Ленин
Коммунизм «вырастает» решительно из всех сторон общественной жизни, ростки его есть решительно повсюду... Жизнь возьмет свое. (с)
Коммунизм «вырастает» решительно из всех сторон общественной жизни, ростки его есть решительно повсюду... Жизнь возьмет свое. (с)
Ещё больше фото можно найти здесь
Будни, тебе на роботу или учебу - добираешься метро.
Уже выработана привычка, садиться в один и тот же вагон.
И это привычка не только твоя. Многие пассажиры визуально знакомы.
Останавливаясь на станциях, поезд всасывает в себя горожан,
проглатывает, пережёвывая эскалатором и пироном.
Мы разлагаемся в этом «пищеварительном тракте», перевариваемся:
- Кто смеется листая планшет, кто спит, а кто просто,
заткнув уши наушниками дергает конечностями.
Мы наполняем собой ненасытную трубу, плотным человеческим микробом.
И уже ближе к центральным станциям переполненная, толстая кишка поезда выбрасывает нас на перрон пестрым поносом со смешанным запахом пота и множеством ароматов парфюма.
Вечером, около шести все повторится снова от центра к периферии, только парфюма меньше а пота больше.
Ездим, толкаемся и не переживаем – «Как-бы не было запора».
Архитектурный совет Москвы согласовал проект небоскреба высотой почти 400 метров, который построят рядом с «Москвой-Сити». Ожидается, что 80-этажный бизнес-центр станет самым высоким офисным зданием в столице
Архитектурный совет Москвы утвердил проект офисного небоскреба, который построят рядом с «Москвой-Сити» на месте выхода с моста «Багратион».
«Башня высотой почти 400 метров имеет динамичное сложное развитие, в этом плане прослеживается традиция московских небоскребов, где массивный многоступенчатый объем утончается к верху и с каждой точки раскрывается по-разному. Это башня-город, эволюционирующий ввысь», — описал здание Сергей Чобан, глава разработавшего проект архитектурного бюро СПИЧ.
Постройкой 80-этажного бизнес-центра займется девелоперская компания «Галс Девелопмент», реализация проекта «намечена к 2030 году», указано в сообщении архсовета. Ожидается, что небоскреб станет самым высоким офисным зданием в Москве. Сейчас самая высокая постройка — башня «Восток» комплекса «Федерация», высота которой составляет 373,7 м.
Когда туристы вышли из башни Сити, то сразу влились в шеренги зрителей стоящих вдоль проезжей части.
По широкой улице стекали ручейки людей в разнообразных подобиях клоунских нарядов. Эти стоки гремели, трещали, стучали и орали в мегафоны что-то командно невнятное.
Они прошли, улица опустела. И было несколько странно, наблюдать за публикой, напряженно вглядывавшейся в пустоту. Странно и тревожно. Ибо за линией пустого асфальта слышался топот. Грозный маршевый топот боевых колонн.
Колоны демонстрантов еще не показались из-за бугра, но по одному звуку их движения уже мерещились железные когорты римских легионеров, штандарты третьего рейха, сталинские транспаранты.
Но вот колонна показалась. Строевым четким шагом шли мужики и бабы, среднего возраста и плотного телосложения, и отчего-то, практически все, в демисезонных одеждах, серых и темных тонов. Слишком серых, слишком темных для такого замечательного летнего вечера.
Они шли под одним плакатом, с одним кратким лозунгом:
«Нет!».
Шли быстро, не глядя по сторонам, хмурые - целеустремленные к опохмелью, явно.
За протопавшей колонной угрюмых, авангардом следующей ступал здоровенный негр. Он нес плакат – визитку, с надписью:
« Лига Разноцветных Москвичей».
«Разноцветные Москвичи» были веселые люди - в ярких костюмах, с лицами всех рас, подрас и помесей. Шли с яркими флагами и бумбоксами на плечах, и целым набором лозунгов:
«Overdrive Угрюмому Нечерноземью».
«Лимита! Naht Hauss!»,
«Побрей подмышки. Среднерусская Возвышенность!».
После «Лиги Разноцветных» шли ребята в деловых расстёгнутых костюмах, немного запаренные, слегка пьяные. Над приспущенными галстуками в воротах расстёгнутых рубашек - золотые цепи, или канаты. Несли, покачиваясь, длинный транспарант :
«Рублевский Стиль архитектуры - народное Достояние» .
И еще один, чуток покороче:
«Барвиху Златоглавую – в фонд ЮНЕСКО».
Тут, между гидом Петей и Гюнтером, решительно протиснулся знакомый из Сити седовласый человек во фрачной паре. Он шагнул на проезжую часть, и, подняв над головой приготовленный плакат, гордо пошел по улице один, изображая колонну. На плакатике было:
«Москоу-сити - центр Галактики».
А к спине седовласого был пришпилен листок:
«Делайте ставки!».
Дальше шли молодые и не совсем молодые субъекты, расслабленно пританцовывая под древнюю музыку диско. Они несли радужные флаги и плакат:
«Пидорасам на улице – Да! Пидорасам во власти – Нет!»
После, следовал самодвижущийся помост разрисованный пронзенными сердечками, на котором под транспарантом: «Объявляется лето свободной любви» крутили бедрами совершенно обнаженные девчонки.
Но здесь некоторые зрители не выдержали. Несколько бородатых мужиков в черном, бормоча что-то сквозь зубы, бросились к помосту. Пока одни хватали девчонок за руки, «винтили» и стаскивали с помоста, другие мужики вытряхивали из уличных урн черные мешки, рвали их на одеяла и закутывали красоток в черный целлофан. И, где-то закутанных, а кое-где еле прикрытых фигуристых агитаторш, запихнули в ближайший подъезд. И захлопнули дверь, прижав ее плечами.
А девчонки там не унимались –долбились, нешуточно, в дверь, рвались наружу. Женский визг, мужеские рыки… Но никаких излишеств. По всему видно было – ребята заняты отработанной процедурой.
Так наступило лето в Москве.
Начался девяностодневный марафон Волеизъявлений.
Дальше шли еще какие-то колонны.
Но после девчонок, драйв был не тот. Публика только их и обсуждала, и на колонны новых демонстрантов не смотрела. Все даже притихли, когда к мужикам предержащим двери подошел поп в черной рясе и черном, как у Бетмэна, в плаще на плечах. Поп что-то ритмично забубнил и принялся размашисто осенять крестным знамением дверь. Осенял он тяжелым крестом, да так яростно, словно шашкой рубил. Мужики, припиравшие дверь, опасливо попятились, и даже дверь отпустили. Но никто больше в нее не ломился. По всему видно – затрепетали в испуге бесы шалавистые.
Поп удовлетворенный ушел, а мужики уселись на корточки рядом с дверью, и закурили. Дверь стояла спокойно.
А туристов обуяла жажда. Гид Петя был внимателен к подопечным:
- Господа туристы, зайдем освежиться, в бар, где брокеры Сити отмечают успехи дня. … Перед вами: «Смерть Маклёра».
Бар был, как бар, - фото завсегдатаев веселой компанией, приветствовали со стен входящих в бар поднятыми бокалами. В красном углу, где у приличных хозяев - иконами - полки со спортивными трофеями молодости, стоял шкаф, в котором за стеклом пылились посудины различной ёмкости, с позолоченными табличками под ними.
« Этот бокал виски выпил Джоржик 18.02.40. Слава Джоржику – Зачинателю Игры!».
«Этот фужер спирта выпил Русик 30.06. 42».
«Этот тазик водки выпил Санчус 21.12.44».
Хрустальный тазик был литра на два. Однако!
Народ лихо употреблял легкие напитки и громко говорил. Тут распахнулась дверь, и в бар зашел очередной посетитель. Худой, высокий, в плаще и шляпе. Странно покрытый брызгами, будто из под дождя, когда с улицы светило летнее солнце.
Зашел резко, сподобившись хлобыснуть дверью с доводчиком, так, будто стекло лопнуло. Естественно, все посмотрели на него. Не замечая всеобщего внимания к своей личности, он заструился меж посетителей, как меж неодушевленных предметов, пригибаясь за ними, словно прячась, то и дело поглядывая нервно на входную дверь.
Не много спустя, следом за ним в бар вошли трое молодых мужчин. Трое жгучих брюнетов, впрочем, ни одеждою, ни аккуратностью причесок ничем от местной публики не отличавшиеся. Униформа активных мужчин: белые рубашки, темные костюмы, и диссонансом - пестрые галстуки, с большими винзорскими узлами, как знак того, что они люди креативные, а не какие ни будь клерки. И право имеют.
- Вот он! – Выкрикнул один из брюнетов и ткнул пальцем в толстяка, за которым пригнулся худой господин.
У толстяка открылся рот и произошел звук – толстяк то ли крякнул, то ли пукнул.
Второй брюнет, прикрыв рот ладонью, громко заговорил в телефонную гарнитуру, пугая фонемами незнакомого языка, обилием «хр-р» и «гр-р» созвучий.
Третий брюнет вытянул из- за борта пиджака огромный нож и завизжал:
- Держи! А-а-а!
Трое брюнетов бросились к худому, расталкивая туристов и брокеров, схватили худого господина и заломили ему руки. Худой взвыл.
Брюнеты завалили воющего на столик, сбивая его головой пивные бутылки и тарелочки с крабами.
Один брюнет гулко колотил его по спине неким огромным молотком, другой брюнет выворачивал его руки, загибая их выше и выше, третий брюнет повизгивая, пилил ножом ворот плаща, за которым краснела, дергалась шея. От плаща отваливались лоскуты ткани, в стороны сыпались веером капли. Публика ахала с каждым плеском ,но то была не кровь - просто капли странного дождя - которого не было. Из этого мельтешения пиджаков, брюк, плащей, вместе с лохмотьями и брызгами, вылетали слова, и понятным было лишь одно:
- Долг! Долг!
Вдруг, из подсобки, вышел серьезный детина с дробовиком и пальнул оглушительно в потолок:
- Убирайтесь отсюда, со своими разборками. – Сказал стрелок строго.
И молодые люди, послушно попрятав инструменты пыток , подхватили худого человека и поволокли на выход. Возвестив о том, что представление завершилось, хлопнула дверь, тем же звуком с которым представление начиналось ...
Гюнтер выдохнул застоявшейся в легких воздух, и оглядел посетителей. У всех были испуганно очарованные физиономии, у одного туриста из открытого рта свисала плотоядная собачья слюна, а прохудившийся, давеча, толстяк мигал - часто, часто, и икал, морганию век в такт.
«..Что-то знакомое в этом есть …»,- подумал Гюнтер, но мысль развить не успел.
К нему подсел возбужденный брокер – маклер, принялся обниматься, и, путая три - четыре языка, изъяснятся в любви к своему городу и уважении к туристам. Вынул из кармана колоду карт и предложил сыграть. Гюнтер отбивался отчаянно, но вяло. Закрыл в отрицании глаза и мотал головой и руками. Так он и выбрался из заведения. Открыл глаза только на улице.
Вечерело. Солнце еще не зашло, но уже во-всю светили огни реклам.
И Гюнтер, вдруг, понял: как он конкретно устал от здешнего гостеприимства.
А, ведь, и дня не прошло.
Он добрел до туристического флайера и плюхнулся кульком в кресло.
Наконец-то их везли в гостиницу. Правда, каким-то, слишком уж окружным путем. Сквозь дрему в Гюнтера протекало журчание гида Пети о местных достопримечательностях вперемежку с экскурсами в историю Русского союза и Маскау Дьюти Фри, на свой, особо московский взгляд:
-… Вошла в состав Русского Союза и часть Казахстана. В период резкого ослабления Америки – когда США отказались от многих планетарных проектов, да еще «Желтый Камень» гукнулся. Когда случилась неожиданная смерть Елбасы Назарбаева в возрасте 116 лет. Забытого всеми тотема созданной им никогда прежде не существовавшей страны… Тут же каждая область посчитала себя независимой и гордой… Пока не получила подзатыльников от старшего Русского брата. Но они и мигнуть не успели , как часть республики между озером Балхаш и городом Алма-Атой в срочном порядке, чуть ли не за одну ночь заселили миллионы китайцев. А город Чимкент объявил войну Узбекистану. И сразу ему сдался. Так территория Казахстана была поделена Китаем, Россией и Узбекистаном, как бы: «де факто». Русские Ваньки только руками разводили… А еще: Мангышлак объявил о своей независимости и был поддержан Туркменией. Город же Алма-Ата с окраинами, объявил себя «Вольным городом», призвал NATO, АСЕАН и еще кого-то. А с Китаем вступил в затяжные переговоры. И умудрился-таки вывернутся из под китайской опеки. Тогда в Поднебесной Великая смута только начиналась. Родина Отца Яблок присоединилась, или, вернее: «присоединила» себя к Республике Кыргызстан, к северной её части. Кыргызстан, ведь, тоже распался на три стороны. И на Тянь-Шане, наконец-то, расцвела многонациональная, толерантная и веротерпимая страна, по благодати не уступающей Швейцарии. С не очень воинственным «бэк граундом», как у Швейцарии, но хитрая.
А вот северный Кавказ, вместе с независимыми Закавказскими республиками, Россия всенародным референдумом отпустила на званный ужин к Турции. Поэтому у Турции в Европе тоже особый статус – где большая часть страны это зона перманентного принуждения к миру.
А там еще: Шиитские - Иран, Сирия, Ливан, Ирак… Где, практически, вековая линия фронта.. Вообще –то, Персы давно одумались. Особенно после Бомбы - многие приходят в задумчивость. Две дырки в земле, на месте Иерусалима и Иранских Кум, странным образом примирили два народа.
Теперь Иран - в Русском Союзе. А в Иране - Ближневосточный Ренессанс. Исламское Возрождение – Бионика, Геоботаника, Архитектура – невиданной красоты и изящества. Но некоторые их противники до сих пор обзывают их язычниками и считают, что исламский сверх-модерн - ересь, особенно когда рядом жирная Европа, которую завещано грабить, грабить и грабить.
А Кавказ, вскорости, попросился обратно. Причем: вместе с курдами, ассирийцами и многими другими, которых, отродясь, и в Императорской России не было. Оказалось: менталитет у кавказцев не тот. Очень много турков резать приходиться, пока поймут, что ни будь, а с русскими кавказцы порезались уж достаточно, вот и понимают друг друга, более - менее сносно. Но кавказцам поставили жесткое условие - своих бандюков не прикрывать, выдавать по первому требованию. И, если, что – не дай Бог! – всем гуртом на поселение в Восточную Сибирь. Туда, где горы.
Гордые люди подумали и согласились. Теперь в Восточной Сибири даже один хребет горный переименовали во Второй Кавказский, и урочища там: Черкесское, Вайнахское, Даргинское, Лезгинское. … Говорят, от туда не то, что олени мигрировали, даже росомахи сбежали….
*
Поселили туристов в «Эльцин Хотел»… Громадные гулкие коридоры, огромная красная мягкая мебель, всё огромное - и лифт, и коридоры с четырех метровыми скульптурами исторических персонажей, каких-то: Пугачевой, Макаревича, Кобзона…. И в кафе - высоченные потолки…
Гюнтер уже плелся в свой номер, а гид Петя позади всё трубил о планах на завтра:
- Пойдем по сокровищницам русских царей: Оружейная Палата и Филиал «Сад Эрмитаж». Потом: в поместье зиц-графа Брынцалова! Роскошные пруды – будем на лодочках кататься, охотиться на акул и аллигаторов. Ужин там же - в хоромах старорусского дизайна. Всем одеть малиновые пиджаки! Каждый найдет его в гардеробе своего номера. Не: « у-у..», а классика эпохи. Извольте соответствовать…..
После душа Гюнтер сразу лег спать. И, кажется, забылся минут на сорок. Очнулся он на полу. В широченное и высоченное окно светила неустанная реклама пиццы и то и дело били прожектора охраны, рыскающие вдоль периметра территории того, что «Эльцин Хотел».
Гюнтер забрался на кровать обратно и попытался заснуть вновь. Но шелковые простыни на горбатой, почему-то, кровати ему этого сделать не дали. Он всё скользил, и скользил – съезжал налево, съезжал направо, плоскость пола была не далеко и покрыта мягким ковром, и вроде бы не страшно падать. Но молодому человеку казалось, что скользил он в смертельную пропасть. И «турист» покрывался холодным потом.
Гюнтер плюнул на сон - встал, оделся, и даже не посмотрев на часы, вышел в холл.
В приглушенном освещении по стенам переливались стрелки указателей с надписями: «рулетка», «варьете», «игральные автоматы», «покерный стол» ... Гюнтер шел прямо на неясные томные звуки и вышел к некоему помещению, вход в которое украшала надпись псевдо готической вязью: «Литературное Кафе «Декаданс». Именно отсюда лились звуки: фортепьяно, саксофон и ненавязчивый баритон:
- … Моя девочка мягко кладет руки мне на плечи…. И что-то щелкает у меня в голове.
Четыреста лет до нашей эры. Будущий Будда перепрыгивает забор. Гаутама - князь, сын князя, рожденный в роскоши и красоте сохраненными очами от зрения увядания жизни, её немощи, её уродств видит по ту сторону забора дряхлого старика. Гноящегося , нечистого, умирающего. Гаутама видит старость, немощь и уродство.
Он не возвращается, в свое княжеское, домой. Он уходит в лес. И через пять лет возвращается с кротким учением Будды…
Мягкие руки, теплые ладони…
Тридцатый год нашей эры. Человек выходит на гору и много говорит. Говорит много не понятного, не исполнимого, и, среди прочего: «Кроткие наследуют землю». Оказалось: то говорил Бог…
Его успели распять, но Рим рухнул. Он начал рушиться, когда скромный Бог взошел на гору и произнес эти свои слова, о Кротких…
1905 год. Русские войска зарылись в землю под Мукденом и терпят одно поражение за другим. Япония, мелкий, но храбрый Давид побеждает Голиафа. И мало кто в мире понимает, что Япония, без пяти минут победитель,- на грани национальной катастрофы, и лишь русская революция в Москве и Петербурге за 10 тысяч километров от Мукдена спасет Японию. К той революции и Япония приложила руку.
И очень тем тайно гордилась. Путая мягкую силу с банальной подлостью.
И никто не понимал, что именно тогда Япония заложила первый кирпич в свое будущее сокрушительное поражение. Именно, на том подлом камне выросло Красное Чудовище, что разгромит в 1945-м континентальные силы Японии за десять дней. И за десять дней захватит, то, что Япония собирала, напрягаясь, воюя и подличая, тринадцать лет.
Если вы не можете убить богатыря, не спихивайте его в яму. А кладите ему на плечи руки Любви…
1998 год. Лондон. Спортивная арена в Челси. «Бои без правил». Русский боец Вячеслав Жумабаев лег в партер, а огромный англо-сакс навалился сверху, уселся и молотит - по спине, по рукам, по бокам… Молотит минуту, молотит две, три…. На пятой минуте он с ужасом понимает, что поверженный, забиваемый в смерть противник просто отдыхает, практически: спит. А сил у «победителя» оказалось, что уже и нет!
Англо-сакс в панике, он боится представить, что будет, когда его руки опустятся в изнеможении, а поверженный проснётся.
Англо-сакс резко вскакивает и бежит к судье. Он спешит сообщить о своем поражении. После Англо-сакс очень радовался, что проиграл, что успел добежать до судей, пока Русский поднимался…
Рождает ли чудовищ сон Разума? Я не знаю… Я знаю другое. Сон Кротких убивает чудовищ.
В 600 годы, на сломе язычества и единоверия, в песках Аравии восходит Мохаммед, и в тоже время, за тысячи километров в русском языке появляются странные, вязкосмысленные поговорки, пословицы - устойчивые фонемы, по сути: кальки с арабского языка. А в Аравии подобные фонемы русского… Как следы неизвестной мягкой поступи. Поступи силы.
Моя девочка кладет руки на мои плечи, и я уже почти проиграл. Я содрогаюсь. Я собираю и теряю, собираю и теряю свои - еще секунду назад казалось: огромные силы - тающие неумолимо, как миллионная армия Наполеона в России.
Моя девочка начала войну, и через пять месяцев - сколько у меня достанет сил? Через пять месяцев после вторжения через приграничную реку Неман из миллионной армии Наполеона в обратном направлении переправилось 28 тысяч… Никто до сих пор, спустя триста лет так ничего, собственно, и не понял. Плохие дороги, падеж скота, непонятные пожары, жуткий мороз, бородатые партизаны…. И не одной настоящей победы русских! До сих пор не могут подвести бухгалтерию. Как не считали - не бьет цифра. Триста тысяч разница, куда делись – нет и следа…
Мы сидим в этом зале, такие красивые и бессознательно гордые. В роскошном отеле, за крепкими стенами, кругом золото и тени от дорогих тканей. Играет серебряный саксофон, и струны фортепиано, словно в бархате… . Тонет недосказанное. Мерцает Вечное… .
А где-то там - в полях, лесах - нищий Кроткий смотрит бездумными глазами на огни нашего города, и не зная знает, что то, на что он смотрит, не зная того, умирает…
Мягкая сила незнания - что должно, что не должно. Мягкая поступь в пути, в пути без пути, без целеполагания. Это Сила и Путь Кротких.
Путь наследования Земли…
Путь не похвальный, тупенький путь неколебимого Не-упрямства. И, кажется, что он вопреки Жизни самой, самой Эволюции, Природе и Богу – вопреки.
Моя маленькая женщина касается губами волос на моем затылке. И рушится лавина, подминая мои крепостные стены….
Угас свет, на эстраде медленно затихал саксофон и фортепиано. Когда площадка осветилась вновь на ней никого и ничего не было, кроме стойки с микрофоном.
«А ведь это был Лавели Грасс…». - Запоздало догадался молодой человек, завороженный музыкальным монологом тур-профессора.- «Так он…, еще и поэт…»
На сцену с полукругом света вышла в черном декольтированном платье игрушечная блондинка. И, не дожидаясь музыки, запела в стиле танго,- надрывно, страстно.
Гюнтер взял со столика буклет с репертуаром, где после имени певички, под номером один, значилось: « « Метротаганка». Московская Народная». Гюнтер поискал глазами другую московскую народную, из ему известных: «Космополитен». Но не нашел. А жаль….
Закончилась одна песня, началась вторая, и тоже - танго. За соседний столик, единственно свободный, сел франт весь в белом и с красной розой в руке. Оказалось, что пока Гюнтер слушал профессора, в кафе набилось публики до отказу и уже стояла вдоль стен. Оказалось, что не одного его мучила бессонница, вместе с шелковыми простынями и светом в окна. И не только он один был безразличен к азартным играм.
Элегантный мужчина за соседним столиком не сводил с певички глаз, громко вздыхал, бурно аплодировал и кричал: «браво!». Блондинка в песнях стала обращаться только к нему : посылать томные взгляды и воздушные поцелуи , что привлекло внимание посетителей и к нему.
Тут начался затяжной проигрыш. На сцене появился поджарый танцор в смокинге, подхватил певичку и закружил в танце.
В некоем вальсирующем танго танцор и певичка соскользнули с эстрады и заструились меж столиков к центру зала.
Франт рядом бледнеет и сжимает кулаки. Излишне страстные объятия, чужая рука на голой спине. Пара замирает, танцор опрокидывает певичку себе на колено и проводит носом по вырезу платья.
Певичка ахает и дрожит губою.
Франт вскакивает, опрокидывая стул. Глаза бешенные, бросается к изогнутой паре, хватает за шиворот танцора, согнувшего певичку,. Отдергивает его от вздымающейся груди. Бьет в челюсть.
Танцор отлетает, чуть ли не кубарем, роняя партнершу. Певичка падает на паркет.
Франт оборачивается к ней, сдергивает как травинку с танцпола и пытается обнять, но получает хлесткую пощечину. Лицо его краснеет, он дергает блондинку к себе. Она вырывается. Он тянет. Она бьет франта ногой. Тот валит, нет - просто швыряет её, невесомую, на столик Гюнтера.
Гюнтер замер, её глаза встретили его, Гюнтера, взгляд. Он ждал в них жалости, мольбы, испуга, хотя бы, но в них была только зеленая ярость.
Франт склоняется над ней бледным лицом, огромными белыми глазами. Он хлещет её розой по лицу.
Она плюет в него и хохочет.
Он выхватывает нож и всаживает его ей в сердце.
Гюнтер вздрагивает.
На его столе дергается, выгибаясь, женское тело, стекленеют прекрасные глаза. Из-под черного платья, на грудь, в декольте, на только что живую, сатиновую кожу, течёт густая струйка крови.
Гюнтер ждал собственного обморока, даже принялся считать: когда, на какой секунде он упадет. Но его сознание не отключалось, его существо завороженно впитывало все перипетии момента, все цвета, все запахи – красавицы стеклянные глаза, белый столик, черное платье…. Алая роза в золотых волосах запуталась, а по роскошному телу струится нуарово красная струйка жизни, ставшей знаком смерти.
Гюнтер не заметил, как скрылся ревнивец – убийца. Вбежала полиция. Вывела посетителей из зала.
Гюнтер тоже вышел, на автомате, а перед его внутренним взором лежала и вздрагивала блондинка. Как, принимая холодную сталь в тело, замирала. И вновь вздрагивала, и опять в ее тело входил клинок. И снова. И снова…
Нет – к черту все! Пора спать.
Он плюхнулся в кровать, не раздеваясь. И тут же заснул.
Проснулся он поздно, проспав завтрак и отъезд на экскурсии. Чему остался только рад. Он еще был под впечатлением вчерашнего. Ночью ему приснился эротический сон . Певичка танго танцевала - то с франтом, то с танцором, то с ним, с Гюнтером. Запах её волос кружил голову и во сне. Он наклонялся ближе, но кто-то неожиданно отталкивал его, и всаживал певичке под ребра нож, и текла струйка крови….
И так: раз за разом, раз за разом – до утра.
И Гюнтеру от того было чрезвычайно хорошо. И от того, что «хорошо» – было чрезвычайно стыдно. И это: «стыдно», нравилось тоже…
В общем: сложно было всё у Гюнтера во внутреннем мире. Было чем заняться поутру – анализировать, рефлексировать, релаксировать….
Не он один проспал. Не мало полусонных туристов ползало между уличных кафе по тротуару у гостиницы. С теле-панелей рассказывали новости, на столиках – чай, кофе, соки, блины с маслом и икрой, и какие-то: «ватрушки». А Гюнтеру хотелось лишь холодной родниковой воды… Но очередь на все напитки одна.
Тут, проходящий вдоль очереди Высокий, и хромой, в плаще, выдергивает у полной, но с формами, дамы сумочку. И пытается бежать, сильно западая на левую ногу.
Но убежал он не далеко. Был сбит с ног охраной. Которая принялась его колотить палками, да так рьяно, что скоро вызвала даже у созерцательных утренних туристов нечто вроде ропота протеста. На лицах, еще вчера довольных и пресыщенных, проявились некие линии, напоминающие жалость и даже мольбу.
- Отпустите вы его! Мы прощаем! – крикнула полная, но с формами, дама, та самая – ограбленная.
Гюнтеру сделалось противно. Захотелось уйти, сбежать от общества, навязанного ему стечением обстоятельств. Сплошь: туристы и продавцы, воры и охранники. Он дошел до угла гостиничного комплекса и завернул. А там – просторная аллея, скамейки с удобными спинками. И - никого.
Гюнтер присел. И сразу забылся в тишине утра, когда еще не жара, и только солнце бликует сквозь листву.
Но Гюнтер не долго наслаждался тишиной и собственным отупением. Рядом на скамейку плюхнулся человек, запыхавшейся и вспотевший, и принялся прихлебывать из бутылки лимонад. Гюнтер посмотрел на человека и отвернулся. Но что-то зацепилось в памяти. Молодой человек осторожно посмотрел на человека снова. Но тот заметил Гюнтеровский взгляд искоса, и протянул ему бутылку.
Гюнтер отчего-то не посмел отказаться и хлебнул из горлышка, хотя это противоречило правилам гигиены, Категорически! Мало ли какая зараза у москалей тут водится. Недаром же, ох, не даром, есть правило прописанное в инструкциях для путешественников: « на что у русского иммунитет, у немца - летальный исход».
Лицо человека казалось знакомым.
Откуда?! Гюнтер в Москве впервые. Разве что этот худой человек…
И тут в памяти мелькнула пьяная компания в барвихинском ресторане. Их песни, их драка… Москоу Сити: беглец - должник и кавказские рэкетиры… Литературное Кафе «Декоданс», танго, и франт ревнивец, вонзивший кинжал в певичку, прямо на его столике. .. Тротуар у гостиницы, десять минут назад - неудачливый похититель дамской сумочки…
И это всё – он! Он, он - один! Этот усталый задерганный человек!
- Это всё вы?!
Усталый еловек был невозмутим:
- Да.. Это всё я.
Гюнтер смутился:
- В смысле… я не так выразился, наверно…
- И я: «в смысле».
- Я вас, кажется, трижды видел! Нет… Четырежды!
- И я вас помню, молодой человек. Это ни на вашем ли столике я Наташку зарезал?
Гюнтер вскочил со скамейки, отпрыгнул и принял оборонительную стойку:
- Да, ваше место в тюрьме!
Худой человек фыркнул:
- Мое место в театре!
- В смысле?
- Я – артист!
Гюнтер опустил руки, но кулаки не разжал:
- Что Вы этим хотите сказать? Это какое-то психическое заболевание? Типа: я сегодня Наполеон, а вчера - Юлий Цезарь? И у Вас таких из дурдома отпускают?! Хотя: вполне, допускаю…
- Я – артист! Дипломированный. И всё, что вы видели, юноша, это моя работа.
Гюнтер подсел рядом с артистом. Страха и не было. И стойку оборонительную он принял, типа: «так надо!». Гюнтер опасность чувствовал, как чувствуют запах. Но не пахло от Артиста опасностью. Совсем не пахло. Только усталостью и одиночеством.
- И все это, – человек обвел окружающее пространство руками, – это всё: мой Театр!
Гюнтер еще ничего не понял и смотрел на артиста настороженно - а может, всё-таки, безумец?.
- Не понимаешь? У тебя плохо с английским? Мой-то: точно хорош! Могу диплом красный показать, дома висит, на стенке в рамочке. В Лондоне обучался! … Ты знаешь, что такое «Коммерческое предприятие»?
- Подозреваю. Но, что Вы - имеете под этим словосочетанием?
- Я имею, как и все наши горожане - «Муниципальное предприятие города Москвы «Маскау Дьюти Фри», ООО». То есть: «Общество с Ограниченной Ответственностью»…
Гюнтер пытался, но никак не мог связать кончики фактов. Это, видно, отразилось на его лице.
- Успокоился? Нет, вижу: не до конца ты понял. Делаю экскурс в историю.
Когда случился Великий Последний Кризис и правительство растворилось в неведомых далях вместе с остатками бюджета. … Явились новые Уполномоченные, из –за Урала. Позакрывали все оставшиеся финансовые учреждения – в первую очередь банки - и объявили о ликвидации функций города, как столицы. Объявили центр историческо - охранной зоной, кинули всем москвичам по базовому доходу на душу коренного населения, и уехали.
(продолжение следует)
.
Надоело смотреть на европейские страны в XXII веке? Тогда давайте смотреть на Россию в XXII веке
Это не Москва-Сити, это клон Москвы-Сити, который построили в конце XXI века
Такую задачу поставил Little.Bit пикабушникам. И на его призыв откликнулись PILOTMISHA, MorGott и Lei Radna. Поэтому теперь вы знаете, как сделать игру, скрафтить косплей, написать историю и посадить самолет. А если еще не знаете, то смотрите и учитесь.
Добрый день.Проживаю в Москве. Закончил ведущий технический вуз страны, один из самых сложных факультетов, увлекаюсь литературой, искусством, психотерапией, информационными технологиями, гаджетами, иностранными технологиями информационной слежки, иностранными технологиями информационных войн и влияния на массы, электроникой, экстремальными видами туризма, радиоэлектроникой, физиологией, биохимией, историей, раньше увлекался боевыми искусствами,. Могу поддержать разговор на любые темы, а на некоторые особенно
Придерживаюсь идеологии straigtedge, но не вхожу ни в какое течение, так те, что находил, считаю сильно ограниченными
Испытываю определенный интерес к религиям
Работаю в сфере информационных технологий
Вступлю в ваш дискуссионных клуб, если есть общие темы
Темы, которые меня слабо интересуют: сериалы, фильмы, просмотр телевизора, комиксы, аниме, но можно попытаться