Парадокс!
Его бывшая жена говорила точно так же про Гочу. Да, только это ничего не меняет.

Олег приподнимается, но мозг будто наполняют свинцом. Попытка срывается. Легкий удар затылком заставляет сжаться от боли.

- Надо попробовать заснуть, - думает Олег, - пока еще темно, значит ночь, а утром смотришь и отпустит.

Он пытается отключиться, но тревожные мысли не дают этого сделать. Он всего-то не знает, где находится, но этого достаточно, чтобы чувство опасности заставляло его бодрствовать.

Олег замечает, что если не шевелиться и дышать очень медленно, закрыв глаза, то можно поймать нейтральное состояние между болью и ее отсутствием. Такое зыбкое состояние «на грани».

Как же раскалывается голова.

А вот тело не болит. Это немного путает мысли. Состояние легкости больше похожее на слабость перед простудой. Это и к лучшему. Наверное, - думает Олег.

- Что ж они так вчера перебрали?

Олег пытается припомнить, чем вчерашнее мероприятие отличалось от всех, что были ранее. Не находит разительных отличий. Тот же Гочин самогон, то же пиво. Ничего нового, но вот голова… Боль не стихает. Она собирается внутри черепной коробки в единый сгусток, чтобы в итоге разорваться там фейерверком болезненных уколов. Нужно постараться не вызвать этот взрыв.

Затуманенный тупой нарастающей болью слух различил странный булькающий стон. Олег раскрыл глаза, но это привело к резкому всплеску боли внутри черепа.

- Срань!  - молча выругался Олег, - гребучая боль.

Мог ли он сам издать этот звук? На этот вопрос точного ответа нет, но тишина приводит к утвердительному ответу.  Олег пытается вспомнить еще что-то из дня вчерашнего. Это не просто. Даже попытки мыслительной деятельности приносят волны мелких покалываний внутри черепа.

Его тащат. Он ощущает как бьется плечом о что-то угловатое. Шкаф или край дверного проема. Голоса.  Два голоса. Чувство, что вот-вот он услышит их и узнает их обладателей, ускользает вместе с накатившей волной боли. Уверенность, что голоса ему знакомы, несмотря на то, что Олег их не слышит, нарастает. Подсознание убеждает его в этом.

- … ноготь сломала… - фраза всплывает из уголков памяти.

- Что-то тут не так, - формируется в мозгу у Олега, - Плевать на все! Нужно восстанавливаться.

Превозмогая боль, он открывает глаза и терпит ее накатывающие волнами порывы.  Раз за разом болезненные порывы накатывают тугой волной на воспаленный мозг и отступают все дальше. Глаза снова видят. Немного мутно, но уже что-то. Вокруг как - будто стало светлее. Олег помнил, к чему в прошлый раз привела попытка приподнять голову, поэтому осматриваться начал только взглядом. Однозначно светлее. Теперь ему удалось рассмотреть тряпки на покосившейся дверце шкафа. Застиранный женский халат. Дешевый халат с рынка, который начинает терять цвет еще до первой стирки.

- … ноготь сломала… - вспомнил он фразу.

Новое воспоминание скорее было вызвано эмоциями, сопоставившими сломанный ноготь и женский халат.

- У твоего эрекция.

Снова от Олега ускользает его уверенность в том, что голос ему знаком, но  следующее воспоминание воспаленного мозга заставляет мысленно улыбнуться. Легкое давление на нижнюю часть живота. Он поднимает голову, видит обнаженную женскую спину и одновременно с этим его орган проникает в мокрое и теплое. Он не видит лица наездницы, но благодарен ей за это мгновение. Воспоминание гаснет, когда Олег чувствует, как ослабевает давление на бедра, и он выскальзывает из нее.

Сквозь уже не такую сильную головную боль он чувствует, что его боец снова готов к приключениям.

Окно, на которое упал его взгляд, разрушило приятные воспоминания. Оно заложено кирпичом, причем неаккуратно и на скорую руку. Каменщик явно не был профессионалом. Занавески есть, но в их необходимости теперь есть смысл усомниться.

- Тогда почему стало светлее? – бьется мысль, раскачивая волны боли.

Стало светлей? Если так и можно выразиться, то с большой натяжкой. Скорее темнота стала почти прозрачной. Источника света нет, но теперь можно все рассмотреть сквозь призрачную тьму.

Олег чувствует присутствие кого-то еще в комнате. Оно ощущалось не органами чувств. Он пытался понять, чем слышит постороннего, но не смог. Просто какое то сосредоточение энергии рядом. Посторонняя сущность двигается. Олег пытается оторвать голову. Он уже привык к волнам боли, но не может этого сделать. Что-то не дает. Все что остается это скосить глаза направо, в сторону сущности. Ничего.

Олег видит дверь.

Наполовину открытую дверь. Когда-то это было модно, обивать дверь дерматином и забивать гвоздики с широкими блестящими шляпками в виде узора. Когда-то давно. Сейчас никто так не делает.  Где же он видел эту дверь?

Новое воспоминание.

Его тащат за руку. Плечо сильно бьется о косяк двери. Олег приходит в сознание и видит нас собой этот самый узор. Круг и отходящие в разные стороны извивающиеся лучи. Сектантский символ или просто незатейливая фантазия хозяина дома? Олег пытается ухватиться свободной рукой за косяк, чтобы воспрепятствовать безвольному волочению, но ничего не происходит. Рука проходит сквозь стену. Или вообще не появляется. Почему-то в воспоминании он ощущает легкость. Кроме удара о косяк, который он почему-то посчитал сильным, его тело больше не ощущает боли, да и от сильного удара он помнил только сам удар, но никак не боль после него. Ни от этого, ни от того, что его волочат по полу.

- Вашу мать! Какого хрена вам от меня нужно, - начинает кричать Олег, но язык заплетается и он слышит только странные булькающие хрипы. В открытый рот затекает густая жидкость, и он понимает, что это кровь. Вкус крови он знает. Значит, ему разбили голову. Тоже бывало. Не первый, не последний раз, - думает Олег.

Его отпускают. В воспоминании он узнает заложенное кирпичом окно и странные, собранные в кучу занавески, и понимает, что его притащили на место, где он проснулся. Последнее что отражается в воспоминании это давление на левую руку и глухие не ритмичные удары.

Олег чувствует присутствие сущности прямо над своей головой. Снова странный звук, который слышен скорее сразу мозгом, чем ушами. Вибрации. Волны звука соприкасаются с участками мозга, отвечающими за слух, но он не может их узнать.

- Может нам подмешали что-то в самогон? – приходит мысль, - яд! Это действие яда.

Эта мысль сразу объясняла все проблемы, которые ощущал его организм.

Сильная головная боль. Олег ни с одного бодуна не помнил таких головных болей.

Паралич. Его руки и ноги не хотели подниматься. Он конечно еще не пробовал, опасаясь, что волны накатят, и он потеряет сознание, но он их и почти не ощущал.

Странное ощущение присутствия сущности. Это могло быть связано и с наркотиками.

-  А почему яд? Наркота тоже могла вызвать проблемы со здоровьем.

Давление внутри черепа прервало его мысли. Видимо сильные эмоциональные размышления привели к новым волнам боли.

Еще раз. Нет. Это не боль. Чувство, когда вы жмете часть тела под наркозом. Рецепторы не работают, но давление присутствует, только вот сейчас оно внутри черепа создается.

Олег никогда не верил во что-то потустороннее, но сейчас выбирать не приходилось. Сущность могла питаться его энергией. Бестелесной сущности не представляет труда проникнуть через материальную оболочку.

Олег сделал эти выводы и удивился сам себе.

- Херь какая-то!

Но ощущение давления не пропало, а лишь усилилось. Это становится невыносимо. Будто в голове завелись черви и поедают изнутри. Это сравнение вызвало чувство  омерзения. Та боль, что накатывала после пробуждения, теперь не мешала настолько, чтобы брать ее в расчет. С ней Олег свыкся. Он поднял правую руку и провел ей над головой. Ничего. Он ничего не ощутил. Олег проделал это движение еще раз, но не почувствовал абсолютно ничего снова.

И.

Он не увидел руку.

Что-то пугающее и новое.

Может у него отказало зрение и то, что видел до этого иллюзия из воспоминаний?

Олег закрыл глаза. Кирпичное окно с занавесками пропало. И снова появилось. Он пошевелил пальцами и ощутил движение мышц, но не прикосновение к полу. У него пропало осязание?

Или?

Эта мысль не хотела формироваться, но у нее не было выбора.

У него нет руки.

- Суууки, - Олег произнес это вслух, но снова услышал только странное бульканье.

Пальцами левой руки он бьет по полу. Он их чувствует. А правой нет.

Черви все еще копаются в голове или сущность пьет  его энергию сквозь черепную коробку.

- Кому я насолил?

Олег пытается вспомнить хотя бы кого-нибудь, кому должен. Никто не приходит на ум. Месть? Так и врагов тоже вроде не было.

Давление на мозг становится не выносимым и Олег с трудом поднимает левую руку, чтобы скинуть неприятные ощущения в голове. Рука будто чугунная. Ему стоит огромных усилий приподнимать ее на каждый сантиметр. Ее будто приклеили к полу, но кроме онемения в месте соприкосновения с ним боли нет. Во всяком случае физической. Головная боль перекрывает все. Но с ней Олег свыкся.

Клейкая масса, что удерживала руку при отдирании от пола, вполне могла быть кровью.

Ожидаемого прикосновения к гладко выбритому черепу (и почему он уже несколько лет бреет голову?) не случилось. Вместо этого он почувствовал жесткую щетину. Отдернул руку и повторил попытку. Что-то мягкое и склизкое покрывало его череп. Первая мысль, что с него сняли скальп, тут же была опровергнута. Все уж больно мягкое. Может быть опухоль от ушибов? Олег надавил сильнее, в надежде ощутить под ней твердый череп, но вместо этого почувствовал сильное давление внутри.

- Кто-то проломил мне  голову! Я создаю давление на мозг сам себе. Отсюда и все мои странные ощущения в теле.

Он лихорадочно пытается вспомнить что-то еще из вчерашнего вечера. Найти момент, когда его ударили по голове. Но воспоминания не появляются. В довершение ко всему слышит тот же булькающий звук и что-то острое впивается в его аккуратно разглаживающую голову кисть. Олег чувствует острые зубы прокалывающие кожу и глубоко погружающиеся в плоть , но вместо боли только чувство сжатия. Возможно, поврежден участок, отвечающий за восприятие боли. Он снова почувствовал давящее ощущение в голове.

По полу покатилась легкая вибрация, и Олег услышал узнаваемый, но сильно деформированный звук. Не ярким пучков света озарилось пространство слева от него в радиусе действия руки.

-  Смартфон, - это была самая радостная новость нынешнего утра. Он пошарил рукой и нащупал не совсем привычную форму. Немного толще, чем его сотовый. Олег приподнял и узнал по чехлу смартфон Гочи. Значит он тоже, где то тут.

Вибрация и звук оказались будильником, а не входящим звонком.

Олег положил его на грудь и начал ощупывать уши. Поговорить не получится, если он ничего не услышит.

- Чо за херь?

Его уши оказались залеплены частично мягкой субстанцией, которая сверху запеклась. Олег оторвал ее от правого уха и поднес к глазам. Тусклого света экрана было достаточно, чтобы рассмотреть и понять, что это тоже была запекшаяся кровь.

- Что же со мной произошло?

Но теперь он слышал и самое шумное, что было в комнате это еле различимое шуршание в районе затылка. Давление в мозге тоже ни на секунду не прекращалось, но теперь оно добавляло новые ощущения. Темное пространство вокруг на доли секунды вспыхивало яркими красками. Цвета менялись сами по себе без определенной системы.

- Нужно срочно звонить кому-нибудь.

Олег вдруг осознал, что не знает, где он вообще находится, и куда вызывать помощь. Это было проблемой, но хотя бы сказать, чтобы его начали искать нужно.

Пароля на смартфоне Гочи не было и это воодушевило, но символ отсутствующего сигнала тут же разбил в прах надежду. Вай-фай! В списке беспроводных сетей появились сразу три. И ни одна не предоставила беспарольного доступа. Олег с гаснущей надеждой перебрал все стандартные пароли, что смог вспомнить, вбил свои в отчаянии, но все оказалось тщетно.

Состояние, в котором  находился, он уже не мог описать. Общая легкость постепенно куда-то ушла, и теперь каждый участок его тела сигнализировал о проблемах. Режущие и щиплющие ощущения огибали весь периметр примыкания к полу, ужасно чесалась правая рука, но Олег не решался к ней прикоснуться, чтобы удостовериться, что ее нет. На голове он чувствовал только лицо, но и оно покалывало мелкими ссадинами.

Сущность, обитавшая в районе головы, перестала ощущаться. Олегу показалось, что слегка качнулась дверь справа, но он не был уверен. Он прислушался к своему дыханию. Для такого плохого общего самочувствия оно было слишком ровным.

- Как сегодня самогон? – всплыло воспоминание. Катька слишком мило спросила его.

- У твоего эрекция, - тоже ее голос.

Она ли сидела на нем ночью? Вроде как спасибо. Неудобно перед Гочей, но теперь что говорить? Тем более, где они сейчас с Гочей? А не могла ли Катька над супругом и им так поиздеваться? Отомстить за что-то? Или сам Гоча, увидев его с Катькой?

Смартфон все еще был в руке. Олег снова его включил, и поднял, насколько можно было, вверх, но сигнала не появилось. Он подержал его так некоторое время в надежде, но сигнал не появился. В верхней части экрана отражалось непрочитанное сообщение в Вотсап. Если нет сигнала, то оно уже получено? Олег нажал на него и нет… Мутная картинка без интернета не проявилась. Оно было от Олега.

- Я его отправил?

Олег не мог вспомнить.

- Переписка! Ее нужно проверить.

Он перешел в беседу с собой.

- Ну что там у Иванова еще осталось?

- «Иванов», - его так называла только бывшая жена. А расстались они не хорошо. Олег не гнушался изменять ей и особо не старался скрыть. Она ушла со скандалом. Обещала отомстить. Но он не придал тогда особого значения ее словам.

- Дурак!

Следующее сообщение.

- Сардельки жарить будем?

- Блин, я, кажется, порезалась, пока ногу отрезала.

Сообщения дополнялись фотографиями, от которых Олег застонал.

Его жена держит отрезанный пенис Гочи. Она улыбается снимая сэлфи.  Гоча без рук. Гоча без рук и ног. Он жив. Он корчится. Жена Олега с молотком и гвоздями, а затем прибитые к полу ягодицы.

Промеж сообщений его супруги идут ничем не отличающиеся фото с телефона Гочи. Катька с большим секатором, приставленным к его – Олега пенису. Ноги еще на месте, но это лишь время. Вот она. Фото, где его ноги лежат отдельно. Правая рука и две ноги. Левая рука осталась на месте, но ее прибили несколькими гвоздями. Причина, почему ее было так сложно поднять. Ему пришлось бороться с силой разрываемых мышц. Фото, на котором я вижу свой живот, на котором не осталось ни одной мышцы. Олег поднимает руку, но не решается прикоснуться к нему. И одно из последних. Катька все-таки более извращенка, чем моя бывшая. У  него нет черепа выше бровей. Эта фотография заставляет Олега затрястись от эмоций. Теперь боль уже не играет никакой роли. Она наступает целиком.

Катька работает анестезиологом. Мысль приходит в тот момент, когда он видит фото, где пока еще целому Олегу делают  инъекцию. Причина отсутствия боли. Все на своих местах.

Месть.

Месть Олегу за измены и развод.

Месть Гоче. За что?

Да он тоже не был хорошим мужем.

Я даже, кажется, оправдываю их за то, что сделали с нами. Мы хотя бы не чувствовали боли.

Но я еще жив. Не знаю насчет Гочи. Надеюсь, ему повезло больше, и он уже отправился на тот свет.

- Ну как тебе самогон?

Олег слышит эту фразу не в воспоминаниях. Справа раздаются мягкие женские шаги, и в зоне его зрения появляется Катька. На ней белый в кровавых подтеках медицинский халат, который подчеркивает ее сексуальную фигуру. Она подходит близко и встает, слегка расставив  ноги, так, что Олеги видна ее промежность. Белье отсутствует, и Олег чувствует эрекцию в отсутствующем органе. Это странное чувство.

- Извини, я погорячилась.

Она звонко смеется, заметив его подергивания таза. Смех не звучит совершенно естественно. Нет ни намека на сумасшествие.

- Сууука, - пытается произнести Олег, но не получается.

- Извини. Его тоже нет, - она показала язык.

Действие обезболивающих уже прекратилось, и теперь все тело это одна единая боль. Ноющая, режущая, колющая. Поверх этого давит особым грузом чувство беспомощности.

Стук каблуков и рядом появляется бывшая Олега.

- Милый, тебе к лицу твоя укороченная версия, - она тоже смеется.

Катерина наклоняется, чтобы забрать телефон. Олег пытается не выпускать его из рук, но сил против здоровой женщины нет.

- Прощайте, - говорит Катька, - если соберетесь бухать, то дружок в соседней комнате.

Бывшая прыскает со смеху.

- И мы оставим двери открытыми. Это старая зимовка охотников. Сейчас не сезон. Но лес полон животных.

Она посылает мне воздушный поцелуй и женщины скрываются за дверью.

Шум машины растворяется в тихом шепоте леса, окутавшему Олега через открытые двери.  Но улице ранняя весна, поэтому холод начал понемногу остужать протопленный дом и добираться до останков еще все осознающих тел.

Олег  очнулся от тихого шороха. Вокруг полная темнота. Сущностей несколько, но теперь он уверен, что они существуют. Они рычат и подходят. Первые укусы, которые от чувствует уже в полной мере, без действия обезболивающих.

Последнее, что Олег вспомнил это обнаженная женская спина.

Почему-то никто не захотел. Вот с кинжалами являлись. С мечами, с заклинаниями, один раз даже экзорциста приволокли... я уборщицам жалование после этого повысил. Вот уж у кого есть заслуги перед короной - так это у них. Поди-ка смотай эту лапшу с люстры... Почему лапшу? А полудемоны если их разозлить, могут и на ленточки порезать. Когтями. А меня тогда сильно разозлили.

--------------------------------------------

Что такое темница? И как они смогли разговаривать?

У нас же страна гуманная. И в Миеллене тоже жили сплошные гуманисты. Поэтому темница представляла из себя подземелье. Представьте себе - большой широкий коридор. С двух сторон выдолблены ниши - примерно куб 2х2х2 метра. В углу - подстилка. Цепи. И ведро для всяких нужд. Ширма не предусмотрена. А на выходе, чтобы не делать стены и двери - просто камеру забрали решетками. Через решетки Мишель и Марта прекрасно могли видеть друг друга и переговариваться. Там они и подружились.

Мишель знала, что невиновна. И Марта знала, что на совести подруги мертвецов нет. Такие вещи некроманты просто видят. У убийц появляется такое... пятно в ауре. Как ожог. А Мишель была чистенькая. Марта ее просто пожалела.

Вы сейчас удивитесь, как так? Некромантка? Пожалела?

Ну так что же. Сперва Марта чуть позлорадствовала. Вот, и принцессам тоже несладко. А потом, когда принцессе на первом же допросе переломали пальцы на левой руке, и Мишель, что было сил старалась не плакать - пожалела. Ее-то не пытали. Просто хотели сжечь. Добренькие.

--------------------------------------------

Голубь прилетел на двенадцатый день. Гонцы добрались на шестнадцатый.

Дядюшка после прочтения письма ходил весь бледно-зеленый. Принцессу извлекли из тюрьмы со всем почтением, отмыли, перевязали и стали ждать в позе "чего изволите?".

Мишель и изволила.

Марту извлекли и приставили к принцессе в личные горничные. Рика - в лакеи. Так это называлось. А на деле - оба стали ее верными псами. И глотку за нее кому угодно порвали бы. Да и Мишель за них готова была в огонь и в воду. И еще одного человека Рик посоветовал принцессе. Побочного сына предыдущего герцога Миеллен. Анри Миллена. Валета, пожалуй, пик. Сынок, видите ли, после смерти папеньки был выгнан со двора, лишен всего достояния, титула, земли... всего, что только мог придумать его законный братец. Понятное дело, его это не обрадовало. И герцогский отпрыск пошел разбойничать на дорогах. Получалось у него это очень хорошо. Герцог только зубами скрипеть успевал, пока они до челюсти не сточились.

Попался герой-разбойник, как водится, на любви. Такой же нежной и трепетной, как и у моего дядюшки. Лазил - лазил к любимой в окошко, там Рик его и вычислил. Чуть надавил на "нежную возвышенную девушку", та его и сдала за награду. Кажется, в три тысячи золотых.

Получила она из этой награды не больше сотни. Задатком. Потом Рик загремел в тюрьму. А про поимку незаконного сыночка доложить еще не успел. Хотел сюрприз сделать господину.

Мишель послушала его без разговоров. Приказала доставить к себе Анри Миллена - и сделала ему предложение. Титул. Земля. И пост ее личного телохранителя.

Анри никогда дураком не был. И что его ждет - понимал. Согласился ли он? Глупый вопрос.

--------------------------------------------

Сижу и вспоминаю.

Полудемоны помнят все. Вообще все, с самого рождения. И я тоже помню.

Растрепанные белые волосы, слипшиеся от пота. Ласковые, но слишком слабые руки, прижимающие меня к груди. Вкус молока, смешанный с привкусом крови. Вскрик Марты:

- Госпожа, осторожно, у него зубки...

И тихий голос матери, охрипшей от криков...

- Ничего, ничего... кушай, малыш. Это единственное, что я могу тебе дать. А зубки - зубки тебе по-надобятся. И когти. И оружие. Набирайся сил, родной мой. И расти сильным и умным. А я буду приглядывать за тобой. Если и не с небес, то из темноты. Обязательно пригляжу. А ты помни, что я тебя все равно люблю.

Помню запах крови и смерти от нее. И помню любящие голубые глаза.

Ни у кого потом я не видел такого выражения.

Любви. Нежности. Радости. Обреченности. И - бешеного безумного безудержного триумфа.

Принцесса Мишель умирала победительницей.

--------------------------------------------

Красиво было. В центре пентаграммы, там, где выплеснулась моя кровь, заклубился красноватый дымок. И оттуда шагнул ОН.

Высокий. Метров пять. Весь в серой броне с шипами. У меня-то чешуя не слишком развита, а у него прямо по всему телу такие шестиугольные пластинки. И всюду шипы. Морда - назвать это лицом я просто не смог - длинная, вытянутая, словно гигантский клюв. А в клюве зубов столько, что сосчитать - неделю будешь трудиться. За спиной - крылья. Хвост стелется по полу. И по всей броне струятся, скользят, кружатся черные искорки. А там, где они касаются пола - на ногах, крыльях, хвосте - даже пол немного обугливается.

Частички Тьмы.

А в руке - хлыст из тех же черных искорок. Длинный, с девятью хвостами.

Красиво. Я даже позавидовал. Я-то еще маленький, мне до такого расти и расти...

Я стою, молчу. Он стоит, меня разглядывает. Марта ни стоять, ни молчать не стала. Сделала шаг вперед - и говорит:

- Хватит тут яйцами трясти. Уменьшайся. Шею ломит на тебя глядеть!

И тут он расхохотался. Башня ощутимо вздрогнула, Марта поежилась, а я вдруг... почувствовал гордость? Мне понравилось, что вот эта сила, эта мощь - мой отец. И захотелось быть таким же страшным и грозным.

А демон тем временем как-то обернулся крыльями - и вдруг стал уменьшаться. Минута - и в пентаграмме стоит этакий симпатяшка-аристократ. Не зная, кто это - в жизни не догадаешься!

Волосы светло-золотые, глазки голубенькие, кожа белая, как мрамор. Фигура щупленькая. Дунешь - переломится. А вместо хлыста в руке - розочка.

Эта розочка меня окончательно добила. Слов не было. Зато заговорил демон. Словно ветер зашумел за окнами старой башни.

- Хамишь, - говорит, - некромантка. В тот раз грозила, в этот раз ругаешься... Не боишься, что я твою душонку после смерти поуродую? Будешь века гусеницей ползать...

Голос у него был...

Холодный. Скрипучий. Как будто две сосульки трут друг об друга. И вот они не звенят, а хрустят и трещат. Неприятно так жалобно... Уши зажать хотелось.

Марта улыбнулась. Потом я понял - она мне давала время в себя прийти. Чтобы демон моей неуверенности не видел.

- Не боюсь, - говорит, - демон. Я свое самое важное дело уже сделала. Теперь что будет, то и будет.

И в голосе чувствуется - ей и правда не страшно. Вот ни капельки. И демон это понял. А смелость Темные уважают. Именно смелость. Демон даже выражение лица изменил. Уже не надменно-брезгливое, а просто холодное. Спокойное такое.

- А в этот раз зачем звала? - спрашивает.

И я шагнул вперед. К пентаграмме.

- Это я звал.

И голос у меня не дрогнул. Я уже не боялся.

Демон уставился на меня в упор. И улыбнулся. Улыбка была... замечательная. Сначала она просто преобразила его лицо. Даже ямочки на щеках появились. А потом губы раздвинулись. Оскал острейших зубов и раздвоенный змеиный язык. Как у меня. Я такое же в зеркале видел по утрам, когда зубы чистил. И всякий страх я потерял. Чего бояться-то? Сам такой!

- В таком виде вы с моей матерью меня делали? - спрашиваю.

Демон головой тряхнул - и подходит еще ближе к краю пентаграммы.

- С твоей матерью, - говорит. А глаза голубые. Насмешливые. Холодные. - Это та блондиночка? - и смотрит на Марту. - Да. В своем истинном облике я для нее великоват.

- Да и частицы Тьмы вещь неприятная, - соглашаюсь я.

Демон мне еще раз улыбнулся.

- А ты меня зачем позвал... сынок? Сестренку хочешь? Вот от этой, черненькой?

Я только головой покачал. Ответить не успел. Марта вмешалась.

- Не издевайся над ребенком, демон.

- Если он меня вызвал, значит уже не ребенок, а некромант, - резонно возражает ей демон. - Можешь называть меня Аргадон, мальчик.

- А я - Алекс. Александр Леонард Раденор.

- Раденор... страна в этом мире?

- Да, - говорю. - А ты разве не должен знать?

Демон... отец только плечами пожал.

- Алекс, ты знаешь, сколько миров во вселенной? А сколько вселенных? И ты хочешь, чтобы я помнил одно захудалое средневековое местечко?

Я тоже улыбнулся.

- Ты же демон войны, - говорю - А тут тебя вызвали по такому оригинальному поводу. Неужели не запомнилось?

Аргадон расхохотался еще раз.

- а ты и правда мой сын. Гляди-ка, у той безумной ведьмочки получился хороший мальчишка...

- Не говори так о Мишель!!!

Марта аж ногой топнула. Но Аргадон только пожал плечами.

- Это правда. Твоя мать, Алекс, была безумна. От горя и ярости. Ее кто-то предал. И она поклялась отомстить.

- Она умерла.

- Это тоже нормально. Если бы она родила от инкуба, у нее были бы шансы. А я - слуга войны. Ворон боя. Как она еще родить-то смогла... Сколько месяцев длилась беременность?

- восемь лун - ответила Марта.

- ага. Неплохой результат. Она была... огонь, да? Алекс, ты огнем владеешь?

- Да. Мало.

- Это неудивительно. Ты еще ребенок.

- Некромант.

- Верно запомнил. Но для меня ты будешь ребенком, пока первый раз не сменишь форму.

Вот тут я уши навострил. Знаете, как хотелось?! Рик с семьей на ярмарку - я дома. Анри в деревню - я дома. Слугам - и тем на глаза без амулета показаться нельзя.

- А когда это будет?

Демон на меня поглядел, как на корову, которую покупать собрался. Внимательно так. Серьезно.

- Тебе сколько лет?

- Восемь.

- Ну вот еще лет через пять - десять. Тогда сможешь менять форму по своему желанию... наверное.

- Наверное?

- Ты же полудемон. Я не знаю, что ты от меня унаследовал, а что - нет.

Я уже окончательно осмелел. И спрашиваю:

- А проверить никак нельзя?

Демон аж головой дернул. А потом расхохотался. Знаете, как демоны хохочут?

Страшно?

Нет. Так же, как не страшна гроза. Или молния. Или ураган. Дикое, яростное, хищное, безумное, неистовое, но красивое. По комнате плеснуло холодом. В углах пентаграммы заклубился дымок, а Марта еще сильнее побледнела. Она за меня боялась. Что я не удержу демона. Или - сам не удержусь и шагну к нему.

Но я этого делать не собирался. Слишком хорошо я помнил, что демонам - не доверяют.

- Вы, люди, вконец обнаглели, - говорит. - Палец дай - на шею сядете! С чего это я проверять буду?

- А самому не любопытно? - спрашиваю.

- а ты мне достаточно доверяешь, - спрашивает демон, - чтобы войти в круг и дать мне свою кровь?

Тут я задумался. С одной стороны - это самоубийство для некроманта. С другой - любопытно. И все-таки это не абы какой демон, а мой отец. Марта хотела что-то сказать, но демон поднял ладонь - и она замолчала. Я видел, как они переглядывались, этак понимающе, словно что-то сказали друг другу и теперь ждали меня, но тогда мне было не до взглядов. Я размышлял. Дать? Не дать? Шагнуть? Остаться? И наконец покачал головой.

- Нет уж. Настолько я тебе не доверяю. Другого способа нет?

Я прямо-таки увидел, как расслабилась Марта. Оказывается, все это время она готова была хватать меня, убеждать, тащить и не пущать... А демон только улыбнулся.

- Молодец, мальчик. И запомни на будущее. Демонам не верят. Не потому, что мы - порождение Темного искушающего или как там его у вас зовут. Это все глупости. А потому что люди - наша пища. И торговаться с ними... это все равно, что тебе - разговаривать с колбасой. Все равно ведь скушаешь. Что бы она там не говорила. Так что не забывай этого.

И я понял - я сдал свой первый экзамен. На некроманта.

- Так я ж полудемон?

- Но не чистокровный. Это для меня ты сын, а для других - пища.

И такие клыки во рту сверкнули - я навсегда запомнил это выражение лица, пронизывающий голос, жажду крови... 'Пи-ищаааа...'.

- Ладно, - киваю - Верить тебе нельзя. А проверить меня другим способом ты можешь?

- Могу, - соглашается. - Ты же меня все равно угостишь своей кровью, когда будешь отпускать? Дай мне немного крови пораньше.

Я поставил чашу на один из углов пентаграммы, а демон взял ее и сделал глоток. Посмаковал, как дорогое вино, минуту покатал на языке, потом облизнулся - и кивнул.

- Хорош-ш-ш-шооо. Ты сильный мальчик. Значит так. Ты обладаешь магией огня. Как твоя мать. Хотя ты намного слабее. Ты сильный некромант и демонолог. Это и моя фамильная сила. А еще ты сможешь трансформироваться, но только когда вырастешь. Думаю, лет в пятнадцать, не раньше.

- А раньше - никак?

- У тебя может, раньше срока борода вырасти? - забавлялся демон.

Я все понял.

- а почему у меня две силы? У людей же...

- Так какой из тебя человек? Полудемон ты. Полукровка. И дар у тебя такой же - с каждой половиной крови свой.

- а больше я от тебя ничего не унаследовал?

Демон задумался, потом кивает...

- пожалуй. Ты сам можешь выбрать, куда тебя кровь поведет.

- Это как? - спрашиваю.

- кровь - это сила. Ты полудемон и получеловек. Позволишь вырасти в себе демону - демоном и станешь. Нет - человеком останешься и человеческую жизнь проживешь.

- а что нужно, чтобы стать демоном?

- Убивать.

Отвечено было так, словно... ногти чистить. Или там, лошади хвост подстригать.

- Убивать?

И по губам Аргадона скользит улыбка. Ленивая, неспешная, змеиная...

- Не просто убивать, нет. Своими руками, медленно, мучительно, наслаждаясь каждым криком жертвы и ее ужасом. Выпивая чужие жизни, как вино и вдыхая чужую смерть, как дым.

Я задумался. Убивать людей? Нет, этого мне не хотелось. А демон еще коварнее усмехнулся.

- и начинать надо с близких. Вот, с этой нахалки...

Я поглядел на Марту. И такая меня дрожь пробрала как представил, что мне надо ее убить.

Мою няню, вторую мать, которая меня любила, которая ради меня жизнь бы отдала... Что я демону ответил - лучше при дамах не повторять. От такого б и цветы повяли. А Аргадон рассмеялся. Ему что - демону? И пальцем Марте грозит.

- Эх, такого демона испортили своей любовью... люди!

Марта фыркнула, руки на груди скрестила.

- Завидуй молча, чешуйчатый!

Аргадон опять усмехнулся. Но мне споры слушать некогда было.

- а ты меня учить можешь?

Демон расхохотался. Только стены дрогнули.

- Только в обмен на душу, сынок!!!

Душу мне отдавать не хотелось. О своей силе я узнал. На отца посмотрел. Оставалось только отпустить его.

Что я и сделал. Пролил кровь на пентаграмму, произнес заклинание...

Встреча любящего отца и почтительного сына во всей красе, да.

--------------------------------------------

Я все подтверждаю. И даже делаю Лавинии предложение по всей форме.

На балу, с розой, коленопреклоненный...

Зрелище - убиться люстрой! Принц с белыми волосами, весь в черном, в честь траура, опускается на колени перед прекрасной светловолосой девушкой в белом платье. В честь траура на платье присутствует черный шарф - он же пояс. И принц предлагает ей белую розу, любовь и верность до гроба.

Я и не лгал, я просто не уточнял, чей будет гроб.

--------------------------------------------

© "Полудемон. Месть принцессы."

Но была одна проблема в их отношениях, у них не было детей. Что они только не делали, ну не получалось! Обследования прошли все, какие только есть, врачи разводили руками в недоумении, и совместимость отличная, и у обоих показатели деторождения благополучные, даже по крови у них было только одно совпадение из трёх допустимых. Прошли через ЭКО дважды, оба раза зародыши погибали на второй неделе после подсадки. Про церковь и ворожбу и говорить не надо, всё испробовали, а результата никакого.

И вот, по прошествии стольких лет семейной жизни, Айгуль стала замечать в глазах мужа нервозность и легкое отстранение, как будто мысли его где-то витали. Иногда она ему рассказывала новость, а потом выяснялось, что он совершенно её не слушал. Смутное подозрение зародилось в душе девушки, и тогда она стала более внимательно присматриваться, а иногда и принюхиваться, к Егору. То она увидела лёгкое покраснение на шее, смутно напоминавший засос, то учуяла легкий аромат чужих, незнакомых духов - все эти мелочи наводили на мысль об измене любимого. Она все так же мило улыбалась, говорила сюсипушные женские глупости, но в глубине удерживала всплески магмы, она ведь была восточной, горячей женщиной. В конце концов, вечером, пока Егор принимал душ, она нарушила своё табу и залезла в его айфон и прочла смс-сообщение от неизвестного Володи: «Любимка, завтра в 16-00 на «Кировке», не забудь, твоя киска!»… или любимый поменял ориентацию, или, что ещё хуже (хотя не понятно что хуже), он начал шифроваться от жены. Айгуль хотела тут же ворваться в ванну с истерикой и скандалом, но сделав несколько глубоких выдохов, взяла себя в руки. Этот вечер она доулыбалась.

На следующий день, девушка отпросилась с работы, и около 16ти часов сидела на лавочке, на Кирова, главной улице города - неофициальным местом для свиданий городской молодёжи. Для конспирации она надела солнцезащитные очки, на пол лица, куртку, лет пять висевшую в шкафу и на голову - серую шляпу, чтобы скрыть столь приметные, чёрные волосы. Айгуль ждала Егора и его пассию, "Володю".

Егор появился первым в руках держа красивый букет белых роз. Он нервно стоял у чугунного, литого фонаря. Этот ориентир, судя по всему, был не единожды применён в качестве места встречи. Через минут пять, подошла девушка, и кокетливо, приняла цветы от мужа. Он, как чеширский кот со своей улыбкой, приобнял девушку и поцеловал в губы. Айгуль трясло от предательства и обиды, руки, державшие газету, дрожали а из груди готов был вырваться вопль. «Володя» оказалась красивой блондинкой с губками «уточкой» и гладкой кожей на лице, и ещё эта грудь, на размер больше Айгульской.

— Сука, козёл, тварина, – шептала себе под нос, Айгуль. В конце концов, давление нормализовалось и хладнокровие вернулось - надо было доводить задуманное до конца.

Влюблённая парочка с час посидела в открытом ресторанчике. Отужинав, они отправились гулять пешком по мостовой, что было на руку Айгуль. Пройдя почти километр пешком, и целуясь, как подростки, они зашли в подъезд пятиэтажного дома, где и пропали почти на час. Всё это время, Айгуль грызла ногти от нетерпения и злобы, сердце бухало в утроенном режиме. Наконец, муженёк, выскочил из подъезда и, чуть не прыгая как козлёночек, поскакал к остановке. Судя по всему, план сегодняшнего дня у него был выполнен на 100%.

Но Айгуль не интересовал благоверный, теперь ей был известен адрес любовницы, и пора было переходить на следующий уровень задуманного. В последующие дни она стала следить за «Володей», оказавшейся Варварой. Работала та инструктором по плаванию в бассейне. Жила одна, без родителей, и регулярно выгуливала пуделя. Хорошая такая, добрая девчонка. На работе Айгуль взяла отпуск за свой счёт, а мужу ничего не сказала. Она ещё не знала, что сделать, но эту ситуацию надо было разруливать.

Следующий был шаг в плане - покупка месячного абонемента в бассейн и запись в группу Варвары, что она и водворила в жизнь. Уже через пару недель, не без восточной хитрости, Айгуль и Варвара стали подругами.

И вот, однажды, Варвара призналась своей новообретённой подруге, что беременна. Айгуль мило улыбаясь, поздравила её с таким счастьем, но удар, который она перенесла в этот момент, докрутил до конца план мести.

Однажды, после вечернего плавания и отдыха в сауне, Айгуль пригласила Варвару в гости, на обед с национальными блюдами и конечно же та согласилась. Ночь и утро было в запасе у Айгуль для подготовки незабываемого обеда.

Настал час Х, Варвара пришла к подруге в назначенное время. Все напоминания о муже были свалены в шкафу, вместе с семейными фотографиями. Весёлая Айгуль радостно встретила девушку и пригласила в зал. На столе были расставлены знаменитые блюда: Губадия, баурсаки посыпанные сахарной пудрой, кубете с картофелем, сумса с ливером, чак чак, кастыбый и много чего ещё. От всех этих яств исходил умопомрачительный аромат - Айгуль была великолепной хозяйкой. Дикий жор беременной женщины напал на Варвару. Уж изредка, она могла позволить себе переедание, просто на следующий день придется на час больше усиленно поплавать.

В беседе они прекрасно провели время, Айгуль почему-то не ела пироги с мясом, сказав, что наелась, пока готовила, а вот чак чак с чаем искушала с удовольствием.

— Ой, Айгуль, солнышко, мы с ребеночком наелись до отвала! – благостно пробормотала Варвара, с нежностью поглаживая чуть проступающий животик. – У тебя руки золотые! Ну нам пора, чувствую, что будет мальчик, на мясное так и тянет...

У Айгуль от этих слов чуть дёрнулись плечи, вести её в спальню в последний момент она передумала. Проводив "подругу" за дверь и распрощавшись, хозяйка вошла одна в спальню.

На кровати, жертвенно распростёрся муж. Постель была пропитана кровью, его живот был вспорот и почти все внутренности лежали на покрывале, недоставало только пару органов: печени и сердца. Егор всё ещё улыбался, наверно, хороший сон видел перед смертью.

— Привет, родной! Скоро мы будем вместе, потерпи любимый!

Через пять минут Айгуль лежала на асфальте со свёрнутой шеей, а на восьмом этаже, в открытом окне, штора прощально колыхалась от ветра.