Новый медийный футбольный клуб NORDX из Санкт-Петербурга
20-го сентября команда провела свой первый сбор и тренировку. Коллектив отличный, тренер опытный. Впереди много работы и интересных поворотов.
20-го сентября команда провела свой первый сбор и тренировку. Коллектив отличный, тренер опытный. Впереди много работы и интересных поворотов.
Мужчина 35 лет
— Я директор в небольшом продуктовом магазине, - сообщил мужчина с довольно привлекательной внешностью, но каким-то потускневшим взглядом. – Ничего особенного – небольшой зал: продукты, детские товары и чуть-чуть бытовой химии. Основная аудитория – люди из ближайших многоэтажек, которым далеко идти в большие сетевые магазины, в которых зачастую чуть дешевле и богаче выбор. Правда, стоит признать, что у меня есть своя фишка – свежая выпечка. Договорился со одной пекарней, и каждое утро встаю в пять утра и еду за продукцией, а потом обратно. Дети, когда идут в школу, так и тянут родителей зайти, купить им вкусно пахнущую булочку.
— Я так понимаю вы также являетесь собственником этого бизнеса?
— Все верно – открыл его пять лет назад, - отозвался Филипп, а потом пояснил. – Устал работать на дядю. Да тяжело, но так я хотя бы знаю за что работаю и вижу отдачу от своего труда. Да и деньги вполне себе неплохие выходят. Квартиру обменял на двухкомнатную и машину приличную приобрел для работы.
— У вас есть семья?
— Нет, я один, - ответил он, очень меня этим удивив. – Просто никак времени на это нашлось. После армии, правда, у меня были небольшие отношения, но она оказалась вынуждена уехать в другой город, и мы со временем перестали общаться. Хотя, если честно, мне порой очень ее не хватает. Наверное, поэтому я и попал в эту историю…
— Я внимательно слушаю.
— Все началось год назад, когда в магазине начали пропадать товары для детей: подгузники, питание и всякая мелочь типа салфеток. Проверил по камерам – воровкой оказалась молодая женщина, она даже не потрудилась как-то прикрыть лицо. Дождался пока она еще раз не появится и, спрятавшись за стеллажом, поймал ее с поличным. Она даже не думала сопротивляться, спокойно дождалась полицию, выслушала что я им рассказал и показал на экране и только когда они попросили ее объясниться, сообщила что она растит ребенка одна и у нет денег на него, потому и решилась на кражу. Она хотела сказать что-то еще, но не выдержала и разрыдалась.
— И вы ее пожалели?
— А кто бы не пожалел? – грустно улыбнулся он. – Стащи она бутылку, как большинство из моих обычных воров, я бы не секунды не колебался, но тут ведь ребенок – причем она брала самое дешевое из того, что стояло на полках. Меня мать тоже одна растила, и я помню, как ей было трудно в девяностых вытягивать двоих детей. Короче, я остановил полицейских, которые собрались писать протокол – сказал, что прощаю ей убыток, но взамен прошу больше так не делать. Мужики молча кивнули и ушли, хотя я думаю им должно было влететь за ложный вызов. А женщина боясь посмотреть мне в глаза, выдавила из себя спасибо и на негнущихся ногах вышла из магазина, не веря своему счастью.
— Но на этом история не закончилась?
— С тех пор меня не покидала мысль об этом случае, - признался клиент, немного насупив брови. – И буквально через неделю, мы снова встретились – я сидел в своей каморке, вбивал товар в компьютер и краем глаза через камеру увидел ее в зале. В голове пронеслась мысль что она снова взялась за свое, поэтому решил понаблюдать. Она взяла макароны, немного лука и моркови, а также пару яблок – видимо, чтобы сделать пюрешку для ребенка. Лена, как я потом выяснил ее зовут, уже подошла к кассе, когда я ее остановил. Попросил подождать, а потом вынес ей большой пакет с продуктами, у которых подходил к концу срок годности, плюс положил сверху пачку памперсов. Обычно, я сам забираю просрочку, ну или отдаю ее сотрудникам если кому нужно, но подумал, что ей будет гораздо нужнее. Вы бы видели ее улыбку – кажется я в тот момент восстановил ее веру в человечество. Она словно помолодела лет на шесть, на минуту превратившись из крайне изможденного человека во все еще молодую и красивую женщину.
— Это был достойный поступок, - честно высказалась я.
— Ну я ей и сказал, чтобы она иногда заходила - буду помогать чем смогу, - с широкой улыбкой, сказал Филипп. – Но в следующий раз она пришла только через неделю, на мой вопрос почему, она ответила, что постеснялась. Пока собирал коробку, немного разговорились и я узнал, что ее бросил муж и оставил на нее все долги, а она сама работает поваром в школьной столовой – так что денег совсем мало. Собственно говоря, так начались наши с ней отношения – я пару раз подвез ее после работы, потом мы начали гулять на выходных, ее малышке я, видимо понравился, она сразу ко мне ручки потянула. Потом все стало серьезней – Лена в какой-то момент оставила меня в комнате одного, а потом вернулась уже полностью обнаженная. Сказала, что хотя бы так сможет отплатить мне за все что я для них сделал.
— И как вы поступили?
— Сказал ей она не должна платить своим телом за мою доброту, - тихо ответил он и замотал головой. – Нет, мне конечно хотелось, но я не мог принять это таким образом. Только не так! Подошел ближе и хотел одеть, но она крепко обхватила меня руками, потом как безумная начала целовать шею, лицо, губы и прошептала что любит меня и что она сама этого хочет. Тогда у меня отказали все тормоза и… ну вы понимаете.
— Понимаю, - кивнула я. – И все же это не давало вам покоя?
— С тех пор мы очень сильно сблизились, я практически все свободное время проводил с ними, но меня не покидало чувство будто все это – просто плата за то, что я содержу их с дочкой. Плюс я сумел уладить дело с долгами, что очень сильно облегчило Лене жизнь. И каждый раз, когда я что-то получаю от нее, мне кажется, будто она таким образом платит мне за это. Что каждый поцелуй, каждая ночь, проведенная вместе, все это - такой способ вернуть долг. И внутри меня все протестует против этого – я хочу, чтобы она меня любила за мои качества, мою душу, а не за помощь в том, чтобы выжить.
— Вы не можете понять правда ли она вас любит или это такая форма благодарности?
— Да, да! Именно! Но говорить с ней об этом я не решаюсь – не хочу оскорблять ее этим. Лена и так натерпелась в жизни - услышав об этом от меня, она может очень сильно расстроится. Но и я при этом не могу быть счастлив – это для меня как ложка дегтя в бочке меда.
— Могу заверить, что она по-настоящему вас любит и вам не стоит опасаться на этот счет, - с улыбкой сказала я. - Наоборот, она любит вас даже больше, чем если бы вы просто увиделись где-нибудь до того, как она вышла замуж и начали встречаться. Сейчас она знает какой вы великодушный человек, что вы способны принять ее такой какая она есть - я уверена, что во время вашего знакомства она не выглядела писаной красавицей, скорее уставшей от всех тягот мира женщиной. Плюс, вы оказались способны доброжелательно отнестись к ее ребенку – а для любой матери-одиночки это крайне важно. Не сомневайтесь в ее искренности – сейчас вы для нее самый ценный и любимый человек, наряду с ребенком. Возвращайтесь домой, обнимите ее, посмотрите в глаза, и вы все поймете сами. А если все-таки сомнения не исчезнут, попросите ее сходить ко мне – и мы все вместе поговорим.
— Наверное, вы правы, - пока я говорила лицо Филиппа становилось все светлее, по мере того как раздвигались его брови и едва заметно расширялись глаза. - Наверное я просто вбил в себе в голову те ее слова и просто никак не мог выкинуть их оттуда. Она уже столько всего для меня сделала – и это явно больше чем то, о чем я мог бы мечтать. Благодаря ей у меня появилась семья…
Санкт-Петербург, метро, синяя ветка. Едем себе и едем, напротив сидит паренёк. И тут появляется новый пассажир. С печеньками.
Два взгляда, которые скажут больше тысячи слов
От печенек отказался)
Сегодня забыл наушники дома. Так получилось что пораньше закончил работу, на одну электричку уже не успевал, следующая через полтора часа. Решил прогуляться немного по городу, благо погода располагает, вот только без музыки как-то не так, подумал я вначале... И вот пока гулял понял что это даже к лучшему. Когда идёшь в наушниках ты как бы в своём уютном мире, видишь только картинку и многое теряешь, на город нужно не только смотреть, его нужно слушать) Обрывки чужих разговоров, увиденые ситуации, все складывается вместе в общий рисунок любимого города.
"-....она была очень расстроена, но просто не могла ничего сделать...
-Могла конечно! Просто поставила бы тебе смены и все!
- Нет, ведь может быть проверка и её бы спросили" А это откуда, а здесь почему? "...
Возможно, но проверка ведь....."
И ты идёшь дальше так никогда и не узнав чем закончился разговор. А вот маленький мальчик лет пяти. Плачет. Горько, так могут только дети и иногда взрослые в минуты настоящего отчаяния. Мальчику не купили сладкую вату... Мама средних лет его успокаивает, обнимает и что-то шепчет на ухо, в глазах грусть... Она в заношеной одежде, без макияжа, без маникюра, зато сын во всем новом, красивый и аккуратный. Но ты уже идёшь дальше. Немного грустно, хочется чем-то помочь, да хотя бы просто купить малышу это гребаную вату которую продают с гигантской наценкой, ты разворачивается, но мамы и малыша уже нет, они потерялись в городской суете... Проходишь мимо метро, там обеспокоенный молодой человек с букетом цветов, держит трубку у уха и очевидно слушает гудки. Надеюсь все у него будет хорошо и она просто задержалась по женскому обыкновению не расчитав время и прихорашиваясь для встречи. Вот я уже у вокзала, у фонтанов, кругом куча историй и сюжетов, сижу слушаю, наслаждаюсь) Всё же хорошо что я забыл наушники) И плевать что батарея телефона разряжена) В электричке конечно меньше историй можно услышать, шумно все ж, просто посмотрю по сторонам)
За ошибки пинайте, это не чтиво, это эмоция, немного длинная
Мужчина 32 года
— Вам не по себе?
— Просто не привык жаловаться на жизнь чужим людям, - ответил клиент, поправив закрывающую глаза повязку черного цвета. – Опыт показывает, что это не особо продуктивно.
— Вы раньше консультировались у психолога?
— Да, у нас в части было несколько специалистов, которые обычно помогают пострадавшим, ну и новичкам, конечно.
— На случай если они столкнуться со смертью на пожаре?
— Ну да, - кивнул Александр, непроизвольно сжав кулаки. – Я знаю каково это – увидеть обгоревший труп, ощутить запах горелой плоти, услышать вопли родственников и все такое. Незабываемые впечатления – впрочем, это один из этапов становления специалиста: некоторые отсеиваются именно на этом моменте.
— Но не вы?
— Мне повезло иметь крепкие нервы, - невозмутимо ответил он. – Наверное, именно они и помогли мне пережить все случившееся.
— Может быть расскажете, что тогда произошло?
— Может быть, - хмыкнул он и, слегка скривив губы, начал свое повествование. – Это произошло одиннадцать месяцев назад, за городом – поступил сигнал о возгорании в детском пансионате. На место прибыло сразу несколько расчетов, плюс помогали местные жители – существовала реальная угроза что огонь перекинется на окружающий лес и дома. Мы действовали по инструкции: эвакуировали детей и персонал, локализовали очаги, после чего принялись тушить. В какой-то момент донесся крик со второго этажа – там были двое мальчишек на балконе. Мы приставили лестницу, и я полез их вытаскивать.
— У вас получилось? – спросила я, заметив, что он не знает, как продолжить.
— Их – да. Но один из ребят сказал, что в соседней комнате есть еще дети. Ну я и отправился за ними. Видимость была практически нулевая, кое-как открыл дверь в коридор, затем вломился в следующее помещение и обнаружил там скорчившуюся около входа на балкон девочку. Бедняжка надышалась дыма и была без сознания – я схватил ее, выволок наружу, дал сигнал своим, чтобы они помогли. Затем я решил проверить, нет ли еще кого-нибудь сзади – вернулся в комнату и тут сверху что-то упало. Меня вырубило, а когда очнулся то оказался уже в больнице.
— Должно быть пробуждение оказалось ужасным?
— Это было самое страшное с чем я сталкивался в жизни, - едва слышно ответил мужчина. – Меня окружала сплошная темнота - я попытался открыть глаза, но тело тут же отреагировало болью. Попытался прикоснуться, но там вместо век оказалась только запекшаяся корка. Врачи сказали, что я чудом выжил – учитывая процент обожженной поверхности тела, и в особенности головы.
— Поэтому вы и носите повязку – чтобы не пугать окружающих?
— Поверьте, там мало приятного и мне совсем не хочется, чтобы люди видели меня в таком виде... - с болью в голосе произнес он. – Парни решили, что меня слишком долго нет и отправились на помощь – я лежал на полу, придавленный горящим шкафом, а шлем валялся в метре от меня. Короче – мне очень повезло что жив остался, еще бы немного и превратился бы в кучу угольков.
— Вы говорите это со смехом, почему?
— Если не смяться над собой – то можно вообще с ума сойти, - пробурчал Александр. – После выписки меня пригласили в мэрию: назвали героем, наградили медалью, пообещали достойную пенсию – не соврали, кстати. Вот только я не герой – все это: и риск, и вечно голодное пламя, и крики обгоревших, - все это часть работы. Она тяжелая – да, но не тяжелее чем у полярников, которые видят солнце два месяца в году, прорываясь сквозь вечные льды, или у шахтеров, проводящих все время глубоко под землей. Мой отец всю жизнь проработал в колхозе на комбайне – вот он герой. В адскую жару безо всяких там кондиционеров, семьдесят лет сеял и собирал хлеб, чтобы Родина не голодала. А я что, просто человек, который делал то, что должно…
— Наверное, именно за такие слова вас и следует назвать героем, - растроганно произнесла я. – Но ведь вы же не по этому поводу пришли ко мне?
— Не по этому… - отозвался Александр, не зная куда деть руки. – Все дело в моей жене, Вере – она окружила меня любовью и заботой с самых первых лет нашей жизни, но после того, как я ослеп, ее забота стала еще больше. Она помогает мне абсолютно во всем, взяла на себя все обязанности, плюс вышла на работу. К счастью, детей мы не нажили, но уверен, что она еще и за ними успевала бы смотреть.
— Разве это плохо, что она о вас заботится?
— Плохо, - он снова перешел на шепот. – Понимаете, она молодая и красивая, умная, трудолюбивая – у нее впереди прекрасное будущее… Будет, если она избавится от меня. Я больше не могу дать ей ничего: ни достойной жизни, ни заботы, ни возможности помогать с детьми. А ведь она очень хотела сына…
— Вы говорили с ней об этом?
— Дважды, и оба раза она сводила все к тому, что никогда меня не бросит – ведь я ее герой. Что любит меня еще сильней чем раньше и что у нас все еще получится. Что мы справимся, и обязательно заведем детишек – этого у меня пожар не отнял, надеюсь…
— Но вы в это не верите?
— Я же калека! Посмотрите на меня! – в сердцах выкрикнул он и я была готова поклясться, что, если бы не раны – по его щекам покатились бы слезы. – Какая жизнь ее ждет со мной – несчастным куском мяса, который вынужден влачить это жалкое существование? Вечная сиделка, тянущая весь быт на себе и вкалывающая допоздна на работе. Нет! Не такого я хочу для нее…
— Вы не должны решать это за нее, - успокаивающим голосом возразила я. – Вера – взрослая женщина и вполне отдает отчет в своих действиях. Поверьте мне, если она не бросила вас в первые месяцы после ранения – то значит не бросит и после.
— Этого-то я и боюсь – она слишком ко мне привязана, - с горечью ответил Александр. – Несколько дней назад, я сказал ей что она может быть свободна от наших уз. Что я смогу прожить без нее и буду рад знать, что она нашла себе новую жизнь. И знаете, что она сказала? Заявила, что никогда меня не бросит и прощает за эти слова. А потом перестала со мной разговаривать, вообще. И только сегодня утром сказала, что в тот день записала меня к психологу и нам скоро выезжать.
— И что вы думаете, я должна сделать? Помочь вам отговорить ее остаться на всю жизнь с любимым человеком?
— Или выбить у меня из головы весь тот бред что я вывалил Веру, - спустя какое-то время произнес он и, сделав усилие, добавил. – Я хочу быть с ней… Я люблю ее и хочу, чтобы она была счастлива! Это все, что я знаю!
Приветствую. Когда начали закрываться магазины, я, пожалуй, взрустнула по юникло и икее, но так, без фанатизма, я их барахла богато бачила. Но - допустила слабость - доехала до ТЦ, посмотрела на очередь за шмотками. И неприятно мне стало.
А тут, на днях, мне предложили vpn на телефон поставить, чтобы посещать запрещённое. Причём, в целом, мне это не надо ни для чего - ни о людях из тех соцсетей я не скучаю, и мнения мне чужие оттуда малоинтересны.
Я не хочу в этом участвовать.
Я брезгую.
P.S. Фраза - "Этого добра я богато бачил" - взята мною из фильма "Служили два товарища", для личного использования.
Вечерний Петербург купался в лучах закатного солнца, медленно погружаясь в тёплую летнюю ночь. Выйдя из бара, я не спеша двинулся по проспекту, вдыхая воздух, пахнущий горящей травой и цветами. Казалось, что время замедлилось, а всё вокруг стало приятно очаровательным. Лёгкий ветерок развевал волосы и полы рубашки, касался кожи, как нежный любовник. Умиротворение, вкупе с опьянением, придавали вещам насыщенность: светящиеся окна в старых домах казались невероятно манящими, а неоновые росчерки на мокром после лёгкого дождя асфальте растекались цветными пятнами замысловатой картины. Даже люди, встречающиеся по пути, вызывали только симпатию и восторг от того, что мы все вместе переживаем эти мгновения. Меня словно накачали гелием: лёгкость во всём теле взывала к каким-то забытым инстинктам, и хотелось, безумно хотелось взлететь, воспарить над крышами, став алым ангелом среди облаков.
Улицы перетекали одна в другую, мимо мелькали дома, каждый со своей неповторимой внешностью: готические башенки, арки, балюстрады, колонны, барельефы, балконы и розетки сменяли друг друга в калейдоскопе красоты. Я чувствовал себя в музее под открытым небом, где экспонаты выставлены напоказ каждому желающему, и теперь жадно пожирал глазами эти маленькие детали, хранящие в себе историю. За время прогулки солнце совсем скрылось за горизонтом, и теперь ночь полноправно вступила в свои владения, давая подсветке зданий покрасоваться перед публикой.
Решив немного передохнуть, я свернул на узкую улочку, неподалёку от набережной, где около одного из домов был небольшой дворик. Летний ветерок приятно шумел в листве, а тихий шум чьего-то телевизора придавал всему ностальгический оттенок. Местечко было около четырёхэтажного здания простенького вида, которое выделялось лишь панорамными окнами на последнем этаже, пять из которых в такой поздний час светились холодным светом. Нетрудно было представить, что там одна большая комната, в которой кто-то сейчас живёт своей жизнью, размышляет о проблемах и мечтает о великом. Или не очень. Выступающие балконы и мягкий бежевый цвет стен напоминали картины из итальянских фильмов, где в тёплых двориках на верёвках сушится бельё, а из чьей-то квартиры льётся музыка. С левой стороны дома была арка, уводящая во внутренний двор, калитка была открыта.
Алкоголь выветрился, оставив после себя лишь головную боль. Как и всегда, на его место пришло одиночество. Иногда мне кажется, что делирий словно нарочно смывает все те защиты, которые я выстраиваю вокруг своих внутренних переживаний, и тоска любезно выступает компенсацией за моменты легкомысленного забытья. Я присел на лавку под дубом и, достав из рюкзака бутылку воды, выпил пару таблеток обезболивающего. Ночь только начиналась, домой отчаянно не хотелось, и я раздумывал, куда двинуться дальше, пока грусть не отступит. В голове сменяли друг друга картины прошлого, в котором я мог надеяться на тепло и надежду. Эти образы были очень приятными, но они же усугубляли отчаяние, затаскивающее меня всё глубже в свои лапы. Я чувствовал себя ужасно слабым, брошенным в тёмной комнате, из которой понемногу утекал весь воздух.
Не желая погрязнуть окончательно в своих переживаниях, я встал и решительно двинулся в двор колодец. Захотелось вновь полюбоваться на небо над этими каменными стенами. Возможно мне даже удастся разглядеть в этом окне среди квадрата домов луну, непостоянного товарища каждого узника. Я прошёл через калитку в арку, и в нос ударил запах гниения и мочи. На стене щедро были изображены граффити с наскальной живописью двадцать первого века и нецензурными выражениями в адрес некой Людки. Выйдя во внутренний двор, я остановился в центре и поднял взгляд, после чего замер, погрузившись в быстрое движение облаков на чёрном небе. Их краешек был подсвечен серебряным светом, но самого серпа луны отсюда видно не было, и это немного разочаровывало. Отвлечься не получалось: в голову вновь лезли мысли о прошлом, яркие и ранящие в самое сердце.
– Что ты делаешь? – Прервал мои терзания женский голос.
Я моргнул, приходя в себя, и шум шелеста листьев, отошедший было на задний план, вновь заполнил всё вокруг. Повертев головой, я нашёл говорившую: на площадке пожарной лестницы, прямо около открытого окна последнего этажа, сидела девушка. Она свесила ноги вниз и теперь болтала ими, вглядываясь в меня. В руках она держала небольшой мольберт, но похоже моё появление прервало её занятие рисованием.
- Смотрю на небо. – Я встретился с незнакомкой глазами, и она любопытно наклонила голову, словно пыталась обдумать ответ. – А что ты рисуешь?
- И как, нравится? - Она проигнорировала мой вопрос.
- Не очень, если честно. Я хотел увидеть луну, но кажется сегодня мне приходится довольствоваться только её светом. Так, а что ты рисуешь?
- Всё вокруг. Хочешь посмотреть?
Я кивнул, и она показала на пожарную лестницу:
- Забирайся сюда.
Я немного замешкался, после чего направился в указанном направлении. Ступени были старыми и местами ржавыми. От них веяло металлом и, забравшись наверх, я тут же полез за санитайзером, чтобы стереть ощущение грязи. Воздух заполнился запахом спирта, пока я тщательно растирал жидкость по ладоням. Девушка наблюдала за всеми этими манипуляциями с лёгкой улыбкой. Пока я забирался, она перебралась на подоконник, и теперь её пятки висели в полуметре над площадкой. Вблизи я увидел, что у неё длинные волосы, наполовину синие, которые пленительно трепетали на ветру. Глаза у незнакомки были зелёного цвета: их стало видно в свете, льющемся из окна. Руки были в пятнах краски, как и одежда: лёгкая футболка с эмблемой рок-группы и джинсы, потрёпанные временем. Ноги были босые.
Я присел сбоку от окна и взглянул вверх. Художница протянула мне мольберт. На картине был изображен дворик, в котором я только что стоял, а также крыши соседних домов, тянущиеся до самой набережной. На дальнем плане был нарисован Исаакиевский собор. И собор и крыши заливал свет заходящего солнца, где-то окна были закрашены желтым, имитируя освещение, а в некоторых виднелись силуэты людей. Внутри дворика на переднем плане стоял человек и смотрел на зрителя. Только силуэт, никаких черт или деталей, на сером овале лица выделялись два белых глаза, устремлённых в бесконечность.
- Красиво. - Чем больше я всматривался, тем больше замечал нюансов, которые ускользнули от первого взгляда: украшения на домах, других людей, даже маленькую собачонку на балконе. – Очень круто! У тебя настоящий талант.
- Спасибо... – Она смущённо сжала руками колени и отвела взгляд. – Но я только учусь. До настоящего художника ещё далеко.
- Ты должно быть шутишь, – я вернул ей мольберт, и она тут же принялась разглядывать изображение. – Я бы такого никогда не смог нарисовать. Палка, палка, огуречик — это мой предел. Всегда преклонялся перед художниками.
Девушка ничего не ответила, лишь улыбнулась и вроде бы слегка покраснела, а может это лишь была игра света. Мы оба сидели и молчали, смотря вперёд. Дом художницы был значительно выше окружающих, поэтому с её окна открывался отличный вид на каскад крыш, расстилающийся впереди, до самой воды. Хотя ночью разглядеть какие-то детали было почти невозможно, я был уверен, что увижу там то же самое, что только что рассмотрел на картине. Она должно быть рисовала многие дни напролёт, любуясь волшебными закатами, которые горели на этом искусственном плато.
- Почему ты гуляешь так поздно? - Прервала тишину незнакомка, по-прежнему смотря куда-то вдаль. – Приличные мальчики в такое время спят дома.
- Приличные девушки вообще-то тоже. Следуя этой логике, мы оба ужасно неприличные. – Я услышал её смешок. – А если честно, то мне просто очень одиноко. В такие моменты не хочется возвращаться домой.
- Почему?
- Это... сложно объяснить. Внутри такое странное ощущение пустоты. Ты знаешь, дом — это ведь то место, где тебе хорошо. Я представляю, что вот вернусь домой, но там меня никто не ждёт, и это осознание очень ранит. Не хочется вновь оказаться среди пустых стен, призрачного света из окна и холодных предметов. Если бы там кто-то был, кто обнял бы меня, прижал, то наверное я снова стал бы приличным.
- А самого себя тебе недостаточно? – Девушка тем временем достала откуда-то толстую тетрадь и начала рисовать карандашом, высунув кончик языка. – Нужно уметь быть счастливым с самим собой. Если ты так остро в ком-то нуждаешься, то это может плохо кончиться.
Я вздохнул и закрыл глаза. Я знал, что она была права. Любовь к себе, уверенность в собственных силах — это важные детали для счастья. Когда ты пытаешься заполнить дыру внутри себя кем-то другим, то сам себя связываешь этим человеком. Но если бы всё было так просто. Это сложный путь, который кому-то даётся, как само собой разумеющееся, а кто-то вынужден продираться к нему заросшими тропами стереотипов и сомнений. И мне выпала сомнительная честь ощутить все тяготы второго варианта. Я прислушался к себе, позволяя тоске захлестнуть всего с головой, и попытался облечь её в образ:
- Я пытаюсь. На самом деле теперь это уже не такая проблема. Раньше было хуже. Когда приходило одиночество, то оно скручивало всё внутри. Хотелось, чтобы все люди исчезли, чтобы их затянуло в чёрную дыру, изорвало, изрезало, чтобы я остался один. Хотелось лечь посреди улицы и закричать. И было так тошно, до невозможного тошно жить. Даже появлялись мысли о смерти. Теперь мне просто грустно и не хочется домой. Это уже прогресс, не находишь? Не знаю, зачем вообще тебе об этом рассказываю. Наверное, просто надо кому-то выговориться. Обычно я ною своему другу, но он уже сейчас, наверное, спит. А будить, чтобы пожаловаться о своём одиночестве, не хочется.
- Хотите об этом поговорить? – Она спросила это комическим тоном, пародируя психологов из фильмов. – Это же хорошо, что ты борешься с самим собой. Залечивать раны внутри — дело непростое. Многие ходят с ними всю жизнь, так и не понимая, что эти травмы ловко управляют ими, делая порой несносными.
Я нахмурился, и она, должно быть, это заметила.
- Я не против тебя выслушать, если что. – Незнакомка качнула ногой, и я почувствовал лёгкий толчок в плечо. – Как ты думаешь, почему у тебя такое происходит?
- Если бы я знал, – я горестно усмехнулся, – наверное уже смог бы понять и победить это чувство. Иногда я думаю, что внутри меня просто живёт демон, который периодически выбирается из своей спячки и блюёт осколками стекла мне в кровь. И они режут меня изнутри, терзая и изматывая. Раньше он заставлял чувствовать себя слабым, ничтожным, тем, кто хуже других. Теперь же просто причиняет боль. Я очень хочу победить его, извергнуть из себя наружу, но вместе с ним, кажется, потеряю какую-то часть самого себя.
Художница присвистнула, но больше ничего не ответила. Впрочем, ответа и не требовалось. Я прекрасно знал, как это звучит, но каждый раз, пытаясь спросить себя о первопричинах и ощущениях, я представлял себе именно эту картину. Она так плотно укоренилась в сознании, что даже приобрела некоторую эстетичность в описании, правда почему-то подростковую и максималистскую.
Мы сидели, молчали, а тишину нарушал только скрип карандаша по бумаге и шелест крон деревьев. В голове всплыли строчки из песни: «Мы сидели и курили, начинался новый день». Захотелось курить, хоть я и бросил много лет назад. Возможность выговориться действовала отрезвляюще: тоска понемногу отступала, а вместо неё возвращались любопытство и жажда приключений.
- Почитаешь мне сказку? – Я открыл глаза и взглянул вверх, на девушку. Та аж поперхнулась от неожиданности и удивлённо посмотрела в ответ. Мы буравили друг друга взглядами около минуты, после чего я решил пояснить. – Когда-то давно, когда я ещё жил в общежитии, один человек сильно ранил меня. Было очень больно и страшно. Я тогда уже жил один, все соседи съехали. И вся жизнь сосредоточилась перед экраном монитора. Я перестал следить за собой, плохо ел, только спал, да сидел перед компом, общаясь с незнакомцами. Сейчас мне кажется, что у меня была депрессия. И в тот момент я встретил в интернете девушку. Мы не были знакомы, но я попросил её почитать мне, а она неожиданно согласилась. Мы созвонились, и она прочитала мне «Снежную королеву», мою любимую сказку. Это очень помогло. Дало ту каплю сил, что была нужна, чтобы дойти до психолога и разобраться с самим собой. И теперь, в тяжёлые моменты, я с ностальгией вспоминаю ту ночь: темноту, свет экрана и тихий голос незнакомки в наушниках.
- Одна история у тебя офигительнее другой. – Засмеялась девушка. – Значит, «Снежная королева», ха? А почему бы и нет? Думаю, что приличная леди никогда бы на такое не пошла, но мы же уже выяснили, что я не из таких. Подожди, я сейчас.
Художница ловко скрылась в окне, и я слышал, как она ходит в глубине квартиры. Меня немного потряхивало от волнения: предложить подобное оказалось крайне сложно. Смущение и тревога боролись внутри, создавая ядрёную смесь. На секунду даже мелькнула мысль убежать, не попрощавшись, но я откинул её, как невежливую.
- А вот и я. – Девушка снова показалась в окне и села как прежде. В руках она держала маленькую книгу, явно не новую. – У меня она даже на бумаге есть. Что, готов?
Вместо ответа я скинул рюкзак, лёг прямо на площадку, расставил руки в стороны и кивнул. На лице застыла глупая смущенная улыбка, и я боялся смотреть на незнакомку, потому что знал, что всё моё лицо залито краской.
- «Ну, начнём! Дойдя до конца нашей истории, мы будем знать больше, чем теперь. Так вот, жил-был тролль, злющий-презлющий; то был сам дьявол. Раз он был в особенно хорошем расположении духа: он смастерил такое зеркало, в котором всё доброе и прекрасное уменьшалось донельзя, всё же негодное и безобразное, напротив, выступало ещё ярче, казалось ещё хуже»...
Она читала медленно, вдумчиво, явно сама захваченная историей. А я лежал, слушал и чувствовал, как бежит по щеке слеза. Может быть мне тоже когда-то попал в сердце осколок этого треклятого зеркала? Вот только не нашлось ещё той Герды, которая бы помогла его растопить. Время замедлилось, и я отчаянно боролся с дремотой, пытающейся затянуть меня в свои объятия. Шелест ветра, голос девушки и лавина воспоминания действовали убаюкивающе, погружали в старые образы, навевали сон.
Сюжет развивался, и вслед за Гердой мы следовали по долгому пути в поисках Кая. Почему-то мне всегда его история откликалась с особенной пронзительностью. Возможно, это просто мнительность и желание быть страдающим, а может быть — сопереживание, но мне виделось в этом мальчике что-то близкое и родное. Мне пришла в голову мысль, что если я соберу своё слово «Вечность» раньше, чем меня найдёт Герда, то скорее всего просто сдамся, покорившись зову, который так чётко чувствовался в моменты тоскливого одиночества. И вновь попытался отогнать эти мысли, рожденные желанием быть кому-то нужным. Разум протестовал против такой зависимости всеми способами.
- «Так сидели они рядышком, оба уже взрослые, но дети сердцем и душою, а на дворе стояло тёплое, благодатное лето!» – Закончила художница и захлопнула книгу. – Милая история, в детстве мне очень нравилась. Ну как ты?
- Спасибо. - Тихо прошептал я.
И вновь мы погрузились в молчание. Я то начинал дремать, то вновь возвращался в реальность. Я ощущал дуновения воздуха на лице, когда девушка болтала ногами и тонкий запах благовоний из её окна. А ещё я слышал поскрипывание карандаша и лёгкий, незамысловатый мотивчик, который она иногда начинала насвистывать под нос.
Когда я вновь решился открыть глаза, то с удивлением обнаружил, что уже начинает светать. Взглянул на часы - было начало четвёртого. Темнота отступала, словно кто-то крутил лебёдку, поднимая гигантский занавес. Умиротворение полностью вернуло контроль над сознанием, и я почувствовал, что в очередной раз одержал победу в этой битве. Я потянулся и зевнул, щурясь от света.
- Ты вовремя, – заметила моё пробуждение девушка. – Я как раз закончила.
- Закончила что?
- Рисунок конечно же. Не тупи.
Я сел, и она протянула мне листок, который аккуратно вырвала из скетчбука. На рисунке был изображён мальчик, сидящий на крыше. Мальчик держал в руках маленький осколок, а в его груди зияла дыра, как будто в стекле. Он смотрел на осколок в одной руке, а другой — примерялся к отверстию, словно ища тому место. Вместо лица у юноши было огромное месиво из линий, через которые проступали только два глаза и кривой разрез, имитирующий рот. Я не мог оторвать взгляд от картины. В ней было очень много печали, тоски и отчаяния, но в то же время мне казалось, что есть и какая-то надежда. Надежда однажды собрать себя всего, целиком, без необходимости латать дыры чужими телами.
- Могу я оставить его себе? – Нерешительно спросил я, чувствуя, как хрипит голос от волнения.
- Разумеется. Будет памятью.
- А можно странную просьбу? – Вдруг вырвалось у меня. – Для неприличных мальчиков и девочек.
- Эй, эй, полегче, ковбой! – Погрозила она мне пальцем. – Просьбу можно, но я оставляю за собой право на отказ.
- Было бы нечестно просить иначе. – Я облизал губы и набрал в грудь воздуха, после чего выдохнул на одном дыхании. – Можно поцеловать твою ногу?
- Поцел... чего?!
- Нууу... – Я замешкался, не зная, как объяснить свой порыв.
- Ты что, футфетишист что ли?
- Да вроде бы нет, но почему-то...
Слова путались в голове, а смущение росло всё сильнее и сильнее. В конце концов я просто замолчал, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение и собраться с мыслями. Девушка смотрела на меня, обдумывая предложение, после чего фыркнула и вытянула правую ногу так, чтобы та оказалась рядом со мной.
- Только не называй меня королевой или типа того, а то я окончательно подумаю, что ты извращенец и сумасшедший.
- Я и не собирался. - На самом деле такая мысль у меня была, но говорить об этом я теперь точно не хотел.
Слегка подавшись вперёд, я коснулся верхней части стопы незнакомки губами. Кожа была холодная, даже ледяная. Мне показалось, что в месте поцелуя, под моим дыханием, словно бы медленно расплывается тёплое пятно. В этом моменте смешались безумие, эстетика и даже какая-то мистичность. И тут всё разрушил её истеричный смех.
- Ай-ай, прекрати, ахаха, щекотно! – Она дёрнула ногой, отведя её в сторону. – Ну, доволен, мистер извращенец?
- Эй, это обидно. Я, может, просто эстет.
- Ага, оправдывайся так в другом месте, хентай, – последнее слово она произнесла, имитируя голос девушек из аниме. – На сегодня эротизм кончился. Мог бы попросить в губы поцеловать или обнять. Так всё было романтично. А ты всё взял и испортил!
- А можно...
- Нет, алло, всё, поезд ушёл. И мне пора спать.
Я чувствовал вкус какого-то маслянистого крема во рту. "О, чёрт! Она наверняка ступала по площадке лестницы босиком. Хороший санитайзер для рта - это водка", - возникла в голове шальная мысль. Мне показалось кощунством рушить момент воплощением этой идеи.
- Что, теперь будешь заливать спирт в рот? - Словно угадала мои намерения художница и рассмеялась. - Этого я тебе не прощу.
Я поднялся и улыбнулся ей. На самом деле разочарования от того, что я попросил, не было. Мне казалось, что всё случилось именно так, как должно было случиться. Я подхватил свой рюкзак, встал на лестницу и повернулся к девушке:
- Прощай.
- Прощай, Кай. – Улыбнулась она в ответ. – Удачи тебе.
Я спустился вниз и пошёл прочь, не оглядываясь. Возможно мне стоило спросить её имя, взять номер телефона, пригласить выпить кофе. Но мне совершенно не хотелось портить магию этой встречи такими обыденными вещами. Пускай лучше этот момент останется без изменений: маленькой сказкой в этом большом городе. Для каждого из нас.
Я вышел из дворика и двинулся к центральному проспекту. Во рту всё ещё чувствовался вкус поцелуя, а в руках я сжимал рисунок мальчика. Когда впереди показался вход в метро, я зевнул, чувствуя, как накопившаяся усталость даёт о себе знать. Мне хотелось поскорее доехать до дома и завалиться спать. Эта мысль вызывала приятную теплоту внутри, позабытую на какое-то время.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.