А такое олды помнят?1
кто их всё время поджигал??
0 просмотренных постов скрыто
Я и женский пол, несексистский пост
Мне 22 и я вынужден признать, что я побаиваюсь женщин. Понятия не имею сексизм это или нет. В целом, чтобы не обвиняли меня, я вообще боюсь людей, мужчин тоже, и понимаю, что плохие люди не делятся на признаки типа: пол, возраст, раса, нация, и тд.
Но пост именно о женщинах, мне нужно было это записать, пусть будет.
Я всегда рос в окружении давящих людей, не знаю почему расту таким инфантильным, и думаю скорее тут куча разных связующих психологических факторов. Многие мои ровесники, у которых тоже давящая родня, и разные проблемы, совсем другие, и мне стыдно, что я не как они.
В чём всегда заключалось давление моей матери? Нет, она тоже наверно весьма инфантильная в чем-то, но это просто тот чел, которого я не хочу больше видеть, хотя и так не вижу, т.к она с моих 12 лет лишена на меня родительских прав, да и в целом я ей не нужен, всё, что нужно ей это бухло и сомнительные мужчины, которые её пригревают и дают на бухло. Но в чём всегда выражалось её давление?
Когда я был совсем скорлупой и жил еще с родаками (до 12 лет), моя биологическая "мать" орала на меня часто, по любому поводу срывалась на дикий неконтролируемый крик, мерзкий такой, чтобы я ни сделал, в чём бы не накосячил, потом я просто привык к её крику, а она орала "с тобой что, блять, только криком общаться надо, скотина?!".
Оскорбляла она меня постоянно. Это настолько сломало мою психику, что иногда я просто вздрагивал от хорошего отношения к себе от других людей.
Часто в её руке был ремень, часто она орала и била меня по голове руками, часто очень больно, что я убегал к другу в гости и просил его, чтобы он просил свою маму дать мне что-то от боли в голове, ну просто потому что вдруг разболелась.
Мне стали сниться женщины в кошмарах, они стали принимать уродливую форму, они стали походить на монстров, и думаю дело не только в том, что я люблю смотреть хорроры. Думаю женщины в моих снах - это те переживания из детства, отражения прошлого-настоящего. Иногда мне снится моя мертвая бабуля, но я ладил с ней, любил её, не знаю почему она мне снится, она хочет причинить мне вред во снах, мне страшно от неё, но я думаю, что скорее это просто её образ собрал в себе образ тех женщин, которых я боюсь. Давящих, раскрывающих свои рты для того, чтобы вылить на меня пару десятков литров дерьма, которыми я захлебнусь.
Да, и мужчины тоже давят, мой отец был еще хуже, но так вышло, что пост о женщинах, и чтобы не запутаться и не отвлекаться, не стану упоминать мужчин.
Взрослея, я немного обращал внимание на тянок, но не особо.. Единственная тян, с которой я повстречался лет в 13, перестала меня интересовать уже через пару месяцев. Иногда я любил каких-то тянок платонической любовью, что-то типа фикторомантизма, мне нравились какие-то женские персы из сериалов, аниме или просто 2D тяночки, или тяночки в интернете с которыми я хоть как-то общался, но этот интерес вспыхивал ненадолго и редко и очень быстро угасал, уступая место другой тяге.
Мне легко находиться с людьми, которые проявляют заботу и терпение в отношении меня, хотя это пиздец как нелегко, я знаю, но
мне очень трудно находиться среди людей, которые используют сарказм или яд в мой адрес, насмешки и используют воображаемый нож для того, чтобы надавить в очередной раз на больные места, как правило, я уже столкнулся, этим пользуются именно женщины, мужчины тоже пользуются этим, но женщины намного чаще, это их оружие, если они чувствуют что парень слабее по духу, чем они, или чем те, с которыми они привыкли иметь дело, то они швырнут в его адрес все силы и сожрут, как черная вдова сжирает самца после спаривания. Ну пример я просто привёл, и не сгребая всех женщин в один ранг, а скорее говорю о преимуществе женщин в количестве с которыми сталкивался.
К тексту добавлю, что я встречал хороших добрых девушек, их я не боюсь, и я всегда за то, что люди разные, и не хочу сказать что вот тян такие, а парни пизже, у каждого пола бывает куча проблем наверно. Просто хотел попытаться рассказать тут, почему я боюсь женщин, почему именно я и почему именно боюсь.
У меня бывало много неприятных коннектов с женщинами и в виртуале, многие из них так и жаждали ковырять какие-то мои слабые места, о которых я бывало рассказывал в блоге, но ведь для этого и существует этот блог. Не для того, чтобы меня за него унижали, а для того, чтобы я хоть немного разгрузил голову. Хотя отдаю себе отчет, что люди разной психики и относятся к другим людям по разному.
Еще понял, что это дико сумбурный пост получился, ладно.
Показать полностью
"Трудное детство"
Люди рассказывают про трудное детство сопряжённое с нелёгким физически трудом. Но красной нитью прослеживаются нарушенные взаимоотношения в семье.
На своём примере скажу что у меня было счастливое "трудное" детство в деревнях, мы жили в доме у деда и бабушки, и гоняли в гости к другим бабушке и дедушке, которые также жили в деревне.
Лет с 6-7 наверное, а может раньше фигачил в огороде наперегонки пропалывая грядки. Косил траву маленькой косой, рубил дровишки маленьким топориком которые раздобыл для меня дед. Ремонтировал ночью с дедом москвич и трактор при свете переноски. В общем участвовал во всём деревенском движе от ухода за животными и огородничеству, до картошки в 40 соток и дров на год. В 10-11 лет, пока взрослые и на работе, уже гонял самостоятельно в поле чтобы накосить на пару дней для коров/лошадей. И был стимул - после всех дел под вечер можно было срулить на рыбалку, и там уже до ночи наблюдать за поплавком и смотреть на облака, которые плывут до самого горизонта.
Перечислять всё труды смысла нет, но порою было прям жёстко в пиковые периоды сенокоса, или по весне в огороде, куда нельзя было загнать трактор и перекапывать надо лопатой, или когда надо пасти табун 3-4 дня подряд. Руки и ноги в мозолях, покусанный слепнями и овощами, пыльный и загорелый как негр. Но сейчас всё вспоминаешь с улыбкой. Всё потому что жили дружно и весело. Работа всегда чередовалась с отдыхом, если день жёсткий - значит будет баня и веники, а бабушка обязательно сбацает хороший ужин - типо пюре с варёной курицей и луком. Тогда этот казалось прям бомбическим пиршеством.
Даже в армии , когда деды прокачивали - я угорал, и думал про себя "нет, это не жёстко, совсем не жёстко".
Дорогие родители, любите своих детей, и все трудности будут им ни по чем!
Показать полностью
Моя жизнь, моя судьба (часть 6)
Осенью я стала работать на заводе, грузили картошку из буртов на машину большими вилами, были такие специальные вилы. Бурты были напротив нашего дома за речкой. Завод от колхозов принимал картошку осенью, на зиму закладывали в бурты, сначала соломой покрывали, потом засыпали землёй. Завод очень много принимал картошки. Завод назывался «крахмалопаточный», потому что делали патоку. Эту патоку в деревянные бочки заливали и отправляли в районный центр. На заводе работали посменно, в 3 смены. И вот зимой мы, молодые девушки, временно работали. Грузили картошку, картошки хватало до весны. Я точно не помню, сколько лет мне тогда было, наверное, 14-15 или 16 лет. Так я несколько зим, 2 или 3, отработала. Тогда мы стали на заводе хлеб покупать. Завод для своих рабочих построил небольшую пекарню. Зимой, когда я работала на заводе, мне разрешили покупать там хлеб.
А летом иногда ездили на заводских машинах в райцентр за хлебом. Там тоже с хлебом было не важно, очень большая очередь, стояли подолгу. Иногда не хватало, приходилось оставаться на другой день и занимать пораньше очередь. Ночевала я у тёти Зои, она мамина сестра старшая. У них было много детей, она жила с мужем. Но она была не добрая. Она наше горе не понимала. Моя мама говорила: «Когда её муж был в армии, ей много помогали, давали шерсть для детей. Тогда мы жили с бабушкой вместе, держали скотину, у нас было всё, и молоко, и мясо, яйца, хлеб. Зоя потом всё забыла, когда стала с мужем жить». Вот так бывает в жизни.
Когда я работала на заводе вечером, разбирала желоба, которые были под картошкой, таскала домой. Я из этих досок решила сделать в доме чулан, чтобы не было видно в доме вёдра помойные, чугунки и посуду, миски. Напротив печки загородила, поклеила газетой. Никто не поверит, какая я была счастливая [когда сделала такой чулан]. Потом из ольхи смастерила кровать. Кору с неё сняла, а когда высохла, она стала красная, как [будто] покрашено. В доме кое-какая кровать появилась, чулан, на полу самотканые половики, на окнах крючком связанные занавески. В доме маленько стал вид другой.
Дед Зиновий меня научил лапти плести. Мы с бабушкой ходили в лес за лыком для лаптей. И вот потом по вечерам плела лапти для себя и мамы. Сначала получалось плохо, потом научилась, даже несколько пар мама на базаре продала. Жизнь и нужда всему научат, если хочешь жить. Из своих подруг я была самая нищая, беззащитная, голодная, голая. Помогать мне некому было. Но как бы ни было тяжело, я старалась жить, выживать свои муки, не падала духом. Наверное, я была духом сильная. А, может, мне Господь помогал, давал мне силу, веру и достоинство.
(одиннадцатый лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.
Показать полностью
1
Моя жизнь, моя судьба (часть 5)
У меня была крёстная мать, она для меня каждый год на Пасху шила платье. И вот я целый год ждала Пасху, чтобы опять мне крёстная подарила платье. Я к крёстной часто ходила, потому что она меня всегда кормила: молоко, суп. Они жили хорошо, держали скотину: гуси, овцы, корова, свиньи, всего полно. Моя крёстная украдкой от свекрови давала шерсть на носки, на варежки. Её свекровь очень жадная была, я её боялась. Крёстная – очень сильная, работящая женщина была. Её муж тогда был отправлен органами в тюрьму на золотые прииски. Много лет он там был. И вот всё хозяйство одна держала моя крёстная. А ещё в колхозе работала. Ей очень тяжело было, у неё был один сын Вася, он моложе меня. Потом её муж вернулся, много денег привёз. Тут моей крёстной полегче стало, они новый дом построили, стали жить хорошо. Крёстная меня сильно любила, она говорила: «Ты – моя дочь». Я её тоже любила.
Зимой к нам в деревню приезжал хромой мужик одноногий, валять валенки. С ним два молодых парня: Коля и Петя. Они всю зиму валяли валенки, ходили из одного дома в другой. И вот я познакомилась с Петей, когда они валяли у моей подруги Раи. Я к ним часто ходила и подружилась с ним. Ходили в кино, играли в карты в дурачка. Раннею весною ему прислали повестку в армию. Я ему на память подарила новой платок из белого штапеля. Его обвязала кружевами, вышила каждый угол. На прощание на память я ему подарила, платок был очень красивый. Тогда такой обычай был, дарить своему любимому парню носовой платок, вышитый с надписью. На следующий день утром я его провожала. Шли мы тихо по полю до леса, около леса я с ним простилась. Из армии стал присылать письма, фото. Я на его письма отвечала, писала тоже письма.
Весной я уехала по вербовке в Калининскую область [сейчас Тверская] на торф. Мне надо было хоть маленько себя одеть, обуть, маме помогать. Когда в школе училась, мне дали телогрейку, как помощь, за погибшего отца. Когда бабушка к нам приходила, она меня гладила по голове и говорила: «Когда же ты вырастешь, когда ты будешь себя обувать-одевать, кормить-поить…» А сама горько плакала. Это я очень хорошо помню и никогда не забуду, как бабушке тяжело было смотреть на меня: голодная, плохо одетая, худенькая девчушка. Сколько слёз она пролила за меня, как ей было жалко. Говорила: «Мне бы увидеть, когда вырастешь, будешь себя обувать-одевать, кормить-поить. Тогда я бы спокойно умерла».
Один раз летом [ещё ребёнком] я полезла в огород к дяде Мише за красными помидорами под окном. У них было много, такие красные, крупные, слюни текут. И я решила сорвать несколько штук. Это было вечером, в тёмное время. У дяди Миши окно в огород было открыто, когда я перелезала через забор, он услышал. Выпрыгнул в окно, я стала убегать, он за мной. Догнал, схватил, развернул к себе и сильно ударил. У меня по ноге потекло (описалась) от испуга и удара. Он привёл меня к маме домой и сказал, что поймал в огороде, украла помидоры, я вор. Я очень сильно испугалась, плакала, прижалась к маме. Мама тоже плакала. Дядя Миша отругал маму и ушёл. После этого моя дорога закрылась к бабушке, я боялась к ним ходить. Я и до этого к ним мало ходила, старалась, когда их дома нет. Плакала под окном у бабушки, где она спала. Бабушка выходила ко мне на улицу и тихонько вела домой в чулан. Я очень хотела кушать, она от них украдкой отрезала кусочек хлеба. И я его ела под одеялом. Вот такое было моё детство.
(девятый лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.
Показать полностью
1
Моя жизнь, моя судьба (часть 4)
Я с бабушкой любила ходить в лес за грибами, за ягодами. Она всегда брала меня с собой. У нас лес был крупный, богатый, красивый, некоторые сосны [настолько] толстые, вдвоём не обхватишь. Мне в лесу очень нравилось, грибов очень много было, чернику, малину по целому ведру собирали. Грибы солили себе на зиму, а ягоды продавали на базаре.
В колхозе сено косили вручную с косой, мужчины и женщины. А мы, ребятишки, ворошили, сушили. На сенокос женщины одевались красиво как на праздник, шли с песнями. После сенокоса купались в речке, речка протекала рядом. Наша деревня стояла около леса, луга большие, цветов много было. А, самое главное, вода была чистая-чистая, насквозь всё видать. И рыбу ловили: щука, пескарь, вьюн, подлещики водились на нашей речке. Осенью в колхозе хлеб молотили молотилкой-трактором. Ребятишки со скирдов сбрасывали снопы. Машинист молотилку останавливал только на обед. Когда сильно уставали, подсовывали нерезанный сноп. И молотилка с таким воем останавливалась, он не проходил через барабан. Машинист ругался, но зато мы отдыхали. Работа была не лёгкая, но в то же время весело было со всеми вместе работать.
А как к Пасхе готовились! Все старались мыть избу, белили печки, все тряпки, половики стирали. На каждой улице устанавливали большие качели. В Пасху никто в колхозе не работал, все отдыхали. В Пасху готовили вкусные обеды, ходили в храм. В пост мясо не ели, старались все соблюдать пост, старые и малые. В Пасху друг к другу ходили в гости, пили самогон и пиво. Пиво почти в каждом доме сами варили. Молодёжь на качелях качалась, с одной качели на другую переходили. Всем было радостно и весело. К Пасхе все старались шить новые вещи, ходили на кладбище. На Троицу несколько деревень собиралось на лугу около леса. Играли в игры, пели песни, плясали, кто-то играл на гармошке, кто-то на балалайке, кто на чём. На базаре была ярмарка, устанавливали карусель. Приезжали из районного центра, были клоуны, веселили народ. На лугу были массовые гуляния, какие-то соревнования. Гуляли по лесу парами, плели венки из луговых цветов, из берёзовых веток. Потом шли к речке на мостик и эти венки бросали на воду. Стояли, смотрели, как они плывут друг за другом по воде. Течение было тихое, и вот так они уплывали от нас. На Масленицу все дети и взрослые катались на санках. Запрягали лошадей, на дугу вешали колокольчики, лентами украшали. По деревне катали детей. Молодые девушки собирались у старой бабушки по вечерам, вышивали, пряли, пели песни, когда гармонист приходил - плясали. Бабушка лежала на печке, ей за посиделки привозили дров.
Когда парня брали в армию, тоже очень красиво и жалостно было. Запрягали тройку лошадей, вешали колокольчики, ленты и красивые платки на дугу. Молодёжь садилась в телегу, а призывнику в обе руки давали много завязанных красивых платков. И он махал платками, прощался с людьми на улицах. Люди плакали, очень было трогательно. Его родня приглашала домой в гости, накрывали стол. В соседние деревни ездили кататься. С ним катались его друзья-товарищи, пели песни. Песня была особая, для проводов в армию. Вот так провожали каждого в армию у нас.
(седьмой лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.
Показать полностью
1
Моя жизнь, моя судьба (часть 3)
Мама познакомилась с лесником дядей Ваней, чтобы он разрешил для сеней срубить сосенки. После мы с мамой смелее стали ходить в лес, заготавливать жерди. Лес был рядом, за речкой, за колхозным полем, 10 минут - и в лесу. Навезли на санках жерди и покрыли дверь, сверху застлали картофельной ботвой. В доме стало маленько потеплее, всё-таки ветер сразу не проходил. Дров в запасе не было, почти каждый день ходили в лес за дровами. Я очень много пропускала школу, мама брала с собой в лес за дровами. В лесу очень много было снега, выше колен. Ходили между деревьями, искали сухостои, за них лесник не ругал. Если хорошее дерево рубили, лесник штрафовал или срубал верёвки [которыми привязывали жерди для перевозки], санки, топор отбирал. Один раз мама с лесником поругалась, она его в дом не пустила, он был пьян. После этого, это было воскресенье, мама пошла на базар за 3 километра, муку покупать. Лесник позвал мужиков, разломали наши сени и увезли в колхозное правление на дрова. Моей маме на базаре рассказали обо всём. Она пришла домой в слезах.
Потом мама заболела, положили её в больницу районную, которая в 20-ти километрах от нас. Я осталась дома одна. Одна стала ходить в лес за дровами, корчевала пни на растопку, срубала от ёлки, ольхи веточки-суки. Подставляла к стволу санки и как по лестнице поднималась на дерево, срубала суки. Топор был тяжёлый для меня, мне тогда было лет 10-11. Пока я срубаю сук, топор из рук падает вниз. По нескольку раз слезала и поднималась, когда и заплачу от обиды, руки замерзали. В школу ходить совсем не стала, надо было дом отапливать. Когда привезу дрова, вечером топила печку. Дрова очень плохо разгорались, сырые, потухали. Снова разжигала, плакала, по маме скучала. В подполе картошка замёрзла, хотя я её тряпками и половиками закрывала. Я ела сладкую мороженую картошку.
Один раз бабушка принесла мне домой сухих поленец на растопку украдкой от дяди Миши и тёти Ани [его жены]. Когда бабушка по огороду несла поленья, тётя Аня увидела. После бабушки тётя Аня пришла в дом и подсчитала, сколько поленец принесла бабушка. Она рассказала дяде Мише, он бабушку отругал, избил. В это время я была в лесу. Ключ лежал всегда над дверью в дырочке, поэтому они могли войти в наш с мамой дом. Бабушка меня очень жалела, иногда украдкой от них кусочек сахара или хлеба приносила. Наверное, сама не ела, приносила мне. Мне было голодно и холодно. Весной ходила на колхозное поле копать гнилую картошку. За полдня ведёрко накопаю. Ноги тонули в грязи, руки замерзали. Но старалась накопать. А дома пекла лепёшки, когда ешь, на зубах хрустит песок. Очень хотелось есть. Мы с бабушкой за отца получали пенсии, она 18 рублей за погибшего сына, я 18 рублей как сирота.
Летом мама брала меня в поле с собой. Жали рожь серпом, было очень жарко, некуда было спрятаться от солнца. Осенью за трудодни немного ржи, немного пшеницы, немного ячменя, солому выдавали. Это всё мололи на муку в мельницах, а кто вручную. Мама весной в колхозе сажала табак, много-много. Каждую рассаду надо было поливать, чтобы табак прижился. Воду таскали из речки, ведро до земли. Пока донесёшь, расплескается, остаётся полведра. Платья мокрые, ноги отбитые. Тяжело было, но маме надо было помогать. Чтобы хороший табак вырастить, надо все операции вовремя делать: отщипывать цветочки, резать, сушить, сортировать. Табак очень трудоёмкий, но за него колхоз выдавал деньги и сахарный песок. После войны табак очень ценной культурой был.
(пятый лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.
Показать полностью
1
Моя жизнь, моя судьба (часть 2)
Дядя Миша стал работать на крахмальном заводе, где делали патоку. Иногда в банках он приносил домой её. Иногда я к нему ходила на работу с банкой, перелезала через забор в дырку. Мы жили дружно, мама работала в колхозе, а мы с бабушкой дома за скотиной ухаживали. Всё было очень хорошо.
Дядя Миша стал с одной девушкой встречаться из села Хормалы, которое за 3 километра от нас. Она была русская, по-чувашски почти ничего не знала, работала заведующей маслозавода. Он собирался на ней жениться. Когда бабушка узнала, что она русская и приезжая, была против. Испугалась, что он уедет с ней в город. Дяде Мише не разрешила на ней жениться. Он её бросил, женился на чувашке. Она тоже на заводе работала. Сначала была тихая, стеснительная. Все стали вместе жить в доме. Потом она дяде Мише заявила, что она с моей мамой жить не хочет, если дядя Миша маму не выгонит, она уйдёт от него.
Дядя Миша подал в суд, это был 1950-й год. Суд вынес решение выселить маму из дома. Присудил ей амбар, у которого не было потолка, пол плохой, крыша соломой покрыта. Ещё корову и двух овец. Корову и овец ей подарили её мать с отцом, когда она выходила замуж за папу, как приданое. Нас зимой холодной дядя Миша выгнал из дома. Мама попросилась к одной женщине пожить у неё до весны. Та разрешила, и ранней весной стала нас выгонять. Мы с мамой у одних [односельчан-соседей] в огороде в бане стали жить. Баня была маленькая, топилась по-чёрному. Кругом была сажа, стены чёрные в саже, спали на лавках.
Той же весной мама стала строить дом. Наняла плотников, продала корову, овец. Кое-как построили дом, крышу покрыли соломой. Дом построили в конце огорода, [рядом] протекала маленькая речка. И вот напротив речки поставили дом. Почему мама построила в огороде дом: ей не хотелось с этого плана уходить, земля была хорошая, чернозём. Огород был площадью 40 соток. Дядя Миша поделил огород: себе взял 30 соток, а нам 10 соток, на другом месте ещё немного дали под картошку. И вот стоял на огороде одинокий наш дом, к которому не было ни выхода, ни захода. Мы на улицу выходили по стопиночку [тропиночке]. Дядя Миша с улицы загородил забором огород, нам оставил узенькую полоску. И вот эту узенькую полоску мама загородила жердинами. Мы перелезали через забор. Мама купила козу, козу на верёвочке, а когда за рога, выводили на улицу в стадо, но сначала несколько жердин снимали, чтобы коза смогла перепрыгнуть через забор. Вот так мы мучались.
Зимой в доме было очень холодно. Спали мы на печке, горела керосиновая лампа, уроки тоже на печке делала. Когда весна, в речке вода подымалась. Мы с мамой боялись, что наш дом затопит. Кругом вода, только около нашего дома на метр не доходила, как будто дом стоял на бугорке. Страшно было, когда плыли по речке большие льдины. Страшно было, когда затор льда, вода бурно текла с шумом, льдины не проходили, друг на друга собирались как айсберг. Мы с мамой весной в страхе жили. Утром, как проснёмся, сразу бежали к окну, на месте ли наш дом стоит. Потом думали: "Слава Богу, пронесло".
(третий лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.
Показать полностью
1