Он постучал в мою дверь в полночь и поставил меня перед ужасным выбором
Сегодня мне исполняется сорок лет, и вместо того, чтобы размышлять о том, как справиться с тяготами грядущего кризиса среднего возраста, я вынужден решать, закончилось ли мое время на бренной Земле или нет.
Можно было бы назвать это семейным проклятием: на моем генеалогическом древе, куда не посмотри, мужские жизни обрываются в сорок лет. Говорят даже, что каждый из них умер точно в день своего рождения.
С моим отцом все так и получилось. Я учился в колледже и в тот день мне позвонили посреди занятий: отец, всю жизнь занимавшийся спортом, лежал мертвым на собственном крыльце. Сердечный приступ.
Ровно в сороковой день рождения.
Пару лет спустя та же участь постигла моего дядю. А потом скончался старший брат, пять лет назад.
Все это наводило на мысли о проклятии, но, как и в любом правиле, было исключение: мой дедушка.
Я всегда равнялся на него, всю жизнь, даже в детстве. Мой образец для подражания. Мы даже родились с разницей всего в несколько дней, и каждый год старались встретиться примерно в это время.
Дедушка всегда был будто окружен некой аурой, отталкивающей любое зло. Целеустремленный, что бы он ни делал, с его лица никогда не сходила улыбка. Только однажды безупречный фасад дал трещину: на похоронах моего отца. Впрочем, даже тогда дедушка казался скорее разочарованным, чем печальным.
“Нулевой год” – так он называл свой сороковой день рождения. Говорил, что это истинное начало жизни, и шутил о возрасте, заявляя, что ему только стукнуло пять на сорок пятый день рождения.
Когда я достиг совершеннолетия, дедушка инициировал “мужской разговор”. Усадил меня напротив, выдал первую “официальную” банку пива и начал говорить.
– После того, что случилось с твоим отцом в прошлом году, уверен, ты тоже задумался о “семейном проклятии”. Да, наши мужчины умирают в сороковой день рождения. Нет, нет никакой причины называть это “проклятием”. Это скорее неочевидное благословение.
Он глубоко вздохнул, прежде чем продолжить.
– Прозвучит безумно, но я все равно скажу. В тот день, когда тебе исполнится сорок, в дверь постучит человек. Ровно в полночь. Несмотря на поздний час, ты почувствуешь, что должен впустить его. Но не волнуйся: он не причинит тебе вреда. Он просто хочет поговорить. А когда скажет то, что хотел, он предложит тебе выбор.
– Какой выбор? Что он мне скажет? – Я просто не мог понять, как какие-то слова могли стать причиной стольких смертей.
– Не могу сказать. Тебе придется выяснить это самостоятельно. Все, что я могу сделать, это предупредить тебя и посоветовать жить на полную катушку столько, сколько сможешь.
Больше дедушка никогда не поднимал эту тему, и, хотя его слова глубоко запали мне в душу, я никогда по-настоящему не верил в них. Но все же последовал совету и старался наслаждаться каждым аспектом жизни, подстегиваемый верой, что не доживу до сорока, как и остальные члены семьи.
Что приводит нас к сегодняшнему дню. К моему сороковому дню рождения.
Ровно в полночь я проснулся от тихого стука в дверь. Три размеренных удара. Моя жена – человек с самым чутким сном на планете – даже не пошевелилась, а вот я, обычно спящий, как убитый, мгновенно открыл глаза в испуге.
Последние несколько дней я плохо спал ночами, предвкушая грядущий конец, но все же не сразу смог поверить, что это действительно происходит.
Одетый в одну пижаму, я спустился в холл и с душевным трепетом, посмотрел в глазок. По ту сторону двери стоял мужчина средних лет в костюме и с дружелюбной улыбкой на лице.
– Мистер Шепард, – поприветствовал он меня, пожимая руку, – Не возражаете, если я войду?
Я только и мог, что неопределенным жестом пригласить его в дом – сделать то, что давным давно решил не делать ни при каких обстоятельствах. Я был обязан впустить его.
Пройдя мимо, он прямиком направился в кухню, будто уже бывал в моем доме. В доме, который я унаследовал от своего отца.
Все еще не в силах произнести ни слова, я последовал за ним. Мы уселись напротив друг друга за стол, и я оказался под прицелом дружелюбного взгляда незнакомца, с лица которого не сходила улыбка.
Моя голова гудела от сонма вопросов, но я не мог заставить себя произнести ни единого. Вот так мы и сидели молча глядя друг на друга, будто на неловком извращенном свидании вслепую.
– Вы кажется удивлены моим появлением, – наконец сказал мужчина, несколько томительным минут спустя. – Я полагал, вы ожидаете моего визита?
Я кивнул головой, все еще неспособный говорить.
– Да ладно тебе, Марк. У тебя прекрасно функционирующий язык, по крайней мере твоя жена так думает, не стесняйся им пользоваться.
– Почему ты здесь? — спросил я в конце концов.
Улыбка сошла с лица гостя, сменившись выражением крайнего замешательства.
– “Почему ты здесь?” Ты с этого вопроса хочешь начать? Не спросишь, кто я такой или что сделал с твоим отцом?
Я не ответил, и он впился в меня взглядом, не шевеля ни единым мускулом.
– Как пожелаешь. Я здесь, чтобы поговорить, дать ответы на все вопросы, которые у тебя когда-либо возникали. Я расскажу тебе все, каким бы глупым или странным ни был вопрос. И отвечу чистую правду.
– Ты убил моего отца?
– Исключено, это полностью противоречит правилам. Я лишь дал ему выбор, как и всем мужчинам в этой семье. И как и все остальные, за исключением твоего замечательного дедушки, он предпочел уйти.
– Какой выбор?
– А, мистер Шепард, или Марк, ты же не возражаешь, если я буду звать тебя Марк?
Прежде чем я успел ответить, мужчина продолжил говорить.
– В этом и прелесть нашей маленькой встречи. Я отвечу тебе на этот вопрос, но не раньше, чем поверю, что ты готов.
Он откинулся на спинку стула, всем видом показывая, что ждет, когда я продолжу спрашивать. Хотя по самодовольной ухмылке было ясно, что он точно знал, о чем будет следующий вопрос.
– Кто ты?
– Да ладно, Марк, ты же сам знаешь ответ.
У меня конечно были теории, но какими бы глупыми они не казались, ничего не шло в сравнение с мыслью о семейном проклятии.
– Ты дьявол? – нервно выдавил я.
– Технически да, но давай не будем скатываться до оскорблений. Я предпочитаю Люцифер, – усмехнулся гость. А потом снова замолчал в ожидании вопроса, но я полностью потерялся в потоке мыслей, проносящихся в моей голове. – От тебя сейчас никакого толку, правда? Не то чтобы это имело значение, я и так точно знаю, что ты спросишь, тебе даже рта не нужно открывать. Итак, может начнем с чего-нибудь невинного?
Он пристально смотрел мне в глаза, будто копаясь в самых недрах разума в поисках вопросов, о существовании которых я и не подозревал.
– А, хочешь знать, думает ли бывшая девушка о тебе? Джулия, да?
Я машинально кивнул.
– Нет, не думает. Ты не был для нее таким уж особенным человеком, несмотря на пьедестал, на который ее возвел. Ты бы лучше побольше ценил свою жену, вы с ней пара куда лучше.
Моя жена. Черт, я и забыл, что она спала наверху. И она давно должна была заинтересоваться, какого черта я делаю с посторонним мужчиной посреди ночи. Она всегда так чутко спала.
– Может мы можем пойти куда-нибудь, моя жена спит и…
– Марк, не говори глупостей, – прервал меня гость. – Она нас не слышит.
– Но она очень чутко спит.
Он встал со стула и заорал во весь голос:
– О, Ханна! Я тут болтаю с Марком на кухне и как раз хочу поведать ему все секреты Вселенной! Спускайся, послушай тоже! – Он снова сел и преувеличенно прислушался, не донесется ли шорох из спален. Тишина. – Думаю, мы можем продолжить.
К этому времени, адреналин улегся у меня в крови, и я смог сконцентрироваться на выгодах от текущего положения. Можно было задать буквально любой вопрос, и он бы ответил. Но я все еще до конца не верил, что это реально.
– Незадолго до смерти отец сказал мне то, о чем я никому не рассказывал. Я тогда ничего не понял, но после его смерти не могу перестать думать об этом.
Гость промолчал ровно столько, чтобы я успел усомниться в нем.
– Будь лучше меня, Майк, – сказал он наконец голосом моего отца. Сердце бешено заколотилось от такого неуважения, но Люцифер только улыбнулся в ответ.
В тот момент все сомнения улетучились.
– Если ты реален, то существует и Бог, небеса и все такое?
Казалось, мой вопрос его искренне разочаровал.
– О, Марк, я сожалею.
– О чем?
– О том, что приходится отвечать на этот вопрос. Конечно он существует, он, небеса и все другие поистине великолепные творения святых сил. Но ты же не думал, что это он тебя создал?
– Он… не создал?..
– Нет, конечно нет. Человечество не более чем досадный побочный эффект от настоящих творений Бога. Ты правда считаешь, что нечто настолько ужасное могло быть создано всемогущим существом? Подумай об этом, Марк. Вы ведете войну со всеми, кто хоть немного от вас отличается. Вы копите бессмысленное в конечном итоге имущество, позволяя одним гнить в нищете, пока другие процветают, хуже того, гребут под себя куда больше того, что хотя бы отдаленно необходимо. Вы убиваете ради забавы, и, в конце концов уничтожите саму планету, свой собственный дом. И все только потому, что вы слишком эгоистичны, чтобы заботиться друг о друге. Не очень-то похоже на творение Бога, а?
Его слова ранили меня в самое сердце. Будто на душу набросили якорь и отправили на дно в пучину океана.
– Есть и хорошие люди, не все так уж плохо…
– Твоя правда, есть и хорошие люди. Но ни один из вас не стал достаточно великим. Ни один не в состоянии увидеть истинное положение вещей. – Люцифер начал расхаживать по кухне, читая мне лекцию о бренной природе человеческих существ. – По большому счету, ничего из того, что вы делаете не имеет значения. В итоге вы все превратитесь в пыль, плавающую в пустоте, которую так поэтично называете “космосом”.
Я чувствовал себя раздавленным. Думал о жене, о том, что однажды мы оба умрем и не останется ни следа тех чувств, багаж которых мы накопили за жизнь, когда наше мясо сгниет в земле. Наша работа, наш вклад в общество – все это лишь мишура, ширма, возведенная, чтобы отдалить неизбежный бесславный конец…
– Тогда…
– …что происходит, когда умираешь? – закончил он за меня вопрос.
– Да, мы попадаем в ад?
– Нет. Просто перестаете существовать. А маленькую частичку божественной силы, ту, которую вы называете “душой”, собирают мои работники. Нам нужны эти фрагменты для создания более… желанных существ. – Люцифер сделал паузу, переключив внимание на холодильник. – Тебе понадобится пара минут, чтобы переварить услышанное, есть что-нибудь поесть?
Он положил себе немного куриной запеканки, которую Ханна приготовила к праздничному ужину.
– А что тогда делаешь ты, раз Бог ушел, оставив тебя с нами?
Он прыснул с набитым курицей ртом, кусочки мяса разлетелись по кухне.
– Никто меня не оставлял, я решил остаться. Кто-то же должен убедиться, что вы., ребята, не взбунтуетесь. Вы постоянно тащите то, что вам не принадлежит, и это только вопрос времени, когда вы поймете, как пройти на другую сторону. На самом деле, это не так уж сложно, намного проще, чем кажется, и, хотя я от всего сердца хотел бы революции, не могу же я оставить ее в руках кого попало.
Он расправился с запеканкой за считанные минуты, чавкая мясом и постанывая от удовольствия.
– Твоя жена прекрасно готовит, Марк. Не забудь поблагодарить ее от меня.
– Чего ты от меня хочешь?
– Предложить выбор.
Прежде чем я успел спросить, стены вокруг нас начали растворяться, пол треснул под ногами, и каждый предмет мебели, не прикрепленный к стене, провалился сквозь землю. Я вскочил в панике и умоляюще посмотрел на Люцифера… но мы не упали. Просто парили.
Мир вокруг исчез за секунды, был стерт из существования, оставив нас в серой пустоте
– Г-где мы?
– Погоди минутку.
Вокруг нас выросли здания, высокие, современные архитектурные шедевры, окрашенные причудливым сочетанием серебристого и синего цветов. Они устремлялись далеко в небо, все одинаковые, будто близнецы.
– Это Утопия! – воскликнул Люцифер. Я обнаружил нас на крыше одного из зданий.
Не было ни облаков, ни тумана, я видел далеко-далеко, до самого горизонта. Видел бескрайний, бесконечный город.
– Правда Утопия?
– Нет конечно, это мой город. Я соорудил его около ста тысяч лет назад. То, что вы, детишки, называете “чистиищем”. Я предпочитаю “Междумирье”.
– Ты создал чистилище?
– Да. Место, где люди максимально близко могут подобраться к Небесам. Единственное место, существующее хотя бы в том же мире.
Я огляделся: улица на много километров казалась совсем пустой.
– Где все?
– В другом секторе. Я расширяю город по мере притока людей. Видишь ли, Марк, это то, что я предлагаю. Либо вечная жизнь в моем городе, либо перспектива быть забытым всем миром, стертым самим временем через пару десятилетий.
– Почему?
– Что значит “почему”? Бог быть может и отказался от человечества еще до того, как вы были созданы, но я-то вижу ваш потенциал. К сожалению, вера в него все еще мешает большинству принять мое предложение, но люди как ты уже достаточно разумны. Мне, видишь ли, нужно чтобы вы верили в великолепную загробную жизнь, описанную в религиозных книгах, но без особого фанатизма.
За его словами стоял злой умысел, я это чувствовал. Если он и правда предлагал вечную жизнь, какой была плата?
– О каком потенциале ты говоришь?
– Мы вернем то, что принадлежит нам, Марк. Бог точно не даст тебе этого. Но я дам, – улыбнулся Люцифер.
В следующую секунду я рухнул на стул в своей кухне. Без предупреждения мы вдруг вернулись домой.
– Вот он выбор, который я тебе предлагаю. Шанс жить в серебрянном городе, иметь цель. Всю вечность на кончиках пальцев! Но это означает, что сегодня ты умрешь и пойдешь со мной.
– А как же моя семья?
– Мне жаль, Марк, но они не готовы. Большинство насквозь отравлено воспитанием в религиозных семьях. Лишь немногие из вас подходят для этой работы.
Он посмотрел на настенные часы: время пролетело незаметно, уже наступило утро.
– Что ж, мое время истекло. У тебя в распоряжении сегодняшний день, чтобы принять решение. В полночь срок действия сделки истечет и ты вернешься к своему скоротечному сущесвованию.
Люцифер пошел к двери, но обернулся в последний раз, чтобы попрощаться.
– О, и с днем рождения, Марк. Насладись этим днем.
Он ушел.
Я чувствовал себя абсолютно измученным. Вот он ультиматум всей моей жизни.
В семь утра я достал походный холодильник наполненный пивом и уселся на крыльце.
Час и два пива спустя, я увидел дедушку, неспешно идущего к дому и машущего мне рукой. Посмотрев на мое лицо, он без слов сел рядом.
– Итак, как прошел разговор? Ведь вы с ним говорили?
Я просто кивнул, полностью раздавленный.
– Почему ты решил остаться?
Дедушка взглянул на холодильник с пивом, прежде чем ответить.
– Найдется такая же для меня?
Все еще ожидая объяснений, я протянул ему ледяную банку.
– Я познакомился с твоей бабушкой, когда нам было всего по восемнадцать. К тому времени мой отец и его отец уже покинули этот мир, так что можно с уверенностью сказать, что я знал о “семейном проклятии”. И, хотя мне намного, намного позже стало известно, что на самом деле произошло, пообещал себе, что буду жить на полную катушку, пока не придет мое время. Я думал, что однажды просто умру, как и остальные, так что ты можешь представить, каким облегчением для меня стала возможность остаться.
Он сделал большой глоток пива, разом прикончив банку.
– Но зачем оставаться, если после смерти ничего нет? Если от нас ничего не останется? Если, что бы мы ни делали, это все не имеет значения, то какой смысл?..
– Кто сказал, что не имеет? Только потому, что наше время ограничено, действительно ли все это неважно? Да и если бы мне вечно пришлось существовать там без твоей бабушки, я предпочел бы не существовать вовсе. Когда мы поженились, я обещал всегда быть рядом. И именно это я и намереваюсь сделать.
Я с восхищением смотрел на дедушку на закате его жизни: восьмидесяти трех лет от роду, но при этом совершенно беззаботного, отвечающего за свою собственную судьбу.
– А все остальное? О Боге, о человечестве, о том, что находится где-то посередине?
На мгновение дедушка посмотрел на меня, обдумывая следующие слова.
– Ты сам ставишь цель, не забывай об этом.
Мы так и говорили, пока Ханна не проснулась. Она приготовила мой любимый завтрак и пригласила нас к столу. Она была так искренне рада… и я позавидовал ее счастливому неведению.
Я улыбнулся за тем завтраком первый раз, после встречи с Люцифером.
Он дал мне время до полуночи, чтобы выбрать, остаться ли здесь и позволить истории смыть меня с лица земли, или пойти с ним и вечно жить в Междумирье, чтобы служить в войне против самого Бога.
Я постараюсь насладиться этим днем, ведь он может стать последним.
~
Телеграм-канал чтобы не пропустить новости проекта
Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.
Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.
Не гнать тьму, но впустить свет
Шел я днем солнечным, а навстречу мне шествовали три фигуры в закрытых бархатных плащах с заостренными капюшонами, надвинутыми на лица. Они грязно ругали и день, и солнце, и божий мир. Проходя мимо я услышал, как они проклинают меня. Тогда я обернулся и сказал им «Господь да пребудет с вами. Да излечитесь». Они посмотрели на меня, и их лица были сплошь покрыты темными венами, а глаза полыхали пламенем исподним. Зашипели они, зашептали, будто ждут меня вечные адские муки, и тогда я перекрестил их. Они развернулись и в страхе скорым шагом удалились восвояси.
Брусничный свет угасающего солнца слабо пробивался сквозь матовые витражи грязного и треснутого подвального оконца. Я прибыл сюда, чтобы присмотреться к городу, в котором царствует зло. Октябрь был уже на исходе, и приближалась ночь, в которую могли пострадать невинные души. Я собрал свой небольшой саквояж коричневой кожи, тщательно отбирая самые необходимые предметы. Со мной, конечно же, была книга слова Господня, священный крест и фиал с афонским маслом. Мне самому довелось бывать на той горе не далее как в прошлом году. Хорошее было время, спокойное и благое. Но тьма неустанно ищет любую крохотную щель, любой изъян в сердце человеческом, дабы войти туда, распространиться и разрушить божье творение. Обнаружив такое место прямо подле нашей столицы, братья призвали меня, как крепкого духом и светлого помыслами, в эту обитель зла. И я пришел, взяв свои артефакты, но самое важное - молитву - я повсюду носил в сердце своем.
Мне доводилось и ранее щитом веры и мечом молитвы выходить на битву с бесовским отродьем. Но в прежние времена со мной бок о бок стояли братья, и мы действовали сообща. Нынче же меж нашим братом ширился раскол, ослабляющий всю нашу общину. Кому-то изменила крепость духа, кто-то ослепил себя грехом гордыни и стяжательства, впустив зло в свои чистые прежде души. Другие же трудились на извечном фронте, защищая мир людской от напастей демонических. Вот и вышло так, что мне выпало одному из смертных встать лицом к лицу с врагом в этом городе. Впрочем, Господь был со мной, я чувствовал это беспрестанно.
Перекрестившись, я вышел из своей временной утлой кельи в тяжелый и плотный осенний туман. Мои ноги вминали в размокшую грязь закисшую рыжую падалицу, а ноздри глубоко в себя вбирали терпкий запах этой палой, печальной листвы. С неба сыпалась редкая морось, оседая на моем лице и пальто, собираясь в капли на моем саквояже. Я мерно шагал по полупустым темнеющим улицам, совершая рекогносцировку. Необходимо было разведать обстановку и понять, где мое присутствие будет наиболее необходимо в решающий день. Навстречу мне попадались местные жители, частью - обычные люди, могущие стать жертвами, частью - охотники, входящие в силу в это самое время. В глаза мне бросилась афиша - детский маскарад на главной площади, до которого времени оставалось два дня. Я сразу почувствовал - это именно то, что я искал. Замечательно, дата и время назначены, дело за малым. Я продолжил свой путь.
Безусловно, дети - всегда самые желанные жертвы для сил тьмы. Они чисты и беззащитны, их души светятся силой жизни и обжигают вместилища зла. Каждая такая душа на вес золота. Среди взрослых людей большинство - погасшие светочи, погрязшие в унынии, отдавшиеся грехам и тем сами сдавшие себя в руки тьмы. Души их тонки и серы, и тем дешевы для поборников нечистого. Маскарад же - самое благоприятное мероприятие для нечисти, где легко остаться незамеченным, растворясь в толпе ряженых и раскрашенных людей. Вовремя же я прибыл сюда.
Вдруг я встретился глазами с одиноким прохожим. Он пристально глядел на меня из-под надвинутой на лицо шляпы, и я ощутил горячую волну ненависти, исходящую от него. О да, он сразу распознал, кто я таков. Нечистые создания нутром чуют таких как я. Им нестерпим дух святой и белый пламень молитвы, облекающий моих братьев во Христе. Что же мне было делать - гнать этих тварей прочь от себя, или же найти способ усыпить их бдительность и попытаться выведать их планы? Я безмолвно вознес молитву, томясь невозможностью совершить выбор, и мой визави распахнул клыкастую пасть и с шипением оскалился на меня, а затем поспешил прочь.
Несомненно, молва о моем приезде нынче же ночью захватит город, и это пойдет мне во вред. Темные отродья смогут соединить свои усилия супротив меня, и мне, стало быть, придет надобность держать оборону в одиночестве против их армии. Я испытал неприятное чувство, похожее на страх. Давно я не боялся, ибо всецело и искренне полагался на Господа. Маловерие прежде было мне несвойственно, но и испытаний такого рода на мои плечи ранее не возлагалось. Состояние мое усугубляли сомнения - мне пока было невдомек, какую же тактику избрать. Было очевидно, что в поединках один на один выстоять мне будет проще, а смогу ли одолеть их всех разом - в этом я уверен отнюдь не был. Ну вот, опять страх подкрался и зацепил острыми когтями мое сжимающееся сердце. Быть может, не поздно еще призвать братьев на подмогу, - тешил себя я тщетными надеждами. Некому было помочь мне, некому стать плечом к плечу со мною. Уберегу ли я невинные души от армии тьмы? - я не знал.
В отдалении я заметил одинокого ребенка, бредущего вдоль вереницы тусклых фонарей. Он несильно ударял по небольшому мячу, катившемуся затем вперед, после приближался к мячу и снова посылал его вперед. Я быстро огляделся, нет ли поблизости отца или матери ребенка, но не обнаружил таковых. Я тут же решил проследовать за мальчиком на расстоянии, дабы убедиться, что тот без происшествий доберется домой. Было не столь позднее время, но в эту пору слишком рано темнеет, а тьма, как известно, привлекает тьму и вольготна для всякого рода злых дел. Мяч, выскочивший из-под ноги мальчика, закатился в кучу мокрой палой листвы. Нас отделяло несколько десятков метров, но резкий запах перегноя волной накрыл меня, заставив поперхнуться. Казалось, что сквозь ноты сырости я ощутил смрад разложения. Холодный пот покрыл мою спину и пропитал рубашку. Стало зябко, несмотря на теплое пальто.
От ближайшего к ребенку здания отделился серый силуэт и неспешно двинулся в сторону мальчика. Мое сердце отчаянно забилось о ребра, и я вонзил ногти в ладонь, тщась сохранить самообладание. Страх, бывший призрачным, обретал реальные очертания. Ребенок ни о чем не подозревал, он был увлечен поиском мяча и разбрасывал кучу листьев носками ботинок. Главной моей целью стало не привлечь к себе внимания мальчика и неизвестного человека, приближающегося к нему. Был ли то обычный человек? Если же нет, существовал единственный способ остаться незамеченным - мне необходимо было отринуть молитву и дать страху заполонить мое сердце. Тогда я сойду за простого прохожего, и инстинкт супостата никак меня не обнаружит.
Я на мгновение закрыл глаза, вдохнув поглубже смрад - теперь я был в этом совершенно уверен - телесного гниения и позволил себе бояться в полную силу. Казалось, Господь в эту минуту оставил меня, и я погрузился в пучину отчаяния, безысходности, одиночества, и дрожь распространилась по моему бренному телу. Прекрасно, это было именно то, чего я искал. Я чуть ускорил шаг, и на моих глазах серый силуэт достиг мальчика, схватил его за плечо, развернул к себе и выдохнул тому в лицо, низко наклонясь над ним. Ребенок не кричал и не сопротивлялся, он сначала безвольно обмяк, а затем восстановил равновесие и безропотно последовал за незнакомцем по самой темной из тропинок. Я преследовал их довольно долго, удерживая в себе самые темные и разрушительные чувства, истово отдаваясь во власть окружающего декаданса. Дома, мимо которых мы следовали, становились неухоженнее и грязнее, под ногами вместо брусчатки давно была сплошная черная грязь, а последний фонарь остался давно позади. Дорогу подсвечивали редкие освещенные тусклым огнем окна, да слабый свет убывающей луны.
Мы достигли последнего дома, за которым темнел заросший кустарником лесок. Незнакомец подтолкнул мальчика к незапертой облезлой двери, и они скрылись внутри здания. Я почти бежал, торопясь нагнать их. Темный дом таращился на меня пустыми провалами окон, а ветер, застревающий в мокрых кронах с остатками листвы шептал - уходи. Я отбросил сомнения и скользнул следом в недобрую дверь. Меня настиг глубокий мрак, лишающий зрения. Под ногами что-то негромко хрустнуло, нос уловил запах затхлой сырости и плесени. Руками я нащупал холодную стену с облупившейся краской. Я до предела напряг слух, чтобы суметь различить направление, в котором скрылись незнакомец и ребенок. Дурное предчувствие тяжким гнетом легло на мои плечи. Готовили этого мальчика к жертвоприношению силам тьмы или хотели надругаться? Много ли их, похищенных детей, поведут на заклание в день Жатвы? Я не знал. То ли шорохи, то ли шепотки донеслись до моих ушей из недр таинственного дома. Ужас обуял меня, подрывая веру и волю.
Глаза немного привыкли к темноте, и я уловил слабое движение чего-то более черного, нежели окружающая тьма. Хотелось задержать дыхание, но мое сердце с такой силой гнало кровь по венам, что я опасался потерять сознание от недостатка воздуха. Чья-то чужая нога скрипнула по рассохшемуся полу неподалеку от меня. Мне чудилось, будто я ощущаю жар, исходящий от скрывающегося во мраке. Конечно, это было игрой воображения, но это не облегчало моего положения. Я сам, добровольно пришел в западню, не успев ничего еще сделать в этом городе. Был ли тот мальчик приманкой для меня? Я был готов поверить в это. Спазм сжал мое горло, и я прислонился к стене. Некто поблизости глубоко вдохнул запах страха, исходящий от меня. Как давно до сего дня я не вспоминал это жуткое чувство непреходящей тоски и покинутости Господом, привычное простому человеку. Какой же серой никчемной песчинкой казался себе я в этот час…
Меня поразила алая вспышка в паре метров передо мной, я был абсолютно дезориентирован. Дурное зловоние сероводорода распространилось по помещению. Я неосознанно вдохнул и закашлялся, незрячие глаза мои заслезились. Некто внезапно оказался прямо передо мной, и его пальцы больно впились в мои ссутулившиеся плечи.
Я очнулся в тесной комнатушке, голова моя гудела и раскалывалась, члены закостенели и затекли до боли. Пошевелившись, я понял, что руки мои связаны за спиной. Ноги были свободны, но пока - совершенно бесполезны. Огарок свечи коптил стену возле закрытой двери, едва освещая обстановку. Когда глаза привыкли к свету, я осмотрелся - напротив меня лежал ребенок в веревочных путах, видимо, он был без сознания. Был ли это тот самый мальчик, за которым я шел - я не ведал. Саквояж мой пропал. Я перевел взгляд на собственную грудь - крест с нее тоже исчез. Ну что ж, во всяком случае, я достиг искомого и прибыл в самое логово моих противников. Не думал, что получится сделать это так скоро, не предполагал, что окажусь лицом к лицу с опасностью совсем беззащитным. Раньше меня бы не расстроила утрата моих артефактов, ибо со мной повсюду была вера и моя молитва. Сейчас же я был весьма обескуражен и будто бы гол перед врагом рода человеческого.
Как много усилий и времени необходимо приложить, чтобы обрести ощутимое благословение веры, и как мало, чтобы его потерять. Я остро чувствовал одиночество и затмение воли, безысходность и тьма проникли в мое сердце. Помощи было ждать неоткуда. Вдруг я услышал еле уловимые слова молитвы. Мальчик, лежавший тут же, не открывая глаз шептал «Отче наш». В комнате будто стало светлее. Я был поражен, сколько искренности звучало в молитве ребенка. Я, зрелый мужчина, погрязнувший в страхе и унынии, не мог выдавить из себя даже слова во славу Господа. А эта чистая душа, попав в казавшееся безвыходным положение, вкладывала всю свою надежду и веру в самую простую и известную каждому молитву.
Всем известно, что никакие слова и речитативы не несут в себе силы, если сказаны не от всего сердца. Призыв к отцу нашему небесному тем паче требует приложения сердца и души, а не бездумного повторения вызубренных фраз. Сила моя была со мной повсюду, пока я мог искренне обратиться к свету, а сейчас меня обуревали сомнения - не принесёт ли моя молитва вреда, не раскроет ли меня раньше времени? А если тянуть и дальше позволить страху и тьме просачиваться в мое нутро, не сделает ли это хуже? Мои метания оборвал грохот распахнувшейся двери.
- Заткнись! - яростно выкрикнула красивая молодая женщина в темных одеждах.
Она подскочила к мальчику и наотмашь ударила его по лицу, и ребенок в страхе затих. Следом тяжелой поступью вошел высокий грузный мужчина, неся мой саквояж. Он раскрыл его и с брезгливой гримасой потряс передо мной, демонстрируя его содержимое. Фиал с афонским маслом выпал и разбился. Разлитое масло будто провело широкую черту между жертвами и палачами. Капля масла брызнула на женщину, отчего та взвизгнула и бросилась вон во тьму коридора. Теперь враги уже не сомневались, кто я и зачем прибыл в их обитель. Скрываться более не было толка.
Я немного приободрился, что хотя бы часть моего груза разрешилась - прежние сомнения подрывали мой дух. Теперь же я выпрямился, смело посмотрел на своего противника и начал безмолвно творить молитву. Я сосредоточился, вкладывая смысл в произносимые про себя слова, и несколько секунд висела тишина. Враг возвышался передо мной смелый, полный силы, а я был распростерт перед ним, с онемевшими за спиной руками, не могущий даже подняться. Вдруг он понял, что я делаю, лицо его исказилось, он выронил мой саквояж и дернул рукой, от которой отделилась алая вспышка, созданная, по всей видимости, чтобы оглушить меня. Доля секунды - и она врезалась в незримую преграду, начерченную моим разбитым фиалом, и пламя жадно набросилось на лужицу освященного масла, не пойдя далее. Огонь ярко осветил нашу темницу, заставив супостата попятиться и, наконец, ретироваться. Я испытал прилив радости и укрепление веры, чем это могло быть, кроме как промыслом Господним? Масла было немного, и прогорело оно быстро, даже не задев тлением доски пола. Ведьмовской огонь стал огнём священным - это ли не чудо? Мальчик поднялся, насколько позволяли путы, и внимательно наблюдал за происходящим. Я не видел страха в его глазах. Он дотянулся до креста, выпавшего из моего багажа, и взял его в свои руки.
Радость моя закончилась, когда пламя погасло и враги вновь вошли в комнату. Они пребывали в великом гневе, и теперь я просто обязан был найти способ, как защититься самому и защитить ребенка. Молитва моя с каждой минутой набирала силу, и я более не переставал творить ее. Вошедшие направились сначала к мальчику. Тот выставил крест перед собой, но женщина, оскалившись, лишь наступила ногой на руку ребенка, заставив того выпустить священный предмет. Она хитрым движением ухватилась за путы и поволокла свою жертву прочь из комнаты. Я что-то крикнул и изо всех сил дернулся в попытке подняться, но лишь опрокинулся на живот, расшибив нос. Мужчина бросил в меня очередной алой вспышкой, обжегшей мои руки и спину нестерпимой болью. Я стиснул зубы, чтобы сдержать крик, но не смог подавить рвущийся наружу стон. Сквозь притупленное болью восприятие действительности я лишь услышал, как хлопнула дверь и настала тишина.
Некоторое время я лежал в той же позе, утешая свои телесные страдания, пока сила духа не начала возвращаться ко мне. Я попросил Господа укрепить меня и простить мою слабость, и стало легче. Боль понемногу утихла, и я обнаружил, что мои руки теперь свободны. Вспышка ведьмовского огня обожгла их до волдырей, но испепелила путы. Вот и второе чудо явилось мне за сегодня. Я привстал и обозрел свои все еще затекшие, а теперь и обожженные руки, и возрадовался. Кровь стучала в пальцах свободным потоком, а ожоги, это я точно знал, быстро заживут и оставят после себя лишь чуть заметные шрамы. Теперь оставалось выбраться отсюда и спасти ребенка. Я пока не знал как, но это было моим долгом. Огарок свечи вспыхнул и погас, оставив меня во тьме. Но теперь я уже не был раздавлен беспросветным унынием - Господь явил мне свое присутствие и поддержку.
Когда мои руки обрели чувствительность, я принялся ощупывать стены и пол в поисках подсказки. Все было тщетно, даже моих вещей я не нашел. Тогда я решился и осторожно отворил дверь. Так ли беспечны мои враги, что не закрыли ее на ключ, или они не знали, что я освободился от пут? Или же были уверены, что выхода отсюда я не найду?
В дальнем конце коридора было вполне светло, и идти туда мне подумалось небезопасным. Я медленно двинулся в противоположном от света направлении и нашел дверь в другую комнату. Она была заперта на засов с моей стороны. Как интересно, подумал я, каких же узников там содержат? Я, силясь издавать как можно меньше шума, поднял засов и заглянул внутрь. В первое мгновение мне показалось, будто на полу этой комнаты - а она была намного просторнее моей темницы - разбросаны мешки или тюки с сеном. Я пригляделся получше, насколько это позволяло еле заметное освещение где-то в недрах узилища, и ужаснулся. Тут и там лежали безвольные и неподвижные тела двадцати или более детей и отроков, и лишь слабое дыхание, колеблющее ребра, позволяло надеяться, что они все еще живы. Я замер и погрузился в размышления. На то, чтобы вызволить их всех сейчас, не было никакой надежды. Я сам освободился лишь чудом, и даже не представлял, в какой стороне выход, доберусь ли я туда невредимым. Пару десятков детей без сознания я бы не вынес никак. Взвалить на плечи хотя бы двоих, и наудачу бежать? Что если, очнувшись, они поднимут шум и навлекут на всех пленников гнев мучителей? Очевидно, готовилась большая жертва, и до назначенного часа супостаты должны беречь жизни похищенных детей.
Неподалеку послышались голоса и уверенные шаги двоих или троих людей. «Уже завтра» - донеслось до меня. Я прикрыл дверь и бросился во тьму коридора, забыв приладить засов на место. Нашарив ступеньки, я начал крадучись спускаться вниз, тогда как в нескольких метрах от меня шаги затихли и снятый засов был обнаружен. Немедленно тон голосов повысился, началась суета, и я, уже сильно не скрываясь, ринулся вниз, еле прикасаясь к перилам. Стук сердца грохотом отдавался в висках, мешая мне расслышать разговор преследователей. Я ожидал погоню, и это подстегивало меня бежать быстрее чем когда-либо.
Запнувшись внизу лестницы, я кубарем пролетел расстояние до двери и с силой приложился плечом, что взорвало болью обожженную руку. Отбросив жалость к себе, я выскочил вон из здания и нырнул в плотные заросли кустарника у кромки леса. Было совсем темно, даже луна скрылась за облаками. Едва ветви вокруг меня перестали колыхаться, как из жуткого строения выскочили несколько силуэтов и разбежались по округе. Они разбросали несколько алых вспышек по округе, одна из которых достигла моего укрытия, окутав пламенем кусты передо мной. Первым моим стремлением было выпутаться из колючих зарослей, больно царапавших кожу, но я с удивлением обнаружил, что огонь не причиняет мне каких-либо неудобств. Я не ощущал жара пламени, и некоторое время, пораженный, наблюдал за чудесным явлением. Вдруг я осознал, что провидение направило меня прямиком в объятия терновника. Я вознес благодарственную молитву, а затем пламень погас. Моих преследователей не было видно, и я окольными путями достиг своей кельи.
«Уже завтра» - сказал кто-то из супостатов в ужасной темнице, и это не давало мне покоя. Я промывал свои раны и размышлял - неужели это означало то, что я целые сутки провел в застенках без сознания? Тогда дело плохо, времени оставалось совсем мало. Я обозрел свой обедневший арсенал. Лишиться саквояжа было совсем мне не на руку, но делать нечего. Нательный крест мой так же остался у врагов, как и прочие принадлежности. Я взял две небольшие палочки, обрывок веревки и смастерил себе новый. От красивого ювелирного креста толка как и от бездумной молитвы, это я знал наверняка. Осмотрев свою одежду я обнаружил, что рубашка и пальто обожжены до дыр и более непригодны. Было слишком холодно, чтобы выходить на улицу в одном пиджаке, но других вещей у меня с собой не было. Зимнюю рясу я захватить с собой не подумал, ведь привлекать внимание своим родом занятий мне совсем не хотелось. Ничего, справлюсь и так. Оставшееся время до рассвета я провел в непрерывной молитве.
Наутро я вышел в город и убедился, что сегодня - тот самый день. Солнце раздвинуло в низком сером небе узкий просвет и поливало чуть теплыми лучами оживленные улицы. Отовсюду слышался детский смех, кто-то уже нарядился в костюмы, предназначенные для маскарада. Взрослые метались от лавки к лавке, подгоняя стайки ребятни. Мне хотелось подкрепить тело и дух, и я направил свои стопы в городской храм. Истинную цель своего визита я был готов раскрыть только союзникам, и предстояло выяснить, обитают ли здесь таковые. Войдя, я сразу уловил - что-то здесь не так. По дороге в этот город я долго раздумывал, как же так вышло, что в короткий срок целое поселение заполонило зло. Вот я и нашел ответ. Иконы мироточили, но не благословением, а слезами Богородицы и святых был омыт иконостас. Дурно пахло, и свечи отчаянно трещали на кануне. Хмурый священник ухмыльнулся, глядя на меня. Я развернулся и пошел прочь.
Сев недалеко от паперти, я обхватил голову руками и уставился в землю, напряженно размышляя. Как же мне было одолеть целый сонм нечистых отродий, как было оградить пленников и прочих жителей от опасности? Или мне предстояло бессильно наблюдать за кровавой Жатвой, проливая тщетные слезы? Какой-то прохожий бросил к моим ногам монету. Я с удивлением поднял глаза, но человек уже прошел мимо. Подобрав монету, я оглядел ее - совсем мелочь, еще тёплая от рук подавшего ее. И тут перед моими глазами предстали чудеса, посланные мне за предшествующий день, и я вновь углубившись в молитву, побрел к центру городка.
Площадь была украшена бесовской атрибутикой и подготовлена к празднеству. Вряд ли простые жители вкладывали сакральный смысл в грядущее действо, скорее, они ждали просто веселья. Я предчувствовал, что жертвоприношение должно состояться в присутствии большого числа людей, покорив и поработив их. Значит ли это, что уже через несколько часов целый город окончательно падет под гнетом зла? Это казалось весьма вероятным. Если я не смогу сдержать скверну, никто из простых людей не сумеет этого сделать.
Сегодня слишком быстро темнело. Было зябко, порывы холодного ветра задували под пиджак и играли моими волосами. Я стоял, облокотившись о фонарный столб, а вокруг меня сновали люди, собираясь на площади. Поначалу все выглядело весьма безобидно - ряженые дети, родители в масках зверей. А потом я увидел их - три фигуры в бархатных плащах с заостренными капюшонами. Они торжественно вышагивали впереди небольшой процессии, замыкал которую местный священник. Я двинулся вперед и оказался в тисках посреди шумной толпы. Верещали дети, переговаривались родители, кто-то топал, кто-то прыгал, послышалась пронзительно-минорная мелодия свирели. Почему-то стало совсем темно, и вокруг площади начали зажигаться фонари и факелы. Я не видел часов, но знал, что сейчас должно быть не позднее полудня. Чертовщина, ей-богу. Фигуры в бархатных плащах заняли подмостки и толпа воззрилась на них жадными глазами. Шум, изрядно действующий мне на нервы, затих, и одна из фигур принялась говорить. Это был долгий монолог, большую часть которого я, буду честным, пропустил мимо ушей. Отдельные слова долетали до моего сознания - кровь, жатва, плодородие, враг, жертва. Я поднял голову. Теперь толпа сверлила недобрыми взглядами меня. Я огляделся - как же много здесь было людей, видно, весь город собрался сейчас здесь. Несколько рослых мужчин пробирались сквозь людскую массу по направлению ко мне. Что-то тяжелое обрушилось на мою макушку, и я потерял сознание.
Когда я пришел в себя, холод сковал мое бедное тело. Я обнаружил себя на неком постаменте, накрепко привязанным к ледяному столбу. Подо мной высилась гора поленьев и хвороста, вокруг были расставлены крупные раскрашенные тыквы, а между ними лежали связанные дети с кляпами а маленьких ртах. Картина повергла меня в ужас, я дернул головой, острая боль заставила разум заработать в полную силу. Руки мои были вновь прочно стянуты за спиной, и не было надежды освободиться. Веревки впивались в мое обнаженное тело, а толпа, окружающая бесовский алтарь, неистово хохотала и улюлюкала. Темные фигуры в плащах достигли приготовленных в жертву детей. Прислужники, согнувшись в поклонах, подали своим хозяевам длинные ножи с драгоценными рукоятями.
Я пропустил миг, когда кто-то из толпы бросил факел к моим ногам. Хворост занялся, и тепло поначалу заставило мое измученное тело немного расслабиться. Спохватившись, я начал творить молитву. Одна из фигур с ножом прокричала проклятие и метнула в меня алую вспышку. Та прожгла незащищенную кожу моего живота, и я бы согнулся в муке, если бы мои путы позволили это. Следом в небе над моей головой блеснула молния и грянул гром. Боль, истощение, рев толпы, шум грома так отвлекали меня, что я больше не мог молиться про себя и начал сначала шептать, а затем в полный голос призывать Господа. В меня полетели еще несколько алых вспышек, но я отринул страх и боль меня мало заботила. Я говорил, а затем кричал о несправедливости, о разрушениях, которые несёт зло, о единственном спасении. Простые горожане начали бросать в меня чем ни попадя, а жар начал обжигать мои ноги.
Слезы потекли из моих глаз, когда первый нож коснулся плоти несчастного отрока. Молния ударилась в землю и тыква возле одного из детей подскочила и треснула, брызнув ошметками рыжей мякоти. Толпа расступилась лишь на мгновение, а затем сомкнулась вновь. Все эти люди сейчас были рабами тьмы, они воспевали зло и призывали смерть жертвам от рук палачей. Я воззвал к Отцу Вседержителю, дабы помешал он нечистым отнимать души невинных детей. Я так глубоко погрузился в молитву, что перестал слышать окружающих шум, а слезы мои стали холодны. Но то были уже не слезы - дождь полил косым потоком на город. Я взглянул на связанных детей и узнал среди них того мальчика, с которым давеча делил узилище. Он глядел прямо на меня своими чистыми глазами. Я крикнул ему «молись со мной» и узрел, как губы его отверзлись и стали шептать. Камни летели в меня, но я обратил взгляд к небу и возопил «Отче наш, иже еси на небесех…». Мир будто замер, и в нем существовали только дождь и эта молитва.
Холодные струи омывали мое измученное тело, а я улыбался и молился так искренне, как никогда прежде. В полной мере я ощущал, что Господь со мной, что смерти нет, а все муки можно вынести, даже если они кажутся непосильными. Жар под моими стопами стал ослабевать, а в толпе начали раздаваться крики очнувшихся от морока людей. Дождь святой водой промочил горожан, смывая с них грим и маски, обезвредил нечисть, не дав ей совершить свою Жатву. Мальчик, молившийся вместе со мной, этот чистый и светлый ребенок, взял острый нож, приготовленный для жертвоприношения, подошел ко мне и освободил меня от пут. Кто-то набросил на меня плащ, и я покрыл свою наготу. Я взял мальчика за руку и пошел вперед. А дождь все лил и лил.
30-31.10.23
Предварительный диагноз: Перерождение. ч1
Итак, друзья, позвольте представить вам Большую Премьеру. Продолжение полюбившегося многим триллера про психушку Предварительный диагноз: смерть. Часть 1
Больше глав уже лежит на Литрес, в черновике https://www.litres.ru/book/daniil-azarov/predvaritelnyy-diag...
Над обложкой снова поработала замечательная @Namiko999, за что огромное ей спасибо ))
А здесь можно поддержать автора рублем, а то и двумя - https://pay.cloudtips.ru/p/bd32f0e9
Ну что же, начнем, помолясь.
1
Скажи мне кто-нибудь всего год назад, что я буду сидеть в самом большом книжном магазине столицы, раздавать автографы, я бы покрутил пальцем у виска и посоветовал не налегать на спиртное. Однако... В данный момент передо мной выстроилась целая очередь желающих получить мою корявую подпись на книге с каким-нибудь банальным пожеланием. Слева стоял картонный баннер, изображающий вашего покорного слугу в полный рост, а на той неделе я утвердил сценарий экранизации в одной крупной кинокомпании.
История о моих злоключениях в психоневрологической клинике совершенно неожиданно взлетела в топ продаж издательства. Оказалось, люди устали от бесконечного однообразного фэнтези с драконами и попаданцами из других миров. От любовных романов и однотипной космической фантастики. А вот мой лихой ужастик пришёлся им по душе. И, как говорится, понеслось.
Я покривлю душой, если скажу, что был не рад и не прыгал от счастья до потолка. Ещё бы – первая книга и такое признание.
Но я не забывал, какой ценой мне это досталось. Чьи жизни легли в основу успеха.
С тех пор я возвращался в Челябинск лишь однажды. Сначала заехал на могилу к родителям, после навестил Сергея и Бориса. У парнишки было чисто и ухоженно, даже лежали свежие цветы. А вот у Бориса... м-да. Дочка, видать, и правда была та ещё сучка. Я оставил могильщикам денег, чтобы привели всё в порядок и поставили хорошую надгробную плиту. Вообще странно возвращаться в родной город ради визита на кладбище. Вроде бы и домой приехал, но только для того, чтобы зайти в гости к мертвецам.
Артём по-прежнему работал в агентстве, куда попал по моей рекомендации, и даже делал неплохие успехи. А вот я решил посвятить себя литературе. Честно говоря, до чёртиков надоело разгребать чужие проблемы. Тем более, по словам редактора, писать получалось очень даже недурно. Семён жил со мной. Хотя как жил... Пытался. Энергия Древа Жизни, которое он уничтожил, частично перешла в его астральную оболочку (ненавижу это идиотское определение), и теперь у меня дома был личный полтергейст. Когда я вышел из тела, чтобы увидеть своего непутёвого брата, то буквально чуть не ослеп: как ярко он светился оранжевым! И он мог вытягивать энергию, как та самая проклятая паутина. Любое живое существо стало ему своеобразной кормушкой. Хотя Семён старался не злоупотреблять и пользовался этим только, когда действительно хотел есть, скажем так. Не знаю, как объяснить это по-другому. Специально для него я купил на холодильник магнитики в виде алфавита. Угадайте, какое слово из трёх букв он сложил первым делом? А ещё брат мог видеть смерть. Нет, не старуху с косой, конечно нет. Но, как он говорил, силуэты людей, которые должны вскоре умереть, становились нечёткими. Будто на смазанной фотографии.
Иногда Семён пропадал на несколько дней или даже недель. По возвращении рассказывал об очередном путешествии. Меньше чем за полгода брат успел объездить почти всю Россию. Любопытства ради я как-то погуглил происшествия в городах, о которых Семён говорил, и обнаружил интересную статистику. Например, в Красноярске во время пожара неизвестная сила вытащила из горящего дома двух детей и щенка лабрадора. В Новосибирске несущийся на полной скорости автомобиль словно врезался в бетонную стену прямо перед молодой мамочкой с коляской, переходившей дорогу. Были даже видеоролики с городских камер, зафиксировавших странные чудесные спасения людей в самых разных ситуациях. И всё примерно совпадало с тем, где и когда он был. Только Семён почему-то не делился своими геройствами. Вероятно, стеснялся по не понятной для меня причине или действительно не имел к этому никакого отношения. Не знаю. Впрочем, вернёмся в книжный магазин.
Следующим в очереди жаждущих заполучить автограф (до сих пор не верилось, что кому-то может быть дорога моя закорючка) стоял тщедушного вида мужчина, лет за пятьдесят. Я бы даже сказал, мужичок. Массивные очки в роговой оправе, твидовый коричневый пиджак. Вельветовые брюки под цвет. Добавьте к этому жидкие бесцветные волосы, совершенно невзрачное лицо, и портрет доцента кафедры какого-нибудь пыльного факультета мёртвых языков Мадагаскара готов. Он замешкался, чем вызвал недовольное шиканье стоящих позади, и шагнул ко мне, сжимая в руках книгу в глянцевой суперобложке.
– Здравствуйте! А я вас почему-то таким себе и представлял. Удивительно, да?
– Ну почему же, – я как можно мягче улыбнулся, забирая протянутую книгу. – Рад, что не разрушил ваших ожиданий. Для кого подписать?
– Скажите, а... Семён тоже сейчас здесь? С вами?
По правде говоря, я успел уже навидаться всяких ненормальных, которые закидывали меня сообщениями и письмами самого разного содержания. Кто-то писал, что точно такие же монстры, как описанные мной, живут у него по соседству. А значит, поблизости выросло новое семя и нужно срочно его уничтожить. Были более изобретательные. Они рассказывали о том, как сами ежедневно выходят в «междумирье» (это их название – ко мне претензий никаких!), и предлагали там встретиться. Поначалу я даже отвечал, получая на это больше волн немыслимого бреда. Естественно, через некоторое время мне надоело. А парочку особо рьяных пришлось даже сдать в полицию. Иметь собственных «сталкеров» оказалось... таким себе удовольствием. Поэтому я совершенно не удивился вопросу. Не переставая улыбаться кивнул, указывая на книгу.
– Конечно, здесь. На этих страницах, и всегда там будет. Так для кого, говорите, подписать?
– Ах, да... простите, – мужчина вроде бы засмущался. – Могу представить, сколько вы наслушались от всяких...
Он не стал уточнять, от кого, махнув неопределённо рукой.
– И мой вопрос, конечно же, тоже переводит меня в разряд этих, скажем так, поклонников.
Он говорил негромко, заставляя прислушиваться к каждому его слову. Старый трюк. Я начинал терять терпение.
– Послушайте...
– Константин, – неожиданно представился мужчина, – Овчинников Константин Анатольевич, к вашим услугам.
Я раскрыл книгу и начал размашисто писать на форзаце стандартное пожелание читателю от автора, которых за сегодня успел сделать уже с полсотни.
– Я, собственно, что хотел сказать, – продолжил он. – Если вдруг ваш брат захочет снова вернуть себе тело, я, вероятно, смогу ему в этом помочь.
Ручка замерла посередине фразы. Я поднял на него вопросительный взгляд.
– Простите, что?
– Есть древний ритуал, который позволит преобразовать энергию древа, оставшуюся в вашем брате, в заново перерождённую физическую оболочку.
– Ах, древний ритуал, – снова улыбнулся, дописал и протянул ему книгу. – Хорошо, я обязательно буду иметь это в виду.
– Конечно, я вас понимаю, – Константин вынул из внутреннего кармана визитку, положил на стол.
А затем как-то неуловимо быстро, по-змеиному, наклонился ко мне и прошептал:
– Сат'ха мин ло т'ус ката.
Я застыл, как громом поражённый. Этих слов не было в романе. Зачем упоминать то, что хрипел перед смертью Аркадий Степанович? Когда приклад автомата разбивал его уродливую морду, залитую кровью, когда он выплёвывал ненависть сквозь выбитые зубы, повторяя одну и ту же непонятную фразу: «Сат'ха мин ло т'ус ката... Сат'ха мин ло т'ус ката... Сат'ха мин ло т'ус ката». Кому это интересно?
Константин Анатольевич смотрел, явно довольный произведённым впечатлением. Чёрт побери, как некстати задрожали руки!
– Откуда вы знаете?
– Это древнее проклятие Сефирот, – сказал он. – Которое, как я посмел предположить, произнёс перед смертью хранитель Древа. Аркадий Степанович, если не ошибаюсь. Всё так?
В это время кто-то сзади похлопал его по плечу и недовольным тоном поинтересовался:
– Простите, а вы долго ещё?
– Ради бога, извините! – засуетился Константин. – Уже ухожу!
Он взял подписанную книгу и придвинул свою визитку ко мне.
– Позвоните, если интересно узнать больше.
Следующий десяток автографов я ставил на автомате, прокручивая в голове заново свой диалог с загадочным посетителем. Вспоминал его мимику, жесты, интонации. Искал любую зацепку, чтобы понять: меня только что развёл очередной сумасшедший или действительно странный мужик был каким-то посвящённым и знал, о чём говорит? Пока он дословно не произнёс последние слова проклятого упыря, я практически не сомневался, что передо мной сбрендивший поклонник. Но теперь...
Визитка на столе настырно мозолила глаза. Вот она вздрогнула и, словно повинуясь невесть откуда взявшемуся сквозняку, сдвинулась к краю. Я извинился перед читателями, сославшись на лёгкую усталость. Забрал визитку, чёрную кожаную папку на молнии и пошёл в сторону служебных помещений магазина. Скрывшись от любопытных глаз за синей обшарпанной дверью с табличкой: «Только для персонала», осмотрелся по сторонам. Чуть дальше по коридору, в котором я оказался, виднелась другая дверь с надписью: «Кухня». Хотя кухней это можно было назвать с очень большой натяжкой: небольшая комнатка с крохотным столом, печкой СВЧ возле раковины и светло-голубым кулером с водой, стоявшим у шкафчика с посудой.
Я положил папку с визиткой на потёртую бежевую клеёнчатую скатерть, достал первую попавшуюся чашку и налил из кулера воды. Молния на папке расстегнулась, оттуда появился графический планшет с серым пластиковым карандашом стилуса. Тогда, в пещере, Семён смог общаться со мной прямо у меня в голове (ненавижу слово «телепатически»). Но то ли это было из-за переполнявшей его в тот момент энергии благодаря поглощённому соку древа, то ли отголоском магии, исчезнувшей с гибелью семени. С тех пор больше у него так не получалось. Поэтому, чтобы не впадать каждый раз в транс, если нам нужно было пообщаться, я купил планшет. Экран устройства загорелся матово-серым цветом. Стилус всплыл в воздух и начал писать:
– Что думаешь?
– То же самое у тебя хотел спросить, – ответил я вслух, делая глоток воды.
Вынул из кармана визитку и покрутил перед собой. Обычный белый прямоугольный кусок картона, причём дешёвый. На одной стороне жирным шрифтом выведено: «Овчинников Константин Анатольевич», на другой – мобильный телефон.
– Я сначала решил: очередной псих.
– И я. Но ты слышал, что он мне прошептал?
Семён рассказал, что эта фраза действительно была своеобразным проклятием. Переводилась она как «Не знать тебе покоя в тишине». Вот только откуда странный мужичок мог её знать? Хороший вопрос. Отличный, я бы даже сказал, ответа на который мы пока не знали.
Я присел за стол и начал задумчиво барабанить пальцами.
– А что скажешь насчёт его предложения? Это действительно возможно?
– Трудно сказать. Теоретически, наверное, да. Но этого никто никогда не делал.
– Ну а ты сам-то как? Хочешь вернуть тело? Просто мне иногда кажется, тебе и так отлично. Поди все бани женские уже исследовал.
– Да иди ты! Конечно, хочу. Я же ничего не ощущаю, совсем. И такая тоска иногда берёт, что хоть вой. Но, сука, даже этого тоже не могу.
Я посмотрел на телефон, отпечатанный на визитной карточке.
– Короче, так. Я Тёмке номер скину, пускай пробьёт, что за персонаж к нам заявился. И там уже посмотрим.
Внезапно экран планшета потух. Стилус с глухим стуком упал на стол. Через мгновение открылась дверь и на кухню зашла милая курносая брюнетка. На форменном тёмно-синем пиджаке висел бейджик с именем Кристина. В руках у неё был прозрачный пластиковый бокс с обедом. Она бросила на меня любопытный взгляд, поправила юбку и направилась к печке СВЧ.
– А вы же, по-моему, у нас сегодня на автограф-сессии?
Девушка поставила еду разогреваться, микроволновка пискнула, тихонько загудев.
– Да, есть такое. – Я встал и налил ещё воды. – Непривычно, честно говоря. У меня такое в первый раз.
– И как? Ощущать себя знаменитостью? Нравится?
Мне показалось, что она подтрунивает. По крайней мере, что-то похожее точно промелькнуло в её очаровательных карих глазах.
– Вообще думал, будет немного по-другому. Поклонницы начнут у дверей караулить, на телек позовут. Не на Первый канал, конечно. Но хотя бы на РЕН-ТВ. А пока только вот: сижу у вас в каморке и пью простую воду.
Кристина улыбнулась, щёлкнула дверцей микроволновки, доставая обед.
– Сочувствую. Я присяду перекусить, не помешаю вам страдать?
– Нет-нет, что вы, – пришлось убрать планшет в папку, чтобы освободить на столе место. – Мой сеанс самобичевания на сегодня закончен. Приятного вам аппетита.
– Спасибо.
Я встал, сполоснул чашку, поставил на место.
– А я читала вашу книгу.
– Да? И как вам?
– Ну не скажу, что прям понравилось. Не очень люблю всякие ужастики. Но написано неплохо, ярко и живо.
– А зачем же читали, если ужастики не любите?
– Так вы у нас на всех рекламных стендах. Стало любопытно.
– Пали жертвой маркетологов, получается.
– Получается, но я не жалуюсь.
Возникла неловкая пауза. Кристина сидела перед своим обедом, но есть не начинала. Я слышал, что многие девушки стесняются, когда на них смотрят во время еды малознакомые мужчины. Очевидно, она была из таких.
– Ну что, ещё раз вам приятного аппетита, а я пойду радовать читателей закорючками на обложках.
– Ещё раз спасибо. Удачи в этом непростом деле.
Забрав со стола папку, я собрался уже на выход, но у самой двери остановился. А ведь она симпатичная, с характером и неплохим чувством юмора. Всё как я люблю. А эти карие глаза... Чёрт возьми, почему нет?
– Скажите, Кристина, а что, если бы один известный вроде как писатель пригласил вас поужинать?
Она повернулась, пробежалась по мне взглядом снизу доверху и насмешливо спросила:
– А он симпатичный?
– Не урод в целом. Опять-таки, благородная седина уже есть.
– Седина? А я думала, он пытается быть моложе и делает мелирование. Как девочка.
– Увы, седина.
– Ну раз так, то, наверное, согласилась бы. Старость всё-таки надо уважать, сами понимаете.
– Очень благородно. Передам, чтобы он перед уходом обязательно вас нашёл.
Я чуть кивнул на прощание и оставил её наедине с обедом.
На обратном пути написал Артёму. Скинул ему номер с визитной карточки Константина Анатольевича и попросил пробить любую возможную информацию о владельце. Конечно, он слегка удивился просьбе, но пообещал узнать, что сможет.
Вернувшись за стол, продолжил отбывать авторскую повинность, подписывая книги и выслушивая восторженные отзывы. Благо оставалось недолго. Хотя кого я обманываю – мне это нравилось.
Через полтора часа, когда мероприятие закончилось, я поблагодарил сотрудников магазина и отправился на поиски Кристины. К моему удивлению, девушки нигде не было. Практически никто из продавцов не мог её припомнить. Только один сказал, что она новенькая, как ему показалось. По крайней мере, раньше он Кристину в магазине не видел.
Очень интересно. В один день появляется невзрачный всезнайка и исчезает милая девушка. Лучше было бы наоборот.
Вечером, уже дома, мы с братом снова решили обсудить гипотетическую возможность возвращения ему прежней физической оболочки. Моё тело лежало в спальне на кровати, а мы с ним устроились на кухне.
– Странный всё-таки мужик, – сказал он. – Ещё и исчез, как в воду канул. А от меня не так просто скрыться, ты же понимаешь.
– Ну да. А выглядел как? Ничего необычного?
– Вроде нет. Руки, ноги, голова. Всё как у всех. И близко не походил на упырей из больнички. Может, только...
Семён задумался на секунду.
– Я думаю, он скоро умрёт. Силуэт у него был смазанный.
– Отлично, у нас в гостях был будущий покойник. Ладно, давай дождёмся, что Тёма мне ответит. Потом решим, связываться с ним или нет. У тебя какие планы дальше? Дома?
– Не, хотел прошвырнуться. Надо погулять, подумать насчёт всего этого. Утром вернусь.
– Хорошо, – я встал. – Поможешь заснуть?
– Без проблем.
Мы пошли в спальню.
– Кстати, а девушка сегодня в магазине, помнишь? Которая зашла, пока мы разговаривали.
– Ну да, ты её ещё склеить попытался, – Семён хохотнул. – А она тебя продинамила. Казанова хренов.
– Завидуй молча, Каспер оранжевый. Она нормальная была?
– Ну да, а что?
– Не знаю, – я вздохнул, вернулся в тело и открыл глаза. – Не нравится мне всё это. Не знаю...
По правой руке разлилось лёгкое тёплое покалывание. На веки навалилась сонная тяжесть. Брат забирал мою энергию, чтобы я мог нормально поспать. Последнее время мы делали это довольно часто. Удобно, почему нет? Не так вредно, как снотворное, и гораздо быстрее психотренинга.
«Доктор, вы знаете, мой младший брат каждую ночь трогает меня перед сном», – в который раз усмехнулся про себя придуманной шутке и провалился в сон.
Я проснулся посреди ночи, как от резкого толчка. Несколько секунд лежал, пытаясь понять, в чём дело. Что-то было не так. Интуиция меня подводила редко. И на этот раз она нервно дребезжала звонким колокольчиком, не давая снова заснуть. Немного приоткрыл глаза, осмотрел видимый участок комнаты. На электронном циферблате часов на тумбочке тускло горели цифры 3:09. Сделал вид, что ворочаюсь во сне, перевернулся на другой бок. В комнате никого. В квартире тоже тихо. Но чувство тревоги только усилилось. Ерунда какая-то.
Я лёг на спину, выровнял дыхание. Постепенно успокоил бешено колотящееся сердце. Через несколько минут удалось задремать и выскользнуть из тела. Прошёлся по пустой квартире. Ничего. Что же меня разбудило?
Я вышел на балкон, посмотрел вниз. Твою мать...
Три тёмных фигуры сидели на лавочке под окном. Я отчётливо видел их задранные вверх головы. Неестественно широко разинутые рты и слабое голубое мерцание, пульсирующее в глубине каждой глотки. Смотреть на эту троицу было неприятно настолько, что начало даже подташнивать. Их смазанные контуры, казалось, каждую секунду пытаются сместиться в сторону. Но возвращаются назад, удерживаемые неведомой силой. Как механические куклы, они поворачивались из стороны в сторону, будто изучая окна спящего дома.
Вдруг дёрнулись. Замерли на секунду.
И одновременно повернулись ко мне.
Я испуганно отпрянул назад в комнату. Застыл, напряжённо прислушиваясь к звукам снаружи. А затем вдруг разозлился. Да какого чёрта происходит?! Чего я перепугался? Ушлёпков с фонариками в зубах? А даже если что-то там у них во рту и светилось эдакое! По сравнению с Аркадием Степановичем ерунда, детские страшилки. Это меня им надо бояться!
Шагнул обратно на балкон и почти нос к носу столкнулся с перелезающей через перила тварью. Хотя носа у неё как раз не было.
Не было вообще ничего, кроме распахнутого светящегося рта посередине чёрного как смоль овала головы. Существо зашипело, уставившись на меня голубым мерцающим провалом. Повеяло таким жгучим холодом, что я невольно отступил назад. Оно не торопясь спустилось на пол. Уперевшись длинными тощими руками, пригнулось, готовясь к прыжку.
Ну-ну. Давай, скотина, попробуй. Посмотрим, какого цвета у тебя потроха.
Чёрная молния метнулась вперёд, и страшный удар в грудь отшвырнул моё полупрозрачное тело в противоположную часть комнаты.
К такому сюрпризу я вообще оказался не готов. Он же должен был пролететь насквозь!
Кое-как поднялся, едва успев увернуться от новой атаки. Монстр врезался в стену, обрушив на себя несколько книжных полок. Я не стал ждать, пока он снова окажется на ногах. Рванулся вперёд и от души врезал по голове, как по футбольному мячу. Раздался глухой хруст, мой противник задёргался в конвульсиях. Затем вытянулся струной, протяжно взвыл и резко обмяк. Проклятое голубое свечение померкло. Отлично. Могло бы быть.
Вот только грудь разламывалась от тупой боли, в голове шумело, как на стадионе во время футбольного матча, а где-то совсем рядом поджидали ещё двое таких же.
Кто они такие? Какого лешего им от меня нужно?
Я быстро осмотрелся. На балконе никого больше не было. Остатки скромной коллекции книг утопали в вязкой чёрной слизи. Существо разлагалось прямо на глазах. Жаль, не получится изучить его днём, в спокойной обстановке. Хотя и бог с ним. Не придётся думать, куда девать труп. Бросил взгляд в коридор и похолодел.
Весь дверной проём комнаты заполнял плотный серый туман. Он шевелился, как живой, словно не решаясь переступить порог.
Я услышал частый клёкот вперемешку с хриплым рычанием. Очевидно, решили взять меня с двух сторон. Первый каким-то образом залез на балкон, пока двое других поднимались на этаж. Стратеги херовы.
И я совсем не был уверен в исходе новой схватки. Надо срочно что-то придумать! Самым разумным было свалить, но как? Единственное, что пришло на ум, – это схватить собственное тело и сигануть с третьего этажа. Идея настолько абсурдная и безумная, что могла сработать. Наверное. Главное не повредить самого себя при падении. И...
Тут меня осенило. Безумие. Ну конечно!
Безумие!
Одним прыжком я оказался возле прикроватной тумбочки. Вывернул из ночника лампочку, бросил на пол. Присел, сунул пальцы одной руки прямо в розетку, сквозь стену. Щёлкнул выключателем на белом тоненьком проводе.
Глубокий вдох.
И опустил пальцы второй руки в патрон.
Меня выгнуло дугой. Зубы клацнули. В глазах заплясали разноцветные огоньки. Ночник хлопнул снопом искр. По телу побежал уже знакомый зуд силы. Я встряхнул головой, мстительно усмехнулся и встал, оборачиваясь ко входу в спальню. Как оказалось, очень вовремя. Тварь прыгнула прямо из мутного туманного марева, целясь в лицо тонкими чёрными пальцами.
Я скользнул в сторону, пропуская её перед собой. Разгромив несчастную тумбочку, она моментально развернулась. Но слишком медленно.
Я сделал шаг вперёд, отвёл корпус чуть назад. Правая нога выстрелила существу в живот. Оно захрипело, сложилось пополам, и я стремительно ударил коленом в подбородок.
Вся эта свистопляска происходила в опасной близости от моей физической оболочки. Надо быстро заканчивать или перемещаться куда-то ещё из крохотной спальни.
Куда?
Например, в затянутый туманом коридор.
Сука.
Я замахнулся, чтобы добить стоящую на карачках тварь. Неожиданно резво она отскочила в сторону. Пробежала по стене и спрыгнула возле дверного проёма. Там уже сидела и вторая. Правда, на потолке.
И начался самый настоящий танец смерти.
Голубые всполохи света метались по всей комнате. Я уклонился от атаки существа сверху, коленом заблокировал наскок снизу. Сместился вбок, перехватил летящую в лицо растопыренную ладонь с длинными когтями. Зафиксировал в локте и нырнул вниз. За этим последовал хруст выломанного сустава и истошный визг. Хорошо.
Плохо то, что я тут же пропустил размашистый выпад сверху. Меня отбросило назад. Перекатился, вскочил на ноги. Покалеченный противник переместился на стену слева. Его напарник спрыгнул на пол. Они теснили меня к дверному проёму. Хотели, чтобы я зашёл в туман? Зачем?
Я сделал вид, что собираюсь атаковать раненого, но резко изменил траекторию движения и бросился в ноги второму. Схватил за щиколотки, дёрнул изо всех сил на себя. Тварь упала ничком. Я запрыгнул на неё сверху и вбил искрящийся молниями кулак прямо в распахнутый рот. Дикая боль охватила всё правое предплечье. Я словно... словно сунул руку в ледяной кипяток. Холод начал подниматься наверх. Попытался выдернуть кулак, но ничего не вышло. Я бился, как дикий зверь, попавший в капкан. Сзади навалилось что-то тяжёлое. Краем глаза вижу голубоватое мерцание. Горло сдавил удушающий захват.
И свистящий шёпот над ухом: «Где. Сосуд. Отдай. Дурак. Надо. Где».
Завёл свободную руку за спину, пытаясь ухватить проклятого шептуна. Бесполезно. Всё равно что скрести рифлёную резину.
– Ну ни хрена себе ты тут развлекаешься!
Тяжесть тут же исчезла. Раздался новый визг, за ним последовал отборный мат Семёна. Меня всего колотил озноб. Я упёрся коленом в чёрную грудь и с натужным криком оторвал существу голову.
ШАМАН МАКСИМ ГЛАВА 2
Максим Аркадьевич и Фенрир подьехали к кафе „СЕМЬ ВАЛЬКИРИЙ“ в 9:55. Но перед этим демон прошёл метаморфозу.И теперь он выглядел как сорокалетний, привлекательный мужчина с чёрными густыми волосами. Привычные копыта превратились в стройные ноги. Было видно что монстр чувствовал себя не в своей тарелке. Но после двух коктейлей „Кровавая мери“ он явно чувствовал себя получше.
-Ну и где эта мадам-По привычке мрачно спросил Макс вынимая папиросу.
-Терпение мой друг-проговорил демон покуривая длинную трубку. Было видно что убойная водка с соком не особо на него подействовала.Как только он это сказал к ним подошла женщина с виду тридцети лет отроду. Рыжие, кудрявые волосы были заплетены в хвост.
-Добрый день, извините за опоздание!- Беспокойно сказала она.
-Да ничего страшного, мы сами недавно пришли-Добродушно сказал демон. Женщина улыбнулась и перевела взгляд на Макса и улыбка тут же сползла с её губ. Парень из под капешона смотрел на неё так словно хотел её просверлить дрелью. Макс очень не любил опозданий. Даже если они были всего на две-три минуты.
-Присаживайтесь- с раздражением ответил молодой человек.
-Что будете пить?-Спросил демон легонько пиная Макса в бок.
-Нет, нет не надо платить за меня!-Засмущалась девушка.
-Да что Вы! Почту за честь-Улыбнулься Фенрир подзывая официантку.-Нам армянского коньяка пожалуйста, по сто грам каждому. И закуску, что будете есть?-Спросил демон смотря на женщину.Та с неувереностью ответила:
-Мне пожалуйста стейк и салат.-Неуверенно проговорив молодая девушка снова покраснела.
-Будет через 15 минут-Ответила официантка и пошла за их заказом.
-Вот это по нашему!- С восторгом сказал демон.
-Извините мы Вам не представились, меня зовут Фенрир а это мой коллега и напарник Максим.
-Очень приятно, меня зовут Дея- С легкой улыбкой ответила женщина.
-Ух ты какое красивое имя!-С восхищением воскликнул демон. Дея снова покраснела.
-Ладно, ладно любезностями будете потом обмениваться! Давайте к делу!-Как всегда вспыхнул Максим.
-Х-х-орошо.-Со страхом в глазах пробормотала девушка.Как раз принесли коньяк и закуску.Максим и Фенрир сделали пару глатков. Дея неуверенно повторила за ними, и немного расслабившись начала свой рассказ.
-Все началось с того, что я купила квартиру в центре города, за очень маленькую цену…
-Так, так начало уже многообещающее, хихикнул Макс.
-Так вот, по началу все было хорошо, я радовалась что наконец-то съехала с общежития, но потом...-Дея вздрогнула и сделала еще один глаток коньяка из стакана.
-Потом я начала замечать странные особености.
-А вот это интерестно, можно чуть поподробнее.-Сказав это Фенрир выпустил колечко дыма.
-Вещи стали пропадать сами по себе, а недавно я увидела это…-Женщина вытащила снимок и показала мужчине и демону. На фотографии было запечатлено существо похожее на младенца, только мёртвого. Пуповина его была развязана. Одет он был в разорванную футболку, а язык был очень длинный и лежал на боку как у пса.
-Опа, а мне вот интересно как у Вас милочка поселился игоша?-С насмешкой сказал Макс.
-Максим это не смешно, игоша это очень опасная тварь!-С беспокойством в голосе проговорил Фенрир.-Вот что я Вам советую, Дея. Поживите у нас в автобусе пока мы будем изгонять данное чудовище из вашей квартиры.
-Сколько это займёт?-Спросила женщина и попросила у Макса попиросу.Тот не отказал. -Минимум два дня.-Ответил демон.
-Ехх, ладно, поживу у Вас в автобусе…
-С жильём разобрались, теперь скажите чем Вы будете платить? Сразу скажу всё принимаем, и валютой и натурой!-В каторый раз съязвил Макс.
-У меня есть только 50,000 рублей.
-Ехххх, ладно поможем мы Вам, Фенрир бегом заводить машину, у нас появилась работа!