Капитан Леон Герберт, человек с лицом, изрезанным морщинами ответственности больше, чем годами, проверял показания. До цели — три месяца искусственного сна. Его цельь отдохнуть от текущих дел. Рядом замирали капсулы, одна за другой, погружая в ледяной покой специалистов. Последней, как всегда, шла Маруся Ильина, микробиолог. Хрупкая, с живыми глазами, она казалась ребенком рядом с исполинским Гербертом. Ее мир был не звездами, а невидимыми царствами бактерий и спор, которые предстояло изучать на новых мирах.

— Спокойных снов, капитан, — улыбнулась она, занимая свою капсулу напротив его. —И вам, доктор. Увидимся у Инкатазо.

Герметичные крышки закрылись с мягким шипением. Жидкий азот побежал по трубкам, замедляя пульс, останавливая время. «Ковчег-88», управляемый ИИ, лег на финальный курс.

Катастрофа пришла тихо. Где-то в глубине системы жизнеобеспечения сектора «Альфа» лопнула микротрещина в магистрали хладагента. Не фатальная сама по себе. Но она капля за каплей подтопила соседний энергораспределительный узел. Произошло короткое замыкание. Молния тихого безумия пробежала по нейронным сетям корабля. Искусственный интеллект, пытаясь локализовать ущерб, совершил единственную логичную, с его точки зрения, и роковую ошибку: он перераспределил энергию, на мгновение обесточив криогенные установки в пяти из шести отсеков.

Мгновения хватило. Термошок. Ледяные кристаллы, рвущие клеточные мембраны. Мозг, не выдержавший перепада. Пять тысяч спящих и сорок восемь членов экипажа ушли в небытие, так и не проснувшись. Их капсулы стали саркофагами.

Отключился лишь отсек «Эпсилон». Тот, где спали Герберт и Маруся.

Система пробуждения сработала исправно, но не через три месяца. Через шесть суток. Капитан очнулся от кошмара, в котором он тонул в ледяной воде. Реальность оказалась хуже. Экран статуса экипажа пылал багровыми крестами. Тишина, давящая гулом систем, была громче любого взрыва. Он, с трудом двигая одеревеневшими конечностями, вывалился из капсулы и увидел Марусю. Она сидела на холодном полу, обхватив колени, и смотрела на ряд темных капсул. В ее глазах стоял ужас осознания.

— Все? — прошептала она. —Все, — хрипло ответил Герберт, уже проверивший данные. — Только мы.

«Ковчег-88» плыл дальше, гигантский катафалк, везущий двух живых в царство мертвых. Первые дни были адом. Герберт, солдат до мозга костей, пытался наладить связь с Землей, оценить ущерб. Ответа не было. До дома — семнадцать лет. Сигнал дойдет лишь через тридцать четыре. Они были бесконечно одиноки.

Маруся погрузилась в молчание. Потом она сделала то, что умела лучше всего: начала исследовать. Но не далекие планеты, а свой собственный, крошечный мир. Она взяла пробы воздуха, воды из системы, мазки с поверхностей. И обнаружила нечто.

— Леон, посмотри, — ее голос впервые за неделю прозвучал не безучастно, а с дрожью странного волнения.

На микроскопе был ее планшет. Герберт, не понимая, вгляделся. В капле корабельной воды, помимо ожидаемых инертных частиц, копошились, делились и образовывали тонкие, паутинистые колонии какие-то бактерии. Они не значились в базе данных корабельной экосистемы.

— Это… не земные штаммы, — сказала Маруся, и ее глаза встретились с его взглядом. — Их структура… иная. Они появились уже здесь, в полете.

— Контаминация? Откуда? — спросил Герберт, чувствуя, как леденящий холод одиночества сменяется другим, более острым страхом.

— Нет. Не контаминация. — Она перевела взгляд на темный иллюминатор, за которым клубилась цветная дымка туманности Инкатазо, все ближе. — Они попали на борт с межзвездной пылью. Через системы фильтрации. Микроскопические автостопщики. И они… эволюционировали. В условиях радиации, невесомости, наших систем. Все эти годы, пока мы спали.

Она замолчала, а потом добавила почти беззвучно: —И они не одни. В воздуховодах, в вентиляции… есть споры. Растительности. Чужой.

Герберт молча смотрел на экран, где рядом с картой мертвого корабля теперь пульсировала другая карта — термо- и биосканов. И она показывала слабые, но четкие очаги жизни. Не в капсулах. В стенах. В глубине рециркуляционных туннелей. В темных отсеках, куда уже годы не ступала нога человека.

«Ковчег-88» не был просто катафалком. Он стал инкубатором. Колыбелью для чего-то нового, что родилось в темноте за его бортом и проросло сквозь сталь, пока его законные обитатели спали вечным сном.

Туманность Инкатазо занимала уже полнеба. Первая из планет-целей, голубая и манящая, была всего в двух неделях пути. Но теперь у капитана Герберта и микробиолога Маруси была другая миссия. Им предстояло исследовать не новый мир, а свой собственный корабль, который уже перестал быть их домом и стал чужим, дышащим лесом из неизвестных форм жизни. Они были не просто последними выжившими. Они были первыми контактерами. И контакт этот уже состоялся — тихо, незаметно и необратимо.

Подпишитесь на Пикабу канал артиста Игоря Пиксайкина, чтобы прочитать новые фантастические истории.

– За! Мы – за! Конечно, давайте! – ответили студенты.

Им понравился этот человек. Одна девушка, сидевшая в первом ряду, даже спросила:

– Извините, пожалуйста, а как вас зовут?

– Доцент Архангельский, я же сказал.

– А имя-отчество? – не отставала студентка.

– Гавриил Светозарович, – ответил он, опустив глаза.

– Ой, а вы, наверное, серб? Или болгарин? – спросил кто-то ещё. – Такое отчество редкое.

– Нет, – ответил доцент Архангельский. – Вы, наверное, хотите спросить, кто я по национальности. Честно скажу: не знаю. Или ещё честнее: никто. Сначала я думал, что я еврей. Потом спросил отца. Он сказал, что это неважно… Но хватит о личном. Давайте к делу?

– К делу! – нестройно ответила аудитория.

– Смотрите, – сказал он. – Вас на потоке, я вижу, примерно сто человек. Староста курса тут? Сколько вас? Ага, сто десять, я не ошибся. Девушек поменьше, чем молодых людей. Вижу, что примерно вдвое меньше, то есть в целом на двух парней одна девушка, что совершенно не соответствует распределению полов в населении страны, в возрастной когорте и так далее – но полностью соответствует специфике данного вуза. Сейчас вам чуть-чуть за двадцать. Пройдёт тридцать или немногим более лет – и вам станет около пятидесяти. Плюс-минус. Время подведения итогов. Давайте представим себе, кем вы будете к пятидесяти годам. У вас будут семьи? Дети? Какая у вас будет работа, зарплата, вообще социальный статус? Давайте пока остановимся на этих характеристиках. Ну, диктуйте. Только не все сразу.

Скоро доска заполнилась таблицами желаемого будущего. У всех были крепкие счастливые семьи, от одного до троих детей, и дети уже успели подрасти и поступить в вуз – причём у многих в этот же самый. Все занимали серьёзные начальственные должности (это не было пустыми фантазиями, потому что именно данный вуз традиционно был кузницей руководящих кадров); правда, кое-кто собирался пойти в науку, но там дорасти самое малое до профессора в вузе или руководителя подразделения в каком-нибудь НИИ.

Несколько девушек, как бы в противовес общей тенденции, собирались стать «просто женой хорошего, надёжного человека». Точнее говоря, не собирались – а были согласны на такой поворот событий. Разумеется, под «хорошим, надёжным человеком» предполагался мужчина из предыдущего пункта – то есть большой начальник или крупный учёный.

– Отлично! – сказал доцент Архангельский. – А теперь давайте попробуем посмотреть, как будет на самом деле. Согласно законам социальной статистики, которая – такая же беспощадная и неумолимая дама, как физика или, к примеру, физиология. «Отчего люди не летают?» – спрашивала Катерина из «Грозы». Летают, ещё как! Но – вниз. Ускорение свободного падения, и привет. Как ни кидай яблоко вверх, оно все равно упадёт на землю. Как ни питайся, как ни лечись – ты не молодеешь, а стареешь… – он обвёл глазами аудиторию. – Да, у нас не совсем обычный институт, в него трудно поступить, это кузница кадров, наш диплом открывает многие двери. Поэтому, конечно, хочется надеяться на всё самое хорошее. И в самом деле, судьба вашего курса, без сомнений, будет гораздо благополучнее, чем судьба ваших ровесников из какого-нибудь заштатного вуза. Но всё равно… – и он развёл руками.

– Что вы имеете в виду? – спросила давешняя девушка из первого ряда; в этом «всё равно» она услышала угрозу.

– И всё равно, – повторил он, – статистика неумолима. Из ста десяти человек на вашем курсе только десять или пятнадцать достигнут тех или иных высот. Утешайтесь: это очень много! В провинциальном вузе таких будет один человек, а может, и полчеловека на выпуск. Большинство будет на хорошем среднем уровне. Примерно четверть – на очень среднем. Голодать-бедовать не придётся, но – от аванса до получки. С хлеба на квас. Увы, человек пять, а может, и семь из вас вообще сойдут с круга. Говоря грубо – обнищают и сопьются, превратятся в полные ничтожества не только в социальном, но и в человеческом смысле. Да, и в человеческом тоже, не морщите носы! А что вы хотите от алкашей-бездельников или от весёлых пьющих дамочек? Извините. Я не имею в виду никого конкретно, особенно сейчас, когда вы все такие светлые, радостные, чистые и бодрые. Но социальную статистику не обманешь. Эти люди сидят вот здесь, в этой аудитории. Только не надо вглядываться в своих друзей! – усмехнулся он. – Всё равно не угадаете.

Он прошёлся по залу и продолжал:

– Но не всё так страшно! Теперь посмотрим на правый хвост распределения, где собрались самые лучшие. Только что принят закон о кооперации. Люди получат возможность зарабатывать очень большие деньги, заниматься бизнесом, не опасаясь уголовных статей. Так вот, один из вас будет богат, причём не по-нашему, по-советски, где 700 рублей в месяц считается заоблачным доходом, а на мировом уровне! Он станет мультимиллионером или даже миллиардером. Старые друзья просто физически не смогут с ним встретиться – он будет жить где-нибудь в Альпах, за многослойными кордонами секретарей и референтов. Так что попросить у него до получки – не получится. И ещё среди вас как минимум два миллионера. Девушки! – засмеялся доцент. – Не вертите головами! Не найдёте! А если вдруг вам покажется, что вы угадали, – не стремитесь выйти за них замуж вот прямо сейчас. Потому что они лет в сорок с вами разведутся и найдут себе юных красавиц. Мой совет – ну их к чёрту.

Я не запрашивал в кадрах ваши личные дела, но я почти уверен – среди вас есть дети руководящих работников, в том числе и высокого уровня. Больше двух? Трое? Отлично. Мне совершенно не важно, кто это. Важно другое – никто из них не достигнет уровня своего папы или дедушки. Один будет так-сяк, средний класс. Второй – вроде богатый, но тоже не очень. А вот один из них попадет «на левый хвост». То есть сойдёт с круга, обнищает, сопьётся. Грустно? Мне тоже.

Наверное, среди вас есть влюблённые парочки. Может быть, кто-то уже успел пожениться, а кто-то только собирается. Что ж! Не менее пяти пар счастливо доживут до серебряной свадьбы и будут жить дальше, в любви и верности, в окружении детей и внуков. Но будут и разводы – и простые, и ужасные.

– Ужасные – это как? – спросил кто-то.

– Ужасные в смысле подлости, злобы, обмана и алчности. С делёжкой имущества, с требованиями отдать назад свадебные подарки, с внезапным увозом детей и вообще с использованием детей в ссорах. Как это у Льва Толстого: «Она дралась Лидой, нашей младшей дочкой, а я дрался Васей, старшим сыном». Но беды с детьми тут только начинаются. У кого-то сын свяжется с криминалом и сядет, у кого-то дочь выйдет замуж в очень надменную семью, которая не захочет знать её маму с папой. Сколько горя, сколько слёз! Но этим покинутым родителям или родителям детей-уголовников будут завидовать другие.

– Кто? Почему?

– Те, у которых родятся дети-инвалиды.

– Такие у нас тоже будут?

– Две семьи, – сказал доцент. – И это будут две разные судьбы. Одна семья посвятит жизнь своему ребёнку. А другая – отдаст его, как бы это выразиться, в специализированное учреждение. В обоих семьях родители в итоге разведутся. В первой – кончатся силы, во второй – замучит совесть и взаимные упрёки. Но и это ещё не всё. Кому-то будет суждено похоронить своего ребёнка подростком. А кому-то – уже почти совсем взрослым человеком, студентом.

– Грустно-то как…

– А ещё грустнее, – покивал доцент, – что некоторые из вас не доживут до пятидесяти лет.

– Ну и что нам теперь делать?

– Вообще-то делать тут нечего. Но я смогу вам немного помочь. У нас осталось время до конца лекции. Я уйду, а вы разберёте себе эти роли. Кто на что согласен. Возможны компенсации: например, богатство в обмен на измену и грабительский развод. Или любовь в обмен на бедность. Ну и так далее. Напишете на листочках и сдадите мне. Имена-фамилии не обязательно. Я разберусь.

Он быстро вышел из аудитории.

Студенты зашумели. Кто-то легкомысленный сказал, что это просто шутка. Кто-то умный – что сто десять человек – это слишком маленькая группа, чтобы на ней всё отразилось. А один парень вдруг сказал, что клянётся взять себе больных детей и гнусный развод – но при условии, что он станет миллиардером. «Хитренький какой!» – засмеялись все.

Миллиардером он, кстати говоря, стал; дети у него были здоровые и жена верная. Но, помня этот разговор и свою клятву, он отдавал огромные суммы на детские больницы и школы-интернаты.

А его однокурсник, внук министра и на короткое время даже компаньон, разорился дотла и помаленьку спивался. Сидел в рюмочной на Пятницкой и рассказывал своему закадычному дружку – тоже бывшему однокурснику – как его обокрала жена при разводе. То ли смеялся, то ли плакал: «А ведь какая любовь была! И главное – наша девочка, генеральская внучка!». Вывезла из квартиры всё, включая электрические розетки и карнизы для штор. И сами шторы тоже. И детей. Ещё он рассказывал, что недавно обзванивал старых приятелей – и всё вышло, как этот Гаврила говорил: «Пашка спился, Санька умер, Лидка тоже тю-тю, у Верки и Вовки сын сидит, Боб без работы, а вот Аверьян – ого! Вице-губер. Но он один такой. Ну и так дальше. Всё верно мужик сказал. Статистика!».@

– А знаешь, кто был этот доцент Архангельский? – вдруг спросил дружок. Приблизил лицо и прошептал: – Архангел Гавриил!

– Ну? – изумился внук министра. – Вот оно что, значит… – потом подумал и покачал головой. – Не! Не-не-не! Ерунда. Архангелы такие не бывают. Это она, вот эта… беспощадная социальная статистика.

– Неумолимая и беспощадная! – кивнул дружок и пошёл к прилавку за следующей рюмкой.

Моя девушка очень любит в путешествиях снимать на плёнку, мне тоже понравилось это дело, но мы дилетанты в этом деле, поэтому пользуемся экспонометром на телефоне, косячим плёнку и тд.

И вот, в мой день рождения решили на 2,5 дня поехать на остров Итуруп. Показалась прикольной идеей пить игристое на белых скалах и смотреть красивые локации. Благо, что сами живем на Сахалине и это быстрая и не сильно дорогая поездка.

Позвали с собой моего лучшего друга и полетели.

Этот кадр сделан в последний день, утром, когда мы выходили из дома и шли до холма с кружками кофе смотреть на красоту вокруг.

И в какой-то момент решили сделать парную фотографию, быстро на пальцах объяснили другу куда жать и что крутить (хотя сами были не до конца уверены).

И спустя 2 месяца мы увидели этот результат (так долго потому что у нас нет проявки и мы ждем когда куда-нибудь поедем).

На мой взгляд, получилось очень хорошо!