От автора:

В тексте много крови и жестокости, поэтому людям с тонкой душевной организацией его читать не стоит.

1. С этой тварью я заочно познакомился ещё позапрошлой весной, когда в ста метрах от одного из своих солончаков обнаружил зарезанную волками косулю. Убили её волчары с особой жестокостью и больше из озорства, чем от голода, поскольку выели у неё только брюшину и после этого тушу просто бросили. Оружия в тот раз у меня с собой не было, да и короткий февральский день уже клонился к закату. Поэтому, как бы мне не хотелось отомстить вот прямо сейчас, я сумел взять себя в руки и повернуть кобылу домой, приторочив бренные останки "почившего в бозе" козла к седлу, чтобы порадовать свежатинкой своих собак.

На следующее утро я вернулся к месту расправы уже во всеоружии и поехал по следам особо опасной банды. И, разумеется, никого не нашёл, поскольку след уже давно остыл и за ночь стая ушла очень далеко.

Я не терплю в своём лесу беспредела, наглости и неприкрытого хамства, поэтому очень сильно обиделся и затаил. Дав себе слово, что если мы ещё встретимся, то пощады и снисхождения к участникам кровавой расправы не будет точно. Невзирая на их положительные характеристики с места работы, трудное детство и неоднозначный пубертат.

Эта зима выдалась у нас очень снежной и аномально холодной, поэтому всей лесной братии пришлось нелегко. Я точно это знаю, потому что впервые за много лет все мои кормушки с нарезанными летней порой вениками опустели ещё задолго до весны. Зато волки попировали на славу, легко убивая обессилевших от многоснежья и голода косуль. За что и напросились на жестокую ответку от местного общества охотников и рыболовов, организовавших под новый год загонную охоту и уложивших на ней двоих полуярков и одного матёрого волчару.

Вот только с концом этой серии кино, как оказалось, ещё не закончилось. Это мне стало предельно ясно, когда я во время очередного визита в лес увидел совсем свежий волчий след, к моему немалому облегчению, уже одинокий.

Некоторые звери, как и некоторые люди, часто не понимают, что иногда наступает такая пора, что надо бы остановиться. Вот и спасшийся из под флажков волк, видимо не понял, что ему очень повезло и беспредельничал до самой весны. Что наглядно демонстрировал, убивая впрок и делая заначки на всякий случай, которые я периодически находил. И это выбешивало меня всё больше и больше.

Точно не знаю, сколько "консервов" закатал этот рецидивист, но до весны я нашёл ещё семь распотрошённых трупов косули, и это только то, что почти случайно увидел. Вот только очно нам повстречаться так и не удалось, хотя я очень этого желал и почти настаивал. Тварь всегда была на несколько шагов впереди и мне оставалось только лицезреть печальные результаты её кровавой вендетты.

2. Наступила весна. Я в очередной раз объезжал свои угодья и с наслаждением вдыхал влажный воздух просыпающегося от зимней спячки леса, когда опять увидел совсем свежий волчий след. Как это всегда и случается, оружия при себе снова не оказалось. Обычная история с оружием - его никогда с собой нет и именно тогда, когда в нём появляется острая необходимость.

Я постоял немного в нерешительности, но как обычно шило в заднице решило все вопросы за вечно взвешивающую все за и против голову. Поэтому спустя минуту достав из ножен свой старый верный клинок направил лошадку по следу решив что справлюсь как - нибудь.

Вот только далеко ехать не пришлось, поскольку уже через триста метров я увидел на снегу несколько капель крови и мне пришлось спустится на землю, что бы рассмотреть их повнимательней: "Опаньки, да это же оказывается вовсе и не волчина позорный, а самая настоящая волчица, что означает она та ещё сука - которая из редких. Значит преследование мы точно отменяем, поскольку фиг его знает, что у неё там за кавалеры водятся в тёмном - претёмном лесу. Поеду - ка я домой по добру - по здорову, пока за самим никто по следу пойти не надумал".

3. Наступило лето. Я в очередной раз объезжал свои угодья, с наслаждением вдыхая смолистый воздух прогретого солнечным теплом леса и пряного разнотравья полян.

Не доезжая до одного из своих солончаков, я остановил лошадь и отпустил её пастись. А сам осторожно двинулся вдоль кромки леса, через каждые 20 - 30 метров смотря в бинокль, в надежде увидеть, кто из зверья заглянул ко мне сегодня в гости восполнить "кислотно - щелочной баланс". И вдруг увидел волка, который неспеша трусил ко мне навстречу, неся в зубах нечто довольно крупное и явно недавно бывшее живым.

Не добежав до меня метров триста, волчара пересёк просеку и нырнул под корни упавшей сосны. Я подождал с полчаса. Потом ещё полчаса. И ещё полчаса. Пока не убедился окончательно, что мне крупно повезло, и я случайно обнаружил логово своего старого заклятого врага. Ведь по логике вещей, в случайно найденном вражеском лагере некому было быть, кроме беспредельничавшей уже две зимы волчицы.

Хорошенько запомнив все необходимые ориентиры и на всякий случай надломив на память веточку приметной березы. Я осторожно вернулся к лошади и поехал домой с твёрдой решимостью вернуться сюда завтра и наконец - то поквитаться с причинившей столько бед тварью.

4. Вернувшись домой, я первым делом набрал номер нашего районого охотоведа и предупредил, что завтра буду в лесу с оружием, потому что мне ну очень надо. На Вовкин вопрос: "А нафига? " пришлось объяснить, чего я хочу и причины, к этому меня побудившие.

Вова добро дал, но только с условием, что поедет вместе со мной. Я не возражал.

Пока мы добирались с нашим охотоведом до места, где находится логово позорной волчицы, то по дороге он объяснил своё желание поучаствовать в карательной экспедиции: "Понимаешь, Вовка, тут дело личное. Похоже, тварь, которую мы едем убивать, именно та, которая неделю назад пробралась во двор к моим знакомым и зарезала их лабрадора. А когда те выскочили на шум, то у них на глазах сцапала вторую их собаку - мальтипу Чапу и свалила с ней в зубах премахнув через забор. А раз эта бестия перестала бояться людей, то дело плохо. Или она совсем уже отчаялась, или что ещё похуже - вроде водобоязни, то есть нам с тобой надо с ней разобраться по любому".

За два с небольшим часа мы добрались до нужного места и, привязав лошадей пастись, устроились в засаде. Ждать пришлось довольно долго и минуло около девяти часов, как мы терпеливо караулили появление волчицы.

День закончился и солнце уже почти закатилось за горизонт, а Вовка окончательно успел достать своим ворчанием о том, что мне всё показалось и мы только время зря потратили. Как вдруг она появилась, будь то бы из ниоткуда. Внимательно осмотрела окрестности, потом долго принюхивалась, и со стороны казалось, что что - то её беспокоит и внушает тревогу. Однако спустя минуту она успокоилась, встряхнулась и небыстро побежала прямо на меня.

Двести метров, почти идеальная дистанция, особенно с хорошим оптическим прицелом. Грохнул выстрел....... и пуля из моего Вепря, прошив волчицу насквозь, ушла в неизвестную даль.

"Крик его бешеный, страстный и дикий – крик простреленной навылет волчицы – вылетел на середину площади, метнулся под мост и, отталкиваемый отовсюду звуками просыпающегося большого города, стал глохнуть и в минуту зачах. Великолепное осеннее утро скатилось с мокрых крыш на улицы Москвы. Город двинулся в будничный свой поход". (Илья Ильф, Евгений Петров).

Метафоры, метафоры, метафоры. Куда без них.

Вот только теперь я абсолютно уверен в том, что одни из самых любимых моих авторов никогда не слышали крика простреленной навылет волчицы. А я слышал и больше не хочу услышать подобное никогда.

Предсмертный вой её был жуток и вызывал озноб. Казалось, в нём слились воедино вся боль, гнев, страх и ужас, оставшиеся в памяти человека ещё с тех времён, когда он бегал с каменным топором за мамонтом.

5. Мы с другом осторожно приблизились к телу поверженного врага, в глубине души ожидая какой - нибудь пакости, но почти 12 грамм свинца сделали своё дело и шансов волчице не оставили.

Вовка достал нож и принялся отрезать ей голову, что бы сдать для проведения анализа на бешенство. А я, решив осмотреть волчье логово, полез в нору, вырытую под когда - то вывернутой с корнем сильным ветром столетней сосной.

Когда мои глаза привыкли к почти полному отсутствию света, то я чуть не поперхнулся от неожиданности - из темноты на меня смотрели шесть пар внимательных глаз: "Как? Как это могло случиться? Откуда у этой твари взялись щенки? Некому её было повязать, егеря перебили весь прайд уже достаточно давно и этого просто не может быть! ". Но это было и внимательно смотрело на меня, совершенно без испуга и даже с некоторым интересом.

Я не являюсь экспертом по личной жизни волков, но однажды читал, что для сохранения популяции суки из этого подлого племени могут в безнадёжных случаях крутить любовь и с собаками. Вот только оставался один вопрос: "Кто из псов в нашем милом и уютном городке имеет такие "стальные яйца" и не побоялся заполучить в любовницу матёрую волчицу?

Хотя.... о чём это я? Вот, к примеру, мой Серый, это тот ещё экстремал и гладиатор в вопросах любви:

Склонен к побегу

И запросто смог бы управиться с любой красавицей, целиком и полностью забив на различия в размерах и рассе".

Пока я стоял и размышлял о тонкостях любви и ненависти, охотовед закончил с мёртвой волчицей и подошёл ко мне: "Ух ты, вот это ни..... себе. Где эта......... нагуляла, мы же всех её потенциальных....... завалили? И что мы с этим...... племенем делать станем? ". Потом помолчал с минуту и посмотрел внимательно мне в глаза: "Вовка, ты сам это сделаешь? ".

Что мне оставлось ему ответить, ведь правила я знал: "Езжай домой. Лошадь я завтра у тебя сам заберу. И не беспокойся, я справлюсь".

6. Я вытащил осиротевших волчат из логова и внимательно осмотрел: "Ну что же сказать по поводу? Вполне себе здоровые дети, если не брать во внимание прицепившихся к ним с десяток уже насосавшихся "младенческой крови" клещей. У двух слезятся глаза и текут носы, что в принципе не опасно и лечится в два дня. Судя по всему, им около трёх недель и они уже вполне самостоятельные. Мамку, конечно, ещё сосут, но их уже можно начинать прикармливать творогом и мясом. Вот только...... Да что я, в самом деле? Если я этих ребят сейчас убью, то изменю всем своим принципам, и как мне потом с этим жить? А если жена узнает, а она обязательно узнает, и что тогда? Развод и вечное презрение?". Надеюсь что Вовка меня не прибьёт за то, что я сейчас сделаю. Ну, поворчит немного, а потом всё равно простит. Я давно с ним знаком и точно знаю, что сердце у него большое и доброе, а значит, он всё поймёт правильно.

Я закурил и стал думать, что мне делать дальше: "Мы добирались сюда почти два часа и ехали довольно бодро, значит, обратно мне с этим неожиданным грузом пилить до дома придётся часов пять - шесть. Дети хотят есть, и от их голодных песен я за это время сойду с ума. Да и фиг бы с ним, но кроме всего прочего, они явно обезвожены, а напоить их нечем, поскольку воды с собой больше не осталось. Ну а по причине засушливого лета луж в лесу мне точно не найти, и поэтому вполне, вероятно, живыми я их до дома не довезу. Вывод прост - надо мелких накормить и напоить. Вот только чем? ".

"Тяжелые времена требуют отчаянных мер". Я собрал щенков в "букетик" и подложил их к обезглавленному и уже почти остывшему телу их матери. Ребята по молодости лет, конечно, не поняли, что сосут молоко своей бедовой родительницы в последний раз и дружно принялись за дело.

Вот только этого было мало, поскольку погибшая волчица была довольно истощена и молока у неё было немного. И тогда мне пришлось отрезать от неё немного мяса и, мелко нашинковав, скормить её осиротевшим деткам. Омерзительно, конечно, и паскудно, но делать было нечего - "Суровые времена требуют суровых решений! ".

Если бы я не сделал этого "чёрного", но так необходимого дела, то почти наверняка бы не довёз никого из волчат до дома, т. к. напоить мне их было нечем и они бы почти наверняка умерли по дороге от обезвоживания. Поэтому не торопитесь обвинять меня в жестокости и бессердечии, поскольку иногда жизнь требует от нас необходимых для её продолжения жертв, и помочь, не замаравши рук, бывает зачастую просто невозможно. И перед тем, как кинуть в меня камень, трижды подумайте над тем, что иногда случается такое, что просто необходимо засунуть свою врождёную или приобретённую эмпатию куда поглубже и сделать то, что необходимо, как бы дико и противоестественно это не выглядело со стороны.

В своё время мне приходилось делать вещи и "похуже". Так однажды я обнаружил в браконьерской петле взрослую лису. Тогда мне пришлось вырубить её прикладом, а потом наживую ампутировать ей по суставу часть лапы, потому что металлический трос уже настолько сильно и надолго перекрыл в лисьей лапке кровоток, что она уже отмерла. Делать это пришлось, как вы понимаете, в полевых условиях обычным охотничьим ножом. Хорошо, что с собой была фляжка довольно крепкого виски и было чем прижечь и обеззаразить рану, что я и сделал, пропитав вискарём оторваный от футболки рукав и наложив на культю повязку. Через год я встречал эту рыжую плутовку. Всё с ней было хорошо, и то, что одна лапка стала чуть покороче, не помешало ей жить полной жизнью и успешно охотиться.

Ну а если ещё вспомнить как мы вылечили:

Как я ответил за козла

То читателю всё станет ясно совершенно и окончательно.

Затем я достал нож и, выбрав небольшую ложбинку, снял дёрн. Выкопал неглубокую могилу для волчицы, где её и зарыл, накидав сверху для верности несколько сгнивших стволов павших деревьев. Таким образом, отдав честь и проявив уважение к павшему врагу.

Пора было уезжать - я ещё раз внимательно огляделся с целью убедиться, не забыл ли чего из важного. Точно, оказалось, что было сделано ещё не всё, и я совершенно забыл о украденном волчицей мальтипу с трогательным именем - Чапа. Чьи бренные останки в виде обмусоленной шкурки, ушей и нескольких обгрызенных косточек надо было передать безутешным хозяевам для захоронения и долгой памяти о безвременно ушедшем члене семьи.

Покончив и с этим вполне немаловажным делом, я усадил двоих сирот в рюкзак, а остальных устроил за пазухой. Потом вернулся к терпеливо ждущей меня лошадке и поехал домой.

7. Эта конченая тварь за последние два года вырезала не меньше двух маток с козлятами и убила не меньше нескольких десятков косульева молодняка, и это только то, что я знаю. Она постоянно крутилась рядом с одним из моих солончаков и отпугивала потенциальную добычу, причинив мне множество неудобств. Да и смерть минимум двух собак этой мрази нельзя было прощать. Вроде как всё воздалось по заслугам и вполне справедливо. Но что - то гложет меня изнутри: "Ну вот, наконец я её достал, но отчего - то меня это не радует, а на душе муторно, неспокойно, и я уже почти жалею, что это совершил".

Сделано вроде как хорошее и нужное дело, но на сердце стало как - то пусто и одиноко, может потому, что враг твой повержен и на новую битву больше не придёт, а поэтому потерян смысл?

8. Прошла уже неделя, волчата вполне себе освоились и чувствуют себя на новом месте как дома. Бегают вон весело всей гурьбой, охотятся на жуков и бабочек, одно слово, реальные волки - шерстяные неформалы в мире псовых. И знать не знают что их считают ужас - ужас какими опасными и непредсказуемыми зверями и беспощадными убийцами. Жена возится с ними, как и с обычными щенками, которых за 45 лет, что она занимается собаками, через её умелые и добрые руки прошли уже сотни. Кормит из бутылочки козьим молоком, целиком и полностью заменив им потерянную мать.

А я смотрю на них и думаю: "Вот вырастут они рано или поздно. Станут матёрыми самостоятельными волками и однажды вдруг спросят меня: "Папаня, а мамка наша где и почему ты нас один воспитывал? "".

И что я им отвечу?

"Ребята, вы извините меня пожалуйста. Просто так получилось, что убил я вашу маму по обстоятельствам непреодолимой силы. Простите меня, если сможете".

Вот только... не простят.

Потому что волки.

P.S. У меня много всякого написано про лес, охоту и прочие радости жизни. Всё будет выложено со временем. К примеру - на эту тему есть здесь на мой вкус гораздо более достойный текст, который по непонятным мне причинам прошёл мимо многих.

Как я ответил за козла

В старости Джон рассказывал, что он родился на северо-востоке США в штате Нью-Джерси.
В 1846 он пошел добровольцем на флот, где участвовал в «Американо-мексиканской войне 1846-1848гг.».

Однажды вечером хлебнув изрядную порцию виски, Джон ударил офицера и, опасаясь наказания, дезертировал из ВМС США.

Не особо раздумывая, он отправился на «Дикий Запад» и осел в «горном штате» Вайоминг, где сначала работал золотоискателем, а потом лесорубом.

Позже он познакомился с маунтименом Хэтчером, лучшим на «Диком Западе» охотником на бобров. Старый траппер научил Джона охотиться, выживать в дикой природе и бить без промаха из капсюльной винтовки «Hawken» 50 калибра.

Однажды удачно продав свою добычу, Джон купил у вождя племени «Плоскоголовых» приглянувшуюся ему молодую девушку.

Пока он возвращался с молодой женой домой, он научил свою скво базовым английским словам и показал, как стрелять из винтовки. С началом осени Джон оставил дома беременную жену, и ушел охотиться на бобров.

Вернувшись по весне, он нашел в своей охотничьей хижине останки жены и их неродившегося ребенка. Рядом с прахом любимой охотник обнаружил стрелу индейцев «Кроу» (дети большой птицы).

Вскоре на равнинах Вайоминга, Монтаны и Айдахо, вдоль реки Йеллоустон стали находить «детей большой птицы» без скальпа и печени.

Индейцы быстро поняли, кто им мстит. Вскоре все краснокожие «Северных равнин» называли бледнолицего мстителя не иначе как «Поглотитель печени Джонсон».

Два раза вожди «горных» и «речных» Кроу посылали за головой Джонсона отряды лучших воинов, и все они странным образом пропадали.

Только через 25 лет старейшины индейских племен вымолили у охотника прощение.

В 1880 годах Джонсон служил помощником шерифа в городке Колтон, штата Монтана.

Простое стихотворение, но сильное.
Надеюсь, Вам понравится.


Удачная на днях была охота,
Легко нашел я логово волков.
Волчицу сразу пристрелил я дробью,
Загрыз мой пёс двоих её щенков.

Уж хвастался жене своей добычей,
Как вдалеке раздался волчий вой,
Но в этот раз какой-то необычный –
Он был пропитан горем и тоской.

А утром следующего дня,
Хоть я и сплю довольно крепко,
У дома грохот разбудил меня,
Я выбежал в чём был за дверку.

Картина дикая моим глазам предстала:
У дома моего стоял огромный волк.
Пёс на цепи – и цепь не доставала,
Да и, наверно, помочь бы он не смог.

А рядом с ним стояла моя дочь
И весело его хвостом играла.
Ничем не мог я в этот миг помочь,
А что в опасности — она не понимала.

Мы встретились с волком глазами.
«Глава семьи той» – сразу понял я
И только прошептал губами:
«Не трогай дочь, убей лучше меня».

Глаза мои наполнились слезами,
И дочь с вопросом: «Папа, что с тобой?»
Оставив волчий хвост, тотчас же подбежала,
Прижал её к себе одной рукой.

А волк ушел, оставив нас в покое.
И не принес вреда ни дочери, ни мне,
За причиненные ему мной боль и горе,
За смерть его волчицы и детей.

Он отомстил. Но отомстил без крови.
Он показал, что он сильней людей.
Он передал своё мне чувство боли.
И дал понять, что я убил детей.

Простое стихотворение, но сильное.
Надеюсь, Вам понравится.

Охота... вот о чём этот стих. Нет, я понимаю, когда охота вынужденная, для того чтобы выжить, ведь Господь дал животных нам в пищу. Однако охота для развлечения... для трофеев... это лишь показывает глубокое падение человека и его непонимание этой жизни. У меня всегда болит сердце за мучимых нами животными. Они ведь как малые дети, просто посмотрите на них... Да, почти весь животный мир готов убить человека, но ведь они живут инстинктами, а у тебя, человек... у тебя ведь есть разум.

Этот замечательный стих достаточно простой по форме написания, однако трогает душу и заставляет задуматься над тем, кто мы и как живём. Слушайте... а живём ли вообще?


Автор: Александр В. Чацкий
Читает: Анатолий Супрунюк


Берегите природу...

Случилась эта история в конце 80-х годов, когда в СССР буйным цветом начало разрастаться кооперативное движение. Все те, кто был недоволен своим материальным и социальным положением, а также считал себя непризнанным гением и задавленным совковой лопатой системой талантом, ломанулись делать бизнес. Понятное дело, что получалось не у всех, не всегда и уж точно не сразу, но это уже не могло остановить поток желающих жить красивой жизнью и, как в голливудских фильмах, "пить джус не выходя из бассейна" и встречаться с Челентано.

Так и мой отец, до той поры работавший ревизором на крупном градообразующем предприятии, решил, что поскольку он только-только разменял 4-й десяток, его экономическое образование не должно быть похоронено под обломками разваливающейся системы, и замутил кооператив с такими же молодыми да ранними "бизнесьменами". В качестве основы была выбрана заброшенная (и никому нахрен не нужная) охотничье-туристическая база на берегу Енисея, которую местный лесхоз отдавал в аренду за какие-то смешные гроши. Вместе с базой досталось и разрешение на ведение хозяйственной деятельности, включавшей в себя практически всё, что можно было делать в тайге, кроме промышленного вывоза древесины и иных особо ценных природных богатств.

Чем эти горе-предприниматели только не занимались:

И собирали папоротник-орляк для японцев, который в итоге оказался не совсем орляк, а может быть даже совсем и не папоротник, поскольку японцы со скандалом вернули контейнер абсолютно несъедобного засола, не заплатив ни копейки...

И разводили охотничьих лаек, которые как-то зимой с голодухи тупо ушли всей стаей в тайгу и начали разорять подворья ближайших селений, за что были нещадно перестреляны...

И ловили сетью рыбу в ближайшем притоке, утопив там трактор, когда пытались вытащить бредень, в который попало несколько брёвен топляка...

И катали охотников и простых туристов на старом списанном катере (КС-110). Движок этой посудины довольно быстро сдох без притока запчастей, и катер ещё долго гнил у причала...

В общем брались они за любую работу на хозрасчёте, но доходов там не было даже близко. Убивая на ровном месте почти всё своё время эти бизнесмены умудрялись только сводить концы с концами, пока им не подвернулось интересное знакомство с серьёзной фигурой из краевой администрации, предложившей им под "крышей" собирать дары природы, а именно шкуры и отдельные ценные "запчасти" обитателей тайги, типа желчи барсука или струи кабарги. Естественно, это было на грани браконьерства, но местное лесничество закрывало глаза на сей факт по какой-то необъяснимой причине (нет!) и даже периодически подгоняло свои заказы. Помимо непосредственного курирования промысла "крыша" периодически приезжала на эту базу сама и присылала гостей с целью культурно отдохнуть: попариться в бане, пострелять глухаря, пожрать копченого сига и запеченных с морошкой рябчиков, набухаться в хлам таёжными настойками и, поболев денёк похмельем, вернуться обратно в город к исполнению своих без сомнения крайне важных бюрократических обязанностей.

В те злополучные августовские выходные в расположение базы должны были прибыть очередные гости от "крыши". О их прибытии знали заранее, и информация о высоте положения зашла такая, что всю неделю базу приводили в полный порядок. Забросив все дела территорию вычищали, домики вымывали, собакам вычёсывали хвосты, а рыбу коптили с особой любовью. Приезжали министерские шишки из Москвы. Встречать их полагалось с особой честью и выполнять все капризы, за что обещались особые небесные кренделя, ну или на худой конец отсутствие особенно волшебных пенделей. Когда причалила лодка с дорогими гостями весь боевой расчёт базы торпедных катеров был выстроен возле импровизированной пристани. Оркестр не играл, да и красной ковровой дорожки не было в наличии, что не мешало встрече быть чарующе волнительной. Особую торжественность моменту придали собаки в вольере, которые стали гавкать как-то по-особенному... примерно как боевые подразделения на параде отвечают главнокомандующему, хором.

После быстрого приветствия дорогих гостей препроводили в самый лучший домик и после недолгих разговоров усадили за стол, на котором было всё, чем богата тайга и ближайшее сельпо. Естественно, не без спиртного. Два министерских пиджака оказались нормальными такими мужиками, крайне увлеченными охотой. Пили они наравне с прожженными таёжниками, но к концу дня сохранили на удивление ясный взгляд и твёрдую походку. Разговоры шли всё более открытые и панибратские, все давно перешли на ты, в основном травили охотничьи байки и демонстрировали максимальным размахом рук рога подстреленного в Карелии оленя или глаз заваленного на Ямале мамонта... в общем, контакт был самым что ни на есть мужским.

На утро снаряженным по самым лучшим стандартам министерским охотникам придали в усиление двух бывших егерей с двумя лучшими собаками, и все они весёлой ватагой отбыли в тайгу с целью подстрелить что-нибудь по сезону или не по сезону в зависимости от степени удачи. Минимальной целью были медведь или лось. День на базе прошёл в подготовке к возвращению охотников с трофеями, но к вечеру на базу вернулись только собаки... и это не на шутку напрягло всех. Обычно собаки сами по себе без хозяина из тайги не возвращались. Как и ожидалось, собаки не рассказали ничего дельного, и вообще отказывались сотрудничать с нервным следователем директором кооператива, который в своём воображении уже начинал примерять полосатую тюремную робу поверх исподнего... и волосатого сокамерника со стороны задней полусферы.

Поисковую команду снарядили за 15 минут, собакам выдали несколько дежурных пинков и погнали по обратным следам на выручку пропавшим без вести. Несколько километров напряжных "Ау!" и выстрелов в воздух не дали ничего. В тайге случалось всякое... находили под корягой охотника, которого задрал медведь и оставил немного подтухнуть, чтобы потом съесть мягенькое... выносили потоптанного лосем неудачника, который рискнул выстрелить в хозяина тайги навскидку, забыв, что в стволе дробь 7-ка на рябчика... видели разорванного вепрем прям-таки на ремни пьяного сельского дурачка, решившего отнести домой дикого поросёнка. По этой причине картины в голове рисовались разные. Но опыт подсказывал, что в обычных условиях, в хорошую и тёплую погоду охотничья партия из четырёх более-менее опытных стрелков просто так сгинуть не сможет. Надежды не теряли и быстро двигались за собаками. Искали охотников полтора часа. В нескольких километрах от базы наконец-таки наткнулись на своих егерей, тащащих гостей на импровизированных волокушах из лапника. Смотреть на всех четверых было страшно, но егеря были наименее пострадавшими, в сознании и в состоянии тащить тех двоих несчастных, павших жертвой стечения обстоятельств, спиртного и разбушевавшейся матушки-природы.

Охотникам в тот день не везло с самого начала. Прошатавшись по тайге до трёх часов дня, ничего достойного выстрела партия не встретила. Собаки облаяли несколько глухарей и взяли след косули, но выгнать её на стволы не смогли, за что получили нагоняй, обиделись и отказались дальше работать. Охотники решили сделать привал и поесть, но оказалось, что часть продуктов где-то вывалилась из порвавшегося рюкзака, поэтому пить водку пришлось под минимальную закуску. С такого привала, да ещё и в тёплую погодку гостей довольно сильно развезло, и они решили хотя бы поупражняться в стрельбе, взяли у егеря двустволку 12 калибра и вышли на ближайшую полянку, посреди которой стоял большой пень, от срубленной некогда вековой лиственницы. Как рассказали потом егеря, им сразу показалось странным, что посреди пня было маленькое дупло, сантиметров 5-7 в диаметре, за которым явно что-то двигалось. Но с расстояния они не разглядели природы движения и списали всё на пары алкоголя, тем более министерским горе-стрелкам это отверстие показалось отличной мишенью.

Латунная пуля Блондо 12-го калибра, диаметром около 18,5 мм и массой 32 грамма имеет отличное останавливающее действие на выбранной дистанции стрельбы в 35-40 метров. Как правило, попадание такой пулей в обычный пень сопровождается заметным поражением последнего и характерным деревянным хрустом. Но после прогремевшего выстрела не последовало ни первого, ни второго, и поначалу показалось, что стрелок просто промазал... но тут необычный пень неожиданно ожил! Он начал издавать страшный гудящий звук и увеличиваться в размерах! О том, что пуля не пролетела мимо, а попала прямо в заданную цель, егеря стали догадываться, когда министерские охотники начали быстрый бег в их сторону. Догадки подтвердились, когда на полном ходу стрелки начали изображать различные танцевальные па, комбинируя их с жестами сурдоперевода из программы "Время".

Егеря знали, что в тайге выживает не тот охотник, который бежит быстрее потревоженного зверя, а тот, кто бежит быстрее другого охотника. Поэтому они не стали дожидаться, пока грузные московские гости добегут до их бивака, и вскочив, бросились наутёк в направлении прочь от поляны и ожившего пня. Вслед им неслись крики о помощи и жужжали пули, больно попадавшие в открытые части тела. Но это только придавало сил и добавляло адреналина. Пробежали они не меньше километра, прежде чем крики сзади стали затихать. Вконец вымотанные непредвиденным кроссом по пересечённой местности егеря остановились и попробовали перевести дух. Взглянув друг на друга они наконец-то осознали, какую страшную древнюю силу тайги разбудила энергия порохового заряда двустволки 12-го калибра. Кожа на их лицах, шеях и кистях медленно опухала вовсе не от пуль или дроби, а от укусов шершней, гнездо которых было мастерски поражено точным попаданием пули Блондо, обладающей отличным останавливающим действием. Ни звука, ни разрушения пня не случилось поскольку воск и наполнение осиного гнезда поглотили большую часть энергию пули и смягчили его воздействие на структуру пня. Но эта энергия передалась хозяевам улья, поспешившим защитить своё жилище от неожиданной агрессии. Как водится в России, досталось всем - и тому, кто стрелял, и тем, кто наблюдал... ибо непричастных в нашей эмоциональной стране не бывает.

Шершни жалят больно. Не больнее, чем обычная пчела (а обычная пчела всё равно жалит очень больно!), но в отличие от пчелы, которая имеет только одну попытку удачно ужалить, этот представитель отряда перепончатокрылых может укусить несколько раз подряд. Укусы шершня ядовиты, а также могут вызвать опасную для жизни аллергическую реакцию. Даже один укус этой осы-переростка вызывает массу непередаваемых ощущений:

А уж многочисленная атака потревоженного роя агрессивных шершней это настоящий ад на земле... именно так думали те, кто в итоге был вынужден тащить пострадавших на базу. Смотреть даже на егерей, оказавшихся на периферии биологической атаки, было реально больно, ибо они будучи обычными славянами, напоминали сильно поправившихся монголов, смотревших на мир через узкие бойницы заплывших щеками глаз... А уж внешний вид москвичей вызывал исключительно дрожь и панику, а у особо чувствительных рвотные позывы. Сложно описать их состояние, но к их счастью в тревожной аптечке у таёжников нашлись димедрол и шприцы, что скорее всего сохранило им жизнь.

Все четверо были доставлены сначала в ближайший медпункт, а оттуда прямиком в краевую больницу. На следующий день московских гостей отправили каким-то спецрейсом в госпиталь им. Бурденко, и кроме того, что они (слава яйцам!) выжили, лично мне ничего неизвестно. Обоих егерей отпустили по домам через три дня, а ещё через неделю они вернулись обратно на базу и выглядели бодрыми и отдохнувшими. После этого происшествия обитатели базы ещё дважды отправлялись к той злополучной поляне, чтобы найти брошенные рюкзаки и оружие. Хотя двустволку, из которой и был "ранен" тот злополучный пень, так и не нашли. Вероятно, шершни взяли её в качестве боевого трофея, ибо это гнездо в итоге оказалось покинутым. Ещё через пару недель пострадавшие, но не побеждённые егеря осмелели настолько, что вернулись на место и, плеснув в пень солярки, сожгли его дотла, найдя на оставшемся кострище ту самую злополучную пулю Блондо, обладающую отличным останавливающим действием...

Никаких проблем от "крыши", равно как и особых благодарностей персоналу базы не обломилось. Всё продолжило идти так, как и шло. Только помимо историй про пострадавших от медведей, лосей и кабанов, по близлежащим деревням разошлась новая - про то как шершни покусали Горбачёва и Громыко. Правда, ещё через несколько лет в этих историях оказались покусанными уже Ельцин с Лебедем, и не шершнями, а бешенной лисицей... и я ни секунды не сомневаюсь, что если приехать туда сегодня и начать собирать слухи, то окажется, что кусали не шершни, а как минимум полярные медведи, и не Горбачёва и Ельцина, а Путина и Трампа...

но это неточно