Старый дядюшка Освальд знал наверняка, что принадлежит семейству Бьенту, и мысль эта засела в его голове прочно. Хозяин уж как только не убеждал, как только не уговаривал – всё без толку! Хотя с тех пор, как семейство Бьенту приобрело раба, прошло чуть не полвека. С тех дядюшка Освальд несколько раз менял владельцев, – а потом и вовсе получил вольную. Кроме того, в округе вообще не сохранилось никого из Бьенту – одна только хрупкая леди; она вместе с маленькой дочкой жила на окраине городка Натчиточес и мастерила «модные шляпки для леди». От семейства, можно сказать, почти ничего не осталось; впрочем, от плантации тоже.
Однако дядюшке Освальду было все равно. Он вечно удирал от хозяина, – который держал его из чистого милосердия, – и рвался вернуться к этим Бьенту.
Более того, в своих попытках сбежать дядюшка Освальд неизменно попадал в разные переделки. Однажды упал в ручей и едва не утонул. Потом его чуть не переехал автомобиль, чудом успел отскочить. А спустя некоторое время и вовсе исчез на два дня, и еле его нашли: в лесу, без сознания, полумертвого. Это стало последней каплей: масса и доктор Бонфи решили, что со стариком надо «что-то делать».
Так что однажды, солнечным ясным утром, масса погрузил дядюшку Освальда в двуколку и отправился на железнодорожную станцию в Натчиточес, намереваясь отвезти старика в приют для бедных.
Они приехали, когда до поезда было еще несколько часов. Масса привязал лошадей перед отелем: странным очаровательным старым оштукатуренным зданием, на «отель» совершенно не похожим, – и пошел по своим делам. А дядюшку Освальда посадил на затененную скамейку во дворике.
Люди сновали туда и сюда; никто не обращал внимания на старого негра, который дремал, опершись на клюку, зажатую между коленями. Такое зрелище было для Натчиточеса делом заурядным.
Притормозила только девочка лет двенадцати, с карими добрыми глазами, с изящным свертком в руках. На ней было синее в оборку ситцевое платье, а на темных кудрях – белая летняя шляпка необычного фасона.
На обратном пути она снова прошла мимо. Старик в полудреме уронил трость. Девочка подняла ее и подала ему, – как сделал бы на ее месте любой хорошо воспитанный ребенок.
– Спасибочки, мисси, спасибочки, – забормотал дядюшка Освальд, страшно смущенный тем, что эта маленькая госпожа из-за него задержалась. – Вы ж моя детка. Как звать-то вас, миленькая?
– Сюзанна. Сюзанна Бьенту.
Старый негр внезапно поднялся на ноги. И, ни секунды не колеблясь, последовал за девочкой: в ворота, вниз по улице, за угол.
Когда через час хозяин, наконец, преуспел в поисках, он обнаружил дядюшку Освальда на веранде крохотного домика, в котором мадам Бьенту мастерила те самые «модные шляпки».
Мать с дочерью ошеломленно пытались понять намерения сего готового к услужению достойного старца, который мял в руке шляпу и терпеливо ожидал их приказов.
Масса проникся ситуацией. Он уговорил мадам Бьенту принять безвозмездные услуги дяди Освальда ради безопасности и счастья самого старого негра.
С тех пор дядюшка Освальд не устраивал никаких побегов. Он рубил дрова и носил воду; он весело и исправно работал посыльным вместо Сюзанны и варил черный кофе.
Однажды мне случилось побывать в городке Натчиточес. Я увидела старика: он чинно ковылял по улице Сен-Дени с корзиной инжира, которую кто-то передал для его хозяйки. Я спросила, как его зовут. Он удовлетворенно произнес:
– Я Освальд, мэм. Освальд меня кличут. Я негр Бьенту.
Как вы думаете, стоит ли выкладывать здесь ещё такие переводы?
