Моя жизнь, моя судьба (часть 2)
Дядя Миша стал работать на крахмальном заводе, где делали патоку. Иногда в банках он приносил домой её. Иногда я к нему ходила на работу с банкой, перелезала через забор в дырку. Мы жили дружно, мама работала в колхозе, а мы с бабушкой дома за скотиной ухаживали. Всё было очень хорошо.
Дядя Миша стал с одной девушкой встречаться из села Хормалы, которое за 3 километра от нас. Она была русская, по-чувашски почти ничего не знала, работала заведующей маслозавода. Он собирался на ней жениться. Когда бабушка узнала, что она русская и приезжая, была против. Испугалась, что он уедет с ней в город. Дяде Мише не разрешила на ней жениться. Он её бросил, женился на чувашке. Она тоже на заводе работала. Сначала была тихая, стеснительная. Все стали вместе жить в доме. Потом она дяде Мише заявила, что она с моей мамой жить не хочет, если дядя Миша маму не выгонит, она уйдёт от него.
Дядя Миша подал в суд, это был 1950-й год. Суд вынес решение выселить маму из дома. Присудил ей амбар, у которого не было потолка, пол плохой, крыша соломой покрыта. Ещё корову и двух овец. Корову и овец ей подарили её мать с отцом, когда она выходила замуж за папу, как приданое. Нас зимой холодной дядя Миша выгнал из дома. Мама попросилась к одной женщине пожить у неё до весны. Та разрешила, и ранней весной стала нас выгонять. Мы с мамой у одних [односельчан-соседей] в огороде в бане стали жить. Баня была маленькая, топилась по-чёрному. Кругом была сажа, стены чёрные в саже, спали на лавках.
Той же весной мама стала строить дом. Наняла плотников, продала корову, овец. Кое-как построили дом, крышу покрыли соломой. Дом построили в конце огорода, [рядом] протекала маленькая речка. И вот напротив речки поставили дом. Почему мама построила в огороде дом: ей не хотелось с этого плана уходить, земля была хорошая, чернозём. Огород был площадью 40 соток. Дядя Миша поделил огород: себе взял 30 соток, а нам 10 соток, на другом месте ещё немного дали под картошку. И вот стоял на огороде одинокий наш дом, к которому не было ни выхода, ни захода. Мы на улицу выходили по стопиночку [тропиночке]. Дядя Миша с улицы загородил забором огород, нам оставил узенькую полоску. И вот эту узенькую полоску мама загородила жердинами. Мы перелезали через забор. Мама купила козу, козу на верёвочке, а когда за рога, выводили на улицу в стадо, но сначала несколько жердин снимали, чтобы коза смогла перепрыгнуть через забор. Вот так мы мучались.
Зимой в доме было очень холодно. Спали мы на печке, горела керосиновая лампа, уроки тоже на печке делала. Когда весна, в речке вода подымалась. Мы с мамой боялись, что наш дом затопит. Кругом вода, только около нашего дома на метр не доходила, как будто дом стоял на бугорке. Страшно было, когда плыли по речке большие льдины. Страшно было, когда затор льда, вода бурно текла с шумом, льдины не проходили, друг на друга собирались как айсберг. Мы с мамой весной в страхе жили. Утром, как проснёмся, сразу бежали к окну, на месте ли наш дом стоит. Потом думали: "Слава Богу, пронесло".
(третий лист рукописи)
Отрывок из рукописных мемуаров Германовой Зои Ивановны "Моя жизнь, моя судьба". Воспоминания записаны в начале 2000 года. Текст отредактирован и опубликован её внучкой.
P.S. Зоя Ивановна жива, находится в достаточно крепком здравии и ясной памяти, в этом году справит 84-летие. Но Интернетом пользоваться не умеет.