Значение выражения Вернёмся к нашим баранам такое: не будем отвлекаться, снова начнём с основной темы и сути начатого разговора.

Чаще всего говорится в том случае, если собеседник вдруг начинает заниматься посторонними делами.

Или забывается, создавая впечатление об окончании диалога.

Другой случай, если в ходе серьёзной дискуссии оппонент начинает уходить в "лирические отступления", совершенно не касающиеся основной темы.

Итак, в русский язык выражение "Вернёмся к нашим баранам" вошло в 19 веке, из французской литературы. Которую благородная, образованная российская публика, прекрасно владевшая французским, читала на языке оригинала.

Если говорить точнее, после прочтения книги Франсуа Рабле.

Его произведение, по сегодняшний день широко известное и цитируемое, называется "Гаргантюа и Пантагрюэль".

В начале своего романа, в первой главе О ГЕНЕАЛОГИИ И ДРЕВНОСТИ РОДА ГАРГАНТЮА Франсуа Рабле использует это выражение.

Возвращаясь к нашим баранам, я должен сказать, что по великой милости Божьей родословная Гаргантюа с древнейших времен дошла до нас в более полном виде

Надо отметить, произведение "Гаргантюа и Пантагрюэль" — весьма объемное. В зависимости от издательства составляет от 700 до 800 страниц. Именно по этой причине автор, как бы извиняясь за лирические отступления, и употребляет выражение "Вернёмся к нашим баранам".

Другое, не менее важное обстоятельство. Во времена жизни Франсуа Рабле активно действовали французские уличные театры.

Востребованное и доступное развлечение. Как для простого народа, так и для благородных господ.

Популярной постановкой этих театров считался фарс "Адвокат Пьер Патлен".

Постараюсь коротко изложить сюжет.

Действие происходит в суде. Где оказываются: разумеется — судья, истец — торговец сукном, ответчик — пастух, и его адвокат Патлен.

Торговец сукном требует у суда решения: чтобы пастух немедленно вернул украденных баранов!

Происходит неожиданная ситуация. Торговец вдруг узнаёт в адвокате Патлене того самого негодяя, который взял у него сукна (шесть локтей), но при этом не заплатил. И тут, бац! — встретились случайно) Так еще, этот жуликоватый адвокат защищает вороватого пастуха...

Торговец сукном, в приступе негодования, начинает громко обвинять адвоката Патлена, требуя вернуть деньги за сукно.

Судья, понимая, что тяжба пошла каким-то совершенно идиотским путем, решил восстановить порядок и спокойствие в суде. На перебивания и многочисленные, неоднократные выкрики торговца сукном, ругающего адвоката Патлена, судья властно и громко заявляет:

Вернёмся к нашим баранам!

Разумеется Франсуа Рабле видел эту постановку не один раз. И включил цитату оттуда в своё произведение с уверенностью, что читатели-парижане сразу поймут о чём идёт речь).

За своим юмором и узнаваемостью персонажей Ведь пройдоха-адвокат Патлен вполне соответствовал бытовавшей в те времена "славе" об адвокатах, как о хитрых и нечистых на руку людях — этот фарс имел тогда успех в народе.

Впрочем, необходимо еще одно уточнение. Говоря научно: это "кочующий сюжет". Гораздо ранее был такой римский поэт — Марк Валерий Марциал.

В частности Марциал специализировался на таком жанре, как эпиграммы. Среди них, его авторства, есть такая, где рассказывается о судебном разбирательстве двух соседей. Один из которых обвиняет другого в краже у него не баранов, а коз.

Цитата:

Ни в насилье, ни в ране, ни в отраве —

Все-то дело мое в моих трех козах,

И сужусь я с соседом, что украл их,

А судье доказать лишь это надо.

Ты ж о битве при Каннах, Митридате,

О жестоком пунийцев вероломстве

И о Муциях, Мариях и Суллах

Во весь голос кричишь, рукой махая.

Да скажи же ты, Постум, о трех козах!

Как говорится: Нет ничего нового под солнцем...

Разумеется надо внести ещё одно уточнение. Дабы предупредить в комментариях всяческих "диванных знатоков французского", вдруг ставших хейтерами. Обожающих гадостно-глумливым языком своим в комментариях мелко гадить автору, указав на ошибки и упущения).

Короче говоря хейтеры - "кухонные знатоки французского", могут не упустить своего редкого шанса "Вставить свои пять копеек" .

Так вот, в фарсе "Адвокат Пьер Патлен" и произведении литературы "Гаргантюа и Пантагрюэль", если говорить о французском написании, выражение отличается глаголами.

Revenons à nos moutons — в фарсе "Адвокат Пьер Патлен".

Retournons a nos moutons — в романе "Гаргантюа и Пантагрюэль".

Тем не менее, это слова-синонимы. Суть и смысл от применения того или другого — совершенно не меняется.

Как уже говорилось в самом начале публикации, русскоязычной публике 19 века выражение запомнилось на французском языке. На нем оно и стало употребляться иногда в русской литературе. Приведу конкретные примеры.

И. С. Тургенев «Новь» 1877 год.

Оставим его. Retournons a nos moutons. Итак, ты любишь господина Нежданова?

Н. Г. Гарин-Михайловский «Студенты» 1895 год.

Revenons a nos moutons, как говорил мой друг Базиль… ты, конечно, знаешь моего друга Базиля?

На том же французском выражение мелькало и в устной речи высоких сословий.

В двадцатых годах двадцатого века произведение Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" начало издаваться и выходить на русском языке.

Видимо за своей простотой и краткостью - выражение Вернемся к нашим баранам появилось в российской народной речи.

Вот такая история. Благодарю за внимание)

Лет 15 назад, когда я была молодая и зелёная, страдала я графоманией и написала сказочку про зомби-девочку и ее собачку. Зомби-девочка шла по лесу и пришла в деревню и увидела, что горит дом. И решила его потушить. И сделала это весьма своеобразным способом. Я даже сделала иллюстрацию к своей сказочке. Зацените:

Вот такая зомби-девочка молодец.

Если вы читали крышесносный роман Франсуа Рабле “Гаргантюа и Пантагрюэль” про приключения двух отвязных великанов, то словосочетание “Телемское аббатство” вам хорошо знакомо. Это такой оазис благополучия посреди разбитной вакханалии, с юмором описанной автором.

Телем представляет собой настоящую утопию, обитатели которой живут в гармонии с собой и окружающими. Девиз аббатства прост: “Делай что хочешь”. Не будем рассуждать о его реалистичности – в конце концов где Рабле, а где реализм, это вообще про другое. И вообще, у нас сегодня статья не про аббатство, а про любопытную вывеску над входом в него.

Вывеска эта гласит, что вход в обитель разрешен всем, кроме лицемеров, фанатиков и каготов. По поводу первых двух категорий все понятно – никакая утопия не выдержит их наплыва. Но кто такие каготы? Почему они не имеют права примкнуть к счастливым телемитам?

И вот тут мы обнаруживаем, что Рабле при всей своей нетерпимости к ханжеству и лицемерию, сам оказался подвержен печальному предрассудку, характерному для Франции того периода.

Каготы жили на юге Франции и на севере Испании, то есть на той территории, которая известна как Окситания. Часто пишут, что это некий особый народ, но современные этнографы такое мнение отвергают. В венах каготов текла та же самая кровь, что и у их соседей, говорили они на том же самом языке, никаких этнических различий не было.

Еще говорят, что каготы были уродливыми горбатыми карликами, от которых плохо пахло. И вообще они часто болели проказой. Но это тоже заблуждение. Некий процент каготов действительно отличался разными уродствами, но это скорее было следствием замкнутого образа жизни – накапливались генетические поломки.

При этом было немало каготов, которые внешне ничем не отличались от остальных французов. Поэтому их заставляли пришивать к одежде утиную лапку. А то ведь спутают с приличными людьми, конфуз выйдет.

То есть каготство было неким родовым проклятием. Родился в семье каготов – будешь каготом до конца своих дней. И упаси тебя Господь не должить окружающим, что ты кагот!

Самый близкий аналог – это каста. В данном случае каста неприкасаемых. В буквальном смысле – их нельзя было касаться. Каготов презирали, от них шарахались. Для них даже в церквях делали особые входы с низким потолком. Чтобы нос не задирали, чтобы знали свое место, чтобы постоянно кланялись…

Чего им только не приписывали! И связи с нечистыми силами, и постоянные злые умыслы против соседей, и распространение болезней. Каготам не светила нормальная работа, приходилось делать гробы, идти в палачи. А от этого репутация их только ухудшалась.

Несчастные люди на самом деле. Даже в раблезианскую утопию их не пустили, хотя там вроде бы декларировалось царство абсолютной свободы.

Источник: Литинтерес

"Гаргантюа и Пантагрюэль" Франсуа Рабле

Так, буду честен. Прочитал только 2 книги из 5 и на этом пока решил остановиться. Слишком много ренессанса для одного раза, да и в принципе циклы подряд редко когда читаю.
"Повесть
о преужасной жизни великого
Гаргантюа,
отца
Пантагрюэля,
некогда сочиненная
магистром
Алькофрибасом Назье,
извлекателем квинтэссенции" и "Пантагрюэль, король дипсодов, показанный в его доподлинном виде со всеми его ужасающими деяниями и подвигами", книга первая и вторая соответственно.
Это почти божественный шедевр, который чуть больше чем полностью состоит из стеба, сарказма, иронии и высмеивания всего и вся что из себя представляло средневековье, причем представителем этого самого средневековья(во времена когда ещё не знали что живут в средневековье)  - католиков, папистов, религий, королей, феодалов, судей, адвокатов, философов, софистов, ученых, наук, монахов, медицины, рыцарей, алхимиков, гуманистов и вообще образа жизни, повседневных(на тот момент) вещей, нравов и обычаев, прошлого и настоящего.
Тут смешались гротеск, насмешка, похабность, непристойность, неприкрытая издевка с философичностью, некой житейской мудростью и чем-то поучительно-назидательно-созидательным.

Слог конечно тяжел, средневековый и устаревший я бы сказал. С кучей вставок на мертвых языках и соответственно с кучей сносок, что только затрудняло чтение. А так же с огромным количеством давно не используемых выражений, понятий или названий уже несуществующих мест, что опять же добавляло сносок и набегов на гугл. Ну и конечно же постоянные отсылки на священные писания, на работы всяких разных ученых умов древности, и всякие вымышленные автором языки и вещи, что опять же лишь увеличивало количество сносок. Короче чтение было не из легких, но довольно забавным. Оставшиеся 3 книги я обязательно когда-нибудь прочту, но точно уже не в этом году...

И кстати, я вот никак не пойму, а почему собственно Рабле избежал святых костров доблестной инквизиции? Она тогда еще функционировала, а церковь была довольно воинствующей. Сжигали и за меньшее, что называется...

8.5 философских камней из 10   proficiat'ов