Но это еще не самый худший вариант. А вот какой порядок был заведен на суконных фабриках. Дневная смена работала 14 часов – с 4.30 утра до 8 вечера, с двумя перерывами: с 8 до 8.30 утра и с 12.30 до 1.30 дня. А ночная смена длилась всего 10 часов, но зато с какими извращениями! Во время двух перерывов, положенных для рабочих дневной смены, те, что трудились в ночную, должны были просыпаться и становиться к машинам. То есть они работали с 8 вечера до 4.30 утра, и, кроме того, с 8 до 8.30 утра и с 12.30 до 1.30 дня. А когда же спать?

12-часовой рабочий день существовал на достаточно крупных предприятиях, с использованием машин. А на более мелких кустарных заводиках, где не было посменной работы, хозяева эксплуатировали рабочих кто во что горазд. Так, по данным исследователя Янжула, изучавшего Московскую губернию, на 55 из обследованных фабрик рабочий день был 12 часов, на 48 – от 12 до 13 часов, на 34 – от 13 до 14 часов, на 9 – от 14 до 15 часов, на двух – 15, 5 часов и на трех – 18 часов.

"Выше 16 и до 18 часов в сутки (а иногда, хотя трудно поверить, и выше) работа продолжается постоянно на рогожных фабриках и периодически – на ситцевых... а нередко достигает одинаковой высоты рабочее время при сдельной работе на некоторых фарфоровых фабриках.

Из Казанского округа сообщается, что до применения закона 1 июня 1881 г. работа малолетних (до 14 лет!) продолжалась на некоторых льнопрядильных, льноткацких фабриках и кожевенных заводах 13,5 часов, на суконных фабриках – 14–15 часов, в сапожных и шапочных мастерских, а также маслобойнях -14 часов...

Рогожники г. Рославля, например, встают в час полуночи и работают до 6 часов утра. Затем дается полчаса на завтрак, и работа продолжается до 12 часов. После получасового перерыва для обеда работа возобновляется до 11 часов ночи. А между тем, почти половина работающих в рогожных заведениях – малолетние, из коих весьма многие не достигают 10 лет".

Никакого законодательного регулирования продолжительности рабочего дня до 1897 года не существовало.(Брокгауз и Эфрон) Все зависело от того, насколько жажда наживы хозяина перевешивала его совесть. Точно так же от совести хозяина зависела и выплата заработанных денег. Тогда на многих производствах деньги выдавались не каждый месяц, а когда хозяину на ум взбредет. Взбредало обычно под большие праздники, а то и вообще два раза в году – на Рождество и на Пасху. Как мы увидим чуть ниже, у такой практики был свой шкурный интерес.

Контора платила рабочим когда хотела, не признавая за собой никаких обязательств, зато рабочий был опутан договором, как сетью. Так, на фабрике Зимина (Московская губерния) за требование расчета раньше срока рабочий лишался полутора рублей за каждый оплачиваемый месяц. На химическом заводе Шлиппе у пожелавших уйти вычитали половину, а на бумагопрядильной фабрике Балина и Макарова "рабочие и мастеровые, поступившие на фабрику с Пасхи, все обязаны жить до октября месяца, а ежели кто не пожелает жить до срока, то лишается всех заработанных денег". Не говоря уже о том, что администрация могла уволить работника когда сама пожелает – за собой она никаких обязательств не признавала.

Такой порядок расчета давал фабрикантам еще одну дополнительную, но весьма приятную статью дохода. Поскольку расчет рабочий получал лишь в конце срока найма, или как хозяин соизволит, то денег у него не было – а кушать ведь хочется каждый день! И тут на сцену выходили фабричные магазины, где можно было брать продукты в долг под зарплату. Естественно, цены в этих магазинах были на 20–30% (в лучшем случае) выше, чем в городе, а товар завозился самого дурного качества. Монополия-с....

Теперь о заработной плате – ведь человек может работать в любых условиях и не жаловаться, если ему хорошо платят. В 1900 году фабричная инспекция собрала статистику средних зарплат по отраслям. А то у нас любят с цифрами в руках доказывать, что рабочие жили хорошо – берут высококвалифицированного слесаря или токаря и показывают: вот столько он зарабатывал, а вот столько стоил хлеб... Забывая, что кроме слесарей были ведь еще и чернорабочие.

Итак, в машиностроительном производстве и металлургии рабочие получали в среднем 342 рубля в год. Стало быть, в месяц это выходит 28,5 рубля. Неплохо. Но, обратившись к легкой промышленности, мы видим уже несколько иную картину. Так, обработка хлопка (прядильные и ткацкие мануфактуры) – 180 рублей в год, или 15 в месяц. Обработка льна – 140 рублей в год, или 12 в месяц. Убийственное химическое производство, рабочие на котором до старости не доживали – 260 рублей в год, или 22 в месяц. По всей обследованной промышленности средняя зарплата составляла 215 рублей в год (18 в месяц). При этом платили неравномерно. Заработок женщины составлял примерно 3/5 от уровня взрослого мужчины. Малолетних детей (до 15 лет) – 1/3. Так что в среднем по промышленности мужчина зарабатывал 20 рублей в месяц, женщина – 12, а ребенок – около семи. Повторяем – это средний заработок. Были больше, бывали и меньше.

Теперь немножко о ценах. Угол, то есть место на койке в Петербурге стоил 1–2 рубля в месяц, так называемая "каморка" (это не комната, а кусочек комнаты, разгороженной фанерными перегородками) стоила 5–6 рублей в месяц. Если рабочие питались артелью, то на еду уходило самое меньшее 6–7 рублей в месяц на человека, если поодиночке – более семи. Одиночка, при среднем заработке, мог прожить, но ведь любому человеку свойственно стремиться создать семью – и как прикажете ее кормить на такой заработок? Поневоле дети рабочих с 7–10 лет тоже шли работать. Причем женщины и дети составляли категорию самых низкооплачиваемых рабочих, оттого-то потеря кормильца была уже не горем, а трагедией для всей семьи. Хуже смерти была только инвалидность, когда отец работать не может, а кормить его надо.

О штрафах.За что штрафовали. Во-первых, естественно, за опоздание. Завод Мартына (Харьковский округ): за опоздание на 15 минут вычитается четверть дневного заработка, на 20 минут и более – весь дневной заработок. На писчебумажной фабрике Панченко за час опоздания вычитается как за два дня работы. Но это как бы строго, однако понятно. А как вы думаете, за что еще штрафовали?  Фабрика Пешкова: штраф в один рубль, если рабочий выйдет за ворота (в нерабочее время, ибо выход за ворота фабрики был вообще запрещен!). Мануфактура Алафузова (Казань): от 2 до 5 рублей, если рабочий "прошелся, крадучись, по двору". Другие примеры: 3 рубля за употребление неприличных слов, 15 копеек за нехождение в церковь (в единственный выходной, когда можно поспать!). А еще штрафовали, за собрание вместе несколько человек, за "недостаточно деликатно рабочий поздоровался" и пр. На Никольской мануфактуре Саввы Морозова штрафы составляли до 40% выдаваемой зарплаты, причем до выхода специального закона 1886 года (Ссылка на ИстМат) они взыскивались в пользу хозяина. Надо ли объяснять, как администрация старалась и как преуспевала в самых разнообразных придирках?

Об условиях труда и быта рабочих – отдельный разговор. Об охране труда в то время говорить вообще почти не приходилось – это относилось всецело на христианское чувство хозяина. (Кстати, в случае увечья рабочего он ничем не отвечал: может кинуть пособие, а может прогнать за ворота – и живи, как знаешь).

В Царстве Польском по части условий труда было, пожалуй, самое лучшее положение в Российской империи. И вот что пишет фабричный инспектор Харьковского и Варшавского округов Святловский, который лично осмотрел множество предприятий: "Относительно рабочих помещений можно принять за правило следующее положение: если во вновь воздвигаемых фабриках далеко не всегда обращается внимание на требования строительной гигиены, то в старых фабриках и, особенно, в мелких заведениях эти требования всегда и благополучно игнорируются, и нигде не имеется приспособлений ни для вентиляции, ни для удаления пыли". Так, сушильни на махорочных фабриках таковы, что даже привычного рабочего, который пробыл там 15 минут, иной раз вытаскивали в глубоком обмороке. При входе в сушичьню дух захватывает почти в той же мере, как и при входе в помещение химических заводов, где вырабатывается соляная кислота".

Химические заводы – вот где были настоящие фабрики смерти. Московская губерния (относительно цивилизованная): "На химических заводах в подавляющем большинстве случаев воздух отравляется различными вредными газами, парами и пылью. Эти газы, пары и пыль не только вредят рабочим, причиняя более или менее тяжкие болезни от раздражения дыхательных путей и соединительной оболочки глаз и влияя на пищеварительные пути и зубы, но и прямо их отравляют... На зеркальных мелких заводах рабочие страдают от отравления ртутными парами. Это обнаруживается в дрожании рук, в общем упадке питания и дурном запахе изо рта". Один из таких заводов – по производству свинцовых белил – красочно описан Гиляровским в очерке "Трущебные люди - ОБРЕЧЕННЫЕ".

Фабрики тогдашние мало походили на нынешние, где, даже если есть проблемы с вентиляцией, то, по крайней мере, достаточно самого воздуха. Но исследователи условий труда на кустарных и полукустарных производствах, таких как табачные, спичечные фабрики и пр., пришли в ужас, когда измерили, сколько воздуха приходится на одного работающего. Получалось иной раз половина, а иной раз и треть кубической сажени (сажень – около 2 метров, соответственно кубическая сажень – около 8 куб. метров). При этом единственной вентиляцией зачастую служила открытая дверь и форточка в окне, которую рабочие часто закрывали по причине сквозняков. Поэтому в эпоху индустриализации их пришлось перестраивать заново.

Ну, а теперь дадим слово самим фабричным инспекторам. Вот все о тех же несчастных рогожниках (более половины работающих – дети!) "На всех фабриках без исключения мастерские дают на каждого рабочего, или, вернее, живущего, менее принятой нами нормы в 3 куб. сажени, а 2/3 из них дают менее 1 куб. сажени на человека, не считая при том массы воздуха, вытесняемого мочалой и рогожами. На 7 кожевенных заводах было найдено отопление "по черному" – без труб. Из 1080 фабрик Московской губернии периодическое (!) мытье полов существовало только на трех!"

"Работа в паточной (на сахарных заводах) положительно вызывает особую, чисто профессиональную болезнь, именно нарывы на ногах. В паточном отделении рабочий все время стоит в патоке босиком, при чем малейшая ссадина или царапина разъедается, и дело доходит до флегмонозных воспалений. Высокая температура и господствующие сквозняки вызывают ревматические заболевания..."

Вспомним как негодовали давеча в комментариях о том как на советских агрокомплексах работники утопали в сапогах по колено в навозе. Конечно при царях было слаще -- утопали в патоке босиком... Но продолжим.

"В квасильне, где более всего работают дети от 7 лет, у здорового, но непривыкшего человека через четверть часа разболится до обморока голова от невыносимой вони и сырости, которую издает квасящийся уголь... В костопальне дети от 7 лет (которые работают также 12 часов) ходят и распластывают горячую крупку, от которой пыль буквально покрывает их с головы до ног... В прачечной – девочки от 14 лет, совершенно голые, моют грязные от свекловичного сока салфетки в сильно известковой воде, от которой лопается у них кожа на теле...

К числу наиболее вредных работ на сахарных заводах следует отнести работы с известью, которые состоят в гашении, переноске и разбалтывании извести с водою. Мельчайшие частицы ее носятся в воздухе, покрывают платье и тело рабочих, действуют разрушающим образом на то и другое, разъедают глаза и, несмотря на повязки (во вредных цехах лица обматывали тряпками.), проникают в легкие и вызывают разного рода легочные страдания...

... Особенно часто плохи на суконных фабриках "мокрые" отделения – это настоящие сырые, промозглые подвалы, а между тем полураздетые работницы постоянно ходят из них в сушильню, где температура доходит до 40° С.

... Существует одна фабрика (Головиной), которая во время работы... ходит ходуном. Для того чтобы попасть в помещение, где установлены чесальные машины, нужно пролезть через входное отверстие, отстоящее от парового двигателя с его движущимися частями не более, как вершков на 6–7 (около 30 см.) валы расположены на высоте ниже человеческого роста...

... На перчаточной фабрике Простова пахнет не лучше, чем в общественных и при том никогда не дезинфицируемых писсуарах, потому что кожи на этой фабрике вымачиваются в открытых чанах, наполненных полусгнившей мочой. Мочу доставляют, конечно же, сами рабочие, для чего в помещении в нескольких углах находятся особые чаны, ничем не прикрытые. В небольших кожевенных заведениях люди спят и едят в тех же зловонных мастерских, где воздух не лучше, чем в плохом анатомическом театре..."

Эти доклады относятся к началу 80-х годов XIX века. Но, может быть, за 20 лет что-нибудь изменилось? Посмотрим. Мы снова на сахарном заводе, и снова слово фабричному инспектору. "Работа на заводе продолжается 12 часов в день, праздников не имеют и работают 30 дней в месяц. Почти во всем заводе температура воздуха страшно высокая. Работают голышом, только покрывают голову бумажным колпаком да вокруг пояса носят короткий фартук. В некоторых отделениях, например, в камерах, куда приходится вкатывать тележки, нагруженные металлическими формами, наполненными сахаром, температура доходит до 70 градусов. Этот ад до того изменяет организм, что в казармах, где рабочим приходится жить, они не выносят температуры ниже 30 градусов..."

Разница если и есть, то в том, что к этому времени на таких заводах не стало детей. Почему – речь впереди, но сначала про ретирады где нельзя было отдохнуть...

Особое внимание инспектора обращали на туалеты, или, как тогда говорили, ретирады. На эти заводские заведения трудно было не обратить внимания по причине того, что они сразу же напоминали о себе вездесущим зловонием: "В большинстве случаев это нечто совсем примитивное: какие-то дощатые загородки, общие для обоих полов, часто очень тесные, так что один человек с трудом может пошевелиться в них. На некоторых заводах вовсе не имеется никаких ретирад".

В 1882 году доктор Песков, осмотрев 71 промышленное предприятие, лишь на одной Шуйской мануфактуре нашел туалет, более-менее соответствовавший представлениям доктора об отхожем месте – как он пишет, "целесообразное устройство". Но самый замечательный анекдот произошел на печально знаменитой (мы еще к ней вернемся) Хлудовской мануфактуре. Там, когда фабричный инспектор поинтересовался, почему администрация не принимает никаких мер к улучшению ретирад, получил ответ, что это делается намеренно: "С уничтожением миазмов эти места превратились бы в места отдохновений для рабочих, и их пришлось бы выгонять оттуда силой". Каковы же были хлудовские сортиры, если даже привычный ко всему русский работяга мог выносить их вонь лишь самое краткое время!

Что же касается быта – то человек, не знающий, что такое рабочая казарма, вообще не имеет представления о "России, которую мы потеряли". На многих фабриках рабочие пользовались жильем от хозяина. Иной раз это были домики, где семья могла за сносную плату получить комнату и даже кусок земли под огород, но это было настолько редко, что можно и не учитывать. Так, на Обуховском заводе, одном из крупнейших и богатейших в Петербурге, хорошими помещениями пользовались всего 40 семей из 2 тысяч работающих. Хорошими считались казармы завода Максвелла – правда, там не полагалось отдельных помещений даже для семейных, а место на койке стоило 2 руб. 25 коп. А вот, например, кирпичные заводы – они группировались по Шлиссельбургскому тракту. Снова слово фабричным инспекторам – лучше, чем они, не скажешь.

"При всяком заводе имеются рабочие избы, состоящие из помещения для кухни и чердака. Этот последний и служит помещением для рабочих. По обеим сторонам его идут нары, или просто на полу положены доски, заменяющие нары, покрытые грязными рогожами с кое- какой одежонкой в головах.. Полы в рабочих помещениях до того содержатся нечисто, что покрыты слоем грязи на несколько дюймов.... Живя в такой грязи, рабочие распложают такое громадное количество блох, клопов и вшей, что, несмотря на большую усталость, иногда после 15–17 часов работы, не могут долго заснуть... Ни на одном кирпичном заводе нет помойной ямы, помои выливаются около рабочих жилищ, тут же сваливаются всевозможные нечистоты, тут же рабочие умываются..."

Теперь о "вольных" жилищах. "На Петербургском тракте квартиры для рабочих устраиваются таким образом. Какая-нибудь женщина снимает у хозяина квартиру, уставит кругом стен дощатые кровати, сколько уместится, и приглашает к себе жильцов, беря с каждого из них по 5 коп. в день или 1 руб. 50 коп. в месяц. За это рабочий пользуется половиной кровати, водою и даровой стиркой".

А вот подлинная клоака, в окрестности пороховых заводов. "В особенности ужасен подвал дома № 154: представляя из себя углубление в землю не менее 2 аршин, он постоянно заливается если не водою, то жидкостью из расположенного по соседству отхожего места, так что сгнившие доски, составляющие пол, буквально плавают, несмотря на то, что жильцы его усердно занимаются осушкой своей квартиры, ежедневно вычерпывая по несколько ведер. В таком-то помещении, при содержании 5,33 куб. сажен убийственного самого по себе воздуха я нашел до 10 жильцов, из которых 6 малолетних, не считая тех кто был на работе".

Но это Питер. Столица. А что в глубинке? Большинстве фабрик в глубине России помещения для рабочих подразделялись на две категории: казармы и каморки. Что такое казарма? Это обычный барак с нарами, как у зеков в Гулаге примерно при той же или большей тесноте. Но у зэка по крайней мере было свое отдельное место на нарах, а у рабочего не было – нары, как и цеха, использовались в две смены. Каморки – это тот же барак, но поделенный на отдельные клетушки – такое жилье предназначается для семейных рабочих. Только не стоит думать, что в комнате помещается по одной семье – обычно по две-три, но иной раз и до семи. Однако даже таких каморок для семей не хватает.

В ожидании своей очереди на кусок комнаты семейные пары размещаются все в тех же казармах. В этих случаях они отделяют свои места на нарах занавесками. "Иногда фабриканты идут навстречу этому естественному стремлению рабочих и на помосте нар делают дощатые перегородки вышиною в полтора аршина (около метра), так что на нарах образуется ряд, в полном смысле слова, стойл на каждую пару"

Наконец, "на большинстве фабрик для многих рабочих, по обыкновению, особых спален не делают". Это значит, что спят рабочие в тех же цехах, где и работают. Ткачи (ручные) спят на станках, столяры – на верстаках, несчастные рогожники – на тех же самых мочалах и рогожах, которые они изготавливают, в тех же сырых и удушливых помещениях. Учитывая, что у рогожников еще и самый длинный в России рабочий день – до 18 часов, то вся жизнь их проходит в этих темных душных цехах. А работают здесь в основном, еще раз напоминаем, женщины и дети.

Вернемся к хлудовской мануфактуре, той самой, где сортиры не чистили, чтобы рабочие в них не отдыхали. "Служа гнездом всякой заразы, миллионная фабрика Хлудова является в то же время образцом беспощадной эксплуатации народного труда капиталом", – так говорится в исследовании земской санитарной комиссии (1880 г.)... "Работа на фабрике обставлена крайне неблагоприятными условиями: рабочим приходится вдыхать хлопчатобумажную пыль, находиться под действием удушливой жары и переносить удушливый запах, распространяющийся из дурно устроенных ретирад. Работа идет днем и ночью, каждому приходится работать 2 смены в сутки, через 6 часов делая перерыв, так что в конце концов рабочий никогда не может выспаться вполне. При фабрике рабочие помещаются в громадном, сыром корпусе, разделенном, как гигантский зверинец, на клетки или каморки, грязные, смрадные, пропитанные вонью отхожих мест. Жильцы набиты в этих каморках, как сельди в бочке. Земская комиссия приводит такие факты: каморка в 13 куб. сажен служит помещением, во время работы, для 17 человек, а в праздники ичи во время чистки машин – для 35–40 человек...

Эксплуатация детского труда производилась в широких размерах. Из общего числа рабочих 24,6% составляли дети до 14 лет, 25,6% составляли подростки до 18 лет. Утомление, сопряженное с трудом на фабрике, было так велико, что, по словам земского врача, дети, подвергавшиеся какому-нибудь увечью, засыпали во время операции таким крепким, как бы летаргическим сном, что не нуждались в хлороформе...

23 января 1882 года хлудовская мануфактура загорелась, и от громадного пятиэтажного корпуса остались одни каменные стены. Впрочем, Хлудов не оказался в большом убытке – он получил 1 миллион 700 тысяч руб. одной страховочной суммы, а потерпевшими оказались те же рабочие. После пожара остались семь возов трупов. По распоряжению директора Миленча, рабочие были заперты в горевшем здании, чтобы не разбежались и лучше тушили пожар, а сторожа снаружи даже отгонячи желавших помочь горевшим...

...В заключение можно сказать, "что чистый доход равнячся 45% в год".

В биографии фабриканта Хлудова есть и такой случай: он сделал пожертвование на поддержание типографии, которая печатала богослужебные книги для раскольников-единоверцев, а затем, вернувшись домой, распорядился, в порядке компенсации, снизить своим рабочим жалование на 10% – таким было его понимание "христианского чувства".

Пока рабочие были сезонниками, приехавшими в города на заработки, они мирились с таким нечеловеческим существованием. Сто лет спустя многие вахтовики, шабашники и пр. тоже жили если не в таких условиях, то далеко не в самых лучших, и тоже работали по 16 часов и спокойно выдерживали все это, потому что потом возвращались с деньгами к семьям. Но все изменилось, когда рабочие стали отрываться от деревни, и это ужасающее существование становилось для них единственным. И тогда в их душах начинали созревать гроздья гнева. А как, скажите, должен реагировать человек, если хозяин жертвует 120 тысяч на типографию, а потом на 10% урезает нищенское жалованье рабочих?

И неправда, что рабочие начали бунтовать, соблазненные социал-демократами и прочими "интеллигентами". Первые стачки проходили сами по себе, тогда, когда эсдеки не только не нашли еще дорогу в рабочие казармы, но когда и эсдеков-то самих не было. Вернемся к нашему любимому герою миллионеру Хлудову. После того как он объявил о десятипроцентном понижении жалованья, терпение рабочих лопнуло. Они собрались и потребовали либо расчета, либо отмены сбавки (напомним, что расчет тоже было непросто получить). К толпе вышел хозяйский сын, который в ту пору случился на фабрике, и стал проводить "миротворческую акцию": с одной стороны, приказал принести орехов и пряников из лавки и стал угощать рабочих, предложив им "погулять", а с другой – тут же послал за урядником. Урядник явился с плетью и начал стегать собравшихся. Возмущенные таким коварством, рабочие урядника избили – после чего были вызваны войска и приехал губернатор. Впрочем, губернатор оказался человеком умным и попытался уладить дело миром, посоветовав Хлудову отменить сбавку. Хозяин согласился было, но тут подоспели солдаты, заняли фабрику, арестовали зачинщиков, и бунт был усмирен. Результат – сбавка стала не 10, а 15%. Из 2200 человек бастующих 800 были отправлены в деревню, а 11 арестованы. Такими были первые стачки. Но рабочие быстро учились науке забастовок.

Начало 80-х годов было ознаменовано вспышкой стачечного движения, которая принесла результат, и еще какой! Правительство заметило факт существования рабочих!! Государственный совет (!!!) на своем заседании постановил, что "нынешние узаконения о найме рабочих действительно представляют более или менее существенные неудобства". И 1 июня 1882 года был издан закон, запрещающий принимать на фабрики детей моложе 12 лет. Работа подростков от 12 до 15 лет была ограничена 8 часами с запрещением для них ночных работ. Но закон законом, а жизнь жизнью. Хозяева не спешили выполнять новые правила, тем более что и контролировать их было некому. Фабричные инспектора назначались по одному на округ, а округ – это губерния. В 1885 году на одного инспектора с 1–2 помощниками приходилось, в среднем по стране, 1295 предприятий. Много тут наконтролируешь?

... А стачки тем временем продолжались, ибо запреты на работу малолетних, как нетрудно догадаться, не решали всех рабочих проблем. В 1885 году состоялась историческая стачка на мануфактуре благодетеля нашего Саввы Морозова в Орехово-Зуеве, в которой принимало участие 7–8 тысяч человек. Эта стачка отличалась значительно большей организованностью, во многом благодаря тому, что во главе ее стояли рабочие с политическим опытом – Моисеенко и Волков. Тут же были вызваны войска, но они ничего не могли поделать с такой толпой, а стрелять в рабочих не посмели. Все ж таки казаки арестовали 51 человека из рабочих, однако товарищи тут же почти всех отбили. А что самое главное, это был уже не просто стихийный крик по одному какому-то конкретному поводу – впервые рабочие сформулировали и вручили губернатору список требований. В него входили такие пункты, как требование, чтобы штрафы не превышали 5 копеек с заработанного рубля (напоминаем, что на мануфактуре Морозова они доходили до 40%), чтобы хозяин платил за простой по его вине, чтобы условия найма соответствовали закону и т.д.

Стачки возымели действие: уже 3 июня вышел закон... ну конечно же, снова о малолетних! Он воспрещал ночную работу подростков до 17 лет. Но 3 июня 1886 года появился наконец и закон о найме рабочих – зато тут же, в порядке компенсации, введено тюремное заключение за стачки на срок от 2 до 8 месяцев. Соединенное действие этих двух правовых актов привело к тому, что стачечное движение пошло на убыль. Чем мгновенно воспользовались хозяева: уже в апреле 1890 года вновь была узаконена ночная работа детей, подростков и женщин. Вообще именно вокруг положения детей на производстве шла основная законодательная борьба, именно право их найма отстаивали хозяева, пользуясь любым спадом стачечного движения. Можно себе представить, насколько выгоден был труд детей – дешевой и безответной рабочей силы! Работают они почти так же, как взрослые, платить им можно втрое меньше – и никаких стачек! А рабочие так яростно требовали отмены детского труда тоже не из гуманизма – дети сбивали цену на труд до совсем уж неприличного уровня. Вот и весь секрет борьбы вокруг положения малолетних. И никакая мораль тут ни при чем.

90-е годы вновь ознаменовались подъемом стачечного движения – и снова были изданы некоторые законы в защиту рабочих. Собственно, так все и шло. Ольденбург, автор известного промонархического труда "Царствование Императора Николая II", пишет о законах в защиту малолетних как о добром жесте правительства. Ничего подобного! Каждый такой закон и каждый рубль зарплаты вырывались в борьбе, которая становилась все ожесточеннее. В Лодзинской стачке в 1892 г. принимало участие 30 тысяч человек и закончилась она кровавым столкновением рабочих с войсками. В том же году на заводе Юза на юге России стачечники громили доменные печи и казармы, несколько человек были преданы военному суду и приговорены к смертной казни. В целом с 1895 по 1900 год число стачек ежегодно колебалось в пределах от 120 до 200 (по официальным данным), с числом участников от 30 до 60 тысяч человек. И в наступающем XX веке ничто не обещало успокоения. Рабочие – тоже люди. Они, в отличие от крестьян, каждодневно – или по крайней мере тогда, когда выползали в город – видели другую жизнь. И можно себе представить, сколько злобы было накоплено этими людьми за десятилетия их беспросветного существования. Блок сказал про нее "темная злоба, святая злоба". И должен был, непременно должен настать день, когда морлоки вырвутся из-под земли, и день этот будет страшен! Так оно и вышло.

(С)

https://x.com/i/status/1964028927330177206

Счёт №1: Энергия и Быт. Ваш фундамент. Физическое здоровье, уровень сил, базовые финансы на жильё и комфорт. Без него всё остальное почти не имеет значения.

Счёт №2: Навыки и Умения. Ваш личный арсенал. Профессиональные умения, знания, образование, бытовые навыки. Чем он богаче, тем больше задач вы можете решить.

Счёт №3: Связи и Влияние. Ваша социальная команда. Близкие отношения, друзья, семья, коллеги. Крепкие связи — ключ к счастью и долголетию.

Счёт №4: Уверенность и Статус. Ваша репутация и самооценка. Растёт от достижений и признания. Высокая уверенность ведёт к большим успехам в карьере и жизни.

Счёт №5: Смысл и Цели. Ваш внутренний компас. Чувство предназначения, ценности, увлечения. Даёт мотивацию и осмысленность, что напрямую влияет на продолжительность жизни.

Счёт №6: Наставничество и Отдача. Ваш вклад в других. Обучение, менторство, помощь. Развивает лидерство и приносит глубокое удовлетворение, обогащая и вас самих.

Счёт №7: Удача и Интуиция. Фактор везения. Не случайность, а награда за открытость новому, позитивное мышление и активность. Удача чаще приходит к тем, кто широко смотрит на мир.

Детальный анализ кейса: Реконструкция многолетнего системного дисбаланса

Давайте применим эту модель для реконструкции вероятного сценария развития событий в описанном браке.

1. Экономика отношений: «абонентская плата за брак»

Отношения с личностью, обладающей ярко выраженным характером и, предположительно, высоким уровнем развития (обозначим это как «партнёр высокой сложности»), по своей системной природе являются «премиум-подпиской». Это не оценочное суждение, а констатация факта: такой союз требует значительно большего и, что важнее, более разнообразного ресурса.

• «Вступительный взнос»: На начальном этапе отношений баланс на счетах нашего героя, вероятно, позволял совершить эту значительную инвестицию. Высокий уровень энергии, целеустремлённости, уверенности в себе (высокий баланс на счетах №1 и №4) и, возможно, наличие общих интересов и смыслов (счёт №5) сделали его привлекательным партнёром и позволили «оплатить» вступление в эти отношения.
  

• «Регулярная абонентская плата»: Однако после заключения брака начинается фаза регулярных, ежемесячных списаний баллов со всех счетов и соответственно в браке, мужчина должен разносторонне развиваться иначе у него может не хватить баллов с соответствующих счетов.

Для иллюстрации:

• Брак с условная «простая» девушка может требовать ежемесячно достаточно мало: Счёт №1 (-500 баллов): Это базовые расходы на совместную жизнь — еда, жильё, минимальный досуг. Основной фокус отношений — на материальной стабильности и комфорте.

• Счёт №2 (-100 баллов): Требования к вашим навыкам и интеллекту умеренные. Достаточно быть компетентным в своей профессии и уметь поддержать разговор на общие темы. Глубоких интеллектуальных дискуссий или постоянного саморазвития от вас не ждут.

• Счёт №3 (-150 баллов): Требуется поддерживать узкий круг близких связей: вы, она, возможно, дети и ближайшие родственники. Большой социальной активности или влияния не требуется. Что это за отношения? Это стабильный, предсказуемый союз, основанный на бытовом комфорте и понятных социальных ролях. Он не требует от мужчины постоянного роста и преодоления, но и не даёт мощного импульса для развития.
  
  

• За «Продвинутая» девушка система может списывать в месяц уже сильно больше:

• Счёт №1 (-2500 баллов): Требования к качеству жизни гораздо выше. Это не просто «чтобы было, где жить», а комфортное жильё. Не просто «чтобы было, что есть», а качественная еда и рестораны. Путешествия, хороший досуг.

• Счёт №2 (-700 баллов): Скорей всего ей нужен интеллектуально равный партнёр. Она ожидает, что вы будете постоянно развиваться, читать, учиться новому, иметь широкий кругозор, чтобы с вами было о чём поговорить, кроме работы и быта.

• Счёт №3 (-400 баллов): Она, скорее всего, сама имеет широкий и интересный круг общения. И она ожидает, что вы сможете органично вписаться в её социальный мир и привносить в него что-то своё, а не просто быть «мужем, который сидит дома».

• Счёт №4 (-600 баллов): Это ключевое отличие. «Продвинутая» девушка хочет быть с сильным, уверенным в себе мужчиной, лидером, чьим статусом и достижениями она может гордиться. Она скорей всего не будет «мамочкой» для неуверенного в себе партнёра. Вы должны постоянно подтверждать свой статус реальными делами.

• Счёт №5 (-300 баллов): А это — самое главное. Ей не нужен просто «добытчик». Ей нужен человек с внутренним огнём, со своей миссией, целями, страстью. Если у вас нет своего «главного квеста», вы для неё будете пустым и скучным, даже если у вас много денег.

Что это за отношения? Это союз, который является катализатором для роста обоих. Он постоянно бросает вызов, требует развиваться по всем фронтам. Он не даёт стагнировать.

Вероятный сценарий коллапса: Гипертрофия одних счетов и атрофия других

Исходя из описания жизненного уклада («работа, дом, жена, сын, максимум друзья»), можно построить модель, где мужчина в течение многих лет фокусировался на экстенсивной прокачке ограниченного числа счетов, полностью игнорируя другие.

• Счёт №1 (Базовые Ресурсы: Здоровье, Энергия, Деньги): Вероятно, этот счёт был главным приоритетом и постоянно пополнялся через работу и, позже, занятия спортом. Он функционировал как основной «добытчик» материального обеспечения семьи.
  

• Счёт №3 (Глубокие Социальные Связи): Этот счёт также обслуживался, но в крайне узком сегменте: отношения «муж-жена» и «отец-сын». Внешние социальные связи, судя по всему, были сведены к минимуму.

Теперь проанализируем вероятную динамику по другим, критически важным счетам:

• Счёт №2 (Интеллектуальный капитал, Навыки, Карта Мира): Находился в состоянии стагнации. Рутина «работа-дом-тренировка» не предполагает получения новых сложных знаний, впечатлений, резко расширяющих кругозор. Мир становился всё более предсказуемым, а личность — функциональной, но не РАЗВИВАЮЩЕЙСЯ.

• Счёт №4 (Статус, Авторитет, Внутренняя Уверенность): Мог не только не расти, но и снижаться. Если профессиональная деятельность не приносит ощущения реальных достижений и признания (вне рамок денежного эквивалента), а социальная роль сужается до функции «исполнителя семейного долга», личный статус и внутренняя уверенность незаметно размываются.

3. Системная причина ухода: Несоответствие «техническим характеристикам»

Фраза жены «Любовник из тебя лучше, чем муж» — это не эмоциональная оценка, а, по сути, точный технический вердикт, который идеально ложится на нашу модель.

• Роль «МУЖ»: В системной интерпретации это роль, требующая сбалансированного и высокого баланса на ВСЕХ счетах, особенно на высших (№4 и №5). Жене (как системе «высокой сложности») требуется не только поставщик ресурсов (Счёт №1), но и интересный собеседник и соратник (Счёт №2), уважаемый и уверенный в себе лидер (Счёт №4), человек, обладающий собственной внутренней силой и смыслом (Счёт №5).
  

• Роль «ЛЮБОВНИК»: Эта роль предъявляет гораздо менее строгие системные требования. Для её успешного исполнения достаточно высокого баланса на Счёте №1 (Физическая форма, энергия) и приемлемого уровня на Счёте №4 (Уверенность для флирта).
  

За двенадцать лет наш герой, сам того не осознавая, истощил свои высшие счета (№4, №5), непрерывно вливая все добытые баллы в поддержание счетов №1 и №3. Он стал идеальным «менеджером» семейного проекта, но перестал быть его «вдохновителем» и «архитектором». Он предлагал ресурсы, в то время как система (жена) стала запрашивать смысл, статус и новизну.

Возможно, её собственная «сложность» росла, и её запросы эволюционировали, в то время как его структура оставалась статичной. Произошёл фундаментальный системный разрыв.

4. Фаза кризиса: Анализ текущих действий и их системной эффективности

Автор описывает свою реакцию на коллапс: углубление в работу и спорт, достижение состояния «анатомического атласа».

• Что он делает на языке системы: Он проводит массированную, точечную инвестицию в тот счет, который всегда был его сильной стороной — Счёт №1 (Базовые Ресурсы). Это абсолютно логичный и необходимый на первом этапе ответ: в условиях кризиса система пытается укрепить свою основу. Это даёт ему операционную стабильность и позволяет не разрушиться полностью.

В чём заключается системная ловушка: Он, по инерции, продолжает играть по старым, провалившимся правилам. Он пытается решить системную проблему, вызванную дефицитом на счетах №4 и №5, ещё большей прокачкой счета №1. Он бессознательно пытается стать «ещё лучшим любовником» (улучшая физическую форму), в то время как брак распался не из-за этого. Это попытка лечить болезнь печени, качая бицепс.

Когда наступит фаза восстановления? Прогноз на основе модели

Вопрос «Когда отпустит?» является, по сути, вопросом о восстановлении системного баланса.

Ощущение «чёрной дыры» — это прямое субъективное переживание критического дефицита на счетах №3 (Связи), №4 (Статус) и №5 (Смыслы).

Таким образом, состояние изменится не просто с течением времени, а с целенаправленными действиями по перераспределению усилий:

• Отпустит тогда, когда он начнёт сознательно инвестировать не в мышечную массу, а в нейронные связи: посещение лекций, мастер-классов, изучение абсолютно новых и даже «странных» для него областей знаний (качественное пополнение Счёта №2, Счёта №3).

• Отпустит тогда, когда он найдёт личный проект — творческий, предпринимательский, социальный — который будет зажигать в нём огонь и ради которого он будет готов действовать без оглядки на одобрение извне (форсированное пополнение Счёта №5).

• Отпустит тогда, когда он начнёт выстраивать новые социальные связи, не ориентированные на статус «семьянина», а основанные на общих интересах и ценностях (восстановление Счёта №3 и №4).

Заключение: Кризис как принудительная пересборка системы

Окончание боли не является пассивным процессом. Оно является прямым следствием активной пересборки личности. «Чёрная дыра» внутри исчезнет не тогда, когда память о жене померкнет, а тогда, когда будут созданы новые, более сложные и многомерные элементы жизни.

Данный кризис, при всей его разрушительности, является жёстким, но по факту, просто сигналом системы о тотальном дисбалансе. Он выполняет функцию принудительного обнуления устаревшей конфигурации. Задача нашего героя теперь — не вернуть прошлое, а провести аудит своих счетов, признать дефициты и начать стратегические, диверсифицированные инвестиции в самого себя. Система требует не страдания, но эволюции. И этот переломный момент — точка, с которой начинается строительство новой, более устойчивой и сложной архитектуры личности.