Creepy Reddit

Я подняла руки к лицу, почувствовав прохладу дерева маски. Она держалась крепко. Я почувствовала, как на кожу давит каждый изгиб.

– Вы пришли ко мне? – спросила я.

Она кивнула.

– Откройте рот.

– Прошу прощения? – она изо всех сил старалась выглядеть оскорбленной, но все же подчинилась.

В голубоватом свете фонаря ее рот был светло-розовым.

– Поднимите язык, – велела я. Хорошо, что мы больше не видимы для смертных, потому что это часть всегда выглядела причудливо.

Блестящая золотая монета лежала за рядом зубов. Я взяла ее и перевернула. Пентакль был выгравирован глубоко – знак, что ее нужно доставить в Рай.

– Хорошо, – сказала я, – садитесь в лодку.

Она не шелохнулась.

– Вы местная, – многозначительно сказала она.

– Да.

– Это не то, чего я ожидала, – отрезала она.

– И не то, чего ожидала я, – сказала я, ведя ее по ступенькам к гондоле.

Мы плыли на восток, вниз по реке и в сторону моря, в последний раз наблюдая за проплывающим городом. За надутыми фиолетовыми облаками двигалась луна, создавая иллюзию реальности, но на самом деле, мы находились в безвременном вакууме. Умершая отправлялась в последний путь, чтобы оплакать знакомые форматы времени, пространства и города.

Женщина сидела на корме и молчала. У нее с собой была дамская сумка, и на мгновение я задумалась, разрешено ли это. Задумалась, не являюсь ли я скорее надзирателем, и не должна ли досмотреть ее, чтобы она не пронесла контрабанду в Рай. И решила, что когда передам ее посланнику Небес, ангел с этим разберется.

Я плыла дальше туда, где река впадала в море и увидела вдалеке другую лодку. Подплыла ближе, пересекая место, где прошлой ночью в океане разверзся огромный кратер.

Женщина не отрываясь смотрела на ангела в странной маске, похожей на шлем сварщика – квадратной, и с серебряными линиями вместо глаз. И с металлическими крыльями на спине.

– Кто это? – спросила меня женщина.

– Ваше предположение будет так же верно, как и мое, – сказала я, – думаю, это что-то вроде ангела. Потому что он отведет вас на Небеса. Но я понятия не имею, кто они такие.

Она пожала плечами. Я тоже. Тонкости этой работы были не для меня. Не думаю, что было бы легче, если бы я знала.

Наша лодка мягко столкнулась с ангельской, оттолкнув нас назад. Я испугалась, что ангел будет недоволен, но он хранил тишину. Я посмотрела на женщину, она взглянула на меня в ответ, ожидая указаний.

– Что ж, вставайте, – сказала я. Из-за легкомысленного поведения я чувствовала себя глупо, но старалась отразить беспечность, с которой меня инструктировал мой начальник Мелвин.

Она замешкалась, но встала и поковыляла к носу лодки. Ангел протянул сияющую руку, которую она внимательно изучила, прежде чем принять. Он без усилий перевел ее в лодку.

– Полагаю, на этом все, – чувствуя застенчивость под стальным взглядом ангела. Я не знала, какие формальности должны быть между нами, он – посланник Рая, а я  – посланник Ада.

– Увидимся, – сказала я с налетом фамильярности.

Я пришвартовалась под фонарем и продолжила разглядывать блуждающие души. Поежилась под маской. Непривычная решительность испарилась, и теперь я снова чувствовала себя неуверенной в своем новом положении в потустороннем мире...

До прибытия следующей души было не так много времени, и я не успела погрузиться в эту неуверенность. В отличие от женщины, эта душа без колебаний направилась прямиком ко мне. Молодой, потрепанный, с пучком светло-каштановых волос. Его пустые глаза смотрели прямо. Щеки были тощими и впалыми, создавая маленькие, полукруглые морщинки в уголках рта. Он точно не был живым, даже я могла это сказать.

– Открой рот, – сказала я, хотя он стоял слишком далеко, чтобы до него можно было дотянуться.

– Что это значит? – крикнул он в ответ металлическим голосом.

– Просто открой.

– Нет. Я даже не знаю, кто ты такая.

Он стоял неровно, плечи поникли. Куртку украшали черные нейлоновые ремни.

Я воспользовалась моментом, чтобы посмотреть на него сквозь маску. Затем с трудом сглотнула.

– Тебе не нужно знать, кто я такая. Так будет лучше, – сказала я.

Я шагнула к нему и он медленно открыл рот. Один из клыков отсутствовал.

– Подними язык.

Он поднял. Под языком было пусто. Монеты не было.

Голова раскалилась от волнения. Я попыталась вспомнить, что Мелвин говорил делать в подобных ситуациях.

– Где твоя плата за переправу? Где монета? – спросила я.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь, детка, – сказал парень. Он лениво покачал головой.

– Кто ее взял? – процедила я сквозь зубы.

– Никто! Говорю, я не знаю!

Я схватила его за плечо, хотя он был выше меня, и мне пришлось потянуться, чтобы потрясти его.

– Я знаю, что кто-то стащил монету. Немедленно скажи, кто это сделал.

Он опустил взгляд, а потом снова поднял а меня, словно собака, подравшая диван. Он выглядел пристыженным.

– Ты тот, кто до смерти забил того беднягу, не так ли? Того, кто убил своего приемного брата?

Я убрала руку с его плеча, вспомнив, как парень с черными волосами прижимался ко мне, прежде, чем отправиться в адскую бездну. Не знаю, как я поняла, что передо мной стоит его убийца, просто почувствовала.

– То что он сделал, это ненормально, – сказал парень, – рассказывал и смеялся, и все такое. Я не мог этого так оставить.

Его голос был пропитан осуждением, хотя он казался слабым. Я посмотрела на худые ноги парня и задумалась, как же у него хватило сил кого-то убить.

– Просто скажи мне, где монета, – сказала я. – Ты ее спрятал?

Он покачал головой.

– Нет, ее взяли родители, – сказал он, – думают, что смогут выручить за нее немного денег.

Я кивнула. Челюсть сжалась.

– Отведи меня к ним, – сказала я.

Он посмотрел на меня, глаза были полны печали. Я не могла сказать, является ли его печаль сожалением о собственной жестокости или ему было стыдно из-за меня и задачи, которую я собиралась выполнить. Но он угрюмо кивнул и жестом показал мне развернуться, и следовать за ним по улице.

По пути мы прошли мой собственный дом. Я посмотрела на вход, думая, что Дерек, возможно, там, свернулся в кровати, замерший во времени, пока я крадусь под покровом  сверхъестественной ночи. Меня накрыл теплый прилив сострадания, болезненно сочетающегося с ролью, которую я сейчас играла. Я была не в ладах с самой собой, как две сейсмические плиты, двигающихся навстречу друг другу. Но, возможно, это было больше в моей натуре, чем я думала.

Я следовала за мальчиком через лабиринт переулков и ветхих проходов. Мы срезали через заросшие, усеянные мусором участки и бетонные лестницы, ведущие в тупик.

Парень вел меня по узкой улице со сросшимися домами и пестрыми дворами, усеянными окурками и кусками металла. Он указал на выцветший желтый дом с растущим на черепице мхом. За ним стоял серый минивэн. Пассажирское окно было разбито, а трещины заклеены изолентой. Я увидела контур тройки на двери, адрес, давно проржавевший и отвалившийся, оставив на своем месте лишь призрачный контур ржавчины и сырости.  Новая тройка была нарисована от руки маркером.

Мальчик указал на дверь. Затем прислонился к стене и опустил глаза.

Я постучала три раза. Тук тук тук. Звук получился глухим.

Изнутри я услышала удар,словно кто-то швырнул алюминиевую кастрюлю на пол. Затем тишину и детский плач.

– Кто там? – спросил кто-то изнутри. Голос был пронзительный и отрывистый. Я не смогла понять, говорит мужчина или женщина.

– Я хочу поговорить о вашем сыне! – сказала я.

Последовала пауза, человек за дверью размышлял.

– Котором?

Я замерла, поняв, что не знаю, как зовут парня. Кто бы не был в доме, он почувствовал мою неуверенность, потому что я услышала шаги, и тяжелое дыхание затихло.

Я постучала еще раз. Сильнее, чем в прошлый раз. Тук тук тук тук тук тук.

– Пустите меня! – крикнула я. – Вы должны меня впустить!

Изнутри снова раздались шаркающие шаги. Тяжелое дыхание вернулось.

– Вы из охраны? – прошептал за дверью приглушенный голос.

– Нет, нет, нет. Не может быть, – ответил другой голос.

– Со мной нет охраны, – сказала я, упираясь в дверь обеими руками, – но вы должны впустить меня, это важно.

Я услышала щелканье замка, и надавила на дверь всем телом, ударив ею кого-то. Я услышала вскрик и звук падения. В дальней комнате заплакал ребенок.

Девочка десяти-одиннадцати лет ринулась прочь от меня по коридору. Ее длинные распущенные волосы развевались в такт шагам.

Я захлопнула за собой дверь. Она гулко отскочила от дверного проема. Женщина, которую я ударила, лежала скорчившись. Она была одета в ярко-розовую рубашку, волосы собраны в тугой черный пучок, волосы истончились на лбу из-за многолетнего зачесывания назад.

Она убрала от лица трясущиеся руки. Рыдая, посмотрела на меня краешком глаза. Один из передних зубов отсутствовал.

– Чего вы хотите? – закричала она.

– Где она? – я кипела от злости. Я забыла о том, что на мне маска, и немного устыдилась своего пугающего вида.

– Я не понимаю, о чем вы! – воскликнула она, раскачиваясь взад-вперед на полу.

Тут из глубины возник дома мужчина. Он выглядел маленьким и слабым. Голубая футболка висела на нем, а скулы выступали на лице как два плоских уступа. Он был лыс, а на голове сияла шишка, отражая свет как тусклый рубин.

– Что ты с ней сделала! – закричал он на меня.

Я шагнула к нему прежде, чем у него появилась возможность приблизиться ко мне. Уставилась на него сверху вниз из-под полированного дерева черепа. В его глазах усиливался страх, поднимаясь из живота в мозг.

– Где монета? – снова спросила я.

Его челюсть сжалась. Он сглотнул.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – спокойно сказал он.

Я выбросила руку вперед и швырнула мужчину в стену. Его тело было легким как картон, как перышко.

Я бросилась на кухню. Там повсюду валялись консервы, куски алюминия, коробки из-под детского питания и грязные игрушки. Варочная панель покрыта запекшимся жиром. Кастрюли и сковородки громоздились в раковине. Часы на микроволновой печи показывали 18:03.

Я сбросила все на пол, проверяя все блестящее в надежде найти монету. Ничего блестящего, кроме кусочков фольги, отражающих свет как калейдоскоп.

– Куда вы спрятали монету? – закричала я. – Вы бросили своего сына! Бродить по улицам!

Я обернулась и увидела, что они смотрят на меня из дверного проема. Женщина, девочка и мужчина с ребенком на руках. Не знаю, слушали ли они меня, но смотрели, разинув рты.

Я направилась к ним.

– Вы не понимаете, что вы наделали, – сказала я уже потише, – ваш сын мерзнет в той же одежде, в которой умер, он так и останется, если вы не отдадите мне монету, которую украли у него.

Мужчина протянул ребенка женщине. Они оба начали тихо рыдать. Я поняла, что женщина едва ли старше меня, ей добавляли возраст пигментные пятна и паутинка морщин вокруг рта. Я задумалась, знает ли она, что под маской женщина. Не то, чтобы это было важно. Задумалась, ходила ли она на рыбалку с дедушкой, и чувствовала ли силу, когда пойманная рыба трепыхалась в ее руках, стремясь в воду, и только она решала, отпустить или съесть. Как делала я. Я задумалась, насколько мы на самом деле отличаемся друг от друга.

Мужчина отвел от меня взгляд и посмотрел на половицу.

– Следуй за мной, – мягко сказал он.

Он молча повел меня наверх по устланной ковром лестнице и открыл дверь в кладовку. Встал на колени, открыл нижний ящик комода. Его тело выглядело непропорционально большим на фоне маленького клочка ковра. Он вытащил из глубины ящика лавандовый носок и развернул его, показав золотой блеск монеты. Нерешительно подержал монету в ладони, словно не был уверен в ее силе.

Я взяла у него монету.

– Мы не хотели ему навредить, – сказал мужчина, все еще сидя на ковре на корточках и свесив скрещенные в запястьях руки. – Мы не знали, что это такое. Думали, просто деньги.

Я кивнула и спустилась по лестнице. Часы на микроволновке все еще показывали 18:03. Я тихо закрыла за собой дверь и понадеялась, что они никогда не вспомнят этого искаженного временем взаимодействия.

Снаружи я посмотрела на монету. Перевернула – она была пуста. Парень отправлялся в Ад.

Наше путешествие к морю было почти полностью прошло в молчании. Парень съежился на корме, город проплывал мимо в безвременном тумане. Когда мы приблизились к устью, он заговорил.

– Моя семья в порядке? – спросил он.

– В полнейшем, – солгала я.

– Они не доставили проблем? – спросил он.

– Нет.

– Отлично, – прошептал он.

Парень замолчал на секунду, глядя на рябь на воде.

– Они хорошие люди, – сказал он, – не хотели ничего плохого.

Я кивнула, глядя прямо перед собой. На горизонте вода расступалась, образуя трещину в земле. Я гребла к разлому с непоколебимой решимостью.

Звук падающей воды становился все громче и громче, а темнота ямы становилась все чернее и чернее. Я почувствовала силу, приблизившись к ней и наклонившись, глядя в пустоту.

– Здесь я оставлю тебя, – сказала я, повернувшись к парню.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он. Он все еще сидел, упершись в корму.

– Ты должен встать и спуститься туда, – я указала в черную бесконечность.

Он осторожно вытянул шею, чтобы оглядеться.

– Но что там внизу? – спросил он. – Оно убьет меня?

– Не знаю, – сказала я, – но ты уже мертв.

Я взяла его за руку и потянула вверх. Его запястья были тонкими и влажными.

– Это не больно, – сказала я, хотя и не знала, так ли это.

Он шагнул к носу лодки, глядя в трещину в земле, которая казалась бесконечной.

Я открыла было рот, чтобы поторопить его, но он заговорил первым.

– Все в порядке, – сказал он, – я верю тебе.

Парень держал мою руку, балансируя на носу лодки. Затем он отпустил ее, закрыл глаза и нырнул в пропасть. Когда он падал, волосы и одежда не развивались, словно он погружался в невесомость.

Этой ночью я сидела на кровати и рыдала. Соленые слезы и сопли растекались по лицу. С подбородка текло. Дерек открыл скрипучую дверь и предложил чашку чая. Я растроганно посмотрела на него и сжала чашку руками, притянув к груди.

Он гладил меня по спине круговыми движениями. Спина напряглась под его рукой.

– Что случилось? – мягко спросил он.

Я едва могла говорить – горло словно склеилось, и слова искажались рыданием.

– Мне пришлось идти в дом, чтобы вернуть украденную монету, и я толкнула эту женщину на землю.

Я спрятала лицо в ладонях, размазывая по щекам слезы.

– Чуть не поранила ее, – сказала я, – ребенок плакал, все кричали.

– Ты толкнула женщину на землю? – переспросил Дерек.

– Типа да, дверью. Она не пускала меня, и я ударила ее дверью.

Дерек сдернул руку со спины, словно обжегся о мою кожу.

– Почему ты ударила ее? – спросил Дерек, заглядывая в мое заплаканное лицо.

– Не знаю! Я не хотела ее бить. Хотела просто открыть дверь, но… не знаю! Мне просто нужна была монета. – мой голос стал выше и отчаяннее. Цепочки предложений вырывались из моего сжавшегося горла, повисая в воздухе, не связанные друг с другом. Я издала гортанный всхлип.

– Почему они заставляют тебя это делать? То есть, не так, – сказал Дерек. – Почему ты это делаешь?

– Это то, о чем я говорила! – Я взвизгнула, сопли потекли между пальцами.

Он покачал головой:

– Это не похоже на тебя, Сара. Быть жестокой.

– Я не жестокий человек, клянусь, – всхлипывала я.

Дерек положил руку мне на плечо. Должно быть, он почувствовал отчаяние в моем плаче и первобытный страх, что я не такая, как он думал.

– Ты должна сопротивляться им, – сказал он, – с этой работой у тебя есть шанс что-то изменить. Больше, чем большинство из нас когда-либо смогут изменить.  Он легонько потряс меня за плечо, так что все мое тело отозвалось на его слова.

Я взяла с прикроватной тумбочки маску и повертела в мокрых руках.

– Ты прав, ты прав, – сказала я, прочистив горло. Я положила ладони на маску, вложив пальцы в мягкие пустые глазницы.

– Я не такая.

~

Оригинал (с) Stranger

Поддержать проект можно по кнопке под постом, все средства пойдут на валокордин и прочие успокоительные, чтобы не шарахаться от каждого звука =)

Телеграм-канал, группа ВК, новая серия про правила

Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

– Когда у меня было, эм, собеседование, – тихо сказала я, – казалось, он знает обо мне все. Он знал мое имя, и, не знаю, знаешь ли ты об этом, что я разговаривала с бабушкой, хотя она уже умерла.

Дерек кивнул.

– Я знаю, – сказал он, – после ее смерти, несколько раз слышал, как ты разговаривала в своей комнате. Казалось, что там действительно есть кто-то еще.

Он встретился со мной взглядом, оторвавшись от отражения в своей кружке.

– Вот почему я уверен, что это взаправду, – сказал он, – я знаю, что ты видишь вещи, которые больше никто не видит. Будь это Ад или другое волшебное место, есть причина, по которой ты нужна им в команде. Ты видишь все.

Я кивнула, сделав еще глоток чая. И задумалась, что это значит, что я нужна Аду. Это значит, что я злая? Достаточно плохая и бесчувственная, чтобы работать в таком злом месте?

И тут на кухню вошла Лили, наша соседка. Она проводила большую часть времени у окна, с сигаретой или травкой, и спускалась вниз только чтобы приготовить макароны. Как и всегда, она была одета в сиреневую атласную ночнушку, которая обтягивала живот и сползала с плечей, как будто Лили собиралась показывать стриптиз. Волосы собраны в растрепанный пучок.

–О, – сказала она, – ты в порядке? Выглядишь расстроенной.

– Все прекрасно, – солгала я, растягивая губы в натянутой улыбке, – просто попала под дождь, вот и все.

Дерек помог мне снять мокрую одежду и принять душ. Три минуты я наслаждалась горячей водой, чувствуя, как она течет по спине и ногам, как капли путаются в волосках на крепко сцепленных на животе руках.

Когда Дерек выключил свет, и я легла спать, мозг кипел. Желудок сжимался от ужаса при мысли, что завтра снова нужно будет встретиться с Мелвином под мигающим фонарем. В голове роились планы выхода из ситуации, мысли мелькали как калейдоскоп.

Чем больше меня поглощала паника, тем больше я осознавала, что в глубине души воодушевлена силой, которой теперь обладала, чем бы это ни было.

На следующий день я проснулась рано и сидела за столом на кухне, дрожа над кружкой чая. Глаза отказывались на чем-либо фокусироваться. Примерно час спустя, спотыкаясь, вошел Дерек, запустив пальцы в лохматые волосы.

– Ты в порядке? – сонно спросил он. Я не смогла заставить себя ответить ему.

– Готова к знаменательному дню?  – снова попробовал он, как будто я отправлялась в Дебс или на выпускной.

– Если честно, не совсем понимаю, во что я ввязалась, – прошептала я. Пар кружился над моей кружкой с чаем, хотя я не трогала ее почти час.

– Ты всегда можешь отказаться от этой идеи и пойти со мной на концерт, – предложил Дерек.

– О нет, – сказала я, – прости, забыла, что он сегодня.

– Все в порядке, – сказал он, открывая холодильник, – я уверен, они приедут еще.

Вечером, за пятнадцать минут до заката, мы вышли из дома. Дерек надел кожаную куртку, которую практически не снимал во время учебы в колледже, но теперь почти не носил. Я убедила его идти на концерт без меня, зная, что он наслаждается в каком-то тускло освещенном месте, мне определенно было бы проще пережить первый день работы в Аду.

В этот раз мы отправились к обозначенному фонарю кратчайшим путем. Теперь я видела мерцание с другой стороны улицы, освещающее нарисованного на японском кафе дракона. Приблизившись, я увидела Мелвина, одетого в коричневый брезентовый плащ поверх делового костюма из темно-бордового атласа.

Увидев нас, он посмотрел на часы.

– Вовремя, я полагаю, – сказал он.

Он посмотрел на меня, потом на Дерека, затем снова на меня.

– Надеюсь, этот смертный юноша не собирается присоединиться к нам? – грубо спросил он.

– Нет, – сказала, повернувшись к Дереку. Он обнял меня до боли в костях, и я прижалась к нему так, словно от этого зависела моя жизнь.

– Я буду на концерте, но телефон всегда будет со мной, если я буду тебе нужен, – прошептал он.

– Не думаю, что у меня будет связь, но не волнуйся, – успокоила я его. Он смотрел на меня широко распахнутыми, встревоженными глазами, но, странным образом, будто бы с гордостью.

– Тебе пора, – сказала я, в последний раз сжав его руку. Он кивнул мне, Мелвину, и растворился в сумерках.

Мелвин не сказал ни слова, только смотрел на Дерека, удаляющегося вниз по улице, пока не убедился, что он отошел достаточно далеко.

– Хорошо, – сказал он, – теперь можем приступать к работе.

Он снял толстый кожаный портфель и поставил на землю. Внутри была куча бумаг и подшитых отчетов. Он протянул мне блестящую заламинированную инструкцию в дешевом пластиковом переплете.

Процесс Доставки: руководство для новичков.

– Это тебе для легкого чтения, – сказал он. – Уже скоро, наша первая душа должна скоро прибыть.

Я посмотрела на него, держа руководство в руках.

– Что вы сказали, душа? – спросила я.

– Вот увидишь, они покажутся тебе нормальными, – сказал он, выуживая из кармана плаща упаковку самокруток и закуривая одну. – Дерьмо! Чуть не забыл, – воскликнул он, наклоняясь, чтобы достать из портфеля что-то еще. Кончик зажженной сигареты у него во рту подпрыгивал, как буек в темной воде.

Он вытащил кусок мягкого, закругленного дерева и протянул мне. Это был череп, или, вернее, маска в виде черепа. В ней было два отверстия для глаз и круглые серые зубы, прикрепленные к нижней части. Маска выглядела древней и принадлежащей какому-нибудь племени.

– Ты должна надеть это, – сказал Мелвин.

Я посмотрела на выглядящую первобытно реликвию смерти в руках.

– Подождите, – сказала я, – так я, типа, мрачный жнец?

Мелвин посмотрел на меня с отвращением, стряхивая с сигареты пепел.

– Не будь такой старомодной, – сказал он, – плюс, я нахожу косы немного устаревшими, ты так не считаешь?

Я надела маску на лицо как раз в тот момент, когда кто-то появился под фонарем. Это был молодой мужчина, может двадцати-тридцати лет, с неровной стрижкой и нетвердой, словно пьяной, походкой

– Здарово, – он поприветствовал нас, стоя под мигающим фонарем. – Как дела?

Мелвин окинул его взглядом.

– Угостите сигареткой? – спросил мужчина, указывая на сигарету Мелвина.

– Нет, – сказал Мелвин, – открой рот.

Мужчина подчинился, обнажив полный рот сколотых зубов, некоторые из которых отсутствовали.

– Проверь под языком, – проинструктировал Мелвин.

– Можете, пожалуйста, поднять язык? – спросила я, смущаясь, будто была подростком-стоматологом.

Он поднял розовый язык, под ним сверкнула золотая искра, приютившаяся в щели липкого мягкого неба.

– Возьми ее, – проинструктировал Мелвин.

Я потянулась к нему в рот и вытащила монету, покрытую нитями слюны.

– Монеты нужны для платы за переправу на ту сторону, – сказал Мелвин, – переверни ее, и посмотри, что там сзади.

Я перевернула ее, испачкав пальцы склизкой слюной. На обратной стороне была пятиконечная звезда в круге.

– У него на монете пентаграмма, значит он отправляется в Рай, – сказал Мелвин, – если бы звезды не было, мы бы забрали его в Ад.

Я потерла монету пальцами. Она была гладкая и ребристая. В ней отражалось мерцание фонаря.

– Проблемы возникают, когда душа является без монеты, – сказал Мелвин медленным, назидательным тоном. – Конечно, в последнее время мы часто сталкиваемся с этой проблемой. Это означает, что их нельзя забирать или наоборот, у них забрали монету. Когда такое случается, мы можем вызвать семью души. Мы встречали много подлых членов семьи, которые крали монеты у мертвых и пытались заложить их в ломбард. По очевидным причинам, это неприемлемо ни при каких обстоятельствах. Ты сама должна возвращать украденные монеты.

Затем Мелвин сделал широкий жест в сторону реки. Тогда я заметила, что гондола, на которой Мэри перевозила меня прошлой ночью, снова привязана к лестнице в реке. Миниатюрные мачты в стиле викингов, покачивались, глядя на течение.

– Не пора ли нам? – спросил Мелвин.

Душа молчала, пока мы перевозили ее по реке цвета индиго, мы с Мелвином стояли рядом со штурвалом маленькой лодки и гребли по очереди. Я остро ощущала маску на лице – гладкое потертое дерево, лежало на мне, как окостеневшая рука древнего бога. Вместо того, чтобы отправиться в офис в контейнере, Мелвин объяснил, что мы проследуем по реке на восток, туда, где река впадает в море.

Пейзажи, похожие на сон, сливались воедино под тусклым светом Луны, затемненным плотным облаком тумана. Было трудно что-либо разобрать. Я видела Блэкрок Касл, его царственные камни сливались с небом. Коряги прибивались к берегам, оставляя на песке рябь. Блеск морского стекла вдоль берега был гораздо ближе и ярче к нам, чем закрытые церкви и дома, уединившиеся внутри материка, было абсолютно понятно, что эти земные миражи повседневной жизни находились в другом мире, лежали за пределами досягаемости.

Я оглянулась на душу, чтобы посмотреть, воспринимает ли он все это так же, и напуган ли осознанием того, что этот город никогда больше не станет для него реальным, но он выглядел спокойным. Мужчина задумчиво смотрел на ускользающий пейзаж, руки лежали на коленях, большие коричневые штаны колыхались на ночном ветру. Все, что он оставил в этом призрачном мире, сейчас лежало за берегом и не беспокоило его.

– Хорошо, – внезапно сказал Мелвин, протягивая мне весло, – ты видишь синюю точку на горизонте?

Я прищурилась сквозь прорези маски. Шар света, как звезда, отразился на границе моего зрения.

– Да, – сказала я, – вижу.

– Греби туда. Там осуществим передачу.

Весло легко разрезало воду. Я гребла вперед к свету, чувствуя головокружение и силу, как ребенок, плывущий на доске. Мы скользили по реке, которая противоречила расстоянию и времени. Когда маленькие скалы и песчаные берега Ли уступили место океану, казалось, прилив с силой потащил нас к берегу. Мы приближались к голубому свету, который сейчас казался ровным и широким, как биолюминесцентный бассейн, Мелвин постоянно разглаживал свой пиджак. Когда мы приблизились к краю, я заметила посередине другую лодку.

– Хорошо, стой, – сказал Мелвин, подняв руки, чтобы остановить меня. Я перестала грести и почувствовала, как лодка дает путь оживленным волнам. Мы покачивались из стороны в сторону на поверхности.

На некотором расстоянии от нас стояла другая лодка, совершенно неподвижная. Это была гондола такой же формы, как наша, но в ней стоял только один человек. На нем тоже была маска, но не такая, как у меня, а квадратная, как маска сварщика, с серебряными полосами вокруг глаз. На его спине в лунном свете блестело что-то серебряное и похожее на ветви.

– Дальше я сам, – сказал Мелвин, протягиваясь ко мне, чтобы взять весло.

Голубой свет сиял под нами, словно в море светила луна. Когда мы появились, фигура перед нами сохранила неподвижность. Что до души – казалось, он испугался незнакомца в потусторонней маске не больше, чем меня.

– Итак, мы привезли его в Рай, – громковато объявил Мелвин.

Фигура в маске подняла душу и помогла перебраться с одной лодки на другую, не обращая внимания на Мелвина. С душой на борту, фигура взмахнула веслом и погрузила его в воду.

Мелвин посмотрел на часы.

– Ваше здоровье. Увидимся позже, – сказал он, не глядя в серебряные прорези, где должны были быть глаза незнакомца.

– Поехали, – прошептал он и разрезал воду веслом, разворачивая нас обратно.

Когда мы удалились от сияющего бассейна, я повернулась к Мелвину.

– Кто это был? – спросила я сквозь стиснутые зубы.

– А, да. Это посланник Небес, он молчалив. Думай о работе, а не о Рае.

– Типа ангел? – спросила я.

Он обернулся и бросил на меня заинтересованный взгляд.

– Ты привязана к стереотипам, не так ли? – спросил он.

Я пожала плечами. Становилось холодно.

Когда мы пришвартовались под фонарем, Мелвин сказал, что я должна перевезти следующую душу. Маска все еще была надежно прикреплена к лицу, я чувствовала, как дерево давит на скулы.

Я стояла, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони и ждала, что кто-нибудь появится. Смотрела на людей, переходящих мост один за другим, пытаясь различить, не направляется ли кто-нибудь из них ко мне. Как будто ждала автобус, который должен появиться из-за угла. Кого из них я должна перевезти в загробную жизнь, есть ли в их лицах что-нибудь, чтобы это понять?

Мелвин молчал, и я смотрела сквозь туман, поднимающийся над рекой и оседающий вокруг невысоких зданий. Он стоял под фонарем, непрерывно куря сигареты и стряхивая пылающие оранжевые окурки в реку, где они превращались в пузырьки пепла.

Я наблюдала, как он совершает этот ритуал зажигания, затягивания и стряхивания, как почувствовала, что кто-то приближается ко мне. Я отвернулась от моста к лестнице, той самой, по которой я спускалась два дня подряд, чтобы встретиться с коллегами из Ада. Там шел мальчик с черными волосами, его скулы выдавались вперед, будто он кусал себя за щеки изнутри. Парень смотрел прямо на меня.

Ему было не больше шестнадцати или семнадцати, в темноте было сложно определить. Он неторопливо приближался, его лицо обрамляли острые пики черных волос. Глаза были водянистыми, но он не сводил их с меня. Мальчик остановился под мерцающим светом. Фонарь отбрасывал на его тело длинные диагональные тени, похожие на шрамы.

Я посмотрела на Мелвина, но он только кивнул мне и стряхнул пепел с сигареты. Я сжала кулаки.

– Открой рот, – сказала я мальчику. Мой голос был тихим, но твердым.

Он повиновался. Клыки были острыми, а передние зубы ребристыми там, где стерлась эмаль.

– Подними язык.

Монета была на месте, но выглядела тусклой и зеленой в тени. На ней не было гравировки. Я взяла ее пальцами и перевернула, закрыв глаза. Я очень хотела увидеть спасительную пентаграмму на другой стороне. Так сильно хотела увидеть, что выжгла ее изображение перед глазами, надеясь, что она проявится. Но, когда я посмотрела на монету, обратная сторона оказалась пуста. Снова перевернула ее, чтобы убедиться, но нет. Этот мальчик отправлялся в Ад.

Ветер с реки принес новую порцию прохлады. Я была благодарна, что на мне маска, потому что если бы ее не было, мальчик увидел бы, как вытянулось мое лицо и догадался бы о своей судьбе.

– Садись в лодку, – уверенно сказала я, указывая на гондолу, дрейфующую на воде.

Мелвин позволил мне грести всю дорогу, хотя мои руки дрожали, и я ненамеренно бросала лодку из стороны в сторону. Я старалась не смотреть на мальчика. Он излучал ауру беспокойства, я чувствовала это, даже не глядя на него. Когда мы приблизились к устью реки, я повернулась к Мелвину.

– Так куда мы, ну знаете, его передадим? Туда же? – спросила я, стараясь не озвучивать судьбу мальчика.

– Нет, – Мелвин принюхался, – это твоя работа. Ты перевозчик. Доплыви до того места, где мы были раньше и остановись. Я скажу тебе, что делать.

Я подчинилась ему, не проронив ни слова. На краткое время мне пришло в голову, что я могу действительно увидеть Ад. Как подготовить ребенка к такому? Я чуть не уронила весло в реку, задумавшись о потусторонних сторонах моей новой работы.

Вскоре мы приблизились к синей туманной воде, где я передала предыдущую душу ангелу. Однако мы по-прежнему оставались единственной лодкой в поле зрения.

– Сосредоточься, – сказал Мелвин, – изо всех сил. Закрой глаза.

Я оглянулась на мальчика, и тут же об этом пожалела. Его кадык заметно дрожал, единственный признак дискомфорта за каменным выражением лица. Лицо выражало решительность, словно он был ранен в бою и стоял на коленях, схватившись за рану и пытаясь умереть с честью.

Я крепко зажмурилась. Видения из "Ада Данте" горели перед глазами. Я представила Ад, в который доставила ребенка, скрежет зубов, все пылает в огне, всюду кровь и мышцы, оторванные от костей. Я думала о том, что он должен был сделать, чтобы заслужить такое, что я должна была сделать, чтобы быть коллегой Дьявола.

Я услышала звук, как будто вода разрушила дамбу, хотя ничего такого рядом не было. Открыв глаза, я увидела трещину в мире, всего в дюйме от нашей лодки. Черная линия тянулась поперек устья реки, потоки воды впадали в нее, как страницы складываются в корешок открытой книги.

Трещина расширялась и расширялась, отталкивая нас назад и заливая лодку водой. Теперь это было похоже на водопад на другой стороне, туман поднимался из необъятной темноты.

Лодка раскачивалась, я посмотрела на Мелвина. Рот распахнулся, хотя я не могла видеть через маску.

Мелвин отмахнулся от моего ступора.

– Это оно, – сказал он, – сюда мы его сбросим.

Я повернулась к мальчику. Его гордость испарилась, и сейчас он смотрел на меня в ужасе, его черные, как смоль, волосы, приклеились к лицу из-за тумана. Вцепившись обеими руками в край рубашки, он рухнул на корму лодки.

– Э-это не может быть правильно, – сказала я, лихорадочно тряся головой.

– Мне жаль, мальчик! – сказал Мелвин с излишним энтузиазмом, чтобы быть искренним. Он вытянул ногу и указал на парня носком парадной туфли.

– Поднимайся, – сказал он.

Теперь мальчик плакал, лицо скривилось, он медленно поднялся с колен, крепко держась руками за борта лодки. Он перевел взгляд на меня.

– Будет больно? – проскулил он, переводя взгляд с моей маски в глубокую темную пещеру перед ним.

– Не знаю, – честно ответила я. Я глянула на него на секунду и протянула ему руку.

– Можешь взять меня за руку, если станет легче, – предложила я. Он пристально посмотрел на меня, а потом на мою руку. Его взгляд задержался на моих ногтях, я забыла, что неделей раньше покрасила их в светло-розовый. На работе нам запрещали яркий маникюр.

Он вцепился в мою руку, влажной и холодной, но крепкой и отчаянной хваткой. Я поставила одну ногу на передний край лодки, почувствовав, как она прогнулась под моим весом. Мелвин призвал меня быть осторожнее. Я представила, как лодка опрокидывается в кратер, и мы втроем падаем в вечную тьму.

Мальчик поковылял к носу лодки. Мы ненадежно покачивались на краю пропасти, нос угрожающе висел над темнотой.

– Ты готов? – спросила я подростка, по-матерински сжав руку.

Он посмотрел на меня, прикусил губу и кивнул.

Он перекинул одну ногу за лодку, ощупывая воздух, как будто пытался сделать последний шаг по лестнице в темноте. Отпустил меня и уперся руками в край лодки, медленно перенося вес вперед.

В один момент он качнулся всем телом, и, разжав руки бросился в бездну. Он разрезал воздух как нож, руки вытянулись вдоль тела. Воздух взъерошил черные волосы, мальчик падал все ниже и ниже, пока не превратился в пятнышко, а затем исчез. Падение напоминало ракету, запускаемую в космос, осязаемость медленно растворяется в бесконечной темноте, пока не станет настолько маленькой, что вы с трудом можете вспомнить, насколько реальной она была, когда находилась перед вами.

Я приготовилась услышать удар о дно пропасти, но ничего не произошло. Я посмотрела на Мелвина, осознав, что на глаза навернулись слезы.

– Хорошо, здесь мы закончили, – сказал он, заглядывая в бездну, – думаю, можно идти.

Он хлопнул меня по спине, и я покачнулась всем телом. Я взяла весло и стала грести.

Большую часть мы преодолели молча, только мягкий плеск реки цвета индиго пел нам серенады. Это раздражало меня, и я решила, что не хочу больше молчать.

– Что в нем было такого плохого? – спросила я, глядя прямо перед собой. Во рту так пересохло что трудно было произносить слова.

– Прошу прощения? – спросил Мелвин с кормы.

– Этот мальчик. Что такого он сделал, что его отправили в Ад?

– Не знаю, я не соцработник, – сказал Мелвин. Я избегала смотреть на него, но слышала, что его губы сжимали сигарету.

– Он не выглядел плохим. То, что мы сделали с ним, кажется ужасно жестоким. Он был напуган.

– Да, ну, как и все мы, – пробормотал он.

В этот раз я повернулась к нему лицом.

– Вы думаете, это справедливо – вот так бросать детей в пропасть? То есть, разве мы не можем, хотя бы…

– Он убил ребенка.

Я уставилась на Мелвина, глядя, как он затягивается. Клубы дыма вырвались по обе стороны его рта.

– Что?

– Обычно я не смотрю личные дела, но это видел. Да, он убил ребенка. Приемного брата. Бедному парнишке было пять, а ему десять. Безжалостно мучил его, пока однажды не бросил в него кирпичом когда они играли. Попал прямо сюда, – Мелвин показал большим пальцем в основание черепа, – мгновенная смерть. Он даже не сожалел об этом.

Он смотрел на меня, не сводя глаз. Я была слишком поражена, чтобы смотреть в ответ.

Мелвин продолжил:

– Три месяца назад он пил с парнями, облажался из-за выпивки и всего остального, что он принимал. Начал хвастаться этим. Сказал, что должен был получить медаль за свой бросок. Что ребенок приходил в ужас всякий раз, когда видел его, глаза становились большими, как блюдца. Что было еще смешнее, потому что родители мальчишки были наркоманами, и тоже издевались над ним. Когда он ударил его, ребенок просто упал. Конечно, родители скрывали от него это, – он выдохнул дым из ноздрей. Рассветный свет танцевал на воде.

– Полагаю, один из его друзей был таким же жестоким, потому что забил его до смерти через несколько недель. Я считаю, так ему и надо.

Остаток пути я молчала. Течение светилось белыми полосами, когда тусклый свет освещал воду. Я разрезала каждую из них веслом, наслаждаясь, как их окутывает тенью. Как смеет свет оставаться в нашем мире?

Когда я приготовилась пришвартовать лодку под мигающим фонарем и привязывала ее, веревка оцарапала мои ладони. Когда я подняла глаза, наверху стояла Мэри. На ее лицо был натянут капюшон, а в руках была коробка.

“О, Господи, ну отлично”, – подумала я.

Мелвин поднялся по лестнице прежде, чем я пришвартовала лодку.

– У Мэри есть небольшой сюрприз для тебя, – сказал он, – первый день всегда тяжелый, мы подумали, это может помочь.

Я подошла к ним, перебравшись через перила. Мэри так широко улыбалась, что казалось ее лицо вот-вот треснет. Она открыла коробку, чтобы показать птицу, лежащую в гнезде из соломы. Это был голубь, которого я спасала за торговым центром, когда встретила Мэри. Она погладила его, и перья зашуршали, наполняясь энергией. Глаза медленно открылись, голубь встал и огляделся, на шее поднялись гребни перьев. Он уселся на край коробки, затем взлетел в тени фонаря, и выше, выше, выше в сиреневое небо, дрейфующий в восходящем потоке воздуха от реки с распростертыми крыльями.

– Он сделал это, – прошептала я про себя.

– Видишь? – спросил Мелвин, похлопывая меня по спине в этот раз более нежно. – Не все так плохо. На сегодня все.

Я стянула маску с лица и подошла, чтобы отдать ему, блестящее дерево черепа сверкало под сломанным фонарем.

– Что ты делаешь? Это твое, – сказал он, – Тем более, завтра ты останешься сама по себе.

– Но что если у меня возникнут вопросы?

Его губы скривились в кривой усмешке.

– Просто спроси меня.  Я смогу ответить.

Затем он ушел, держа руки в карманах плаща, исчезая вдоль реки.

Маска-череп осталась у меня в руках. Я посмотрела на Мэри. Она сияла, глядя на меня.

– Молодец, – сказала она, – первый день самый трудный. Ты хороший работник.

– Удачи, Мэри, – сказала я, – увидимся.

Снова было темно, облака чернели на фоне неба. В отличие от прошлой ночи, Дерек не ждал меня все это время. Вероятно, он все еще на концерте, напомнила я себе. На самам деле, не прошло ни минуты с тех пор, как я попрощалась с ним под фонарем. Я поднялась по ступенькам на улицу и отправилась домой в компании ночи.

Я вошла и сняла куртку и обувь. Голова гудела, наэлектризованная и пустая, как ветер, проносящийся над равнинами перед бурей. Я отправилась сделать чашку чая, но войдя, резко остановилась, потому что увидела Лили, хлопочущую на кухне. На ней был серый халат. Волосы завились и липли к лицу из-за пара над кастрюлей с кипящей водой.

– Привет, – безразлично сказала она.

– Привет, – сказала я, убирая маску за спину, чтобы она не смогла ее увидеть.

– Тебе что-то пришло по почте, – сказала она, – я положила на стол. Выглядит как приглашение или что-то такое.

Я взглянула на тонкий красный конверт на столе.

– Здорово, спасибо, – сказала я, взяла конверт и отправилась в свою комнату. Чашка чая может и подождать.

Я хлопнула дверью и повертела конверт в руках. Адрес не был указан, только мое имя, Сара Хорган, написанное мягким черным почерком под наклоном. Сверху печать из темно-красного воска. Выглядело как кровь.

Он открылся легко. Конверт был таким  гладким и тонким, что не мог содержать больше, чем лист бумаги. Я заглянула внутрь и вынула банкноту в пятьдесят евро. Выудив ее из конверта, я вдруг осознала, что это была пачка банкнот в пятьдесят евро. Они разбухли у меня в руке – пятьдесят, сто, двести, триста, пятьсот – тысяча. Как, черт возьми, они поместились в конверте?

Я бросила деньги на кровать. Матрас мягко прогнулся, подо мной, рассеянно уставившейся на дверцы шкафа. Розовая блузка, которую я выбрала для работы в понедельник, висела на плечиках, напоминания, что ее нужно погладить в выходные. Я убрала ее обратно в шкаф, повесив на ее место маску-череп. Пустые глазницы уставились на меня, сквозь них виднелся белое дерево шкафа.

Мне все равно больше не понадобится эта розовая блузка.

~

Оригинал (с) Stranger

Поддержать проект можно по кнопке под постом, все средства пойдут на валокордин и прочие успокоительные, чтобы не шарахаться от каждого звука =)

Телеграм-канал, группа ВК, новая серия про правила

Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

– Ты получила письмо от Герри об обучении на следующей неделе? Мы не должны были сегодня получить материалы? – спросил Роб.

– О Боже, да, – сказала я, поднеся руки к лицу, – я должна была забрать гребанные пособия из офиса через дорогу.

Я подскочила с места.

– Не беспокойся, я просто поинтересовался, – сказал Роб. Ему явно было неловко из-за того, что заставил меня суетиться.

– Нет, правда, спасибо, что напомнил.

Я оставила куртку на спинке стула и направилась к двери. Как менеджер по мероприятиям, я должна была раздать коллегам пособия, и естественно, прослыть после этого курьером. К счастью, офис, распространяющий материалы находился напротив торгового центра и был еще открыт.

Я забрала двадцать обычных конвертов и бросилась обратно в офис через парковку, торопясь доставить выскальзывающие из рук бумаги прежде, чем все начнут расходиться пораньше на выходные. В спешке взгляд за что-то зацепился. Это был мужчина, замедлившийся, проходя по переходу. У него под ногами лежало что-то скрюченное и неподвижное. На первый взгляд мне показалось, что это кот, но присмотревшись, я поняла, что вижу голубя. Он выглядел раненым, и шатался на полусогнутых крыльях, а ветер безжалостно трепал его перламутровые перья. Мужчина прошел дальше по улице, оставив раненого голубя в тени.

Пятнадцать минут спустя я вернулась на парковку с большим пакетом сырных крекеров из европейского магазина, и направилась прямо к голубю. “Только не умирай, только не умирай”, – думала я, приближаясь к птице. Он выглядел мертвым. Голова птицы поникла, грязный клюв царапал асфальт. Из-за попыток перебраться через стоянку перья на его крыльях были взъерошены и торчали под неправильными углами.

Я раскрошила пальцами один крекер и положила перед упавшей птицей. Та не проявила ни малейшего интереса. Глаза медленно открылись и закрылись обратно, как двери пустой кабины лифта. Механически и безжизненно.

Но несчастное создание все еще цеплялось за жизнь. Каждый раз, когда он затихал, я думала, что уже все, но голубь снова взмахивал крыльями и пытался поднять голову с асфальта. Из глаз хлынули слезы, хотя я старалась не плакать, только не на парковке за офисом. Люди периодически замедляли шаг, рассматривая, что я там делаю, хотя многие их них просто бросали жалостливый взгляд на девушку, которая пыталась спасти птицу, чья смерть казалась уже неизбежной.

Я бы забрала голубя домой, чтобы он умирал где-нибудь в теплом месте, если бы у меня была коробка или что-нибудь, в чем его можно было бы унести. Не хотелось бросать его здесь умирать в одиночестве. В тайне я надеялась, что смерть прервет его страдания или что кто-то сможет прийти и спасти его.

Затем раздался предсмертный хрип. Я никогда не думала, что птицы могут дышать так тяжело, но слышала хриплое затрудненное дыхание, птицу сотрясали конвульсиях. Это зрелище напомнило о том, как моя бабушка умирала в больнице.

Внезапно ко мне кто-то подошел сзади. Я слышала медленные шаги.

– Это ты! – воскликнул женский голос.

Я обернулась. Надо мной стояла пожилая женщина с небрежно собранными, упругими, каштановыми кудрями с прожилками седых волос. На ней был светоотражающий фиолетовый пуховик, из рукавов торчали покрытые возрастными пятнами руки. Она смотрела на меня с ошеломляющей улыбкой, часть ее зубов была серой и гнилой.

– Что? – переспросила я.

– Это ты! – она радостно указала на меня. – Я знаю, это ты. Ты идеально подходишь  для работы. И ты уже получила свою первую душу.

Она, прихрамывая, обошла меня и аккуратно подняла поникшую птицу твердыми руками, осторожно положив ее под мышку.

– О чем… о чем вы говорите? Что вы делаете? – спросила я, поднимаясь на ноги.

Она робко улыбнулась.

– Пойдем со мной, девочка. Как тебя зовут? Когда ты родилась?

Она, пошатываясь, направилась к дороге, и я последовала за ней, не желая, чтобы она унесла голубя не объяснив, что собирается с ним делать.

– Ээ, Сара. Я Сара. Родилась 31 октября…, – я остановилась, прежде чем назвать ей год.

– Чудесно, просто чудесно. Я знала это! – женщина взмахнула свободной рукой.

Внезапно она развернулась и потрясла пальцем перед моим подбородком.

– У нас есть для тебя работа. Предложение о работе. Потрясающая работа, куча денег, – она восторженно махнула. – Но я не могу взять тебя сейчас, пока светло.

– Что? Кто – мы? – спросила я.

Она шикнула на меня.

– Не думай об этом. Все, что тебе нужно сделать – это встретиться со мной на набережной через два часа. Ты знаешь это место – под мигающим фонарем. Я отведу тебя на работу.

Я ошеломленно уставилась на нее. Она посмотрела по сторонам, собираясь перейти дорогу, затем посмотрела на меня и сказала:

– А пока я позабочусь о нем, он еще не перешел на другую сторону. Сделаю ему прелестное гнездо в коробке за батареей.

Она нежно погладила голубя пальцами по голове, затем пересекла дорогу и испарилась.

Я смотрела на пустое место, где только что была женщина. И дрожала каждой клеточкой тела.

Когда я вернулась домой, мой парень Дерек сидел на кухне и помешивал чай в кружке.

– Как дела на работе? – тихо спросил он из-под завесы темных волос, безжизненно спадавших на глаза. Его бежево-голубой свитер с узором в ромбик, показался мне слишком праздничным для мрачного октябрьского дня.

– Ох, даже не спрашивай, – простонала я, стягивая с ног кроссовки, и потянулась, чтобы повесить куртку. – Когда я уходила, произошло что-то очень странное.

Дерек жестом пригласил меня присоединиться к нему за столом. Я села на деревянный стул напротив.

– Думаю, я получила предложение по работе, – сказала я.

– Это же замечательно! – сказал он. – Что за работа?

– Ну, видишь ли, в чем дело. Я не знаю. И эта леди выглядела, эм, сумасшедшей. Так что, честно, я не знаю.

Восторженное выражение лица Дерека сменилось насмешливым.

– Так, это было, типа, на работе? Или на Линкедине, вроде того?

– Нет, на парковке.

Он вопросительно вскинул брови.

– Я остановилась, чтобы помочь раненому голубю. Может, его задела машина, или что-то такое. В общем, ко мне подошла пожилая женщина, вся взволнованная, словно она меня узнала, или знает меня, или… ты понял. И затем она сказала, что я идеально подхожу для работы, которая у “них” есть, и мне нужно встретиться с ней у реки через два часа.

– Так ты собираешься с ней встретиться? – спросил Дерек.

Я уставилась на него.

– Конечно нет. Она ненормальная, я почти уверена.

Он отхлебнул чай.

– Ты не можешь знать наверняка. Это может быть реальная работа. В смысле, ты всегда говоришь, как ненавидишь свою работу.

– А что если она торгует людьми? – воскликнула я. – Или… или убьет меня?

– Ты действительно думаешь, что она может тебя убить? Вроде бы ты сказала, что она пожилая.

– Ну да, но что если она приманка? Разве торговцы людьми не всегда используют женщин как приманку, чтобы им, типа, больше доверяли?

Дерек фыркнул.

– Я не очень знаком с уловками торговцев людьми. Думаю, ты должна сходить. Могу сходить с тобой, чтобы она точно тебя не убила. – Он подмигнул.

– Надеюсь, ты несерьезно, – засмеялась я, закатив глаза, – кстати о работе, как у нас дела с арендой в этом месяце?

Его глаза на секунду потеряли веселый блеск.

– Должно быть нормально. В субботу я подменяю Дэвида, так что у меня будет две двойные ставки на выходных.

– Хорошо, – сказала я, и почувствовала укол стыда, скрутивший живот. В каком-то смысле, я чувствовала вину перед Дереком за нашу зависимость от его тяжелой работы, он проводил часы в беспорядочной атмосфере бара, терпел постоянный стресс и бесхозяйственность более опытных барменов, а также ночные драки студентов колледжа. И в то же время, я испытывала что-то вроде зависти в том смысле, что эти долгие, изнурительные часы работы не могут сломить его дух, тогда как перекладывание бумаг ломало мой.

Мы с Дереком познакомились в колледже через общего друга, с которым позже потеряли связь. Он увлекался эклектичной музыкой, и по выходным играл в традиционной группе, а я была ветренной студенткой-журналисткой, проводила много времени в библиотеке, а на выходных столь же много выпивала. Меня всегда восхищала его преданность музыке и вера, что однажды он сделает карьеру. Со временем я была вынуждена отказаться от своих интересов, чтобы зарабатывать достаточно денег для выживания, восхищение постепенно угасло и переросло в неприязнь.

Я осознала, что сгорбилась дугой на деревянном стуле, почувствовав боль.

– Хорошо, я встречусь с ней, – уступила я, – кто знает, может эта работа действительно мне подойдет.

К тому моменту, как мы вышли из квартиры, начался дождь. Лужи вдоль улицы сверкали неоновыми бликами. Ливень сиял зеленым, красным и желтым, отражая городские огни.

Я натянула шарф до ушей, и видела только на расстоянии вытянутой руки. На верхней ступеньке обернулась, чтобы убедиться, что Дерек идет за мной.

– Она сказала встретиться под мигающим фонарем, – отчетливо сказала я. Он озадаченно пожал плечами, закрывая калитку, ведущую во внутренний двор.

Я спустилась по скользким ступенькам. Блестел мокрый плющ, вьющийся по бетонным стенам соседского сада. Брошенные пакеты и осколки бутылок из-под спиртного валялись на каждом шагу, сверкая под фонарями.  В городе под дождем было что-то запретное.

Мы жили всего в десяти минутах от реки. Несколько магистральных мостов соединяли северную и центральную части города, фонари и заплесневелые, полинявшие спасательные круги усеивали причалы между ними. Хоть убейте, я не имела понятия, на каком из причалов эта женщина хотела встретиться, а также не знала, сколько мигающих фонарей есть в этой части города.

– Думаю, мы можем просто пойти вдоль набережной, пока не увидим мигающий фонарь, – предложил Дерек.

Я подняла руки к лицу, сжав влажный шарф из синтетики.

– Это так ненормально, – сказала я, – поверить не могу, что мы гуляем под проливным дождем, чтобы встретиться с сумасшедшей женщиной.

Мы молча шли на запад около десяти минут. Я слышала, как бушует вода, и начала бояться, что она выйдет из берегов. По дороге я подмечала все огни вокруг: отражения неоновых знаков в лужах, потоки света из открывающихся и закрывающихся дверей, свет автомобильных фар, рассеивающийся в тумане. И ни одного мигающего фонаря.

– Думаешь, пора закругляться? – спросила я Дерека. – Погуляем под дождем как-нибудь в другой раз.

Он указал на что-то впереди.

– Это оно?

Я подняла глаза. И увидела на земле отражение мягкого желтого света, над которым согнулся перегоревший фонарь.

– Только не это, – сказала я, – только не это, только не это, только не это.

Я осмотрела место в поисках каких-нибудь следов женщины. Там не было ничего, только бурная река с белыми шапками пены слева от нас, заброшенная паутина дождливых переулков и старое японское кафе с рисунком голубого дракона на закрытых ставнях. Ни одного признака жизни, кроме жужжащих умирающих фонарей.

– Сара! – я услышала искаженное шипение со стороны реки. Это была она, время от времени освещаемая фонарем, одетая в блестящий дождевик. Женщина стояла не под фонарем и даже не на набережной, а за железными перилами, на лестнице, ведущей вниз к грохочущей реке.

Я повернулась к Дереку, чтобы оценить его выражение лица. Его глаза были так же широко распахнуты, как и мои.

– Я просто подойду и узнаю, чего она хочет, а потом мы уберемся отсюда, – я пыталась говорить твердо.

– Я буду здесь, – сказал Дерек, – прямо за тобой. У нее не будет возможности что-то тебе сделать.

Он схватил меня за плечи, и только в его объятиях я поняла, что трясусь.

Я подошла к перилам и посмотрела на женщину, сидящую на ступеньках.

– Чего вы хотите? – со злостью спросила я. Ее капюшон был надвинут на лицо. На резиновые сапоги набегала пена от бушующей воды, поднимающейся из темной, бурлящей бездны внизу.

– Сара, я знала, что ты придешь, – сказала она, – но у нас мало времени, я должна привести тебя на работу, идем!

Она перегнулась через перила, чтобы схватить меня скользкой рукой. Тогда я заметила высокую, как гондола, деревянную лодку, привязанную к основанию лестницы. Она раскачивалась на бушующих волнах.

– Нет! – закричала я. – Ты утопишь меня! Ты хочешь меня убить! Дерек!

– Он тебя не слышит, – сказала она, – давай, пойдем.

Она потянула меня, и мои ребра уперлись в  холодный металл. Я плакала как капризный ребенок, но из-за этого не могла сопротивляться в полную силу, когда женщина положила мои руки на перила и вынудила меня взобраться на ограждение. Ослабев, я почему-то решила следовать за ней, так что перелезла через перила. Краска на них шелушилась и черными пятнами въедалась в руки. Посмотрев вниз на черные волны, я почувствовала на лице брызги воды. Подняв взгляд, я попыталась позвать Дерека на помощь, но не смогла ничего разглядеть сквозь мягкий, светящийся туман.

Женщина уже спустилась по ступенькам и стояла по пояс в воде. Она держалась за гондолу обеими руками, и придерживала ее, чтобы я смогла залезть. Увидев, что я в истерике, она схватила меня холодной скользкой рукой и затащила внутрь. У меня не было сил сопротивляться, я была слабым и безжизненным буйком, в потоке воды.

Я не знаю, куда она меня везла. Не смогла запомнить большую часть путешествия, в основном потому, что оно было устрашающе спокойным, несмотря на непогоду. Я крепко зажмурилась и ничего не видела кроме разноцветных огней, просвечивающих сквозь веки, искрящих, как перерезанные провода.

Когда я наконец открыла глаза, то едва могла что-либо различить. В глазах роились зеленые и фиолетовые точки. Мир начал обретать черты, и стало понятно, что мы направляемся на восток. Я увидела обратную сторону вывески "Порт Корк", его белые опорные балки выглядели как нити паутины. Вода успокоилась, стала мягкой и рябила как синий шелк. Казалось, что наступает рассвет, хотя точно не могло быть позже восьми часов.

Женщина отвернулась от меня, согнувшись и гребя веслами, она выглядела как викинг.  Почему-то меня утешила ее невозмутимость. Я видела людей в наушниках, идущих по мостам, смотрящих себе под ноги.

– Почему никто не смотрит на нас? – спросила я тихим, кротким голосом.

– Я же сказала, – ответила она на распев, – они не могут нас видеть.

Она взмахнула веслом грациозно, как рыба плавником, и повела нас к усеянной ракушками лестнице, спускающейся в реку с высокой коричневой стены. Морщинистыми руками она обмотала толстую потертую веревку вокруг проржавевшего металла.

– Поднимайся, – проинструктировала она.

– Ты шутишь?

Она сурово посмотрела на меня.

– А ты правда думаешь, что я шучу?

Потерпев поражение, я схватилась за шершавую гнилую лестницу, и потянула себя наверх. Взбираясь, я старалась не смотреть вниз.

Надо мной возвышался старый оранжевый контейнер размером с маленький дом. Женщина взобралась за мной и постучала в дверь, эхо отозвалось раскатистым громом.

Я почувствовала на спине ее руку, подталкивающую меня ко входу.

– Это просто знак вежливости, – ласково сказала она, – мы можем заходить.

Внутри было темно и пусто, все пространство окрашивали оттенки серого. Три флуоресцентные лампы висели на потолке, освещая длинный, загроможденный стол, стоявший ровно посередине. Над ним склонился низкий мужчина, заполяющий бумаги.

– А, Мэри, – сказал он, отрываясь от писанины, – ты здесь. Кого ты привела ко мне?

– Это она! – воодушевленно сказала она. – Она одна из нас!

Мужчина прищурился, глядя на меня. Его глаза-бусинки блестели за толстыми очками в черной оправе. Лысый, с плоским, широким носом, и толстыми губами, скрывающими кривые зубы. Он был одет в синий костюм-двойку, блестящий на свету, из-под него выглядывала рубашка в клетку. Он принюхался.

– И?.. – сказал он.

– И, ну… ее зовут Сара! – нерешительно добавила Мэри.

Мужчина нахмурил густые брови. С моих волос на пол капала вода. В контейнере гуляли сквозняки, мокрая одежда прилипала к коже.

– Хорошо, Сара, – он повернулся ко мне, – ты готова к собеседованию?

– Собеседованию? – спросила я.

Он выглядел удивленным и расстроенным.

– Мэри, – сказал он, – пожалуйста, перестань приводить ко мне людей, даже не объяснив им, зачем они здесь.

Она покорно кивнула.

– Отлично, – продолжил он, – я введу Сару в курс дела. Мэри, оставь нас.

Когда Мэри ушла, он жестом толстой, массивной руки указал на место перед ним. когда я села, он крепко пожал мою ладонь.

– Это странно, – сказала я вместо того, чтобы рассказать о себе.

– Я знаю, – сказал он, разглаживая ладонями лацканы пиджака. Голос его был хриплым и гнусавым.

– Она сказала только, что для меня есть работа. А потом, ну, типа похитила меня и притащила сюда.

– Да, – рассеянно сказал он, – хорошо, Мэри опытный кадровик, но надеюсь, ты понимаешь, что я не могу нанимать каждого, кого она приводит. Так что, если ты не против, можем начать обычное собеседование.

Он достал обычную папку с файлами и открыл, чтобы достать чистую анкету.

– А собеседование на какую должность? – спросила я.

Он наклонился вперед через весь стол.

– Я представляю моего работодателя, Ад. Нам нужен кто-то местный для, эм, что ж, я думаю, скорее на административную должность.

Он встал, засунул руки в карманы и повернулся, осмотрев невзрачные стены контейнера.

– Ты, Сара Хорган, определенно соответствуешь минимальным требованиям. Родилась в день, когда грань самая тонкая, точно имеешь дар видеть и разговаривать с мертвецами, но тебе нужно иметь наглядные подтверждения навыков принятия решений и инициативы.

Я нервно сглотнула. Кое о чем я никогда не говорила о даже Дереку. Едва ли я на самом деле верила, что это реально.

– Ну, иногда я разговариваю с бабушкой. Скорее больше для утешения. Не знаю, отвечает ли она взаправду. На самом деле, я не вижу мертвых.

Он подошел к дальней стене контейнера и откинул прозрачную штору, открыв импровизированное окно, выходящее на реку.

– Ты видишь его? – спросил он, указывая на молодого парня, идущего по мосту на дальней стороне реки, одетого в большие джинсы и пуховик, подвалакивающего одну ногу, словно слегка хромает.

– Ну, да.

– Мертвец! – воскликнул он, вскинув руки, как будто забил гол. – Полгода назад, от передоза. Найден под скамейкой в Бишоп Люси Парк. До него уже добрались голуби.

Сев, он спросил:

– Итак, Сара, я хочу знать. Как ты видишь себя на этой должности?

– Я… я не знаю, – пробормотала я. – То есть, у меня много административного опыта.

– Ты когда-нибудь играла в Бога? – спросил он.

– Что вы имеете в виду?

Он положил руки перед собой.

– Знаешь, важные решения. Жизнь и смерть. Ты когда-нибудь позволяла себе делать подобный выбор?

– Ну, иногда я отправляю рассылку без согласования? – осторожно предположила я.

– Что насчет того, когда ты была молодой? – усмехнулся он.

Я уставилась на ноги, оставляющие на полу лужи.

– Мой дедушка обычно брал меня на рыбалку, – сказала я. – Он очень любил лодки и все такое. Мы всегда приносили домой немного рыбы. Иногда, когда мне удавалось поймать рыбку, я держала ее в руках и решала, бросить ее назад в воду или нет.

– И как же ты принимала решения? – спросил мужчина.

– Ну, просто интуитивно. То есть, я была ребенком, наверное, просто выбирала самых красивых или интересных, – я пожала плечами.

Он кивнул, замолчав на минуту. Я воспользовалась его молчанием, чтобы задать вопрос.

– Так вы, типа, Дьявол? Или что-то вроде того?

Он засмеялся, вытащив серебряную табличку из кучи хлама на столе. На ней было написано “Мелвин Туоми”.

– Нет, – усмехнулся он, – можешь считать меня региональным управляющим Северной стороны. И как ты можешь представить, я жутко занят, – сказал Мелвин, указывая на бумаги, окружающие его. Когда он смеялся, его плоский нос почти исчезал, делая его немного похожим на Волдеморта.

– Хорошо! – воскликнул он. – К насущным вопросам. Чего ты ожидаешь по зарплате?

– Ну, сейчас я зарабатываю немного меньше тридцати тысяч, так что…

– Как насчет тысячи евро в неделю? – он подчеркивал каждое слово.

– Эм, да, я думаю. Это великолепно.

– Хорошо, – сказал он, снова неистово застрочив. – Завтра на закате встретимся под тем же фонарем, под которым вы сегодня встречались с Мэри. Введу тебя в курс дела, – он улыбнулся, – покажу, как выполнять обязанности”.

– Так я получила работу? – спросила я.

– Это испытательный срок, – сказал он, – посмотрим, как ты справишься завтра.

– Мне нужно что-то взять с собой?

– Только позитив и строгую трудовую этику, – сказал он, улыбнувшись, обнажая кривые, квадратные зубы.

Мелвин приложил два пальца ко рту и свистнул.

– Мэри отвезет тебя обратно. Увидимся завтра.

Он коротко кивнул перед тем, как Мэри снова возникла и улыбаясь, проводила меня назад к лестнице.

– Я знала, что у тебя получится! Я знала, что ты – та самая, – прощебетала она.

– Спасибо, – сказала я, спускаясь обратно в лодку.

Путь обратно вниз по реке был безмятежным. Весла качались в шелковистой воде, унося нас все дальше и дальше в пурпурную ночь, стало гораздо темнее, чем когда я поднималась в контейнер на встречу с Мелвином.

На секунду я задумалась, что заставило меня встретиться с Мэри под фонарем после ее странного появления на парковке, почему я не сопротивлялась сильнее, когда она тащила меня в бушующую реку, почему меня даже позабавило собеседование в аду. Интуиция знала, что моя судьба – стать вестником команды администраторов ада? Или просто часть меня надеялась, что эта странная встреча может действительно положить конец однообразным земным обязанностям?

Когда Мэри оставила весла и подтащила нас поближе к ступенькам причала, я увидела на воде отблеск мигающего фонаря .

– Тебе нужна помощь? – спросила она меня с сочувствием в глазах.

– Нет, я в порядке, – сказала я, затягивая шарф и пытаясь удержаться на ногах в качающейся лодке.

Мне удалось заползти на верхнюю сухую ступеньку и перетащить телочерез ограждение, не упав в реку. Я сразу увидела Дерека, стоящего на улице, руки вытянуты по бокам ладонями наружу, как будто он ждал, что его собьет машина.

Подбежав ко мне, он схватил меня за плечи. Он плакал.

– Сара, Сара! – он дрожал, обнимая меня. – О Боже, ты вся мокрая.

Он отстранился и начал отплевываться, прижимаясь ко мне, как ребенок.

– Клянусь, я потерял тебя из виду на секунду. Я был позади тебя, а в следующую секунду ты исчезла. Боже, я думал, ты упала в реку.

Он снова обнял меня. Я держала его, пока его дыхание не успокоилось, затем спросила:

– Подожди, как долго меня не было?

Он озадаченно посмотрел мне в лицо.

– Что ты имеешь в виду? – спросилон.

– Как долго меня не было? Типа, час? Два часа?

Он покачал головой.

– Я… я не знаю. Я просто потерял тебя из виду на секунду, а потом ты перелезла обратно через перила.

– Ты хочешь сказать, времени вообще не прошло?

– Да, то есть, может минута.

Я вздохнула, прижимая свои мокрые ладони к его лицу, откидывая его намокшие волосы.

– Дерек, – сказала я, – кажется я только что устроилась на работу в Ад.

~

Оригинал (с) Stranger

Поддержать проект можно по кнопке под постом, все средства пойдут на валокордин и прочие успокоительные, чтобы не шарахаться от каждого звука =)

Телеграм-канал, группа ВК, новая серия про правила

Перевела Регина Доильницына специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

И он исчезает. Не уходит, не прячется под стол, просто исчезает. Без следа.

Поднимаюсь с места и иду к его кабинке. Как-то мне не по себе… Никто даже бровью не повел, все сидят, как сидели, монотонно стуча по клавишам.

– Что ты делаешь? Перерыв еще не объявили. – Дженнифер опять неймется.

– Ты видела?

– Что?

– Роберт, он просто растворился в воздухе!

– Что ты несешь?

Это конечно мог бы быть очень продуманный розыгрыш, но, даже если бы весь офис решил поучаствовать, это все равно не объяснило бы, каким образом нашего коллегу стерли из жизни.

Заглядываю под его стол. Должно же этому быть логическое объяснение? И в самый разгар поисков мне приходит еще одно письмо.

Черт, надеюсь это пишет Роб, пусть даже смеется над тем, как ловко меня одурачил… Но нет. отправитель: “Дженнифер”.

“Нажмите, чтобы завершить симуляцию #10514”

– Отлично, Джен, очень смешно. Завязывай. – Кажется, я слишком громко говорю. Все коллеги в соседних кабинках шикают на меня.

Дженнифер раздраженно подходит к моему столу. Мы никогда особо с ней не общались, но она всегда была готова поучаствовать в хорошем розыгрыше, хоть и постоянно выдавала себя, не в силах сдерживать эмоции.

Но в этот раз она и правда очень раздражена. Впервые такое вижу.

– Слушай, у меня нет на это времени! Что с тобой сегодня?

Молча указываю на электронное письмо, но она даже бровью не ведет.

– Я этого не отправляла, – безапелляционно заявляет Дженнифер.

– Тогда почему пришло с твоего адреса?

Она усаживается на мой стул, чтобы посмотреть поближе.

– Хм.. странно. – и переходит по ссылке.

– Нет, стой…

Мышка щелкает по кнопке подтверждения и Джен исчезает.

Что. За. Черт?! За неполную минуту двое моих коллег просто растворились в воздухе. С ужасом на лице, я не могу оторвать глаз от внезапно опустевшего стула.

Коллеги за соседними столами обеспокоенно смотрят на меня, как будто и не заметили, что произошло. И, прежде чем я успеваю объяснить, почта трижды присылает оповещения.

Три новых письма. Три новых номера:

“Нажмите, чтобы завершить симуляцию #41225” – от Дейва.

“Нажмите, чтобы завершить симуляцию #112935” – от Алисы.

“Нажмите, чтобы завершить симуляцию #112524” – от Алекса.

Трое моих коллег, уже вернувшиеся к своим экранам, старательно стучащих по клавишам, даже не подозревают о том, что пришло с их почтовых ящиков.

– Джеймс, зайди в мой кабинет.

Черт! Босс заметил, что я странно себя веду, теперь придется объяснять.

– Не хочешь рассказать мне, что происходит? – спрашивает он, закрывая дверь.

– С-сэр, Роберт и Джен просто… исчезли.

– Сядь, будь добр, – отвечает он мне со вздохом.

Я так взвинчен, что отказ уже готов сорваться с моих губ, я просто сейчас выбегу и докажу ему, что не сошел с ума…

И вот я уже сижу.

– Итак, они исчезли. Я так понимаю, ты видел номера сотрудников?

– Номера? Вам что-то известно?

– Джеймс, мы подошли к концу первой фазы, поэтому они прислали тебе свои номера. Их деактивировали, – поясняет босс, как ни в чем не бывало.

Он все еще улыбается. Двое сотрудников только что испарились, еще трое на очереди, а ему все равно.

– Сэр, какого черта здесь творится? Что за первая фаза, что за деактивация?? Их уволили?

– “Уволили” – хорошее слово для описания процесса, но здесь все происходит немного иначе, – усмехается он в ответ. – Джеймс, может быть, ты расскажешь, чем мы занимаемся в этой компании?

Серьезно, тебя это сейчас интересует?

– Мы… мы… мы вводим данные в компьютеры, мы… – Черт, а чем мы занимаемся? Я сижу здесь днями и печатаю, но совершенно не помню почему. Как будто существую на автопилоте, я даже не знаю, что за задачу выполняю.

Босс замечает мое замешательство.

– Именно, Джеймс. Как давно ты с нами?

– Как давно? Я здесь уже… я… – Никогда не задумывался, сколько времени прошло. Неделя? Годы? – Я не понимаю, – отвечаю я и слышу ужас в своем голосе.

Рука успокаивающе ложится мне на плечо. Что, стоп, как? Он же только что сидел напротив, как он оказался у меня за спиной?

– Нам не удалось полностью сохранить твой разум, по крайней мере не здесь, но ты стал отличным образцом, идеальным способом доказать, что у нашей компании большое будущее.

– О чем, черт возьми, вы говорите?

– Вспомни, Джеймс, что привело тебя сюда? Как мы встретились? Как меня зовут?

Шквал вопросов лишает меня дара речи. Я ничего не могу вспомнить!

– Вы – мой босс, и ваше имя…ваше имя…

Он подает мне стакан воды. Дрожащими руками хватаю его, и понимаю, что не могу вспомнить, когда в последний раз что-либо ел или пил.

– Ты помнишь, как пришел в больницу? Помнишь, что у тебя обнаружили злокачественную опухоль мозга? Помнишь, как просил помощи?

– Я… я не помню.

– Мы не могли вылечить тебя, Джеймс, просто не имели нужных инструментов, но сделали все возможное, чтобы сохранить твой разум здоровым и полным жизни, пока разрабатываем лекарство. Ты же сам сказал, что хочешь жить.

Молча пялюсь в огромное окно позади стола босса. Занавески горят белым от яркого солнца, но за этим сиянием больше ничего не разглядеть. Ни улицы, ни домов, ни неба.

Постепенно перестаю сопротивляться мысли, что все окружение искусственное. Что все сделано только для того, чтобы отвлечь меня от простой истины: за пределами нашего офиса ничего нет.

– Мои коллеги… не настоящие? И я ненастоящий?! – паника захлестывает, и я кричу.

– Нет, нет, нет, Джеймс, ты настоящий. Такой же настоящий, как и я, но твое тело в стазисе. Мозгу понадобится время, чтобы осознать, но не волнуйся, мы работаем и над этим.

“Стазис” – что это вообще такое? Опускаю голову, смотрю на руки, ноги, такие реальные, все ровно там, где и должно быть, но… Но как же “конец симуляции”?

– Знаю, это не просто. Но ты подписал контракт, подтвердил, что хочешь принять участие в испытаниях. И, хотя эксперимент оказался не таким удачным, как ожидалось, мы все равно добились прогресса. Видишь ли, Джеймс, мозг взрослого человека недостаточно пластичен, он просто не может адаптироваться к новой среде, поэтому мы перешли к более молодым испытуемым. Людям с более податливой психикой.

– Черт, да о чем вы говорите?

– Ты прошел первую фазу, пришло время двигаться дальше.

– Подождите, я что, умру?

– Пока нет. Мы не смогли удалить опухоль, но остановили ее рост. Думай о происходящем как о метаболической паузе: опухоль заморожена, но с ней и практически все неврологические функции. Мозг работает на минимальной мощности, недостаточной для того, чтобы проснуться. И поэтому ты остаешься здесь.

– А мои коллеги? Они настоящие?

Он смотрит на меня с ухмылкой.

– Когда-то были. Они служили прототипами в нашем проекте, но их тела довольно быстро сдались. По сути, остались одни воспоминания, бесплотная шелуха. Хотя, ты должен гордиться собой: ты – единственный, кто все еще юридически жив.

– И как долго мне здесь оставаться? Вы можете меня разбудить?

– Нет. Ты останешься здесь, пока твое тело не умрет.

– Нет, нет! Вытащи меня отсюда!

– Это не в моей власти, Джеймс. Если мы разбудим тебя, рак стремительно продолжит распространяться и примерно через пять недель тебя не станет.

Пылая от гнева, хватаю мерзавца за грудки и впечатываю в стену… а он почти не реагирует.

– Мне плевать! Я не этого хотел!

Вдруг он с невероятной силой бросает меня обратно в кресло.

– Мне жаль, Джеймс, но ты все еще нужен нам. Вот-вот начнется вторая фаза, и это место держится только на тебе.

…И я оказываюсь за дверью кабинета босса. Ублюдок даже не дал мне шанса спросить! В ярости распахиваю дверь…

…за ней стена.

Коллеги все еще дробно бьют по клавишам, каждый в своей кабинке, абсолютно равнодушные к суматохе. Они не настоящие, их никогда здесь не было. Просто воспоминания, пойманные в ловушку причудливой симуляции вместе со мной. Были ли они когда-нибудь людьми?

Снова оповещение от моего компьютера. И еще, еще, еще… Десятки, сотни писем сыплются на мою электронную почту…

И в каждом из них номер и ссылка. Каждое просит завершить симуляцию… И я в отчаянии перехожу по ссылкам, подтверждаю деактивацию и принимаюсь за следующее письмо, в тщетной надежде найти свой собственный номер и положить конец этому кошмару.

И вот я отрываюсь от маниакального щелканья…

И я один.

Все кабинки пусты. Но письма все приходят, тысячи номеров и ни один из них не принадлежит мне, но я все жму, гонимый паникой, завершаю одну симуляцию за другой…

А потом вдруг останавливаюсь. Что я делаю? Все эти письма приходят от людей, чьи симуляции я завершаю. Быть может я и сам отправил письмо со своим номером кому-то другому, хоть и не помню этого?

Открываю отправленные письма… вот оно. Единственное.

“Нажмите, чтобы завершить симуляцию #10113519”

Не раздумывая ни секунды, жму на ссылку. Любой исход стоит того, пока остается возможность сбежать! Белый свет захлестывает меня, офис удаляется, сжимается в точку…

Мир исчезает под аккомпанемент моего радостного смеха.

Одно за другим возвращаются воспоминания: моя жена, моя дочь, болезнь, медленно убивающая меня… Как же потрясающе снова помнить! Снова быть настоящим.

***

Резко просыпаюсь в собственном теле. Белые стены, кабели и трубки тянутся ко мне со всех сторон, словно щупальца, обвившие конечности и голову. Кошмар закончился. Но новый только начинается.

Яркий свет режет глаза. Хочу пошевелиться, но тело не слушается, словно мышцы отошли от костей, словно я больше не в состоянии удержать собственный вес.

Пытаюсь хотя бы приподняться на руках, но они высохли и атрофировались. Сколько же лет я вами не пользовался?

И единственное, что не постарело – мой мозг.

Собираю всю волю в кулак и кое-как выталкиваю ослабевшее тело на холодный пол. Черт! Плечо! Я сломал плечо, боже, да что со мной стало!

Часто моргая, пытаюсь привыкнуть к свету, пока освобождаюсь от медицинской паутины, опутывающей меня. Последний провод падает на землю, и аппарат негромко пищит, потеряв связь с телом. Слишком тихий сигнал тревоги для такого места.

Медленно, мучительно медленно, поднимаюсь, насколько могу, и, опираясь на стену, наполовину бреду, наполовину ползу к двери.

За ней пустой длинный коридор. Пронумерованные двери по обе стороны и больше ничего. Цифры идут в разнобой, на моей написано: “#10113519”.

В самом конце коридор двойные двери с окошками, наверное, это выход, а значит мне туда. Медленно тащусь все дальше, читая номера на дверях.

“#101514519”

“#191241514”

“#615184”

Черт, у входа кто-то движется! Ныряю в ближайшую палату номер 615184, как раз вовремя: трое мужчин в белых халатах выбегают в коридор.

Только бы не заметили… пронесло.

На кровати лежит мужчина лет семидесяти, боже, какой он тощий, какой истощенный, ноги, словно палки. Весь истыканный кабелями и трубками, сюрреалистический дикобраз. Кажется ему еще хуже, чем мне.

В коридоре кричат. Сердитые голоса кричат, требуя найти пропавшего “субъекта”.

…меня.

Не буду облегчать им задачу. Выбираюсь из палаты и ныряю в соседние двойные двери. Снова коридор. Кабинеты, комнаты отдыха… Далеко мне не уйти. Остается попробовать забаррикадироваться в одном из офисов.

Ричард Берк: Советник.

Знакомое имя. Это он пришел ко мне от имени компании AP, он пригласил меня в исследование, он принял меня на лечение и он же похитил меня.

Что ж, остается надеяться, что они не стануть искать меня здесь. Кое-как подпираю дверь, чтобы немного их замедлить.

Открываю ноутбук на столе Берка, хотя бы позову на помощь, пусть кто-то знает, что я еще жив… И вижу себя в отражении в мониторе.

Иссохший человек смотрит на меня. Старый, усталый, истощенный, совершенно не тот человек, которым я когда-то лег в больницу. Сколько лет прошло? Не меньше пятнадцати.

Нажимаю кнопку, и ноутбук включается. Ни пароля, ничего. Просто открывается рабочий стол и окно какой-то учетной программы. А в ней список людей, насильно усыпленных, обреченных доживать жизнь в виртуальной реальности.

А рядом с их именами кнопки ”Деактивировать”.

Как же хочется прекратить боль каждого из них… Но стоит мне нажать кнопку, они поймут, где я.

Поэтому я просто открываю браузер и печатаю. В любой момент они найдут меня, откинут дурацкую хлипкую баррикаду и утащат обратно в палату, но пока еще есть время, я хочу дать людям знать, что мы живы, что нам нужна помощь!..

…я больше не хочу так.

UPD: Внимание сотрудникам AP! Если возникает ощущение, что вы уже читали подобную информацию о компании раньше, немедленно сообщите свой номер сотрудника руководителю сектора. Это не дежавю.

~

Оригинал (с) Richard Saxon

Поддержать проект можно по кнопке под постом, все средства пойдут на валокордин и прочие успокоительные, чтобы не шарахаться от каждого звука =)

Телеграм-канал, группа ВК, закрытый чат

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Но тогда что они делали в моей голове?

– Как он?

– Давление и пульс немного повышены, но он спит, точно. Не волнуйся.

А я их слышал и чувствовал все, только никак не мог подать знак…

– Давайте дрель.

Дрель взревела, сверло уперлось в череп, и все мое тело сотрясалось вместе с ним. Боли не было, но тот треск мне не забыть никогда.

– Черт, ты залез глубже, чем надо?

– Нет, все нормально.

Когда они вскрыли череп и запустили руки в мой мозг, боли не было. В мозгу нет нервных окончаний, так что только влажное тошнотворное хлюпанье тканей, говорило о том, что они копошатся у меня в голове.

– Устройство заряжено?

– Заряжено и готово, док.

Я смутно почувствовал давление: что-то воткнули глубоко в мой мозг.

В отчаянии и ужасе, я пытался вспомнить, что произошло перед операцией. Рак. У меня была опухоль поджелудочной железы! И, я, конечно, не гений анатомии, но поджелудочная должна быть немного дальше от головы.

– Приложи электроды к клеммам, 650 миллиампер, пожалуйста.

Высокий свист заполнил воздух, затем сильный толчок и…

…темнота.

***

Я пришел в себя на больничной койке. Улыбающаяся женщина стояла рядом, она вроде бы готовила меня к операции, а я, похоже, не запомнил ее имени.

– Все прошло отлично, мистер Джонс, у нас все получилось! – восторженно прощебетала она.

– Ч-что?

– Все хорошо, от наркоза может кружиться голова, но через час или около того, вы будете в порядке.

В палату вошел незнакомый мужчина в белом халате. В руках больничная карта и шприц, наполненный прозрачной малиновой жидкостью.

– Добрый день, мистер Джонс. Меня зовут Итан, сейчас я проверю как вы и закончу процедуру.

Я скосил глаза на свой живот, замотанный бинтом. Черт, больно.

– Болит? – спросил доктор.

– Д-да, но не сильно.

– Минутку. Сейчас увеличим дозу обезболивающего. Но сначала я расскажу вам о заключительной части процедуры. Будет немного жечь. – Он выразительно помахал шприцем. – Сейчас, когда большая часть опухоли канула в лету, нам остается только уничтожить, что осталось, и позаботиться о восстановлении.

Доктор наклонился, готовый ввести мне содержимое шприца… и я понемногу начал приходить в себя. Воспоминание об операции вернулось с новой силой, и я резко дернулся в кровати, вырвав капельницу.

– Вы мне мозг просверлили!

– О чем вы? – Итан явно был сбит с толку.

– Я проснулся во время операции, я слышал все, что говорили хирурги, и я знаю, что вы что-то засунули мне в голову!

Итан понимающе кивнул.

– Мистер Джонс, видеть реалистичные сны под наркозом – это нормально, не волнуйтесь. Некоторым вообще кажется, что они парят над столом и наблюдают за операцией, другим просто снится всякое странное. Фантазия и реальность просто смешиваются.

– Нет, это был не сон, я все чувствовал! – И я потянулся к затылку.

Раны не было. Все волосы на месте, никаких признаков шва…

– И, как я уже сказал, это нормально.

Немного успокоившись, я позволил ему снова поставить капельницу и ввести инъекцию. Лекарство и правда обожгло вены, растекаясь язычками пламени по руке и шее. Голова закружилась.

– Готово! – улыбнулся Итан. – Теперь отдыхайте. Мы понаблюдаем за вашим состоянием несколько дней. С завтрашнего дня будут разрешены посещения.

Какой-то сюрреализм. Мой предположительно неизлечимый рак вдруг исчез за одну операцию, всего через пару недель после того, как врач озвучил диагноз и дал мне максимум шесть месяцев.

Да и все, что предшествовало операции, казалось не менее странным.

Мне позвонил некий доктор Берк, представлявший недавно основанную компанию Artifex Pharmaceuticals, и сказал, что они работают над экспериментальным методом лечения для безнадежно больных раком людей. А еще, что я идеально подхожу для исследования и бесплатного лечения, вот только метод еще не одобрен окончательно. Мы вскоре встретились, и доктор Берк объяснил, как пройдет процедура: хирургическое вмешательство и новый препарат для химиотерапии.

Передо мной стоял выбор: либо гарантированная медленная и мучительная смерть от рака, либо возможная быстрая смерть на операционном столе. И я рискнул. И чудесным образом исцелился.

***

Прошла неделя. Меня выписали из больницы, вручив упаковку обезболивающего, и отправили поправляться. Но тот кошмар, тот сон со дня операции никак не шел из головы.

Из любопытства, я просмотрел договор, который заключил с компанией и нигде, ни в одной строчке пятидесятистраничного документа не нашел названия “Artifex Pharmaceuticals”. Или хотя бы одного имени сотрудника компании.

По номеру, который мне дали при выписке, все время было занято.

Я остался ждать, когда они решат вызвать меня на обследование, один на один с со своим кошмаром.

Мне так нужны были ответы…

Время шло. Месяц я валялся дома и смотрел любимые телешоу, и вот, наконец, восстановился и был готов вернуться к работе.

Первым делом, я встретился с Дэниэлом Харрисом, моим начальником. Он показал себя отличным парнем, разрешил взять столько времени на лечение, сколько будет нужно. Пусть платили нам неважно, но мне нравилась эта работа.

– Бенджамин, здорово видеть тебя! – почти крикнул он, увидев меня в дверях офиса. А потом еще и крепко обнял.

Впрочем, мы быстро вернулись к официальному способу приветствия и пожали руки, как два профессионала. Нужно было обсудить мое будущее в компании. Я опустился в кресло у стола и тут услышал странный звук…

…похожий на помехи, на высокочастотный скрежет колонок, к которым поднесли старый мобильный телефон, готовый зазвонить. И я понятия не имел, откуда он взялся.

Сначала его было едва слышно, и я решил просто проигнорировать эту странность, но Харрисон сразу понял, что что-то не так.

– С тобой все в порядке? Ты как-то побледнел.

– Да, все нормально. Ты это слышишь? – Шум постепенно нарастал.

– Слышу что?

– А, эм… забудь, просто голова разболелась. – Я постарался скрыть беспокойство.

Он странно посмотрел на меня, подбирая слова, и вздохнул.

– Послушай, Бенджамин, я хорошо знаю, что от такого нелегко оправиться. Это тяжелое бремя, морально и физически. На самом деле, на себе знаю. Однажды я пережил подобный опыт, много лет назад, и… И тот период глубоко ранил мою самооценку ощущением беспомощности и неспособности выжить без чужой поддержки.

– Прости, я не знал…

Шум просто разрывал мне голову.

– Все нормально, я об этом не рассказываю. Все закончилось почти пятнадцать лет назад. – На мгновение он замолчал, широкая улыбка сменилась растерянностью. – Хотя, надо сказать, все произошло так странно. Предполагалось, что я неизлечим, что максимум через год меня не станет. А потом вдруг из ниоткуда объявился тот парень и предложил чудодейственное лекарство.

Черт. Его история оказалась слишком близка к истине, чтобы принести успокоение.

– Я даже не могу вспомнить название той конторы, после операции все словно в тумане. Как же она называлась? – Харрисон хмыкнул. – Нет, бесполезно. Хм. Что-то вроде… “Арти-что-то-там”.

– Артифекс Фармасьютикалз?

– Вот-вот, да! Откуда ты знаешь?

Я едва услышал его вскрик из-за жуткого треска в ушах.

– Меня лечили они же, только сказали, что недавно открылись.

– Странно,– просто ответил он.

Я извинился и пошел к выходу, сославшись на сильную головную боль. Харрисон был готов предоставить мне столько отгулов, сколько нужно, точнее даже не так – он заставил меня взять отгул и поправляться.

И стоило мне выйти из кабинета, как шум смолк. Вздохнув с облегчением, я поспешил домой: надо было еще раз просмотреть документы.

Пару часов я листал бумаги. Бестолку. Потом гуглил, потом снова звонил по тому номеру, перерыл электронную почту, забитую спамом…

Все бесполезно.

Если они и правда вылечили Харрисона пятнадцать лет назад, то их метод давно уже должен был пройти стадию эксперимента. И это выбивало из колеи.

Этот шум, разрывающий голову, пробуждение во время операции и тот факт, что никто никогда не слышал о компании Artifex Pharmaceuticals, кроме тех, кто сам с ними сталкивался – слишком много загадок разом.

Поэтому я решил вернуться в больницу, разыскать одного из своих врачей. Но не сейчас. Сейчас нужно было отдохнуть.

***

В ту ночь сон так и не пришел ко мне. Я все терялся в догадках, не находя утешения даже в том, что избавился от рака. Около полуночи зазвонил телефон.

– Бенджамин? – мрачным тоном спросил мой старый коллега. Мы давно с ним не разговаривали.

– Алекс, не ожидал тебя услышать. Почему ты звонишь так поздно, все в порядке?

– Харрисон… он умер.

– Умер? Как? Когда?..

Недиагностированная аневризма. Харрисон умер от кровоизлияния в мозг сразу после того, как я покинул офис. Вот так просто: был и не стало.

Утром я отправился в больницу.

Администратор не смог позвать мне никого из компании Artifex Pharmaceuticals, более того, она утверждала, что первый раз слышит о такой. А когда я спросил об одном из врачей, понял, что не помню их имен. Кроме одного. Так что я спросил, нет ли в хирургическом отделении кого-нибудь по имени Итан. Постучав по клавишам, администратор только отрицательно покачала головой.

Я ушел, признав поражение.

Пару недель я все пытался найти что-нибудь в интернете, но работа забирала почти все силы. После смерти Харрисона офис превратился в адское место: новое начальство совершенно нас не щадило.

***

Полгода спустя, я окончательно вернулся к жизни. Здоровый, но с парой килограмм, прилипших ко мне за время выздоровления. В тщетной борьбе с лишним весом я вернулся в спортзал, большую часть времени бесцельно топчась на беговой дорожке.

Я как раз пробегал первую милю, что было огромным достижением для такого человека, как я, когда вернулся ужасный скрежещущий шум, чуть не сбивший меня с ног.

Растерянно оглянувшись, я заметил мужчину лет сорока, вставшего на соседнюю дорожку. В отличии от меня, он явно следил за своей формой, безбожно шикарной формой. Из под слишком широкой майки выглядывал толстый шрам от хирургического разреза на груди, замаскированный татуировкой в виде дерева.

Он заметил, как я пялюсь на него со страдальческим выражением на лице.

– Эй, приятель, ты в порядке? – спросил он, подходя ближе. Звук усиливался с каждым его шагом, в агонии я зажал уши руками…

Все прекратилось так же внезапно, как началось.

Мужчина упал к моим ногам замертво, коротко захрипев.

Кровоизлияние в мозг. Вот и все, что мне сказали работники спортзала.

Но я знал, что это нечто большее. Этот несчастный умер так же, как Харрисон, тот же ужасный звук сопровождал его смерть.

***

После того случая я посетил трех разных врачей, умоляя осмотреть мою голову, сделать томографию, МРТ – я согласился бы на что угодно. Я даже рассказал им о лечении от рака, но никто не смог найти ни единой записи о диагнозе или госпитализации.

Первый врач посоветовал мне обратиться к психиатру. Второй оказался дремучим невеждой. И только третий согласился провести сканирование, чтобы проверить нет ли в мозгу аномалий.

– Ну что ж, мистер Джонс. Радуйтесь, что мы выбрали компьютерную томографию, потому что МРТ разорвало бы ваш мозг в клочья. Вы обязаны были предупредить об имплантате. В любом случае, артефакты сделали результаты нечитаемыми.

– В смысле? – Я был сбит с толку, но совсем не удивился находке.

– Да, простите, артефакты – это помехи в изображении, которые происходят, если в компьютерный сканер помещается металл. Но, в вашем случае, это куда лучший исход, чем попасть в огромный магнит…

– Нет, я имею в виду, какой имплантат? – прервал я его.

Врач показал мне фрагмент КТ. Большой артефакт, похожий на звезду закрывал большую часть снимка, а в центре него светился металлический ромб.

– Я должен спросить: вам делали операцию на головном мозге? Понятия не имею, что это, но, очевидно, не физиологическое образование.

– Я… я не знаю.

– Может быть, вы попадали в аварию или произошел несчастный случай? Иногда в теле могут застрять осколки, достаточно мелкие, чтобы переместиться по сосудам далеко от места травмы.

– У меня был рак поджелудочной, третья стадия, но мне сделали операцию, провели какое-то экспериментальное лечение…

– А как именно лечили? – В его голосе звучало скорее любопытство, чем озабоченность.

– Была одна инъекция сразу после операции.

– Слушайте, мистер Джонс, я не онколог, но, насколько мне известно, не существует лекарства, способного излечить рак одной инъекцией. Вы должны были бы пройти несколько курсов химиотерапии. Что бы вам ни вкололи, к раку это не имело отношения.

Он осмотрел мой скальп и, на удивление, обнаружил крошечный шрам, который ускользнул от меня.

– И у вас здесь определенно есть шрам, на редкость хорошо спрятанный. Первый раз вижу настолько маленький след после операции на мозге.

Я попытался, насколько позволяла память, объяснить, как проснулся во время операции, но он ничем не смог помочь. Только сказал, что изучит текущие фармакологические испытания и поищет что-нибудь похожее на мою историю, но похоже не очень это верил. И он отказался удалять эту чертову штуковину, заявив, что она сидит слишком близко к стволу мозга.

Так что вот он я, живу полной, насколько это возможно, жизнью и все еще ищу ответы. Время от времени жуткий шум возвращается, и в эти моменты я просто разворачиваюсь и бегу со всех ног в другую сторону. Никто больше не умрет по моей вине.

Что бы ни сотворили со мной, я не один такой. Есть еще люди с имплантатами, но, боюсь, нам всем придется набраться терпения, чтобы узнать, для чего они.

Если кто-нибудь когда-нибудь свяжется с вами от имени Artifex Pharmaceuticals, не вздумайте соглашаться на лечение!

Они не собираются вам помогать.

~

Оригинал (с) Richard Saxon

Поддержать проект можно по кнопке под постом, все средства пойдут на валокордин и прочие успокоительные, чтобы не шарахаться от каждого звука =)

Телеграм-канал, группа ВК, закрытый чат

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

Я лично в это никогда не верила. Просто легенда безумного городишки, населенного… неординарными людьми. Не верила до тех пор, пока не услышала, как моя пропавшая сестра зовет меня снаружи, после одного единственного громкого стука.

– Пожалуйста, уходи, – шепчу я.

Прошло столько лет, а я все еще помню ее голос. И, услышав его, буквально всем существом рванулась ко входу, готовая широко распахнуть дверь… Хотя знала, что это не она.

Я выглянула в окно. На улице никого не было.

Не знаю, сколько уже так сижу. Вдруг оцепенение спадает, наконец, и я хватаю телефон. Макс. Надо звонить Максу, он живет по соседству. И он мой близкий друг.

– Она здесь. – Знаю, что в моих словах не много смысла, но не представляю, как выразить то, что чувствую сейчас.

– Кто? Где?

– Руби.

Тишина.

– Что… – начинает Макс, но тут же растерянно замолкает.

– Она постучала.

Теперь он понимает.

– Ты не открыла? Так ведь?

Я молча качаю головой.

– Сейчас буду.

***

Минуты утекают как вода. Руби, наконец-то, замолчала.

– Эй, Лейни, звонок не работает, – это Макс. – Они, похоже, его сломали.

Нервно сглатываю.

– Ты можешь постучать.

На какое-то время повисает тишина, а затем…

БАМ.

Один удар. Не двигаюсь с места и Макс начинает вопить.

– ОТКРОЙ ЭТУ ГРЕБАНУЮ ДВЕРЬ!

Его голос становится все выше, выше и выше, пока не переходит на частоту, от которой у меня чуть не лопаются барабанные перепонки.

Сжавшись в комок, я не двигаюсь, не говорю и почти не дышу…

…трель дверного звонка обрывает крик.

Медленно выглядываю в окно. На этот раз это действительно он.

***

– Мы жутко разругались, когда я видела ее в последний раз.

Мы сидим в гостиной, над парой чашек давно остывшего чая. Я не часто говорю о Руби, но ее голос выбил меня из колеи.

– И все из-за дурацкого Джека, – закатываю глаза.

Макс улыбается.

– Мальчик?

Качаю головой, с внезапным смехом.

– Мягкая игрушка. Джек был плюшевой тыквой.

Я никогда не рассказывала Максу о ссоре, вообще никто, кроме родителей не знал об этом.

– Я обожала эту чертову тыкву. Выиграла в палатке на ярмарке в честь Хэллоуина. Когда Руби увидела Джека, она умоляла меня отдать игрушку. Просто часами рыдала потому, что Джек достался не ей. Родители обещали купить ей другую, но это вообще не помогло. Она просто вопила и хотела моего Джека.

– Она хотела быть похожей на тебя. Это даже мило.

Киваю.

Руби была на год младше меня, но старалась вести себя так, словно мы близнецы. Носила мою одежду, занималась теми же видами спорта, все время пыталась прорваться в мою компанию и тусоваться с моими друзьями. Сейчас это кажется мне очень, очень милым, но тогда было просто невыносимо. Вздыхаю и продолжаю.

– Несколько дней я везде таскалась с Джеком, даже в ванную его брала. Не знаю, может просто из мелочности, но эта игрушка почему-то стала для меня важнее всего на свете. И вот однажды я вернулась домой из школы и застала Руби над останками Джека. Она разрезала его пополам. Как я орала, боже. А она только смотрела в ответ огромными заплаканными глазами.

Макс кладет мне руку на плечо.

– Брось, Лейни, дети ссорятся, это нормально. я же видел вас вместе: ты была отличной старшей сестрой.

Да конечно. Я понимаю, что это была просто обычная глупая ссора между двумя детьми… но если бы могла повернуть время вспять, я отдала бы ей все свои гребанные игрушки!

Прошло уже пять лет. Руби сейчас было бы шестнадцать.

Все эти годы родители в лепешку расшибались в попытках найти ее. Перепробовали все, что только можно. Мне кажется, мы остались жить в этом доме только потому, что они не могли расстаться с надеждой, что рано или поздно она вернется домой.

Что ж, в каком-то смысле так и получилось.

– Думаешь я схожу с ума, Макс?

Его бровь насмешливо ползет вверх.

– Я думал ты уже давно того.

– Я серьезно. Разве могла я слышать ее?

Он только пожимает плечами:

– Смотри, я верю, что ты слышала стук. Но не думаю, что это была Руби.

Раньше нас с Максом очень веселила эта легенда. До того, как Руби исчезла, мы частенько развлекались звоня в дверь и убегая. И вот как-то мы прошли уже несколько домов, довольные и раскрасневшиеся, и тут Макс решил изменить тактику и один раз стукнуть в дверь миссис Телльски. Но, как это обычно и бывает, кто-то увидел нас, рассказал родителям, и Макс получил самую большую порцию нотаций в жизни от дедушки. Черт, на него смотрели как на малолетнего преступника. Мои родители тоже были недовольны, но Макса вообще посадили под домашний арест на два месяца! И каждый день дедушка приходил к нему и рассказывал страшные истории о нашем городе.

– Я тоже думаю, что это не она. Но кто-то точно подражал ей или, как минимум, пытался.

– Как бы то ни было, хорошо, что ты не открыла дверь. Пусть это и выглядит безумно, но лучше раз перестраховаться, чем потом пожалеть, так ведь?

***

Макс предложил остаться на ночь, чему я крайне рада. Мы разложили надувной матрас и смотрели фильмы, пока он не отрубился под аккомпанемент громкого храпа.

С ним всегда уютно. Что мне нравится в Максе, дак это то, что я ни разу не чувствовала себя неловко в его присутствии. Он то и дело приходил с ночевкой еще с тех пор, как мы были детьми, особенно часто после исчезновения Руби. И это здорово помогало справиться с пустотой.

Мысли постепенно сменяются дремой, тяжесть покидает разум, веки тяжелеют…

…а потом раздается стук.

В парадную дверь снова стучат. Мы на втором этаже, но я отчетливо слышу громкий удар.

Сердце моментально заходится, мне снова так же страшно, как днем.

– Макс! Ты слышал? – шепчу я, но он не отвечает.

– Лала, здесь так темно… Пожалуйста, выйди и забери меня. – жалобно тянет голос Руби снаружи.

– Макс, пожалуйста, скажи, что ты тоже это слышишь!

Смотрю на него, но не вижу ни малейшего движения. И наконец, набравшись смелости, встаю и включаю свет

– Ма…

Его глаза широко открыты. Но Макс молчит. И не шевелится.

Бросаюсь к нему, стараюсь встряхнуть, привести в чувства, но он будто каменный… Только крутит перепуганными глазами.

– ВПУСТИ МЕНЯ! – от пронзительного крика снаружи у меня волосы встают дыбом.

Что делать?.. Макс не спит, но его как будто что-то держит. Как сонный паралич, но с открытыми глазами.

– Они уводят меня, Лала! Помоги мне, пожалуйста, помоги!

И я вдруг срываюсь с места и бегу вниз по лестнице. Не знаю, почему. Будто сработал какой-то инстинкт. Вдруг это правда она? Вдруг я смогу затащить ее внутрь? Но если там и правда Руби, то она и сделала это с Максом?

Словно в трансе берусь за дверную ручку…

– Джек со мной. Они починили его, Лала! Нам больше не придется ссориться.

…слова впиваются мне в самое сердце, как иглы. Очнувшись от забытья, я медленно отхожу от двери и бреду наверх. По лестнице, по коридору, мимо моей комнаты, с окаменевшим Максом… В спальню сестры. Все там сохранили ровно таким же, как было при ней. У родителей и не хватит сил здесь что-то поменять.

Да, все здесь по-старому. Даже Джек. Тыква покоится посреди кровати Руби, неровно сшитый воедино моими руками. Там же, где я оставила его пять лет назад.

Они почти поймали меня.

~

Оригинал (с) likeeyedid

Поддержать проект можно по кнопке под постом, все средства пойдут на валокордин и прочие успокоительные, чтобы не шарахаться от каждого звука =)

Телеграм-канал, группа ВК, закрытый чат

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.

НЕ СМОТРИ

Конечно же я сразу захотел посмотреть. Не то чтобы можно было ожидать чего-то серьезного, но случайный скример неплохо бы взбодрил мой сонный разум. Да и потом, я всегда любил ужасы, а соответственно и адреналин от внезапно выскакивающих орущих монстров.

Но черный экран оставался черным экраном. Я попытался прокрутить страницу, в поисках видео или гифки, но безуспешно. На сайте находилось именно то, что я видел: черный экран и заголовок. Не более. По крайней мере, если судить по исходному коду.

В общем говоря, я решил, что это знак, и пора идти спать. Но только навел курсор на крестик в углу вкладки, как вдруг услышал что-то… шепот.

– Не надо, – донесся до меня слабый тихий голос.

Впившись глазами в экран, я наконец кое-что заметил. Посреди черноты, в самом центре экрана, прямо под надписью, смутно очерчивался силуэт человека. Будто он стоял в конце длинного темного коридора, и чем больше я смотрел на него, тем четче видел.

Но откуда звук?

Я поискал кнопку воспроизведения, в попытке как-то сгладить абсурдность ситуации… проверил громкость на компьютере…

А потом вернулся к силуэту и обнаружил, что он продвинулся вперед.

– Подожди меня, – снова тот же голос. Надломленный, нечеловеческий, неестественный и очень тихий.

Темнота начала рассеиваться. Стены коридора казались влажными, будто по ним стекала непонятная черная жижа, собираясь в лужу на полу. И пока я изучал детали, силуэт подошел еще ближе.

– Останься.

Понемногу я начинал нервничать. Скример, конечно, из этого так себе, но сама ситуация казалась неправильной. Несколько раз я ткнул на крестик, чтобы закрыть браузер, но ничего не произошло. Попытался принудительно закрыть приложение, но диспетчер задач не открылся. Тупой сайт просто не хотел закрываться!

Оставалось только выключить комп. Я повернулся на стуле, чтобы дотянуться до кнопки включения… повернулся на стуле… повернулся… и не смог. Не смог даже оторвать взгляд от экрана. Мне вдруг стало недоступно все, находящееся дальше расстояния вытянутой руки.

Фигура подходила все ближе.

– Поздно, – прошептал голос.

– Какого черта происходит? – спросил я, вздрагивая от прилива адреналина.

Картинка на экране становилась все четче. Стены коридора тянулись и тянулись, уходя немыслимо глубоко. И, пусть это было абсолютно невозможно, но он больше не выглядел как картинка, чем больше я смотрел, тем более реальным становилось это место.

НЕ СМОТРИ

Я попытался закрыть глаза, но удержать веки опущенными оказалось нереально. Удалось только моргнуть на мгновение, но и этого хватило, чтобы надпись изменилась.

ЗАЧЕМ ТЫ СМОТРЕЛ?

– Пожалуйста, хватит. Отпусти меня! – Я молил и упрашивал, но физически не мог подняться со стула.

А силуэт все приближался. И теперь я даже начал различать его черты. Мужчина, болезненно худой, одетый в рваные лохмотья. Живот прилип к позвоночнику, ребра выступали из груди, а руки безвольно свисали вдоль тела, неестественно длинные и тощие. Тощие ноги-палочки двигались, как у куклы-марионетки, будто к ним были привязаны невидимые нити. Он сделал шаг к экрану. Я первый раз увидел в реальном времени, как он двигается, и это привело меня в ужас.

– Чего ты от меня хочешь? – закричал я.

Его лицо все еще пряталось в тенях, но чем ближе он подходил, тем понятнее становилось, что это существо давно выбыло из строя живых. Кожа облупилась, внутренние органы светились в прорехах…

– Отпусти меня, пожалуйста!

Он не ответил. Просто подходил все ближе и ближе, и с каждым его шагом я все больше столбенел. Я едва мог повернуть голову, и вдруг заметил краем глаза, что стены моей комнаты начали меняться. Черная жижа, такая же, как на экране, потекла с потолка вниз по некогда голубым обоям, на глазах превращающихся в потускневшие обтрепанные клочья, осыпающиеся со стен хлопьями пепла.

И вот он встал прямо передо мной. Протянул руку, легко прошедшую в реальный мир через экран компьютера, и коснулся моей груди. Мгновенный шок пронзил все мое существо. Мысли, чувства поглотила мгновенная агония.

Мое сердце остановилось. Я умер, но разум не погас. И только тогда меня настигло осознание произошедшего – я занял место по ту сторону экрана, застряв в царстве мертвых.

Сердце не билось. Я не дышал. Просто… существовал во тьме. Вокруг сжимались стены узкого, бесконечно длинного коридора. Темная жижа сочилась по ним, собираясь в лужу у ног. Я оказался в ловушке. Поменялся с ним местами.

И там он бросил меня страдать в бесконечном одиночестве, сказав напоследок одно слово.

– Спасибо.

Технически, я мертв. Но все еще способен, хоть и очень ограниченно, но поддерживать контакт с внешним миром. Время от времени кто-нибудь, так же как я, попадает на сайт с пустым черным экраном, но посетители явно уступают мне в любопытстве, потому что никто не задерживается надолго. К сожалению, они убегают до того, как становится слишком поздно.

Но я знаю, что однажды чей-то взгляд задержится ровно настолько, насколько нужно. И пусть даже не на том сайте. Я учусь. И могу проникать в разные места. Если кто-то окажется достаточно неаккуратен, если кто-то позволит мне зацепиться, то, подобно тому существу, что заманило меня сюда, я получу свободу. Остается надеяться только на то, что мое тело сохранится достаточно хорошо к тому времени, как я выйду в реальный мир.

Но извини, я так долго удерживал твое внимание… что думаю, тебе уже будет неприлично отводить глаза.

СМОТРИ

~

Оригинал (с) Richard Saxon

Поддержать проект можно по кнопке под постом, все средства пойдут на валокордин и прочие успокоительные, чтобы не шарахаться от каждого звука =)

Телеграм-канал, группа ВК, закрытый чат

Перевела Юлия Березина специально для Midnight Penguin.

Использование материала в любых целях допускается только с выраженного согласия команды Midnight Penguin. Ссылка на источник и кредитсы обязательны.