Избитый штамп, без которого современный фильм и не фильм вовсе - НКВДэдешник обязательно должен иметь откормленную лоснящуюся физиономию, быть одет в новый мундир и носить роскошные хромовые сапоги. Если он отсиживается в тылу, то охраняет невинных зеков, осужденных непременно по 58-й, «антисоветской» статье. А если дело происходит на фронте, то только тем и занят, что строчит доносы на бойцов и командиров или гонит пулеметами заградотрядов на бессмысленную гибель толпы безоружных и безвинных штрафников. К тому же, непременно должен быть садистом, развратником и пьяницей.
Но, во время Великой Отечественной войны десятки частей и соединений внутренних войск НКВД вошли в состав действующей армии и с боями дошли до Берлина. Тысячи воинов мужественно сражались на фронтах, выполняли особые задания в тылу, охраняли важные государственные объекты и специальные грузы, вели противодиверсионную работу.
С первого дня войны были предприняты политические, экономические, военные и правовые меры, направленные на пресечение деятельности немецкой разведки и враждебных сил внутри страны. В этой работе важное место отводилось войскам НКВД СССР. Им предстояло: «обеспечить… быстрое продвижение транспортов с войсками и военными грузами… организовать охрану заводов, электростанций, мостов, телефонной и телеграфной связи, организовать беспощадную борьбу со всякими дезорганизаторами тыла, дезертирами, паникерами, распространителями слухов, уничтожать шпионов, диверсантов, вражеских парашютистов… В занятых врагом районах создавать партизанские отряды и диверсионные группы…».
Его биографии с лихвой хватило бы на десятерых. До недавнего времени абсолютно неизвестный ни у себя на родине – в Украине, ни в местах «боевой славы» – в Польше и Белоруссии. Десятилетиями его «приключения» замалчивались советской государственной машиной. Этот полиглот сделал для «отчизны мирового пролетариата» не меньше многих знаменитых Героев Советского Союза. Правда, и против неё было сделано немало… В конечном итоге за ним остались гекатомбы трупов.
Материалы архива Службы безопасности Украины сообщают, что родился Семён Блюменштейн в Станиславе (сейчас – Ивано-Франковск) в 1894 году в тогдашней Австро-Венгерской империи в семье сапожника Захара Блюменштейна.
Частную школу барона Гирша ему из-за крайней нужды окончить не удалось. Пришлось зарабатывать на жизнь в слесарной мастерской Зибермана.
С началом Первой мировой войны Семён попал по мобилизации в войско монархии Габсбургов, которая в 1918 году приказала долго жить. Солдата по дороге домой задержал патруль новосозданной венгерской армии и настоятельно попросил продолжить борьбу. Однако часть была вскоре разбита румынами, некоторых её солдат из плена отпустили восвояси.
В родных местах тоже сменилась власть: появилась Западноукраинская Народная Республика. Надев третью форму в своей жизни, Семён поступил в батальон ЗУНР, несший охрану Станислава, де-факто ставшего столицей. Отступив вместе с новыми соратниками в Каменец-Подольский, Блюменштейн постепенно решил отойти от защиты независимой Украины: союзные ЗУНР петлюровские войска подвергли его аресту и временному заключению за еврейское происхождение. Вскоре Семён познакомился с неким Михаилом Чёрным, представителем партии большевиков, который предложил принять участие в экспроприации казначейства армии Деникина, расположенного в близлежащей Жмеринке. Поздней ночью осенью 1919 года группа из 6 человек разжилась «керенками», «деникинками» и мешком золотой валюты царской чеканки. Награбленное было отдано руководителям одесского коммунистического подполья, а практика «эксов» продолжилась до прихода Красной армии.
С воцарением коммунистов бывший налётчик надел 4-ю форму и пошёл в ВЧК, где, ловко сдав новым властям группу бывших сослуживцев по армии ЗУНР, быстро сделал карьеру. При этом он получил новую фамилию – Барановский. Далее он служил на руководящих постах в Подольском ГУБ ЧК (Винница) и Могилёв-Подольском поветовом (районном) отделе ЧК. В автобиографии он писал о службе в органах госбезопасности: «По натуре жесток был и остаюсь к врагам народа. Собственноручно расстреливал сотни к[онтр]-р[еволюционеров]».
Впрочем, из-за конфликта с начальством Барановского перевели в милицию, уголовный розыск. И по этой линии он сделал карьеру, служил в Харькове, потом на юге СССР, где занимал должности заместителя начальника Главного управления НКВД Грузинской ССР, а потом Таджикской ССР. Однако в первых числах 1933 года Барановского вызвали в Москву, где уволили из органов по причине сокрытия им факта службы в Украинской Галицкой армии. Дополнительным основанием послужила «замазанность» оперативника в самообеспечении (т.е. воровстве с использованием служебного положения), а также организация разнузданной «отвальной» в Тбилиси.
Но столичная командировка не прошла даром. Находясь в Ново-Московском отеле, Барановский познакомился с начальником полярной экспедиции И. Ландиным. Он предложил опытному управленцу принять участие в путешествии, которое должно было состояться в ближайшие дни. В апреле Барановского уже назначили заместителем начальника Западно-Таймырской экспедиции, и через пару месяцев мероприятие началось. Главная цель плавания парохода «Белуха» состояла в поиске мест возможного строительства аэродромов для полётов полярных лётчиков на западном побережье Таймыра. Выйдя из Архангельска, полярники обследовали ряд островов, в частности, Уединеня, Крузенштерна, дошли до пролива Фарма, архипелага островов Ведомостей ЦИК. Сделав необходимую работу, корабль на обратном пути 24 сентября 1933 года потерпел аварию, но находившийся рядом пароход «Аркос» спас команду и наиболее ценное имущество. Кроме выполненного непосредственного задания экспедиция выявила ряд островов в Карском море, один из которых назвали фамилией Барановского. Годом позже киностудия «Восток-Фильм» сняла про эту эпопею кинокартину.
Пару лет проработав на других хозяйственных руководящих должностях, в марте 1935 года Барановский получил весть об исключении из партии. В поисках трудоустройства Барановский уехал в Харьков, где на его голову сваливается ещё одна неудача: осуждение по статье «Мошенничество». Припомнили ему и старые харьковские грехи – пьянки, «связь с проститутками, оргии, использование для этого конспиративных квартир», а также избиения заключённых. Барановский оказался отправлен на 4 года в ИТЛ: сначала в Подмосковье, потом в Карелию.
После отсидки много чего и кого переживший чекист переехал в Сумскую область Украины. Война застала его на должности заведующего автопарком Мезеновского сахарного завода.
С началом немецкого вторжения бывший оперативник продолжил поиск приключений и просил оставить его на агентурную работу в тылу немецких войск. Неясно, то ли он искренне хотел бороться в тылу врага, то ли, просчитывая все варианты, хотел обеспечить себе «пространство манёвра» на случай ухода и возвращения Красной армии.
Толком не «оформившись» агентом, Барановский вследствие быстрого наступления немцев всё же остался в тылу, где… скрыл своё происхождение (довоенные сослуживцы не знали о его еврейских корнях) и, благодаря владению венгерским языком, выдал себя за уроженца Братиславы, осыпанного наградами удалого мадьярского гусара Вильгельма Эстергази, а позже – советского генерала, пострадавшего от репрессий. После чего решил вернуться на знакомую работу. Костяк полицейских формирований на оккупированной территории составляли представители бывшего партсовактива, многие из которых и не скрывали своё прошлое, некоторые – как «Эстергази» – утаили его. Блюменштейн прошёл медицинский осмотр, во время которого пережил не лучшие минуты своей жизни… Тем не менее, врач каким-то чудом не увидел (или сделал вид, что не увидел) следов обрезания и признал его «арийцем».
Красноречие и знание немецкого позволило сделать авантюристу карьеру и при новой власти – военной администрации. Вначале он стал работать переводчиком при комендатуре обер-лейтенанта Грасси, потом начали задействовать на допросах советских активистов, которыми Сумщина традиционно богата, а также людей, заподозренных в антигерманской деятельности. При новой «стационарной» военной комендатуре бывшего оперативника подняли в должности, а потом оккупанты, не ведая того, из опытного милиционера сделали начальника Краснопольской районной полиции. Таким образом, Блюменштейн примерил новую форму в пятый раз. Под началом Барановского служило 180 человек, из них в самом Краснополье – 35, а остальные распределялись по 9 участкам. В функциях полицаев было обеспечение порядка, контроль исполнения распоряжений новой власти, «наказание» непокорных, а также составление донесений политического характера – для спецслужбы СД.
Позднее свою активную коллаборацию Барановский пояснял тем, что хотел лучше замаскироваться, внедриться в аппарат для ведения агентурной работы в пользу советской власти. Не исключено, что подобные мотивы присутствовали. В июне 1942 года, когда вермахт громил Красную армию на трёх участках фронта и казалось, что победа Рейха близка, Барановский связался с ранее высаженной для организации партизанской борьбы группой Миронова, которая до того момента сидела «тише мышей».
После переговоров с командиром начальник полиции Краснопольского района стал по совместительству командиром партизанского отряда. Новосозданное формирование получило название «имени ВЧК», но активной борьбы не вело. В январе 1943 года на территорию Сумщины прибыла группа, подготовленная разведывательным управлением Брянского фронта, в составе трёх человек. Барановский забрал их к себе в полицию на постой, поселив в отдельной комнате, где было два выхода. Один из них вёл в личный кабинет начальника полиции, другой – наружу, но был замаскирован портретом Гитлера. По рации группа передавала «на большую землю» собранные полицаями сведения.
Перед самым приходом Красной армии партизаны-полицаи Барановского провели рейд по сёлам Сумщины, где расстреляли многих представителей населения, а также ряд лиц, сотрудничавших с оккупантами. Таким образом начальник райполиции «заметал следы» своих «проделок» на службе у немцев.
Вернувшиеся «органы» арестовали Барановского со товарищи, но после короткого разбирательства отпустили. Более того, решив использовать его опыт нахождения в тылу врага, знания польского и других языков, Барановского назначили начальником сформированной НКГБ УССР спецгруппы «Заднестровцы» (13 человек). Тем более охочий до войны «Корецкий» (такой новый оперативный псевдоним получил командир) сам рвался «искупать вину» кровью. Понятно, не только и не столько своей.
Приоритетом «Заднестровцев» были «задачи по Т». На ведомственном языке так обозначался терроризм – убийства высокопоставленных лиц оккупационной администрации с целью запугивания остальных. Поскольку группу в перспективе планировалось вывести за границы СССР, да и для «работы» в Украине могли быть полезны иностранцы, под началом галичанина собрался настоящий интернационал – русские, украинцы, венгры, словаки и сербы. Из-за плохого знания русского они почти не освоили спецподготовку. Барановского же, по его показаниям, в этом смысле вообще ничему не учили. Тем не менее, отряд перешёл линию фронта в начале декабре 1943 года.
Мишенью №1 для команды стал рейхскомиссар Украины Эрих Кох, резиденция которого находилась в Ровно. Однако, как известно, охотились за этим садистом, которого соратники по партии называли «Второй Сталин», и агенты ГРУ, и боевики Украинского штаба партизанского движения, и «ликвидаторы» НКГБ СССР, самым известным из которых являлся Николай Кузнецов. Поскольку по основному месту работы Кох бывал слишком редко, значительную часть времени «отсиживаясь» в другой своей резиденции – Кёнигсберге, то задачу не решил никто.
Изначально тергруппа «Корецкого» была направлена в Карпаты, но в цитадель бандеровцев решила не соваться. Пешком пройдя сквозь Полесье, в феврале 1944 г. она остановилась около Радеской колонии Брестской области БССР, по дороге совершив несколько диверсий. В Киев полетели радиограммы об убийстве немецкого генерала, нескольких полковников, десятков солдат. Однако достоверность этих сведений породила сомнения уже у тогдашнего начальства «Заднестровцев».
Боевая подруга "Корецкого" (Блюменштейна) Акулина Ярмолюк.
Через некоторое время отряд перешёл реку Буг и оказался на территории нынешней Польши. Задача изменилась – следовало отправить на тот свет царствовавшего в Кракове коричневого сатрапа Польши Ганса Франка, а заодно и нескольких других нацистских «управленцев». «Корецкий» вербовал агентуру, но предпринял и действия, мешающие выполнению секретного поручения, – увеличил свою группу до 400 человек за счёт беглых военнопленных, бойцов Гвардии Людовой, полицаев-перебежчиков и просто охочего люда. Отряд не пошёл на Краков, а базировался в районе села Воля Верещинская в Люблинском воеводстве. Предприимчивость ограждалась Центром, который отверг инициативу о создании целой дивизии НКГБ в тылу врага.
Вскоре Восточную Польшу заняла Красная армия, а Барановский… в четвёртый раз в своей жизни оказался в местах лишения свободы. Перечень обвинений был длинным: невыполнение спецзаданий, их раскрытие перед другими тергруппами, очковтирательство. Неуставные отношения в спецгруппе, в том числе мордобой и шомпола как метод руководства, а также пьянка и мародёрство, которыми «заднестровцы» отметились в Украине, Белоруссии и за Бугом, послужили лишь «довеском». Но главное – позже «всплыли» свидетельства о делах Барановского в ипостаси Вильгельма Эстергази, на Сумщине, в том числе причастность к казням заложников – т.е. невиновных. Более того, припёртый к стенке свидетельскими показаниями, 13 февраля 1945 года подследственный заявил: «Я сам лично расстрелял [жителя села Мезеновка] Годованника». Последний был советским активистом.
Обвинительное заключение сообщало: «…Принимал активное участие в карательных экспедициях и облавах против партизан и советских парашютистов, партизан и коммунистов, допрашивал и избивал арестованных, лично расстреливал советских активистов и партизан, являлся организатором ограбления советских граждан в пользу немецких оккупантов…» И это только часть его «заслуг».
По совокупности «проделок» его приговорили к высшей мере наказания. За три недели до окончания Второй мировой войны приговор был приведён в исполнение. Да и в свободной Украине, после проверки следственного дела, Семёна Барановского-Блюменштейна прокуратура признала не подлежащим реабилитации.
Хитриченко родился 25 октября 1903 года в селе Веприк Радомышльского района Житомирской области. В годы Гражданской войны и нэпа мирно трудился простым рабочим на лесозаводах, а также кочегаром на железной дороге. С 1925 по 1928 год служил в Красной армии, там вступил в компартию.
После службы Хитриченко пошел в милицию. Чутье привело его из украинского села в крупные города, Киев и Николаев, в самый разгар коллективизации и Голодомора. Используя свой партбилет, этот человек, не имея профессионального образования, смог стать помощником начальника по политчасти киевского горуправления НКВД.
Впоследствии капитан Драгенко, один из бывших руководителей Хитриченко, дал ему положительную характеристику: "Дисциплинирован, выдержан, имеет способности руководить подчиненным составом, пользуется авторитетом среди личного состава и у населения".
Дальше речь шла о том, что за период работы в 10-м отделении милиции Хитриченко добился уменьшения числа уголовных проявлений на территории отделения, вел активную борьбу с нарушителями паспортного режима, со спекуляцией и хищением социалистической собственности. А также лично занимался вербовкой агентуры и работой с ней.
Несмотря на все эти успехи, Хитриченко продолжил делать карьеру уже без погон. В 1934-1936 годах он был сначала замначальника политотдела машинно-тракторной станции по партийно-массовой работе в местечке Городок Каменец-Подольской (сейчас - Хмельницкой) области, а затем - заместителем директора по политчасти того же самого учреждения.
Следующая покоренная им ступень - должность секретаря райкома Компартии Украины в городе Дунаец той же области. Здесь он и встретил Великую чистку 1937-го, в которой поучаствовал сам – в основном в плане выявления, ареста и высылки бывших и активных уголовников.
"Революция пожирает своих детей", поэтому Хитриченко и сам угодил под следствие, но сумел вывернуться и от греха подальше перебрался в Киев, где до апреля 1940 года работал на различных гражданских должностях. Но накануне войны вернулся в органы внутренних дел, став начальником райуправления НКВД в Киеве.
Война продолжила испытывать изворотливость Хитриченко. Его жена и дочь успели эвакуироваться из Киева, он же оказался в немецком плену. Судьба большинства советских военнопленных того периода была печальной - среди тех, кто попал в руки немцев летом-осенью 1941 года, большинство не пережили зиму. Однако непотопляемый служака хоть был и коммунистом, и сотрудником НКВД, выкрутился и здесь.
Хитриченко взял себе фальшивую фамилию Зайченко и, как позже рассказывал сам, будучи выпущен по подложной справке из лагеря, вернулся на малую родину - на Житомирщину.
В то время немцы казались непобедимыми, и даже оставленные в тылу врага в качестве подпольщиков партфункционеры сидели тише мышей. А едва избежавший смерти в лагере для пленных Хитриченко тут же активизировал деятельность местного подполья. Более того, он даже создал партизанский отряд под своим руководством, и... оккупанты уничтожили его во время первого же сбора.
Сам "Зайченко" удивительным образом не пострадал, а вернулся в столицу Украины, где уже возглавил подразделение немецкой охранной полиции, сторожившей лагерь военнопленных, задействованных на восстановлении моста через Днепр.
Находясь на службе у нацистов и не скрывая своей должности, Хитриченко вступил в киевское подполье, после чего в нем последовала серия провалов. Столичные коммунисты обвинили полицая в работе на германскую службу безопасности, СД, и приговорили к смерти.
То ли желая унести ноги от киевских подпольщиков, то ли предчувствуя перелом в войне, Хитриченко в дни наступления Красной армии под Сталинградом бежал на территорию украинско-белорусского Полесья. Спустя несколько месяцев блужданий он встретился с пришедшим с Левобережья командиром сумского соединения Сидором Ковпаком, легендарным партизаном, которому наплел о собственных заслугах по организации борьбы в тылу врага.
Вдохновленный Ковпак назначил Хитриченко "командующим партизанским движением в Киевской области". После этого бывший полицай, назвавшись уполномоченным ЦК КП(б)У, подчинил себе несколько небольших местных отрядов. А вскоре Украинский штаб партизанского движения утвердил его командиром Киевского партизанского соединения имени Никиты Хрущева.
На новом посту Хитриченко отличился особой жестокостью по отношению к бывшим коллаборационистам, в том числе оказавшимся в партизанах. В частности, он расстрелял организатора розважевской районной полиции Марка Савченко, который позже создал партизанский отряд и не скрывал своего прошлого. Причина расстрела - мол, запрещал партизанам убивать пленных немцев и не справлялся с дисциплиной в своем подразделении.
Интересно, что, требуя дисциплины от других, сам командир вел довольно свободный образ жизни. У девушки, находившейся при его штабе, от Хитриченко родилась дочь.
О его художествах знали даже в Москве. В собственноручно утвержденном Лаврентием Берией, всесильным главой НКВД, документе значится, что Хитриченко "расстреливал ни в чем не повинных партизан, вместо подготовки и проведения боевых операций он занимался пьянством".
К проступкам любимых подчиненных бывший полицай относился толерантно. Показательный случай, описанный в приказе Хитриченко от 5 сентября 1943-го. При проведении хозяйственной операции в селе Гутомаретин некий партизан Е. Грищенко изнасиловал девушку по имени Ольга, арестованную по подозрению в шпионаже.
"С целью сокрытия преступления Грищенко настаивал на расстреле этой девушки, хотя было установлено, что она не является шпионом. Грищенко Е., находясь в отряде, систематически избивал бойцов и граждан. Приказываю: Грищенко Е. Л. от занимаемой должности [командира отделения] отстранить и перевести рядовым. За допущенные преступления тов. Грищенко объявить строгий выговор с предупреждением", - такой документ подписал партизанский командир.
Когда Красная армия изгнала оккупантов из Украины, всплыли проделки Хитриченко в 1941-1942 годах. Но у следователей не нашлось прямого документального подтверждения тому, что он в тот период являлся агентом СД. И расстреливать командира целого соединения, к тому же имени Хрущева, было "не совсем удобно". В итоге, поскольку факт его службы в охранной полиции в 1942 году сомнению не подлежал, Хитриченко отправился на десять лет в "места не столь отдаленные".
Однако к середине 1950-х, когда Хрущев возглавил Советский Союз, усилилось и влияние бывших партизанских вожаков. Ковпак со товарищи еще раз вступились за "коллегу", партийное начальство дало соответствующие директивы, и прокуратура волевым решением объявила результаты расследования органов госбезопасности недействительными.
Хитриченко не просто досрочно вышел на свободу, но еще при жизни был зачислен в когорту официально почитаемых героев войны. Топонимика Украины пополнилась именем выдающегося авантюриста.
Председатель партийной комиссии при ЦК Компартии Украины Иван Грушецкий посоветовал Хитриченко написать собственную книгу о своей военной судьбе и боевой путь с «единения. Когда рукопись попала на стол другого прославленного партизана — председателя Комиссии по делам бывших партизан и подпольщиков дважды Героя Советского Союза Алексея Федорова, то швырнул ее в открытое окно. Сидор Ковпак, его преемник Герой Советского Союза Петр Вершигора к тому времени уже умерли. Тяжелая болезнь унесла и писателя Сергея Смирнова, собирался написать о судьбе партизана. Заступиться было некому.
Старшую дочь Галину потомки Берии выгнали с работы на оборонном заводе. Младшую Людмилу, которая два года успешно сдавала экзамены для поступления на филологический факультет Киевского государственного педагогического института имени А.М. Горького, НЕ причисляли в списки студентов. Некоторые псевдоисторики, которые выдают свою шкрябанину немецких гранты, еще продолжают поливать им «я Хитриченко грязью. Их цель — перечеркнуть страницы славы украинского народа. Людей без веры легче поставить на колени.
Фашистские генералы называли Хитриченко бандитом. Партизанский генерал Федоров — полицаем. Известный государственный деятель и ученый-историк академик Петр Тронько — мучеником.
Книга воспоминаний партизана-героя «Тропою народного гнева» увидела свет после его смерти. Когда встал вопрос о похоронах и кладбище города, он защищал, а затем сделал немалый вклад в его освобождение, киевские чиновники ответили дочерям: «Нет места …» Хорошо, что в пригороде, в поселке Быковня, жил человек, который когда-то воевал вместе с Иваном Александровичем. Он отдал командиру место, которое когда-то забронировал для себя возле центрального входа.
Имя «я Ивана Александровича Хитриченко носит киевская средняя школа № 13. Материалы, посвященные ему и товарищам из Киевского партизанского «единения, есть в музее боевой славы Центра творчества детей и юношества столичного Святошинского района и в музее партизанской славы села Кодра Макаровского района. Есть памяти «памятники в Радомышле и в его родном Веприн.
Николай Потапов родился в 1914 году в Екатеринославской губернии (сейчас - Днепропетровская область Украины). В 1924-1925 годах его семья из восьми человек переезжает на хутор около города Чугуева Харьковской области.
Во время раскулачивания в 1931 году Бражнев уезжает в Харьков, где устраивается на работу на завод "Южномонтажстрой". Становится комсомольцем, женится на дочери высшего офицера.
Тесть в 1936 году устраивает его в харьковскую школу НКВД. С 1937 года он - следователь НКВД, ведёт дела "врагов народа".
В начале 1939 года, после падения "железного наркома Ежова", во время бериевских чисток, его за "жестокость, применение пыток, фальсификацию дел" сначала увольняют из органов, а потом осуждают на 7 лет лагерей.
Командиры "Украинской Освободительной Армии" совещаются с немецкими офицерами по поводу плана отражения атак союзников.
Нормандия, 1944 год.
Бывший следователь отбывает срок не на севере, а тут же, в одном из харьковских лагерей. В сентябре 1941 года ИТЛ подвергся бомбёжке немецкой авиации, и в суматохе Бражнев смог бежать из лагеря. Два месяца он скрывался в местных лесах, а сразу по приходу немцев сдался им и предложил свои услуги.
В ноябре 1941-го немцы предложили ему работу в немецких вооруженных силах. Далее он вспоминал (при допросах у американцев в 1946 году):
"При Советах я был в НКВД, но затем получил 7 лет лагерей. Немцы знали об этом. Моя работа заключалась в изучении паспортной системы (серии, номера, районы), нахождении для каждого района образцов печатей, бланков, паспортов, образцов партийных и комсомольских билетов, трудовых книжек, "броней".
К марту 1942-го я собрал все данные и окончил работу. 27 марта я полетел в Берлин, там я жил в отеле, у меня был свой переводчик. Затем меня послали в Австрию - в Тамвег - 100 километров от Зальцбурга.
Мне были приданы офицеры из Люкенвальде - большей частью кавказцы, я работал с ними. У каждого должно было быть два комплекта документов - военные и гражданские.
Тогда я возглавлял подразделение, готовившее высадки на вражескую (советскую) территорию. 500 человек было заброшено в Моздок 10 августа 1942 года. Мы оставались за линией фронта, нас поддерживали чеченцы и ингуши.
Затем мы отступили в Ставрополь. Там я открыл контору, обучал, изготавливал документы, образцы подписей и т.д. Мы готовили людей для заброса "туда". Затем меня вызвали в Варшаву, в штаб Валли (подразделение абвера на восточном фронте).
Мне было дано задание открыть разведшколу в Харькове. В августе 1943-го нас эвакуировали в Винницу (Абвер-Коммандо 202, северная Украина). Я организовал три разведшколы. В 1944-м мы перебрались во Львов.
1. Пропагандист РОА показывает пленным красноармейцам газету, в которой пишется о "правдивой" ситуации на фронте.
2.Советские военнопленные записываются в РОА на деревенской улице. На фото крайний справа - офицер РОА в звании поручика.
Затем нас вызвало командование вермахта, группа армий Центр. Отделы изготовления документов были ликвидированы, осталась лишь одна в группе армий Центр - 26 офицеров на весь восточный фронт, под моим началом.
У нас уже были сведения обо всей Красной Армии - вплоть до батальонов. У нас было 5 тысяч печатей, награды, 8 школ - я вел занятия. Готовились всевозможные варианты высадок в советский тыл.
Из Минска мы отступили в Варшаву, где как раз началось восстание. Я собрал лётчиков для высадки в Лодзи. В декабре 1944-го я был прикреплен к 1001 гренадёрскому полку РОА. Отступление в Канин - школа шпионов-подростков.
Снова отступление - в Цихенау (Восточная Пруссия). Мне предложили отправиться на фронт в Литву работать с только что взятыми в плен.
Чуть не попался. Улизнул в Орденсбург (Восточная Пруссия), та же работа. Когда мы отступали, мы оставляли маленькие группы наших людей за линией фронта.
Дальнейшее отступление - Штеттин, Розенвальд, Ной-Руппин. Меня вызвали в Потсдам и предложили работать по той же специальности против англичан и американцев. Я согласился. Зигзагообразное отступление по Германии.
Капитуляция в Австрии. Арестован в 1946-м за то, что предоставлял людям документы и справки, подтверждающие, что они относятся к старой эмиграции (чтобы люди избежали выдачи в СССР). Меня выдал Барановский.
Затем меня увезли во Франкфурт. Обвинили в шпионаже и подделке документов. Обвинение было снято, а я освобожден - помогла моя книга "Дневник чекиста. Жатва".
Я был в абвере. В Харькове я случайно встретил двух моих личных врагов из НКВД. Я сам допрашивал их три дня и затем расстрелял.
Если бы в лагерях военнопленных в 1942-м не было бы террора, война бы тогда закончилась. Я допрашивал вновь прибывших. В 1941-42-м красноармейцы охотно давали показания, в 1943-44-м отказывались и лгали.
Войну я закончил немецким гауптманом. Женился на немке".
В 1948 году Бражнев под новым именем эмигрировал из Германии в Австралию. Дальнейшие его следы теряются.
Ставьте лайки, подписывайтесь на канал, делитесь ссылками в социальных сетях. Спасибо за внимание!
