Глава 2 Первый зверь
2. Шёпот листьев
Рассвет только-только начал размывать чернильную густоту ночи, когда Илья подъехал к окраине лесополосы. Место уже было оцеплено лентой, но милицейские машины стояли с выключенными фарами — активная работа уже закончилась, остались лишь двое дежурных, курящих в своих «Жигулях» и не обращающих внимания на одинокую машину вдалеке.
Илья знал все протоколы. Он обошел оцепление широкой дугой, используя навыки, которым научился еще в юности, когда они с Романычем были просто двумя пацанами, играющими в войнушку в промзоне. Теперь эта войнушка стала смертельно серьезной.
Воздух был холодным и влажным, пахло прелыми листьями и чем-то еще... сладковатым и тяжелым. Металлическим. Запах крови, который уже впитался в землю, но еще витал призраком.
Он подошел к месту, которое ему точно указал Романыч, сверяясь с GPS-трекером на телефоне. Земля здесь была утоптана десятками ног, виднелись следы шин. Илья остановился на краю этого хаоса, закрыл глаза и сделал медленный, глубокий вдох.
Его дар был не в видении призраков или слышании голосов. Это было чувство. Как настройка на радиочастоту, полную помех. Он позволял ощущениям места протекать через себя.
Сначала — ничего. Усталость дежурных, холод, раздражение. Эхо суеты.
Потом...словно игла процарапала пластинку.
Холод. Не просто от ночи. Ледяной, внутренний холод, идущий из самой глубины. Он обжигал изнутри.
Страх.Чужой, детский, острый как стекло. Он впился в виски Ильи, заставив его сглотнуть.
И... наслаждение.Тихое, булькающее, животное. Чувство власти над живым, над хрупким. Чувство, от которого тошнило.
Илья пошатнулся и открыл глаза. Он стоял в позе, полусогнувшись, опираясь руками о колени. Пот стекал по его вискам, хотя вокруг был нуль градусов.
«Романыч...» — прохрипел он в микрофон, вшитый в воротник. — «Ты был прав. Это... это не просто убийство».
Голос в наушнике был мгновенным, словно брат ждал. «Что чувствуешь?»
«Старое. Очень старое. И вывернутое наизнанку. Как будто здесь не человека убили, а... удовлетворили какую-то древнюю, больную потребность. Голод. Не физический».
«Почерк совпадает?» — Романыч всегда возвращался к данным.
«Не знаю про почерк, но... аура та же, что на тех архивных фото. Та же грязь». Илья выпрямился, сжав в кармане кулаки. Его взгляд упал на темное, почти черное пятно на рыжей земле, припорошенной первым инеем. Он подошел ближе, игнорируя предупреждающие взгляды дежурных вдалеке.
Он снова сосредоточился, на этот раз пытаясь поймать не эмоции, а образ. След самого насильника.
И тут его ударило.
В висках застучало. Тук. Тук. Тук. Не его собственный пульс. Чужой, неровный, лихорадочный. И скрипучий, надтреснутый голос, который пел себе под нос детскую считалочку. Но слова были искажены, перевернуты, наполнены грязным смыслом.
...Четыре, пять, я иду тебя искать...
Илья резко отшатнулся, словно от касания раскаленного металла. Он почувствовал не просто зло. Он почувствовал процесс. Упоение охотой, игрой, растягиванием момента. Это был не просто маньяк. Это был... артист своего черного дела.
«Он наслаждался. Каждой секундой», — выдавил Илья, отходя от пятна. Ему нужно было убраться отсюда. Эта энергетическая грязь липла к нему, забивалась в легкие.
«Возвращайся», — коротко сказал Романыч. В его голосе не было ни капли торжества. Только тяжелая уверенность. — «Я пока копал, нашел кое-что еще. Больница, где лежал Петр. Там есть один доктор... его цифровой след чище, чем у оперативника ФСБ. Слишком чисто. Как будто его не существует».
Илья уже шел к машине, чувствуя, как холодный пот на спине леденит кожу под курткой. Он обернулся, бросив последний взгляд на мрачную полосу леса.
Он поймал не просто след. Он поймал суть. И эта суть была хуже, чем он мог себе представить. Это была не вспышка ярости, не приступ безумия. Это была методичная, отточенная жестокость, словно отточенная десятилетиями. Теми самыми десятилетиями, что ее носитель должен был провести в небытии.
«Он здесь, Романыч», — тихо сказал Илья, заводивая машину. — «Не его призрак. Он. Сам. И он еще не закончил».
В его наушниках послышался лишь тихий щелчок — знак того, что брат услышал и уже начал новую поисковую операцию. Тишина в эфире была красноречивее любых слов.
---
