Die Mitternacht zog näher schon;
In stummer Ruh lag Babylon.
Nur oben, in des Königs Schloss,
Da flackert’s, da lärmt des Königs Troß,
Dort oben, in dem Königssaal,
Belsatzar hielt sein Königsmahl.
(Приближалась полночь, весь Вавилон затих,
И только во дворце мерцал свет и шумела царская свита.
Там, в большом зале, пировал царь Валтасар.)

Die Knechte saßen in schimmernden Reih’n,
Und leerten die Becher mit funkelndem Wein.
Es klirrten die Becher, es jauchzten die Knecht’;
So klang es dem störrigen Könige recht.
(Вокруг него восседали слуги, опустошая кубки с игристыми винами.
Чаши звенели, свита галдела, царь упивался вакханалией.)

Des Königs Wangen leuchten Glut;
Im Wein erwuchs ihm kecker Muth.
Und blindlings reißt der Muth ihn fort;
Und er lästert die Gottheit mit sündigem Wort.
Und er brüstet sich frech, und lästert wild;
Die Knechtenschaar ihm Beifall brüllt.
(Царские щёки пылали, вино распалило его и развязало ему язык, и вот уже он бранит Создателя на чём свет стоит, и бахвалится, и дико богохульствует; и всё это под одобрительный гогот толпы.)

Der König rief mit stolzem Blick;
Der Diener eilt und kehrt zurück.
Er trug viel gülden Geräth auf dem Haupt;
Das war aus dem Tempel Jehovas geraubt.
(Царь сверкнул горделивыми очами и кликнул слугу;
Тот спешно покинул зал и вскоре возвратился.
На голове он нёс поднос с множеством золотых украшений,
Что были украдены из храма Иеговы.)

Und der König ergriff mit frevler Hand
Einen heiligen Becher, gefüllt bis am Rand’.
Und er leert ihn hastig bis auf den Grund,
Und rufet laut mit schäumendem Mund:
Jehovah! dir künd’ ich auf ewig Hohn, —
Ich bin der König von Babylon!
(И царь схватил преступной рукой святую чашу, и наполнил её до краёв, и тут же опустошил до дна, и с пеной у рта возгласил:
"Иегова! Я отрекаюсь от тебя навек! Я — царь Вавилонский!")

Doch kaum das grause Wort verklang,
Dem König ward’s heimlich im Busen bang.
Das gellende Lachen verstummte zumal;
Es wurde leichenstill im Saal.
(Но стоило страшным словам слететь с его грешных губ,
Как царь втайне ощутил смертельный страх.
Пронзительный гогот тут же смолк,
В зале воцарилась гробовая тишина.)

Und sieh! und sieh! an weißer Wand
Da kam’s hervor wie Menschenhand;
Und schrieb, und schrieb an weißer Wand
Buchstaben von Feuer, und schrieb und schwand.
(И чу! — напротив белой стены показалась человеческая рука,
И принялась выводить на белой стене пылающие огнём буквы, и завершив свой труд, исчезла.)

Der König stieren Blicks da saß,
Mit schlotternden Knien und todtenblaß.
Die Knechtenschaar saß kalt durchgraut,
Und saß gar still, gab keinen Laut.
(Царь в оцепенении взирал на стену,
Колени его дрожали, а сам он смертельно побледнел.
И подданные его также сидели безмолвно и неподвижно, насквозь пронзённые ужасом.)

Die Magier kamen, doch keiner verstand
Zu deuten die Flammenschrift an der Wand.
Belsatzar ward aber in selbiger Nacht
Von seinen Knechten umgebracht.
(Пришли кудесники, но никто так и не сумел растолковать пылающую на стене надпись.
В ту же ночь царь Валтасар был убит своими слугами.)

"Валтасар" ("Belsazar", Op. 57) — баллада Роберта Шумана на слова Генриха Гейне (на ветхозаветный сюжет о Валтасаровом пиру).

Oben auf der Bergesspitze
Liegt das Schloß in Nacht gehüllt;
Doch im Tale leuchten Blitze,
Helle Schwerter klirren wild.
(На вершине горы стоит замок, окутанный ночью.
Но в долине сверкают молнии:
Там идёт ожесточённая схватка на мечах.)

Das sind Brüder, die dort fechten
Grimmen Zweikampf, wutentbrannt.
Sprich, warum die Brüder rechten
Mit dem Schwerte in der Hand?
(Это распалённые враждой братья схлестнулись в яростном поединке.
Как так получилось, что брат пошёл на брата с мечом в руке?)

Gräfin Lauras Augenfunken
Zündeten den Brüderstreit.
Beide glühen liebestrunken
Für die adlig holde Maid.
(Огонёк в глазах графини Лауры распалил братскую вражду.
Оба опьянены любовью к благородной, прекрасной девушке.)

Welchem aber von den beiden
Wendet sich ihr Herze zu?
Kein Ergrübeln kanns entscheiden -
Schwert heraus, entscheide du!
(Но кому из братьев отдаст предпочтение её сердце?
Никакими доводами рассудка эту дилемму не разрешить,
А раз так, пусть её разрешит обнажённый меч!)

Und sie fechten kühn verwegen,
Hieb’ auf Hiebe niederkracht’s.
Hütet euch, ihr wilden Degen.
Grausig Blendwerk schleichet nachts.
(И они сражаются с всё большим и большим ожесточением,
Обрушивая друг на друга удар за ударом.
Берегитесь, разъярённые воины:
Ночь таит в себе множество ужасных заблуждений.)

Wehe! Wehe! blut’ge Brüder!
Wehe! Wehe! blut’ges Tal!
Beide Kämpfer stürzen nieder,
Einer in des andern Stahl.
(Горе окровавленным братьям,
Горе залитой кровью долине:
Оба бойца падают, сражённые взаимным ударом.)

Viel Jahrhunderte verwehen,
Viel Geschlechter deckt das Grab;
Traurig von des Berges Höhen
Schaut das öde Schloss herab.
(С тех пор миновало не одно столетье,
И многие поколения успели сойти в могилу;
Опустевший замок, как и прежде, печально смотрит вниз с высокой горы.)

Aber nachts, im Talesgrunde,
Wandelt’s heimlich, wunderbar;
Wenn da kommt die zwölfte Stunde,
Kämpfet dort das Brüderpaar.
(Но по ночам в долине творится что-то неладное:
С наступлением полночи призраки братьев оживают и вновь берутся за оружие.)

"Братья-враги" ("Die feindlichen Brüder", Op. 49, №2) — баллада Роберта Шумана на слова Генриха Гейне.

Nach Frankreich zogen zwei Grenadier’,
Die waren in Rußland gefangen.
Und als sie kamen in's deutsche Quartier,
Sie ließen die Köpfe hangen.
(Шли во Францию два гренадера,
Попавшие в плен в России.
И когда они добрались до немецких квартир,
Их охватило уныние.)

Da hörten sie beide die traurige Mähr:
Daß Frankreich verloren gegangen,
Besiegt und geschlagen das tapfere Heer, —
Und der Kaiser, der Kaiser gefangen.
(Там они услышали печальную весть:
Что Франция погибла,
Храброе войско побеждено и разбито,
А сам император в плену.)

Da weinten zusammen die Grenadier’
Wohl ob der kläglichen Kunde.
Der Eine sprach: Wie weh wird mir,
Wie brennt meine alte Wunde.
(Тут оба гренадера заплакали
Под гнётом тяжкого известия.
Один сказал: "Как мне тяжело,
Как жжёт моя старая рана".)

Der Andre sprach: das Lied ist aus,
Auch ich möcht mit dir sterben,
Doch hab’ ich Weib und Kind zu Haus,
Die ohne mich verderben.
(Другой ответил: "Да, наша песенка спета.
Хотел бы и я умереть вместе с тобой,
Но дома ждут жена и ребёнок,
Которые без меня пропадут".)

Was scheert mich Weib, was scheert mich Kind,
Ich trage weit bess’res Verlangen;
Laß sie betteln gehn, wenn sie hungrig sind, —
Mein Kaiser, mein Kaiser gefangen!
(— Что мне жена, что мне ребёнок?
Меня сейчас другое беспокоит;
Пусть они идут просить милостыню, если голодают, —
Мой император, мой император в плену!)

Gewähr’ mir, Bruder, eine Bitt’:
Wenn ich jetzt sterben werde,
So nimm meine Leiche nach Frankreich mit,
Begrab’ mich in Frankreichs Erde.
(Исполни, брат, одну просьбу:
Если мне суждено здесь умереть,
Забери моё тело во Францию
И похорони меня на французской земле.)

Das Ehrenkreuz am rothen Band
Sollst du auf's Herz mir legen;
Die Flinte gib mir in die Hand,
Und gürt’ mir um den Degen.
(Ты должен положить мне на грудь
Почётный крест на красной ленте;
Вложи мне в руку ружьё
И препояшь мою шпагу.)

So will ich liegen und horchen still
Wie eine Schildwach, im Grabe,
Bis einst ich höre Kanonengebrüll
Und wiehernder Rosse Getrabe.
(Я хочу лежать в могиле
И тихо прислушиваться, как часовой,
Пока однажды не услышу рёв пушек
И ржанье идущих рысью коней.)

Dann reitet mein Kaiser wohl über mein Grab,
Viel Schwerter klirren und blitzen;
Dann steig’ ich gewaffnet hervor aus dem Grab', —
Den Kaiser, den Kaiser zu schützen.
(И когда мой император проедет прямо над моей могилой,
И многие мечи зазвенят и заблистают,
Тогда я с оружием восстану из могилы,
Чтобы защитить моего императора!)

"Два гренадера" ("Die beiden Grenadiere", Op. 49, №1) — баллада Роберта Шумана на слова Генриха Гейне.

Ich liebe dich, so wie du mich,
Am Abend und am Morgen,
Noch war kein Tag, wo du und ich
Nicht teilten unsre Sorgen.
(Люблю тебя, как ты — меня;
И вечером, и утром.
Не было и дня, чтобы мы с тобой
Не разделили наших забот, тревог и хлопот.)

Auch waren sie für dich und mich
Geteilt leicht zu ertragen;
Du tröstetest im Kummer mich,
Ich weint' in deine Klagen.
(И как легко нам было переносить их вместе!
Ты утешала меня в печали,
Я оплакивал твои жалобы.)

Drum Gottes Segen über dir,
Du, meines Lebens Freude.
Gott schütze dich, erhalt' dich mir,
Schütz und erhalt' uns beide.
(Да благословит тебя Бог, отрада дней моих!
Пусть Господь защитит и сохранит тебя для меня,
Защитит и сохранит нас обоих.)