С тех пор мы, можно сказать, подружились. Не знаю, уместно ли это выражение для двух людей, которые не уверены в том, что их новый «друг» настоящий и живут лишь творчеством. Мы разошлись по разным комнатам на втором этаже дома, а уже вечером сидели в гостиной, распивая текилу и разговаривая о творчестве.
— Ты уже придумал финал? — спросила Сара, когда мы были уже достаточно пьяны.
Я сидел на диване, она же легла рядом, закинув ноги мне на колени. На ней были розовые шорты и белая футболка.
— Нет, — ответил я, — последнее время у меня вообще нет вдохновения.
— Понимаю, — ответила она, накручивая на палец прядь своих волос.
Между нами повисла пауза, после чего Сара с детской простотой и наивностью сказала:
— Я, пожалуй, убью тебя, — и звонко рассмеялась.
— Что? — я перевёл на неё равнодушный взгляд.
— Ну, персонажа твоего в своей книге, — ответила она и икнула.
— По-моему, не стоит превращать хорошую драму в триллер.
— Да ну, правда? — спросила Сара и я заметил, как в её глазах блеснули искры огня.
Ко мне в голову пришла интересная мысль, которую я, зачем-то, озвучил вслух.
— Слушай, — сказал я, — а если мы действительно… — я засмеялся от абсурда того, что хочу сказать, — …если мы действительно создали друг друга и теперь… дружим. Что будет, если кто-нибудь из нас убьёт другого в книге?
Огонь в глазах Сары уже полыхал. Она явно прямо сейчас хотела это проверить. Её рука уже потянулась к ноутбуку.
— Нет, стой, — я схватил её за руку, — я не говорил что нужно это делать. Что если кто-нибудь пострадает?
— Да брось, — отмахнулась она, — если бы это так работало, то я бы сейчас пила с Бэтменом, а не с тобой.
Я невольно улыбнулся.
— А я чем плох? — неожиданно для себя я начал флиртовать с Сарой.
— А тебя, Такер, возможно, вообще не существует, — насмешливо сказала она, потрепав меня по волосам.
— Ну, так и давай поэкспериментируем. Только добавим в книги не смерть, а, например, любовь.
Между нами повисло молчание. Сара приподнялась на локтях и посмотрела мне в глаза. В них не было ни ненависти, ни презрения. Скорее игривость и какой-то детский азарт.
— Давай добавим её в жизнь, — с этими словами она притянула меня к себе и поцеловала в губы.
В конце концов, мы были пьяны и одиноки. Мы находились словно на необитаемом острове. Вокруг — ни души. И только мы, два несчастных и одинаковых человека сидим в гостиной старого дома, пытаясь придумать финал для нашей уже общей книги. От ненависти до любви один шаг. А от избиения скалкой до первого поцелуя — один день. Наши вещи друг за другом летели на пол, пока мы не остались совсем голые, слившись в страстном поцелуе.
***
Утром я застал Сару на первом этаже. Она стояла в белой футболке, на которую была накинута спортивная куртка, голубых шортах и кедах, волосы она заплетала в хвост и была без очков. Когда я появился на лестнице, она подняла на меня взгляд.
— Собираешься заняться спортом? — язвительно спросил я.
— Собираюсь на пробежку, — серьёзно ответила она.
Я едва улыбнулся и прошёл на кухню — готовить себе бутерброды.
— Сначала пробежим пару километров по лесу, а потом уже позавтракаешь, — Сара повернулась в мою сторону.
— Что?
— Собирайся, говорю. Побежали.
— Э… нет, — я поднял руки в сдающейся позе, — нет, нет, нет. Без меня. Я не готов, — сказал я, заваривая чай.
Та идея про бег, зародившаяся у меня в начале поездки, уже окончательно умерла.
— Спать ты со мной готов, а бегать по утрам нет? — она так посмотрела на меня, что я не понимал — говорит она в шутку или серьёзно.
— Сара, слушай…
— Жду тебя на улице через две минуты, — подмигнула она мне и вышла на улицу.
Сука.
Надев первое, что попалось под руку, я сонный (и к тому же с похмелья) вышел на улицу, не готовый не то что бегать, а в принципе передвигаться. Но Сара побежала вперёд по тропинке и мне ничего не оставалось, кроме как бежать за ней. Она была на пару шагов впереди меня и изредка оборачивалась, проверяя, не умер ли я. Уж лучше бы умер, чем бегал бы со своими персонажами по лесу, а на следующее утро был не в состоянии подняться с кровати. Прошло около пятнадцати минут, прежде чем Сара остановилась и выдохнула, уперев ладони в колени. Мы находились на возвышенности, откуда был виден лес и совсем крошечные силуэты домов в деревне далеко отсюда. Солнце только поднималось из-за горизонта, освещая всю эту красоту предрассветными лучами.
— Надо тебе почаще выходить на улицу, — сказала Сара, смотря на задыхающегося меня.
Я не нашел в себе сил даже ответить ей и просто сел на ближайшее бревно, тяжело дыша. Сара села рядом со мной, довольная собой.
— Писатель твоя основная профессия? — вдруг спросила она, посмотрев на меня.
— Что? Ты когда-нибудь видела, чтобы писатели много зарабатывали? Я архитектор.
— Дома, значит, строишь, — сказала Сара.
— Проектирую. И не только дома. А ты кем работаешь?
— А как ты думаешь? — ухмыльнулась она.
— Ну да, мог и не спрашивать. Интересно, как мы друг о друге раньше не узнали.
Несколько минут мы молчали, любуясь рассветом.
— Побежали, — вдруг сказала Сара, толкнув меня в плечо, — нам ещё книги писать.
***
В таком темпе прошло полторы недели. По утрам мы бегали, вечерами напивались, писали книги и трахались. Думаю, у нас не было никакой влюблённости друг в друга. Мы просто спасались под этой старой крышей от проблем, прятались от внешнего мира за творчеством и алкоголем.
За день до моего отъезда, мы сидели в гостиной, готовые вот-вот закончить свои романы.
— Знаешь, — сказал я, размахивая бутылкой с ромом, — нам не нужен никакой финал.
— Что? — глупо переспросила Сара, лежа на диване.
— Мы около двух недель пыжимся над своими одинаковыми романами, пытаемся придумать какой-нибудь красивый финал… но… этим книгам не нужен красивый финал, — я облокотился на стол и сделал глоток из бутылки.
— В каком смысле?
— Это — не боевик и не психологический триллер. Это — ёбаная драма. В драмах обычно всё заканчивается совершенно обыденно. Герои либо влюбляются друг в друга, либо расстаются под конец, либо живут долго и счастливо, либо не живут вовсе, решают или не решают все свои проблемы. Нам не нужен экшен.
— Предлагаешь завершить историю ничем?
— Предлагаю завершить историю так, как заканчивается любая жизненная история — ничем.
Мы рассмеялись.
— А наша история, — начала она, убрав улыбку с лица, — тоже закончится ничем?
Я был слишком пьян, чтобы соврать ей.
— К сожалению, да, — я опустил взгляд и сделал короткую паузу. — И вообще, мы не люди, Сара. Мы — персонажи друг друга. Закончится история, закончимся и мы. Ты придумала меня, чтобы наделить своего персонажа эмоциями. Я придумал тебя. Нас не существует, — улыбнулся я.
— Слишком… слишком поэтично, — только и ответила она.
— Ладно. Тогда мы просто разъедемся и больше никогда не услышим друг о друге.
Она пожала плечами.
— Ну, может это и к лучшему.
— За самый обычный финал? — я поднял бутылку.
Она подняла свою, и мы чокнулись.
— За самый обычный финал, — подытожила она.
***
Мой отпуск закончился, а значит закончились и мои две недели с Сарой. Я не знал, как относиться ко всему, что произошло. Этот старый дом — словно вакуум. Я пришёл сюда опустошенный изнутри, и ухожу с точно такой же пустотой внутри, но с дописанной книгой. До сих пор не уверен, что Сара не была плодом моего воображения. Что этот дом — тоже не плод моего воображения. Это пространство, не заполненное ничем, пустота, лишённая материи. Я воспринял всё как один большой сон. Самый прекрасный сон в моей жизни.
Так я думал до тех пор, пока не вернулся в реальный мир — пока не оказался в своей серой однушке, пока на меня снова не накатили воспоминания о Миранде и о смерти отца, о матери, которой я не удосужился даже позвонить. Среди кучи бесполезного хлама, который я привёз в эту квартиру, когда переезжал, оказался старый фотоальбом. Предавшись воспоминаниям, я взял его с полки и стряхнул пыль с его обложки. Там заперто всё моё детство, там хранится больше, чем просто старые фотографии. Где-то там даже есть мои фотографии с отцом. Вот он держит меня на руках, когда я был ещё младенцем, вот целуется с мамой или выгуливает меня в коляске.
Среди прочих фотографий, я нашёл одну, которая привлекла моё внимание. Внутри меня что-то ёкнуло, появилось какое-то странное и необъяснимое чувство глубоко внутри. На фотографии мне было лет пять, я стоял в школьном дворе, а рядом со мной стояла светловолосая девочка с зелёными глазами, держа в руках игрушку Бэтмена. Девочка улыбалась, смотря в объектив. А под глазом у неё я заметил небольшую родинку. То необъяснимое чувство начало разрастаться всё сильнее, к горлу подкатила тошнота. Я не помнил ни этой девочки, ни этой фотографии. Но я должен был выяснить всё до конца.
***
— Кто это? — спросил я маму, положив на стол эту фотографию и тыкнув пальцем в девочку.
Мама бросила беглый взгляд на фото, а потом посмотрела на меня, закурив сигарету.
— Откуда я знаю? По-моему, дочь моей подруги. Мы с ней уже давно не общались, — она опустила взгляд, отодвинув фотографию.
Всем своим нутром я знал, что она врёт мне. Когда мама врёт, она волнуется, начинает курить и не смотрит в глаза собеседнику.
— Не ври мне! — почти крикнул я. — Скажи, кто она!
Ответом мне было молчание.
— Мама! Я видел её! Я общался с этой девочкой!
Её рука, держащая сигарету, начала подрагивать.
— Ответь мне!
— Ладно! — крикнула она в ответ и сделала глубокую затяжку.
Собравшись с мыслями, она наконец заговорила:
— Когда тебе было два года, мы с твоим отцом развелись. Я узнала, что он мне изменял. И не просто изменял — этот сукин сын жил двойной жизнью. Во время развода у него была любовница и годовалый ребёнок от неё. У меня тогда внутри всё сжалось. Так жестоко обманывать меня столько лет… — мама затянулась сигаретой. — Сначала я ненавидела его, желала ему зла, даже смерти. Ему и его… новой семейке. Но потом эта ненависть резко прошла, словно по щелчку пальца. Не поверишь, но мы даже как-то виделись с ним. С ним и его ребёнком, — она стряхнула пепел и, выдохнув облако дыма, продолжила. — Это Сара. Твоя сводная сестра, Такер, — сказала она совершенно обыденным тоном, словно сообщала мне одну из очевиднейших вещей. — Сара была потрясающим ребёнком. В отличие от её отца.
— И после его смерти, она тоже стала наследником дома, ведь так? — нервно переспросил я. Из всей истории меня волновал лишь финал.
— Так, — после короткой паузы ответила мама. — Наши отношения с твоим отцом были как синусоида. Сначала я желала ему смерти, потом пару лет мы дружили, проводили время с детьми, но вскоре наше общение снова пошло на спад. И когда я увидела в завещании две фамилии, я возненавидела его. Словно… словно он не смог определиться, кого он больше любит, и оставил дом вам обоим.
— Поэтому ты просила меня не ходить туда?!
— Ну а почему же ещё?! — вскипела мама. В уголках её глаз я заметил слёзы. — Не потому что же там призраки живут. Не хотела, чтобы ты там встретился с ней.
Я опустил взгляд.
— Но ты там встретился с ней, да?
Значит, Сара была не галлюцинацией. Я не знал, что чувствовать. Меня начинало потряхивать.
— Да, — дрожащим голосом ответил я.
Встретился. Напился. Переспал. Написал роман.
Схватив фотографию, я выбежал из дома. Мама что-то крикнула мне вслед, но мне уже было всё равно. Мне нужно было привести мысли в порядок.
Я шёл по городу, словно с сильнейшего похмелья. Меня шатало из стороны в сторону, голова готова была вот-вот взорваться. Мне срочно нужно было напиться. Я нырнул в ближайший бар, и заказал себе стопку виски. Громкая музыка, куча шумящих людей вокруг, тусклый свет — всё это всегда мне помогало справиться с проблемами.
Через час, когда я был уже пьян, я пришёл к выводу, что во всём виновато творчество. Если бы не моя больная голова, забитая историями…
Я принял шорохи в доме за привидение, хотя оно было совершенно обычным человеком. Я принял живого человека за персонажа своего романа. Я принял наши синхронные фразы за что-то нереальное, фантастическое. Две недели я сходил с ума, думая только о книге. Я смотрел на жизнь не как на совокупность фактов, а как на красивую историю. Красивую историю с совершенно банальным финалом. Вот только финал этой истории оказался куда интереснее.
Я переспал с собственной сестрой. Я прикрывался тем, что слетаю с катушек, и мне это нравилось. Жизнь же оказалась куда проще. И, если так подумать, всё, что происходило со мной в том доме — объяснимо обычными человеческими факторами. Два человека рождаются от одного отца, воспитываются примерно одинаково, дружат в детстве, растут, разочаровываются в любви, а когда вырастают, начинают писать книгу. Я ведь брал за основу своего романа, свою жизнь, а Сара брала свою. Но наши жизни не сильно отличались. Поэтому и книги были так похожи. И имена главных героев — я назвал так девушку, потому что уже слышал это имя и фамилию. Они преследовали меня на протяжении жизни, просто я не придавал этому значения. И те фразы, что мы говорили в унисон — совершенно обычные и логичные фразы, который кто угодно может сказать синхронно в нужных обстоятельствах. Если бы я смотрел на это трезво, а не под бутылкой алкоголя каждый вечер, и пытался это объяснить, а не ликовал как ребёнок, видя в этом хорошую историю, то всё бы было куда проще.
Мы заложники своих историй. Мы не живём, а рассматриваем жизнь через цветное стёклышко. Мы придаём совершенно обычным вещам какую-то мистическую подоплёку. Мы хотим раскрасить свою жизнь и ищем для этого подходящий повод, слышим в непонятных звуках призраков, приписываем себе психические расстройства, нам нравится, когда мы сходим с ума.
Мы — это писатели.
И, по-моему, мы никогда не сможем зажить нормальной жизнью.
Когда я уже собирался уходить, я услышал рядом с собой знакомый голос.
— Привет, писатель, — девушка села со мной за один стол.
Я поднял на неё пьяный взгляд — идеальная укладка, счастливый взгляд, искренняя улыбка.
— Опять спиваешься?
— Сара? — тупо спросил я и рассмеялся. — Сара, а ты знаешь, что мы настоящие?
Она лишь улыбнулась в ответ, слушая мои пьяные монологи.
— Мы живые люди, Сара.
— Знаю, — по-доброму улыбнулась она, — конечно знаю.
— И знаешь, что мы родня? — спросил я.
— Теперь — да.
— Удивительное совпадение.
— Удивительное совпадение, — в одну и ту же секунду сказали мы и громко рассмеялись.
— Ты слишком переживала после смерти отца? — спросил я, и улыбка с её лица сползла.
— Не особо, — ответила она, — он бросил не только твою семью. Но и меня с мамой. Я не видела его уже давно.
— Видимо, решил своим наследством, искупить грехи.
— Может и так. В любом случае, это уже не важно, — сказала Сара, сделав пару глотков своего коктейля.
— Зато сможем теперь собираться в том доме и писать новые истории. Превратить это в традицию.
— Звучит как тост, — сказала Сара, подняв свой бокал.
Мы просидели в баре ещё некоторое время, а после нырнули в объятия ночной улицы. Вдоль тротуаров горели фонари, мимо проезжали машины, проходили люди, а мы шли в никуда — пьяные и счастливые. Нам не нужно было даже ничего говорить друг другу, мы наслаждались моментом.
Вдруг я чуть не споткнулся обо что-то и, сдержав мат, посмотрел под ноги. О мои ноги тёрся большой рыжий кот. Я глупо переглянулся с Сарой, а после снова посмотрел на кота. По всей видимости, он выбежал из тупика между баром и торговым центром, его шерсть была в грязи.
— Какой милый, — сказала Сара, нагнувшись и погладив кота.
Я сел рядом с ними и оглянулся — не было никаких признаков, что у кота был хозяин. На нём не было ошейника, никто не звал его по имени, всем прохожим не было до него дела.
— Откуда он тут? — спросил я. — Только не говори мне, что из нашей книги.
— Ага, — усмехнулась Сара, — ещё один персонаж в нашу компанию.
Кот потёрся об её ладонь и помурлыкал.
— Я хочу забрать его себе, — вдруг сказала она, тискаясь с котом.
— Забирай, — улыбнулся я, — как назовёшь? Дугласом?
Сара подняла на меня взгляд, не прекращая гладить кота и ухмыльнулась.
— Да, будет помогать мне писать книжки.
— Пора нам завязывать с творчеством, — сказал я, поднимаясь на ноги,— это до добра не доводит.
Как только я понял, что стал заложником своих же идей и решил с этим что-то делать, тут же вернулся к исходной точке, увидев в рыжем коте нечто большее, чем просто рыжего кота. Писатель — болезнь, которая не лечится.
— Ну, не знаю. Можем и завязать, — Сара поднялась на ноги с котом на руках. Мы двинулись дальше. — А можем издать свою книгу. Объединить её в одну, половина будет от лица парня, другая — от лица девушки.
— Как в «Коллекционере»? — спросил я.
— Не знала, что ты увлекаешься классикой.
— А ещё можно сделать книгу-перевёртыш. Чтобы дочитать до середины, потом повернуть книгу на сто восемьдесят, задней обложкой к себе и читать уже от лица другого персонажа.
— Как у Макса Фрая? — улыбнулась Сара.
— Не знал, что ты читаешь сказки.
Мы снова рассмеялись. Кот в её руках снова помурлыкал и устроился поудобнее.
— Вся наша жизнь как сказка.
— Вся наша жизнь как сказка, — одновременно сказали мы.
Но теперь я видел в ней человека, а не персонажа. Теперь я жил настоящей жизнью, а не историей. Ощущал эту жизнь каждой клеточкой своего тела.
И мне это безумно нравилось.