Когда Семью выбирают. Часть 38 (3)
Когда Лев Александрович снял свитер и тельняшку, все его тело оказалось в шрамах. Он не специалист, но увидел отметины и от пулевых ранений, и глубокие рубленные шрамы.
- Откуда они? – не удержав язык за зубами, спросил Влад, указывая глазами на отметины.
- Большей частью люди подарили, – ухмыльнулся Лев Александрович. – Но есть и от братьев наших меньших. Вот эти на руке, – показал он пальцами на два параллельных шрама, – волк клыками. Вот это на боку – когти медведя. Думал, не выживу. Пол бока так и оттяпал. Повезло.
Лев Александрович надел легкую камуфляжную куртку и поправил дрова. Потом он взял из шкафчика бутылку водки. Владислав заметил название на этикетке – «Водка Правда».
- Владислав, будешь «Правду»? – хитро подмигнул он ему и встряхнул жидкость в бутылке.
- Спасибо, у меня своя. Лучше, можно мне еще чаю?
- Это, пожалуйста. А я, с твоего позволения, выпью. Иногда сердце требует.
Мирхоев понимал, что воспоминания разбередили душу старика, и ему не хотелось больше спрашивать его о прошлом, чтобы не причинить еще больше боли.
- Уехал я тогда егерем далеко. В Сибирь, – начинает он сам, поправляя дрова в печке кочергой. – Охранять лес в те годы было делом нелегким. На нас, егерей, все жаловались. Мол, как же нам жить, если вы не даете нам рубить деревья, убивать лесных зверей? Мы же пытались сохранить эти леса и животных для других поколений. Но тогда уже все думали только за себя. А мы, служивые, были другие. Видели, к чему приводит, когда каждый начинает жить только для себя. Одним словом, за нашу принципиальность люди нас не любили. С другой стороны в егеря тогда шли не те, кто искал человеческого общения. Нам вполне хватало своего узкого круга. Мы защищали лес от людей для людей.
- Одиноко не было? Без семьи?
- Нет. Вокруг меня столько красоты… Ничто не заменит мне леса. Мне не нужны ни телевизор, ни какие-то другие развлечения. Животные и растения – вот мои друзья. В этом лесу я знаю каждую ложбинку, каждый ручеек. Я видел, как зарождалась жизнь из семени или желудя и его превращение в могучее дерево. Видел расцвет. Видел и упадок, когда огромный зеленый великан превращался в трухлявый пень. Жизнь не стоит на месте… Все меняется. Кто-то рождается, а кто-то умирает… А своих я навещал. Периодически приезжал с лесными подарками. Всем необходимым для жизни я обеспечен. А много ли мне надо? Раз в неделю в магазин езжу. Всем остальным меня лес снабжает – грибы, ягоды, лесной мед, травы, мясо. Самая лучшая в мире аптека всегда под рукой!
Владу стало не по себе. В этом маленьком доме на окраине вымершей деревни среди могучих деревьев без всяких излишеств живет этот старик и радуется каждому прожитому дню. Есть у него электричество и печь, чтобы еду сварить. Есть радио, с помощью которого он в курсе всех новостей в мире. И он счастлив. Владислав сидел и вспоминал людей, которых он встречал за последнее время. Принесли ли им большие деньги и огромная власть такое счастье, какое Льву Александровичу приносила его жизнь в лесу? Или взять его. У Влада было почти все, о чем сейчас мечтает мужчина. Женщины, машины, деньги, связи, но все это не шло ни в какое сравнение с тем, чем обладал этот человек. Который, Владислав был уверен в этом, знает жизнь не хуже, а может и лучше.
- Я пробовал жить со своими. Не могу. Привык вот так в лесу. Многие знакомые думают, что я не совсем нормальный. Одичал, мол, за долгие годы, прожитые в лесу. Только ты не думай. Я не одинок. Дети у меня уже взрослые. Жена в институте работает. Только не может она здесь, а в городе теперь я не могу. Все в лес меня тянет. Может, я и на самом деле уже спятил? А, Владислав? Как думаешь?
- Не знаю. Может, вы и правы. В лесу правда лучше, чем в этих каменных джунглях. Но без людей как-то… как-то не по себе…
- То-то и оно. Без людей оно везде неуютно. Только не каждый хомо сапиенс по нашей жизни человек. И многие в городе живут так, будто в диком лесу. Тогда какая разница? А здесь, здесь я чувствую себя комфортно. Уютнее, что-ли, чем где-либо. Здесь я на своем месте. Лучше общаться редко, но с настоящими людьми, чем каждый день с немыми манекенами.
- Животные не докучают? Волки? Медведи?
- Откуда здесь животные?.. Истребили всех. Так, редко-редко еще попадаются. Дичь в основном. Да рыба еще водится. Не переловили всю. Запомни, самый опасный хищник – это человек. Причем иногда так бывает, что он становится опасен сам для себя. Многие думают, что животные – они глупые. Нет, брат, я тоже так думал, до одного случая.
- Там, в Сибири?
- Да. Давно это было уже. Даже считать не буду, сколько лет назад. Думал, уже ничему не удивлюсь, ан нет. Случилось раз мне встретить родную душу в лесу. Я, как обычно, шел с обходом по территории и вдруг услышал рычание и шевеление. На плече у меня была винтовка. Руки инстинктивно дослали патрон в патронник. Чаще всего я отпугивал напористых зверей выстрелами. Пройдя сквозь бурелом, увидел самку рыси, попавшую в капкан с цепью. Она пыталась кусать капкан, в котором застряла ее лапа. Уйти с ним она тоже не могла. Капкан был прикован замком к дереву. Эта борьба, судя по всему, продолжалась достаточно долго. Движения были уставшими, и она тяжело дышала. Увидев меня, рысь попыталась кинуться, но рухнула на землю. Капкан не дал ей сделать прыжок. После этого она совсем обессилела. Я достал охотничий нож и открыл замок капкана. Перевязав раненую лапу, положил рысь на брезент и осторожно потащил домой. Рысь была настолько вымотана, что даже не сопротивлялась. В ее глазах был только страх и отчаяние. В течение двух недель я выходил ее. Еще неделя ушла на то, чтобы она стала, не боясь, наступать на всю лапу целиком. Постоянно ходила рядом со мной, куда бы я ни пошел. Так мы прожили полтора месяца. Я назвал ее Анфиса. Мы даже разговаривали с ней. Точнее сказать, я разговаривал, а она делала вид, что все понимает. Она любила спать у меня в ногах, когда я сидел около печи. Потом она ушла в лес, но время от времени приходила ко мне в гости. Несколько раз даже приносила мне пойманных мелких зверей. Благодарила, значит. Зверь вроде, а все понимает. Помнит добро.
- Да ладно! Сама приносила добычу? Я думал, звери вообще не делятся добычей даже со своими. Не то что с человеком.
- Это у людей принято у партнеров процент валовой прибыли зажимать, а среди животных все по-честному. Убивают только, чтобы выжить, а не купить жене шубу из соболя или новый «Бентли».
Мирхоев поперхнулся, услышав слова, не соответствующие облику Льва Александровича. Потом отставил кружку и стал слушать дальше.
- Я тебя что, обманывать буду? Э нет. Так мы и жили с ней. Как кошка, только домашняя. Так же урчит, когда ее гладишь. Прошло где-то полгода. Был день, когда я услышал выстрелы. Охотников там быть не могло, поэтому сомнений не оказалось – браконьеры. Их было три человека. Сначала они растерялись, а потом, увидев, что я совершенно один, предложили идти куда подальше. Я понимал, что мне одному не справиться с тремя вооруженными мужиками. Подмоги было ждать неоткуда. Тогда мобильников не было. Но отступать было не в моих правилах, ни тогда, ни теперь. Три ствола были недвусмысленно направлены на меня. Вдруг наверху скалы над головами браконьеров проскочила знакомая шуба. Она была поблизости и услышала мой голос. Это вселило в меня надежду на хороший исход.
Влад громким голосом стал звать:
- Анфиса! Анфиса, иди ко мне!
Один из браконьеров, покрутил пальцем у виска, расхохотался и сказал:
- Да он, похоже, тронулся! Какая Анфиса, мужик? Ты, похоже, в лесу без баб совсем одичал? Так давай мы тебе организуем! Сейчас позвоним, девчата приедут и обслужат по первому разряду. Ну хочешь, мы тебе двух закажем. Одной, видать, мало будет. Все за наш счет! Так и быть, уважим лешего!
Я хотел привлечь ее внимание, но надежды было мало. Приходилось рассчитывать только на рефлексы хищного зверя и его память. Мне повезло. Она прыгнула с ветки прямо на голову хохотавшему, тот рухнул на землю, но успел нажать на курок. Ружье в его руках повернулось в сторону второго браконьера и выстрелило. Пуля прошила насквозь его череп. Весельчак от испытанного шока и многочисленных ран от когтей и зубов распластался на земле. Оставшийся из тройки от ужаса происходящего выронил ружье и замер на месте. Я связал ему руки ремнем и собрал оружие. Потом оказал первую помощь «весельчаку», перевязав голову и шею. Третьему помощь уже не требовалась. Наряд полиции и врач приехали через час. Вот так я исполнил свой долг, а Анфиса вернула мне должок. Потом были долгие разбирательства, но пронесло, меня не посадили. Хотя был близок к этому. Браконьеры оказались из тузов. После этого я еще недолго проработал и мне мой начальник посоветовал самому уволиться и уезжать к своей семье. За меня боялся, чтобы мстить мне не стали.
- Но вы так и не смогли вернуться к нормальной жизни?
- Смотря что считать нормальной жизнью. Жить в стенах, как в тюрьме? Жить, чтобы оплачивать коммунальные услуги? Бояться просрочить ипотеку? Смотреть вечерами телевизор и верить в светлое будущее, а каждое утро просыпаться под вой мигалок кортежа, ради которого перекрывают всю Москву? Это ты называешь нормальной жизнью?
- Все понятно. Ну а если поговорить захочется? Тоже со зверьми здесь говорите?
- Зачем. Тут тоже люди есть, хоть и мало. Опять же, вот тебя встретил. Только сдается мне, что у тебя тоже проблемы с собеседниками? Хоть и живешь в центре Москвы.
- С чего вы это взяли?
- А зачем тогда со мной поехал? Почему не взял деньги и не поехал туда, куда собирался?
- Просто захотел.
- Э нет, дружище. В том-то и дело, людей вокруг тебя море, в большом городе живешь, а по душам откровенно поговорить и не с кем. Оттого люди и ждут с нетерпением пятницу, чтобы напиться из-за человеческого недопонимания. Все это из-за боязни открыться и остаться непонятым. Все боятся быть самими собой. В мире торжество стереотипов, навязанных рекламой. Люди пытаются понять животных, но до сих пор не научились понимать друг друга. О чем тут еще говорить?
- Наверно, вы правы. Это страшно признавать, но вы прочли мои мысли. Понимаете, я действительно хочу хоть с одним человеком поговорить не таясь.
- Что тебя мучает? Скажи мне. Я ведь никому не смогу рассказать то, что услышу от тебя. Разве что лесным зверям и птицам. Хотя, что я упрашиваю тебя как пацана. Живи с этим сам, когда-нибудь…
- Я не могу, – перебил Влад его. – Это не только мои секреты. Просто не могу говорить об этом, не затронув многих людей. Если я это сделаю, это будет стукачеством. Так многие пацаны погорели. Начинали своим телкам что-то рассказывать, а потом – «по секрету всему свету». Или кентам по пьяни, а потом, как у Шевчука, «черные фары у соседних ворот».
- Что может быть проще! Не можешь обсудить с кем-то проблемы, свою жизнь, значит, обсуждай их сам с собой. Делай только это уединенно. Мысленно, например. Если вслух будешь бормотать, там недалеко и до дурдома. Так бывает иногда с очень умными людьми. Все держат в себе, чтобы другие психами не считали, и постепенно доходят до нервного срыва. Так в больничках и заканчивают. Ты думаешь, в советское время почему дурдома полные были? Люди выход не могли найти, запирались сами в себе. Тесно им было наедине с собой.
- Я хотел уйти в себя. Даже специально оставался в машине под подъездом, когда приезжал домой, чтобы поразмыслить о том, о другом. Дома сразу отвлекаешься: телевизор, ноутбук, интернет, девушка или вообще банально – холодильник. Набьешь пузо и спать. А в машине можно выключить музыку, закрыть глаза и подумать о своей жизни в тишине.
- Просто ты нашел свою зону комфорта. Вот и все.
- Скорее всего, именно так.
- И что из этого вышло?
- Да ничего. Ничего хорошего. Стоит мне только начать анализировать, и вся моя жизнь – это череда дорогих стереотипов и зла. Все в точности, как вы сказали. Причем я сам не знаю, чего в ней больше. Все нормальные чувства отошли на задний план и потерялись. Все в моей жизни оказалось переломано, будто после мясорубки. Сейчас мне хочется простого счастья. Работать, отдыхать, может быть, заняться творчеством. Я хочу жену, хочу детей, хочу иметь настоящую семью.
- А у тебя есть не настоящая?
- Представьте себе, есть, но мне все чаще хочется, чтобы ее не было в моей жизни.
- Каждый раз, после разочарований в близких, в твоем сердце отмирает частица. Ты испытываешь микро смерть, раз за разом, и вот ты уже живой труп. Если ты себя чувствуешь именно так, то у тебя поганые дела, парень. А что тебе мешает жениться? Тоже закон «омерты»?
- Закон молчания у мафии, да? Я смотрел, по видику еще. Девушка у меня есть. Даже живем вместе, периодически, правда, расходимся. Ругаемся из-за мелочей.
- Так в чем проблема? Если девушка хорошая, женись. А на мелочи, мой совет, просто не обращай внимания. Жизнь слишком коротка, чтобы отвлекаться на мелочи.
- Я боюсь, если женюсь, она станет интересоваться моей жизнью и это спровоцирует наш разрыв.
- Почему?
- Потому что я не смогу дать нормальные ответы на ее вопросы. И в конечном счете все это приведет к хаосу. Я так долго выстраивал мои с ней отношения, что боюсь все сломать. Она не лезет в мою жизнь, а я в ее. Нас это обоих устраивает или, по крайней мере, устраивало раньше. Не знаю.
- Не сжигай все свои возможности ради временного комфорта. В этой жизни проще быть искренними друг с другом и уважать себя и свою женщину. Чтобы потом не приходилось терпеть друг друга из-за детей, бегать налево и направо, а в душе ненавидеть всех и вся! Потому что вовремя проблему не решили и все «мудро» промолчали.
- Все берутся поучать молодых, как жить, как вести себя с женщинами…
- Так много знающих, как жить, как мало счастливо живущих! Ты это хотел сказать?
- Вы это прям в точку, Лев Александрович!
- Всегда добро пожаловать в мою берлогу.
- Поймите, все ищут себе телку, подругу, вторую половинку, а я хочу себе жену-друга. Я хочу, чтобы она была искренняя, и в любой момент поддержала меня. Даже не знаю, остался ли еще такой вид. В основном вокруг меня крутятся те, которым ты нужен, пока рядом нет никого интереснее и богаче тебя.
- Ты хочешь, чтобы она была открытой для тебя, а ты для нее нет?
- Вроде того. Я просто не могу. По крайней мере сейчас.
- Вот это женщины и называют мужским шовинизмом.
- Ерунда это все. Я знаю, что есть такие женщины.
- Может, ты просто не там ищешь?
- А где искать, в библиотеках?
- Почему нет. Ты, кстати, давно что-нибудь читал?
- В смысле?
- Я про книги. Художественные в частности. Ты, вообще, книги читаешь?
- Да нет. Не особо. Времени нет. Телевизор больше, интернет.
- Зря. В книгах часто встречаются персонажи с похожими как у тебя проблемами. Кстати, много полезного можешь там найти, если захочешь, конечно.
- Да? Думаете, все ответы есть в книжках?
- Не все, но многие. У меня здесь сосед недалеко живет. У него книжек полный дом. Так вот он, прочитав и перечитав сотни книг, утверждает, что люди вечно думают об одном и том же.
- Например?
- О таких вечных вопросах, что такое любовь и на что они готовы ради нее. Как наказывать зло. И стоит ли отвечать злом на зло…
- И как вы считаете? По мне, так зло надо давить в зачатке.
- О! Об этом я могу говорить часами. Выбор, сделанный в гневе, невозможно исправить. Не зря говорят, что месть – это блюдо, которое нужно подавать холодным.
- Не знаю, что тут ждать. Если человек твой враг, его нужно убить.
- Ты, Владислав, идеалист особого назначения. Делишь мир на черное и белое.
- А разве это не так?
- Нет. Мир серый.
- Тогда получается как в библии? Ударили по щеке, подставь другую? А как же быть с врагом? С захватчиком? Не убивать его? Позволить грабить и убивать в твоем доме? Или пройти мимо, когда убивают твоего близкого?
- Здесь я тебе не помощник. В библии я не силен. Конечно, нужно защищать своих близких, свою страну. Это долг. Как гражданина. Но, поверь, мне так же, как никому, известно понятие «интернациональный долг» и так далее. И здесь возникает масса вопросов. Для одних мы были борцы за свободу, для других – кровавые оккупанты. Я не призываю тебя принимать мои слова как истину в последней инстанции. Ты не хуже меня знаешь, когда нужно идти на крайние меры. Я о другом, о той ситуации, когда у тебя есть выбор: спускать курок или нет?
- И что? Что делать в такой ситуации?
- Большинство людей уже мертвы в душе, закопать их в землю лишь пустая формальность. И даже тюрьма не самое страшное. Страшнее с этим продолжать жить.
- С чем с этим?
- Со страхом, что когда-нибудь тебе придется отвечать за принятое тобой решение. Ответственность – это то, что непременно тебя настигает, так или иначе.
- Вот это меня и тревожит. И чем больше я живу с этим осознанием, тем чаще мне хочется спустить курок, – Влад поднес руку к голове и уткнул указательный палец себе в висок, а потом резко отдернул, изобразив выстрел.
- Ну, что тебе сказать. Ты осознаешь свою проблему, а это уже шаг вперед. Поверь мне, многие люди так всю жизнь и живут, вот таким вот образом. К сожалению, мне доводилось с ними сталкиваться. Они занимают низшее положение в обществе, зарабатывают гроши, которые тут же спускают на алкоголь и прочее, жалея себя, и самое ужасное, они не считают это аморальным. А ты нашел в себе силы. Это хорошо. Пусть нельзя все забыть, стереть все оплошности и заштопать все дыры, пусть нельзя начать жить заново. Но можно начать новую жизнь и дальше жить по-другому. Я понимаю, это слова и сделать это более чем трудно. Но смерть не выход. Помнишь, как в Гамлете: «… Умереть. Забыться. И знать, что этим обрываешь цепь сердечных мук и тысячи лишений, присущих телу. Это ли не цель…»? В жизни надо одерживать победы над самим собой. Бороться со своими внутренними демонами, что-ли.
- Вы очень сложный человек. Вы говорите простые вещи как-то особенно. У меня сложилось такое чувство, что я уже сам себе что-то похожее говорил или думал о том же. Короче, что-то родное есть в ваших словах.
- Вот в том-то и все дело. Нужно не бояться быть честным перед самим собой.
- Александрович, дорогой, прошу тебя, не ерзай утюгом по душе, а то «правды» не хватит до утра.
- Правда, она материя неиссякаемая и необъятная, а водка у меня еще есть. Только прятаться всю жизнь за водкой – это удел слабых людей. А мы ее так, здоровья ради.
- А вы разве не прячетесь здесь от самого себя?
- Хватит искать оправданий в жизни других, Влад. Я не говорю, что пример для подражания. В то же время это мой осознанный выбор. И я никогда никого в нем не обвиню. Потому что он мой и ничей другой.
- Может, жизнь, в конце концов, улыбнется и мне и даст начать все с начала?
- Все, конечно, может быть, – сказал он и подмигнул Владу, – но только, если ты приложишь усилие. Известно, фарт улыбается тем, кто его ищет.
- У вас есть доказательства? Примеры? – спросил Владислав негромко.
- Нет. Так, только жизненные наблюдения, кое-какие догадки, может, даже вера в нечто над нами, – усмехнулся Лев Александрович, и Мирхоев только сейчас обратил внимание, какое у него морщинистое лицо.
- Все загадки да отговорки. Неужели нет рецепта простого счастья? – угрюмо спросил Влад.
- Все, что на самом деле должно тебя интересовать, это как построить свою жизнь так, чтобы жить у моря и проводить как можно больше времени с теми, с кем хочется. Остальное – мусор, – улыбнулся Лев Александрович загадочной улыбкой.
Понемногу за разговором начинала переламываться ночь. Темнота клонилась к концу. На улице была метель, и ветер заунывно обдувал дом. В мутных дебрях леса раздавались разные звуки, не то крики животных, не то скрип деревьев.
- Давай-ка о другом… – сказал, разливая «Правду» в две рюмки, Лев Александрович.
- А давай, – сказал Влад и чокнулся с ним рюмкой.
Лев Александрович с душевным гостеприимством подливал ему в кружку чай. Было видно, что он рад такому визиту, несмотря на то, что привык к своему одиночеству. Ему все же не хватало простого общения с людьми. Они говорили обо всем по чуть-чуть: о людях, машинах, женщинах, войне, погоде, породистых собаках, детях, тюрьмах, животных, цветах… Одна тема плавно переходила в другую. В нем зрело еще не оформившееся до конца чувство чего-то забытого. Его окутывало ощущение спокойствия и умиротворения. Будто и не было за стенками этого дома всего того мира, который он хотел забыть. Из глубин подсознания всплывали картины его детства. Они продолжали вести разговоры на разные темы еще какое-то время, пока Лев Александрович не сказал, что пора спать.
Мирхоев укрылся одеялом и смотрел в окно, покрытое морозными узорами. Оттенки серебра охватывали сугробы. Последняя мысль голове, перед тем как Влад провалился в глубокий сон после многочасовой беседы, была: «Возможно, Пастор был прав. Они и вправду всего лишь чьи-то копии, которые не знают своего места в жизни. Какие-то непонятные люди, которых никто никогда не запоминает, а сами они бояться признаться в этом».
