Воздух в переговорной был густым. На столе, словно карты в рискованной партии покера, лежали три досье. Пол провёл пальцем по графе «Достижения» в резюме китайского кандидата, оставив след на глянцевой бумаге. За окном стучал дождь в такт тикающим часам.
— Для формирования команды мечты нам нужен самый гениальный из всех специалистов по статистике, — сказал Пол с воодушевлением.
Мэт принёс резюме кандидатов и разложил на столе.
— Американец идеальный солдат, — Мэт раздражённо ткнул в папку с фотографией улыбающегося выпускника Стэнфорда. — Его алгоритмы безупречны как сборочная линия.
Пол молча перевёл взгляд на портрет англичанина. Его глаза были цвета стали. Рядом лежали рекомендации из Гарварда, написанные лаконичным почерком.
— Томас Эддисон. Настоящий патриот! Дисциплина его главная религия, но он видит мир через призму учебников. — Пол отодвинул папку, будто шахматную фигуру, потерявшую ценность.
Третье досье было тоньше. Чен Лин, победитель международной олимпиады по информатике в Китае. Ни фото, ни личных данных не было, а были только сухие факты: «Решил олимпиадную задачу за минуту. Метод не документирован».
— А этот прям настоящая тёмная лошадка, — Мэт сжал губы. — Ни связей, ни рекомендаций. Таких тысячи в Шэньчжэне.
Пол встал и его отражение в зеркале распалось на сотни бликов.
— Именно поэтому он нам нужен. Остальные… — он махнул рукой в сторону стола, — они как отполированные шестерёнки. Чен это настоящий молот в часовом механизме Нексуса.
Мэт засмеялся, но смех его был пустым, как эхо в тоннеле.
— Ты хочешь сломать систему, которую сам построил?
— Системы не ломают, а взламывают, — Пол коснулся экрана, выведя на проектор три имени, окружённые паутиной связей. — Американец предсказуем, англичанин ограничен правилами, а Чен мыслит… иначе. — Он увеличил изображение, где рядом с именем китайца была пустота, словно чёрная дыра, поглощающая логику.
— Иначе? — Мэт вскинул бровь. — Вчера ты говорил, что Ивану нужны границы, а теперь предлагаешь привести того, кто эти границы стирает?
Пол повернулся, его лицо осветил мерцающий свет проектора.
— Племени нужен не только вожак, но и шаман. Или человек, который видит узоры там, где другие видят шум. — Он щёлкнул переключателем. На стене вспыхнула задача с олимпиады с лабиринтом из чисел, где путь к решению напоминал хаотичный зигзаг молнии. — Чен не решил уравнение, а осознал его. Так могут только гении!
Мэт подошёл к окну, наблюдая, как капли дождя сливаются в ручьи на стекле.
***
Они вызвали его в офис в полночь. Чен вошёл бесшумно, словно тень. Его руки, тонкие и быстрые, как лезвия, нервно перебирали край свитера. Никакой броской одежды, никакого вызова, а только серая толстовка и взгляд, который скользил по стенам, словно декодируя невидимые символы.
— Почему вы решили олимпиадную задачу так быстро? — Пол задал вопрос, ожидая прямого ответа.
Чен моргнул, впервые подняв глаза. В них не было ни гордости, ни страха, а только смирение.
— Задача была тривиальной. — Его английский звучал резко с ярко выраженным акцентом.
— Тривиальной? — Мэт нахмурился.
— Да, ничего сложного… по статистике, такие задачи решаются либо быстро, либо не решаются вовсе. — Чен достал из кармана смятый листок, исписанный иероглифами и стрелками. — Поэтому я решил её быстро.
Пол взял листок. Среди каракулей проступала формула, напоминающая ДНК-спираль. Он почувствовал, как мурашки побежали по спине.
— Добро пожаловать в нашу команду, — прошептал Пол, но Чен уже отвернулся, уставившись в голограмму проектора. Его пальцы двигались в воздухе, будто плетя паутину из невидимых нитей.
Где-то за пределами офиса Иван ломал код, крича на программистов, а Томас Эддисон писал безупречный отчёт. Здесь, в офисе Нексуса, рождалось нечто новое, не алгоритм, не система, а странный гибрид порядка и безумия.
— Эврика, — сказал Чен внезапно, повернувшись к ним. Его глаза блестели. — У меня уже есть идеи, как улучшить архитектуру нейросети.
Когда Чен покинул офис, Мэт схватил чашку кофе и задумчиво произнёс:
— Ты уверен, что это не ошибка?
Пол потушил проектор. В темноте его голос прозвучал особенно глухо:
— Кто не рискует, тот не пьёт шампанское!
Тем временем за окном дождь превратился в настоящий ливень.
Я столкнулась с буллингом с 4 по 11 класс. Мне 47 и только недавно я наконец сумела оставить эту историю в прошлом. Для себя. Но не реагировать на такие истории не могу, внутри поднимается волна и аж печёт кожу изнутри.
Всё началось хз почему. Так понимаю, что просто хорошо училась, старалась, родители воспитывали строго и заставляли быть отличницей по всем фронтам, без вариантов. К этому начали цепляться.
Потом подлила масла в огонь не осознанно: украла в магазине стаканчик мороженого. Не знаю, что нашло. Я смотрела на него, оно на меня, дальше туман, я сую стаканчик под куртку, иду к выходу из магазина, меня ловит с громкими криками продавец за руку, требует адрес дома, тащит полчаса до дома также с громкими криками позора на весь микрорайон... И это всё на глазах у одноклассницы, с которой мы и зашли в данный магазин... В общем дома "убили", конечно же, и утром в классе все всё знали. Травля меня умножилась на 10.
Попытки как-то найти решение спросить хотя бы совета у родителей утыкались в "твои проблемы - сама разбирайся. Если нападают, значит за дело, значит заслужила. Позоришь семью?"
В общем с 4 до 11 класса в той травле было всё: и кликухи всех мастей, и плевки на спину, когда идёшь по коридору, и вызовы на "стрелки ", и смех коллективный, и причисление в касту "бичей", и ритуалы придуманные специально для коллективного унижения... Всё было. Стоя на сцене на последнем звонке я плакала со всеми не от сентиментальности, а от облегчения, что всё это закончилось.
На встречи одноклассников не ходила, естественно, ни разу. Спустя годы активисты класса создали чат, включили всех, кого нашли, меня в том числе, этакая милая, дружелюбная, ностальгическая атмосфера. Я не нашла в себе сил выйти из неё, чтобы не показывать, что обида во мне жива. Гордость, так я это называла.
Но как-то под винишко вечерком не выдержала, задала вопрос в чат, почему травили, за что, что я такого сделала?! Ответила одна одноклассница: "Прости, мы были детьми. Дети бывают жестокими". Остальные, о чудо, оказывается всё время были на моей стороне. Я понимаю, цепная реакция, идти против коллектива и защищать другого себе дороже. Поэтому да, где-то промолчали, где-то отвели глаза, где-то поржали за компанию. Как уже взрослый человек понимаю. Туда, в детство, уже не исправить. Им тоже жить с этой гадостью, гадостью содеянного. На том для себя и закрыла вопрос.
Но, чу! Сын после второго класса перешёл в третий к другому учителю (предыдущий уволился) и у него буквально с порога начались проблемы с учебой. Я ссылалась на смену "уровня сложности", личную неусидчивость сына и прочее.
Сильно удивляли, конечно, отдельные выбрыки нового классного руководителя в общем учебном процессе, но сдерживало от разборок удивительное единодушие и лояльность родительского коллектива к мягко говоря странностям учителя.
Разобралась во всем только к концу года. Эта тварь, не побоюсь этого слова, весь год травила, именно травила, булила сына весь год! Окончательно подтвердили мои подозрения диктофонные записи на уроках, сделанные сыном тайком, по моей указке.
Дети же молчали, как рыбы об лёд, для них происходящее в классе вообще норма - они другого подхода не видели, они с ней с первого класса. Ну орёт, но это же мы не слушаемся значит. Ну 40 двоек за урок на 30 человек, но это ж мы не дотягиваем до нужного, не стараемся... Ну *мой сын* не так смотрит, не так говорит, не так рисует, не так пишет, не так реагирует - значит не так, учителю виднее. Ну грозится оставить сына на второй год в 3(!!!) классе, как неуспевающего, но по факту ж вот, двойки во всех колонках.
Когда я разобралась, и послушала диктофонные записи, не могу передать всю гамму эмоций. Я проявила чудеса невиданной выдержки, просто сходив к директору школы и заучу. Да, чесались руки и до сих пор чешутся довести дело до прокураторы.
Но, честно? Боюсь. Боюсь, что в какой-то момент сорвёт гайку и я полезу бить ей рожу. Я могу убить, я себя знаю. Гнев - не моя сильная черта. В гневе у меня отлетает кукуха напрочь. С годами эмоции, что сдерживались в детстве настоялись до уровня атомной силы. Я знаю эту свою опасность и конфликты стараюсь обходить стороной. Иначе я точно сяду за тяжкие телесные, если повезёт во время остановиться. А сын поедет в детдом. Оно нам надо? Поэтому в этом году сын уходит из школы. С четвертого класса он будет на семейном образовании. Ну его в п**ду. С нас хватит
Стеклянные стены конференц-зала отражали мерцание ночного города, словно гигантский аквариум, затерянный в океане небоскрёбов. Пол прижал ладонь к холодному стеклу, наблюдая, как далёкие огни сливаются в рыжие полосы фонарей. За его спиной Мэт нервно щелкал ручкой, раз за разом, словно отбивая такт невидимой мелодии тревоги.
— Ты уверен, что это сработает? — Голос Мэта дрогнул, когда он бросил папку с резюме Ивана на стол. Фотография мужчины с пронзительным взглядом и воротником кожанки, застёгнутым наглухо будто доспехи, сдвинулась к краю стола. — Последний раз, когда он работал в «Технологе», его уволили за то, что он устроил саботаж.
Пол обернулся и его тень удлинилась на полу.
— Иван настоящий гений. Реализованные им проекты поражают своей простотой решений, структурированностью и масштабируемостью. Только вот гении… — Он усмехнулся, проводя пальцем по экрану планшета, где мигали графики успехов Ивана. — Дикие волки, но если встроить их в стаю, то они защитят её лучше любых стражей.
Мэт закатил глаза:
— Волки не разносят офисы в щепки. А «цифровое племя»… Звучит как маркетинговая чушь. Если мы берём его на роль главного архитектора, то мы должны крепко держать его за яйца.
Пол сел напротив, сдвинув чашку холодного кофе. Его голос стал мягким, как у хирурга, объясняющего риск операции:
— Племя это не метафора, а структура. У каждого члена есть роль, как в древних общинах, где есть шаманы аналитики, воины разработчики и охотники за багами. Иван станет их вожаком, но только если мы дадим ему территорию, которую он посчитает своей. Нам нужны границы, где его агрессия превратится в щит, а ты будешь держать его за яйца.
— И как мы его удержим? Цепью? — Мэт скрестил руки, но в уголках губ дрогнул интерес.
— Данными. — Пол коснулся экрана, запустив голограмму сети из светящихся нитей. — Каждое его действие, каждая строчка кода будут частью общего ритуала. Мы подключим его к системе, где его гнев станет топливом для команды. Если он начнёт рубить с плеча, то алгоритмы перенаправят его ярость… скажем, в соревнование с другими отделами.
Тишина повисла, как туман. Мэт встал, подошёл к окну, где городское марево смешивалось с их отражениями.
— А если он разорвёт сеть?
— Тогда племя сплотится против него. — Пол поднялся, его тень поглотила фигуру Мэта. — Люди последуют за системой, а не за тираном. Но чтобы это сработало, нам нужен ритуал инициализации. Завтра.
— Ритуал?
— Организуем совещание и представим его команде как лидера, но в рамках правил. Дадим ему мифического врага, например, утечку данных конкурентов. Ну и поищи его уязвимые места, где бы мы могли для подстраховки держать его за яйца. Мэт медленно кивнул. Где-то внизу, на улице, засигналила машина. Это прозвучало как предупреждение.
***
На следующий день Иван вошёл в здание как ураган в межсезонье. Его взгляд, острый как лезвие, скользнул по столам, где программисты замерли, будто антилопы, учуявшие запах хищника. Пол шагнул вперёд и протянул руку:
— Добро пожаловать!
Иван крепко пожал руку:
— Рад знакомству! Не терпится приступить к работе. Идеи не ждут!
— Да! — Эти слова Ивана разлились по ушам Пола как чудодейственный эликсир, ведь это было его основное кредо жизни. Пол улыбнулся, активируя проектор. На стене вспыхнула карта кибератак, похожая на паутину из света. — Здесь твоя зона. Враги уже здесь. — Он ткнул в красную точку. — Но ты не сможешь сражаться в одиночку.
Иван замер. Его пальцы сжались, будто ловя невидимую добычу. Глаза сузились.
— Вы… даёте мне полный контроль над проектом?
— Нет. — Пол подошёл ближе и его голос стал тише, но твёрже. — Мы даём тебе тестовое задание.
В углу зала Мэт наблюдал, как пальцы Ивана нервно забарабанили по столу. «Дикий зверь», — подумал он.
Проектор мигнул. Иван вдруг низко и хрипло рассмеялся. Звучало это как будто ржавый механизм пришёл в движение.
— Хорошо, но мне нужна команда настоящих гениев.
Когда он сел за компьютер, экран осветил его лицо багровым светом, словно предвестник бури. Пол поймал взгляд Мэта и кивнул. Игра началась. Но где-то в глубине, за маской стратега, Пол почувствовал холодок. «Волки не становятся псами», — продумал он про себя, — «но пока они бегут в нужном направлении, даже тень контроля это лучше, чем хаос».
Иван уже осваивался в своём новом кабинете, переставляя стулья и раскладывая все свои гаджеты. Мэт ещё раз посмотрел на него, глубоко вздохнул и подумал про себя:
Меня травили примерно с середины 1 по 8 класс, в 9 поутихло, а в 10 и 11, когда пришли ребята из других классов, травля прекратилась и у меня появились друзья (конечно же, из новопришедших). Физического насилия не было, психологического много, постоянно и беспричинно.
Для ЛЛ: 1. Мне 30 лет, и только сейчас я наконец смогла до конца разобраться и начать справляться с обидой, которую несла в себе всю сознательную жизнь. У меня сейчас всё в порядке, но из-за буллинга есть проблемы с доверием и другими вещами, которые я решаю до сих пор. 2. Классная руководительница в начальных классах являлась главным агрессором, и способствовала буллингу. 3. Интересно, что в школе атмосфера была в среднем такой, как будто все ок, но ок не было. 4. Я практически не помню школьный период с 1 по 9 класс, а нормально развиваться в плане увлечений и прочего начала только после школы. В школе просто не было сил на это. 5. Насилие плохо в любом виде и проявлении для всех участников, и ничто его не оправдывает. 6. Родители должны словами через рот объяснять ребёнку, кто что может и не может делать по отношению к ребёнку, а также, что взрослые далеко не всегда правы.
У меня сейчас прекрасная жизнь, отличная работа, любящий муж, и я не жалею о прошлом, так как я нахожусь где нахожусь из-за него и не желаю другого. Но я сильно переживаю, когда читаю истории о травле и насилии. В какой-то момент в интернете была волна "вот некоторых детей сейчас лучше бы кто-то погнобил, а то они вон как выглядят/ведут себя..." Я просто в ужасе от такого одобрения и романтизации буллинга. Пожалуйста, не надо так... На нормальном языке эти дети просто нормальные свободные)) А воспитание не должно быть связано с буллингом, это вообще отдельная тема.
Длиннопост)
Важно отметить, что я была нежным цветочком и ничего плохого или некорректного не сказала и не сделала, чтобы условно "спровоцировать" такое отношение (я против буллинга в любом виде, и ничто его не оправдывает, и вот это вот "за что-то" - это отсутствие у ребенка права на ошибку). Я попала в класс (по какой-то причине буквы не подчинялись теориям в интернете, и наш "В" класс был гимназическим с усложненной программой обучения), где многие дети были знакомы с садика, и была там одной из новых для них людей. Не знаю, что конкретно стало началом, но класс как коллектив отвергали меня все эти 9 лет разными способами, в том числе самыми бредовыми. Например, классе во втором группа девочек заявили, что у них туфли белые, а у меня нет, и они не будут со мной общаться. Естественно, я получала за всё - фамилия, внешность, зрение (была в очках в начальной школе) и вот даже эти несчастные красивые бордовые туфли. К счастью, я из тех немногих, кого это не сломало, но и закалкой я бы это не назвала, скорее больше устойчивостью к жестокости и конфликтам, а вот последствия пожинаю всю жизнь. В том числе у меня с 2 до 8 класса стремительно падало зрение, что мы с врачами также предполагаем как психосоматику. Пока не нашлось ни одной другой причины, почему это началось с травлей и закончилось с её завершением. Одним из самых тяжелых аспектов травли было также то, что на психологическое давление и оскорбления я отвечала физически, и естественно всегда была виноватой стороной в глазах учительницы и родителей одноклассников.
И тут мы дошли до самого интересного.
Классная руководительница. С 1 по 4 класс у нас была очень жестокая классная руководительница. Она гнобила нас, сравнивала нас друг с другом и морально давила как только могла. У меня практически нет воспоминаний из этого периода, но самые яркие воспоминания о ней такие: 1. Мы с девочками любили баловаться на уроках хореографии. Учитель жаловалась класс руку, и она уже в классе выставляла нас перед классом и отчитывала. Сесть можно было толкьо когда мы начинали плакать. 2. В один из разов, когда она меня отчитывала за что-то, у меня случился приступ ВСД с падением давления (я знаю, что вегето-сосудистая дистония не включена во всемирные списки болезней, и говорю то, что мне говорили врачи). Это просто полуобморок, когда нужно посидеть, и приступ проходит. Она сразу посадила меня отдельно и налила чай с сахаром. Я не думала об этом и списывала на заботу, но сейчас я понимаю, что она просто испугалась последствий. Таких людей нельзя даже близко подпускать к детям. Насколько мне известно, в классе после нашего она приложила руку к какому-то мальчику или схватила его, уж не знаю, и родители подняли это все, и ее убрали из школы.
Родители. У меня прекрасные родители. Конечно же, они тоже допускали ошибки со мной, но атмосфера была дружелюбной, ко мне относились как к личности и воспитывали личностью со своими границами и ценностями, и никогда ни с кем не сравнивали. Также в моих конфликтах с одноклассниками родители прилюдно никогда не вставали на сторону другого человека, и мы обсуждали всё с ними в личном разговоре, то есть меня защищали. Я считаю это всё ключевым аспектом того, что моя кукуха осталась на месте. Интересно, что в школе атмосфера была в среднем такой, как будто все ок, но ок не было.
Класс рук убеждала нас и наших родителей в том, что она просто строгая, но во благо, типа воспитывает в нас внутренний стержень, и мы все дружно ей верили, так как информации о том, как надо и не надо, не было. По этой же причине я также не виню своих родителей в их заблуждении. Когда ты рос в советском обществе, где все старшие по умолчанию считаются правыми, без информации и ресурса возможность критически мыслить в этом направлении без ресурсов крайне мала. Мне предлагали поменять школу, но я отказывалась, потому что тут было плохо, но знакомо, а в другом месте было бы "плохо, но не знакомо". О том, что в другом месте может быть хорошо, я как-то не думала. К сожалению, только к окончанию школы ко мне и родителям начало приходить понимание произошедшего. Да, ребёнок не должен делать выбор со сменой школы в такой ситуации. В этом я также не виню родителей, но считаю очень важным доносить до взрослых, что каким бы "самостоятельным" и "взрослым" ребёнок не был, некоторые выборы в его жизни он не может сделать корректно и полностью понимая все факторы.
Одноклассники. Я много лет несла жгучую ненависть и обиду в отношении одноклассников, и только сейчас более-менее разобралась с этим грузом. Только одна девочка заступилась за меня и общалась со мной в начальной школе. Наши пути к большому сожалению разошлись после 9 класса, но я до сих пор ей очень благодарна. Марина, если ты это читаешь, спасибо тебе!
Так вот, в этом году из-за цепочки тем, которые меня интересовали, я осознала в полной мере, что такое насилие, кто такой абьюзер, что такое в полной мере насилие. Отсюда я совместно с психологом выделила, что настоящий насильник - эта класс рук, а все дети - жертвы этого абьюза, потому что ассоциация себя с агрессором - один из распространённых и очень разумных способов защитить самого себя. Сколько сил у меня освободилось после этого осознания я даже описать не могу.
Заметка, что класс рук в старшей школе такую дичь не творила, но ей было просто наплевать на происходящее.
Что я имею в остатке: 1. Я почти не помню события своей жизни со 2 по 8 класс. 2. На 2009 год моё зрение было -7, я сделала операцию в 2018 году и это был один из лучших дней в моей жизни. 3. Я начала нормально учиться только в 5 классе, когда ушёл этот гнёт учительницы. 4. Я начала развиваться полноценно творчески и осознавать себя только после окончания школы. 5. Имела проблемы со вспыльчивостью и агрессией, над которыми работаю. 6. У меня крайне обостренное чувство справедливости, иногда слишком, над этим тоже работаю. 7. Я всю сознательную жизнь прожила с обидой на то общество и имею проблемы с доверием. С обидой разобралась только когда назвала всё своими словами. Агрессор - это агрессор, насилие в любом виде - это насилие.
У меня сейчас прекрасная жизнь, отличная работа, любящий муж, и я не жалею о прошлом, так как я нахожусь где нахожусь из-за него и не желаю другого. Но я сильно переживаю, когда читаю истории о травле и насилии. В какой-то момент в интернете была волна "вот некоторых детей сейчас лучше бы кто-то погнобил, а то они вон как выглядят/ведут себя..." Я просто в ужасе от такого одобрения и романтизации буллинга. Пожалуйста, не надо так... На нормальном языке эти дети просто нормальные свободные)) А воспитание не должно быть связано с буллингом, это вообще отдельная тема.
Полностью согласна со всеми топиками, которые привёл автор поста: - Ничто не оправдывает насилия. Насилие плохо для всех участников. - Действительно, учитель - главное и основное лицо, которое может и должно устанавливать климат в коллективе детей и подростков. - Родители должны словами через рот объяснять ребёнку, кто что может и не может делать по отношению к ребёнку, а также, что взрослые далеко не всегда правы.
@ChelovkzKemerova, спасибо, вы делаете великое дело, вы спасаете самых уязвимых.
"В" класс 2001 года набора, гимназия в одном из городов Подмосковья.
Офис Нексуса напоминал лабораторию безумного учёного. Голограммы рыночных данных висели в воздухе как созвездия. Нейросеть проигрывала трейдинговые симуляторы, а на стене красовалась цитата, выжженная лазером: «Совершенный код не имеет автора. Он дышит сам!»
Пол пялился в резюме кандидатов, а Мэт стоял у окна, наблюдая, как дождь стекает по стеклу.
— Все они мусор, — Пол швырнул планшет в стену. Экран треснул, выведя на дисплее искажённое лицо программиста.
— Пишут о страсти к инновациям, но их лучший проект — это чат-бот для заказа пиццы!
Мэт повернулся, медленно снимая перчатки. Его пальцы, покрытые шрамами от ожогов, легли на стекло.
— Вы ищете не программиста, а алхимика, — сказал он. — Тот, кто превращает код в золото, должен иметь три качества:
— Первое это одержимость без фанатизма, чтобы видеть код во сне, но не сжечь серверную.
— Второе, слепоту к морали, чтобы наши алгоритмы съели слабых, а не молились на них.
— Ну и третье это страх, но не перед нами, а перед его собственным несовершенством.
Пол закатил глаза:
— Ты опять как будто цитируешь учебник по средневековым пыткам. Где мне найти такого? На конференции по этике?
Мэт достал из кармана флешку с гравировкой Нексус.
— Мы его уже нашли, — сказал Мэт, вытаскивая резюме из папки. — Достойный претендент, Алексей Воронов.
На экране возникло лицо тёмными волосами и очками в роговой оправе. Это был бывший крипто-хакер, взломавший ЦБ Швейцарии в девятнадцать лет. Последние пять лет он был тихим гением, пишущим код для теневых бирж.
— Почему он? — Пол увеличил раздел «Риски». Психоз, паранойя, аллергия на корпоративную культуру.
— Потому что он единственный, кто прошёл мой тест, — Мэт вставил флешку и голограмма ожила, показав запись.
Первое испытание, или код под давлением. Алексей сидел в комнате с датчиками пульса. На экране был зашифрованный алгоритм Нексуса с таймером. Через четыре минуты он не только взломал защиту, но и добавил скрипт, выводящий на экран цитату Ницше: «Бог мёртв, и мы убили его».
Второе испытание, или этическая дилемма. Голограмма предложила выбор, украсть пятьсот миллионов у пенсионного фонда или позволить взорваться бирже в Лагосе. Алексей нашёл свой вариант и перенаправил взрыв на серверы конкурента.
Третье испытание, или игра в бога. Мэт дал ему доступ к прототипу корпоративной нейросети Нексуса, но вместо тестовых команд Алексей научил нейросеть… писать хокку.
— Он не решает задачи, а переписывает правила, — Мэт выдернул флешку. — И ненавидит себя за это. Идеально!
Пол задумался.
— Как нам создать команду мечты, если он ненавидит корпоративную культуру? Он изгой, волк одиночка! Нам нужен человек, выращенный внутри корпоративной культуры, способный формировать вокруг себя команду.
Мэт достал из папки другое резюме:
— Вот ещё кандидат Джейк Тернер. Он настоящий гений с Гарвардским образованием. На столе появилась голограмма с его тестами.
Испытание первое или код под давлением. Комната Джейка напоминала стерильную лабораторию. Таймер отсчитывал пять минут. Алгоритм Нексуса извивался на экране, как гремучая змея.
— Время деньги, — пробормотал Джейк. Его пальцы затанцевали по клавиатуре, выводя строки кода с точностью метронома. Через три минуты защита пала. Чисто и без ошибок.
— Робот, — хмыкнул Пол. — Даже не вспотел.
Мэт указал на пульсометр, там было семьдесят два удара. Ровно как у спящего человека.
Второе испытание и этическая дилемма. Украсть пятьсот миллионов у пенсионеров или позволить умереть тысячам? Джейк улыбнулся, будто решал уравнение:
— Оптимизируем убытки. Украдём триста миллионов, подставим хедж-фонд в Глазго. Их страховка покроет потери.
— Эффективно, — кивнул Пол. — Но без души.
Началось третье испытание «Игра в бога». Джейк ввёл команду «Оптимизация, инициализация, максимальные настройки».
Нексус проглотил данные и выплюнул график роста, захватывающий мир.
— Машина для машин, — Мэт стёр голограмму.
Следующим кандидатом был Иван Волков родом из российской глубинки. Он был тёмной лошадкой, и Мэт его сразу отбросил как кандидата, потому что не понимал, как его контролировать.
Первое испытание, или код под давлением. Иван сидел в затемнённой комнате, освещённой только мерцанием экрана. Таймер отсчитывал пять минут.
— Мля, — усмехнулся он и выдернул кабель из стены. Система зависла, а затем произошёл взрыв цифрового смеха. На экране поплыли строки: «Бог умер, давайте танцевать на руинах. Ваш Иван».
— Он взломал через брешь в физическом слое, — Выдавил Мэт улыбку. — Он настоящий поэт хаоса.
Пол покривил взгляд и задумался.
Второе испытание, или этическая дилемма. Ещё не дослушав вопрос, Иван бросил в микрофон:
— Взрываем Лагос.
— Что?! — Пол вскочил.
— Вы сказали этическая дилемма. Нет этики — нет проблемы. — Иван закурил, дым струйкой пополз в вентиляцию.
— А потом продаём лекарства выжившим. Двойная прибыль.
Третье испытание «Игра в бога». Иван шептал что-то на русском, его пальцы бились в конвульсиях. Алгоритм Нексуса завизжал, превратившись в цифровую копию Пола.
— Привет, босс, — голограмма подмигнула. — Хочешь, я расскажу тебе, как Мэт слил вчера акции компании?
Мэт вырубил питание. Иван хохотал, стирая пепел с клавиатуры.
Пол смотрел на голограммы кандидатов. Джейк идеальная машина, а Иван гений с интеллектом камикадзе.
— Кого берём? — спросил Мэт, поправляя перчатки.
— Того, кто сломает систему, чтобы мы её собрали, — Пол нажал на кнопку и голограмма Ивана рассыпалась.
— Ошиблись кнопкой, — Мэт указал на Джейка.
— Нам нужен такой человек как Иван. Я посмотрел его резюме и проекты просто поражают своей сложностью и нестандартностью подхода. Он на порядок превосходит всех остальных кандидатов, — твёрдо добавил Пол.
— Как контролировать этого дикаря, что слез с русской печи и возомнил себя богом?! — возмущённо ответил Мэт.
— А вот над этим нам с тобой предстоит покумекать! — произнёс Пол, поднимаясь со стула и подходя к окну.
Привет. Это Человек из Кемерова, вместе с командой волонтеров мы занимаемся помощью семьям, чьи дети столкнулись с травлей (контакты организаций, которые могут помочь, найдете в конце поста, а в закрепленном комментарии ссылки на инструкции, что делать в таких случаях). Также с одним волонтером — действующим школьным психологом и учителем, мы начинаем серию постов о природе буллинга.
Для ЛЛ: Авторы дают определение буллинга, показывают его ключевые признаки. Рассказывают о вреде буллинга для всех участников (жертв, агрессоров, наблюдателей, взрослых) и общества. Рассказывают о потенциально положительных последствиях буллинга, но показывают низкую ценность таких плюсов. В конце выводы (буллинг – примитивная социальная стратегия, сильно уступающая в эффективности многим другим) и рекомендации, что делать, если ребенок столкнулся с травлей. Плюс много картинок :)
Уважаемые пикабушники, предлагаю сделать этот пост полноценным интерактивом: если у вас есть примеры из жизни, которые могут проиллюстрировать тот или иной тезис (или противоречат каким-то тезисам), напишите их. Пожалуйста, указывайте примерные годы, когда это происходило (начало/конец 90-х, нулевые, 10-е, так далее). Круто будет, если к обсуждению присоединятся родители школьников и дошкольников.
Буллинг/травля — это систематическое насилие (словесное или физическое), агрессивное поведение в отношении одного или нескольких участников коллектива большей (или субъективно сильной) части коллектива. Характерным, но необязательным признаком является воздействие агрессоров на статус жертвы: желание не только причинить боль или обидеть, но и унизить или удержать внизу иерархии.
Не возражаю против комментариев типа «К чему эти англицизмы? "Травля", а не "буллинг"», они помогают продвижению поста, но сразу обозначу свою позицию. Буллинг и травля – синонимы. При этом я предпочитаю англицизм, так как во время первых случаев, когда я помогал подросткам, столкнувшимся с этой бедой, получил обратную связь, что слово "буллинг" воспринимается ими как более нейтральное. Фраза "меня в школе буллят" дается чуть проще, чем "меня в школе травят". Авторы методических пособий (пруф), врачи в заключениях также используют слово "буллинг" и не видят в этом ничего зазорного. [Прим. школьного психолога:у нас с 2017 года управление образования (сокр. УО) оперирует термином "буллинг", с 2022 года в школах приняты алгоритмы действий в случаях обнаружения буллинга, это требование из официальных писем УО. Так что мы пользуемся общепринятым термином.]
Что действительно важно различать, так это буллинг и конфликт. (См. таблицу ниже.) Бойкот – тоже не травля (но будьте внимательны, может быть и бойкот, и травля). Если вы столкнулись с чем-то таким, очень важно доверительно поговорить с ребенком и точно понять, с чем имеете дело. Во-первых, потому что у этих проблем разные стратегии решения. Во-вторых, потому что можете столкнуться с сопротивлением со стороны педагогических сотрудников (некоторые учителя и представители школьной администрации, к сожалению, до сих пор считают более приоритетным принцип "не выносить сор из избы", чем принцип обеспечения безопасных условий для обучающихся). С чем только не встречаются пострадавшие школьники и их родители: Наверное, самый распространенный сценарий сопротивления школы – начинают убеждать, что это обычный конфликт, а не травля. Бывает и до прямого обвинения жертвы доходит. Меж тем, виктимблейминг (еще 1 англицизм, просто с термином познакомлю тех, кто не в курсе, и больше использовать не буду) в социальной психологии признан когнитивным искажением. И, если его не пресекать, часто несет множественные негативные последствия для жертвы. Человек пострадал, переживает кризис, а его еще и обвиняют. В такой ситуации важно быть готовым отстоять свою позицию, оставив школьной администрации только один действенный способ разрешения проблемы – воздействовать на задир, которые и морально, и юридически неправы. [Прим. Ч.: Как еще бывает? Весной 2025 года анализировал одну беседу семьи пострадавшего ребенка и директора школы на заседании Комиссии по делам несовершеннолетних и их прав (КДНиЗП). И директор заняла позицию: "В конфликте всегда виноваты оба, и со стороны вашего ребенка, значит, обязательно была провокация". Во-первых, тут подмена понятий: вместо травли продвигается идея конфликта. Во-вторых, утверждение само по себе неправда. Очень большое число правонарушений и даже преступлений совершаются без какого-либо повода или с использованием незначительного повода. В праве такая мотивация называется "из хулиганских побуждений". К счастью, семья на тот момент была уже готова отстоять свою позицию, там же заручились поддержкой наиболее авторитетных членов КДНиЗП, и дальше администрация школы нашла управу на хулиганов. А бывает и совсем экзотика. Уже упоминал, как в одном из моих первых сопровождений выяснилось, что замечательный во всех остальных смыслах учитель попросил ученицу не говорить маме о драке, когда на девочку напали три одноклассницы. Если честно, я до сих пор в шоке от такого маневра. Знание – сила, в общем. Как и качественная подготовка.]
Слайд из презентации Кризисного центра «Верба» (Красноярский край)
Проблема буллинга актуальна долгие годы. Несмотря на повышение уровня осведомленности и освещенности проблемы травли, прогресс в решении общей проблемы идет очень слабо.
К сожалению, до сих пор распространено мнение, что травля вредит только жертве. Из-за этого проблему часто не воспринимают всерьёз, а детей пытаются убедить, что они сами виноваты. Это не так. Важно понимать: последствия травли разрушительны и долгосрочны для всех участников — жертвы, агрессора и наблюдателей. Пережитый буллинг формирует устойчивую модель поведения, которая переносится во взрослую жизнь, отражаясь на рабочих и личных отношениях (сплетни, агрессия, пассивность).
Обозначим вероятныепоследствия буллинга для участников процесса:
1/2
Иллюстрация к сказке «Гадкий утенок» Андерсена <> Список последствий
1. Для жертвы буллинга – психологические травмы, тревожность, депрессия, сложности в социализации. Как это выглядит в жизни? Часто последствия травли затрагивают и личную жизнь, жертвы испытывают трудности с доверием к партнеру и не могут построить доверительных отношений. Буллинг убивает самооценку, для таких людей отстоять себя и свои личные границы будет сложно и во взрослом возрасте. Школьники, ставшие жертвами травли, могут начать испытывать проблемы с успеваемостью, но, если построены хорошие отношения с педагогами, могут быть и высокие показатели в учебе. Повышается риск употребления психоактивных веществ. Последствия травли живут годами и серьезно влияют даже на здоровье людей. Зарубежные исследования (ссылка) выявили повышенный риск диабета, депрессии, других заболеваний у бывших жертв травли во взрослом возрасте. Некоторые находят силы переключиться на самореализацию, достигая успеха в профессии или творчестве, однако это не «закалка», а бегство от боли человеческого взаимодействия в безопасную сферу, где есть успех. Своевременная помощь пострадавшему от буллинга значительно улучшит качество его жизни в будущем. Кстати, у жертв травли повышается вероятность совершения преступлений в будущем (агрессоры при этом находятся еще в большей зоне риска).
1/2
Социальная реклама (фото сделано пользователем @Deamone) <> Список последствий
2. Для агрессора – проблемы с эмпатией, неумение строить здоровые отношения, часть агрессоров столкнется с трудностями в карьере (soft skills, так называемые «гибкие навыки», важны, кроме того, часть агрессоров не очень ответственно относится к учебе). Дети, агрессивно преследующие других детей, с большей вероятностью нарушат закон во взрослой жизни. Агрессоры чаще сталкиваются с обвинениями в совершении тяжких преступлений. (ссылка) Выросшие агрессоры чаще применяют насилие в отношении своих супругов. (ссылка) В школе агрессоры могут испытывать трудности в обучении, если у них нет способностей. Из-за поведения не могут построить взаимодействие с педагогами, часто хамят учителям для установления авторитета. [Прим. школьного психолога: Знаю несколько случаев, когда учителя, которым надоели задиры в классах, шли против распоряжений руководства и не допускали к экзаменам ребят, или же никак не помогали на экзаменах. После девятого класса они остались без аттестата, со справкой. Теперь без классного коллектива им практически нереально закончить школу.] Во взрослой жизни такие люди часто строят отношения, основанные на запугивании друзей или партнеров, привыкают подчинять других, что приводит к конфликтам с законом (изнасилования, вымогательство). Проблемы с социализацией мешают даже в бытовых ситуациях. [Прим. Ч.: история конца 90-х, начала нулевых. На пару классов старше учились известные на всю школу задиры. Причем особенно выделялись трое и все трое закончили плохо. Первый, еще будучи школьником, погиб зимой – цеплялся сзади за грузовик, чтобы кататься на льду и попал под колесо. Второй закончил 9 классов, зимой ехал пьяным в электричке, поругался с контроллерами, те его высадили за несколько станций до его цели. Он пошел пешком и замерз насмерть. Третий тоже доучился до 9 класса, последнее, что я о нём слышал – получил срок за изнасилование.] Такие ребята во взрослом возрасте испытывают проблемы с сохранением работы (выше риск безработицы), финансовые проблемы (по данным норвежского исследования). Агрессор может измениться и добиться успеха, но только если произойдет глубокая смена установок — его собственных и его близкого окружения. Без этого его модель поведения ведёт к саморазрушению.
1/2
Кадр из м/с «Неуязвимый» <> Список последствий
3. Для наблюдателей – чувство вины перед одноклассником-жертвой, страх стать следующей жертвой, усвоение модели поведения "равнодушия к насилию".
В будущем усвоение этой модели приводит к тому, что и во взрослой жизни человек оказывается в нездоровых отношениях, как личных, так и профессиональных. Часто себя оправдывают словами о том, что у жертвы какие-то особенности поведения, которые стали причиной травли, или то, что он просто должен дать отпор, и все исправится. Но это не так.
Вообще нейтральная позиция наблюдателей – обязательное условие для возможности агрессоров инициировать травлю. Если же наблюдатель перестанет оправдывать насилие по отношению к другим, поменяет точку зрения на непринятие такого поведения, то общее настроение в коллективе может поменяться, так как наблюдателей больше.
Постер к сериалу «13 причин почему»
4. Потенциальные экстремальные последствия... Вы знаете, какими бывают резонансные дела и исходы, к которым приводит порой школьная травля. Мы все видели в новостях ужасные новости о пострадавших от травли: детей избивают и калечат, издеваются на камеру, учителя замалчивают проблемы в коллективе, самые страшные случаи видим в детских некрологах. При некоторых условиях грань между легким, не причиняющим физические травмы буллингом и серьезным правонарушением/преступлением стирается очень быстро. [Прим. школьного психолога: Ситуация может настолько выйти из под контроля, что в один непрекрасный день ребенок задаст вопрос: «А зачем мне жить, если я такой плохой?»] В этом разделе могли быть ссылки на конкретные истории, но мы с моим соавтором договорились, что, раз нам доподлинно известно, что посты читают в том числе школьники, мы серьезно отнесемся к эффекту Вертера и ссылки добавлять не будем. С эффектом Вертера считаются и СМИ. Даже сериал «13 причин почему», постер к которому мы выбрали для иллюстрации, по данным исследователей, имел негативные последствия. В целом, всё тут в принципе понятно, скажу только 2 вещи и будем двигаться дальше. Первое. Тот факт, что буллинг может находиться в причинно-следственной цепочке, приводящей к таким экстремальным последствиям, уже является достаточной причиной относиться к этой проблеме серьезно (это не игра, и не «полезный» способ социализации). Второе. Уважаемые учащиеся, если вдруг вы это читаете и в это же время испытываете большие трудности, связанные с буллингом, пожалуйста, найдите в конце поста контакты волонтерских организаций и психологической помощи, свяжитесь с ними. Уверен, проблема решаема. Начните с первого шага и уже сегодня получите союзников, которые будут готовы вам помогать. Там же можно найти электронную почту нашей команды волонтеров (правда, мы больше специализируемся на правовых способах решения проблемы, а не на психологической поддержке), можете написать нам тоже. Вместе будет проще найти решение, тем более опыт есть.
Потенциально положительные последствия
Чтобы быть объективными, мы рассмотрели и возможное положительное влияние буллинга на участников процесса. Да, бывает так, что ребенок получает устойчивую мотивацию заниматься спортом, чтобы иметь возможность постоять за себя. [Прим. Ч.: проблема в классе при этом глобально не решается: задиры переключаются на другого ребенка... Школьный психолог: ...либо меняют подход – начинают заниматься кибербуллингом или распускают сплетни в отношении ученика, который може дать физический отпор.] Люди, пережившую сильную травлю (или притеснения в семье), могут развить в себе эмпатию: у кого-то это защитный механизм (такой человек может сказать: "могу по изменению интонации собеседника определить, что он начинает злиться"), у кого-то сильное неприятие несправедливости к другим вследствие понимания, насколько разрушительной может быть агрессия и равнодушие. В некоторых случаях работа над собой у жертв травли приводит к повышению устойчивости и "прокачке" внутренней силы. "Смог пережить это – и с остальным справлюсь", "Что не убивает делает нас сильнее". И если не копать глубоко, а также принять факт, что буллинг – естественная вещь, действительно можно прийти к выводу, что "да ничего с этим делать не надо".
Но важно увидеть, что удельный вес такой потенциальной пользы крайне низок и не перевешивает реальный и потенциальный вред. Что касается естественности, то она не делает вещи хорошими автоматически: весь Уголовный Кодекс, к примеру, про естественные для человека действия.
Аналогично дело обстоит и с ситуациями, где дома часты скандалы между родителями или один из родителей имеет проблемы с алкоголем. У меня есть знакомые педагоги, которые отмечают, что некоторые дети из таких семей стараются лучше учиться (возможно, чтобы обеспечить себе выход из ситуации), многие показывают устойчивый отказ от алкоголя, когда вырастают ("не буду пить, видел, как отец пил"). Скорее всего, найдутся и другие примеры, когда деструктивные условия приводят к осознанной конструктивной позиции вынужденного участника.
[Прим. школьного психолога: Важно отличать эустресс (полезный стресс, связан с вызовом, пример – подготовка к конкурсу или участие в дебатах) от дистресса (вредный разрушительный стресс, связан с угрозой). Буллинг – чистый дистресс. Постоянное (ежедневное) пребывание в стрессе, связанном с угрозой, приводит к депрессии, настоящей, медицинской, отсюда и проблемы со всеми сферами жизни, человек не живёт свою жизнь, у него нет ресурса даже радоваться обычным вещам.]
Отвечу на популярный тезис оппонентов "убирая из школы травлю, вы воспитываете неженок". Истории, где жертва смогла найти ресурс дать отпор обидчикам, например, записался на секцию бокса, – в чистом виде систематическая ошибка выжившего (еще одно когнитивное искажение). Гораздо больше историй, где жертва просто дожил до конца школы и остался с этой травмой на долгие годы. Не получил такой человек пользы от буллинга, в чем смысл тогда? Или у него теперь прав меньше на счастье и хорошую жизнь, потому что в школе он был уязвим, так что ли?
Нельзя считать, что буллинг или другая деструктивная ситуация – важная и надежная стратегия подготовки и закалки детей. Дистресс для этого не подходит. Ни один же адекватный отец не решит, что будет больше ругаться на супругу или пить, чтобы это положительно повлияло на ребенка. И мне сложно представить, что адекватный человек может сказать: «Жаль, что у меня не было более токсичного окружения в школе/в семье в детстве. Это бы сделало меня сильнее». Поэтому я считаю важным прекратить романтизацию школьной травли.
Пожалуйста, поймите правильно, я не призываю к стерильности в классном коллективе. Шероховатости, споры, конфликты допустимы. И вот они-то как раз и нужны. Но создание коалиций, задирающих конкретных детей с целью унижения или регулярного причинения иного целенаправленного вреда, уже повод для проведения работы. Важно и то, что я не предлагаю бегство от проблемы и уж точно не пацифизм уровня кота Леопольда «Ребята, давайте жить дружно!». Мои стратегии решения (ссылки на посты-инструкции найдете в закрепленном комментарии) – это активное участие в противостоянии со ставкой на законные правовые методы и технологии социальной психологии. Ребенок будет учиться таким образом отстаивать свои права. Что, по моему мнению, в 2020+ более перспективно, чем опыт занятий единоборствами.
Прикреплю скриншот с обсуждением в комментариях к предыдущему моему посту про травлю. Последний комментарий принадлежит классному руководителю (опыт более 13 лет)
@Danonuk, @Miandra, благодарю за озвученные позиции
И вот, собственно, ключ: Буллинг – это примитивная неэффективная социальная стратегия.
Буллинг — это самый простой путь для тех, кто не научился выражать злость иначе. Это как тыкать палкой, когда не знаешь, как объяснить словами. Примитивный язык тех, кого не научили взаимодействовать экологично и с уважением личных границ окружающих. И получает распространение травля именно там, где нет работы и научения другим более эффективным социальным стратегиям.
Неужели, глядя на детей на этих видео, вы думаете: вот жеж, ну, явно этим детям не хватает, чтобы их затравили хоть нормально, чтобы в будущем людьми вырасти?
Что еще важно. Проблема обычно усугубляется там, где сотрудники школы выбирают неэффективные и порой даже примитивные стратегии. Все эти попытки "не выносить сор из избы", игнорировать происходящее, начинать реагировать, только когда жертва начинает давать сдачи, и подобные. Тогда как и де юре, и де факто учитель – ключевое лицо, способное предотвратить/остановить травлю.
Почему, с точки зрения закона, школа должна заниматься воспитанием учащихся, подробно я разбирал в посте (пост-инструкция) Ссылки на статьи закона, если ваш ребенок столкнулся с буллингом и предстоит разговор с администрацией школы (см. пункт 7). Даже наличие должности "замдиректора по учебно-воспитательной работе" в школе непрозрачно на это намекает. И уж тем более школа должна обеспечивать безопасность учащихся. Школа – важный институт социализации (именно через эту призму и нужно понимать тезис "школа должна заниматься воспитанием учащихся", ни в коем случае не как идею, что "школа должна заниматься воспитанием вместо родителей"), и здорово, что государство не игнорирует это.
Но дело не только в законе. И точно не в том, что я хочу повесить какую-либо нагрузку на учителя, пользуясь формальными поводами.
Дело в том, что оказываемое учителем/педагогическим коллективом влияние на происходящие у детей процессы колоссально и имеет решающее значение. Среди отечественных исследователей проблемы травли популярно мнение, что травля – процесс, в первую очередь согласованный со взрослыми (в частности, с учителями). Пока учитель игнорирует проблему, он поддерживает этим задир. В некоторых случаях учителя в прямом смысле инициируют травлю (пример с видео). Так что без активной и грамотной поддержки учителя проблему в классе не решить, даже если ребенок учится быть более уверенным в себе или что еще советуют отдельные психологи.
Я хочу сказать, что не только детям нужно стремиться изучать более эффективные социальные стратегии, но и учителям (да и вообще взрослым) тоже. Если вы работаете в образовании и не знаете, что делать с проблемой травли, начните с изучения этого простого методического пособия («Методические рекомендации по предотвращению буллинга в школьных коллективах»). Первая половина (теория) не очень информативна, практическая часть (с 20 страницы, глава "Ошибки взрослых" и дальше) весьма полезна.
Контакты и организации для тех, кто столкнулся с травлей:
8-800-2000-122 – телефон доверия для детей, подростков и их родителей.
8 (800) 500-44-14 – горячая линия психологической помощи подросткам проекта Травли NET. Если их операторы заняты, можете написать им в специальной форме на сайте.
bat9955@rambler.ru – почта нашего проекта. Обратите внимание, мы не психологи, просто волонтеры, можем помочь с оформлением официальных обращений и подсказать стратегию действий. В закрепленном комментарии сможете найти ссылки на предлагаемые нами инструкции.
Материалы этого поста (в частности, определение и ключевые признаки буллинга) также можете использовать, если дети столкнулись с травлей, а вам активно доказывают, что это простой конфликт или "дети так играют".
P.S. Субъективное мнение: Что замечательно в идее гражданского общества, легко можно уже сегодня начать прикладывать усилия в этом направлении. Пусть даже дорога предстоит долгая, неравнодушным людям вполне по силам.
Мэт вырос в фавелах Рио, где выживание зависит от умения читать язык улиц. Его характер это сплав парадоксов и цинизма философа с наивностью ребёнка, который всё ещё верит, что можно выиграть в игре с краплёными картами.
«Стальные яйца» Мэта это не страх, а холодный расчёт. Смелость? Нет, он ненавидел это слово: «Смелость нужна тем, кому нечем платить за ошибки». Его бесстрашие это чистая математика. В пятнадцать лет он в одиночку пришёл в логово наркокартеля, чтобы выторговать жизнь младшей сестры не с пистолетом в руках, а с предложением: «Дайте мне месяц и я удвою ваши доходы». Через месяц картель купил ему первый костюм. Риск это его стихия, но доза всегда выверена. Он входил в сделки, которые другие называли безумием, потому что видел возможности там, где другие видели хаос. Как-то раз он заставил две враждующие банды разделить территорию, пригрозив опубликовать их транзакции в Даркнете.
Он был мастером переговоров и знал, как объединять язык пуль и процентов. Мэт был невероятно гибок. Он одинаково уверенно говорил и на языке улиц и языке финансов. С банкирами он говорил о волатильности рынка, а с подростками из фавелл о том, как выгоднее продать украденные гаджеты. У него был свой метод решения проблем. Мэт не давил, а слушал. В его арсенале были паузы, которые звучали громче крика, а шутки были острее ножа. Когда нефтяной магнат отказался от сделки, Мэт прислал ему фото своей хижины в фавелах с подписью: «Ваш офис в сто раз больше! Только жаль, что мозг нет!» В итоге, сделка состоялась. У него было правило: «Никогда не проси, а предлагай так, чтобы отказ стоил дороже согласия».
Личность Мэта была алмазом, огранённым грязью. Его циничность противостояла лояльности. Он считал, что мир делится на «волков» и «овец», но в тайне оплачивал учёбу детей из своего квартала. «Это не благотворительность! Я инвестирую в тех, кто однажды прикроет мне спину». Его юмор был бронёй, а его шутки были чёрные, как кофе из фавел. После провала сделки он мог сказать: «Похоже, мне пора вернуться к продаже фальшивых Ролекс. По крайней мере, там клиенты не притворяются честными». Он был одиночкой с «семьёй». У него не было друзей, но были «союзники». Одними из них были бывший вор-карманник, ставший его кибер разведчиком и слепой старик из фавелы, предсказывающий кризисы по цене на фасоль.
Его дела отличались отпечатками крови, в которых он был особо креативен. Однажды, когда конкурент заблокировал его счета, Мэт запустил фейковый токен, назвав его именем врага. Токен взлетел, а потом рухнул, утащив за собой репутацию конкурента. Жёсткость?! Он верил, что договорённости пишутся не на бумаге, а на страхе. Его угрозы всегда были элегантны. Как-то раз он «случайно» оставил конкурентам фото их тайной встречи с прокурором… в рамке с надписью «Лучшие моменты жизни». Он практиковал прагматизм решений «Не решай проблему, а используй её». Когда полиция закрыла его подпольное казино, он превратил его в коворкинг для стартапов, получив грант от мэрии.
Демоны из прошлого и тень фавел жили в душе Мэта. Ему постоянно снились кошмары. Иногда он просыпался в три ночи, слыша в голове крики матери, убитой при перестрелке. Тогда он шёл в гараж и чинил свой старый Шевроле. Это было единственное, что от неё осталось. Он боялся не смерти, а беспомощности, ведь в фавелах слабость значила смерть.
Мэт — это голод, который не утолить деньгами. Голод по власти, по уважению, по месту за столом тех, кто когда-то смотрел на него сверху вниз. Он не герой и не злодей, а продукт системы, который решил играть по своим правилам до тех пор, пока система не сломается.
Собеседование с Мэтом о приёме на работу в Нексус проходило в строгом кабинете с панорамными окнами. Пол сидел за стеклянным столом в идеально отглаженном костюме, листая файл с пометкой «Мэт Колдер». Мэт лишь скупо улыбался, стараясь держать спину прямо.
— Ваше резюме… Оптимизация рисков, реструктуризация активов. Красивые слова, Колдер. — Голос Пола прозвучал как сталь скользнувшая по мрамору. — А что за ними? Умение подмахивать отчёты или реальный результат?
Мэт сидел напротив слегка наклонив голову. Его пальцы сжали край стула, но голос оставался мягким и почти подобострастным:
— Я… всегда нацелен на результат. В Колумбии, например, мне удалось оптимизировать логистику кофейных поставок, сократив издержки на сорок процентов. — Он нервно поправил галстук, шёлк скользнул в потных пальцах. — Конечно, это требовало… нестандартных решений, но всё строго в рамках закона.
Пол поднял на него взгляд. Его глаза, холодные и оценивающие, будто сканировали Мэта на наличие изъянов.
— Нестандартные решения. Это как? Уговаривать регуляторов с помощью виски в пять утра? Или подкупать чиновников?
Мэт заморгал:
— О, нет-нет! Я лишь… нахожу общий язык с разными людьми. Например, в Цюрихе я помог клиентам рефинансировать долги через альтернативные инструменты. — Он натянул улыбку и уголки губ дрогнули. — Все документы прозрачны, всё проверяемо.
Пол откинулся в кресле, скрестив руки. Его брови сдвинулись, образуя острые морщины.
— Расскажи про крипто церковь на Кайманах. Это твоя идея?
Мэт слегка побледнел, но улыбка не сошла с лица.
— Это… хм, был эксперимент. Клиент хотел диверсифицировать активы. Мы использовали благотворительный фонд как инструмент, но всё легально! — Он сделал паузу, словно глотая воздух. — Я лично согласовывал каждую деталь с юристами. Для вас, конечно, готов работать ещё прозрачнее.
Пальцы Пола застучали по стеклянной столешнице.
— Прозрачность мне не нужна. Мне нужны результаты. Допустим, я хочу обойти комиссию по ценным бумагам, как ты это сделаешь?
Мэт оживился, словно ученик, получивший шанс блеснуть.
— Современные регуляторы любят формальности. Мы можем создать структуру через сингапурские трасты с номинальными директорами. Или использовать децентрализованные платформы, где юрисдикция размыта. — Он умолк, уловив едва заметное движение бровей Пола. — Конечно, только если вы одобрите такой подход.
Пол фыркнул, будто услышал банальность.
— Сингапурские трасты? Базовый уровень, а если нужно давление на конкурентов?
— Я… могу организовать информационную кампанию. Через СМИ, соцсети. — Мэт говорил быстрее, словно боялся, что его перебьют. — Без прямых угроз — только намёки на риски их активов. Или предложить взаимовыгодный обмен. Всё зависит от ваших предпочтений.
Пол резко захлопнул папку. Металлический щелчок эхом отозвался в тишине.
— Взаимовыгодный обмен… То есть, продать их секреты?
Капля пота скатилась по виску Мэта.
— Если это соответствует вашей стратегии… Мы можем сделать это через посредников, чтобы ваше имя не фигурировало.
Пол замер, изучая его молча. Секунды растянулись до бесконечности.
— Ладно. Ты говорил про сорок процентов экономии в Колумбии. Докажи!
Мэт рванулся к папке, вытащив оттуда серый конверт.
— Вот аудит, подписанный партнёрами. И рекомендации от клиентов… — Пол оттолкнул документы жестом, будто отбрасывая мусор.
— Бумаги для дураков, мне нужны факты. — Он наклонился вперёд, и Мэт инстинктивно отпрянул. — Что ты сделаешь, если наш фонд начнёт тонуть?
Голос Мэта опустился до шёпота.
— Я… найду лазейки. Перераспределю активы, переговорю с кредиторами. Создам видимость контроля, пока мы выигрываем время. — Он выдохнул, стараясь не дрогнуть под взглядом Пола. — Для этого нужны связи, ау меня они есть. Всё ради стабильности бизнеса.
Пол медленно поднялся, его тень накрыла Мэта.
— Связи? У тебя? — Мэт кивнул слишком резко, выдавая свою нервозность. — Хорошо, последний вопрос, зачем ты здесь?
Мэт вдохнул, словно перед прыжком в пропасть.
— Вы строите империю и я хочу быть частью этого. — Его пальцы вцепились в колени. — Мои навыки и моя преданность к вашим услугам. Я буду выполнять любые задачи без лишних вопросов.
Пол замер в полушаге, взгляд скользнул по дешёвому галстуку Мэта.
— Без вопросов? — Мэт снова решительно кивнул. — Завтра пришли мне детальный план первых трёх этапов развития бизнеса. — Он подошёл к окну и сказал через плечо:
— И смени галстук. Этот цвет тебе не идёт!
Мэт вскочил, едва не опрокинув стул.
— Как скажете! Всё сделаю! Благодарю за доверие!
Дверь офиса закрылась, а Пол продолжал наблюдать, как тень Мэта растворяется в коридорах. На его губе дрогнул еле уловимый намёк на улыбку.
Пол столкнулся с классической проблемой в руководстве. Личные отношения мешали ему принимать объективные бизнес-решения. В таких ситуациях фигура «сукиного сына» вроде Мэта становилась не просто удобным инструментом, а необходимостью. Почему это работает, какие риски несёт и как сохранить баланс?
Грамотный управляющий сохраняет эмоциональную дистанцию. Мэт не будет связан дружбой с сотрудниками, поэтому будет действовать рационально, не опасаясь испортить отношения с ними. Его решения будут основаны на данных, а не на симпатиях. Таким образом сохраняется репутация. Пол остаётся «хорошим полицейским», сохраняя лояльность команды, в то время как Мэт берёт на себя роль «злодея». Это даёт скорость решений. В кризисных ситуациях нельзя тратить время на угрызения совести. Мэт может увольнять, реструктурировать и наказывать без долгих дискуссий.
Какими качествами должен обладать «Мэт»? Первое это беспристрастность и способность игнорировать личные симпатии. У него должен быть аналитический склад ума и решения должны быть подкреплены данными, а не эмоциями. Также важна коммуникативная жёсткость и умение чётко аргументировать позицию, даже если она непопулярна. Также важна лояльность к Полу. Мэт должен быть «щитом», а не «предателем», который подрывает авторитет руководителя.
А что если возникнет токсичная атмосфера?! Если Мэт действует слишком грубо, команда начнёт бояться не только его, но и Пола. Это приведёт к текучке и падению продуктивности. Отсюда может возникнуть потеря доверия и сотрудники могут заподозрить, что Пол прячется за Мэта, избегая ответственности. Может ли произойти выгорание Мэта?! Если постоянная роль «злодея» приводит к эмоциональному истощению, то без поддержки Пола, Мэт может стать циником или уйти.
Как минимизировать риски? Нужны чёткие правила игры. Пол должен публично обозначить, что Мэт действует в рамках утверждённой стратегии, а не по личной прихоти. В таких случаях, эффективен баланс «кнута и пряника» и после увольнений или жёстких мер, Пол может инициировать бонусы, обучение или тимбилдинги для оставшейся команды. Необходимо наладить обратная связь через регулярные анонимные опросы сотрудников. Это поможет отслеживать, не превращается ли Мэт в «тирана». Не менее важна и поддержка Мэта. Пол должен защищать его решения на верхнем уровне, иначе Мэт станет «козлом отпущения».
Есть ли альтернативы Мэту?! Если Пол хочет сохранить мягкий имидж без жёсткого менеджера, то нужно внедрение системы регулярных оценок, где увольнения выглядят как объективное решение системы, а не человека. Придётся нанимать аудиторов для ревизии штата — их рекомендации легче принять, чем личные решения. Нужно будет пройти тренинг по управлению конфликтами.
Мэт в бизнесе это «хирург», без которого не обойтись в критических ситуациях. Но его роль требует чётких границ и контроля. Пол должен помнить о том, что если Мэт начнёт наслаждаться властью или потеряет связь с реальностью, то это будет угроза для всей компании. Как говаривал Генри Форд: «Менеджер это тот, кто умеет обходиться без меня. Но если он обходится без совести, то мне он не нужен».
