- «Я был певцом, чья песня не звучит». Должно быть, это про ветер.

«Страж на пути, что сам не ходит» - допустим, это наша гора.

«Меня искали в звере, что летит».

- Значит, найдем птицу. Вон, видишь, - Морван указал рукой в сторону расщелины. - Там, кажется, гнездо наверху.

- Дослушай сначала. «А я был в том зверье, что бродит» - птичка тут ни при чем. Надо искать «зверя, что бродит». А кто у нас бродит?

- Варенье может забродить или компот. - съязвил Посох. - А если по делу, то это большое гнездо. И что-то мне подсказывает, что не зернышком такая громадина питается. Надо поискать у подножья. Тем более что в следующих строчках совершенно точно говорится о том, что «хранителя» искомого нами предмета «уже не ранить».

- Наконец-то от тебя польза появилась, - с издевкой в голосе проговорил разгибающийся Морван. - Давайте посмотрим, что там.

Они вошли в небольшое ущелье, заканчивающееся замерзшим водопадом, и осмотрелись. Камни и превратившиеся в лед кости лежали у подножия выступа с гнездом, как верные подданные перед троном. На одном из камней, в самом центре, лежал хрустальный череп с витиеватыми рогами. У Иви сжалось сердце от этого леденящего душу вида. Она подошла к черепу вплотную и прикоснулась к рогам указательным пальцем, но тут же отдернула руку и вскрикнула.

- Он горяченький! Очень, очень горяченький! - она засунула обожженный пальчик в рот, в попытке унять боль.

- Есть у меня одна идея... - Морван удобнее перехватил посох, размахнулся и ударил череп прямо между рогов. Череп разлетелся на две аккуратные половины, словно его разрезали ножом. К ногам Иви прикатился выпавший из хрустального плена ярко-синий кристалл.

- Красивенький. Но трогать я его боюсь.

- Я возьму, - Морван наклонился над камнем и с опаской коротко прикоснулся к камню. Потом подхватил его и несколько раз подбросил в руке. - И этот горячий, но сейчас остынет. - Набрав воздуха в грудь, он подул на кристалл.

- Это и есть «забытый ветер»? - удивился Посох.

- Не совсем.

Морван сжал кристалл в ладони. Тепло, странное и живое, разливалось по телу, вибрировало в такт его сердцу. Он услышал скрип, отдаленно знакомый. Треск горящих в камине поленьев. Звуки нарастали и заполнили всю голову. Он зажмурился. Звуки тянули за собой целую вереницу разнообразных ощущений. Запах воска и пыли, запах древесины и какао. Тяжесть старого кресла под локтями. Давящая, сладкая горечь одиночества, которое он избрал сам.

Он открыл глаза и обнаружил, что стоит посреди своего дома.

Все было как тогда: плед на спинке кресла, кружка на столике, танцующие языки пламени. Но в кресле сидел кто-то. Фигура из сгустившейся тьмы и дымчатых воспоминаний, точь-в-точь повторяющая его позу. Она не поворачивалась, но ее голос, низкий и надтреснутый, был его собственным голосом, каким он слышал его изнутри.

- Зачем ты вернулся, Карачун? - прошипела тень. - Ты все сделал правильно. Закрыл дверь. Остановил боль. Здесь тихо. Здесь нет их ненависти. Никто не бросит в тебя камень. Никто не назовет чудовищем.

Морван хотел сделать шаг, но ноги приросли к полу. «Я… ошибся», - с трудом выдавил он.

Тень медленно повернула голову. Вместо лица - вращающаяся метель, в клочьях которой мелькали обрывки лиц: испуганного ребенка, разгневанного селянина, старухи, шепотом читающей проклятие.

- Ошибся? Ты дал им шанс. Они выбрали страх. Их мир сгнил бы в собственном тепле без твоего холода. Ты - необходимость. А необходимость не бывает ошибкой. Останься. Забудь обо всем. Дыши этой тишиной. Это - твоя награда.

Морван почувствовал, как предлагаемое забвение обволакивает его, теплое и вязкое, как смола. Стоило принять его - и боль уйдет. Он почти сделал шаг навстречу… Но тут с кухни донесся тот самый звук — звяк чашки о блюдце. Призрачный, но настоящий. Звук, которого не было в его прошлом, но который появился в нем с приходом Иви. Звук жизни, а не покоя.

- Нет, - сказал Морван, и его голос окреп. - Это не награда. Это тюрьма, которую я построил сам. Ты - мое оправдание. Моя трусость, принявшая облик мудрости. Он с силой сжал кристалл в руке. - Я не хочу больше дышать тишиной. Я хочу, чтобы дышал мир.

Тень завизжала, рассыпаясь на тысячи черных снежинок, которые растаяли, не долетев до пола. Кресло опустело. А из камина, вместо привычного треска, вырвался мощный, чистый порыв ветра - первый глоток Забытого Ветра.

- Дядюшка Морван! - Иви трясла его руку из всех немногих сил, что у нее были.

Морван пришел в себя, не сразу сообразив, где находится.

- Ты в порядке? - сочувствующе поинтересовался Посох.

- Да. Все хорошо, - он положил кристалл в карман. - Но что нам делать дальше?

Иви посмотрела на врученную Метафорусом записку. Загадка на ней исчезала, зато появилась картинка с водопадом.

- Наверное, надо идти туда, - она показала рукой на стену льда, которая когда-то с шумом обрушивалась с вершины горы вниз, а сейчас стояла беззвучно.

Они подошли ближе и заметили, что в стене замерзшей воды что-то блестит.

- Воспользуемся проверенным методом, - произнес Морван и замахнулся посохом.

- Постой! - закричал Посох. - Кажется, там какое-то зеркало внутри. Грубой силой не возьмешь!

- И что ты предлагаешь?

- Надо растопить, - ответил не желающий становиться дубинкой посох.

Иви приложила руки в том месте, где показалось отражение и зашептала что-то себе под нос. По ее пальчикам побежали капли, а потом и струи воды. Через минуту в ее руках уже был странный, графитовый диск, с отполированным до блеска центром. Но в нем отражалась не Иви.

- Угасающая память покинутого мира, - медленно произнесло существо. - Стерегущий, страж, указатель, рассказчик. Я - Метафорус.

Существо несколько раз сменило форму, словно кривое зеркало, искаженно отражающее смысл сказанного.

- Что здесь произошло?

- Дыхание мира остановилось. Нет силы вернуть дыхание. Лишь указать путь.

- Что значит «дыхание мира остановилось»? - спросила Иви, немного напуганная сменяющимися картинками.

- Ты знаешь, Карачун, - ответил Метафорус. - Посмотри под ноги. Снег? Нет, не снег. Была магия - и вот она.

Морван наклонился и зачерпнул горсть. Это был не снег. Это были разрушенные кристаллы магической энергии. Он закрыл глаза. Страшная догадка придавила сердце как наковальня.

- Что здесь случилось? - повторил он громче и настойчивее.

- Ты.

Слово повисло в воздухе. Морван почувствовал, что ему не хватает воздуха. Иви увидела, как сжались его могучие кулаки, а глаза затянулись туманом, в котором отражалось пламя дуги. Догадка подтвердилась.

- Ты дал часть магии другому миру и стал мостом. Нет моста - нет обмена энергией. Нет обмена - источник застаивается и тухнет, а приемник пересыхает.

- Я создал браслет, чтобы он служил мостом, и Древо, чтобы магия распространялась. Этого должно было хватить! - В обычно спокойном голосе, Иви услышала боль и захотела взять великана за руку, но не осмелилась. - Как мне это исправить?

- Восстанови баланс. Найди забытый ветер.

- И где искать этот «ветер»? Что это вообще значит? - Осознание вины за разрушение собственного мира душило его.

- Я не помню мест... - Голос Метафоруса дрогнул, и он на мгновение стал похож на разбитое зеркало. - Помню холодное сияние на спине у спящего гиганта... Помню вкус ветра, который пел одиночеством... Разве этого не достаточно, чтобы найти?

- У кого-нибудь есть переводчик с тарабарщины на нормальный? - не выдержал Посох. - Нам бы понять, о чем толкует этот уважаемый... Стерегущий. Создается впечатление, что стережет он исключительно здравый смысл, причем и от себя и от нас.

Метафорус закружился на месте, превратился в лист пергамента и упал в руки Иви. Поднеся поближе к свету, чтобы можно было разобрать текст, она прочитала вслух:

«Я был певцом, чья песня не звучит,

Страж на пути, что сам не ходит,

Меня искали в звере, что летит,

А я был в том зверье, что бродит.

В его пустом дворце - на память,

О том, кого уже не ранить.»

- Загадка? Ну отлично. Иви, переверни листок, вдруг там и отгадка где-то есть.

Иви покрутила лист в руках, но ничего больше не обнаружила.

Морван выпрямился, глубоко вдохнул и провел взглядом по горизонту. По этому мертвому, пустому и мерцающему морю. «Вот она, - прошептал он очень тихо, но Иви услышала. - Цена моего покоя. Весь мир".

- Дядюшка Морван, - маленький эльф прижалась к боку великана. - Мы все-все исправим. - В ее глазах стояли слезы. Не потому что магия умерла, не потому что она устала, и не потому что ей было больно и холодно. Она очень остро ощутила внутреннюю пустоту и страдания того, кто оказался виновен в гибели собственного мира.

- Конечно, исправим, - чуть погодя отозвался Морван. - Метафорус упоминал спящего гиганта. Возможно, это скала. - Задумался Морван поглаживая бороду. - С остальным разберемся на месте.

- Но я не вижу никаких скал, - сказала Иви, оглядываясь.

- Найдем.

Удаляясь от яркой дуги, они шли молча и неторопливо, освещая себе дорогу голубоватым светом посоха. И каждый из них думал о своем. Морван - о своих ошибках, Иви - о Морване и его переживаниях, а посох - о Метафорусе и глобальных взаимосвязях всего и вся.

Браслет на мощном запястье Морвана тихо звенел, почти неслышно. Если бы у него был слух, он бы узнал в голосе Метафоруса отголоски старой, старой песни - песни творения, которую они пели вдвоем с Карачуном, когда мир был молод. Если бы у него было сердце, оно бы сжалось от тоски по той гармонии. А теперь он чувствовал лишь глухую, тягучую боль родного мира, передававшуюся по его лазури, как лихорадка. Он был мостом, а мосты чувствуют тяжесть каждого шага и трепет от того, что ждет по ту сторону. Он знал, что скоро его ждет испытание огнем. И если бы он мог бояться, он бы боялся.

- У вас еще и карта разговаривает? - удивился Посох. - Не многовато ли болтунов ты вокруг себя собрал?

- Болтун здесь только один. И это ты.

Иви достала из подкладки свернутую карту и разложила на столике. В ее глазах отражались искры, и казалось, что тепло излучает она, а не камин.

- А где? - с недоумением произнесла Иви, вглядываясь в золотые и серебряные нити ее листка.

- Что «где»? - поинтересовался Морван.

- Где все места с проблемочками у магии? Ни одного красного огонечка больше нет! - Она подняла глаза, полные недоумения, на своих спутников.

- Видимо, у того, чего нет, нет и проблем, - задумчиво проговорил Посох.

- Магия не исчезла. По крайней мере не из этого мира. Ты же еще не онемел.

- А есть и какой-то другой? - глаза Иви расширились больше обычного.

- Магия была здесь не всегда. - Морван закатал рукав и поправил браслет, в завораживающей лазури которого отразились присутствующие. Он посмотрел на отражение Иви, над головой которой ярко-голубым светом горела звезда.

- Это - Ригель. Одна из самых ярких голубых звезд на ночном небе. Такие звезды очень редки, и в древности считались холодными из-за своей схожести со льдом. На деле же, они невероятно горячи. Намного жарче нашего солнца. Так и моя магия кажется холодной и бездушной, но она жарче любого огня. Ты можешь почувствовать тень этого жара, когда мороз щиплет тебя за щеки. Мой дом - это место, где зародилась магия.

- А как она попала к нам? - недоумевала Иви.

- Ее принес с собой Карач... - Посох осекся. - Морван принес ее с собой в наш мир.

- Значит, в твоем мире больше нет магии?

- Когда я уходил, ее было в избытке. Я перенес лишь часть в этот мир. Но если магия угасает здесь, где ею почти не пользуются, значит, и там все плохо.

- А... - начала Иви. - Мы можем как-то это проверить?

Морван оторвал взгляд от браслета и посмотрел Иви прямо в глаза.

- Придется туда вернуться.

- Так чего же мы ждем? - воскликнул Посох. - По коням, по метлам! Ну или как нам туда добраться...

- Иви? - Переспросил Морван.

- Как нам туда попасть?

Морван вытянул вперед руку с браслетом.

- Прикоснись к нему. Только захвати с собой эту палку - может, пригодится.

Иви крепко обняла Посох и дотронулась до сияющего украшения. Из камина послышался гул ветра. Окна затрещали от сковавшего их инея. Комната закружилась, задрожала, и в одно мгновение все исчезло. Все звуки стихли. В кромешной тьме Иви начала замечать маленькие, но яркие точки. Точки становились больше и ярче. Прошло еще несколько секунд, и все вокруг было залито ослепительным белым светом, настолько ярким, что невозможно было держать глаза открытыми, и она зажмурилась. Еще через пару секунд все прошло.

Она открыла глаза и ахнула. Вокруг, насколько хватало глаз, был снег. Чистый, белый снег, с голубоватым отливом. Ни елочки, ни кустика, ни даже холмов. Сплошная бело-голубая гладь, за исключением одного объекта в нескольких сотнях метров он них - вытянутой к небу, горящей желтым огнем дуги. Небо же было полно всполохов голубого пламени. Но ни холода, ни ветра в этом странном месте Иви не ощущала. Всем своим телом она вжалась в Морвана и протянула ему Посох. Одной рукой он принял посох, а второй приобнял маленького эльфа.

- Не бойся, Иви. Это мой дом.

- Где тебя посадить-то надо?

- Уж не в бирюзовый горшок на подоконнике, - съязвил Посох.

- А может, оставить тебя здесь?

- Поругались и хватит. Взрослые люди, в конце концов. Ну, или кто мы там, - примирительно пробубнил Посох, явно не желая оставаться в холодной, умирающей пещере.

Иви протянула руку к Посоху и погладила древко, отдающее лазурным свечением.

- Мы найдем для тебя новый, уютненький дом, и твоя магия снова будет жить.

- Да-да, спасибо. Ты руки мыла? - пренебрежительно отреагировал Посох. - Карачун, как ты умудрился связаться с лесным эльфом?

- Я же попросил не называть меня так, - хмуро напомнил Морван и стукнул посохом о землю еще раз.

- Дяденька Морван, а почему он называет тебя Качарун?

- Не Качарун, а Карачун, девочка, - поправил ее Посох. - Потому что это его имя.

- Я же сказал: больше нет. Теперь я Морван, - раздраженно проговорил великан и направился к выходу из пещеры.

Выйдя на зимний воздух, путники направились в сторону дома. С трудом поспевая за ускорившим шаг гигантом, Иви то спотыкалась и падала в голубоватый снег, то сбивала дыхание, перелезая через заиндевевшее бревно, которое Морван перешагнул, не глядя. Хоть путь и не был долог, он отнял все силы, что в ней были. Войдя вслед за Морваном в дом, Иви немедленно направилась к креслу и распласталась на нем, тяжело дыша. Великан прислонил Посох рядом с ней, а сам присел на пол у камина, который все еще горел, несмотря на прошедшее с начала их похода время, и задумчиво вглядывался в языки пламени.

- Эм, Посох? Расскажи мне о Карачуне... в смысле, дядюшке Морване, - обратилась Иви к части могучего древа.

- Рассказать? Ну что ж, - начал Посох. - Отогревайся, а то губы уже синие, а я расскажу тебе историю. В ней многое не известно даже мне, но я поведаю тебе то, что знаю:
Когда-то, давным-давно, когда магия была сильна, а боги ходили среди людей, мир был наполнен светом и теплом. И благостно было на земле в те далекие времена. Но, как всегда и бывает, чрезмерная легкость жизни начала портить людей. Они стали ленивы, слабы и глупы. И тогда один из богов нашел, как он думал, изящное решение: «Людям нужны трудности, чтобы становиться лучше. Если им хорошо в тепле - будет холод».
Он собрал голубые звезды и синее море, добавил немного своего морозного дыхания и заключил их в лазурный браслет. С его помощью он создал зиму, с ее суровыми метелями, трескучими морозами и темными ночами. Но он создал и снежинки в надежде, что люди увидят красоту даже в этих испытаниях. Увы, люди не поняли его замысла. Они возненавидели все то, что он создал, и стали приписывать все плохое, что происходило в их жизни, ему. Но, надо признать, что он оказался прав. Столкнувшись с трудностями, человечество окрепло, изобрело множество вещей, чтобы бороться с Ним. Ежегодно он возвращался, принося с собой морозы и мрак, чтобы люди не забыли, как быть сильными. Но его стали прогонять в тот самый день, когда он сделал человечество лучше. В один из дней он устал от гонений и вложил большую часть своей силы в маленький желудь, который посадил в одной знакомой тебе пещере, чтобы древо, выросшее из него, поддерживало своей магией тот порядок вещей, который он установил. Так Карачун и стал Морваном. Тьмой, что позволяет людям найти свет.

- А что стало с браслетом? - спросила зачарованная рассказом Иви.

- Этого я не знаю, - с грустью признался Посох. - Но думаю, что он его еще носит. На улице же зима.

Здесь, среди высотных зданий, под палящим солнцем, я работала дни, особенно ночи, не покладая рук. Огромное количество тренингов, куда богатые и властные люди приводили не только людей, сделали меня сильнее, из-за чего мои услуги выросли в цене, а популярность среди влиятельных людей стремительно росла. Вследствие чего я получила настоящий золотой билет — это был билет на остров Эпштейна

Мой одноклассник, из тех, что в очках, с девственными усиками и грязными волосами, как-то сказал: «90% богатства имеют 10% людей». Тогда я не придала значения его словам, но теперь вижу всё это своими глазами, и я этого заслужила.

Личный самолет, в котором мы с девочками пили дорогое шампанское из драгоценных королевских бокалов, кушали пищу, приготовленную поварами «Мишлен», слушали музыку и танцевали, приземлился. Нас встретили крепкие черные парни в черных смокингах и солнцезащитных очках. Они улыбнулись, достали белую серебристую ручку, нажали на колпачок, и вдруг вспышка — меня лобызает какой-то жирный и лысый мужик с огромной золотой цепью на шее. Затем я узнала, что это какой-то очень статный американский конгрессмен.

Завершив практику, я закурила сигарету, вышла на балкон и молча наблюдала за происходящим: такого разврата, извращений с животными, несовершеннолетними, инвалидами, политиками, журналистами, использующими в своих прихотях исторические артефакты, я еще не наблюдала, а видела я многое.

Часть I

- Вообще-то ты живешь лучше, чем когда не был призраком, - объяснил я ему на пальцах. - Смотри: тебя не мучают голод и жажда...

- Я и при жизни не слишком нуждался в пище.

- Как алкаши умудряются жить без пищи?

- Алкоголь калорийный.

- Да ладно, сколько там может быть... Ого! Ни хрена себе! Да в этой литрухе суточная норма калорий.

- Ну.

Я не сдавал позиции.

- Ладно, зато тебя не волнуют женщины. Наверное, очень здорово, когда разум не отягощен похотью.

- Я все время смотрю на твоих женщин. Мне бы хотелось спать с ними.

- А я уже не могу... - застонал я, развалившись в кресле. - Нет. блин, я вовсе не лицемерю. Это правда невыносимо. Я от скуки с ума схожу. Раньше, когда мне бывало скучно, я хотел кого-нибудь трахнуть. Трахнуть, как правило. было некого, поэтому я читал, развивал таланты. Это примерно до двадцати семи. Нерегулярно, конечно, все-таки жизнь есть жизнь...

- Это уж точно.

- Я к тому, что мне было интересно. Временами, конечно, накатывала тоска: то одиночество, то безделье. Чаще все сразу. Но были друзья, были книги и было мое искусство. Я поднимал себя на ноги вновь и вновь. Узнавал новое, погружался в увлекательные миры, восхищался сюжетами. Художественная литература всегда была моей страстью. Я проживу практически без чего угодно, но, лиши меня возможности читать и писать, очень скоро мне нечем будет дышать.
Я ушел с работы, поскольку почти там умер. Она поглотила почти всего меня. Сделала все по-хитрому. Сначала мне было там тошно. Я мечтал сбежать к своим книгам. Но я был самонадеян, рассчитывал, что прорвусь, работая над собой в свободное время. Однако из года в год над собой я работал меньше. На этой работе - больше. Меня повысили. Я обрадовался, что появились деньги. Стал посещать места, в которых раньше не мог бывать. Я по-прежнему долго не мог без книг, но сам писал редко. Со временем я внушил себе, а окружающие были со мной согласны, что писательство - мечта дурака, оторванного от жизни. Надо зарабатывать бабки. Изучать акции. Копить на недвижимость. Мутить бизнес, быть солидным. Чтобы была финансовая уверенность. А финансовая уверенность нужна была для того, чтобы бабы тебя хотели. И если бабы тебя хотят, вот тогда ты крут, настоящий мужчина. Литература - отголосок моего детства. Я повзрослел, приспособился к этой жизни. Литература - инфантилизм. Главный критерий состоятельности - уровень твоего дохода. Надо думать об ипотеке, серьезным мужчиной быть. Чтобы у будущего ребенка были самые дорогие памперсы. Тьфу! Вот я перетрахал тут более сотни женщин. И знаешь, что понял? Мир вокруг пизды не вертится. И как же мне теперь тошно, Бук! Мне хорошо, что я это понял, прочувствовал на всех уровнях, но мне так тошно, что я был таким ослом. Нет, не то. Мы учимся, и я получил свой опыт... Видишь, я не могу сформулировать... Я соскучился по самому себе. Вот! Соскучился по себе. Я с работы ушел, чтобы веревку с мылом не покупать. Но лишь сейчас, после всех этих лет работы, тупой никчемной работы, после двух месяцев без нее и после всех этих баб до меня дошло, как меня медленно умерщвляли. Погибнув, отец второй раз подарил мне жизнь. Если бы не квартира, я бы не решился. Или решился, но было бы поздно. И тогда только веревка, мыло... И если бы не все эти бабы в моей постели, то я бы тоже допер до этого не вполне. Работа, бабы... Где тут я и мое искусство? Где моя мысль? Вот так я и понял, Бук, что мир вокруг пизды не вертится.

- Пожалуй, больше не буду называть тебя Малышом.

- Да? - рассмеялся я. - И как ты будешь меня называть?

- Приятель.

- О! За что мне такая честь?

- Ты понял, что мир не вертится вокруг пизды.

- Выпьем за это, что ли?

Мы выпили.

- А какой следующий уровень? - поинтересовался я. - Кем ты будешь меня называть потом?

- Если дорастешь, буду называть тебя мужиком.

- Ха-ха! И что для этого нужно?

- Понять и прочувствовать, что мир не вертится вокруг пизды, но жить и работать ты брошен в мир, который так не считает.

- ХА-ХА, БЛЯДЬ!

Я хохотал так, что слезы лились из глаз. Лучший мой Новый год, наверное.

- С Новым годом, Бук!

- С Новым годом, приятель.

- Президента послушаем?

- Да ну его на хуй.

- Согласен. Достань-ка еще бутылку...