УЗРИ СВОЮ ТЕНЬ (Ч. 8)⁠⁠

Часть 1 Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 5 Часть 6 Часть 7

Спасительного овражка дальше не оказалось. Зато метрах в двадцати впереди разлеглась выкорчеванная с корнем из земли сосна. Повезло. Он издали заприметил ее, а как услышал нарастающую скачку зверя, бросился к дереву словно поднятый гончими заяц. Добежал, прыгнул, сгруппировавшись, в эти корни в момент, когда позади раздался уже не рык, а настоящий рев. Успел вжаться в гущу корней спиной и выстрелил. А затем еще раз, вдогонку.

Снова топот удалявшихся лап. На этот раз также не удалось разглядеть большего, зверь пронесся какой-то невообразимой лавиной, свирепой и смертоносной серой мглой. Патроны на замену сразу полезли в ружье, и оба ствола снова заполнились. Несколько еще оставалось за спиной в рюкзаке, но в кармане лежал уже последний. Нет, дальше так не пойдет. Надо было успокоиться. Он расстреливал весь свой ружейный запас впустую. Зверь атаковал мощно, коротко и не давал возможности хорошо прицелиться. Навскидку же без промаха бил только Клинт Иствуд в старых голливудских вестернах. Где его сейчас было взять с его пистолетами? Чертов лес с его непроглядной растительностью и чертова тьма – вот, кто мешали постоянно! Уж лучше б было сидеть на острове и палить по воде в плавающего волка, чем пытаться подстрелить бегущее в темноте чудище.

Хуже всего, что оборотень не остановил на этом свою атаку. Сергей только успел защелкнуть ружье, проверить свои карманы и подвести итог количеству оставшихся патронов, как вдруг услышал, что волк развернулся. Скачки его не затихли, но снова начали приближаться. На этот раз никакого перерыва не было.

Поспешно он убрался назад под корни своей сосны. Перед этим погасил фонарь и вжался в укрытие как можно глубже, нацелил ружье перед собой. Мысль, что фонарь тушить бесполезно - оборотень видел его и так - мелькнула в миг, когда волк низким грудным рыком возвестил о своем прыжке. Скачок, черная метнувшаяся со скоростью молнии тень, выстрел. Приземление на лапы и снова удаляющийся галоп. Вот только на этот раз что-то изменилось.

Он не сразу понял, в чем было дело. Его подсознание сообразило быстрее него самого. Ноги быстро подняли тело и обогнули раскидистый корень. Луч фонаря скользнул в густую траву и высветил на зеленом красное. Это были свежие капли, только что пролитые. И не из старой раны – текло слишком обильно.

- Кровь! – возликовал он чуть ли не во весь голос.

– Я попал в тебя! – прокричал Сергей точно так же, как кричал до него на болотах Стас.

Но сразу осекся. Зверь был ранен во второй раз. Однако вместо того, чтобы отступить, решил нападать снова. Было слышно, как он тяжело развернулся. Как заново начал разгоняться, переходя в свой устрашающий галоп. Сейчас, в полной темноте, топот огромных лап звучал отголосками примитивного ужаса в сознании. И эта непримиримость зверя с попадавшими в него пулями начинала пугать неимоверно. Рассудком Сергей изо всех сил боролся со своим страхом как охотник. Но страх этот начинал заползать в него через уши, с каждым ударом тяжелых лап о землю. Через пару мгновений он не выдержал и снова побежал.

Он несся изо всех сил. Впереди было много больших деревьев, встать можно было за любое из них и уйти от прямой атаки. Сидеть всю ночь с остатком патронов в корнях поваленной сосны выходом виделось сомнительным. Через несколько атак, если не будет более удачного выстрела, патроны закончатся. А впереди где-то скрывалось логово ведьмы. Сергей не представлял, как должно было выглядеть убежище лесной женщины, картинка в его голове, что это мог оказаться маленький домик или избушка на курьих ножках, быстро растаяла. Он осознал вдруг, что рассчитывал до этого на знания Стаса и Артема, их знания о тайных логовах лесных подвидов. Вот только не успел расспросить, на что те могли быть похожи. Потому что не собирался идти один к ведьме, он отправлялся добить раненого волка. Однако охота в который раз изменила все планы. Он убегал теперь всецело уповая, что при свете фонаря сумеет разыскать это убежище. Глупо, глупо! Все с самого начала было глупым. А он, к тому же, оказался глупее всех…

Ноги его вдруг потеряли опору. До этого он слышал, как скачки волка за спиной приближались. Глазами выискивал при свете вылезшей из-за облаков луны ствол дерева, за который можно было встать и отстреливаться. Фонарь из-под мышки бешено посылал лучи при каждом его прыжке во время бега. И затем, деревья вокруг и земля под ногами куда-то внезапно исчезли. А он, сгруппировавшись и не выронив чудом при этом ружья, покатился вниз, выстрелил, нажав на оба курка пальцем разом. И продолжал катиться, собирая грязь, камни и ветки, пока не хлопнулся боком о ствол дерева. Замер. Потом застонал тихо, пошевелился. И тело сотряс бесшумный нервный смех.

Прыжков волка больше не было слышно. Шумели едва-едва кроны пахнущих живой смолой сосен. Он упал с небольшого откоса и пролетел метров десять-двенадцать по косогору кубарем. Вероятно, ненадолго терял сознание, лежал какое-то время в траве неподвижно. До этого волк видел его убегающего, потому и преследовал. Но лежащего без движений и скрытого от глаз мог не заметить. Не чуял носом благодаря второму снадобью деда Архипа. Надо же, болотная вода не смыла его все, оно по-прежнему действовало. Иначе б лежать сейчас с разорванной глоткой и выпущенными внутренностями.

Ударился Сергей сильно, но ребер не сломал. Ощупал себя сам, вдохнул и выдохнул несколько раз полной грудью. Патрон в кармане вдавился в ногу и, пошевелив ею, он запустил руку в карман, чтобы достать его. В ружье оставался только один. Каково же было удивление, когда пальцы ощутили не патрон, а нечто другое. Тот оказался в правом, а из левого кармана Сергей извлек некий предмет. И когда поднес его к глазам, нервный неслышный смех еще раз сотряс его тело. Пальцы сжимали маленькую коньячную фляжечку. Ту самую фляжку Кристины – он запомнил ее. Была ли теперь разница, каким таким чудесным образом она оказалась у него? Он просто отвинтил с нее крышку и в несколько маленьких глотков прикончил содержимое. Его оставалось-то граммов двадцать-тридцать. Остальное городская ведьма Кристина выпила в память о погибшем Михалыче. Сергею тоже хватило коньячного вкуса, что б освежиться и почувствовать себя ожившим.

Закрыв и снова открыв глаза, он собирался было встать, чтобы продолжить путь дальше. Как вдруг кожей лица почувствовал, что на лоб его падает тень. Ни от ствола дерева, о которое ударился боком, ни от его шелестящих над головой ветвей. Луна их подсвечивала, но с другой стороны.

Сергей резко вскочил. Развернулся и уткнул в темноту ружье с последним заряженным патроном в левом стволе. Прямо перед ним, всего в пяти или шести метрах, на небольшом холмике, стоял человек. Стоял и смотрел на него.

- Ты… кто? – спросил Сергей неуверенно и сделал осторожный шаг назад, ощутив, как дрожь прошлась по его спине от самой шеи вниз.

Незнакомец стоял по колено в жесткой и грубой болотной траве, не двигался. С этого небольшого холмика он возвышался над ним как великан.

- Кто ты? – чуть громче спросил Сергей. – Отвечай!..

Но неподвижная молчаливая фигура продолжала созерцать его безжизненным взглядом. Яркие белки глаз зловеще поблескивали в темноте. Даже спрятавшаяся луна не сумела скрыть их свирепого и холодного блеска. А пальцы Сергея вцепились в оружие так, что не в силах были оторваться и включить фонарь.

***  ***  ***

Он присел на одно колено и положил на землю ружье. Поднял голову вверх. И в третий раз за последние пять минут ему захотелось засмеяться во весь голос. Этот смех душил его и разрывал грудную клетку. Затылок покалывало от неожиданно схлынувшего напряжения, а ноги его ослабли.

- Что б же тебя леший!.. Да вместо бабы… - тихо выругался на идола он.

Молчаливый деревянный дед, смотревший на него белыми сверкающими глазами, все так же неподвижно нависал над ним, храня тишину. Стоял тут десятки лет, может, и больше. Видно было, что срубили его давно, дерево на груди растрескалось и все потемнело. Бросались, однако, в глаза и застарелые следы ухода. Идола не раз смолили и покрывали лаком. Кто принес его сюда? Когда здесь поставил и зачем? Неясно. Деревень поблизости карта, раздобытая Артемом, не выдавала. И ходить сюда полюбоваться на истукана было не близко от любого видного на ней населенного пункта. Тем более, что вокруг километров на десять располагались болотистые земли с настоящими топями, непроходимыми заводями и всем прочим, что привлекало далеко не каждого туриста и любителя полазать за кислой осенней ягодой. Куда безопасней ее было собирать на окраинах этих болот. На идоле были вырезаны письмена. Не надо было лезть в рюкзак и смотреть на обод колокольца, чтобы понять, что язык это тот же. Не руническое письмо, но старославянский. Неужели, поблизости где-то раньше жили староверы? Вероятно, ушли и оставили свое божество. Или все еще обитали где-то здесь? Перуна от Сварога Сергей не отличал, но походила эта фигура на представителя славянского пантеона. Не раз он видел подобные изображения на картинках и встречал, кажется, в каких-то мультфильмах.

Звериный рык глухо прозвучал на отдалении. Низкий и гортанный, он раздался где-то позади слева. Боевой дух Сергея после падения с косогора и эмоциональной встречи со славянским идолом, немного осел. Но не оставил его. «Ага…» - подумал он про себя о волке. Успел соскучиться и ищет. Значит, рыскать будет долго, пока не найдет.

Он снял рюкзак со спины и ощутил, что болит после падения левая лопатка. Достал все патроны, которых осталось семь. Три сунул к оставшемуся одному в карман и четыре догнал в стволы ружья. Бросил последний взгляд на идола, подмигнул ему и двинулся бесшумным шагом дальше. Слабо, но луна позволяла обходиться без света фонаря. Теперь, когда ночь спустилась  до утра, спешить было некуда. Главное не шуметь и не попасться искавшему его зверю раньше времени.

Он успел прошагать не больше сотни метров, прежде чем вынужденно остановился. Дважды за это время слышался волчий рык и всякий раз мурашки толпой пробегали по его спине. К подобному звуку из темноты привыкнуть было невозможно. Невероятная животная мощь, с которой исходил рев из груди зверя, пугала по-настоящему, страхом древним и неотступным. Пожалуй, не так ужасен был лев, казалось теперь Сергею. Царь зверей был хотя бы понятен… Но остановился он не чтобы поразмышлять об этом. И не потому, что решил засесть и спрятаться от волка, переждать до утра в колючих кустах или какой-нибудь яме. Он встал за дерево, укрылся за его стволом и начал всматриваться в темноту. Прямо оттуда на него повеяло запахом свежего дыма.

А что медлить? Зверь искал его и передвигался по местности не украдкой. Он проносился молчаливым тараном и прочесывал длинный лес полосу за полосой. Вот снова раздался раздраженный рык, правее за спиной, но уже чуть ближе к болотам. Вопрос времени, когда волк настигнет. Не мог учуять носом – наткнется на преследуемого глазами. Сейчас рыскал где-то позади, возле идола с косогором или дальше. И через каких-нибудь пару мгновений вполне мог оказаться здесь. Вот и следовало выяснить как можно быстрее, из чьей трубы поднимался дым. Его тоненькую струйку Сергей, присмотревшись хорошо, разглядел в просвете между деревьями. Может статься, за ними скрывалось что-то страшнее идущего по пятам волка, такое, что от одного вида душа уйдет в пятки, а ружье окажется бесполезной палкой. Но остаться на месте и не узнать того, что ожидало там, впереди, было подобно смирению со смертью, ходившей кустами не так от него далеко. Потому, не колеблясь больше и желая пережить эту ночь до рассвета, он двинулся вперед. А перед этим тихо достал из рюкзака цепь, слетевшую с него при падении. Вернул себе на шею и прижал ремнем от фонаря, что б не звенела. Рюкзак на замок не закрыл, оставил так. Знал, что понадобится колоколец.

Частокол. Надо же, какой огромный! Добротный. Довольно смело возводить такое, если это было ведьмино угодье. Либо сюда из людей никто никогда не ходил и можно было не прятаться, либо строили все-таки люди. Вон, сразу за изгородью, стояло еще два деревянных истукана. И тоже, как на предыдущем, на шеи их были навешены длинные гирлянды из засохших цветов и тряпичных ленточек. Такие с десяток лет не провисят, навешивали недавно. Рядом же с идолами, чуть в стороне от них, при слабом лунном свете удалось разглядеть два небольших земляных возвышения, выложенных по контуру камнями. Похоже на что-то ритуальное, наверно для жертвоприношений. Или же нет?.. Неужто… могилы? Что, прямо здесь? Да нет, нет. В любом случае времени отвлекаться на домыслы и немедленное изучение подворья у него не было.

Колоколец Сергей бережно достал, когда перелез через невысокий частокол, не став кружить и искать вход с калиткой. Не знал теперь, что делать с этим «бубном» – установить на земле прямо сейчас или дойти-таки до жилища. Теперь он видел его, метрах в двенадцати впереди. Это было что-то вроде земляного холма, и холм этот казался естественным. Только будто у него снесли верхнюю половину, и из земли выходили деревянные стены не на всю высоту. На них, как шляпка гриба, аккуратно присела двускатная крыша. Та самая тонкая струйка дыма выходила из трубы, торчавшей из нее. Получалось, что нижняя половина жилища располагалась внутри холма, а другая возвышалась над ним. Просто уж больно короткими показались стены – почти что землянка хоббитов. Узкая дверь следовала сразу за небольшим подъемом, и крыльца с привычными ступенями перед ней не было. Колоколец, стало быть, встанет на подъеме неровно. Справа от входа торчали колья, и на двух из них крепко сидели два черепа. Кажется, бараньи или козлиные, точь-в-точь, как у деда Архипа возле дома на заборе. Что-то из атрибутов староверов?

Вновь раздавшийся рык, еще более нетерпимый и раздраженный, заставил Сергея поторопиться. И возиться долго с колокольцем ему не пришлось. Он только сделал к избе-землянке два шага, уложил на землю «бубен» ровно, как вдруг один из колокольчиков начал подрагивать. И, конечно, не первый или второй, как на юную ведьму, и даже не третий, что выдал Кристину. Задрожал сразу предпоследний – седьмой. А когда руки передвинули колоколец к убежищу ровно на метр, седьмой колокольчик замер. Вместо него подал голос восьмой.

Сергей больше не думал о том, знают ли ведьма или иные хозяева жилища о его близком присутствии. Он завернул обратно в тряпицу колоколец и вернул в заплечный рюкзак. На кого-то этот «бубен» сработал, и нужно выяснить, на кого. Сам рюкзак был почти пуст, бутылка воды со злосчастным «бубном» и небольшая аптечка. Тем не менее, в обстоятельствах, начинавших двигаться к быстрому развитию, груз этот казался лишним, и рюкзак остался в траве. Лег возле одного из деревянных идолов. Рука проверила на шее цепь, ладонь мгновенно вспомнила движение, которым снимала ее и набрасывала на ведьму. Фонарь пока оставался выключенным, а ноги уже шагнули к чужому убежищу. Правая рука держала наготове ружье, а левая должна была открыть приближающуюся дверь. Сердце участившимися ударами нагнетало к голове кровь.

За два шага до двери, внизу короткого и невысокого подъема, Сергей вдруг остановился. Заколебался на мгновение, входить или нет. Сбоку на него поглядывали пустыми глазницами баранья и козлиная головы, скалили свои обнаженные зубы. Даже эти мертвые головы в ночи казались опасными и хищными. Сзади не ожидало ничего, кроме участи быть растерзанным зверем. Так чего тогда было сомневаться в последний миг и давать ведьме больше времени на подготовку к встрече? Отбросив последние сомнения, он снова сделал шаг, за ним другой. Рука плавно двинулась вперед и легла на железное кольцо. Потянула на себя и дверь отворилась робко. Обе ладони удобней ухватились за двустволку. Увидев через открывшийся вход слабый свет, исходящий из глубины жилища, Сергей, наклонил голову и перешагнул через плоский порог. Вошел. Взгляд его, напряженный до предела, тут же рассеялся и попытался разом оценить окружившую его обстановку. Голова повернулась.

Изба-землянка внутри оказалась с довольно низким потолком, чуть выше двух метров. И в ней витал запах обустроенного звериного гнездышка, теплого такого и уютного. Справа у стены располагалась большая печь, это от нее дымила труба и запах кисловатого дыма разносился по округе снаружи. Огонь еще не разгорелся толком внутри, маленькие, совсем крохотные язычки лизали сырые поленья. Женщина, одна во всей избе, сидела возле этой самой печи, сложив под собой ноги на расстеленном одеяле, с распущенными и спадавшими ниже плеч волосами, и смотрела на него чуть наклонив голову. В руках она держала нечто объемное. При виде Сергея, вошедшего с ружьем, не пожелала отпускать это, не вскочила и не побежала прятаться, а, наоборот, как показалась ему, будто бы сжалась вся сама, вросла телом в пол и обхватила предмет крепче. И если только его не подводили глаза, если только не шум в ушах заставлял дрожать нервно-возбужденно его собственную голову, то он увидел будто бы женщина эта сама тихонечко раскачивалась, взад и вперед, словно заведенные ходики.

- Что… у тебя в руках? – по-прежнему нацеливая на нее ружье, спросил он, стараясь говорить спокойно. – А ну покажи…

«Как она сделает это?..» - пришло следом на ум. Как покажет ему? Оставалось только включить каким-то образом фонарь под мышкой, но при этом желания убирать пальцы с ружья, дававшего какое-то спокойствие, у него не было. Огонь в печке, такое чувство, не разгорался, а затухал. А женщине, чтобы показать предмет, пришлось бы встать и шагнуть к нему навстречу. Этого Сергей хотел еще меньше, чем лезть к фонарику левой рукой или хвататься ею же за цепь на шее, оставляя на ружье одну лишь правую. Самому подходить к ведьме ближе не хотелось вовсе. Любое движение лесной женщины он готов был воспринять как угрозу для себя. Палец его на спусковых крючках и так начинал подрагивать от излишнего напряжения. Вот и стоял он, как истуканы во дворе, не зная, что делать дальше.

И тут, не желавшее до этого разгораться в печке пламя, ярко вспыхнуло. Оно словно нашло себе сухую пищу, набросилось на нее мгновенно и взметнулось вверх. Поленья обрадованно затрещали, и в низкой избе в один миг стало светлее. Женщина с распущенными волосами, сидевшая на полу, была раздета до нага. На коленях у нее лежала смятая простынь, покрытая невысохшими еще багровыми пятнами. А в руках помещался не предмет, а сразу два предмета, которые она бережно и крепко прижимала к себе. Груди ее были тяжелы, полны молока. И два живых существа, два крохотных младенца присосались к ним. Один из них даже заворчал с беспокойством и пошевелился, недовольный, что пламя разгорается так ярко. Женщина же, не сводя с Сергея больших обреченных глаз, продолжая молчать и тихонько ритмично покачиваться, чем, вероятно, успокаивала своих детей. Затем она чуть наклонилась вперед и опустила голову подбородком вниз, что б не терять взглядом вошедшего. От этого медленного движения густые копны ее темных волос, вздрогнув, тяжело съехали с округлых плеч, и накрыли полностью собой младенцев от раздражающего света. А также от взора появившегося в их доме чужака с ружьем. Это все, что она могла сделать, оказавшись беззащитной с бесценным для нее на руках грузом – крепче обнять их и накрыть своими волосами. Бежать с детьми было некуда, она была явно слаба. Кровавые простыни на полу и ее коленях говорили о том, что ведьма только что разродилась. Что ж получается, колдовское могущество покинуло ее?  Она никак не сопротивлялась обстоятельствам и была на вид беспомощней раненой оленихи. Бери хоть голыми руками, властвуй и распоряжайся. Сергей даже позабыл про висевшую на его шее цепь. Да еще младенцы на ее руках… У него на спине и груди выступил пот. Он не знал, что делать. К тому же, неясное какое-то чувство охватило его вдруг. Невидимой птицей залетело сюда, в эту землянку вслед за ним, и начало кружиться под низким потолком, распыляя тревогу.

Рот женщины издал в этот момент некое шипение. Или же так она пыталась произнести, сказать ему что-то вслух.

- Что? – не понял Сергей ее нечленораздельных звуков. Он был совершенно сбит с толку. Чувствовал, как взмокли полностью его лоб, шея, спина и плечи. Такого в этом логове он точно не ждал увидеть.

- П… пощади… - совершенно внятно расслышал вдруг он, когда женщина постаралась произнести четко. И переспросил все равно глупо, снова произнеся свое беспомощное «что?». Будто не расслышал, что на самом деле глубоко врезалось в оба его уха разом. Он действительно не понимал, как реагировать, не знал, что сказать ей в ответ на ее слова.

- Не меня… - прошептала ведьма. – Моих детей…

- Что?.. Что?.. – еще глупее забормотал Сергей, решительно ничего не понимая и чувствуя, как от смятения и прочих нахлынувших доселе неизвестных, а сейчас и неуместных эмоций вдруг начинают дрожать его руки и кружиться голова. Он даже убрал палец с курков. Увидел, как крупная слеза, скопившись в уголке глаза, побежала по бледной худой щеке сидевшей перед ним женщины, оставила длинный мокрый след на ее белой коже. Не знал, отступить еще от нее на шаг, или, наоборот, шагнуть уже самому вперед, помочь ей или убить ее. Не важно, что, но хоть что-то сделать - все лучше, чем стоять в странном ступоре и пялиться на нее во все глаза.

Наверное, он так бы и поступил – сломал бы свой ступор, в который впал, и выбрал бы что-то одно после долгих внутренних колебаний. Но тут вдруг раздался негромкий рык. Глухой и совершенно при этом отчетливый. Так тихо рычали хищные звери, удачно зайдя со спины. В момент, когда готовы напасть.

Если б не убранный с курков палец, он сократился б непременно прямо на них. И произведенный из двустволки выстрел ушел бы неминуемо в пустоту – ружье больше не было нацелено на женщину. Но при услышанном звуке, когда Сергей вздрогнул, его указательный палец лишь тщетно сжался на прикладе. А через мгновенье он развернулся весь. Глаза его метнулись к оставленной открытой двери, ружье же наизготове взлетело вверх. И тут он увидел, что единственный путь из дома был загорожен тенью. Огромный, широкий в плечах волк перекрыл собой выход из землянки.

Сергей и не думал бежать. Бежать тут было некуда. Но зверь, хорошо видя направленную на него двустволку, отступать собирался еще меньше. Шерсть на его загривке стояла дыбом. Оскал зубов нацелился на грудь охотника. Тихое угрожающе урчание клокотало в горле, не предвещая ничего хорошего. Колючими мурашками оно отдавалось по всей спине Сергея. Если б перед ним сейчас стоял человек, а не волк, то он сказал бы, что брови на лице того изогнулись в гневе, сшиблись в последнем предупреждении на переносице. Не предупреждении о том, что у противника есть время отступить куда-то, ретироваться и сохранить остатки чести с достоинством. Но предупреждении перед решающим прыжком, который повлечет за собой смерть одного из них.

- Не… не стреляй… - послышался сзади слабый голос женщины. – Не надо…

Сергей снова вздрогнул. Не так сильно, как от пронизывающего душу доходчивого волчьего рыка. Палец, наконец, попал, куда надо, и лег мягко на спусковые крючки. Другой проверил, взведено ли ружье. Тогда как глаза неотрывно смотрели на огромную морду лохматого зверя.

Но только и волк уловил женский голос, донесшийся из-за спины охотника. И шерсть на всем его теле при этом будто бы вздрогнула, когда он услышал эти слова. Шея лохматого чуть повернулась, взгляд скользнул мимо охотника, стараясь заглянуть за спину. Уши на макушке, напряженные и устремленные в сторону врага, сместились тоже, зашевелились вдруг, перенацеливаясь. Словно пытались поймать еще хоть толику этого знакомого ему голоса.

- Не… стреляй… - повторила женщина. - Прошу…

- Уууууух… - уже по-другому раздался звук из горла волка, точно тяжелый уставший вздох.

Зверь наклонил к полу голову, дернулся, словно желая шагнуть туда, к женщине. Но не шагнул, замер. Прижал затем к голове уши, голову наклонил вбок, а шею еще ниже к полу, и снова смотрел не мимо Сергея, а на него самого, весь напряженный и превратившийся в могучую катапульту перед броском. Урчание в горле стало громче, нижняя губа задрожала. Глаза разгорались темным желтым огнем. Охотничьи руки Сергея к этому моменту совладали с собой. Уняли последнюю дрожь и крепче сжали ружье, приготовившись.

- Не… стреляй… - повторила в третий и в последний раз ведьма.

Вслед за ее голосом закхекал сначала, а затем и заплакал, оторвавшись от груди, один из ее детенышей. И плач этот оказался совсем не звериным, но человеческим.

***  ***  ***

Сергей так и не выстрелил. Палец максимально плотно прижался к спусковым крючкам. Он готов был нажать на них, все тело его налилось решимостью. Но подобное боевое спокойствие нашло на него по той же причине, как это случалось с ним всегда в мгновения нервного возбуждения – как только он начинал размышлять и думать. Вот и сейчас, дрожь в руках перестала быть ощутимой, едва он отвлекся от инстинкта самосохранения на свои мысли. А уж мысли эти вселили в него сомнение в дополнение к звукам детского плача за спиной. Волк, присевший на передних лапах и наклонивший голову к полу низко, не взирая на устрашающие габариты и веявшую от него угрозу смерти, стал вдруг походить для Сергея таким поведением на собаку. Да и какая разница, что перед ним был за волк – обычный или нет? Если он начал вести себя как пес, значит, и означать это могло то же, что у собак. Оборотень по-прежнему был готов растерзать армию врагов, разорвать их в клочья за свою самку, за своих детей – именно так и воспринял присутствовавшую в землянке ведьму с младенцами Сергей, чутьем успев оценить всю ситуацию. Но чего зверь точно не был больше готов делать – так это нападать первым. Именно это и прочел Сергей в его поведении жестов. Не без колебаний, он попробовал первым медленно чуть опустить ружье, готовый, если что, вскинуть его вновь и выстрелить уже без промедлений. Увидел, что в ответ на его действия шерсть на загривке зверя немного осела, оскал страшных зубов тоже уменьшился. Рычание, доносившееся из горла, стало тише, и волк несколько раз бросал взгляд в сторону женщины с детьми. Потом они вместе услышали, как плачущий ребенок позади Сергея перестал капризничать – видно, снова взял материнскую грудь и затих. И вот тогда, в некоем умиротворении, уши лохматого зверя прижались к голове еще больше. Он потоптался немного на месте и повернулся к Сергею боком, став уязвимым больше для выстрела. Затем, пока Сергей не успел до конца обдумать, каким же образом разовьется в дальнейшем сложившаяся между всеми в этой избе ситуация, волк вдруг упал грудью на пол. Задергался на досках в сильных конвульсиях и стал на глазах оборачиваться из зверя в человека.

Михалыч рассказывал, что никому еще не доводилось видеть превращение живого оборотня в человека. По крайней мере, ни одному из ныне живущих охотников общины. Обычно за этим наблюдали после смерти волка. Такова была природа этих полулюдей-полусуществ. Тело их, умирая, изгибалось, шерсть вылезала клочьями, и через несколько минут вместо огромного волка на земле оставался лежать человек. Волчьими после смерти сохранялись только зубы, и то не все. Как правило такие клыки выдирали, разбирали на охотничьи трофеи и использовали для изготовления сдерживающих от обращения снадобий. Ведь волка в деревне, живущего среди людей, одолеть в его доме можно было не стреляя – просто подмешать в питие такое снадобье, с содержанием сточенной пыльцы с зубов мертвых волков. Тогда из человека в зверя волчара перекинуться не сможет, снадобье сдержит обращение. Бери и вяжи его. Никто из охотников не пострадает во время утомительных преследований по лесам. Потом уводи на казнь. Но сейчас Сергей увидел своими глазами все, как оно происходит, когда оборотень был жив. И волосы от увиденного шевелились на его голове без ветра.

Все последовавшее за этим происходило уже на каких-то инстинктах. Человек, обратившийся из зверя, был гол. Он медленно выпрямился, встал. Поднимаясь с пола, он оказался мускулист и не стар, лет до пятидесяти, заросший густыми, но теперь совершенно человеческими черными волосами на груди, руках и ногах. А клочья волчьей шерсти остались лежать на полу. Взор обратившегося устремился тут же мимо незваного в его логове гостя, и Сергей тоже повернул шею. Оба они подоспели к женщине вовремя, когда она уже начинала заваливаться на бок. Подхватили детей и ее. Сергей передал второго младенца мужчине на руки, и оба они все это время бросали исподлобья друг на друга настороженные взгляды. Ружье Сергей отложил, страх его куда-то ушел. «Я врач, - сказал он. - Она только что разродилась и потеряла много крови. Мне нужно осмотреть ее…» Зверь или человек, кем бы он сейчас ни был в людском обличии, кивнул головой. Бережно прижав к себе начинавших сопеть и оставшихся без кормящей их молоком груди детей, он отступил, доверив их мать преследовавшему его на болотах человеку. Младенцы же и вправду при разгоревшемся свете печи показались на вид обычными человеческими детенышами. Крохотными, сморщенными, кряхтящими, просящими есть и плачущими. Обычные малыши, на которых удалось насмотреться вдоволь в роддоме на практике. Разве что, как показалось на один короткий миг, на спинке у ребенка, которого Сергей передавал отцу, было несколько небольших клочков шерсти. Так почувствовали, по крайней мере, его ладони. А, может, он и ошибся. В тот момент все это было не суть как важно. Нужно было спасать их ослабевшую мать.

- Сумка снаружи осталась… - совершив быстрый первичный осмотр женщины, находившейся без сознания, произнес он. – Там есть кровеостанавливающее, бинты, иглы, нити…

Человек или волк, с двумя малышами на руках, лишь мгновение поколебался в раздумье, но снова кивнул. И Сергей торопливо выбежал из логова-землянки. Нашел свой рюкзак на месте, где и оставил, у деревянных идолов, недалеко от землянки. Схватил и побежал с ним обратно.

Часть 9