не понимала. Моя мама говорила: «Когда её муж был в армии, ей много помогали, давали шерсть для детей. Тогда мы жили с бабушкой вместе, держали скотину, у нас было всё, и молоко, и мясо, яйца, хлеб. Зоя потом всё забыла, когда стала с мужем жить». Вот так бывает в жизни.
Когда я работала на заводе вечером, разбирала желоба, которые были под картошкой, таскала домой. Я из этих досок решила сделать в доме чулан, чтобы не было видно в доме вёдра помойные, чугунки и посуду, миски. Напротив печки загородила, поклеила газетой. Никто не поверит, какая я была счастливая [когда сделала такой чулан]. Потом из ольхи смастерила кровать. Кору с неё сняла, а когда высохла, она стала красная, как [будто] покрашено. В доме кое-какая кровать появилась, чулан, на полу самотканые половики, на окнах крючком связанные занавески. В доме маленько стал вид другой.
Дед Зиновий меня научил лапти плести. Мы с бабушкой ходили в лес за лыком для лаптей. И вот потом по вечерам плела лапти для себя и мамы. Сначала получалось плохо, потом научилась, даже несколько пар мама на базаре продала. Жизнь и нужда всему научат, если хочешь жить. Из своих подруг я была самая нищая, беззащитная, голодная, голая. Помогать мне некому было. Но как бы ни было тяжело, я старалась жить, выживать свои муки, не падала духом. Наверное, я была духом сильная. А, может, мне Господь помогал, давал мне силу, веру и достоинство.
(одиннадцатый лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.
У меня была крёстная мать, она для меня каждый год на Пасху шила платье. И вот я целый год ждала Пасху, чтобы опять мне крёстная подарила платье. Я к крёстной часто ходила, потому что она меня всегда кормила: молоко, суп. Они жили хорошо, держали скотину: гуси, овцы, корова, свиньи, всего полно. Моя крёстная украдкой от свекрови давала шерсть на носки, на варежки. Её свекровь очень жадная была, я её боялась. Крёстная – очень сильная, работящая женщина была. Её муж тогда был отправлен органами в тюрьму на золотые прииски. Много лет он там был. И вот всё хозяйство одна держала моя крёстная. А ещё в колхозе работала. Ей очень тяжело было, у неё был один сын Вася, он моложе меня. Потом её муж вернулся, много денег привёз. Тут моей крёстной полегче стало, они новый дом построили, стали жить хорошо. Крёстная меня сильно любила, она говорила: «Ты – моя дочь». Я её тоже любила.
Зимой к нам в деревню приезжал хромой мужик одноногий, валять валенки. С ним два молодых парня: Коля и Петя. Они всю зиму валяли валенки, ходили из одного дома в другой. И вот я познакомилась с Петей, когда они валяли у моей подруги Раи. Я к ним часто ходила и подружилась с ним. Ходили в кино, играли в карты в дурачка. Раннею весною ему прислали повестку в армию. Я ему на память подарила новой платок из белого штапеля. Его обвязала кружевами, вышила каждый угол. На прощание на память я ему подарила, платок был очень красивый. Тогда такой обычай был, дарить своему любимому парню носовой платок, вышитый с надписью. На следующий день утром я его провожала. Шли мы тихо по полю до леса, около леса я с ним простилась. Из армии стал присылать письма, фото. Я на его письма отвечала, писала тоже письма.
Весной я уехала по вербовке в Калининскую область [сейчас Тверская] на торф. Мне надо было хоть маленько себя одеть, обуть, маме помогать. Когда в школе училась, мне дали телогрейку, как помощь, за погибшего отца. Когда бабушка к нам приходила, она меня гладила по голове и говорила: «Когда же ты вырастешь, когда ты будешь себя обувать-одевать, кормить-поить…» А сама горько плакала. Это я очень хорошо помню и никогда не забуду, как бабушке тяжело было смотреть на меня: голодная, плохо одетая, худенькая девчушка. Сколько слёз она пролила за меня, как ей было жалко. Говорила: «Мне бы увидеть, когда вырастешь, будешь себя обувать-одевать, кормить-поить. Тогда я бы спокойно умерла».
Один раз летом [ещё ребёнком] я полезла в огород к дяде Мише за красными помидорами под окном. У них было много, такие красные, крупные, слюни текут. И я решила сорвать несколько штук. Это было вечером, в тёмное время. У дяди Миши окно в огород было открыто, когда я перелезала через забор, он услышал. Выпрыгнул в окно, я стала убегать, он за мной. Догнал, схватил, развернул к себе и сильно ударил. У меня по ноге потекло (описалась) от испуга и удара. Он привёл меня к маме домой и сказал, что поймал в огороде, украла помидоры, я вор. Я очень сильно испугалась, плакала, прижалась к маме. Мама тоже плакала. Дядя Миша отругал маму и ушёл. После этого моя дорога закрылась к бабушке, я боялась к ним ходить. Я и до этого к ним мало ходила, старалась, когда их дома нет. Плакала под окном у бабушки, где она спала. Бабушка выходила ко мне на улицу и тихонько вела домой в чулан. Я очень хотела кушать, она от них украдкой отрезала кусочек хлеба. И я его ела под одеялом. Вот такое было моё детство.
(девятый лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.
Я с бабушкой любила ходить в лес за грибами, за ягодами. Она всегда брала меня с собой. У нас лес был крупный, богатый, красивый, некоторые сосны [настолько] толстые, вдвоём не обхватишь. Мне в лесу очень нравилось, грибов очень много было, чернику, малину по целому ведру собирали. Грибы солили себе на зиму, а ягоды продавали на базаре.
В колхозе сено косили вручную с косой, мужчины и женщины. А мы, ребятишки, ворошили, сушили. На сенокос женщины одевались красиво как на праздник, шли с песнями. После сенокоса купались в речке, речка протекала рядом. Наша деревня стояла около леса, луга большие, цветов много было. А, самое главное, вода была чистая-чистая, насквозь всё видать. И рыбу ловили: щука, пескарь, вьюн, подлещики водились на нашей речке. Осенью в колхозе хлеб молотили молотилкой-трактором. Ребятишки со скирдов сбрасывали снопы. Машинист молотилку останавливал только на обед. Когда сильно уставали, подсовывали нерезанный сноп. И молотилка с таким воем останавливалась, он не проходил через барабан. Машинист ругался, но зато мы отдыхали. Работа была не лёгкая, но в то же время весело было со всеми вместе работать.
А как к Пасхе готовились! Все старались мыть избу, белили печки, все тряпки, половики стирали. На каждой улице устанавливали большие качели. В Пасху никто в колхозе не работал, все отдыхали. В Пасху готовили вкусные обеды, ходили в храм. В пост мясо не ели, старались все соблюдать пост, старые и малые. В Пасху друг к другу ходили в гости, пили самогон и пиво. Пиво почти в каждом доме сами варили. Молодёжь на качелях качалась, с одной качели на другую переходили. Всем было радостно и весело. К Пасхе все старались шить новые вещи, ходили на кладбище. На Троицу несколько деревень собиралось на лугу около леса. Играли в игры, пели песни, плясали, кто-то играл на гармошке, кто-то на балалайке, кто на чём. На базаре была ярмарка, устанавливали карусель. Приезжали из районного центра, были клоуны, веселили народ. На лугу были массовые гуляния, какие-то соревнования. Гуляли по лесу парами, плели венки из луговых цветов, из берёзовых веток. Потом шли к речке на мостик и эти венки бросали на воду. Стояли, смотрели, как они плывут друг за другом по воде. Течение было тихое, и вот так они уплывали от нас. На Масленицу все дети и взрослые катались на санках. Запрягали лошадей, на дугу вешали колокольчики, лентами украшали. По деревне катали детей. Молодые девушки собирались у старой бабушки по вечерам, вышивали, пряли, пели песни, когда гармонист приходил - плясали. Бабушка лежала на печке, ей за посиделки привозили дров.
Когда парня брали в армию, тоже очень красиво и жалостно было. Запрягали тройку лошадей, вешали колокольчики, ленты и красивые платки на дугу. Молодёжь садилась в телегу, а призывнику в обе руки давали много завязанных красивых платков. И он махал платками, прощался с людьми на улицах. Люди плакали, очень было трогательно. Его родня приглашала домой в гости, накрывали стол. В соседние деревни ездили кататься. С ним катались его друзья-товарищи, пели песни. Песня была особая, для проводов в армию. Вот так провожали каждого в армию у нас.
(седьмой лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.
Мама познакомилась с лесником дядей Ваней, чтобы он разрешил для сеней срубить сосенки. После мы с мамой смелее стали ходить в лес, заготавливать жерди. Лес был рядом, за речкой, за колхозным полем, 10 минут - и в лесу. Навезли на санках жерди и покрыли дверь, сверху застлали картофельной ботвой. В доме стало маленько потеплее, всё-таки ветер сразу не проходил. Дров в запасе не было, почти каждый день ходили в лес за дровами. Я очень много пропускала школу, мама брала с собой в лес за дровами. В лесу очень много было снега, выше колен. Ходили между деревьями, искали сухостои, за них лесник не ругал. Если хорошее дерево рубили, лесник штрафовал или срубал верёвки [которыми привязывали жерди для перевозки], санки, топор отбирал. Один раз мама с лесником поругалась, она его в дом не пустила, он был пьян. После этого, это было воскресенье, мама пошла на базар за 3 километра, муку покупать. Лесник позвал мужиков, разломали наши сени и увезли в колхозное правление на дрова. Моей маме на базаре рассказали обо всём. Она пришла домой в слезах.
Потом мама заболела, положили её в больницу районную, которая в 20-ти километрах от нас. Я осталась дома одна. Одна стала ходить в лес за дровами, корчевала пни на растопку, срубала от ёлки, ольхи веточки-суки. Подставляла к стволу санки и как по лестнице поднималась на дерево, срубала суки. Топор был тяжёлый для меня, мне тогда было лет 10-11. Пока я срубаю сук, топор из рук падает вниз. По нескольку раз слезала и поднималась, когда и заплачу от обиды, руки замерзали. В школу ходить совсем не стала, надо было дом отапливать. Когда привезу дрова, вечером топила печку. Дрова очень плохо разгорались, сырые, потухали. Снова разжигала, плакала, по маме скучала. В подполе картошка замёрзла, хотя я её тряпками и половиками закрывала. Я ела сладкую мороженую картошку.
Один раз бабушка принесла мне домой сухих поленец на растопку украдкой от дяди Миши и тёти Ани [его жены]. Когда бабушка по огороду несла поленья, тётя Аня увидела. После бабушки тётя Аня пришла в дом и подсчитала, сколько поленец принесла бабушка. Она рассказала дяде Мише, он бабушку отругал, избил. В это время я была в лесу. Ключ лежал всегда над дверью в дырочке, поэтому они могли войти в наш с мамой дом. Бабушка меня очень жалела, иногда украдкой от них кусочек сахара или хлеба приносила. Наверное, сама не ела, приносила мне. Мне было голодно и холодно. Весной ходила на колхозное поле копать гнилую картошку. За полдня ведёрко накопаю. Ноги тонули в грязи, руки замерзали. Но старалась накопать. А дома пекла лепёшки, когда ешь, на зубах хрустит песок. Очень хотелось есть. Мы с бабушкой за отца получали пенсии, она 18 рублей за погибшего сына, я 18 рублей как сирота.
Летом мама брала меня в поле с собой. Жали рожь серпом, было очень жарко, некуда было спрятаться от солнца. Осенью за трудодни немного ржи, немного пшеницы, немного ячменя, солому выдавали. Это всё мололи на муку в мельницах, а кто вручную. Мама весной в колхозе сажала табак, много-много. Каждую рассаду надо было поливать, чтобы табак прижился. Воду таскали из речки, ведро до земли. Пока донесёшь, расплескается, остаётся полведра. Платья мокрые, ноги отбитые. Тяжело было, но маме надо было помогать. Чтобы хороший табак вырастить, надо все операции вовремя делать: отщипывать цветочки, резать, сушить, сортировать. Табак очень трудоёмкий, но за него колхоз выдавал деньги и сахарный песок. После войны табак очень ценной культурой был.
(пятый лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.
Дядя Миша стал работать на крахмальном заводе, где делали патоку. Иногда в банках он приносил домой её. Иногда я к нему ходила на работу с банкой, перелезала через забор в дырку. Мы жили дружно, мама работала в колхозе, а мы с бабушкой дома за скотиной ухаживали. Всё было очень хорошо.
Дядя Миша стал с одной девушкой встречаться из села Хормалы, которое за 3 километра от нас. Она была русская, по-чувашски почти ничего не знала, работала заведующей маслозавода. Он собирался на ней жениться. Когда бабушка узнала, что она русская и приезжая, была против. Испугалась, что он уедет с ней в город. Дяде Мише не разрешила на ней жениться. Он её бросил, женился на чувашке. Она тоже на заводе работала. Сначала была тихая, стеснительная. Все стали вместе жить в доме. Потом она дяде Мише заявила, что она с моей мамой жить не хочет, если дядя Миша маму не выгонит, она уйдёт от него.
Дядя Миша подал в суд, это был 1950-й год. Суд вынес решение выселить маму из дома. Присудил ей амбар, у которого не было потолка, пол плохой, крыша соломой покрыта. Ещё корову и двух овец. Корову и овец ей подарили её мать с отцом, когда она выходила замуж за папу, как приданое. Нас зимой холодной дядя Миша выгнал из дома. Мама попросилась к одной женщине пожить у неё до весны. Та разрешила, и ранней весной стала нас выгонять. Мы с мамой у одних [односельчан-соседей] в огороде в бане стали жить. Баня была маленькая, топилась по-чёрному. Кругом была сажа, стены чёрные в саже, спали на лавках.
Той же весной мама стала строить дом. Наняла плотников, продала корову, овец. Кое-как построили дом, крышу покрыли соломой. Дом построили в конце огорода, [рядом] протекала маленькая речка. И вот напротив речки поставили дом. Почему мама построила в огороде дом: ей не хотелось с этого плана уходить, земля была хорошая, чернозём. Огород был площадью 40 соток. Дядя Миша поделил огород: себе взял 30 соток, а нам 10 соток, на другом месте ещё немного дали под картошку. И вот стоял на огороде одинокий наш дом, к которому не было ни выхода, ни захода. Мы на улицу выходили по стопиночку [тропиночке]. Дядя Миша с улицы загородил забором огород, нам оставил узенькую полоску. И вот эту узенькую полоску мама загородила жердинами. Мы перелезали через забор. Мама купила козу, козу на верёвочке, а когда за рога, выводили на улицу в стадо, но сначала несколько жердин снимали, чтобы коза смогла перепрыгнуть через забор. Вот так мы мучались.
Зимой в доме было очень холодно. Спали мы на печке, горела керосиновая лампа, уроки тоже на печке делала. Когда весна, в речке вода подымалась. Мы с мамой боялись, что наш дом затопит. Кругом вода, только около нашего дома на метр не доходила, как будто дом стоял на бугорке. Страшно было, когда плыли по речке большие льдины. Страшно было, когда затор льда, вода бурно текла с шумом, льдины не проходили, друг на друга собирались как айсберг. Мы с мамой весной в страхе жили. Утром, как проснёмся, сразу бежали к окну, на месте ли наш дом стоит. Потом думали: "Слава Богу, пронесло".
(третий лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.