– Виктимблейминг
– Что?
– Виктимблейминг – обвинение жертвы.
Антон смотрел на старого друга, как на инопланетянина. Чем дольше тот встречался со своей новой девушкой, тем больше тараканов в его голове устраивали митинги во имя мира во всём мире.
– Гер, где ты этих слов-то нахватался?
Гера уже так распалился, что проигнорировал и реплику, и отсутствие интереса своего собеседника.
– А ты знаешь, какой самый частый вопрос задают женщинам, пережившим насилие?
Антон уныло поболтал остатки пива на донышке бутылки и тоскливо вздохнул – знай он, куда зайдёт этот разговор, взял бы литр. А лучше – два…
– «Во что ты была одета?». Ты представляешь? Не «в порядке ли ты», «как ты себя чувствуешь?», «могу ли я тебе чем-то помочь», а про одежду! А зачем они так делают?
Гера выдержал паузу, пытаясь усилить эффект своих следующих слов.
– Потому что плевать они хотели, как она себя чувствует! Они хотят ей сказать, что она сама виновата!
Не то чтобы Антона совсем не волновали жертвы насилия – скорее, он просто о них никогда не думал. Это не имело к нему никакого отношения, как и последний выпуск новостей, из-за которого почему-то так распсиховался Гера. Куда больше Антона заботила наступающая сессия, и то что Владленыч ни за что не поставит ему зачёт из-за прогулов… И ведь не объяснишь же старому зануде, что его пары совпадали с Антоновыми сменами в сервисе. Почему-то то, что студенты могут подрабатывать не по специальности, Вениамин Владиленович воспринимал как личное оскорбление. Задумавшись о том, какое оправдание его многочисленным пропускам преподаватель сочтёт достаточно уважительной причиной, чтобы допустить к зачёту, Антон окончательно выпал из реальности. Но по затянувшейся тишине и взгляду друга понял, что тот его о чем-то спросил.
– Антон, ты меня вообще слушаешь? А ты что думаешь по этому поводу?
На счастье Антона, наконец-то пришла Вика.
– Привет! Простите, что опоздала – никак не могла вырваться пораньше.
Гера тут же услужливо пододвинул для неё кресло, а Антон забрал куртку и потащил к вешалке в углу. Хотя оба делали это уже скорее по инерции, чем надеясь впечатлить.
Но так было не всегда. Три года назад многолетняя дружба Геры и Антона налетела на коварный риф с поэтичным именем Виктория. Ни до, ни после того случая они никогда не влюблялись в одну и ту же девушку. И дело было не только в мужских принципах, скорее в разных вкусах. Антон предпочитал простых девчонок, с которыми можно попить пива и поговорить о футболе. И из-за невысокого роста всегда присматривался к маленьким и худеньким.
Геру же сводили с ума дамы-амазонки – высокие, крепкие, с выдающимися формами. Антон предпочитал блондинок, Гера – жгучих брюнеток.
Но Вика оказалась вне стандартов. Среднего роста, средней комплекции, с обычными русыми волосами и карими глазами, она не должна была привлечь внимание старых друзей. Так оно и получалось – сначала.
А потом… На первой сессии обнаружилось, что у неё самые подробные конспекты по всем предметам, и она охотно делится со всеми страждущими. На попойке в честь первого семестра выяснилось, что Вика легко сходится с людьми, заразительно смеётся, может перепить матёрых старшекурсников, хорошо разбирается в машинах, и всегда знает, как сыграли «наши».
Первым дрогнул Антон. Рассудив, что он вполне способен смириться с пятью сантиметрами разницы в росте, он набрался храбрости и позвал Вику на свидание.
Она удивилась предложению и отказала так мягко, что он даже не обиделся тогда. Только ломал голову, как же все-таки уговорить даму сердца дать ему шанс, увлёкся своими терзаниями и совсем упустил что и Гера потерял голову от обаятельной сокурсницы. Когда Антон узнал о попытках Геры охмурить Вику, дело чуть было не дошло до драки. Спасли дружбу обоснованные в общем-то претензии Геры о том, что Антону следовало бы делиться своими планами и неудачами…
С тех пор много воды утекло. Соперничество и попытки ухаживаний сошли на нет сами собой – Вика никак не выделяла ни одного из друзей, общалась с ними так же ровно, как с девчонками-сокурсницами. Поначалу было обидно, но потом стало даже удобно – в конце концов, а у кого ещё можно попросить женского совета или задать вопросы про всякие девчачьи заморочки.
Но по-настоящему много общаться они трое начали на почве совместного хобби.
Будучи заядлым поклонником РПГ, Гера как-то выложил в сеть пару роликов с прохождением сложного квеста одной популярной тогда игры. На удивление, видео набрало довольно прилично просмотров и положительных комментариев, воодушевив «ГерРыча» на создание своего канала. Не то чтобы ему удалось стать популярным блогером, но небольшая постоянная аудитория у него была, как и скромный, но всё же доход.
Антон угодил на ютуб по доброте душевной. В конце первого курса он нашёл подработку в автосервисе, и по просьбе знакомых, оставшихся в его далеком родном городе, записывал иногда видео с пошаговыми инструкциями мелких ремонтов, которые и легли в основу его канала.
Вика не снимала видео и в блогеры никогда не стремилась. Но однажды, повинуясь минутному душевному порыву, написала длинную статью про то, что современные женщины совсем с ума посходили в попытках соответствовать нелепым стандартам красоты, а нормальному человеку нужна энциклопедия, чтобы разобраться во всех нынешних косметологических примочках. В конце опуса содержалось несколько простых советов для несложного, но красивого макияжа. Волей случая, статья чем-то приглянулась алгоритму платформы, и всего через пару месяцев Вика вышла на скромную монетизацию, продолжая писать эмоциональные тексты с тегом #красивадлясебя, хоть и морщилась, когда её называли «бьюти-блогером».
Гера и Антон не упускали случая подколоть её, особенно за фото где она была «при параде». Та Вика из статей совсем не была похожа на Вику, которую они видели каждый день. И ни один из них ни разу так и не признался, что без макияжа она нравится им куда больше…
– О чем говорили?
Антон как раз возвращался за столик и отчаянно замахал у Геры за спиной руками, подавая Вике знак замолчать, но уже было поздно – отвлёкшийся было друг снова поймал волну.
– Ты видела новости?
– Судя по твоему лицу, ты не про курс рубля поговорить хочешь. И что конкретно тебя так взволновало?
Антон не выдержал и ответил раньше Геры.
– Да у какого-то маньяка срок закончился, и я почти час слушаю лекцию по этому поводу.
– А, да, что-то было. Этот тот, который двух девчонок в подвале держал? Так они вроде сами в машину сели, да ещё и выпивали с ним…
– И ты туда же! – Гера посмотрел на Вику так, будто у неё вдруг выросли хвост и рога. – Вот не думал, что ты тоже… из этих.
– Из каких – этих?
– Так, ну хватит уже. Сейчас Герка опять материться страшными словами начнёт. Мы можем о чём-то ещё поговорить?
– Боже, и этих бесчувственных людей я называю своими друзьями, – Гера окинул собеседников скорбным взглядом и поджал губы.
– Мне кто-то может внятно объяснить, что тут происходит? – возмутилась Вика.
Гера обиженно молчал. Антон тяжело вздохнул.
– Наш… дорогой друг весьма опечален тем, что дамы, пострадавшие от насилия, подвергаются остракизму со стороны жестокого общества. И был столь любезен, что поделился со мной термином, определяющим сие прискорбное явление. Увы, мой скудный ум то слово не запомнил…
– Ну конечно, смейтесь. Это же так забавно, когда тебя не касается, – на этот раз Гера действительно разозлился. – Посмотрел бы я на вас, если бы это случилось с вами или вашими близкими!
– А, вот теперь я, кажется, поняла. Это очередная идея фикс твоей подружки?
– Причем тут Дарина! – огрызнулся Гера, но немного сник.
– Да притом, что такие пламенные речи ты толкаешь только когда она тебе мозги промоет. Гер, я, конечно, понимаю, что для парня, который всё свободное время в комп залипает, вдруг получить источник регулярного секса это как Святой Грааль найти, но своей головой тоже иногда думать надо.
– А что, я, по-твоему, не могу быть обеспокоен тем, что мужик, по которому электрический стул плачет, на свободе разгуливает?
– По-моему, тебя никогда в жизни не волновали вопросы феминизма, равноправия, виктимблейминга и всего, что связано с положением женщин в обществе. А последние полгода с тобой кроме этого всего и поговорить не о чем. Ей-богу, когда ты часами про «Ведьмака» трындел, и то было лучше!
Антон поспешно опустил глаза на остатки пива на донышке бутылки. Он и сам давно уже хотел поговорить с другом о том, что тот сам не свой после встречи с Дариной, но собирался это сделать как-то… поделикатнее что ли. А вот Вика никогда не ходила вокруг да около…
На удивление, Гера не обиделся. Помолчал, переваривая услышанное, а потом сказал:
– Ладно, признаю, иногда я правда перегибал палку. Но в этот раз это не из-за Дарины, честно. Меня серьёзно зацепило. Почему есть люди, которые вместо того чтобы пожалеть несчастных девчонок за все те ужасы, что им пришлось пережить, их обвиняют? Несколько лет жить в подвале, сотни раз быть битыми, изнасилованными… И когда всё кончилось и можно пытаться вернуться к нормальной жизни, находятся умники, поливают их грязью и задним числом рассказывают, как надо себя вести!
– Гер, ну серьёзно – когда садишься ночью в машину к незнакомому мужику, да ещё и пьёшь с ним, чего-то хорошего ждать не приходится. Да, то, через что они прошли – ужасно, но голова-то на плечах должна быть!
– От кого-кого, но от тебя не ожидал. Ты же сама девушка!
– Именно. И поэтому знаю, чего делать ни в коем случае нельзя. Например, пить с незнакомыми людьми! И садиться в чужие машины!
Герины глаза загорелись. Наблюдая, как друг опять входит в раж, Антон заказал ещё пива – кажется, сегодня они будут обсуждать исключительно маньяков и изнасилования.
– Но это же дискриминация в чистом виде! Получается, что права девушек и женщин по всему миру ущемляют в угоду преступников! Подумай сама: если в городе появляется маньяк, то власти рекомендуют женщинам не выходить из дома в одиночестве и в тёмное время суток. А где-то даже вводят комендантские часы. Но это же бред! То есть маньяк спокойно ходит по городу, а женщины должны сидеть взаперти? Где логика-то?
Вика пожала плечами, и широкая горловина футболки кокетливо съехала, открыв черную бретельку.
– Логика в том, что лучше посидеть дома, целой и живой, чем на свежем воздухе, но с перерезанной глоткой! Да, я согласна что это не очень честно, но кому это доказывать? Маньяку что ли? Любой девочке почти с рождения родители объясняют правила безопасного поведения. И если кто-то ищет себе неприятности на пятую точку, то почему им потом все должны сочувствовать? Вот если ты напился с вечера, ты же не будешь утром доказывать своей голове, что она не права, потому что болит.
– Это совсем не одно и то же! И виноват в преступлении всегда преступник, а не его жертва! А эти все советы и приводят к тому, что жертв насильников потом травят – ну, мол, её же предупреждали! И что теперь? Девушкам на улицу не выходить и носить паранджу?
– Ты утрируешь. Я же хожу, и ничего. И все мои знакомые ходят, и родственницы. И ни с кем ничего плохого не случилось, потому что у всех есть голова на плечах. А у кого нет – жалко, их, конечно, но не то чтобы очень.
– Вика, ты явно не особо в курса́х. Слышала про выставку «Во что она была одета»? Как раз для таких как ты. Там в качестве экспонатов выставлена одежда девушек-жертв нападений, и их истории. Чего там только нет! Да, платьица и купальники есть. Брюки, джинсы, штаны цвета хаки, пуханы до колен! Нет никакой «специальной одежды» для изнасилований. И то, что можно избежать нападения просто как-то одевшись – это миф! Очень вредный миф, который и приводит к тому, что девушкам, пережившим насилие, потом ещё приходится и терпеть травлю от тех, кто по-хорошему должен был их поддерживать!
Вика полезла в телефон – гуглить про выставку. Антон сделал очередной глоток, с удивлением заметив, что пенного ему совсем больше не хочется. Все эти разговоры нагоняли на него тоску вперемешку с тягучей жалостью и отголосками вселенской несправедливости. Он вообще не представлял, как можно взять девушку против её воли, когда она кричит, плачет и просит её отпустить. Одна мысль об этом вызывала тошноту.
– Ну и что ты собираешься с этим делать?
– В каком смысле?
– В прямом. – Антон окинул мрачным взглядом недопитое пиво, сглотнул мерзкий комок в горле и отставил бутылку подальше, – ты уже час мусолишь эту тему. Ну да, всё что ты сказал – правильно. Девушек жаль. И что дальше? Мир такой, какой он есть, пусть и довольно гадкий в этом ракурсе. Если с этим нельзя ничего сделать, то и говорить об этом бессмысленно.
Вика подняла глаза от смартфона и странно посмотрела на Антона. За все годы их знакомства он не видел у неё такого выражения в свой адрес – уважения и… интереса? Но подумать об этом он не успел. Гера вдруг хлопнул ладонью по столу.
– А ведь ты чертовски прав. Пока что это пустой трёп. Но я и правда хочу что-то сделать. Я не могу повлиять на утырков, нападающих на женщин, но я могу повлиять на общественное мнение! Зачем ещё в конце концов нужен блог? – увидев две пары глаз, уставившихся на него в явном удивлении, Гера досадливо поморщился. – Ну что вы на меня так пялитесь?
– Наверное потому, что ты ведёшь блог о видеоиграх? – ехидно заметила Вика, – не думаю, что твою аудиторию очень уж волнуют сюжеты об изнасилованиях.
– Зато могут заинтересовать твою.
Прежде чем Вика начала возражать, Гера торопливо добавил:
– Подумай сама, твои читательницы в основном женщины. Кто-то из них даже может и сам пережил насилие. Им полезно будет услышать о том, что их никто не должен ни в чём обвинять!
– Как у тебя всё интересно получается, – Вика откинулась на спинку кресла и наклонила голову, – идея твоя, а размещать материал должна я? А если он провалится?
– Он не провалится. И в любом случае, без твоей помощи мне не обойтись. Мне кажется, это должна быть не просто статья… Чтобы это зашло, надо сделать интервью, собрать реальные истории, так, чтобы за душу брало… Думаешь, девушки станут со мной делиться?
– Тоже мне, Дудь нашёлся, – фыркнула Вика. – Интервью ему подавай…
– Бери выше, претендую на Опру.
– Претендовать ты можешь на что угодно, но не на мой канал. Я не буду размещать материалы по чужой указке, да ещё с которыми не согласна.
– А я размещу.
– Ты? На канале о ремонте авто?
Антон вздохнул.
– Ну не будут смотреть их, и ладно. В отличие от вас я на этом канале ничего не зарабатываю, так что и выкладывать могу что хочу. В принципе, тема социально-полезная, да и для Герки это важно. А что я за друг, если его не поддержу.
На последней фразе Вика слегка покраснела.
– Гер, тебе это правда важно? Это точно не очередная блажь?
Гера кивнул. Вика пожала плечами.
– Ладно, тогда я тоже помогу…
Остаток вечера прошел в творческих дебатах. Сошлись на том, что это будет серия статей и интервью с жертвами насилия, и вести их будет Вика. Но так как она наотрез отказалась морализаторствовать на тему «виктимбейминг – это плохо», то договорились подойти к вопросу в лучших традициях журналистики – объективно и беспристрастно, а зритель уже сам пусть примет решение, как к этому всему относиться.
Ньюсмейкеров обещал найти Гера, а Антон взялся помочь со съёмкой, впрочем, не скрывая своего скепсиса:
– Учитывая кто наши с тобой подписчики, где ты возьмешь девушек для интервью? Тем более если ты хочешь, чтобы не нашлось желающих её осуждать, это должна быть очень порядочная леди. А такие, как мне кажется, после нападений ходят к психологам и стараются обо всём забыть. А не бегают кричать о своем позоре на каждом углу…
– Найду, – Гера был полон оптимизма, – не обязательно начинать сразу с каких-то громких случаев. Будем разогревать постепенно… Моя задача: показать миру, что нет «правильного» и «неправильного поведения», что жертвой может стать каждая. И что лучшее, что мы можем сделать – не усугублять чужое горе своим осуждением. Начнём с каких-то относительно безобидных историй. И на отдельном канале. Набьем руку, посмотрим, как это делается, поднаберем соответствующую аудиторию…
***
Вика бы никогда не призналась, что у неё есть повод стать героиней первого интервью. Нет, хвала небесам, маньяков и насильников на её жизненном пути не встречалось. Но всё же она немного лукавила, когда говорила Гере, что если соблюдать правила безопасности, то с тобой не случится ничего плохого.
Несмотря на то, что прошло уже несколько лет, вспоминать о том дне было довольно неприятно.
Май месяц. Первая сессия, дифференцированный зачёт… Вика не помнила, по какому предмету. Помнила только, что много учила и боялась не сдать. Даже в душной электричке она ни на секунду не расставалась с конспектами, хотя от чтения укачивало.
Зачет стоял в расписании третьей парой, и в это время электричка была полупустой. Вика сидела у окна, обложившись тетрадями и книгами. Когда напротив неё сел мужчина, она не обратила на него никакого внимания.
Вообще-то Вика никогда не была особо чувствительной. Как она тогда поняла, что на неё смотрят, до сих пор оставалось загадкой. Может потому, что смотрели прямо и в упор?
Как бы то ни было, странное ощущение выдернуло её из паутины срок, написанных торопливым неровным почерком. Вика начала поднимать глаза, но замерла, едва взгляд поднялся чуть выше края тетради.
Зрелище было таким неожиданным, что она моргнула несколько раз. Не помогло. Прямо перед ней торчал член. Наглый и голый, он никак не исчезал и после того как Вика помотала головой, отгоняя морок. С трудом посмотрев выше, Вика споткнулась о тяжелый взгляд сидящего напротив мужчины. Заметив, что она на него смотрит, мужчина недобро усмехнулся и провёл ладонью по своему хозяйству – вверх-вниз.
Анализируя ситуацию позднее, Вика понимала, что ей стоило закричать, позвать на помощь – ведь в вагоне были ещё люди! Ну или устроить скандал, попытаться пристыдить наглеца. Но все умны задним числом… Тогда она так опешила, что молча сгребла свои вещи и ушла в другой вагон, не остановившись даже когда из охапки выпала библиотечная методичка.
И хоть тот мужчина не притронулся к ней и пальцем, Вика долго не могла выкинуть всю эту историю из головы. Штраф в библиотеке, с трудом сданный зачёт, муки совести что она никому не сообщила – а вдруг это был какой-то разыскиваемый маньяк?
Убедив себя в том, что это был всего лишь безобидный эксгибиционист, Вика взяла в привычку никогда не садиться на пустые скамейки в транспорте, по возможности всегда выбирая место рядом с другими пассажирками. А мысль о том, что кто-то может отколоть такой вот номер среди бела дня безо всяких на то провокаций, Вика затолкала поглубже в самые тёмные уголки памяти.
Ведь один случай ещё ничего не доказывает, верно?
Но обещание помочь Гере с его просветительской миссией всколыхнуло неприятные воспоминания. Желающих сняться в интервью пока не нашлось, но Гера нарыл несколько историй, из которых попросил Вику составить статью.
Читать всё это было гадко. Особенно потому, что это было похоже на её случай. Гера и Антон сомневались в достоверности присланного материала – неужели девчонок могут вывести из равновесия такие пустяки? Вика не стала объяснять друзьям, что дело тут не в оголённом органе – в конце концов каждая женщина его рано или поздно увидит и не раз. Дело в нарушении границ, в том, что её никто не спрашивал, хочет ли она сейчас смотреть на что-то подобное. В том, что мужчина не боится наказания и ведёт себя непристойно просто потому, что ему так хочется и он уверен, что ничего ему за это не будет…
Двадцатилетняя Марина пожаловалась, что когда она с подругой ждала автобус, к ним подъехал мужчина и спросил, как проехать в травмпункт. А пока они пытались объяснить дорогу и спрашивали, что случилось, он начал удовлетворять себя. По её словам, они не сразу поняли, что происходит, а когда сообразили, им пришлось спрятаться в магазин за остановкой. На автобус они, конечно же, опоздали.
У подростка Инны история была куда более неприятная. Возвращаясь с классом с экскурсии в Москве на электричке в пригород, они попали в час пик. Сзади Инны оказался мужчина, который всю дорогу терся о её ягодицы, а ей было страшно и стыдно. Она побоялась, что если скажет кому-то об этом, над ней будут издеваться одноклассники, поэтому молча терпела. Больше Инна на экскурсии общественным транспортом не ездила, хоть и пришлось из-за этого поругаться с мамой… маме, кстати, она тоже ничего не рассказала.
Теория «веди себя правильно, и с тобой ничего не случится» рассыпа́лась. Тяжело вздохнув, Вика положила пальцы на клавиатуру.
«Я ничего не знаю об этих девочках, кроме того, что они все очень молоды. Может, они были одеты, как проститутки на панели, вот мужики к ним и липли»
.
Эта мысль немного приободрила, и Вика принялась за статью.
***
– Вика, у нас будет первое интервью!
Новость Вика восприняла без энтузиазма. С начала проекта она написала пять статей, которые сильно подняли посещаемость их нового блога. Горячие холивары подписчиц выливались в сотни комментариев, а с ними неуклонно росло количество показов.
С помощью Геры, придирчиво и многократно вычитывающего её тексты, Вике удавалось одновременно и сочувствовать своим героиням, и призывать к осторожности – как они и договаривались в самом начале.
Вика так и не смогла до конца разобраться, чью сторону она готова принять в этой войне: тех, кто считает, что у женщин есть право одеваться как им нравится и ходить когда и где угодно, или всё-таки тех, кто готов пожертвовать частью свободы во имя безопасности. Однозначных историй, каких жаждал Гера – показывающих, что «правильное» поведение не дает желанных результатов, у них до сих пор не появилось, так как хулиганские выходки из присланных сюжетов не тянули на какой-то серьёзный вред.
– Кто героиня?
– Знакомая Дарины. На неё в прошлом году напали по дороге к дому. Она читала твои статьи, и решила поделиться.
– А ты уверен, что она не врёт?
Каждый раз при упоминании Дарины Вика едва сдерживалась, чтобы не морщиться. «И что у Геры общего с этой психанутой феминисткой-активисткой?».
Впрочем, если врёт, то Вика её на этом подловит. Тоже неплохой сюжет…
Для съёмок Гера раскошелился на аренду студии. После небольших колебаний Вика решила сниматься при полном бьюти-параде – не столько чтобы соответствовать антуражу, сколько для того, чтобы спрятаться за чужим для неё образом.
На фоне со вкусом одетой и накрашенной Вики приглашенная девочка совсем потерялась. Представить её в роли жертвы нападения было по-настоящему сложно: худенькая, маленькая и нескладная, она скорее походила на мальчика-подростка, чем на предмет чьего-то страстного непреодолимого вожделения.
– Расскажи немного о себе, – в голосе Вики неожиданно оказалось куда больше сочувствия, чем она того хотела.
– Нечего особенно рассказывать… Меня зовут Карина. Мне двадцать четыре года. Работаю, живу с мамой. Папа ушёл из семьи давно, я его и не помню почти. Братьев и сестёр нет.
– Многие считают, что жертвы нападений сами провоцируют своих насильников. Скажи, что ты об этом думаешь?
Правое веко Карины отчётливо дёрнулось. Она растерянно моргнула, помолчала, и ответила коротко.
– Я с этим не согласна.
– Расскажи о нападении.
– Я возвращалась с работы. Был конец октября, и поэтому темно, хоть и не поздно. Где-то часов девять вечера. Я говорила с мамой по телефону.
– И в момент нападения тоже?
– И тогда тоже. На самом деле, я не заметила, как и откуда он появился. Мы что-то обсуждали с мамой, и я не смотрела по сторонам. Он подошёл сзади и схватил меня.
– И что ты сделала?
– Я отчётливо помню, как подумала: «мама ничем не может мне помочь. Даже если она побежит меня искать, будет слишком поздно». Поэтому я как смогла спокойно сказала, что перезвоню ей, и нажала «отбой».
– Но она же могла вызвать полицию?
– И что? Когда бы они приехали? Через час, два? И что бы все это время делала мама? У неё год назад была операция на сердце. Я побоялась, что ей станет плохо.
– Ты сказала, что было не поздно. Неужели на улице не было прохожих?
– Пешеходов – нет. Но я шла по тротуару вдоль дороги, и машин мимо проехало много.
– И никто не остановился?
– Даже не притормозили.
Вика ненадолго замолчала. То, что рассказывала Карина, было откровенно неприятно слышать.
– Что было потом?
– Я не кричала – понимала, что бесполезно. Руками я отбиваться не могла – он держал меня сзади, обхватив чуть выше локтя, и тащил в какую-то подворотню. Тогда я начала пинаться.
– Ты пробовала ударить его каблуком?
– Я не ношу каблуков.
Вика не выдержала и на секунду отвела взгляд. Девочка-заморыш возвращается после работы. Октябрь, темно и холодно. Ни одна машина не останавливается, видя как отбивающуюся девчонку куда-то тащат…
– Как думаешь, почему он выбрал тебя?
Карина горько усмехнулась.
– Наверное думал, что у меня не хватит сил отбиться.
– Куда он нёс тебя?
– В сторону, подальше от фонарей и дороги. Я тогда ещё подумала – если у него получится, там мне уже точно не спастись. Ударит разок головой об стену, и привет.
– И что ты сделала?
– Начала сильнее вырываться, вертеться как червяк. Прекратила переставлять ноги, чтобы было сложнее меня нести. Ему было очень неудобно, и в какой-то момент он меня выпустил.
– Что было потом?
– А потом он посмотрел на меня, развернулся и ушёл в подворотню. Один.
– Ушёл?
– Да, не торопясь. Будто не сделал ничего плохого.
– А ты?
– А я побежала домой. Мне и оставалось-то всего три минуты. Когда зашла в подъезд, поняла, что меня всю колотит. Написала маме, что встретила знакомую и приду позже. Никак не получалось дописать и отправить, руки тряслись. Поднялась на последний этаж и сидела там, пока не успокоилась.
– Ты сообщала в полицию?
– И что бы я сказала? Камер там нет. Как доказать, что он хотел меня изнасиловать? Он ничего у меня не украл. У меня даже синяка ни одного не осталось! Из-за куртки.
– Ты была одета в куртку?
– Да. Я всегда очень мёрзну, поэтому куртка длинная, до колен. И джинсы с кроссовками.
– Почему ты согласилась поделиться своей историей?
Карина вдруг отвела глаза от Вики и посмотрела прямо в камеру за её спиной.
– Потому что мне стыдно, что я не рассказала ничего полиции. Может он попытается напасть на кого-то ещё, и у него это получится. А ещё потому, что мне всегда советовали: разговаривай по телефону, это уменьшает вероятность, что на тебя нападут. Так вот: это не работает. Наоборот, когда ты говоришь по телефону, ты даже не заметишь, что за тобой кто-то идёт.
***
– Знаешь… я и рад, что подписался из-за тебя на это всё, и одновременно об этом жалею. – Антон посмотрел на исходящую паром пиццу. Аппетита не было совсем. Гера же явно терзания не разделял, и воевал с приличным куском, не желающим отрываться от собратьев и цепляющимся за них расплавленным сыром.
– Поясни.
– Я раньше про этот… виктимблейминг и не слышал никогда. А сейчас понял, что это действительно проблема. Вот взять эту Карину: кощеева тень. Шла с работы домой, никого не трогала. Казалось бы, только посочувствовать девчонке! Ан нет. Ты посмотри, что пишут…
Антон открыл комментарии к ролику на смартфоне, полистал и поморщился.
– В чем её только не обвиняют. «Дура, что матери не сказала», «Зря не кричала», «А не фиг по темноте шляться, что, такси нельзя было взять?»… Да какое такси, девчонка работать недавно начала! Откуда у нее деньги на такси каждый день после работы ездить? А это, ты полюбуйся: «я б такой и за десять тыщ не вдул». Ну серьёзно? Что не так с ними со всеми? Их же изолировать надо вместе с тем недоумком, который на неё напал! Чем они лучше?
– А я тебе о чём говорил? – торжествующе посмотрел на него Гера, – Травля жертв в соцсетях наносит вреда не меньше, чем сами нападения! Нам нужно больше таких героинь, как Карина. Беда в том, что они редко дают интервью. Дают те, кто на другой день после подачи заявления в полицию на вписках голые задницы в инстаграм выкладывают! И конечно у людей формируется неправильное мнение!
Молчавшая весь вечер Вика вдруг подала голос:
– Как Карина реагирует на все эти комментарии?
– Нормально. Она же подруга Дарины, забыла? Вы на неё наезжаете, что она в акциях протеста участвует и в разных движениях. Но как ещё привлечь внимание к таким вот проблемам? Эти девочки реально меняют мир. И мы теперь – тоже.
Вика вздохнула и посмотрела в темноту за окном, мимо воодушевлённого Геры.
– Кстати, у меня есть материал для нового сюжета. Бомбический! Там не только девушка, на которую напали, а ещё знакомый нападавшего! Осветим историю с разных точек зрения, по-журналистски, как и хотели.
– Я немного тороплюсь сегодня. Давай ты меня проводишь, и по дороге все расскажешь?
Гера кивнул, торопливо доедая пиццу. Антон проницательно посмотрел на Вику, но ничего не сказал.
На самом деле она никуда не торопилась. Но сегодня идти одной по тёмной улице отчего-то совсем не хотелось.
Продолжение истории: Сама виновата (часть 2)