Он медленно повернул голову, и мир перевернулся. Он был прикован к высокой, грубой балке, вбитой в землю. Его руки, растянутые вдоль перекладины, были стянуты у запястий проржавевшими тросами, впивавшимися в плоть при малейшей попытке пошевелиться. Ноги болтались внизу, не доставая до земли, а тонкие, но прочные верёвки туго стягивали лодыжки, передавая всю тяжесть тела на изуродованные запястья. В его левой руке, сжатой в чужом, неумолимом кулаке, было вложено древко.

Вилы. Старинные, трёхрогие. Вес был чудовищным.

Он бессмысленно уставился на них, пытаясь понять. Зачем? Почему? Его мозг, затуманенный болью и страхом, отказывался складывать картину.

И тогда его взгляд скользнул дальше, по полю. И он увидел их. Другие балки. Десятки. Они возвышались над поникшими стеблями кукурузы, как сгнившие зубы. На одной висел лишь клочьями свисающий остов, чьи костлявые пальцы всё ещё сжимали рукоять косы. На другой болталась тёмная, почти мумифицированная фигура с ржавым топором, вросшим в грудь. Чуть поодаль алел потёртый пластик лопаты, привязанный к согнутой в локте руке. И повсюду — пустые балки, с которых свисали оборванные верёвки, немые свидетели того, что кто-то когда-то сорвался. Или был сорван.

Первый из Них пришёл с наступлением полной темноты. Он выполз из-под стенки кукурузы не как существо, а как сама тьма, принявшая форму. Длинное, многосуставчатое, оно ползло по земле, издавая мокрый, чавкающий звук. Его глаза светились тусклым, болотным огоньком.

Сердце Артура заколотилось в грудной клетке, как пойманная птица. Инстинкт заставил его двинуться. Он рванулся, и тросы с хрустом впились в кость. Боль была ослепительной. Но он поднял вилы. Древко скользнуло в потной, несвободной ладони.

Тварь приблизилась. От неё пахло могильным холодом и разложением. Артур, сдавленно рыча, ткнул вилами вперёд. Слепо, отчаянно.

Один из зубьев вошёл во что-то плотное, с глухим хлюпающим звуком. Тварь издала визг, от которого кровь стыла в жилах, и отползла, оставляя за собой чёрную, маслянистую полосу.

Артур опустил вилы, тяжело дыша. На него брызнула тёплая, липкая жидкость. Он понял, что не убил её, а лишь отогнал. И, судя по шевелению в глубине поля, ненадолго.

Ночь растянулась в вечность, в бесконечную череду боли, страха и коротких, яростных схваток. Они приходили разные: ползучие тени, летающие сгустки тьмы с когтями как бритвы. Каждый раз он поднимал неподъёмные вилы. Каждый раз они впивались во что-то, заставляя тварь отступать. Каждый раз он терял каплю крови, каплю сил, каплю рассудка.

Он видел лица в кукурузе. Лица тех, кто был здесь до него. Истлевшие маски, насаженные на другие колья. Потерянные. Сдавшиеся.

«Присоединяйся к нам, — шелестели они. — Боль прекратится».

Рассвет застал его висящим на окровавленных верёвках, опирающимся на вилы. Он выжил.

Но когда солнце поднялось выше, он увидел на краю поля высокую фигуру в развевающемся чёрном одеянии. Она несла на плече новый, свежеотёсанный кол. Фигура медленно обходила поле, равнодушно оглядывая балки, будто проверяя исправность станков на конвейере. Она искала пустое место или того, кто уже не сможет сражаться. Артур понял: его борьба была всего лишь частью бесконечного цикла, и его место уже готовы занять.

Он закрыл свой единственный видящий глаз. День только начинался.

17. Я работаю в Южной Калифорнии и в 7:30 утра по их времени провожу телефонную конференцию с людьми с восточного побережья. Я вошел в наше офисное здание в 3:30 по местному времени, с затуманенным взглядом и еле волоча ноги. Я хотел нажать кнопку 9 на лифте, но вместо этого нажал кнопку 7, вышел из лифта и открыл дверь строящегося офиса. До сих пор не понимаю, почему мой ключ сработал.

Я вошёл в совершенно тёмный офис. Доводчик был установлен, но ручка изнутри отсутствовала, и дверь захлопнулась. Я пошарил в поисках выключателя, но его не было, и я не особо запаниковал, просто подождал, пока глаза привыкнут к слабому свету, проникающему через окна. Наконец, мои глаза привыкли, и я заметил парня напротив, который просто смотрел на меня. Это меня напугало до чертиков: в округе было много бездомных, и я подумал, что один из них пробрался внутрь, и меня вот-вот ограбят. Я спросил его, что он тут делает, а он молчал, и я чувствовал, как у меня поднимается давление.

Я сделал шаг к нему, он шагнул ко мне, и тут я потерял самообладание. Я впал в панику, готов был сорвать дверь с петель, если придётся. Но я упал на какие-то строительные материалы, ударился головой о бетонный пол и потерял сознание. Не знаю, сколько я пролежал без сознания, но очнулся в луже собственной крови, когда на работу вышли строители. И в итоге оказалось, что бездомный на самом деле был большим зеркалом, и я буквально чуть не перепугался до смерти самого себя. У меня было довольно сильное сотрясение мозга, и мне наложили шесть швов на голову.

18. Когда я работал менеджером бара, мне приходилось какое-то время сидеть одному в тёмном баре после того, как все уходили домой, чтобы сдать отчёты. До того, как я устроился на эту работу, я слышал, что после закрытия там происходили странные вещи, например, звуки передвигаемых стульев и печатания чеков. Но я не верю в это и думал: «Это просто у людей нервишки шалят!» Ну вот, наступила моя первая ночь, когда я задержался допоздна, и всё шло хорошо, как вдруг включилась музыка.

Пульт от музыкальной системы лежал в полутора метрах от меня, и я его не трогал. Играет какая-то странная фолк-музыка, которой точно нет в нашем плейлисте. Я выбежал из офиса, чтобы посмотреть, есть ли там кто-нибудь, и, конечно же, ничего не увидел. В итоге я задержался дольше, чем следовало, потому что постоянно оглядывался.

Подборки, которые вы больше нигде не найдете, можете прочитать на моем канале https://t.me/realhistorys

Мой канал «Клубничный переполох» https://t.me/erosstoris

Мой канал с подборками интересных фактов https://t.me/actualfacts

Мой канал о кошках https://dzen.ru/o_koshkah

Мой канал с переводами рассказов зарубежных писателей https://boosty.to/webstrannik  

Всем удачного дня!

Решиться уйти было нелегко, хотя мысль об этом зрела почти два года. Я не собираюсь говорить название культа — они известны тем, что отслеживают своих диссидентов и используют методы, законные и не очень, чтобы вернуть их обратно. Но можно сказать, что это был крупный производственный культ, и, как я узнала, довольно классического строя.

Мы жили в огороженном местечке посреди “нигде”, окруженные густым лесом, и нас было несколько сотен. Я родилась и выросла там, рожденная рождённая вне брака, по приказу наших старейшин двумя людьми, которые едва могли терпеть друг друга. И я была не единственная такая. За много лет до моего рассказа старейшины составили пары из жителей комплекса, чтобы они зачали детей в одно и то же время. Теперь тут было как минимум сто детей одного возраста и куча ворчливых родителей, воспитывающих их. В некоторых семьях хорошо ладили друг с другом. В нашей так не получалось.

Но, конечно, мои родители любили друг друга, как и все остальные любили друг друга. Это не была любовь как чувство, а скорее общественное соглашение, которое стыдило тех, кто сопротивлялся; тех, кто проявлял какие-либо чувства, кроме покорности. Они называли это Истинной Любовью, и, вроде как, она пронизывала все и всех.

Мне было около тринадцати, когда “покорный фасад” нашей семьи дал первую трещину. Однажды, поздно ночью, мой отец пронес алкоголь в наш дом и напился — серьезное преступление; если бы его поймали — последовало бы суровое наказание. Но, думаю, ему было все равно, и по мере того как он пил и пил, его сдержанность таяла, а жгучий гнев, который рос в нем, подавляемый много лет, наконец, потребовал выхода.

Он начал кричать на мою маму, всячески обзывая ее. Говорил, что из-за нее его жизнь такая пресная и невыносимая. Что он никогда по-настоящему не любил ее, и с годами она только становилась все хуже и уродливее в его глазах. Что я была ошибкой.

Она не отвечала, но это только раззадоривало его. А потом он начал ее бить.

Я не видела отца некоторое время после этого, но ущерб от его поведения был значительный как для мамы, так и для меня. Даже через две недели после того, как маму выписали из больницы, ее лицо было темным и опухшим, а несколько кровавых пластырей закрывали порезы на ее коже. Что касается меня, я увидела, что Истинная Любовь не была реальна. Она не была постоянной. Хотя у нее могли быть добрые намерения, она была просто насаждена всем здесь. Образ истины, как постеры, наклеенные на стены: ложный Бог.

Теперь вы имеете представление о том, где я выросла. Эта секта — все, что я когда-либо знала. Для меня этот мир и слова старейшин были истиной в последней инстанции. Но, даже учитывая это, сомнение подтачивало уверенность в Истинной Любви, и отчетливое чувство, что что-то не так, начало овладевать мной. Это вызывало кошмарное чувство стыда и страха, а мои попытки делать вид, что все в порядке, только усугубляли ситуацию.

С тех пор я постоянно начала замечать ссоры и внутренние конфликты, мимо которых раньше спокойно проходила, считая их признаком нормальности. А еще… если все было так хорошо, почему наш дом не мог отапливаться всю ночь? Почему мы ели одно и то же каждый день? И почему старейшины решали все, хотя их решения делали других несчастными? Мысль о том, что все это как-то неправильно, закралась в мою голову, и чем больше я об этом думала, тем сильнее становилось чувство искаженности.

Я хорошо это скрывала. Моим родителям не было до меня дела. Никто из них не хотел моего рождения, поэтому мое воспитание происходило с минимальными требованиями. Я была просто побочным продуктом Истинной Любви, предписанной старейшинами. Поэтому, пока я выполняла свои обязанности в поселении, им было все равно, что я делала, как себя чувствовала или о чем думала. Остальные были слишком заняты работой или своими проблемами, чтобы проверять, как у меня дела.

Мысль о том, чтобы уйти, однажды неожиданно пришла мне в голову, и это напугало меня. Это была одна из худших вещей, о которых можно было подумать. Нас воспитывали, будто наше поселение — рай, а остальной мир — ад, и ты был бы вечно обречен (и крайне глуп), если решишься уйти. Но мысль была там, в глубине сознания, опасная и сладкая, и не отпускала.

Постепенно я привыкла к этой мысли. Хотя сначала это было ужасно и вызывало страх, вскоре она стала знакомой. Ее сила крепла с каждым днем, и вскоре за ней последовала другая мысль: “Я уйду.”

Как только я приняла решение, то осталось лишь решить практические вопросы. Хотя я не имела представления о том, что меня ждет во внешнем мире, я знала, как работает наш комплекс, и на этом решила строить свой план.

Через несколько месяцев должно было состояться великое ритуальное событие, нечто легендарное, о чем все всегда говорили, но что казалось скорее сказкой, чем чем-то реальным. Но дата события все равно приближалась, и, поскольку все должны были присутствовать, это был мой лучший шанс уйти незамеченной, получив какую-то фору, пока все были заняты.

На протяжении недель, предшествующих ритуалу, у нас было несколько собраний для детей, на которых я узнала достаточно информации, чтобы рассчитать точное место, где меня могут поймать с наименьшей вероятностью, пока я буду перелезать забор, окружающий комплекс. Нам не говорили, что это будет за ритуал, только то, что мы получим шикарный ужин во время него, и, в целом, нам просто нужно прийти вовремя.

Самой сложной частью было вести себя как обычно, не выдавая нервозности и предвкушения. Каждый раз, когда я открывала рот, я боялась закричать: “Я УЙДУ В ДЕНЬ ВЕЛИКОГО РИТУАЛА!” Но, к счастью, ничего подобного не произошло. Все были так заняты подготовкой поселения к ритуалу, что никто и не заметил, что я веду себя слегка иначе.

Накануне ритуала я собрала небольшую кожаную сумку с одеждой, бутылкой воды и баллончиком антиперспиранта и спрятала ее под кроватью. Все тут жили довольно скромно, так что это все, что я могла утаить, не привлекая внимания. Я не сомкнула глаз; сумка жгла мне руки, а волнение поддерживало постоянный поток хаотичных мыслей, заполняя мой разум и готовя его к любым возможным ситуациям.

Ритуал должен был начаться после заката, поэтому я провела день как обычно. Если бы я не была такой уставшей от бессонной ночи, уверена, кто-то бы заметил, что со мной что-то не так. Я была ужасно взволнована. И напугана. Напугана больше, чем когда-либо прежде.

Начали опускаться сумерки, и люди собрались вокруг центральной площади комплекса. Мы все сгруппировались по своим семьям, оставляя между собой десять футов расстояния, образуя длинный и широкий полукруг вокруг импровизированной сцены, как будто мы выстраивались в очередь к ней. Я стояла с родителями, которые выглядели более серьезными, чем я когда-либо видела их раньше, и мы молча смотрели на сцену.

Старейшинам понадобилось пятнадцать минут, чтобы добраться до сцены. Один из них, лидер, постучал по микрофону, и гигантские колонки завизжали в оглушающей обратной связи. Кто-то убавил громкость, и старейшина продолжил, его коллеги расположились на сцене за ним, также образуя полукруг.

Речь была скучной, как и большинство речей, произносимых старейшинами. Учитывая мои новые открытия и мысли, их бред об Истинной Любви, нашей силе и Едином Истинном Боге звучал еще более заезженно, чем обычно. Я перестала слушать и начала осматривать окрестности, в моих венах стал понемногу закипать адреналин. Я наконец собиралась сбежать.

Наша семья находилась на самой внешней линии людей, так что мне оставалось только дождаться подходящего момента и незаметно ускользнуть. Некоторые дети уже начали бродить вокруг; речь старейшин была недостаточно интересной, чтобы удержать их внимание. Это было странно: все взрослые так внимательно смотрели и слушали, а мы, дети, могли делать что угодно. Мы обычно никогда не могли себе позволить такое поведение. Что-то было не так, но это совпадало с моим планом, так что мне было неважно.

Я оглядывалась и ждала своего шанса, но потом старейшины сказали что-то, и мой отец повернулся ко мне, заставив меня вздрогнуть.

— Скажи “прощай” своей матери, — сказал он мне. Его лицо дергалось, как будто он больше обычного старался сохранить свое фирменное серьезное выражение.

— Эээ… Прощай, мама, — проговорила я, повернувшись к ней, зная, что приказы моего отца всегда должны исполняться — и лучше не спорить.

Это сбило меня с толку; его слова были неожиданны, и я не могла сосредоточиться одновременно и на отслеживании ритуала, и на побеге. Все остальные дети тоже прощались со своими мамами, некоторые даже обнимали их. Никто из нас, похоже, не понимал, что происходит, но родители, должно быть, знали что-то, потому что я слышала, как некоторые из старших парней-отцов плакали. Плакать не входило в понятие Истинной Любви, и это еще больше сбивало меня с толку. Глубокое тревожное чувство поселилось в моем животе, утягивая меня в темный водоворот.

“Черт, неужели я упустила свой шанс?” — подумала я, надеясь изо всех сил, что это не так.

— Теперь откройте их сердца! Откройте их истинную любовь к нашим детям, братья мои! Смотрите в глаза своих матерей, дети! Они благословляют вас Истинной Любовью! — закричал старейшина в микрофон.

Все женщины на площади встали на колени и склонили головы. Издалека послышались крики. Отец прервал мои мысли, схватив меня за голову и повернув к себе. В нескольких футах от меня моя мама тоже стояла на коленях, как и все остальные. «Ты должна это видеть», — сказал он, — «и не отворачивайся».

Взглянув на меня и убедившись, что я наблюдаю, он подошел к маме и схватил ее за волосы, обвив ее длинный хвост вокруг кулака. «Во имя Единого Истинного Бога», — сказал он и начал тянуть.

Мама закричала от боли, а он уперся пятками в сухую землю, поднимая пыль в воздух, и тянул изо всех сил. Сначала ничего не происходило, но вдруг у основания черепа мамы образовалась красная трещина. Быстро она начала ползти вширь, разрывая кожу головы на две части.

Теперь крики раздавались повсюду — оглушительные и будто адские. Как только первая трещина расширилась, моему отцу не нужно было тянуть так сильно. Он резко вздохнул и на мгновение расслабил руки, а затем вернулся к тянущему движению с новой энергией. Ее кожа начала сползать, как шкурка с авокадо. Ярко-красная кровь и частички плоти вырывались из поврежденных вен, потоки медленно стекали по ее черепу — слепяще-белому в этих сумерках, как его ярость, когда он чуть не убил ее тем вечером.

Отец чуть рычал, продолжая это жуткое действо, и как только верх черепа мамы полностью обнажился, он потянул в последний раз, полностью отрывая кожу от ее головы. Неаккуратно оборванные края свисали над ушами и лицом. Я огляделась и увидела, что тот же процесс происходит со всеми другими женщинами. Некоторые уже закончили, некоторые все еще были в процессе. Мужчины порыкивали от напряжения, упираясь в землю, женщины кричали в агонии. А мы, дети, не могли ничего сделать. Просто замерли на месте, остолбеневшие от ужаса и слишком напуганные, чтобы что-либо предпринять.

Я начала слышать тупое постукивание, за которым следовал треск, похожий на треск разбивающейся яичной скорлупы. Снова взглянув на своих родителей, я едва их узнала. Мама была покрыта кровью и тихо всхлипывала. Отец стоял над ней с молотком в руке, постукивая им по ее обнаженному черепу и держа ее голову второй рукой, чтобы она не дергалась. После каждого осторожного удара он пальцами аккуратно выбирал маленькие кусочки черепной кости и бросал их на землю рядом со мной. По его лицу тек пот, глаза были широко открыты и зафиксированы на точке ударов, полные решимости закончить начатое.

После того как крупный кусок кости упал на землю, он отступил на шаг и осмотрел свою работу, словно скульптор, отступающий назад, чтобы увидеть целое. Казалось, он был доволен. Отец поманил меня к себе, приказывая подойти. Хотя находиться рядом с ним было последним, чего я хотела сейчас, я знала, что неповиновение его приказам разрушит любую возможность побега, которая у меня все еще оставалась. Я собралась с силами, как всегда, и подошла к нему.

Он протянул мне серебряную ложку, украшенную странными символами. Я никогда не видела такой роскошной ложки; обычно мы просто ели нержавеющими стальными ложками, которые использовались на протяжении всей моей недолгой пока жизни. Я уставилась на ее изящные контуры и странные символы, но он прервал мои мысли, схватив меня за запястье и сказав: «Ешь».

— Что?.. — спросила я.

— Я дал тебе многое, а твоя мать отдает тебе последнее. Теперь ешь, — ответил он.

Это был приказ, а приказы всегда выполнялись. Хотя я все еще не была уверена, что мне нужно делать, я подняла ложку и посмотрела на него с недоумением, надеясь, что он не разозлится. Он тяжело вздохнул и схватил меня за плечи, подтолкнув и заставив встать над мамой.

— Ешь! — крикнул он, голосом полным раздражения..

Я посмотрела вниз и увидела отверстие, выбитое отцом. Грубые, острые края черепа образовали сосуд, внутри которого находились червивые струны мозга, слабо пульсирующие, потоки крови стекали в разные стороны.

— Мама? — спросила я, наклонив голову, чтобы взглянуть на ее лицо.

— Она уже не здесь. Теперь ешь, пока не стало слишком поздно, — сказал отец, поднимая мне голову обратно.

Я осторожно вонзила ложку в дыру на поверхности мозга и попыталась выскоблить как можно меньший кусочек. Мама снова закричала, но она стояла неподвижно, сдерживая свою агонию. Отец пока не орал на меня, так что я понимала, что делаю именно то, что он хочет.

Это потребовало значительных усилий, но мне удалось вытащить кусочек мозга мамы размером с улитку. Когда я посмотрела на этот кусочек, слегка покачивающийся на середине ложки, я задумалась, какие воспоминания и идеи он содержит; какую часть мамы я собиралась съесть?

— Ешь это! Прямо сейчас! — закричал отец, уже серьезно разозлившись.

Я засунула ложку в рот и попыталась сразу проглотить, но кусочек застрял у меня в горле. Рвотный позыв, за которым последовала небольшая лужица желудочного сока, вытолкнул его обратно в ложку. Быстрый взгляд на ярость в глазах отца заставил меня проглотить свою собственную рвоту вместе с кусочком мозга; я знала, что он достиг того же состояния, в котором был той ночью с мамой. Мне было интересно, был ли его гнев таким же сильным, когда он был трезв; бьет ли он с большей или меньшей точностью и силой.

— Хорошо. Продолжай, — сказал он одобрительно, когда я проглотила содержимое.

Я отламывала еще кусочки, сначала пытаясь спасти маму от агонии, но это оказалось бесполезным. Она больше не кричала, и с каждым моим укусом она становилась все более вялой, ее тело лениво покачивалось, пока я поглощала все, чем она являлась и когда-либо была. У меня уже ныли челюсти от жевания жестковатых склизких кусков. Слизь и кровь стекали по моему подбородку. Я бросила взгляд вниз, увидев, что изо рта мамы потекли слюни. Она все еще была жива, но все, чем она была, навсегда исчезло. Смотреть вниз стало невыносимо, поэтому, жуя каждый кусок, я бросала взгляды на других.

Большинство криков прекратилось, и шум напоминал мне столовую во время обеденного часа, но без гудения разговоров. Все остальные дети тоже ели. Некоторые женщины уже упали на землю, вялые и неподвижные, но мы продолжали есть, каждый отец следил за тем, чтобы его ребенок вонзал ложку в мозг своей матери. Я слышала, как кто-то давится и жует. Вокруг раздавался хруст и чавканье, пока все дети поглощали “изысканный” обед, который обещали старейшины.

Наш пир был прерван громким гудком, раздавшимся вдалеке. Все мужчины упали на землю, прижав лица к земле и держась за затылки, как будто собиралась взорваться бомба. «Это мой шанс», — подумала я, надеясь, что это удачное совпадение. Я огляделась и направилась к нашему зданию, стараясь делать шаги тихо, двигаясь трусцой. Никто не следовал за мной. Мужчины молчали, женщины были почти все мертвы, дети начали перешептываться.

Вбежав внутрь, я схватила свою сумку, собранную ранее. Мое сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот разорвется. Вдруг из моего горла вырвался сильный сдавленный звук, за которым последовал поток рвоты, разлетевшийся по полу. Это выглядело примерно как те дешевые макароны с сыром из продуктового магазина, которые я ела несколько раз.

Когда я вышла на улицу и быстро направилась к забору, я увидела что-то вдалеке, что заставило меня замереть и вглядеться внимательнее.

Мне следовало бежать. Мне не следовало смотреть.

На другой стороне комплекса, за забором, что-то выходило из густого леса. Это выглядело как животное, только оно было выше любых зданий, которые у нас были, почти наравне с деревьями. Огромные, щупальцеобразные руки выступали из его мускулистого тела, и казалось, что оно держится ногах-копытах, как лошадь.

Раздался громкий визг, который заглушил все остальные звуки вокруг меня, и я поняла, что это было то самое существо, о котором постоянно твердили старейшины. Оно рвануло к поселению и перепрыгнуло забор. Я начала бежать в противоположном направлении. Казалось, что существо увидело меня, но, оглянувшись, я увидела, что оно остановилось рядом со “сценой” и медленно двигалось среди толпы людей, как будто пыталось что-то найти.

Я быстро добралась до забора и нашла точное место, где провода были разорваны, оставив дыру, достаточную, чтобы я могла выскользнуть. Я побежала к лесу, и, когда добралась до него, обернулась, чтобы в последний раз взглянуть на комплекс.

Вдалеке существо стояло между детьми и поваленными женщинами. Его глаза были темно-красными, размером с луну, и я почувствовала, как оно смотрит на меня. Я не знаю, как оно могло видеть меня с такого расстояния, и, возможно, оно и не могло, но его взгляд превратил мои ноги в желе, а животный страх пронзил мой позвоночник. Оно хотело меня. Я чувствовала это. И тогда я поняла, что это было.

Единственный Истинный Бог.

~

Оригинал

Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта

Хотите больше переводов? Тогда вам сюда =)

Перевел Хаосит-затейник специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

В это время он отпускал замечания о том, как «быстро он их израсходует» и что ему «нужен САМЫЙ БОЛЬШОЙ размер». Я взял презервативы, которые он хотел, вернулся к кассе и пробил их, чтобы эти ребята могли убраться из моего магазина. После того, как они заплатили, я услышал, как один из них показал на упаковки презервативов и сказал другому: «Может, нам стоит опробовать их на нем?» Они засмеялись и ушли. Я почувствовал, как побледнел. Мне действительно стало не по себе от таких шуток.

14. В отеле, наблюдая за камерой, я увидел, как что-то прыгает по экрану. Вышел проверить, но там ничего не было. Посмотрел на экран и увидел снова какое-то непонятное движение. Это продолжалось неделю. Я поговорил со своим сменщиком, и он сказал, что видел то же самое, только реже. Дошло до того, что я стал внимательно смотреть, и как только что-то видел, то выбегал из кабинета, чтобы это поймать. Я подумал, что это лягушка, которая залезла внутрь. Нет, это был мышонок. Мне пришлось придумать новый план, потому что у меня была чашка, чтобы поймать лягушку… в итоге пришлось вымести мыша на улицу метлой.

Я до сих пор смотрю на камеры, чтобы увидеть, как по экрану бегают мыши и крысы. Тогда меня это до смерти напугало, но мы все смеёмся над этим до сих пор.

15. Я работал в ночную смену в компании, занимающейся охранными сигнализациями. С 19:00 до 7:00, я в комнате один, вынужден реагировать на срабатывание сигнализации. Просто ужасная работа. Офис нашей компании находился над гаражом и складом.

Однажды ночью разразилась сильная буря, и электричество отключилось. Включился резервный генератор. В тот день я узнал, что резервный генератор находится в гараже подо мной, а выхлопная система, по-видимому, неисправна. Моя комната начала заполняться выхлопными газами дизельного двигателя.

Окон в комнате нет. Единственная дверь — на лестничную клетку, но ее открытие ничего не дало. У меня начинает болеть голова от выхлопных газов.

Я пытался дозвониться до владельца – ответа нет. Я пытался дозвониться до управляющего – ответа нет. Мне удалось дозвониться до человека, который должен был сменить меня, и рассказать ему, что случилось. Я сказал, что уйду через несколько минут, потому что мне платят недостаточно, чтобы умирать здесь. Если хотите рискнуть и набрать часы, пожалуйста.

Он попросил меня подождать, пока он не придёт. Я подождал. Я просто стоял снаружи на улице.

Подборки, которые вы больше нигде не найдете, можете прочитать на моем канале https://t.me/realhistorys

Мой канал «Клубничный переполох» https://t.me/erosstoris

Мой канал с подборками интересных фактов https://t.me/actualfacts

Мой канал о кошках https://dzen.ru/o_koshkah

Мой канал с переводами рассказов зарубежных писателей https://boosty.to/webstrannik 

Всем удачного дня!