ОКОЛЬНАЯ РЕЧЬ в стихах_императоры_6
Вся ОКОЛЬНАЯ РЕЧЬ В СТИХАХ здесь https://stihi.ru/avtor/startfinish
Вся ОКОЛЬНАЯ РЕЧЬ В СТИХАХ здесь https://stihi.ru/avtor/startfinish
Вся ОКОЛЬНАЯ РЕЧЬ В СТИХАХ здесь https://stihi.ru/avtor/startfinish
Вся ОКОЛЬНАЯ РЕЧЬ В СТИХАХ здесь https://stihi.ru/avtor/startfinish
Вся ОКОЛЬНАЯ РЕЧЬ В СТИХАХ здесь https://stihi.ru/avtor/startfinish
Вся ОКОЛЬНАЯ РЕЧЬ В СТИХАХ здесь https://stihi.ru/avtor/startfinish
Всем известно, каковы:
Что народными трудами
Накоплялося годами,
Царь ухлопал на войну.
Обобравши всю страну,
Богачи не горевали,
Знай, карманы набивали,
Им — воюй хоть сотню лет;
Мы ж несём теперь ответ
За чужое дармоедство:
От былых господ в наследство
Получили мы дыру.
IV
Упадёшь, бывало, в детстве.
Руки, лоб, коленки ранишь, –
Хоть до сердца боль доходит,
А поморщишься и встанешь.
«Что, болит?» – большие спросят.
Только я не признавалась.
Я была девчонкой гордой –
Чтоб не плакать, я смеялась.
А теперь, когда сменилась
Фарсом жизненная драма
И от горечи готова
С уст сорваться эпиграмма, –
Беспощадной силе смеха
Я стараюсь не поддаться,
И, забыв былую гордость,
Плачу я, чтоб не смеяться.
.
Ні, я хочу крізь сльози сміятись,
Серед лиха співати пісні,
Без надії таки сподіватись,
Жити хочу! Геть думи сумні!
Я на вбогім сумнім перелозі
Буду сіять барвисті квітки,
Буду сіять квітки на морозі,
Буду лить на них сльози гіркі.
І від сліз тих гарячих розтане
Та кора льодовая, міцна,
Може, квіти зійдуть – і настане
Ще й для мене весела весна.
<…>
В довгу, темную нічку невидну
Не стулю ні на хвильку очей,
Все шукатиму зірку провідну,
Ясну владарку темних ночей.
Автор приведённых выше стихотворений – Леся Украинка (1871 – 1913). До весёлой весны она не дожила всего несколько лет.
Павел Кашин, «О, хватит вам печалиться», 2001 г.:
О, хватит вам печалиться, вечерняя звезда,
Вчерашний мир отчаливает раз и навсегда.
А мы с тобою, крошечные, плачем на ветру:
Счастье понарошечное вырвалось из рук...
Загнанные досветла, слышные едва,
Ангелами посланные бледные слова
Тихо задохнулись в дыме сигарет.
Счастие оболганное плачет на ковре.
Падают осенние листья и слова,
В небо тёмно-серое сочится синева.
Hи о чём не прошенный счастье берегу,
Счастье понарошечное, счастье на бегу...
Большевики, увы, не добили русский мир, и он, вчерашний и старый, отчаливает неохотно и тяжело. А нынче и вовсе появляется мысль, что навсегда отчаливает как раз таки новый мир.
.
Леся Украинка, «Про великана» (1913 г., Египет):
Но всех сильнее тополя
Страшили нас собою,
Что в длинный выстроились ряд,
Наверно, с целью злою!
Всё это, уверял Лаврин
(Так мой приятель звался),
Растёт на великане том,
Что с богом состязался.
Когда-то очень был силён
Тот великан, – недаром
Любые цепи разбивать
Он мог одним ударом.
Его осилить не могла
Ничья другая сила,
Но божья кара наконец
Пришла – и поразила.
За что – Лаврин того не знал,
Я спрашивала старых,
Но мне никто не объяснил,
За что такая кара.
Господь не сжёг его огнём,
Громов не посылал он,
А только сном его накрыл,
Как мягким покрывалом.
Сон, говорят, есть божий дар,
Нет – божье наказанье!
Ведь великану этот сон
Принёс одни страданья.
Лёг отдохнуть он на часок,
А спит уже столетья,
Оброс землёю и во сне
Всё видит лихолетье.
То овладели им враги,
Охваченные злостью,
Пьют даром кровь его они,
Ему ломают кости.
Стянули накрепко его
Железными цепями,
К глубоким ранам, торопясь,
Припали жадно ртами.
До сердца самого не раз
Их проникали руки,
Но спит, как прежде, великан,
Хотя и терпит муки.
Когда ж болезненно во сне
Он брови вдруг нахмурит,
Шумят по рощам, по лесам
И по дубравам бури.
А если боль его доймёт,
Слегка он шевельнётся
И дрожь по телу пробежит,
Земля же содрогнётся.
«Нас призрак этот не страшит!»
Враги ликуют хором.
Но стихнет скоро божий гнев,
Беда минует скоро.
И встанет великан тогда,
Расправит плечи снова
И разорвёт в единый миг
Железные оковы.
Всё то, что мучило его,
Вмиг станет горсткой праха.
Смолк мальчуган. Сидели мы,
Едва дыша от страха.
<…>
Любимый мой далёкий край!
Страна моя родная!
Когда я вспомню про тебя,
Ту сказку вспоминаю.
Поделом ему было с феодальными богами тягаться… Каждый из нас, вспоминая свою родину, может вспомнить заодно и Лесину сказку про великана. Только вот большевиков нигде нет, и беда скоро не минует. Потому в нашем случае сказочка должна быть хуёвой – обрываться на строчке «Враги ликуют хором».
.
В стихотворении «Предрассветные огни» (1892 г.) Леся Украинка с тёплой надеждой смотрела на заводские огоньки:
Досвітні огні, переможні, урочі,
Прорізали темряву ночі,
Ще сонячні промені сплять, –
Досвітні огні вже горять.
То світять їх люди робочі.
Янке Дягилевой остались только пропитые трудящиеся массы с песнями о своей передовой классовой роли («Славься, великий рабочий народ <…> Дом горит – козёл не видит, Он напился и подрался») да суицидальные индустриальные пейзажи («чёрный дым с трубы завода»).
.
Леся Украинка, «В’язень» («Узник»), 1889 г.:
Дорогою йде жінка молода.
Яка ж сумна, убога та бліда!
І на руках несе малу дитину,
Обгорнену в подерту сірячину.
Яка ж вродлива, гарна, мов картина,
Та безталанна вбогая дитина!
Побачив в’язень пару ту й зрадів,
А тільки вид йому як сніг збілів.
Ох, се ж його дружина молодая!
Ох, се ж його дитинонька малая!
«Здоров був, любий!» – жінка говорила, –
А в голосі її сльоза бриніла.
Але весела й жвавенька була
І щебетала дівчинка мала:
«Ку-ку, ку-ку! а де ти? тут, татусю?
Візьми на руці, поцілуй Марусю!»
Здавалось, певне, бідному дитяті,
Що татко жартами сховавсь за грати.
А татко ручку доні цілував
І гіркими сльозами обливав.
«Ох, ти ж моє дитя кохане, рідне!..»
А жінка мовила: «Радіє, бідне…
Мале, – його ще лихо не діймає;
Вже другий день, як хліба в нас немає.
В неділю ще за той нещасний хліб
Останнюю худобу жид загріб,
Продав за довг остатнюю корову…»
І сльози жінці перебили мову;
До каменя холодного припала
І гірко, розпачливо заридала.
Мала дитина почала квилить
І стиха їсти в матері просить.
«Прощай!» – промовила понуро мила,
Дитину до віконця підсадила.
Татусь, цілуючи свою дитинку,
Невільничого хліба дав скоринку…
Він погляд свій услід їм посилав.
Він і тепер не плакав, не ридав,
На очах в його сльози не блищали, –
Вони на серце каменем упали.
На первый взгляд странно, что на охваченной чёрной злостью Украине Лесю Украинку до сих пор не декоммунизировали. Ведь и в российском социалистическом движении поэтесса участвовала, и предисловие к украинскому переводу «Манифеста коммунистической партии» написала, и боевые стихотворения про красное знамя, Марсельезу и 1905 год сочинила. И большим её другом, безнадёжно любимым и пронзительно оплаканным в стихах, был С.К. Мержинский – один из первых белорусских марксистов. А после революции Лесю в сердце украинского народа заботливо поместили большевики. (Это уж потом прилёгший на часок зрелый СССР понаставил ей бездушных памятников, а Незалежная это дело продолжила).
При этом с середины 2000-х и по сей день (с относительным перерывом на президентство В. Януковича) Лесю Украинку вопреки её мягко-ироничной в адрес украинского национализма публицистической критике [8], активно хваля, дегуманизируют – выставляют агрессивненькой националисткой. А кроме этого – злобненькой феминисткой и евроинтеграторкой. Словом, чем-то вроде Ирочки Фарион или Юлечки Тимошенки.
.
Православные бородачи Луганщины писатель Глеб Бобров и философ Константин Деревянко те в многотиражной книге «Украинка против Украины» (Луганск, 2012) прямо говорят: атеистка, марксистка, богохульница, язычница, геть из нашей культуры.
Намекают бородачи на сатанизм Леси. Мол, что-то слишком часто ты, подруга, в письмах пишешь: «чорт», «диявол», «бiс». Сказки да пьески сочиняешь про всяких там ведьм, злыдней, одноногих людоедов. Про мавку с детства знаешь.
«…За этими («чорт», «бiс» и т.п. – Т.М.) словами-паразитами, – поясняют бородачи, – стоят именно эти сущности-паразиты. И если ты их регулярно поминаешь, то они – тут как тут. Если человек регулярно поминает нечистых духов, то они его тоже не забывают и паразитируют на нём. И в жизни, и в творчестве. (А за словами «Отец», «Сын», «Святой Дух», «Богородица» – стоят именно эти личности. Кто их поминает и к ним обращается, тот входит в общение именно с Ними)». Триединый бог с ним, с Бобровым. Но Деревянко-то – кандидат философских наук, да ещё с дипломом врача-психиатра. Куда смотрел? Или Бобров окончательно догрыз Деревянко?..
Уже во вступлении бородачи ссылаются на «выдающегося украинского литературоведа (убиенного большевиками на Соловках) Н. Зерова», который писал, что «антихристиянська, майже ніцщевської сили проповідь сполучалася у Лесі Українки майже з поганським культом природи». Обойтись они, богоглаголиевые, не могут без слова «убиенный». Куда девал сокровища убиенной тобой тёщи?
.
Украинский журналист Дмитрий Дзыговбродский: «Это чудо в перьях под названием Леся Украинка…». Это одна из немногих самостоятельных мыслей Дзыговбродского из небольшой статьи «Леся Украинка – автор национально-украинских «50 оттенков серого»» [9]. Остальное в той дивной писульке – пересказ своими словами или прямое цитирование нападок покойного Олеся Бузины, который в сравнении с чудесатым мыслителем Дзыговбродским добрый самаритянин.
.
Как сказал в ноябре прошлого года пишущий под псевдонимом А.Б. московский писатель-патриот, «Леся Украинка была некрасива во всех возрастах» [10]. А на самом деле что? Простор для художника талантливого. Уважающего боль во внимательном взгляде и нежно-суровую восточнославянскую женственность. В данном случае – очень хрупкую, что благодать для скульптора, и, что благодать для художника – сероглазую.
Первое фото (1886 года) готово заплакать, второе (1901-го) – выдать эпиграмму. Или наоборот. Не знаю.
.
Воцерковлённый православный христианин Станислав Смагин, правоконсервативный политолог из Ростова-на-Дону, рассуждает о двух памятниках, одной библиотеке да примерно десятке российских улиц, названных в честь украинской поэтессы: «Просто немного странно видеть… наследником (памяти о Лесе Украинке – Т.М.) Российскую Федерацию, в текущих пределах которой Украинка и была-то лишь в Крыму и Санкт-Петербурге. Её творчество представляет интерес лишь для исследователей и любителей разного рода экзотических литератур, и вряд ли размер этой аудитории пропорционален количеству и качеству материальной памяти о поэтессе» [11].
Как севастопольский памятник 2004 года, перешедший по наследству от Украины, так и свой московский 2006-го – качества низкого. То же можно сказать и о ялтинском монументе 1972 года (который Смагин не упомянул). Лучше бы это всё не возводили – тут поклонник феерической политологии прав. А вот улиц и библиотек (последних, кажется, две) что-то маловато.
.
В общем, при чтении статей и книжек современных лесефилов, лесефобов и лесеведов, а также пафосных изречений Зеленского и Порошенки по поводу Лесиного 150-летия, возникает чувство, будто из трёх восточнославянских республик поэтессу хоть кто-то по-настоящему любит только в Беларуси, в текущих пределах которой Украинка и была-то лишь три раза в Минске. Сайт Центральной научной библиотеки НАН РБ, отметив в начале статьи, что «Леся Украинка совсем не чужая белорусам», с неожиданно большой для столь солидного учреждения теплотой пишет, как в 1888 г. 17-летняя Леся с матерью просто проезжали через Брест-Литовск на поезде. А потом с грустью сообщает, что в начале 1901 г. в Минске поэтесса ухаживала за умирающим от чахотки белорусским социал-демократом Сергеем Мержинским.
Осенью 1900-го, узнав, что надежд на выздоровление тяжелобольного друга нет, Леся написала такие строки (сайт ЦНБ их, естественно, тоже цитирует): «…Ти, мій бідний, зів’ялий квіте!.. Се нічого, що ти не обіймав мене ніколи, се нічого, що між нами не було і спогаду про поцілунки, о, я піду до тебе з найщільніших обіймів, від найсолодших поцілунків!» Да неужели этот Мержинский за три года знакомства и в самом деле ни разу такую не обнял? Революционер! Кремень!
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.
Несколько лет роман пописывал себя, наконец он готов и готова обложка к нему. "Сказка о царевиче-птице и однорукой царевне".
Фактически это исторический любовный роман с детективом и драмой, но жанр у него -- роман со стихами. Потому что герои -- поэты, и это они пишут стихи.
И таки да -- на кого это похож поэт Развалов с обложки? (это вроде модных тестов типа "угадай свой психопатический возраст" и т.п. -- если вы угадали поэта Развалова, вам явно больше тридцати... но вы потрясающи! И, видимо, уважаете любовный металл.)
Необычный жанр романа со стихами увлекает читателя в эпоху Серебряного века, противоречивого декаданса и искусства ар нуво. Это сказка об «изящной старине», о роковой любви в роковую эпоху. Роман-стилизация, игра в старинные слова. Поиграем?
Рубеж 19-20 вв. В Петербурге в квартирах с золочёной лепниной собираются поэты, чтобы почитать стихи о закате привычной жизни. Босиком, тонкий и трепещущий в огнях жирандолей, как серебристый тополь, читает человек в несусветном чёрном сюртуке. Ему протягивают зелёный бокал — а он под общий смех выхватывает всю бутылку. Ляля Гавриловна не может пробиться ближе, чтобы услышать, о чём, о чём он читает?
Тише! Слышишь шорох, как от ветра?
Смерть гуляет ночью по проспекту…
И вот вроде я пишу в аннотации -- "увлекает в эпоху...", но умом я понимаю, что это немодный на сегодня жанр. Такой продукт нацелен на очень узкий сегмент потребителей, если говорить сухим языком романтики. Как вывалить свой продукт на головы этого узкого сегмента -- вот это уже вопрос. Действительно, как?
Выкладывать на ЛитРесах, форумах, окололитературных сайтах? Но ежедневно (чуть не ежечасно) туда выкладывается +100500 тонн крайне разнообразного контента. Если кто не знал, это свалка, господа. Бэрримор, кто так воет на болотах? Это пользователь Интернета, сэр Генри, он пытается раскопать что-то годное.
То есть, по правилу посредственности, любое "нечто" автоматически оказывается погребено под кучей ширпотреба и годноты в случайных пропорциях. Посредством платной рекламы те или иные единицы время от времени выплывают наружу и снова плавно погребаются. Что-то становится модным, что-то незамеченным.
С издательствами тоже не всё так просто -- у них нет никакой, вообще никакой причины прочитать хотя бы первую страницу (я не говорю главу), чтобы принять решение о публикации. Например, завтра я и ещё 999 человек притащат им свои романы. Какие у тебя, - скажут они мне, -- есть особые причины, чтобы из нашей сегодняшней тысячи мы уделили одну целую жирную минуту именно твоей писанине? Ты уникальный 12-летний писатель? Трансгендер? Сибирская целительница? Пишущая собака? Дикий горец, вчера научившийся писать и сразу черканувший роман? Родная тётка депутата? Гениальная танцовщица твёрка? Да кто ты вообще, чтобы кто-то из нас, издателей, открыл на секунду твой роман? И всё, разговор закончен. Особых причин действительно нет -- я правда плохо тверкую.
В итоге всё, что нужно, -- это один, один лишь первый взгляд (из тех, которых всё блаженство -- яд, само вырвалось), но этот взгляд нынче идёт по баснословной цене. Обычно его нельзя купить -- только вытверковать))
Вот такие мыслишки и фактики. Мысли бродят, и маленький Ленин в душе развратно шепчет: поделись.
Но писать и вообще творить надо для людей, а не для себя одного любимого. Поэтому вот-с, вываливаю свою "годноту" на головы тех сегментов, что не спрятались.
О себе: литературовед, филолог, артист больших и малых театров.