6 июня - дэрэ Пушкина и день русского языка
Со дня рождения Пушкина 225 лет. Юбилей) С детьми читали сегодня каждый по произведению, дабы прикоснуться. Я читала про русалку. Хорош Пушкин, нравится. Дети тоже заценили.
Со дня рождения Пушкина 225 лет. Юбилей) С детьми читали сегодня каждый по произведению, дабы прикоснуться. Я читала про русалку. Хорош Пушкин, нравится. Дети тоже заценили.
Как на Муромской земле,
В Карачарове-селе
Жил-был молодец убогий,
Встать не могущий на ноги.
Он на печке тридцать лет
Просидел, как старый дед.
Было молодцу обидно,
На других смотреть завидно.
Да что сделаешь, коль Бог
Не пускает за порог.
Так и жил Илья, вздыхая,
Днем и ночью отдыхая,
Никаких не делал дел,
Лишь в окошечко глядел,
Не появится ль прохожий.
Глядь, калика перехожий.
Увидал он молодца,
Стал кричать ему с крыльца:
«Принеси мне из криницы
Ключевой воды напиться!»
А Илья ему в ответ:
«Не хожу я тридцать лет!
Грех смеяться над убогим,
Встать не могущим на ноги!
Коль ты добрый человек,
Постыдись дразнить калек!»
Говорит ему калика:
«Это горе не велико.
Ты на печке не сиди,
Встань на ноги и иди!
Я же отдохну покуда!»
Молвил, и случилось чудо:
Встал Ильюша и пошёл,
Да так ладно-хорошо,
Будто так всегда и было.
А потом воды испил он –
Опрокинул на ура
Чашу в полтора ведра!
И обрёл такую силу,
Что земля и не носила –
Попытался он шагнуть
Провалился аж по грудь.
Покачал главой калика:
«Слишком силушка велика!
Чтобы не было беды,
Вот, испей еще воды!»
Как ведро воды испил он,
Так полсилушки убыло.
И Илью-богатыря
Вновь смогла носить земля.
Низко кланялся Ильюша,
Наставленья старца слушал.
Тот сказал: «Пора пришла
Укорот дать силам зла –
За святую Русь вступиться
И с ее врагами биться.
Вижу я судьбу твою:
Не погибнешь ты в бою.
Всех, кого не пожалеешь,
Непременно одолеешь!
Но не поднимай меча,
Не подумав, сгоряча.
Не щади орд басурманских,
Не губи душ христианских.
Помни крепко мой наказ!»
И калика скрылся с глаз.
А Илья решил: «Мне нужно,
Поступить к царю на службу.
Но быть надо дураком,
Чтоб идти к царю пешком.
И одерживать победы
Не на печке ж я не поеду.
Говорят, конь в мире есть,
От него глаз не отвесть –
Грива по ветру, как знамя,
Из ноздрей то дым, то пламя!
Как он по полю бежит,
Так под ним земля дрожит!
И его на белом свете
Не обгонит даже ветер!»
Как позвать коня, секрет,
Знал еще Ильюшин дед!
Стал он кликать: «Сивка-Бурка,
Дивна вещая каурка!
Ну-ка встань передо мной,
Словно лист перед травой!»
Конь приплелся старый, тощий,
Не скакун – сплошные мощи.
Как Илья садится стал,
На колени конь упал.
Начал богатырь браниться:
«Ну, куда это годится?
Али ты идти не мошь?
Али ты нести не хошь?
Волчья сыть! Пенёк корявый!
Травяной мешок дырявый!
Поднимайся, говорю,
И вези меня к царю!»
Конь был не простой, а вещий –
Молвил он по-человечьи:
«Ты, Илья, меня прости,
Мочи нет тебя нести.
Я сто лет стоял в конюшне,
Мне набраться силы нужно.
Отпусти пастись меня
В чисто поле на три дня.
А потом не в долг, а в дружбу
Сослужу тебе я службу!»
Отпустил его Илья.
Пасся старый конь три дня
На лугу на монастырском
И конем стал богатырским –
Как он по полю бежит,
Так под ним земля дрожит,
Грива по ветру, как знамя,
Из ноздрей то дым, то пламя!
Конь с богатырем Ильей
Взвился птицей над землей –
Как обычные заборы,
Перескакивает горы
И дремучие леса.
Вот так дива-чудеса!
Прискакал Илья к распутью,
Думать стал: «Куда свернуть мне?
Коль прямым путем пойти,
До столицы день пути.
Но там черт сломает ногу –
Заколдобела дорога,
Замуравела зело,
Будто двадцать лет прошло,
Как ходил по ней не леший,
А люд конный или пеший.
Но и путь в обход не прост –
Крюк на десять тысяч вёрст.
Добираться до столицы
Тем путем две-три седьмицы.
Но все едут по нему
Непонятно почему!»
Говорит ему конь вещий:
«На дороге прямоезжей
На сыром дубу сидит,
Во все стороны глядит
Соловей Разбойник млад.
Он во всём и виноват –
Свищет свистом он великим
И рычит звериным рыком.
Засвистит, речёт молва,
Лес ложится, как трава,
Облетают все листочки,
Осыпаются цветочки.
А кто слышал посвист тот,
Бездыханным упадет!
Вот желающих и нету
Ехать по дороге этой.
Да и нам, Илья, с тобой
Лучше ехать бы по той!»
Богатырь ему ответил:
«Коль есть зло на белом свете,
Должен я его найти
И под корень извести.
Мне пообещал калика
Много подвигов великих.
Он сказал, я смерть свою
Не найду в честном бою.
Всех, кого не пожалею,
Непременно одолею!
Отступать я не привык,
Так что едем напрямик!»
Конь с богатырем Ильею
Снова взвился над землею,
Скачет выше горных круч,
Выше облак, выше туч!
Ехал и приехал вскоре
Богатырь во чисто поле.
Видит, на дубу сидит,
Во все стороны глядит
Соловей Разбойник. Он,
Взять решив Илью в полон,
Свистом засвистел великим,
Зарычал звериным рыком.
Правду говорит молва,
Лес улегся, как трава,
Облетели все листочки,
Все осыпались цветочки,
Вихрь пронесся над землёй,
Конь споткнулся под Ильей.
Начал богатырь браниться,
На добра коня сердиться:
«Али ты идти не мошь?
Али ты нести не хошь?
Волчья сыть! Пенек корявый!
Травяной мешок дырявый!
Что назёмной кучей встал?
Что скакать ты перестал?
Свист не слышал соловьиный?
Рык не слышал ты звериный?
Как возьму я в руки плеть,
Так задумаешься впредь!»
А у Сивки от натуги
Чуть не лопнули подпруги.
Тут Илья лук натянул,
И в разбойника стрельнул,
Целясь аккурат в глазницу,
Выбил око со косицей.
С дуба Соловей упал.
Богатырь его связал
Шёлковой веревкой прочной,
К праву стремю приторочил,
И, чтоб он свистеть не мог,
В рот ему засунул мох,
А потом повез в столицу,
Пусть честной народ дивится
На гостинец для царя
От Ильи-богатыря!
Сталось, проезжал он мимо
Тех гнездовий соловьиных,
Где разбойника жена
Вдаль смотрела из окна.
Видит, кто-то полем скачет.
Стала думать: «Не иначе
Едет муж мой на коне
И везет подарок мне!»
А подъехал всадник ближе,
Обомлела: «Что я вижу,
Едет на коне не муж,
А мужик сердит и дюж!
А Соловушка мой связан,
К стремени его привязан!
Надо мужа выручать!»
Вышла, стала привечать:
«Богатырь сильно могучий!
Ты Соловушку не мучай,
Понапрасну не губи,
Головы с плеч не руби!
У него на каждой ветке
Плачут маленькие детки.
Ты уж их не сироти.
Соловейку отпусти!
Дам тебе за это злата,
И устрою пир богатый!»
Отвечал на то Илья:
«Не прощу злодея я!
Душегуба-басурмана
Я за мзду щадить не стану!
А сокровища твои
Все испачканы в крови
Христианских душ невинных,
И добыт хлеб соловьиный
Не трудами в сто потов,
А слезой сирот и вдов.
Соловья свезу в столицу,
Пусть честной народ дивится.
Там царь-батюшка решит,
Жить ему или не жить!»
Так сказал, и конь с Ильею
Взвился птицей над землею,
Скачет выше горных круч,
Выше облак, выше туч!
Долго ль, коротко ль он мчался,
Но ни с кем не повстречался.
А к вечере аккурат
Он приехал в стольный град.
Видит, здесь живут богато:
Всюду камены палаты,
Расписные терема
Да людишек разных тьма.
Вкруг Ильи народ толпится,
Рты разинувши, дивится,
Что за славный богатырь –
Сажени четыре вширь?!
А под ним конь Сивка-Бурка –
Дивна вещая каурка,
Как он по полю бежит,
Так под ним земля дрожит,
Грива по ветру, как знамя,
Из ноздрей то дым, то пламя!
Обойди хоть целый свет,
Но нигде такого нет!
А Илья, знай, едет скоком
Вдоль по улице широкой,
Прямо к царскому дворцу,
К золоченому крыльцу.
Царь снаружи шум услышал,
Из палат высоких вышел,
Говорит: «Ты кто таков?
Из бояр иль мужиков?
Где на белый свет родился?
Как в столице очутился?»
Отвечал царю Илья:
«Богатырь великий я!
Нет мне в целом свете равных!
Ты меня, царь православный,
В честь родительской земли,
Ильей Муромцем зови!
Я решил не в долг, а в дружбу
Поступить к тебе на службу.
Утром выехал и вот
У твоих стою ворот!»
Не поверил царь-надёжа:
«Ах ты, шельмовская рожа!
Если будешь врать царю,
В погребах тебя сгною!
Это знает каждый здешний,
На дороге прямоезжей
На сыром дубу сидит,
Во все стороны глядит
Соловей Разбойник млад,
Басурманский супостат!
Свищет свистом он великим
И рычит звериным рыком.
Засвистит, речёт молва,
Лес ложится, как трава,
Облетают все листочки,
Осыпаются цветочки.
А кто слышал посвист тот,
Бездыханным упадет!
В тех краях и волк не рыщет,
Ворон падали не ищет,
А ты хвалишься, что сам
Побывал сегодня там!»
Отвечал Илья на это:
«Соловья там больше нету,
Я тугой лук натянул,
И в разбойника стрельнул,
Целясь аккурат в глазницу,
Выбил око со косицей.
С дуба Соловей упал.
Крепко я его связал
Шелковой веревкой прочной,
К праву стремю приторочил,
А, чтоб он свистеть не мог,
В рот ему засунул мох.
Вот, привез его в столицу.
Можешь лично убедиться
И судьбу его решить –
Жить ему или не жить!»
Царь во двор с крыльца спустился,
На разбойника дивился,
Говорит: «Эй, Соловей!
Для потехи для моей
Свистом засвищи великим,
Зарычи звериным рыком!»
Вынул кляп он, но бандит
Не рычит и не свистит.
На разбойника царь злится.
А злодей над ним глумится:
«Раз не ты мне вышиб глаз,
Так не ты мне и указ!
Лишь Илью я буду слушать!»
Начал царь просить: «Ильюша!
Прикажи, чтоб Соловей
Для потехи для моей
Свистом засвистел великим,
Зарычал звериным рыком!»
«Ладно! – говорит Илья, –
Соловей, потешь царя!
Свистни в половину силы,
Чтоб людишек не побило!»
Но Разбойник Соловей,
Одихмантьевских кровей,
Свистом засвистел великим,
Зарычал звериным рыком,
Что есть мочи, что есть сил –
Тьму народу покосил,
Погубил невинны души,
Терема-дворцы разрушил.
Хорошо, успел Илья
Заслонить собой царя.
Тот лишь чудом жив остался.
Соловей сбежать пытался,
Но Илья взял острый меч,
Стал разбойника им сечь,
Без пощады, не жалея.
Вжик! – и богатырь злодею
Буйну голову срубил,
Чтоб он больше не губил
Душ невинных христианских
И палат не рушил царских.
Царь Илью благодарил,
Златом-серебром дарил,
Взял его к себе на службу,
С ним завел велику дружбу.
Тут и сказочке конец,
А кто слушал – молодец!
Написать автору: olesya--emelyanova@ya.ru
Подкаст с продюсером, журналисткой, моделью Верой Вайс.
В подкасте говорим о творчестве, музыке, поэзии, о книге и проекте "Выбор", о детстве автора, о творческом пути, о культуре, о развитии поэзии и о многом другом.
Также можно услышать прочтение С. Есенина "Черный человек" (отрывок).
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
Как во городе Хвалыни
Жил-был богатырь Добрыня
Вместе с матушкой родной –
Марфой, старою вдовой.
При всей силушке огромной
Был Добрыня тихим, скромным,
Никого не обижал,
Даже пташек не пужал.
Но Добрыне надоело
День-деньской сидеть без дела,
Ведь негоже молодцу
Быть привязанным к крыльцу,
Чай не красная девица.
Стал у матушки проситься:
«Я поеду погулять
Да из лука пострелять!
Даст Бог, конных или пеших
Встречу силушку потешить!
Так и чешется рука
Нехристям намять бока!»
Марфа сыну отвечала:
«Обещай ты мне сначала,
Что от дома вдалеке
Не пойдешь к Пучай-реке.
Ведь Пучай-река сердита,
Пышет дымом ядовитым,
Посреди огнем течет,
По краям, как меч, сечет!»
Ей Добрыня обещался,
В путь-дорогу собирался,
Сел на Бурушку-коня
И скакал четыре дня.
Красно злато не ржавеет,
Всадник мчится – не стареет.
Солнце жаркое печет.
Пот с Добрынюшки течет,
Застилает ясны очи.
Жарко молодцу, нет мочи.
С ветром наперегонки
Доскакал он до реки
И решил в ней искупаться,
Думая: «Чего бояться?
Ведь тиха Пучай-река
И совсем не глубока.
Не в таких купался прежде!»
Снял Добрынюшка одежду,
Бурку в поле отпустил,
В речку прыгнул и поплыл.
Но огнем вдруг полыхнуло,
Громче грома громыхнуло,
Потемнели небеса,
Словно началась гроза.
Но на небе нет ни тучи.
Глядь, а это змей смердючий,
Трехголовый троглодит
Над Пучай-рекой летит.
Страшен, аж кровь в жилах стынет.
Как увидел змей Добрыню,
Начал похваляться он:
«Захочу, возьму в полон!
Захочу, съем с потрохами
Иль повешу вверх ногами!
В пепел обращу и в прах!
Ты теперь в моих руках
И спастись никак не сможешь!
Без коня и без одёжи,
Да без острого меча
Для меня ты – саранча!
Я сейчас ногою топну
И тотчас тебя прихлопну!»
Богатырь ему в ответ:
«Не хвались вперед побед,
Как брехучая собака!
Хочешь драки? Будет драка!
Мы посмотрим, кто кого!»
Налетел змей на него,
А Добрыня – Нырь! – под воду,
Выплыл к берегу и ходу.
Кличет Бурушку-коня:
«Выручай, дружок, меня!»
Только Бурушка не слышит.
А Горыныч жаром пышет
И, догнав богатыря,
Бьет крылами почем зря.
Богатырь-то безоружен.
Меч ему для битвы нужен,
Пусть простой, не кладенец,
А не то придет конец.
Но Добрынин меч далече.
Бить ему злодея нечем.
Так бы и пропал совсем,
Но взял богатырь свой шлем
И, набив его землею,
Стал сражаться со змеёю.
Весил шлем аж десять пуд,
И злодей не сдюжил тут –
Одолел его Добрыня,
Жизнь того гляди отнимет.
Змей взмолился: «Пощади!
На свободу отпусти!
Знай, добра я не забуду
Впредь на Русь летать не буду,
И не стану брать в полон
Тех, кто во Христе рожден.
Ты же обещай, что боле
Не поедешь в чисто поле
К берегам Пучай-реки
Уговору вопреки!»
Богатырь ему поверил,
Боевой свой пыл умерил,
Змей Горыныча простил,
На свободу отпустил.
Змей немедля в небо взвился
И за облаками скрылся.
А Добрынюшка коня
Во поле искал три дня,
Наконец, с ним повстречался
И назад в Хвалынь помчался
От змеиной прочь реки
С ветром наперегонки.
Красно злато не ржавеет,
Всадник мчится – не стареет.
Воротился он домой,
К милой матушке родной.
Матушка его встречала,
Головой седой качала:
«Ох, Добрынюшка, сынок,
Ты, забвыши про зарок,
Чуть не отдал Богу душу.
Зря меня ты не послушал,
Зря от дома вдалеке
Ты свернул к Пучай-реке!
Ведь Пучай-река сердита,
Пышет дымом ядовитым,
Посреди огнем течет,
По краям, как меч, сечет!»
Богатырь не стал таиться,
Начал подвигом хвалиться,
Говорит: «Пучай-река
Словно лужица мелка.
Но летает там, как туча,
Трехголовый змей смердючий.
Враз его я одолел
И творить зла не велел.
Он на Русь летать не будет
И вредить не станет людям,
Перестанет брать в полон
Тех, кто во Христе рожден!»
Слух, как он со змеем бился,
По земле распространился.
От холопа до царя
Славят все богатыря.
Только матушка в тревоге,
Ведь сын вызвал зависть многих.
А за завистью всегда
По пятам идет беда.
Как-то утром во садочке
Царская гуляла дочка.
И случилось, что она
Втапоры была одна.
Хороша была Забава:
Грациозна, словно пава,
Брови, словно соболя,
А румянец, как заря.
Змей с небес ее увидел,
Хвать бедняжку! – и похитил,
Позабыв про свой обет,
Ведь куда важней обед.
Он унес царевну в горы
И в свою упрятал нору.
А к Добрыне из дворца
В гневе царь послал гонца.
Тот, добравшись до Хвалыни,
Передал указ Добрыне:
«Дочку царскую вернуть,
Змею головы свернуть!
Потому как ты хвалился,
Что с трехглавым змеем бился,
Что его ты одолел
И творить зла не велел.
Обещал, на Русь не будет
Он летать на горе людям
И не станет брать в полон
Тех, кто во Христе рожден!
Так что ты за речи эти
Нынче пред царем в ответе.
Коль Забаву не спасешь,
То в темницу попадешь –
Там тебя за гибель дочки
Царь порежет на кусочки!»
Огласив указ гонец,
Тут же отбыл во дворец.
Мать заплакала о сыне:
«Что ж наделал ты, Добрыня!
Не хвалился бы тогда,
Не нашла б тебя беда!»
Отвечал на то Добрыня:
«Сокрушаться поздно ныне.
Обманул трехглавый гад.
Я поверил, виноват.
Улети хоть на край света,
Призову его к ответу!
В этот раз не пощажу,
За злодейства накажу!»
Тут он с матушкой прощался,
Воротиться обещался,
Сел на Бурушку-коня
И скакал четыре дня.
Красно злато не ржавеет,
Всадник мчится – не стареет.
Прискакал к Пучай-реке.
Видит гору вдалеке.
В той горе Добрыня скоро
Отыскал змеину нору,
Стал о щит мечом стучать,
Громким голосом кричать:
«Выходи, злодей бесчестный!
Мне доподлинно известно
То, что ты, паршивый пес,
Дочку царскую унес
И наш уговор нарушил!
Не отдашь, здесь всё порушу!»
Вылезал тут из норы,
Из Сорочинской горы
Вероломный змей трехглавый.
«Не отдам, – рычит, – Забаву!
Вот сейчас как налечу,
Растопчу и проглочу!»
Но Добрыня не боится.
Начал он со змеем биться.
Бьется день и бьется два –
Змей Горыныч жив едва,
Хоть огнем еще и пышет,
Но уже почти не дышит.
Змей взмолился: «Пощади!
На свободу отпусти!
Раз она тебе по нраву,
Я отдам тебе Забаву!
Дам сокровищ без числа,
Только не чини мне зла!
Я бесчинств творить не буду,
Как летать на Русь, забуду,
Впредь не стану брать в полон
Тех, кто во Христе рожден!»
Отвечал ему Добрыня:
«Нет тебе доверья ныне!
Как солгал ты в прошлый раз,
Так обманешь и сейчас.
Раньше было думать надо.
Не видать тебе пощады!» –
И Горыныча убил –
Все три головы срубил.
Кровью смрадною змеиной
Затопило всю долину,
И в Пучай-реке вода
Стала черной навсегда.
А Добрыня влез на гору,
Разорил змеину нору.
Вывел на свет божий он
Всех, кого взял змей в полон.
Вместе с ними и Забаву,
Что ступает, словно пава,
Брови, словно соболя,
А румянец, как заря.
Богатырь в нее влюбился,
С ней в столицу воротился
И пошел с ней под венец.
Тут и сказочке конец.
Пухнут улицы листьями, фарами,
Ходят люди прозрачные парами,
Не влюблённые - просто сращенные.
Музыкой сфер как обычно стращенные
Даже по парку пройдя по безлунному,
Слову предавшись извечно безумному,
В лужах я вижу блаженство лица,
Понимая: вишу на пере у творца.
Так проходят за бликами дни,
Кошек белых рождают огни.
Сон уходит, спускаются звезды.
Керосином пропитана простынь.
Поднимаюсь. Для неба - не быстро,
И смотрю из окна я на пристань:
Корабли из ламийских костей,
Погружается солнце в Кастель.
Опускает Сехмет свой шуршащий подол,
Выливаю все мысли и в стол, и на стол.
Выхожу. Кто-то выключил окна.
Вытекаю в проулок Домокла.
Стук-родич Ч
Сменился скрипом вроде Ц
У меня на плече
восседает тело подобно уродице.
Мне оно шепчет
Как скорбная ночь, то есть С.
Мне она строчит
На стенах забытую песнь.
В комнате стол обветшал
И торчит будто К
За окном шизый шар
Ночностью помыкал.
Человека мне мнится лицо
Но мышиная плоть.
На стене буква О
Будет стрелкой колоть.
Звон луны, щебетание звезд
Онемевший костер
И хромающий пес
тело ест, а душой будут точки над Ё.
люди ада, смотря на эфир,
попивая фруктовый кефир
рассуждали о тенях пещер.
кто был бел, тот теперь уже сер.
или, может,
в тюрьму он присел.
а наутро под су-57
пронеслася нежданная сель.
потушили немые костры
все закаты на фото пестры.
и слова
все ж не так и остры.
только день будто борт корабля,
задремавший на дне, как и я.
все кричат из экрана в экран,
из лассо соскользнули в аркан.
дом разрушен,
ввысь тянется кран.
на рассвете захлюпала грязь,
на губах матершиная вязь,
а в дали то ли залпы и рай,
то ль плакат голосит "умирай".
не понять -
просто линия или же грань.
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
* * *
Пусть не по моде, не в наряде
Не по погоде и по дате
Пусть красный, но и не в помаде
Прекрасный, с мыслью при параде
Пусть всюду шепчутся - предатель
Брось, призрачье ли может звать?
Предатели они: свое отдали -
Переодевшись исчезали