"Калькулятор стоимости крепостного на Руси"
Недавно у одного блогера на YouTube увидел ссылку на "Калькулятор стоимости крепостных", который сделали издание Meduza. Говорят пройдите его и узнаете свою стоимость на момент до 1861 года. Вот ссылка, кто хочет пройти:
https://meduza.io/feature/2018/02/19/eto-rabstvo-krestyan-mo...?
По итогу прошли все вместе тест и меня оценили примерно в 750 рублей или "1 золотая табакерка", как за одного крепостного мужика до 1861 года с моими навыками.
А вот за жену мою, дали бы всего 120 рублей или "ящик красного вина" ... ЛОЛ!
Феменистки зарыдали ...
P.S: Если кому интересно пройдите тоже)))
Для понимания стоимости отмечу, что 1 амбар полный хлеба стоил 10 рублей.
Так что 100 рублей это очень и очень много!
Мудрец
Рейтинг людей в социальных сетях
Всем привет!
Вот задумался над таким вопросом: почему в социальных сетях нет рейтинга у людей? Чтобы все могли оценить (анонимно) и сразу было видно, какой это человек. Чтоб был рейтинг по некоторым качествам, например, внешности, общительности, дружелюбию и т.п.
Или большинство людей не хотели бы, чтобы их оценивали? Но ведь при этом люди любят оценивать других.
А как думаете вы? Хотели бы чтобы у вас на страничке в соц.сети был такой рейтинг? А оценивать других людей? И было бы это полезно?
Когда пишешь не ради рейтинга
Определение «лучших людей» по Ф.И. Достоевскому
Данная статья относится к Категории: Публицистика
«Лучшие люди, – эта тема стоит того, чтоб сказать о ней несколько слов. Это те люди, без которых не живёт и не стоит никакое общество и никакая нация , при самом даже широком равенстве прав.
Лучшие люди бывают, естественно, двух родов:
1) перед которыми и сам народ и сама нация добровольно и свободно склоняют себя, чтя их истинную доблесть, и
2) перед которыми все или очень многие, из народа или нации, преклоняют себя по некоторому, так сказать, уже принуждению, и если и считают их «лучшими людьми», то уже несколько условно, а не то чтобы вполне в самом деле.
На существование этого «условного» разряда лучших людей, так сказать, официально признанных лучшими для высших целей порядка и твёрдости управления, – роптать нельзя: ибо происходят этого сорта «лучшие люди «по закону историческому и существовали доселе во всех нациях и государствах с начала мира, так что никакое даже общество не могло устроиться и связать себя в целое без некоторого в этом роде добровольного над собою насилия. Всякому обществу, чтобы держаться и жить, надо кого-нибудь и что-нибудь уважать непременно, и, главное, всем обществом, а не то, чтобы каждому как он хочет про себя.
Так как лучшие люди первого разряда, то есть истинно доблестные и перед которыми все или величайшее большинство нации преклоняются сердечно и, несомненно, – отчасти иногда неуловимы, потому что даже идеальны, подчас трудно определимы, отличаются странностями и своеобразностью, а снаружи так и весьма нередко имеют несколько даже неприличный вид, то взамен их и устанавливаются лучшие люди уже условно, в виде, так сказать, касты лучших людей, под официальным покровительством: «Вот, дескать, сих уважайте».
Если же при этом эти «условные» и действительно совпадают с лучшими людьми первого разряда (потому что не всё же и в первом разряде имеют неприличный вид) и тоже истинно доблестны, то цель не только вполне, но и вдвойне достигается.
Таковыми лучшими людьми были у нас с изначала княжеская дружина, потом бояре, священство (но лишь высшее), даже иные именитые купцы, – но последних бывало весьма немного. Надо заметить, что эти лучшие люди, и у нас, и везде, то есть и в Европе, всегда вырабатывали себе под конец довольно стройный кодекс правил доблести и чести, и хоть этот кодекс в целом всегда бывал, конечно, довольно условен и с идеалами народными иногда даже сильно разнился, но в некоторых пунктах и он бывал довольно высок.
«Лучший» человек обязательно должен был умереть, например, за отечество, если жертва эта от него требовалась, и он умирал действительно по долгу чести, «потому-де поруха роду моему будет большая», – и, уж конечно, всё-таки это было несравненно лучше, чем право на бесчестье, при котором человек бросает всё и всех в минуту опасности и бежит прятаться: «пропадай, дескать, всё на свете, был бы я и животы мои целы». Так велось у нас весьма долго, и надо заметить ещё раз, что у нас, в России, эти условные лучшие люди, очень и очень часто и очень во многом, сходились в своих идеалах с лучшими людьми безусловными, то есть народными. Ну, конечно, не во всём и даже далеко, но, по крайней мере, смело можно сказать, что несравненно больше было тогда нравственного сближения между русскими боярами и русским народом, чем в Европе почти повсеместно в то же самое время между победителями тиранами – рыцарями и побежденными рабами – народом.
Но вдруг в организации наших лучших людей явилась и у нас некоторая радикальная даже перемена: лучшие люди, все, по государеву указу, рассортированы были на четырнадцать разрядов, один другого выше, в виде как бы лестницы, под именем классов, так что получилось ровно четырнадцать разрядов человеческой доблести с немецкими именами. Изменение это в дальнейшем развитии своём отчасти и не достигло первоначальной цели, с которою было устроено, ибо прежние «лучшие люди « тотчас же сами заняли и наполнили все эти четырнадцать новых разрядов, и вместо бояр стали только называться дворянством, но отчасти изменение это и достигло цели, потому что оно, даже и очень сильно, раздвинуло старый забор.
Явился прилив новых сил снизу общества, по нашей терминологии, демократических уже сил, – и особенно из семинаристов. Прилив этот привнёс много живительного и плодотворного в отдел лучших людей, ибо явились люди со способностями и с новыми воззрениями, с образованием, ещё неслыханным по тогдашнему времени, хотя и то же время и чрезвычайно презиравшие своё прежнее происхождение и с жадностью спешившие преобразиться, посредством чинов, поскорее в чистокровных дворян.
Надо заметить, что кроме семинаристов, из народа и из купцов например, лишь весьма немногие пробились в разряд «лучших людей», и дворянство продолжало стоять во главе нации.
Разряд этот был весьма сально организован, и тогда как деньги, собственность, золотой мешок уже царили во всей Европе и считались там уже от искреннего сердца всем, что есть доблестного, всем, что есть лучшего в людях и между людьми, у нас в России, – и это на памяти ещё нашей, генерал, например, до того ценился, что и самый богатый купец считал за великую честь залучить его к себе на обед.
Ещё недавно я читал один анекдот, которому бы не поверил, если б не знал, что он совершенная правда, про одну петербургскую даму, из верхнеклассного круга, которая всенародно согнала в одном концерте одну десятимиллионную купчиху с кресел и заняла её место, да ещё выбранила её публично, – и это всего каких-нибудь тридцать лет назад! Впрочем, надо сказать и то, что эти «лучшие» люди, столь окрепнув на своём месте, усвоили себе и несколько весьма даже хороших правил, например почти обязательность для себя хоть какого-нибудь образования, так что вся эта каста лучших людей была в то же время и по преимуществу образованным в России сословием, хранителем и носителем русского просвещения, каково бы там оно ни было. Нечего уж и говорить, что оно было тоже и единственным хранителем и носителем правил чести, но уже совершенно по европейскому шаблону, так что буква и форма правил совершенно осилили под конец искренность содержания: чести было много, ну, а честных людей под конец-то стало уж и не так много. В этот период, и особенно в конце его, сословие «лучших» очень уже отдалилось от народа в своих идеалах «лучшего человека», так что над всеми почти народными представлениями о «лучшем» даже вслух смеялось.
Но вдруг произошёл один из самых колоссальных переворотов, которые когда-либо переживала Россия: уничтожилось крепостное право и произошла глубокая перемена во всём.
Правда, все четырнадцать классов остались как были, но «лучшие люди «как будто поколебались. Вдруг как бы утратилось прежнее обаяние в массе общества, как будто изменились в чём-то взгляды на «лучшее». Правда, изменились частию и не к лучшему; мало того, началось что-то до крайности уже сбивчивое и неопределённое в понимании лучшего; тем не менее, прежний взгляд уже не удовлетворял, так что очень у многих начался в сознании чрезвычайно серьёзный вопрос: «кого же теперь считать будут лучшими, и, главное, откуда их ждать, где взять, кто возьмет на себя провозгласить их лучшими и на каких основаниях? И надобно ль кому-нибудь это брать на себя? Известны ли, наконец, хоть новые основания-то эти, и кто поверит, что они именно те самые, на которых надо столь многое вновь воздвигнуть»?
Право, эти вопросы начались было уже очень у многих...».
Достоевский Ф.М., Лучшие люди / Дневник писателя: Избранные страницы, М., «Современник», 1989 г., с. 327-330.
Шантарам
Штош... Книги я читаю, в основном, пока еду на работу, в метро.
Кстати замечал, что пока еду, рядом стоящие люди так же времени зря не теряют и проводят его с пользой для себя, ну это ладно...
Читаю обычно приключенческую литературу, так как разбавить рутинную поездку можно только красочным повествованием о герое и его приключениях.
Итак, читая множество книг, о которых я напишу позже, меня очень зацепил Шантарам. Книга влюбила в себя не с первых страниц, но с продолжением чтения, понимаешь, что это то, чего ищешь от книг.
Это и эмоции, и пища для разума, и размышления о мире, о людях и их поступках. До книги я был настроен к жителям индии очень скептически, да и вообщем ко всем остальным рассам то же. Но книга меняет это мышление. Она открывает глаза на многие аспекты жизни, которые позволяют смотреть на вещи трезво. И что я могу сказать о ней: 10/10. Может быть даже на уровне французского "мотылька".
Поиграем в бизнесменов?
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Как Вы оцениваете человека?
Вот когда вы видите незнакомого человека, любого, хоть кассира в магазине, на что в первую очередь обращаете внимание?
Обычно ответ, конечно же, глаза, ну, или попа (независимо от пола).
А я в последнее время почему-то обращаю внимание на зубы и на пальцы с ногтями. И ничего не могу с собой поделать. Когда разговариваю с человеком, я смотрю не на лицо, не в глаза, а на зубы. То же самое с руками: приходишь в какое-нибудь учреждение, человек набирает что-нибудь, к примеру, на клавиатуре, а я завороженно смотрю на его пальцы, ногти, про себя отмечая степень их ухоженности. На фотографиях, опять же, пристально рассматриваю именно эти части тела.
А на что вы делаете акцент?
P.S. Я не стоматолог и не мастер маникюра, если что))