С праздником!
Сердечно всех вас поздравляю с праздником Богоявления! Крещения Господня! Ангелов хранителей всем вам, и Божьего благословения! Аминь.
Сердечно всех вас поздравляю с праздником Богоявления! Крещения Господня! Ангелов хранителей всем вам, и Божьего благословения! Аминь.
Или "Как они думают это работает":
Многим зачастую кажется, что радоваться — это очень легко. Люди, которые привыкли радоваться радостями этого преходящего мира, например, веселой музыке, хорошей пище, большой зарплате, каким-то удачам, хорошему отдыху, не понимают, что когда Апостол говорит: всегда радуйтесь (1 Сол. 5, 16), то это призыв к определенному подвигу. Потому что он сначала говорит: всегда радуйтесь, но потом добавляет: непрестанно молитесь. На самом деле эти вещи — всегда радоваться и непрестанно молиться — по своей духовной напряженности друг другу очень соответствуют. Радоваться по-настоящему, глубоко духовно, радоваться не когда тебе весело и смешно, а наперекор всему, радоваться — как высший подвиг радости — в скорбях, в гонениях, радоваться тогда, когда кажется, что всё рушится, когда не ощущаешь очевидной и близкой помощи Божией,— это ведь очень и очень тяжело.
Человек, приходящий в Церковь понимает, что те радости, которые у него были в жизни, его больше не удовлетворяют, он ими уже не может насытиться, они не могут утолить его духовной жажды, а от каких-то «радостей» даже приходится отказаться, потому что они сопряжены с грехом. Но радости духовной как высшему проявлению своей христианской жизни новоначальный еще не научается, и в этот момент он находится в одном из состояний, которое описывает авва Дорофей. Преподобный говорит, что есть три типа людей: одни люди живут по страстям, вторые — в борьбе со страстями, а третьи — побеждают страсти. Абсолютное большинство христиан относятся ко второй категории, они находятся в постоянном внутреннем борении, когда человек защищается и закрывается от тех стрел, которые в него летят постоянно. Поэтому и не удивительно, что у многих православных не такие радостные лица, как у каких-нибудь харизматов, у которых есть необходимость возбуждать себя на радость какими-то определенными способами экзальтации: если радость взять неоткуда, значит, приходится делать вид, что тебе радостно, делать вид, что всё у тебя хорошо. Конечно, можно и играть в радость, но это не будет истинной радостью. А суть именно в том, что настоящая духовная радость — это на самом деле подвиг, труд.
В чем же радость верующего? Сейчас идут пасхальные дни, и духовная радость имеет источником одно и то же — Христос воскресе! И если человек носит это в себе, если наполнен этим состоянием — воскресения Христова — ему и радостно всегда, что бы ни случилось: ведь он знает, что Христос воскрес. И не просто знает, он этим живет. Почему же многим людям после Пасхи становится вдруг плохо на душе? Чаще всего это происходит из-за того, что мы все время скатываемся не к той радости, обращаемся к тому, чем нас держит мир. В гости ходить, телевизор смотреть, вино пить, шашлыки жарить — ну Пасха же, разрешение «на вся»! И вдруг оказывается, что эта радость, очень для нас привычная, так быстро вытесняет ту, другую, неуловимую, великую радость о Господе, что вот ушла она, а ты с этими шашлыками остался, и так тебе горько от этих шашлыков… Так бывает.
Внешне духовная радость может выражаться так же, как естественным человеческим образом выражается радость вообще. Ведь мы же люди. И то, что у нас есть — наш человеческий состав — не мы сами себе придумали. Если нам говорится: радуйтеся и веселитеся (Мф. 5, 12), если «богоотец убо Давид пред сенным ковчегом скакаше, играя»[1], почему же мы не можем радоваться и смеяться, как дети? О смехе же в Царстве Небесном говорится даже в заповедях блаженств — в Евангелии от Луки написано: блажени плачущии, яко возсмеетеся (см.: Лк. 6, 21). Нельзя утверждать, что Спаситель все время плакал, хотя в Священном Писании и не упоминается, что Он смеялся. Но можно предположить, что если Христос был человек во всей полноте человеческой природы, то и смех как свойство человеческой природы был Ему не чужд.
Ну а мы — пока люди, носящие плоть и кости, поэтому до состояния духов нам далеко. Но есть, конечно, и какие-то пределы в выражении веселья: не нужно буйной радости, с плясками и гоготаниями, но, думаю все же, что для христиан допустимы и шутка, и смех, и даже танцы, в конце концов.
Радость о Христе и печаль по Бозе — это явления одного и того же порядка. Одно без другого не существует. Если есть истинная печаль о своих грехах, то у тебя и радость о Боге всегда бывает настоящей. Вот и всё. Другого тут ничего не придумаешь.
А покаяние, в моем представлении, должно выражаться прежде всего в трудах. Ведь когда с нами случаются грехи, и мы идем на исповедь, чаще всего мы не понимаем, что видение своих грехов — это, вообще-то, огромная радость. Мы относимся к этому совсем не так: увидели, что совершили грех,— и испугались. И стало нам плохо: «Ах, что я сделал! А ведь если бы я по этой улице бы не пошел и такого бы человека не встретил, если бы он мне какое-то слово не сказал и я бы ему так не ответил! Какая досада, что такое со мной случилось!». Не понимаем того, что на самом деле сделали или не сделали мы этот грех — не важно. Если какой-то грех есть во мне, то, значит, рано или поздно я его совершу. И поэтому когда случаются грехи, очевидные для нас, неправильно, если мы будем к ним относиться просто как к досадным неудачам в своей жизни или к досадным проступкам: я совершил что-то, сказал на исповеди и теперь мне это не вспомянется. Грех — это состояние, это не поступок, но именно через поступок мы узнаем о своем грехе. И если Господь дает нам возможность так на себя посмотреть, то этому можно порадоваться и сказать: «Господи, благодарю Тебя за то, что Ты мне показал, кто я на самом деле; теперь я знаю, с чем мне бороться по-настоящему, потому что я считал себя одним, а на деле я другой. И даже если я вчера этого не сделал, завтра не сделаю, то сегодня-то совершил, а если не совершил сегодня, то послезавтра это со мной может случиться, потому что этот грех во мне, и пока я его не исторгну, он так и будет меня бороть».
Если говорить о том, что иногда у людей печаль о грехах выражается в некоторой мрачности и отчужденности, то тут все приходит с духовным опытом, с обретением какой-то трезвенности. И потом все-таки, что веселиться-то, когда мы плохие? Действительно, хочется о себе немного и поплакать. И мне кажется, это нормальное состояние, когда человек может вот так, всерьез, поскорбеть о том, какой он на самом деле. Ведь и борьбы с грехом не будет, если мы будем легко к этому относиться — а, подумаешь, что такого! — и тогда ничего с нами и не случится, никакой перемены.
Человек может жить так, что он и радости не радуется, и в скорбях не скорбит. Бывают также люди болезненные, мнительные, которые слишком усугубляют свое положение, считают, что у них самый тяжелый крест. Людей, умеющих истинно духовно радоваться все-таки меньше.
Но, наверное, неправильно было бы ставить вопрос: чего больше в духовной жизни — скорби или радости. Вот Вход Господень в Иерусалим — это скорбь или радость? И христианство оно всё такое. Ведь «прииде Крестом радость всему миру»[2], поэтому здесь никак нельзя одно от другого отделить.
Вопрос в том, чтобы не впасть в крайности: радость — это та радость, которая освещает мир человека, а печаль не должна становиться унынием… Печаль и уныние — разные вещи.
Вообще уныние — это диагноз современного мира. Уныние, пустота… Мировая культура, начиная с первых лет ХХ века, постепенно превратилась в культуру уныния, хоть и с очень яркими высокохудожественными образами.
Есть природа человеческая, и законы этой природы известны: человек рядом с Богом — он полон жизни, человек отступает от Бога — он близится к смерти. Вот и человечество. Оно живет ровно по тем же самым законам: каков человек, таково и человечество — общество. А уже вещи глобальные — такие, как культура, общественная жизнь,— исходя из этого, естественным образом и выстраиваются. Культура дает возможность нам, как по лакмусовой бумажке, смотреть, что сейчас происходит в человечестве. Например, культура андеграунда — это культура уныния, депрессии, даже если она и вплавляется иногда в некий христианский контекст. Постмодернизм — это типичная, ярко обозначенная совершенная депрессия и такой цинизм, который рождает еще большее уныние. Отсутствие каких-либо ориентиров вообще, отсутствие любого духовного труда, вся эта музыка попсы, мода и гламур — это тоже очевидный признак уныния. Особенное представление об унынии — это популярность «Кривых зеркал», «Аншлагов» и подобного. «Ад всесмехливый»[3], который ужаснулся, когда в него вошел Господь. «Ад всесмехливый» вот такое лицо приобретает… Да, это данность — так, как есть сегодня. Но будем помнить, что Господь все-таки ад сломил, победил!
Это те люди, которые уже прошли долгий путь к Богу. Такие есть. Знаю одну женщину, у которой сын погиб при Норд-Осте, я каждый год с ней встречаюсь и служу панихиды. Как-то недавно мы с ней сидели, вспоминали эти события, и в какой-то момент она вдруг произнесла: «Вот сейчас я могу сказать, что я Богу за всё благодарна». Или другой случай, тоже одна моя старинная прихожанка, у которой дочка, когда ей было двенадцать лет, пропала, а через несколько дней ее нашли убитой. Она тогда ждала своего шестого ребенка, потом брала на воспитание сирот,— и вот она сказала: «Я так боюсь за того человека, который это сделал с Настенькой, я так за него боюсь, мне так за него страшно!». Эта женщина смогла молиться за него.
И дело не в силе души — они слабые. И это абсолютно простые люди — вовсе не святые, не монахи, не подвижники, да никем подобным они себя и не мыслят. Никакой особо высокой духовной жизни, в нашем понимании, они не ведут. Их сила — доверие Богу. Именно поэтому они смогли такие вещи пережить в себе особенным образом. В какой-то момент, когда у человека не остается ничего, на что можно надеяться,— скажем, человек сидит дома пять дней, а в Норд-Осте происходят ужасные вещи, или другой случай: сколько дней родители искали свою Настю и не находили,— то можно либо сойти с ума, либо полностью предаться в волю Божию. Второй путь и делает человека сильным.
И люди могут чем-то помочь в бедах. Однако нельзя специально искать тех, на кого можно переложить свою скорбь. Просто всегда находятся и будут находиться люди, которые согласны взять часть скорби на себя, разделить ее, и тогда боль, конечно, уменьшится. И, что удивительно, они ведь сами приходят. И если радость при разделяющих радость множится, то скорбь при разделяющих ее — утоляется.
Радость в скорбях человек не сможет в себе сохранить и как-то возделать, если он не пройдет определенный путь испытаний. А если в момент испытаний не полностью доверится Богу и все время будет спрашивать: «За что мне такое, почему это со мной приключилось?», то он никогда не будет радоваться скорбям. Но если Бог вразумит человека и даст ему силы и такую веру, что человек сможет Ему безоглядно довериться, перестать себя жалеть,— вот тогда будет радость духовная, тогда она может так человека наполнить, что он и скорби не будет чувствовать. Да, он будет понимать умом, что в его жизни есть какие-то тяжелые, горестные обстоятельства, а вот тяжести от этой скорби он не будет испытывать. Поэтому радость в скорбях — это уже дар Божий.
Прочие посты и темы:
Telegram канал об Иисусовой молитве
Поздравляю всех наконец-то с завершившимися сегодня последним Новогодним праздниками - Старым Новым годом!
В разгар святочного времени решила разбавить копарьские истории и рассказать вам один прелюбопытный случай, произошедший со мной в прошлом году.
Тема была язычества, ведовства и ведьмовства, раскрытые в целом цикле статей, была и остается для меня очень животрепещущей и было огромное желание продолжить её развивать. А тут и случай сам представился.
По стечению обстоятельств я познакомилась в летнем отпуске в Кавминводах с одной женщиной, вернее сначала познакомились наши дети: девочки с одинаковыми именами и не слишком большой разницей по возрасту. Сердце любой матери радуется, когда её ребёнок отлип наконец то от гаджетов, и ведёт себя вполне адекватно на прогулках, с интересом играя с другими нормальными детьми. Так я познакомилась с мамой новой подружки моей дочери, назовем её в честь купринского персонажа Олесей (имя по просьбе главной героини сегодняшней истории изменено).
Вот об этой необычной для сегодняшнего века сверхскоростей и развитых технологий женщине я и хочу сегодня вам рассказать.
Для начала немного опишу её: с виду самая обычная, средних лет, среднего телосложения и среднего роста, темненькая, чуть с раскосыми глазами, с современной короткой стрижкой, словом, ничего не обычного. Крайне приятная в общении, обаятельная и улыбчивая, ровная, любящая всей душой деток и животных. Далеко не с первого дня знакомства я узнала об её необычном для современности занятии, а узнав, напросилась к ней в гости, в надежде на что то сверхинтересное.
В доме у ведьмы, а как вы догадались Олеся оказалась именно ей, в первую очередь удивила еле слышимый запах трав, ещё только разложенных сушиться по различным полкам и шкафам, так и уже упакованных в бумажные пакеты и коробки. Так же уголком глаза увидела несколько книжек по травам Кавказа и ставропольского края. К слову сказать, живёт она в самой обычной квартире в многоэтажке.
Наш разговор я завела о том, как же она стала ведьмой и как давно занимается таким необычным ремеслом. Оказывается, всему необходимому мою знакомую научила её родная бабка по отцу, тоже прирожденная колдунья, рожденная ещё в начале прошлого века и дожившая до преклонных лет, до последнего дня занимавшаяся ей предназначенным. К слову сказать, эту женщину, прожившую всю жизнь в горном ауле боялось все село и приезжали за помощью со всей округи, ибо своим обидчикам она могла жестоко отомстить, равно как и вылечить казалось бы неизлечимый недуг.
Например, ещё в годы войны их посёлок был захвачен немцами и часть из них решила расквартироваться у них в доме. Как вы понимаете, все расквартировавшиеся оккупанты умерли при загадочных обстоятельствах в самое ближайшее время, сама же бабушка с родней ушла в леса и с односельчанами пережили оккупацию уже там.
Так же бабка Олеси помогала далеко не всем и не во всём, и вообще была довольно жесткой личностью. Так же она не побоялась водить маленькую Олесю с собой по окрестным лесам, оставаясь в глуши по несколько дней, собирая травы и обучая различным колдовским премудростям внучку. Спали они под открытым небом, а оберегал их покой круг, пролитым бог знает каким отваром, чтоб дикие звери не тревожили их ночной сон.
Сама Оксана так же знает как наводить порчу, снимать сглаз (и наоборот), делать привороты и тому подобные штучки, но не занимается этим из тех побуждений, что потом это выйдет себе дороже и всё темные дела ведьм им обязательно аукнутся.
Любимое занятие моей новой знакомой браться за тех пациентов, на кого махнула рукой медицина и вытаскивать их с того света. Это по её словам самое благодарное и самое увлекательное занятие.
Так же она обожает избавлять деток от заикания, энуреза (ночного недержания), ночных кошмаров и прочих мелких детских бед. А ещё Олеся умеет заговаривать кровь, унимать прикосновения головную боль и править спину, чем пользуется её довольный супруг. Может погадать на воске или кофейной гуще. На мой вопрос про бесов и всевозможную нечисть она мне ответила, что как таковых их нет, но есть некие сущности, которые могут в равной степени как вредить так и помогать человеку на определенных условиях.
Как рассказала моя новая знакомая, вплотную заниматься ведовской практикой она стала всего 10 лет назад, ибо до этого времени был наложен запрет под страхом остаться без личной жизни и детей. А до этого она помогала своим родным, близким и друзьям, чтобы ничего не забыть из завещенного бабушкой.
О своих конкретных методах и секретах Олеся, по понятным причинам , мне не рассказала. Как и поведала, что все что пишут об оккультизме, гаданиях, колдовских практиках в сетях и газетах не работает, так как не дают самого главного - ключей к их выполнению. Однако подсказала, что если к затянувшейся череде невзгод и различных крупных и мелких неудач примешивается то, что все вынутые предметы в карманах завязываются в узлы и спутываются - это верный признак порчи или сглаза.
Так же затронули тему язычества, откуда берут свои корни все дошедшие до наших дней ведовские практики. Многое, со слов Оксаны, что имеется рабочего и в православной церкви в частности либо взято и переработано у язычников, либо произошло наложение праздников, традиций, мест силы и т.д.
Например, сила крещенской воды или очищающие свойства особой соли, приготовленной в страстной четверг - все это работало и было задолго до христианства.
Очень благодарна тому, что Олеся пусть и с изменением её поворотных точек, разрешила написать и опубликовать её историю. А так же надеюсь и дальше продолжать наше с ней общение и иметь возможность приходить к ней в гости на вкуснейшие пирожки, ибо по своей профессии она к тому же ещё и повар технолог, что обязывает изумительно готовить.
Напоминаю, что Святки, которые продлятся до самого Крещения, самое время гадать на будущее и узнавать, что ждёт. И пусть в нашей прагматичной современности останется место для маленьких и больших чудес. Убежала на поиски оных)))
Всегда ваша Морозова.
Источник материала:
https://dzen.ru/a/ZJhGhfKby0AxF1XV
Русская идеология
О некоторых особенностях благочестия наших предков рассказывает в своем труде «Русская идеология» святитель Серафим (Соболев). «О значении православной веры для русских людей свидетельствует иноческая жизнь, которая возникла у нас почти одновременно с крещением Руси...
Наши предки-миряне руководствовались в жизни наставлениями иноков. Они “усвоили себе всю монастырскую обрядность и по ней устрояли свои действия. Сильная природа их и могучий характер выносили монашеские подвиги твердо, до последнего часа жизни... Их было несчитанное множество во всех сословиях”. И прежде всего эта вера располагала их к общественной молитве...
Русские люди не щадили денег для устроения и украшения церквей. Даже дома свои они украшали иконами в виде иконостаса наподобие церкви... Курбский писал, что “вся земля Русская от края до края... держится верою в Бога. В ней Божии храмы числом подобны звездам небесным, в ней множество монастырей, которых никто не в силах перечислить”.
Трогательное явление веры наблюдалось в наших селах среди крестьян. Сами они жили в хижинах, крытых соломой, с земляными полами, а храмы их возвышались, как дворцы. Сами они в своем домашнем обиходе пользовались сосудами из дерева и глины, а сосуды для святейшего евхаристического таинства ими делались из серебра и золота...
Иностранцы поражались церковностью Святой Руси... Внешний вид русского города и селения показывал, что религия - господствующая сила в стране... На всех улицах стояли часовни, иконы в окладах, с зажженными свечами. Прохожие крестились перед каждою церковью и часовней, иные клали земные поклоны». Храмы Божии были для наших предков местом «особенных, усердных молитв, совершение коих было для них настоящим и великим аскетическим подвигом. Многие посещали церковь каждый день. Мещане и купцы в городах ежедневно ходили к ранней литургии... “Ежедневное посещение церкви входило даже и в придворный этикет... Царь вместе с боярами отправлялся к обедне в домовую церковь; в большой праздник — в собор или в монастырь... Молитвы церковные были продолжительны в посты.
Алексей Михайлович [XVII] в Великий пост выстаивал службу церковную по четыре часа, полагал по 1500 поклонов”... Следуя монастырскому уставу, а в особенности словам Священного Писания о непрестанной молитве, предки более всего любили молитву. Молились не только в церкви, но и дома... Собиралась вся семья и прислуга, зажигались лампады и свечи, курили ладаном. Хозяин читал вслух утренние молитвы, иногда заутреню и часы, умевшие петь — пели...
Несмотря на всю трудность осуществления мирянами молитвенных правил, помещенных в Следованной Псалтири, эти правила они старались выполнять неуклонно. Каждый русский православный человек ежедневно вычитывал или выслушивал всю Псалтирь, весьма многие из них клали ежедневно до 1200 поклонов с молитвой Иисусовой... Кроме того, они читали молитвы во всякое время за делом, чтобы не развлекаться суетными помыслами...
Русские люди Древней Руси отличались особенно строгим воздержанием во дни Великого поста и в посты, которые налагались на них по поводу общественных или государственных бедствий... “Россияне-миряне в Великий пост питаются редькою, капустою и хреном, вареное едят в субботы и недели; от рыбы воздерживаются всячески, кроме Благовещения и недели Ваий. Благоговейнейшие постятся за грехи свои строже; только хлеба кусок съедают пополудни, обмакнув его в пепел. А монахи, неравно мирским, держат жестокое житие: всегда, когда постятся, съедают только кусок хлеба с водою в сутки”. Воздержание от мяса и рыбы на всю жизнь среди мирян было весьма нередким явлением... Послабления в Древней Руси не допускались, и высшие лица были образцом строгого воздержания.
Алексей Михайлович в понедельник, среду и пятницу в течение каждой седмицы Великого поста ничего не ел, а в остальные дни только обедал. При общественных бедствиях Церковь налагала на всех трехдневный пост, не делая исключения в данном случае и для детей... Конечно, мы далеки от мысли считать наших предков совершенно безукоризненными в области их нравственной жизни. Наряду с высокими добродетелями как порождениями их действенной веры им свойственны были и многие нравственные недостатки... Душа русского человека слишком широка, и наряду с подвигами великой святости в русской жизни наблюдалось много пороков и проявлений тяжкого греха... Но насколько наши предки тяжко грешили, настолько умели и каяться... Покаяние было отличительным свойством русского народа. Покаяние это было искренним и глубоким... Предки умели обуздывать себя подвигами поста и милостыней... Впрочем, и за каждодневные грехи свои, грехи человеческой немощи, они приносили Богу в церкви и у себя дома чистосердечное покаяние, молились Ему долго и усердно, с поклонами и часто со слезами, и даже ночью вставали на молитву и поклоны».
* * *
Несмотря на то, что «московский период, — пишет митрополит Питирим (Нечаев), — отражал представления славянофилов об идеальном государстве... идеализировать это время было бы неверно. История Московского государства не была спокойной и безмятежной. XV век был полон распрей князей в борьбе за московский престол. В XVI столетии тяжелый след оставило правление царя Иоанна IV Грозного. Не случаен конфликт между царем и митрополитом Московским Филиппом, пытавшимся воспрепятствовать жестоким казням. Не случайно и то, что в числе святых XV—XVI веков мы находим множество юродивых и блаженных, презревших неправедные законы мира». «Конечно, — говорит в своем докладе священник Олег Митров, — не нужно идеализировать московский период. Там тоже было много жестокости, несправедливости и прочих свойственных падшему человеку несовершенств. Это не какой-то идеал, — такого на земле вообще нет и быть не может. Но важно понимать, что самобытная русская государственность складывалась вполне естественно, отражала особенности национального характера и исторического воспитания русского народа и, наконец, находилась в развитии. Это естественное развитие было пресечено Петром I...
К концу XVII века Россия, безусловно, проявила себя самым ярким представителем молодого, динамично развивающегося славянского культурно-исторического типа. Даже те катаклизмы, которые к этому времени были преодолены русским народом, а их было немало (татарское иго, террор эпохи Иоанна Грозного, Смутное время и др.), это подтверждают. Было создано большое, сильное государство. Преодолены серьезные внешние завоевательные попытки, внутренние смуты. Народ обрел православную веру и явил миру высочайшие примеры христианской святости. Создана уникальная система русской власти — Московское самодержавие. Все население стоит на службе государства, или, как говорили, “несет тягло Государю”. Нация — едина, одна вера, один язык, одна культура. Но в силу молодости культурно-исторического типа в московский период не было еще выработано национальное самосознание, не успела сложиться национальная школа исторической и политической философии. С другой стороны, до XVIII века это и не требовалось. Национальный инстинкт молодого русского народа был настолько силен, что победы достигались и без этого. Но это таило в себе серьезную опасность, которая в полной мере проявилась в царствование Петра I. Петровское насилие над Россией стало возможным, прежде всего, из-за отсутствия сформированного национального самосознания».
Культура духа
Апостасийные процессы отмечались проницательными умами задолго до революции. Не углубляясь особенно в эту тему, приведем лишь несколько мыслей. «Человек чувственный, плотяный, — записывал в своем дневнике отец Иоанн Кронштадтский в 1860 году, — смотрит на мир и видит его почти как животное неразумное... читает Священную Книгу — и видит в ней только букву; молится ли — механически пробегает умом молитвы и не проникает в дух их; не знает искусства кланяться духом и истиною. Плоть господствует и в образовании людей. Смотрите, научаются ли в заведениях важнейшему христианскому делу молитвы, научаются ли зреть Бога? Плоть и будет господствовать в свете до скончания века, и Господь, пришед судить, обрящет ли си веру на земли (а неверие — дело плоти)...
Люди впали в безверие оттого, что потеряли совершенно дух молитвы или вовсе не имели и не имеют его, короче: оттого, что не молятся. Князю века сего простор для действия в сердцах таких людей: он господин в них». В 1908 году отец Иоанн пишет: «Свобода печати всякой сделала то, что Священное Писание, книги богослужебные и святоотеческие писания пренебрегаются, а читаются почти только светские книжонки и газеты; вследствие этого вера и благочестие падают; правительство либеральничающее выучилось у Льва Толстого всякому неверию и богохульству и потворствует печати, смердящей всякою гадостью страстей. Все дадут ответ Богу — все потворы».
В конце XIX века вопрос «о причинах отчуждения от Церкви нашего образованного общества» ставился архиепископом Амвросием (Ключаревым). Владыка пишет (1891): «Мы отделили науку от веры, вопреки завету единого нашего учителя Христа и Его апостолов, научающих нас при вере и чистоте сердца быть мудрыми яко змии во всех движениях мысли и жизни и не быть детьми по уму, — следовательно, сопровождать веру всякого рода полезными знаниями, а не отдавать ее в порабощение науке человеческой...
Бросая в народ всякого рода ложные мысли путем школы и безнадзорной печати, мы отравляем его, забывая грозное слово Спасителя о соблазнителях. Мы, уверовав в механический прогресс человечества, поддались заблуждению, что наш народ, требующий еще учения, сам будет выбирать для себя истину из множества сообщаемых ему мыслей противоречивых и ложных, а не те, которые призваны быть его попечителями и руководителями по своему общественному положению.
Кто эти руководители? Разумеется, не вся эта ныне пишущая братия, а люди избранные и приготовленные. Ни полиция, ни цензура не сделают того, что сделают истинные христиане-философы силою своего авторитета и слова... Мы упустили из виду, что дурные примеры вредят народу больше, чем ложные мысли, и забыли, ка кое строгое наблюдение за общественными нравами имели наши допетровские предки».
Накануне революции Михаил Осипович Меньшиков, мыслитель глубокий и не ангажированный, отмечает: «Подслуживающиеся к онемеченной нашей бюрократии историки клеветали и продолжают клеветать на допетровский быт». Надо полагать, продолжится это и впредь, так как причины к тому по-прежнему остаются. «Величайшей задачей государственности в либеральных кругах считается борьба с невежеством, выражающаяся в постройке бесчисленных школ и в обязательном обучении детей. Я думаю, что ходячие взгляды в этом деле ошибочны», — пишет Михаил Осипович в 1913 году. Он указывает на ключевые причины упадка в деле общего просвещения: «В московские времена русские упорно подражали предкам, и это воспитало народный характер, источник имперского нашего величия.
В петербургскую эпоху, переменив образцы подражания, мы как бы потеряли инерцию обучения. Отстав от одной школы, мы плохо пристали к другой... Школы, как они у нас поставлены, не дают образования, и грамотные крестьяне часто более невежественны, чем безграмотные... Нынешняя школа, где грамота сближает детей с дурной литературой, дает множество пустых и ненужных знаний, а многих необходимых народу не дает. Учителя на родные сами обучены на плохих книжках... В результате грамотный крестьянин вступает в жизнь часто менее религиозным, менее нравственным, менее приспособленным к труду, чем неграмотный...
Деревенская школа, подобно средней и высшей, делается часто орудием противогосударственной и противорелигиозной пропаганды. Озверевший до преступности деревенский и городской пролетариат отличается повышенной грамотностью... Как бы вместо добра из нашего просвещения не вышло худа. Мне кажется, народ нуждается прежде всего в семейном и религиозном воспитании, затем в постепенном втягивании молодых поколений в практический труд. Грамота же является благом лишь при условии, когда народу предлагается священное слово, а не поганое, и действительно полезное знание, а не шарлатанская чепуха...
В России необходима великая религиозная реформа, и дай Бог, чтобы падающий до хулиганства народ вернулся к благочестию своих прадедов... Да пошлет нам Господь правящий класс, одушевленный национальным разумом и государственным патриотизмом».
Архимандрит Рафаил (Карелин) отмечает: «Разложение началось тогда, когда во второй половине XIX века дух либерализма и гуманизма стал проникать в духовную школу через светских преподавателей. Под видом борьбы со схоластикой и формализмом в эти учебные заведения вошел, как хозяин в свой дом, дух рационализма и критицизма, дух явного или скрытого реформаторства. В это время в академиях ведется полезная интенсивная работа по переводу святоотеческой литературы, пишутся солидные труды по истории Церкви, но меняется менталитет учащих и учащихся. Под видом чистой науки подвергаются критике и дискредитации священные тексты.
Рационализм получает негласное право ревизовать то, что было предметом веры. Скепсис в религии, прикрывающийся словом “наука”, — это разрушительное и революционное начало. Учащиеся в предреволюционные годы перестали понимать, во что им верить и во что не верить. Поэтому лекции некоторых профессоров-модернистов стали искушением для студентов. Не формализм, а либерализм создал определенный тип неверующего семинариста». Однако такой критический взгляд отнюдь не означает, что старая семинария была насквозь прогнившей. Мы знаем, «что та же семинария и академия дали в революционные годы сонмы исповедников и мучеников за веру», именно из этих школ явились «десятки тысяч узников концлагерей — священников и епископов, готовых идти на смерть за православную веру».
Критический анализ прошлого обязан быть добросовестным и объективным, сегодня возникает уже новая угроза — критика старых школ может оказаться «подготовкой к “революции” в духовном образовании, а не возвращением к патристике». Отец Рафаил предостерегает: «В настоящее время силы мирового либерализма заинтересованы в реформации... Под видом критики формализма и призыва к обновлению Церкви и ее духовных школ они хотят отказаться от драгоценного наследия прошлого, порвать с преданием и традицией, порвать с богословской преемственностью прежних веков и создать новый теософско-экуменический менталитет для современных христиан...
Теперь под видом восстановления православия и борьбы с пороками старой школы может быть реформировано и искажено само богословие, именно в либеральном духе, какой бы православной терминологией это не прикрывалось и какими бы святоотеческими цитатами не украшалось... Либерализм проникает во все щели нашего общества; Церковь в своем человеческом элементе не изолирована от мира, поэтому надо ожидать, что процесс либерализации будет продолжаться с нарастающей силой».
* * *
Между тем было время, когда наши предки все зачатки духовной культуры и богословской образованности получали в Церкви, в храме, в богослужении, а заменою духовным учебным заведениям служили церковный клирос и амвон. Так веками в «живом опыте Церкви воспитывалось крепкое благочестие, вырабатывалось православное мировоззрение».
«Искони, — говорит ученый, — русский ребенок учился читать по Часослову и Псалтири. Сопоставляя звучащие в его душе слова и выражения молитв и псалмов, многократно слышанные в храме, с их зрительным, буквенным воплощением, он самостоятельно и как бы Духом Святым устанавливал звуко-буквенные отношения. И неожиданно для себя и для своих родителей он вдруг осознавал, что умеет читать не только знакомые, но и незнакомые тексты. Это формировало трепетное отношение к букве, к печатному слову, как к чему-то возвышенному, богоданному, несущему отблеск Слова Божия... Древнерусские книжники полагали, что степень грамотности обусловлена степенью начитанности. Любимыми текстами для чтения русского человека были Жития святых, Добротолюбие». И даже «позже, после реформ Петра I, когда обособились буквы церковной печати и “гражданки”, церковнославянский и литературный языки, традиционное обучение детей чтению шло тем же путем... Русская орфография сохраняла теснейшую связь с церковнославянским языком вплоть до реформы 1918 года».
В древности не существовало разрыва между бытовой и духовной сферой. Вся домашняя жизнь человека XVI века «была пронизана церковным духом, предписаниями Домостроя». Академик Д. С. Лихачев отмечает в связи с Домостроем: «Упорядоченность быта оказывалась почти обрядовой, даже приготовление пищи — почти церковным таинством, послушание — почти монастырским, любовь к родному дому и хозяйствование в нем — настоящим религиозным служением». Вместе с тем имелись возможности для получения основательного образования. Как свидетельствуют историки, в то время «кроме книг Священного Писания, переводов отцов Церкви, летописей и хроник в обращении было очень много всякого рода переводных книг и сборников; особенное, образовательное значение имели так называемые Азбуковники — целые энциклопедии тогдашних знаний; в них помещались статьи по философии, богословию, естествознанию, истории, толкованию разных иностранных слов и множество других необходимых сведений».
«Азбуковник, Часослов и Псалтирь были, можно сказать, полным курсом или основой всего школьного обучения, началом для всякого дальнейшего образования. От начала христианства на Руси соперников у этого курса первоначального обучения не было, видоизменяться и приспособляться к обстоятельствам времени для него не представлялось нужным: достоинство и сила его были налицо — его вековечное существование и абсолютное значение для народной души. Склад характера русского православного человека... все еще остается для нас неведомым и непонятным», но становится очевидным, что «влияние исихастской традиции» на русскую душу оказалось «гораздо значительнее, чем могло представляться прежде».
Священномученик Андроник (Никольский) в своих писаниях указывает на глубинные истоки, веками питавшие и формировавшие строй русской жизни: «Для всякого внимательного к народной жизни наблюдателя с несомненностию очевидна особенность русской души и народной русской культуры.
Наша народная культура есть исключительно культура духа... Все прочее чисто внешнее имеет уже второстепенный и попутный смысл и значение, обусловливаемое нравственными основаниями... Тем более это надо сказать о народе простом. Как бы он ни был сер и подавлен житейской тяготою - простой русский человек имеет единственную заботу, чтобы все было по совести, чтобы спасти свою душу для вечной жизни. Духовный мир — самое главное для него. А все остальное есть только неизбежное по пути к главной цели... Для этого он готов на всякий труд и подвиг. Готов идти во всякую пустыню, перенести все трудное на пути, лишь бы только найти себе духовное утешение, ободрение и даже вразумление и строгое обличение. Вот объяснение и старинной народной любви к далеким и трудным паломничествам, к длительным и бодрым церковным служениям. За сим же он идет к старцам и пустынникам, к строгим и учительным духовникам — как мудрым наставникам на жизнь и целителям жизни...
Все это говорит о том, что душа русского человека не может оставаться без утешения веры, без духовных нравственных переживаний, скрашивающих ее жизнь, влагающих не земной, а небесный смысл во всю жизнь, без чего не будет радости во всех хлопотах житейских, но с чем и все скорби и трудности жизни ничтожны. Итак, наша народная русская культура есть культура духа, с каковой стороны расценивается и вся земная жизнь и деятельность человека. Она есть подвиг нравственный, как подготовка для высокой духовной жизни за гробом в Божием Царстве».
Прочие посты и темы:
Это произошло в девяностые годы, когда из самых глухих подвалов человеческих душ повылезали экстрасенсы, целители, оккультисты всех мастей.
Валерия - миловидная интеллигентная женщина примерно сорока лет. Она трудилась доцентом университета и выгодно отличалась среди коллег сдержанным спокойным характером и готовностью выслушать, посоветовать, помочь. Ее любили, с ней считались. Замуж она вышла поздно, завершив научную карьеру. Муж ее Леонид работал в другом институте, тоже на кафедре экономики. Жену он любил, не боролся с ней за лидерство, всем был доволен, лишь иногда вздыхая, что о детях Валерия говорить не спешит. Тема детей была очень больной для нее. Женские болезни она пыталась лечить уже пять лет, но ничего не получалось.
Однажды в юности Валерия сделала аборт, вызвавший осложнения. И с тех пор постоянно появлялись новые и новые проблемы, пока гинекологи не поставили на ее деторождении крест. У Валерии была смутная надежда, что они ошибаются, рассуждая слишком прямолинейно. Женщины, даже доценты с отличным физико-математическим багажом, более, чем мужчины, склонны к иррациональному взгляду на жизнь, поэтому Валерия постепенно погружалась в нетрадиционные методы лечения – гомеопатию, рефлексотерапию, остеопатию, гирудотерапию. На этом пути одна однажды столкнулась с оккультизмом, и жестоко пострадала от него. Оккультисты часто рядятся в менее экзотические, можно сказать даже, более научные одежды.
Все случилось, когда однажды после заседания кафедры ассистент Лика остановила Валерию словами: - Вы в четверг вечером заняты? Есть дело. Пойдем лечиться. Валерия знала Лику как особу весьма взбалмошную, словам которой верить нельзя, но та вцепилась в нее мертвой хваткой. У Лики проблема деторождения не стояла - двое веселых мальчишек развлекали иногда сотрудников на корпоративах. Зато остро стояла проблема зубов. Вся ее небольшая зарплата уходила на стоматологов – хирургов, протезистов, ортодонтов. Все равно ее преследовали флюсы, кисты, пародонтоз и свищи. Валерия знала, что Лика очень любит все нетрадиционное, но после последних неудачных опытов она стала бояться идти одна. Нужна была компания. А Валерия казалась ей вполне надежной. Лика притащила методички и рекламки предлагаемого «специалиста». Аргументами «за» у Лики было следующее: он немец, а «немцы знают толк в медицине»; он психотерапевт, значит, «уколов и операций не будет»; очень много умных красивых слов, значит, «не дурак»; и «мужик симпатичный, нестарый еще, смотреть на него – одно удовольствие». Валерия поехидничала над аргументами, но решила пойти, потому что знала о психосоматике как связи психики и тела. «Может, в самом деле, страх перед деторождением у меня», - рассуждала она.
Зал в Доме культуры был полон. Гельмут вышел на сцену уверенным твердым шагом. У микрофона уже стоял не менее эффектный парень-переводчик. Гельмут произнес несколько немецких слов неожиданно мягким, мурлыкающим голосом. Парень перевел так: «Герр Гельмут в восторге, как много в зале по-настоящему красивых женщин». Валерия скосилась на Лику. Это был нехитрый прием влияния на толпу, а ведь работает – Лика раскраснелась, словно это было адресовано именно ей в личном свидании. Женщин в зале было навскидку в десять раз больше, чем мужчин. Валерия мысленно дала немцу и команде пять баллов и стала слушать дальше. Постепенно она увлеклась, поскольку всегда любила учиться. А это был интересный материал – связь психики и физиологии, происхождение болезней, Юнг, Фрейд, китайская медицина, космическая медицина. Уже потом, спустя пару лет, она поняла, что доклад был ни о чем – грубая компиляция из разных авторов, но поданная театрально, экспрессивно. Можно было заслушаться. Потом была здоровая тонкая критика Кашпировского с признанием его заслуг. Опять пять баллов – гул одобрения в зале. И наконец, дело подошло к главному – к сеансу психотерапии.
Вот тут и началось само действо. Гельмут поднял глаза вверх и посмотрел в зал уже иным взглядом. Это был цепкий циничный плотоядный взгляд хищника, готового вцепиться в шею каждой антилопе из стада. Причем не пытаться остановиться на одной и сожрать ее целиком, а порвать горло всем по очереди, оставляя бездыханные тела в лужах крови. Самому же – бежать к новым жертвам, рвать, выхватывать куски побольше, давиться ими и - жрать, жрать, жрать. Такое мнение пришло к Валерии намного позже, а тогда она с любопытством смотрела, как Гельмут, внезапно помолодев на двадцать лет, носится по сцене, выкрикивает отдельные слова, заводит зал сумасшедшей энергетикой и надеждой, что вот оно – спасение. Он казался небожителем, потому что верилось ему безоговорочно. «Верьте в меня, веруйте в меня, отдайте мне свои мысли и чувства, я знаю, что вам нужно…» — это одна из множества его реплик на русском языке, которые громко транслировались на весь зал. «Мы веруем!» - повторяла многократно Валерия вместе со всеми, уже нафантазировав ожидаемое радостное материнство.
Внезапно Гельмут остановился и произнес таинственным шепотом, что процесс запущен, нужно лишь убрать весь металл с тела, за исключением имплантированных элементов. Народ активно зашуршал. Валерия тоже сняла с шеи цепочку с крестиком, кольцо и серьги, положила в сумку, а сумку поставила вниз, к ногам. Состояние Гельмута приближалось к экстазу. Внезапно он остановился и ткнул пальцем в середину зала, где сидели Лика с Валерией. Откуда-то сбоку подошли два охранника и вежливо попросили Лику покинуть зал со словами: «Вы мешаете мастеру». Та, как завороженная вышла, а Валерия, напротив, словно очнулась от сна, практическим холодным взглядом досмотрела представление и еще в кресле попыталась проанализировать, чем это Лика могла помешать Гельмуту. Лика демонстрировала все признаки предельной внушаемости, казалось, прикажи ей и сделает любую глупость. Значит, что-то есть в ней особенное. Что? Лика стояла в коридоре совсем не расстроенная, а очень довольная от собственной исключительности, мол, из-за нее сеансы знаменитых иностранных психотерапевтов почти срываются. Валерия окинула ее задумчивым взглядом, продолжая свое расследование, а потом взгляд ее уперся в тонкий кожаный ремешок на ее шее. Она потянула его и увидела деревянный крест с надписью по горизонтальной перекладине «Иерусалим». Валерия еще не все поняла умом, но первобытный ужас охватил ее. Все происходящее сейчас – неправдоподобный кошмар, какая-то мистификация, ведь Гельмут фактически заставил всех снять металлические кресты и выгнал ту единственную, которая носила деревянный. Валерия схватила Лику за руку, потребовав почти бежать оттуда. «Лишь бы пронесло», - маячила лихорадочная мысль. Не пронесло.
Первая неприятность началась, когда на следующий день Валерия попыталась надеть свой крест. Она выдержала не более получаса. Кожу жгло огнем. Тонкий ажурный крестик, подарок матери, превращался в раскаленный паяльник, словно внезапно приключилась невиданная аллергия на золото. В то же время серьги и кольца наделись без усилий. Валерия попробовала носить крестик поверх блузки. Легче не становилось. Цепочка скручивалась в удавку, и становилось тяжело дышать. Казалось, наплюй и спрячь неудобный крестик в шкатулку с мамиными драгоценностями, надень элегантный кулон с сапфиром в окружении бриллиантов, и забудь об этом. Но не тут-то было. Память болезненно возвращала назад, будто вместе с крестиком Валерия должна была вернуть саму себя.
Она купила простой мельхиоровый крестик в Покровском монастыре Москвы, находящемся под Покровом Матери Божьей и святой Блаженной Матроны. Огромная многочасовая очередь к святым мощам отпугнула Валерию. Но кусочек святости, по ее мнению, она все же урвала. Этот крестик тоже не надевался. С попытками его надеть пришли настоящие горючие слезы, которыми люди оплакивают себя.
Ее ночи превращались в кошмары. Вначале снились давно умершие дедушка Дмитрий и бабушка Анастасия. Они были в черном, с серыми лицами. Перед ними стоял дощатый засиженный мухами стол с объедками. Бабушка плакала, дедушка крепился и кряхтел. Они держались за руки, скорее вцепились друг в друга, чтобы поддержать. Они смотрели на Валерию с мукой, состраданием и осуждением. Затем наступала другая фаза сна. Приходил Гельмут в волчьей шкуре в сопровождении шакальей своры. Они лаяли и грызли ноги, подпрыгивали и тянулись к горлу. Было очень больно. Валерия кричала, но не просыпалась, и потом начиналось самое страшное. Приходила маленькая худенькая девочка в сиреневом платьице, точь-в-точь как в детстве у самой Лерочки. Она гладила Валерию по истерзанным ногам и тихонько просила: «Мамочка, не убивай меня, пожалуйста. Я хорошо буду себя вести».
Сон, как заезженная пластинка, повторялся каждую ночь. Так проявляет себя совесть. Валерия стала не похожа на себя. Залегли черные тени под глазами, она похудела килограммов на семь, движения стали нервными, глаза – больными. Невропатолог прописал антидепрессанты. Муж удивлялся и сторонился, не понимая ее состояния. Теперь Валерия описывает себя в том периоде так: «Я внезапно оказалась в безвоздушном пространстве. Так себя чувствуют рыбы, выброшенные на берег. Затем приходило другое чувство, будто внезапно я осталась без кожи. Малейшее прикосновение к душе причиняло невыносимые страдания. Хотелось спрятаться в самый темный угол и не выходить оттуда никогда. Причем спасения я даже не искала, к концу третьего месяца я стала даже привыкать жить в затхлой тьме». Вялотекущее душевное умирание прекратили болезни.
В течение года Валерия переболела всем, что теоретически могло приключиться со среднестатистической москвичкой ее возраста. Дальше – хуже. Валерия побывала у врачей всех известных ей специальностей, и большинство предложило операцию.
Всего – 11 операций, с которыми лучше не затягивать. Скажете, абсурд?
Не на ровном же месте такая беда? Судите сами:
1 – полное удаление всех женских органов из-за огромной миомы, спаек и кистозных изменений в яичниках;
2 – удаление желчного пузыря, набитого мелкими камнями;
3 – удаление узла в щитовидной железе;
4 – операция на варикозных венах;
5 – удаление полипа желудка;
6 – удаление фиброаденомы молочной железы;
7 – удаление большой липомы (жировика) на предплечье;
8 – операция по поводу геморроя;
9 – удаление доброкачественной опухоли в верхней челюсти, в связи с чем нужно удалить не менее трех зубов;
10 – операция по поводу крупной грыжи в пояснично-крестцовом отделе позвоночника, которая стала давать постоянные боли;
11 – операция по поводу старого разрыва связки в коленном суставе.
Склонная к анализу Валерия обомлела, ведь такая медицинская карта означала полное обрушение организма. Чего-то одного смертельно опасного нет, но суммарно - совершенно безрадостная картина. Пока она переживала по поводу здоровья, подкралась еще одна беда. Леонид изменил ей с легкомысленной соседкой Аленой. Завистливая склочная Алена тут же пришла к ней похвастаться своей победой и унизить ее. Валерии хватило сил не устроить скандал, но черные круги под глазами стали глубже. Леонид, сам напуганный своим безрассудным поступком, попытался просить прощения, блеял что-то неконкретное, но Валерия его не слышала. Она ползала на работу еще некоторое время, а потом слегла.
Прошло три дня, а на четвертую ночь напала на нее настоящая горячечная истерика, потом вмиг закончилась, голова стала ясной. И ближе к утру ставшая сильной Валерия разбудила мужа, заставила одеться, налила ему кофе. Леонид безропотно послушался. Между ними состоялся примерно такой диалог: - Лёня, я тебя прощаю, потому что это глупость какая-то, а не измена. Я никогда не буду тебя попрекать… Забудем это. Мне нужна твоя помощь. Леонид немедленно включился, выражая готовность бежать в любое указанное место с любыми целями. Валерия, спешащая поделиться своим озарением, продолжала: - Я боялась этого разговора. Дело в том, что я не могу иметь детей. Я расплачиваюсь за аборт. Я прошу тебя – давай возьмем ребенка из детского дома. Кого ты хочешь – мальчика или девочку? - Мальчика, - не поколебавшись ни секунды, ответил Леонид. - Я рада. Только я хочу взять не самого здорового ребенка и выходить его. - Я готов, - подтвердил Леонид и поцеловал жену так, словно не целовал никогда. А она поцеловала его. И они счастливо расхохотались.
Через три дня у них состоялось еще одно ночное общение, в котором Валерия говорила больше двух часов, а пораженный Леонид слушал. Рассказывая об умирании без креста, Валерия не могла поверить, на какой тонкой грани между рассудком и безумием балансировала. И та ночь, которая решила все, подкинула с кровати уже обновленного человека, готового к действию, с четким планом и верой в чудо. Бюрократическая машина по усыновлению была запущена. Спустя несколько месяцев определился детский дом в глубине Тверской области, в котором жил их будущий сын. Машиной – часа четыре. Они увиделись с двухлетним Иваном, когда тот только проснулся. Он тер глаза скрюченной ручкой и удивлялся, почему эта красивая тетя плачет, глядя на него. У Ванюшки был детский церебральный паралич, не самая тяжелая, но трудная форма, требующая гигантских усилий.
Согласования и справки заняли еще немало времени, а потом Валерия, Леонид и Ванюшка уже ехали на море, потому что их малышу необходимо плавать. А вот на море мы с ними и познакомились, только через двадцать лет. Тогда перед первой поездкой на море Валерия впервые смогла надеть мамин крестик, и блаженство возвращения домой после долгого опасного пути охватило ее. Спина, как и половина ее болезней, тут же перестали ей докучать. С ней происходило настоящее чудо. А куда с благодарностью за это чудо идти? Конечно, в церковь. «Спасибо, родные», - шептала Валерия у икон. Гладила деревянные резные оклады и приговаривала: «Не отвергли меня, отступницу…»
Бабушки в церковной лавке смотрели на Валерию сердечно, видать, верует. Ишь как - то ли плачет, то ли смеется, знать, хорошее приключилось. Она подошла к бабушкам, расспросила о церковном расписании, заказала благодарственный молебен, книгу купила о подготовке к исповеди и молитвослов. И почудилось ей в то мгновение, будто из рук своей родной бабушки-молитвенницы она эти книги получила. Снова слезы закипели, но не пролились, потому что у Бога все живы.
В списке церковных треб Валерии подмигнула строка со словом «Венчание», и сердце забилось предчувствием многих новых прекрасных моментов в жизни. «Спасибо, Господи, - шептала Валерия. - Спасибо, что так остро я почувствовала свое духовное падение, иначе вряд ли смогла бы активно противостоять тьме». От воспоминаний ее передернуло. Она вышла на улицу. Купола храма сияли золотом и тянулись вверх. Валерия вновь перебрала по событиям всю свою историю и подумала, как мудро устроен Божий мир. Не надеть брошенный Крест. Можно только взять новый.
Слава Богу за все!
Автор: Священник Игорь Сильченков
Прочие посты и темы:
Telegram канал об Иисусовой молитве
"Экуменизм – это сверхересь! Православная Церковь – это корабль, плывущий по бурному океану. Мы, православные, находимся на этом корабле".
(Преподобный Гавриил (Ургебадзе)
"Экуменизм - лжеучение о необходимости объединения всех вероисповеданий, именующих себя христианами, вне зависимости от истинности или ошибочности любого из них, - пишет митрополит Иоанн( Снычев). - Основоположником его стал известный масонский деятель, председатель ИМКА Д. Мотт, впервые изложивший эти антихристианские взгляды в 1910 году на съезде Международного миссионерского совета в Эдинбурге".
Различают «христианский» и общерелигиозный экуменизм (иначе называемый "диалогом с нехристианскими религиями").
Отец Серафим Роуз отмечает: «Христианский» экуменизм опирается на неопределенное, но тем не менее вполне реальное ощущение «общего христианства», разделяемое многими, кто не особенно глубоко размышляет о Церкви и не особенно горячо к ней относится, и целью его является создание церкви, объединяющей всех таких… «христиан». «Христианский» экуменизм в своем наилучшем варианте представляет собой искреннее и понятное заблуждение протестантов и католиков – заблуждение, которое заключается в том, что они не умеют понять, что видимая Церковь Христова уже существует, и что они находятся вне ее».
«Экуменизм есть ересь ересей, - подчеркивает архиепископ Виталий (Устинов), - потому что до сего времени каждая отдельная ересь в истории Церкви стремилась сама стать на место истинной Церкви, а экуменическое движение, объединив все ереси, приглашает их всех вместе почитать себя единой истинной Церковью. Тут древнее арианство, монофизитство, монофелитство, иконоборчество, пелагианство и просто всевозможные изуверства под различными названиями современных сект – объединились и идут приступом на Церковь… Диавол по очереди боролся с истиной Христовой, почти что в порядке изложения в Никейском Символе веры, и приступил к последнему и самому жизненно главному члену Символа – «верую во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь»... Богословски экуменизм не выдерживает никакой критики, потому что избегает какой бы то ни было своей собственной догматики. Он распространяется не вглубь, а вширь, по пластам изживших себя ересей… Экуменизм, стремясь разрушить границы Церкви Христовой, сам не имеет никаких границ. Уже идет речь об объединении не только со всеми христианами.., но что все живущие на земле суть члены Церкви».
Общерелигиозный экуменизм («диалог с нехристианскими религиями») представляет еще бОльшую опасность. Отец Серафим Роуз вскрывает суть этого явления: «Диалог с нехристианскими религиями»… представляет собой… сознательное отрицание… христианской веры и самосознания, которую еще сохраняют некоторые католики и протестанты. Это продукт не просто человеческой «доброй воли», а скорее дьявольского наваждения, которое может покорить только тех, кто уже настолько удалился от христианства, что стал по сути дела язычником, поклоняющимся «богу века сего», сатане (2 Кор.4,4) и бегущим за любой новой модой, которую способен внушить этот сильный бог… На какие общие основы может рассчитывать «диалог с нехристианами»? Как он может найти почву для какого-бы то ни было единства, как бы оно не было расплывчато, между христианами и теми, кто не только не знает Христа, но – как все сегодняшние представители нехристианских религий, входящие в контакт с христианством – решительно отвергают Христа?...
Обращение митрополита Георгия Кодре к собранию Центрального комитета Всемирного Совета Церквей в Аддис-Абебе в январе 1971 года (по мнению отца Серафима Роуза, митрополит Георгий Кодре возглавлял в то время христианских отступников) можно считать одной из первых, экспериментальных попыток выдвинуть такую «духовную»… основу «диалога с нехристианскими религиями». Ставя вопрос о том, «вправду ли христианство так исключительно обособлено от всех остальных религий, как это провозглашалось до сих пор», митрополит… подчеркивает одну основную мысль: «Святой Дух», воспринимаемый совершенно независимо от Христа и Его Церкви – вот что в действительности является общим знаменателем всех религий мира. Приводя пророчество: «излию от Духа Моего на всякую плоть» (Иоиль 2,28), митрополит утверждает: «Это должно быть истолковано, как Пятидесятница, изначально всемирная… Пришествие Духа в мир не подначально Сыну… Дух действует и прилагает свою энергетику в соответствии со Своей собственной экономией, и с этой точки зрения мы можем рассматривать нехристианские религии как точки приложения Его вдохновения»… И нам следует, как он считает, «разработать экклезиологию и миссиологию, в которой Святой Дух занимал бы наивысшее место»…
Все это, разумеется, представляет собой ересь, отвергающую само существо Святой Троицы, и у нее нет иной цели, кроме подрыва и уничтожения всей идеи и существования Церкви Христовой. Действительно, почему Христос должен считаться основателем Церкви, если Святой Дух действует независимо, не только от Церкви, но и от Самого Христа? Однако, эта ересь здесь пока еще выдвигается осторожно… с целью проверить реакцию остальных православных «богословов».
Преподобный Паисий Святогорец говорил: «Сегодня, к несчастью, и у нас появилась европейская «корректность», и люди стремятся показать себя добрыми. Желая проявить свое «высшее благородство», они заканчивают тем, что кланяются двурогому диаволу. «Пусть будет одна религия», — говорят они и все ставят на одну доску. Ко мне в каливу тоже приходили несколько человек с такими взглядами. «Нам, то есть всем, кто верует во Христа, — говорили они мне, — надо объединиться в одну религию». – «Это все равно что предлагать мне собрать в одну кучу столько-то каратов золота и столько-то отделений от этого золота меди, чтобы снова сделать из них один сплав, — ответил я. – Но разве разумно опять смешивать золото с дешевыми металлами? Ведь было столько борьбы, чтобы очистить догмат от мусора». Святые Отцы знали, что делали. Они воспретили общение с еретиками не без причины. Но сегодня призывают к совместным молитвам не только с еретиком, но и с буддистом, огнепоклонником и сатанистом. «Православные, — говорят, — тоже должны присутствовать на экуменических совместных молитвах и конференциях. Это – свидетельство!» Да какое там еще «свидетельство»! Эти люди разрешают все проблемы с помощью логики, они находят оправдание тому, чему не может быть оправдания».
Известный исследователь еретических и сектантских вероучений, протоиерей Митрофан Зноско-Боровский в своей книге «Православие, римо-католичество, протестантизм и сектантство» говорит об экуменизме: «Великий соблазн заключается в современном экуменическом движении с его сектантским ожиданием новой Пятидесятницы, нигде в Откровении не обещанной, с его Христианству чуждыми идеями, - ЧТО ни одна из ныне существующих церквей не является подлинно Христовой Церковью, - ЧТО Церковь еще не явлена и не осуществлена, а существующие церкви являются лишь «несовершенными частицами Христовой Церкви», - ЧТО Божественное Откровение еще не закончено. Нам предлагают объединиться «на отвлеченном минимуме Христианства», отбросив все, что нас с ними разделяет. Но ведь Христианство не есть совокупность сект или каких-то религиозных групп, Христианство есть полное и целостное Откровение Божественной Истины в Истории; эта Божественная Истина есть Сам Бог, единый, неделимый и нераздельный, да и вера Православная… может быть только целостной… Возможно, что проектируемая «Мировым советом церквей» экуменическая церковь и будет, по своему внешнему устроению, вселенской, но Святой, Соборной и Апостольской она не будет, - и Православию с нею не по пути». Созданный в 1937 году Всемирный Совет Церквей (ВСЦ), имеющий «физиономию широкого, либерального экуменизма», «стал на путь создания НОВОГО ТИПА вселенской церкви», отмечает далее протоиерей Митрофан.
В 1948 году, в Амстердаме, состоялась первая всемирная экуменическая конференция, организованная ВСЦ. На это совещание была приглашена и Московская Патриархия, но ее ответ на это приглашение был следующим: «Русская Православная Церковь не принимала и не принимает участия ни в одном экуменическом совещании или конференции…» Цитируя затем отрывки из экуменических рапортов о том, что экуменизм есть настоящая Вселенская Пятидесятница, протоиерей Г. Разумовский, которому Церковью было поручено составить ответ, продолжает: «Русская Православная Церковь всегда учила и учит, что Пятидесятница , т. е. Сошествие Св. Духа, уже было, и что христиане должны ожидать теперь не нового явления Св. Духа, а славного второго Пришествия Иисуса Христа. Умаление значения единой Жертвы Иисуса Христа и предвещание о будущем «третьем часе», в котором откроется «ожидаемое царство Св. Духа», свойственно учению масонов и сектантов, и новоявленное пророчество о чаемой Вселенской Пятидесятнице есть только старый отголосок лживой проповеди этих соблазнителей» (Цит. по: Архиепископ Виталий (Устинов). Экуменизм ). Тем не менее, в дальнейшем, под давлением коммунистического режима, Московская Патриархия вошла во ВСЦ и приняла участие в третьей всемирной экуменической конференции, которая состоялась в 1961 году в Нью-Дели.
Экуменическое движение всемерно поддерживается, вдохновляется и финансируется масонством. В журнале «Ле Тампль», официальном органе масонства шотландского ритуала, издаваемом в Париже, в №3 за сентябрь-октябрь 1946 года, в статье «Объединение Церквей», говорится: «Нас спрашивают, почему мы вмешиваемся в споры религиозного порядка. В какой мере вопросы объединения церквей, экуменические конгрессы и т.д. могут представлять интерес для масонства? В лоне наших ателье изучаются всякие доктрины, чтобы никакой априоризм не мог проникнуть в наши заключения. Декарт, Лейбниц, детерминизм Жана Ростана и т.д. – все интересует нас, в чем содержится хоть какая-нибудь доля истины. И хотят, чтобы мы не интересовались проблемой эволюции христианской мысли. Если бы даже мы попытались забыть, что масонство имеет религиозное происхождение, то все равно, самый факт существования религий вызвал бы у нас постоянное старание связать единством всех смертных, тем единством, о котором мы всегда мечтаем. Проблема, выдвинутая проектом объединения церквей, исповедующих Христа, близко интересует масонство и является сродной масонству, так как она содержит в себе идею универсализма. Пусть нам позволено будет прибавить, что если это объединение, по крайней мере в том, что касается не-римских исповеданий, стоит на верном пути, то этим оно обязано немного также и нашему ордену. Во всяком случае, при возникновении первых экуменических конгрессов вмешательство наших англо-саксонских скандинавских братьев было определяющим...»
«Я осуждаю экуменизм и считаю его не просто ересью, а сверхересью, — заявил в 1972 году Александрийский патриарх Николай VI. – Это вместилище всех ересей и зловерий. Нам хорошо известны антихристианские силы, закулисно управляющие экуменизмом… Экуменизм направлен против Православия. Он представляет сегодня самую большую опасность, наряду с безверием нашей эпохи, обожествляющим материальные привязанности и удовольствия».
Экуменическое движение – это явление, безусловно, апокалиптического характера. Цель экуменизма, напомним, состоит в объединении всех вероисповеданий. По учению Православной Церкви, это поможет антихристу, который должен появиться пред концом мира, утвердиться как верховному вождю, единому богу всех религий.
Уже сейчас, как говорит отец Серафим Роуз в своей работе «Православие и «религии будущего»: «Лжепророки современности, в том числе и многие официально «православные»… громогласно объявляют о приближении пришествия «нового века Святого Духа», «новой Пятидесятницы» и «Точки Омега». А это именно то, что в … православных пророчествах называется царством антихриста».
Что последует за царством антихриста, мы знаем из Священного Писания – Второе славное и страшное Пришествие Господа нашего Иисуса Христа для суда над развратившимся и отвергнувшим истинное Богопочитание миром.
p.s. Ниже возможны комментарии с укорением и осуждением РПЦ в лице Патриарха Кирилла и прочего священноначалия. Комментаторы будут приводить примеры совместных встреч с представителями других христианских конфессий и возможно прикреплять их совместные фото. Официальную точку зрения РПЦ, можно узнать из документа:
Из документа, принятого на Юбилейном Архиерейском Соборе 2000 года:
2. Стремление к восстановлению единства
2.3. Но, признавая необходимость восстановления нарушенного христианского единства, Православная Церковь утверждает, что подлинное единство возможно лишь в лоне Единой Святой Соборной и Апостольской Церкви. Все иные «модели» единства представляются неприемлемыми.
Вот и минули новогодние праздники. В России они начинаются 25 декабря (католическое рождество) и заканчиваются 7 января (православное рождество). А между ними собственно встреча Нового года.
Я в детстве крещён в православии, но моего согласия никто не спрашивал и в дальнейшем никто не приучал верить и соблюдать обряды. Потому я, продукт советской системы воспитания, не приемлю религию и церковь. И как же меня задолбали эти поздравления со всеми религиозными праздниками!!! Шлют и Одноклассниках, и Вконтакте, и в Ватсапе, и в Телеграмме. А оно мне надо? Ну, не справляю я эти праздники! И все мои друзья об этом знают, но всё равно шлют. Задолбали!
Почему государство защищает права и чувства верующих, а мои чувства никто не защищает? Почему я должен во всех новостях и по всем каналам смотреть и слушать богослужения? Мне противно видеть, как наши правители целуют ручки попам, а ведь они все были коммунистами и комсомольцами, не говоря уж о простом народе. Как так произошло, что с развалом СССР миллионы атеистов вдруг стали "истинно" верующими?
Нет, я не оспариваю существование бога, ибо это бесполезно.
Ни ЕГО существование, ни ЕГО отсутствие никак не доказано. Я даже где-то в глубине души верю в НЕГО. Но при чём здесь церковь и попы? При чём здесь обряды и праздники. Если бог всевидящий и всемогущий, то зачем ему посредники, которые забирают себе все пожертвования, предназначенные ЕМУ?
Когда я писал повесть "Человек" (про НЕГО, конечно), мне пришлось перечитать много религиозной и исторической литературы. Каждый настоящий писатель должен написать произведение на религиозную тему. Читал я апокрифы, выдержки из Корана и Торы. Но верующим не стал. Однако, это отдельная тема.
И я ведь не против самой веры и религии.
Кому-то (слабым духом) она очень помогает. Да ради бога! Но не надо мне это навязывать! Скажем, в России запрещена пропаганда ЛГБТ, а ведь это тоже своеобразная религия. Но разным педикам нельзя, а церкви можно. Причём на государственном уровне.
Почему??? А главное, зачем?