Я Этьен Кастан, оруженосец сэра Гийома Ле Гранда. Правда, рыцаря моего убили ещё пару недель назад неподалёку от Яффы. Шустрый раптор разорвал толстяку горло, унося часть его с собой, словно трофей. Теперь я «трубочист» так в ордене госпитальеров прозвали потерявших господ оруженосцев ценой своей жизни во время боя карабкающихся на огромных ящеров с единственной целью - повалить их на землю. Поучаствуешь в уничтожении трёх монстров и считай рыцарские шпоры в твоём кармане. В моей копилочке уже два динозавра…

Огромный зауропод, размером с башню Азинелли, сотрясал землю и поднимал облачко горькой пыли, каждым своим шагом преследуя по ущелью конный отряд сэра Раймонда Лепетита. Храбрые всадники заманивали динозавра в ловушку.

- ТРУБОЧИСТЫ! ПРИГОТОВИТЬСЯ! – опустив забрало шлема отдал нам приказ сержант Жомини, и мы вчетвером: я, Тибо, Санш и Фульк крепко сжали в руках крепкие дротики оканчивающиеся длинными, острыми (словно иголка) клинками снабжёнными мотками китайского шёлка.

Первый крестовый поход стал для европейцев (так нас всех почему-то называл мэтр Кирксен – покойная мамаша называла его самым умным человеком в нашем городке, и кто я такой, чтобы с этим спорить) настоящим фиаско. Добравшиеся до Иерусалима закованные в доспехи из железа и стали конные рыцари были уничтожены ручными ящерами мусульман и мавров. Никто и никогда в Европе раньше динозавров не видел. Они стали для нас настоящим исчадьем Ада. Папа Урбан II в своей парадной белоснежной альбе из тонкой льняной ткани и позолоченной митре украшенной драгоценными камнями, был буквально перекушен пополам двадцатиметровым чешуйчатым ящером, а потом с аппетитом сожран. Монстр и папским посохом не побрезговал и папским нагрудным крестом из золота на золотом же шнуре. Всё это было утеряно безвозвратно. Правда, говорят, что «Кольцо рыбака» потом нашли в куче динозаврьего дерьма.

Событие это во всех красках отражено в стеклянной мозаике в соборе Жерара Благословенного в Париже. Я конечно не про кучу, а про смерть папы от зубов ящера. По воскресеньям мальчишкой я с открытым ртом смотрел на это чудо и мечтал увидеть чешуйчатых монстров собственными глазами.

Остальные руководители Первого крестового похода: Боэмунд Тарентский, Готфрид Бульонский, Раймунд Тулузский тоже погибли от зубов и когтей монстров. Повезло только Роберту Нормандскому – храбрый муж потерял правую ногу и левый глаз. Выживших, всего пару сотен, среди которых было много тяжело раненых, возглавил Адемар дю Пюи – французский епископ, внезапно переквалифицировавшийся в рыцаря (не по своей воле, конечно, исключительно божественным повелением), а также монах и бывший солдат Пьер-Жерар де Мартиг – основатель нашего ордена госпитальеров. Да пусть апостол Пётр не перепутает для него ключи! Аминь!

Когда динозавров, вволю налакомившихся человеческой плотью, местные вернули за стены Иерусалима, «счастливчики» с оружием в руках прорубились сквозь толпы противника. В Европу вернулось всего четыре десятка воинов, но они принесли с собой известия о богатстве Святых земель. Богатстве, которое ценнее любой жизни.

Второй крестовый поход снова не принёс нам удачу. Под стенами злополучного Иерусалима и Эдессы был полностью уничтожен недавно образованный орден тамплиеров. А ведь их было в два раза больше чем нас, госпитальеров. Тут рыцари впервые встретились с птеродактилями, вырывавшими всадников из сёдел и бросающими с неба на камни, спинозаврами, аллозаврами и их мелкими, но намного более опасными собратьями, рапторами. Возглавлявшему войско Людовику VII откусили голову, но германский король Конрад III выжил, хоть и потерял навсегда часть своего лица. Отсюда и его прозвище - Безликий. Именно тогда полководцы поняли, что тяжёлая конница против динозавров бессмысленна. Нужно было менять тактику. На смену тяжёлым доспехам пришли кольчуги, двуручные мечи отправили на переплавку отдав предпочтение лёгким изогнутым клинкам, войско насытили арбалетчиками, пикинёрами, алебардщиками и использующими порох и взрывчатку инженерами. Главным оружием нашим стала скорость и наука.

Третий крестовый поход принёс первые победы. Рыцари подготовились как следует и притащили с собой катапульты, требушеты и аркбаллисты. Всевозможных размеров и форм. От маленьких, быстро устанавливающихся на лошадь или в телегу, до огромных, с метательными снарядами древки которых были размером со стволы деревьев. Под Акрой король Франции Филипп II Август ценой своей жизни сумел уничтожить семь десятков динозавров. В том числе и одного тиранозавра. А всего через месяц, Фридрих I Барбаросса нанёс серьёзное поражение конному войску мусульман под Иерусалимом. Но взять город тогда снова не смогли. Три огромных зауропода, пришедшие на выручку осаждённому Иерусалиму украли у немцев победу и принесли немалые жертвы. Зато Ричард Львиное сердце сумел захватить Эдессу. И не только захватить, но закрепиться там, превратив крепость в неприступный бастион.

И вот наконец Четвёртый крестовый поход. Мечта моя сбылась. Мы побеждаем, динозавры гибнут десятками. Даже самые смертоносные и огромные. Я собственными глазами видел как наши катапульщики со второго выстрела убили тиранозавра. Снесли ему каменюкой к дьяволу голову. Опять же в войсках появились отряды «трубочистов». Но об этом дальше.

Когда войско крестоносцев брало Иерусалим я провалялся в полевом госпитале с высокой температурой. Промочил ноги при переправе через горную реку. Многие из оруженосцев участвовали в убийстве гигантозавра, подавляющая часть из них погибла, но трое получили рыцарские доспехи, шпоры и меч. Город был взят и подвергнут разграблению. Всей знати досталась часть добычи. Оруженосцам похвала и крепкая затрещина.

Уже полтора года наши армии повсюду уничтожали динозавров. Их становилось всё меньше и меньше. Католическая церковь даже специальный эдикт издала. Строчку оттуда нас заставили выучить наизусть: «уничтожать чешуйчатых тварей, адскими клыками и когтями наделённых, везде и повсюду, без жалости и устали».

Только вражеский полководец Салах ад-Дин сохранил отряд чудовищ закрывшись от нас в горной крепости в Красных скалах. Слишком он на них надеялся.

И вот наконец зауропод поравнялся со скалой, на которой мы замерли. Всего в десяти метрах от себя я уже мог хорошо различить его прочную жёлто-зеленую кожу. Такую и не каждой стрелой пробьёшь. Башка монстра с налитыми кровью глазами болталась над нами на высоте десяти-двенадцати метров.

- ВПЕРЁД, СОСУНКИ! ПРЫГАЙТЕ! – заорал сержант, и Тибо, с изображением на спине белого креста на чёрном фоне, сиганул вниз. Прямо на спину динозавра.

«Главное - повалить динозавра, а потом уже на земле убить его! Главное - повалить динозавра, а потом уже на земле убить его!», - раз за разом словно молитву повторял я про себя, пока ноги несли меня к краю скалы красного цвета.

И вот прыжок, и перебирая в воздухе конечностями, чтобы ускориться, я с силой вогнал сначала один дротик в спину монстра, на мгновение повиснув с правого бока на правой руке, а затем другой. С хрустом, со звуком лопающейся кожи, я карабкался вверх по динозавру одновременно разматывая за собой крепкий шёлковый шнур.

Не всем повезло так как нам с Тибо. Летящий за мной Санш не сумел пробить кожу зауропода и разбившись рухнул вниз. Дротики из его кожаной сумки на боку посыпались на землю под смачные проклятия сержанта Жомини. Фульк в конце концов кажется всё же сумел зацепиться, но повис на бедре динозавра где-то внизу.

Этот ящер бы у меня третьим и я знал, чтобы уронить такую громадину, надо закреплять дротики на шее. Канатчики поймают концы шнуров, закрепят их на специальных деревянных барабанах, для мобильности установленных в телегах, и начнётся тяжёлая, рвущая жилы работа. Если дружно дёрнуть, ящер потеряет равновесие и рухнет. Вот именно для этого я и лез вверх, всеми правдами и неправдами стараясь удержаться на ходящей ходуном, ненадёжной, живой поверхности.

Мотнув башкой, зауропод смахнул с себя Тибо (да так что тот взлетел вверх), а затем стремительно схватил его пастью с огромными зубами. Я собственными ушами услышал хруст ломаемых косточек и бульканье крови в горле товарища.

Фульк-молодчина добрался наконец до основания шеи зауропода и даже вонзил свой первый дротик со шнуром. Нам обоим то и дело приходилось уворачиваться от щёлкающих длинных клыков. Хлопки крыльев казалось раздавались отовсюду. Арбалетчики, плотными группами расположившиеся на земли и на скале, не дремали, залпами они сбивали кружащих над нами птеродактилей нет-нет, да и пытавшихся вцепиться своими когтями в спину или лицо.

Прикусив от напряжения губу, так что по подбородку потекла кровь, я добрался уже до середины шеи, оставив позади чуть больше дюжины свисающих вниз шёлковых шнуров. Каждый такой вонзённый дротик я проверял на прочность и только потом дёргал за рычажок в основании. Делалось это для того чтобы внутри из клинка в разные стороны выдвинулись стальные лепестки, прочно закрепляющиеся внутри тела ящера. За такой уже и дёргать можно.

Зауропод наверху неожиданно заорал так, что у меня заложило уши. И в тот же момент, воспользовавшись тем, что я отвлёкся, длинномордый птеродактиль умудрился цапнуть меня за плечо, тут же ставшее мокрым и горячим. Кольчужный наплечник посыпался металлическими колечками словно вышитый бисером женский головной убор. Однако мерзкий летающий гад не успокоился и снова атаковал меня. Зажав в зубах свежий дротик, вцепившись левой в вонзённое древко, я правой рукой вырвал из ножен на бедре кинжал и ударил его в плохо защищённую чешуёй грудь. Больше ничего сделать не успел, потому что башня Азинелли на которой я висел вдруг накренилась и ме-е-едленно начала падать вниз.

* * *

Помотав головой и подмигнув горбуну Анри - мальчишке-лекарю перевязывающему мне плечо, я нашёл взглядом Фулька. Бедняга с порванным горлом выглядывал из-под хвоста издохшего зауропода - выпотрошенного щитоносцами Контарини. Видать от летающих тварей он отбиться так и не сумел. Пусть Жерар Благословенный встретит его на небесах и вручит ему нож для мяса и ложку для супа.

- Рыцарство заработал, молодец, - негромко произнёс себе под нос лекарь, похлопав меня по здоровому плечу. – Считай теперь и доля в добыче тебе положена и земля с крестьянами. Правда местные ни черта делать не умеют, но их продать можно. Не забывай старых товарищей…

Договорить горбун не успел, к нам, лавируя между трупами убитых динозавров и мёртвыми солдатами шёл маршал Гогенштауфен, собственной персоной. Седые (несмотря на без малого тридцать лет) волосы развивались за спиной, широкие плечи, затянутые в кольчугу под госпитальерской накидкой, при ходьбе двигались из стороны в сторону.

Оказывается, пока мы там по зауроподу ползали, ребята внизу дюжину рапторов пристрелили и десяток спинозавров с костяным гребнем на спине. Такие самые опасные.

Удерживая руку на рукояти меча, ножны которого были пристёгнуты к поясу, маршал склонился надо мной.

- Как ты, Кастан? Живой?

Я в полнейшем восторге от того, что командир знал мою фамилию попытался подняться перед ним на ноги. Вот те крест успел даже встать на одно колено, когда маршал внезапно остановил меня властным жестом. Внезапно все вокруг замолчали. Даже раненые стонать перестали.

Меч Гогенштауфена грациозной бабочкой вылетел из ножен, он что-то негромко, привычно, монотонно забубнил себе под нос, а затем возложил плашмя оружие мне сначала на одно плечо, а потом на другое. Рывок вверх, так что у меня от боли аж искры из глаз полетели, и вот я уже стою на двух ногах. Отпустив и оправив на мне рваную одежду, маршал обвёл взглядом окружающих нас воинов, и усмехнувшись в чёрные, без единой искры седины усы, негромко, с некоторой театральностью в голосе, но так что услышали все, спросил:

- КТО ЭТО У НАС ТУТ?! НОВЕНЬКИЙ, ПРЕДСТАВЬСЯ!!!

Я улыбнулся, осознавая, что это самый лучший момент в моей жизни (поцелуй в кладовке с Бригиттой поставим на второе место), вздёрнул подбородок вверх и забыв про боль сказал:

- Разрешите представиться: сэр Этьен Кастан – рыцарь Ордена братьев иерусалимского госпиталя св. Иоанна Крестителя, или попросту Ордена госпитальеров…

- РЫЦАРЬ! РЫЦАРЬ! НОВЫЙ РЫЦАРЬ! - раздалось мощное многоголосое ликование, отовсюду посыпались золотыми монетами искренние слова поздравлений, шутки, но уже не такие как те что позволяли себе в отношении оруженосца. Я теперь рыцарь, я теперь могу и на честный поединок вызвать. В ладонь мне немедленно легли серебряные рыцарские шпоры.

Подхваченные эхом крики заметались среди красных скал ущелья, пролетая над головами воинов, на щитах которых красовались белые кресты на чёрном фоне, над полушлемами инженеров, корпевших над своими аркбалистами, и над мёртвыми, залитыми кровью телами врагов: истыканных болтами и дротиками динозавров и замотанных в грязные чалмы мавров, уставившихся в небо грустными, остекленевшими глазами…

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Ссылка на литрес здесь

Канал на дзене здесь

Джин Мэрилин Симмонс относилась к той касте актёров (к сожалению сейчас вымерших), которые умели играть одними глазами. Не надо было в кадре кричать написанные сценаристами диалоги, ломать лицо сумасшедшей мимикой, достаточно было просто посмотреть в экран, на партнёра по сцене и зрителю всё становилось ясно. Вспомните хотя бы исполненную актрисой роль рабыни Варинии в фильме «Спартак».

Тем не менее Джин ненавидела свою профессию. Она никогда не хотела быть актрисой и мечтала стать школьной учительницей. В своей жизни она обожала две вещи любовь к чтению и детей. Всё это было привито ей в детстве обожаемым ею отцом - британским олимпийским чемпионом Чарльзом Симмонсом. За необычный серо-карий цвет глаз Джин тот называл свою любимую доченьку Черника с мёдом.

Мать актрисы Ада Лавлэнд хотела сделать из хорошенькой девчонки звезду экрана. С детства она таскала её в театральные кружки, по съёмкам, кастингам, и надо сказать к четырнадцати годам малышка преуспела так, что её пригласили играть в Голливуд. В возрасти пятнадцати лет Джин (несмотря на своё нежелание, исключительно под давлением матери) уехала на съёмки фильма в США и только там узнала, что её отец скоропостижно умер от сердечного приступа. Джин не простила этого Лавлэнд до самой смерти. Она даже не была на похоронах своего самого любимого человека.

К девятнадцати годам она заявила матери, что та победила, она станет актрисой, но на своих условиях. Мать тогда не поняла, что это значит, да и будем честными, никто не понял. Тем не менее Джин Симмонс оказалась тем ещё «подарком» для Голливуда. Во-первых, мать она сразу отослала домой в Лондон. Во-вторых, от услуг профессиональных актёрских агентов отказалась, решая все вопросы по ролям и гонорарам самостоятельно. Самым близким ей человеком в этот период для неё становится Гарри Бёрк - старый друг отца и бывший полицейский. Он выполнял при актрисе и роль телохранителя и начальника службы безопасности. Не раз и не два Бёрку приходилось применять свои навыки, чтобы отвадить очумевших от красоты его крестницы идиотов.

Симмонс сама выбирала себе роли, график, партнёров, и стала известна тем, что любой даже самый дерьмовый сценарий могла превратить в интересный проект если. Конечно, если он чем-то ей приглянулся. Она вносила правки в диалоги, сцены прямо на ходу. Не всем режиссёрам это нравилось, однако они признавали что так получалось намного лучше. Даже прекрасные, молчаливые, красноречивые сцены обмена влюблёнными взглядами с Кирком Дугласом в «Спартаке», она придумала сама.

В 1950 году Симмонс выходит замуж за актёра Стюарта Грейнджера. Не то чтобы она была в него безумно влюблена, просто Джин посчитала, что со Стюартом она сможет создать крепкую семью. От брака у них родилась дочь Трейси, но крепкая семья перестала существовать спустя десять лет. А всё из-за того, что супруг оскорбил Джин в присутствии дочери и даже попытался ударить её. Кто спустя неделю после инцидента разбил бутылку о голову Грейнджера и сломал ему челюсть (из-за этого он был даже вынужден отказаться от хорошей роли в кино) история умалчивает, но злые языки утверждали, что не факт что виновником был старик Гарри Бёрк. Джин и сама была далеко не сахар если её разозлить, и всю жизнь поддерживала себя в хорошей физической форме.

Второй брак был с режиссёром Ричардом Бруксом и продлился почти восемнадцать лет. От брака родилась дочь Кейт. Что было не так? Да всё было прекрасно пока Брукс не изменил супруге с какой-то молодой актриской. Потом он раскаялся, стоял на коленях рядом с домом супруги, извинялся, плакал, но всё было бесполезно (разбитая битой Bentley была наименьшей из его проблем). Джин мужа не простила, замуж больше не вышла. В конце 70-х она вообще вместе с дочерьми переехала из Англии в США в небольшой провинциальный городок располагающийся в штате Коннектикут. Она всегда ценила уют и уединение.

Характер Джин не изменился - её терпеть не могли коллеги по цеху за её независимость и привычку говорить правду в глаза, боялись режиссёры, но просто обожали зрители и критики. Зазнайства никакого не было, актриса всегда тщательно делала свою работу, и никого не подводила, но Джин никогда не жертвовала семейным временем ради съёмок. Ради детских дней рождения она просто отменяла съёмки. Никогда с детьми не разлучалась. Они были самым главным для неё.

В восьмидесятые годы девочки выросли и Джин остаётся одна. Всё ещё играет в кино, тщательно выбирая себе роли, но предпочитает сериалы. От Голливуда Симмонс начинает тошнить. В этот момент она чувствует себя одиноко, скучает по своим девочкам, обижается что редко видит внуков. Говорят Симмонс даже начала пить. Нет, ни в какие скандалы она не попадает, во время съёмок её тоже пьяной никогда не видели. Просто в какой-то момент в 1986 году Джин приходит к врачу и заявляет ему, что у неё проблемы с алкоголем. Сильная воля позволила не только признать проблему, но и после лечения до самой смерти больше никогда не злоупотреблять алкоголем.

Режиссёр Роберт Найтс на одной из передач вспоминал, что обожал работать с Симмонс и вспомнил случай как Джин поставила на место известную уже тогда молодую актрису устроившую настоящую истерику на съёмочной площадке. Дело было нешуточное, вела та себя неадекватно, подумывали даже полицию вызвать. Симмонс просто отвесила ей крепкую оплеуху (при своих 163 см), а потом наполнила ей стакан воды:

- Милая, это всё? Мы можем продолжить работу? - спросила она у ошеломлённой, но успокоившейся истерички.

-Д-да, - испуганно закивала набедокурившая актриса.

- Отлично. Позовите кто-нибудь гримёра! Надо бы на её мордашке след от моей ладони замазать.

Последней работой Джин Симмонс стало озвучивание роли бабушки в мультфильме «Ходячий замок» Хаяо Миядзаки. Актёры дубляжа вспоминают, что Джин рассказала им о том, что на эту работу согласилась благодаря внучкам, просто обожавшим книги Дианы Уинн Джонс по которым и был снят мультик.

- Это мой подарок внучкам на день рождение, - заявила актриса превращаясь из пожилой, симпатичной женщины в сварливую бабулю.

Актриса умерла в одиночестве в 2010 году в возрасте восьмидесяти лет. Менее чем за месяц до смерти, уже будучи несколько лет больна раком, она написала в своём дневнике следующее: «Папа, твоя Черника с мёдом ни капли не жалеет о том как прожила свою жизнь. Ведь я сделала самое главное - никогда не предавала других и... себя».

Самое интересное, что спустя столько лет у Джинн Симмонс до сих пор огромное количество поклонников. Существует даже кабельный канал посвящённый ей.

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Ссылка на литрес здесь

Канал на дзене здесь

96. Красные, голубые, зелёные, бирюзовые — всякие

Тревога внутри меня только нарастала и пока войско наше разворачивалось перед ордой гоблинов, одновременно становясь так, чтобы образовать полукруг вокруг башни, я в сопровождении практикантов бросился наверх.

- Стоп! Стоп! Дружище, подожди меня! - нёсся за мной Неистовый, придерживая рукой шлем на голове. - Я должен первым увидеть Лизу!

Услышав эти слова, за нами увязались Брукис и Глор.

- Вы почему оставляете своих людей без командиров, черти? - ворчал я, прыгая по крутым ступенькам.

- Поучи ещё меня! - рычал в ответ Рофур, отталкивая дышащего мне в затылок Булле. - Я хирдом с семнадцати лет командую, да и остальные не дураки, поди знают кому бойцов доверить.

Бывший сержант и пират только кивнули, но назад не повернули.

Когда я оказался на вершине башни, в первую очередь мне сразу бросился в глаза потушенный сигнальный костёр. Кожаное ведро с остатками влаги валялось тут же. Кто залил огонь предположить было не сложно. Наверняка дело рук малышей. Жаль, конечно, что мы не сообразили сделать это раньше. Может быть, тогда орда сюда бы и не пришла.

- Положи гранату! Ты всё равно отсюда не уйдёшь! – услышал я голос Ларингита и бросился вперёд, виляя между покорёженными остовами старых катапульт, проржавевших шлемов и обломков мечей.

Перед нами располагалась небольшая полуразвалившаяся надстройка, что-то подобное, кажется, называли в средневековье смотрильнями. Забиравшийся туда стражник обозревал окрестности или наводил команды катапульт на цель при стрельбе по осадившему форт противнику.

- ХАГ! – громом раздалось внизу, когда мы всемером оказались на небольшой площадке, в центре которой в окружении малышей и лоркина замер длиннорукий мужчина с оспинами на щеках и ёршиком тёмных волос на голове.

Моя рыбка! Дочь немного похудела, но в целом выглядела вполне здоровой. Синий плотный камзол, короткие штанишки, как у пажей Грача, и сапоги до бедра – просто чудо как ей шли. Волосы второпях собраны убраны от лица при помощи массивного золотого ободка. А глаза-то как пылают! Удерживая моего ребёнка грязными лапами за шею и талию, мерзавец воровато оглядывался по сторонам, явно начиная паниковать. Именно прижавшаяся к её животу рука удерживала уже хорошо знакомую мне эльфийскую гранату, которая тревожно посверкивала, а значит была готова к взрыву.

Увидев меня, Лиза широко улыбнулась:

- Пап, ну почему так долго? – Это был скорее не укор, а приветствие, на которое я ответил скупой улыбкой, сделав два осторожных шага в сторону дочери и похитителя.

- Отпусти её, - сдерживая гнев, сказал я, глядя в глаза мужчины. - Тогда разрешу тебе уйти живым.

Тот задумался, а я тут же окинул тревожным взглядом дочь, которая сжала кулаки, да так, что они начали подрагивать. Нет, это бы не страх.

- Милая, не надо! – успел выкрикнуть я, сделав ещё один шаг вперёд, но было уже поздно.

Всё произошло слишком быстро! Рыбка моя резко приподняла правую руку локтем вверх и просунула ладонь между телом и рукой человека Максима, освобождаясь от захвата. Одновременно левым локтем она ударила назад, вонзив его в бок мерзавцу.

Буквально за мгновение до взрыва Рофур-умничка, подобравшийся ближе всех, выдернул девчонку из объятий падающего на бок похитителя, прикрыв себя и её тяжёлым горгонионом.

БАБАХ! Граната взорвалась, и камни под нашими ногами зашатались, а потом прямо на месте взрыва образовалась большая трещина, в которую благополучно свалились моя дочь и гном. Смотрильня, еле державшаяся на месте, тоже закачалась, затрещала и накренившись, рухнула в образовавшийся пролом в полу следом за Лизой и Рофуром. Внутри меня всё оборвалось.

- ДУМ! - проорали гномы внизу, и тут же последовала команда, возвещавшая о начале сражения: - БИРН!

Мы, разбросанные в разные стороны взрывом, бросились к отверстию, оскальзываясь на крови разорванного на части человека Максима.

- Тут внизу вода! Вода! – успокаивал меня Лоник, заглядывая вниз.

- Да что твоя вода! – ворчал Рибур, вцепившись в край трещины латными перчатками. - Лишь бы каменюки от смотрильни им на голову не свалились.

Клефт, бросив быстрый взгляд вниз, кивнул мне и сиганул вниз. Парашютист.

За стенами форта гремела сталь, ломались копья, и всё это смешивалось с криками ярости и боли. Хорошие бойцы там погибали, только чтобы спасти одну единственную девчонку, а я тут подвёл их, не справившись с бомбистом местного разлива.

- Живы, мы живы! – голос Рофура снизу стал для меня истинным счастьем. – Не надо сюда лезть, скидывайте верёвку! Делов-то!

Лиза снизу махала мне рукой, удерживая под мышкой лисёнка. Этот-то как там оказался?

Предусмотрительный Лоник, подмигнув мне, уже тащил канат, а я, подойдя к краю башни, взглянул вниз.

Твою ж мать! Ну как тут ещё выразиться поприличнее? Гоблины, кстати, были почти все одеты в простенькие доспехи и жиденькие кольчуги, в шлемах с копьями, ножами и кожаными щитами - они смотрелись куда внушительнее тех, в сражении у Ветлуги. Их накатывающая оранжевая волна разбивалась о гномий строй, который не просто успешно отражал атаки, но ещё и наступал. Медленно, шаг за шагом, обагряя степную землю кровью, но наступал. Зачем это делалось, мне было понятно. Командовавшие хирдом Добур и Болвар стремились оставить башню с нами в глубоком тылу и отбросить противника ко рву, который ломанной кривой линией тянулся вокруг Чумного форта.

Вот только не успевали они это сделать. Орущие и верещащие кривоногие уродцы использовали обломки опущенного моста, чтобы атаковать наше войско. Перепрыгивая через метровый провал, они снова и снова оказывались под стенами крепости. На помощь гномам пришли тролли, которые своими дубинами расчищали как могли землю перед мостом, их поддерживали пираты Брукиса. Клыкастые, порыкивая и скалясь, привычные к абордажам крутились как бешенные, рубя противника саблями и протыкая шпагами.

Буквально в двадцати метрах от нас из земли торчала парочка сторожевых башен. Тонкие как спички, по сравнению с нашим донжоном, они были буквально увешены гоблинами, как ёлка гирляндами. Как эти твари умудрялись не сорваться с них для меня оставалось загадкой.

- Ловите! – верёвка была спущена, и я, встав на колени перед разломом в полу, дал сигнал Рофуру подыматься.

Происходящее внизу было неплохо видно в основном благодаря отверстиям в корпусе башни. Свет проникал сюда, разгоняя тьму толстыми пыльными лучами.

Передо мной, как на ладони, были груда камней, ранее являвшихся смотрильней, гном, почти по пояс в воде, клефт на большом сером булыжнике, выглядывающем из завала, и Лиза с Лаврентием Павловичем в руках, которые смотрели на меня с надеждой и радостью.

Неистовый подтолкнул мою дочь к канату, а сам обернулся к треску за спиной. Конечно, я не мог видеть, что там у них в полутьме происходило, но причина шума мне стала очевидна уже через несколько секунд.

Не выдержав веса гоблинов, а может быть просто от старости, первой рухнула дальняя сторожевая башня. Падая со звуком лопающегося попкорна, она зацепила ближнюю к нам, а сама, продолжив движение, с грохотом врезалась в донжон проломив стену у самой земли. Вторая башня, ничтоже сумняшеся, тоже упала прямо на нас, образовав мостик, по которому наверх устремилась целая толпа оранжевокожих уродцев.

Всё бы было ерундой, если бы от удара поверхность под ногами снова не деформировалась и не схлопнулась, словно кусачками перекусывая канат, по которому уже лезла наверх Лиза.

В гневе я попытался руками раздвинуть камни, но ничего не вышло. Сейчас сюда бы даже клефт не пролез.

Было слышно, как внизу чертыхнулся Рофур, и тут же в меня ударил усиленный эхом вопль гоблинов. Метнувшись к противоположному краю донжона, я увидел, что часть орды ринулась к отверстию в стене, появившемуся после падения первой сторожевой башни. Чёртова развалюха!

У нас тоже были гости. Оранжевокожие сначала столкнулись с гномами. Мечи моих практикантов замелькали в воздухе, поддержанные взмахами ятагана капитана пиратов и клинком бывшего сержанта. Не остался в стороне, конечно, и я.

Шпага моя и кинжал раз за разом погружались во вражескую плоть, но гоблинов не становилось меньше. В какой-то момент мне даже показалось, что нас сейчас захлестнёт и мы утонем в водовороте оранжевых лоснящихся тел.

Балдох и Пилли появились внезапно. Парочка буквально вломилась в жаркую схватку. Что-то горланя для смелости, они разбрасывали уродцев перед собой. Причём мой повар в напяленном на голову гоблинском шлеме с рогами и круглым щитом за спиной орудовал молотом на короткой рукоятке, которым мы забивали колышки для палаток, останавливаясь на привал. Получалось это у него очень ловко.

Одновременно с их атакой по ушам ударил залп из мушкетов. Стрелки Глора наконец-то нашли себе хорошее место, оседлав старую голубятню в другом конце двора. Раз за разом они сшибали несущихся на нас противников, не давая тем добраться до верхушки донжона.

Воспользовавшись передышкой, я склонился над отверстием, чтобы ещё раз взглянуть на замерших внизу товарищей и дочь. Нет, их ещё не атаковали, но это было только делом времени.

- Лиза, это мои лучшие друзья - Рофур и Дудо! – торопясь проорал вниз я. - Они защитят тебя!

Клефт, услышав это, поднял голову и пристально взглянул на меня. Пару секунд, не более. А затем просто встал справа от Рофура оседлавшего завал, приготовившись к атаке.

- А лисичку как зовут? – закричала мне дочь, но отвечать мне не пришлось, так как за меня это сделал Неистовый.

- Да не лисичка это, а Лаврентий Павлович. Он себя ещё покажет, только считать успевай. Встань-ка за нами, дочка, и ничего не бойся.

Гном был как никогда серьёзен, и мне это совсем не понравилось.

Сердце моё разрывалось от боли. Они не справятся! Их сметёт к чёртовой матери! Да что же сделать?! Проклятая башня!

- Папа! Я люблю тебя! – закричала дочь, убрав волосы, упавшие на глаза, словно почувствовав мои эмоции.

«А я-то как тебя люблю!» – подумал я, но не сказал. Как же она похожа на мать! Вот в этом возрасте мы с ней как раз и встретились. Сопливый шалопай-курсант и девочка-отличница.

Вместо того, чтобы внятно ответить (болван!), ваш покорный слуга сбросил с плеча ПП-19 и склонился над отверстием в камне.

- Рыбка моя, возьми. Знаю, справишься! - «Бизон», удерживаемый мной кончиками пальцев за ремень, полетел вниз. – Мы не раз с тобой стреляли из АК. Так вот, эта штука маленький «Калашников», разберёшься. Только береги патроны, целься и стреляй короткими очередями!

За оружием отправился и второй шнековый магазин, ловко пойманный клефтом. Больше я ничего сделать для них не мог, и это разрывало сердце.

- Русские не сдаются! - прилетело снизу, и мне почему-то сразу стало легче.

Сказать такое, конечно, мог только клефт, а вот ответ на вопрос Рофура: «Кто такие русские?» я уже не услышал.

Новая волна атакующих накрыла нас. Мы рубили, кололи и снова рубили всё живое, пытающееся нас убить. Без помощи стрелков Глора нас давно бы всех уничтожили.

Внизу происходило настоящее светопреставление. Там что-то лязгало, ломалось и оглашало окрестности многоголосыми воплями.

Дружное «АХУ!» – выплюнутое из лужёных гномьих глоток, возвестило о том, что не всё так плохо и мы по-прежнему не одни.

Когда атака стала чуть пожиже, я, утирая перчаткой в драконьей коже капающую со лба кровь, бросился к отверстию под ногами.

Внизу шёл бой. И какой! В свете вспышек выстрелов я видел лицо дочери с прикушенной нижней губой. Примостившись на торчащем из стены камне, так что ей открывался отличный обзор, моя дочь, прижав приклад к плечу, короткими очередями садила по ораве гоблинов, которую сдерживали ворчливый гном, мелкий клефт с дурным характером и мой домашний питомец, распушивший хвост. Ах, как они были хороши! Рофур успевал орудовать и мечом, и щитом, которым сбрасывал вниз самых ретивых уродцев, пытавшихся взобраться на кучу камней, остальные становились жертвой рычащего лоркина и взлохмаченного Ларингита.

Всем своим существом я рвался вниз, но не мог полностью просунуть в проклятую дырку даже плечо.

Ещё дважды мы отбивали атаки оранжевокожих, а я чутко прислушивался к стрельбе внизу. Стреляет, значит жива! Значит жива! И вдруг… стрельба прекратилась.

Ну уж нет! Разрубая тела гоблинов на своём пути, я кинулся вперёд. Прыжком оказавшись на поваленной башне, я, кружа словно смерч, начал спускаться, уничтожая всё на своём пути. Первым за мной прыгнул Пилли, затем тяжело дышащий Балдох, и вот уже все восемь мчатся за спиной. В руку мне вцепился какой-то маленький гадёныш, безуспешно пытавшийся прокусить драконью кожу. Хрястнув его о камень под ногами, я врубился в колонну гоблинов впереди.

По-моему, я был не совсем в себе, так как в голове у меня почему-то огнём загорелся отрывок из детской книжки:

«Тут вспрыгнул козёл на крышу и давай по ней серебряным копытцем бить. Как искры, из-под ножки-то камешки посыпались. Красные, голубые, зелёные, бирюзовые — всякие».

Достигнув земли, я даже не заметил, что редкие группки гоблинов бегут обратно в степь, а вслед им несутся три израненных окровавленных тролля. Четвёртый гигант навеки замер перед мостом, так и не покинув позицию.

Вломившись в пролом в стене, я по колено в грязной вонючей воде бросился внутрь донжона.

Дочь моя неподвижно лежала на заплесневелом камне, вокруг которого столпились мои товарищи.

- Маленькая моя, солнышко. Ну ты чего? Мы же с тобой ещё книжку не дочитали, помнишь? Серебряное копытце? - прижимая Лизу к груди, я нёс какую-то чушь, и слёзы бежали из моих глаз. - Я всегда усталый приходил с работы - ты просила читать, а я засыпал. Никогда не дочитывал. Мы дочитаем! Обязательно, я обещаю!

Роман на дзене здесь

Появился канал в телеграме там выкладывать рассказы буду рандомно всех приглашаю.

Страничка ВК здесь

Канал на дзене тут

Ссылка с романом на литрес здесь

Роман на Автортудей здесь