- Вас приветствует Свободная Москва!
Территория свободная от предрассудков, куар-кодов, веб-камер и сборов!
«Свободная от сборов» - где-то я уже это слышал», подумал Гюнтер, выключил игру на планшетнике и пытался взглядом обогнуть беспокойного соседа, что бы посмотреть в иллюминатор. И увидеть Град Свободы. Хотя бы Его посадочную площадку.
««Свободная от сборов»…, это же беспошлинная зона в каждом международном аэропорту», вспомнилось Гюнтеру.
Гигантская тарелка пассажирского лайнера аккуратно положила себя у самого здания аэропорта. Спустившись по широкому трапу, пассажиры шли к таможенному осмотру по открытому пространству, что уже было необычно. В большинстве европейских аэропортов к пассажирским салонам при посадке липли коридоры переходов, которые, прямо- таки, всасывали прибывших, их багаж и попутные грузы, эффективно, по ходу дела, сортируя биомассу и мертвую материю.
Далее оригинальниченье москвичей лишь возрастало. Древняя страна презентовала себя комплексом сооружений в виде руин, закопчённых и обугленных , которые раздвинул строгий прямоугольник терминала. Ни окошка, ни фрамуги, ни щелочки - абсолютно инопланетная внешность.
Гюнтер, через свой лэптоп, порылся в банках памяти мировой паутины, вспомнив, что древность Москвы, кажется, не такая уж древняя, и вряд ли она старше Берлина. Но о Москве не нашел ничего – не успел. Весь его интернет- серфинг, толкнув локоть, сбила парочка семейных хрюшек, устремленных к турникету, со всем своим поросячьим выводком. У турникета реверансничали две румяные девицы в кокошниках. Рядом с ними крутилось, толкалось и повизгивало кудло великовозрастных детишек, рванувших к «Граду Свободы» вперед родителей. Не до интернета.
«И все же, что они хотели изобразить, этой своей руиной, москвичи?» Но опять не получил ответа, так как уже зашел внутрь терминала. Шел, куда-то, несомый общим потоком, и встал. Замер, вдруг, обомлевший, и все пассажиры встали. И дружно ахнули.
Они входили , кажется, в небольшое здание, в неширокую, прямо скажем: обыкновенную для присутственных мест дверь - с турникетом. Потом: гнутый, похожий на огромную гофрированную трубу, коридор с движущимся полом. И, вдруг: пространство разверзлось, они стоят на высокой балюстраде, как на скале, а под ними огромная долина в водоворотах практической и праздничной суеты.
Только несколько мгновений спустя Гюнтер понял, что это такой огромный преогромный зал - не зал, а город под куполом. И если, всё-таки зал, то настолько огромный, что у потолка свободно, без привязи, плавал натуральный дирижабль с иллюминирующей вывеской: «Маскау Дьюти Фри – Свободно заходи!».
Своды купола были армированы внушительными, метра в два шириной, металлическими балками и слепили блескучим золотом. Впрочем, здесь везде основным цветом было золото. Для густоты оттенков золотого окантовкой уплотнялось зеленое и темно красное. И сверкали бриллиантовыми вспышками граненые стекляшки.
Вглядевшись с балюстрады на этот человейник, понимаешь: там, внизу бутики, топики, магазины, кафе, забегаловки, подиумы и эстрады, и - толпы людей меж ними. Словно кляксы инфузорий под микроскопом. Живые, но явно лишенные единичных разумов.
Там, внизу, шел перманентный карнавал, где насущные хлеба вперемешку с излишеством зрелищ поворачивали рассудок вспять И какой бы ты ни был господин Приезжий, циник и пошляк, и закодирован у лицензированного парапсихолога от шопоголии, и даже - с установленным психо-барьером от ненужных покупок - всё равно: что, ни будь да купишь. Из странного чувства противоречия самому себе, и тому психологу назло, хотя бы. И ты назовешь этот казус: дуновением Русского Протестного Духа.
- Вот дают, русские! - Выдохнул рядом один турист восторженно.
Гюнтер согласился. Кажется, москвичи осуществили-таки мечту всемирного плебея – Карнавал вечный, на пряничном берегу, у медовой реки…
- Тихо, господин! – пригнулся к туристу человек в черном костюме, в белой рубашке, без галстука, но с табличкой, пришпиленной к нагрудному кармашку: «Гид Петя». – Вы, здесь, по-оторожней с этим словом.
- Каким словом? – Удивился турист.
А гид Петя наклонился к нему еще раз и прошептал в самое ухо, но громко, что б слышали все:
- «Русские».
Увидев, непонимание и некоторый испуг на лице туриста, а также внимание остальной группы, выпрямившись, продолжил уже всем, хорошо поставленным голосом:
- Так исторически сложилось. В былые времена за это слово можно было угодить в тюрьму. «Русский!» И, вообще, это прилагательное долгое время - полтора, два века назад - носило чисто негативный, оскорбительный оттенок. Говорилось: «Русский», а подразумевалось: «грязный», «свинский», «нечестный», «пьяный», «вероломный», «буйный»…. Вот, мы - местные жители, и перешли на самоименование: «Москвичи». Скромно и со вкусом. Определённо: привязано к месту жительства и образу жизни.
- Вот, дают! А как же «Русский Союз»? Я на карте смотрел, Есть такой. И не маленький, даже на школьной карте, размером с планшетник.
Турист был ехиден, а гид Петя изобразил грусть.
- К сожалению - многие упорствовали. Что, кстати, тоже очень характеризуется этим же прилагательным: «Русские!» Всегда они - то сбегутся, то разбегутся, то поссорятся, то помирятся. А особенно, они любят что-то делать, когда это «что-то» кому ни будь на зло…. Уже было: в начале третьего тысячелетия они, казалось, конкретно так, перессорились, передрались и разбежались. Собирались жить врозь и окончательно. И надо было кому-то на Западе этому обрадоваться. Громко и сладострастно. В результате: эти русские тут же сбежались обратно, в свой союз. И живут в нём сто лет, как ни попадя. Назло всем.
- Подождите! Но вы, Москвичи, тоже в Русском Союзе?!
- Увы, так исторически сложилось. Но мы: «Дьюти фри»! И мы – не они. И прошу – со словами поосторожнее. У нас свобода, знаете ли. Могут и пристрелить.
Вы вспомните, когда контракт на турне по «Маскау Дьюти фри» подписывали. Что там, в контракте, было зафиксировано? Под чем Вы подписались? Чья безопасность на личной ответственности?... Ваша! У нас тут едва ли не по пять стволов у каждого. Согласно закону имени Жириновского. У каждого! Причем, часто - все с собой, все на себе. Даже у дамочек и подростков.
- Наверно, так исторически сложилось, - поддел гида Гюнтер, участливым тоном.
Но гид Петя не понял сарказма:
- Да! Рецидивы тяжелого прошлого.
За разговором они спустились с балюстрады и шли теперь между рядами всяческих товаров и предложений услуг.
Гюнтер, как законопослушный гражданин Европейского Союза, заволновался.
- Гид! А где наши вещи?
- Ваши вещи – двигаются в ваш отель.
- Гид! А когда таможню проходить будем?
- Уважаемый господин турист. Мы – «Маскау Дьюти фри»! Вы понимаете? Вы в школе учились?
- Да, учился. «Дьюти фри», это: «шоп». То есть: «магазин».
- Да! «Магазин»…, но это у Вас. Там, где всё по мелкому, то есть в Европе - в недоразвитых демократиях. У нас: весь Город – «Дьюти фри»! Понятно?
- Понятно… - Гюнтер не унимался, он беспокоился за свой багаж. По Европе чемоданы из самолетов пропадают всё чаще.- А где таможня?
Гид Петя вздохнул тяжело и опустил бессильно плечи:
- На выходе из города.
…
Гюнтер не заметил, как шум, гам и толкотня сменились широкими тихими улицами, где людей не было вообще, лишь продавцы и охрана у раскрытых настежь витрин, лишь мягкий переливчатый звук и запах. Запах, странно щемящий сердце и перехватывающий диафрагму. Это был запах золота. И был это квартал ювелиров.
Во всех приличных странах спрос на эту сорочинскую дребедень был крайне низок. Поэтому, все города - филиалы «Золотого Созвездия Свободных Ривьер», в обязательном порядке, перегораживали туристические маршруты ювелирными кварталами. А «Маскау дьюти фри», как раз был таким филиалом, чуть ли не единственным в России, но одним из крупнейших в мире. Не считать же: «Ривьера Сочи» и «Владивосток- Ривьер».
В ювелирных кварталах, в тщательно смоделированной атмосфере цветов, линий, запахов и звуков – девушки, изумительной красоты, подходили от витрин и совершенно навязчиво примеряли к вам украшения, подставляя зеркала - и так, и так, и в профиль, и в полный рост.
Торговля продвигалась, и был сбыт, вопреки всему. И не важна цена. Ты только сунь карточку, и надави кнопочку, фиксируя отпечатком подтверждение платежа. После узнаешь, с изумлением, сколько тебе лет горбатится, за этот, мило сверкающий камешек, совершенно бесполезный. После открытия хранилищ Ротшильдов бриллианты в цене упали до стоимости бижутерии. Хотя, нет. Извините, не совсем бесполезный камешек «бриллиант». Им все-таки стекло резать можно.
И Гюнтер тоже расслабился и едва не поддался звукам, запахам, и чарам продавщиц - если бы краем глаза не заметил взгляд охранника. Ненавидящий белый взгляд. И парень вовремя вернулся в сознание.
Приглядевшись к персоналу , Гюнтер убедился, что подобные взгляды были у многих - в лицо улыбка с поклонами, в спину ненависть и скрежет. Слава Богу, не в его, Гюнтера, спину. Местный персонал словно чувствовал в нем своего, даже подмигивал, протягивал воды в бутылочке или салфетку.
Вдруг, по улочкам Дьюти фри пронесся ветерок - шепотки и шелест. Гюнтер успел расслышать знакомое имя, как туристические люди пришли в движение. « Франц Лавелье Грасс!». Заблестели вспышки камер, а через квартал ювелиров прошла процессия.
В окружении прессы двигался невысокий человек, с крупной лысой головой, поджарый, но с брюшком. Белый галстук-бабочка на белой манишке, и оранжевый шарфик небрежно на плечах.
Профессор нео-антропологии и пост-философии, доктор наук, член многих академий, блестящий оратор и острый полемист месье Лавелье Грасс считал себя французом. Хотя Гюнтер тут же, оборотясь к интернету, достоверно узнал, что профессор родился в Германии, в маленьком замшелом городишке в центре бывшей Германии, в ни сколько не интеллигентной семье разбогатевшего французского цыгана из клана береговых смотрителей, контролирующих уборку мусора со всех речных побережий Европы. И фамилия его с рожденья, была- по матери, и звали его не - Франц Лавелье Грасс, а - Франц Хольте.
Франц сбежал из страны, не закончив престижный колледж. А вернулся через десять лет - Лавелье Грассом. Профессором, доктором, лауреатом, и прочее, прочее…, а главное – французом.
Заглянув на отчизну однажды, он, стал числиться преподавателем в одном университете, гоняющимся за рейтингом. Давал платные лекции, предпочитая колесить по миру. И еще: он, как-то высказался об отчизне, нелицеприятно. И поэтому в бывшей Германии его не любили.
Одно радикальное издание, из Мюнхена, почти подпольное покопалось в его прошлом и устроило настоящий медийный шквал. Шквал прошел давно. А за Францем Лавелье Грассом прилепилась кличка: «Цыганский Тур-профессор»
Сегодня он, просто: поп-звезда. Собственной персоной прибыл в «Маскау Дьюти фри», в рамках тура по Конфедерации Европейского и Русского Союзов - выступать с лекциями, которые всё больше походили на концерты….
Гюнтера от чтения планшета отвлек гид Петя:
- А здесь мы найдем очень интересные вещи. Завернем, господа! – Заголосил москвич.
Гиды с торговцами были явно в доле.
После ломанного маршрута, через всяческие торговые ряды - от презервативов до крупнокалиберных пулеметов; от брошек за гроши и до летающих супер-яхт за миллионы - их посадили в экскурсионный флайер, напоминающий прозрачный пузырь -просторный внутри и нелепый с наружи.
Они полетели в страну мечты, в «Барвиха Лакшури Виллидж».
Полет был медленный, дирижаблевый, для рассмотрения всего, в подробностях, предназначенный. Перед каждым туристом была диковина на треноге, с виду – натуральный антиквариат. Подзорная труба, с функцией зума, записи и стоп-кадра. Для наблюдения за бытом счастливых индивидов, проживающих во дворцах «Барвиха Лакшури Виллидж».
Сначала и Гюнтер увлекся подглядывать.
Низменно, но любопытно.
Но, через некоторое время, Гюнтеру поднадоело наблюдение за рублевцами. Индивидами - резвящимися на кортах, в бассейнах, на танцплощадках. Отдыхающих, жрущих, пьющих, трахающихся , примеряющих шмотки.
100 квадратных километров дворцов утомляет. К горлу даже тошнота подкатывала – от переедания Luxury Барвихой…
- Гид! Поясните, а они, там … те, что под нами. Они, что, вообще, нигде никогда не работают? Даже для разнообразия? Безделушку, какую, сострогать, розу посадить…
- «Сострогать»! Ну, вы сказали… Когда им: «строгать»? Кого? Они же пашут! Пашут: день и ночь, день и ночь…
- В смысле? Они, что - тайные землепашцы, взращиватели запретных сельхозкультур? Поделитесь, я никому не скажу.
- Какие «землепашцы»… Вы шутите! Нет? Не шутите… Вы, что - совсем не в курсе?
- …
- Уникально! Я Вас первого встречаю – такого… Половина туристов, как раз за этим к нам и едут. Наблюдать за жизнью Рублевки.
Весь барвихинско- рублевский массив взят в аренду международным консорциумом «Дом – 22». Все туземные жители подписались на контракт - артистами реалити шоу. Конечно, к ним подселили поп-звезд со всего мира, добавили претендентов, участников и ведущих всевозможных конкурсов: «Стать Звездой», «Переспать со Звездой», «Стать Олигархом», «Стать Другом собаки Олигарха», и другие.
В общем: продыху ребятам нету. Они окружены видео-камерами все двадцать четыре часа. А шоу все развлекательные, что б никакого напряга и занудства.
А вы представьте: как тяжело бездельничать, причем, оригинально, все двадцать четыре часа в сутки, изо дня в день, из года в год! А сколько болтовни надо производить, болтовни ни о чём? А поссорится на ерунде, а после иметь причину помирится. И это с десятком людей и по насколько раз на дню. И всё это запомнить – кого с кем не перепутать. Это ж, какой мозг надо иметь,- изощренный, выносливый.
…И, ведь, рвались сюда со всего мира. А поутих ажиотаж. Лишь только прирожденные рублевцы и выдерживают. Два столетия отбора, знаете ли. Хоть и основа была генетически достойная.
Рублевку, знаете ли, не олигархи заселяли. Властные и сумбурные – это больше миф. А заселяли её в основном вороватые чиновники – виртуозы симуляции. От этих предков уникальные способности у современных рублевцев. Что бы Бездельничать, с ощущением значимости безделья, что б с ярко видимой значимостью. Что б: со всех сторон, во все камеры, все двадцать четыре часа – это Вам не био-физика, какая-нибудь! Нужна – Порода!
У Гюнтера к тошноте прибавилось легкое головокружение.
Наконец, они совершили посадку, в начале главной барвихинской улицы.
Эта улица была сплошной Обжорный ряд, полный ресторациями - с кухнями всего мира, на любой экзотический вкус:
«А Лё Готэ». Поедание японского суши в клетке, посреди бассейна, в окружении голодных акул.
«Минотаврия». Потребление крови жертвенных животных приправленной свежим спиртом, прямо у места бойни.
Жратва в любой традиции, вплоть до извращенного поедания жареных тараканов и копченных крыс под китайские напевы. Кулинарный театр «Дядюшка Сунь Хунь».
- Всё – пожалуйста! И вашему выбору не смутится никто. – Орал с усилением в сто ватт Петя, москвич.- Свобода и отсутствие веб-камер! Эксклюзив - за дополнительную плату, и только господам туристам - типа: «бесплатно», согласно контракту.
Полетно- наблюдательская тошнота прошла по приземлении быстро.
И проснулся голод.
Гюнтер взглянул на таймер в телефоне. Оказывается: они ходили под куполом, а потом бороздили небеса Рублевки более семи часов!
Туристы разошлись по ресторанам. Гюнтер выбрал «Сказки Кавказа».
Теплая, душевная обстановка самодельных вещей - деревянные столы, плетённые стулья, перегородочки... Одно смущало: на центральную видео панель беспрерывно транслировали казни. Расстрелы, повешения, забивание камнями, но более всего - перерезания горл пленникам. Как понял турист – исключительно русским. Худым, затюканным мальчикам в военной форме.
Многим посетителям понравился столь дерзкий ассортимент – одномоментное потребление шашлыков и зверств. Гюнтер с легким отвращением наблюдал как посетители, не мигая, глотают глазами вспарываемое горло бьющегося в агонии солдатика, а жаренные куски мяса запихивают себе в рот, один за одним.
Молодой человек отвернулся от видео- панели.
И стало вполне сносно, даже уютненько – деревянный, изящно грубый стол, оплетенный кувшин на нем, овитая натуральной виноградной лозой загородка от жующих соседей. И блюда понравились :
«Жареный Грузин». Три слоя разного мяса в пучках зелени - красиво, но съесть много очень трудно – очень, очень остро и жарко.
На запивку – темный, почти черный, с красноватым оттеком, похожий на нефть, напиток с терпким привкусом – «Кровь Джохара».
На закуску к водочному стартовому коктейлю «Система «Град»» - рекомендованное холодное рыбное блюдо: «Галстук Саакашвили».
Дальше он только попивал кисленькую «Истину в Вине» и вкушал десерт: «Жаренные творожные городские человечки в горном меду». Гюнтер, не макая в мёд, откусывал им головы - они так пикантно хрустели на зубах…
За соседним столом все громче и громче становилась хоровая песнь подвыпивших мужиков, явно местных. Два здоровенных и один худой, все трое - в полосатых рубашках без рукавов и с голубыми беретами, словно прилепленными к затылкам . Вот, они уже встали, уже не пели – орали, каждый своё, дирижировали пивными кружками и приседали в такт.
А потом началась драка.
Певцы разругались меж собой, темпировано: буквально в две, три фразы. И принялись бить друг друга по головам тяжелыми кружками, и бутылками, пустыми и полными. Осколки и брызги, как от взрывов, разлетались по залу, осыпая посетителей, замирающих в страхе и восторге. Удивительно – но осколками не порезался никто.
Потом, худого и длинного, два других, здоровенных, схватили за ноги, за руки и перекинули через столик, за которым тихо попискивали неаппетитные костлявые испанки в больших очках.
Тело худого плюхнулось раскляклой тряпкой на другой столик, за которым упитанная такая, бюргерская семейка закладывала пищу за все восемь щек. Разлетелись битые тарелки, кроваво красный винегрет, оранжевые помидоры.
Крик, визг…
Здоровенные собутыльники отряхнули руки и удалились с достоинством честных пьяниц и дебоширов.
Официанты сняли со стола распластанную жертву обстоятельств и уволокли в подсобку. Стол бюргеров вернули к чистоте - с неимоверной, прямо-таки цирковой скоростью, заставили жратвой и выпивкой. Бюргеры и бюргерши были довольны: стали в двое быстрее шевелить челюстями и при этом бурно делится впечатлениями. Их заплывшие глазки горели - впервые, быть может, за долгую жизнь после детства.
Обед длился долго, уже некоторые гости стали подремывать. Вентиляторы под потолком, кажется, крутились больше для антуража, напоминая усталые винты боевых вертолетов вернувшихся с очередного боевого задания, очередной кавказской войны. А из открытой, стоящей посреди зала жаровни, то и дело вылетали языки жадного пламени. И плескало, вдруг, пеклом битвы...
Но вот появились их гиды, собиравшие туристов. И повели свои объевшиеся, еле преступающие стада до пузырчатых нелепых флайеров, в их вспухшие, прозрачные пуза обожратых летающих монстров.
Полетели в исторический центр.
Оказалось, что не «исторический», а «истерический центр». Называется официально: «Центр Мира». В старину он назывался: «Москва-Сити».
Гид был путаник страшный, при этом еще пытался шутить, заменяя информацию интерпретацией, при этом не краснел и был в речах боек:
-… Возьмем, к примеру, Европейские города. Люди бросили мегаполисы, и стали селится между ними. Но у вас там и раньше застройка была довольно плотная, город плавно переходил в пригород, пригород в деревню, а деревня уже переходила в пригород другого города. Так, что шашлыки приходится жарить на балконе или на крыше. У нас просторы побольше. Люди просто покинули города и перебрались на природу. Города же оставили как есть, и обозвали их: «историческими центрами», что бы ремонта не делать.
Но вот нам, Москвичам, пришлось туго. Подмосковье, вплоть до Калуги, давно въехало в Москву. Причем: вместе с землею и ЖКХ. И выезжать не собиралось. Называлась она: «Москва Собянинская».
Говорят, нам для расселения хотели подарить Чукотку, другие, что Таймыр. А после переезда столицы на родину, обратно в Киев, наш город взяли и подарили нацменьшинствам. В виде материальной компенсации преступлений сталинского режима. Причем, подарили всем меньшинствам сразу. Без разграничения территорий. Вместе с коренными москвичами и замешкавшимися иногородними студентами.
- Как так?!
Гид Петя лишь развел руками:
- А всё потому, что уже был Русский Союз, а в Москве всё печатали и печатали законы для Российской Федерации, не отпускали национальные окраины, и не отдавали федеральный бюджет. Вот, и оказалось: что Сербия, Венгрия, Польша, Кипр - это Русский Союз. А Тбилиси, Баку, Кизляр и Норильск – Подмосковье.
В Союз, конечно, вступить пришлось. Но удалось это нам - на особых условиях. Так как одновременно, с вступлением в Русский Союз, мы всем городом вступили в «Золотое Созвездие Свободных Ривьер». А туда, поверьте, принимают не каждую деревню.
Как Москва, мы - в Русском Союзе. А, как Маскау Дьюти Фри - филиал «Золотого Созвездия». Прихожая всех трех главных Ривьер: Французской, Итальянской и Испанской. А, так же: Канаров и Багамов. И нам оставили, для нашей Москвы Свободной и Великой, городской территории - в три Люксембурга или в половину Бельгии.
Американцы, узнав про финт «Масквы», плевались так, что пешеходы прилипали к улицам и ни куда не шли. Но что плеваться, коль есть Соглашение Всемирного Сообщества – каждая территория выбирает себе судьбу, какую хочет. Вот мы и выбрали – и там, и здесь, везде сразу.
Первым делом, в рамках борьбы за сохранение исторического наследия, мы, то есть – горожане, референдумом нашего свободного города решили восстановить традиции воровства и казнокрадства.
И оказалось - не всё так плохо, как рисовали хроники! Главное: закрыть вывоз капитала. Совет старейшин, которым уже вообще больше ничего ни надо, кроме утки и капельницы, утверждает годовой бюджет и передает городским властям. И на год мы забываем про своих чиновников, и про свой бюджет.
А так, как вывести бюджет за пределы города проблематично - только товаром - очень развилась местная промышленность: рукоделие и народные промыслы. Чиновнику главное, что б хоть раз в год слетать в Париж или в Ниццу, хотя бы на недельку. Так, что на скромненькие поездочки рукоделий хватает.
Может, кто и хотел бы украсть больше, так кто ж ему даст? Коллеги всегда рядом. И денежки, пусть нехотя, но расходятся меж своих – меж горожан. В общем: что-то делается, строится и ремонтируется, работает общественный транспорт и коммуникации, убирается мусор и всем что-то перепадает.
Основной наш бизнес – праздники! Тут мы основательно поработали по их восстановлению. Все совместили! Всех периодов - царского, советского, россиянского. Всех религий - христианской, буддийской, исламской, иудейской, родноверской … И, оказалось - теперь, официально, у нас праздник - каждый день, а то и два, а то и три…
Гид Петя, вдруг, замолк, сохмурился и сказал, как бы самому себе:
- И им всё кажется, что они - так воруют. Хотя, уже давно они - так зарабатывают.…
И гид замолчал, видно задумался о чем-то своём, не легком. Но Гюнтер был не тактичен, и прервал его задумчивость вопросом, мучившим его последние часы:
- Герр Петя, скажите, а почему Вы, и говорите, и пишите многие, кажется, одинаковые слова по-разному? Например: «Москоу», «Москва»…, Но есть и: «Маскау», и, я видел: «Масква», и, даже: «Москова»! Как так?
И тут Петя, совершенно неожиданно, подпрыгнул и закричал, брызжа слюной:
- Потому, что проще надо быть! «Москоу» – город всех возможностей. Для всех. Вот и понаехали всякие. И кто-то, видно из таких, пройдя во власть, провел туда реформу языка. Для родственников. Рассказывают, что к нему, к неизвестному ныне начальнику, приехал как-то дедушка в гости, с гор спустился. А говорил он по-русски очень своеобразно. И очень обижался, когда его поправляли. Даже пристрелил парочку. Но очень уж своеобразно говорил дедушка. И поток поправляющих его не убывал. Не смотря ни на какие жертвы. Тогда городские начальники, спасая население города, утвердили эту реформу языка.
С тех пор – как говорится, так и пишется. А как пишется, так, значит, и правильно. Так теперь и говорится. Эх, я б их…
Тут гид опять замолчал, ненадолго. В задумчивости обернулся к окну, и встрепенулся:
- Так! Повернулись все направо. Посмотрели. Там, за синей дымкой, мы видим угрюмые строения времен позднего Ельцина и раннего Путина. Это окраины, это - «Масква № 2», то есть - «Собянинка». Там начинается Россия. Грустные пейзажи - не будем туда смотреть. В Сити, извозчик! В деловой центр мира!
«Где только этот «деловой мир»? Его нет уж лет сто.»- подумал Гюнтер , - «так, всё же: «Центр» чего?»
Оказалось, что это - Центр понтов.
Стеклобетонные махины - призраки капитализма с прозрачными скоростными лифтами. Высоченные залы с огромными видео-панелями и прочая гламурная старина. И, конечно же – много золота, как в гигантском павильоне при аэропорте.
По этажам деловито сновали люди в классического покроя костюмах, с папками подмышками и очульками на носах. Все дамы на высоких каблуках шпильках, все мужчины в черных лакированных ботинках. По видео-панелям на стенах бегут линии цифр, скачут ломанные графики. И надписи: «акции», «котировка», «индекс»…
«Какие «акции»? Какие «котировки»? Когда сам капитализм кончился?»,- мелькнуло у молодого человека.
Он пытался вспомнить, что биржа в «Золотом Созвездии» всё-таки есть. Но туда вход запрещен всем посторонним.
Гюнтер остановился и понаблюдал за цифрами в полном бездумии. Зачем ему это всё? Скорее бы в Сибирь… Вдруг, краем сознания он уловил некую периодичность в цифрах. Пригляделся внимательней – цифры не менялись!
Сбоку кто-то прокашлялся участливо. Гюнтер обернулся. Седовласый мужчина, верно - из местных служащих, встал рядом:
- У молодого человека есть вопросы?
- Да, есть. Что это? Какие такие: «акции»? «Котировки»? Чего: «котировки»?
- Это, молодой человек, ставки. И все это, – мужчина во фрачной паре обвел широким жестом панели с бегущими цифрами - тотализатор. Так, как бирж, практически, больше нет, есть тотализатор. Ставим на всё, на любое событие на любой тренд. Рождаемость, смертность, количество выпитого в баре «У Кудряшки Сью», улов сейнера «Забубённый», или: во сколько проснется и сколько раз порежется, бреясь, господин Хасавов. Данные наблюдателей, отчеты кураторов - всё под контролем, всё без обмана. Кстати, не желаете ли поставить?
- Я не азартен!
- Не зарекайтесь, молодой человек! После сити центра Вас ждет квартал казино!
С улицы, сквозь толстенные стекла и бетонные стены донесся перестук барабанов, звон погремушек, нестройные скандирования и команды в мегафон.
По залу быстро семенил, боясь поскользнуться на гладком полу, их гид Петя, и суматошными жестами созывал разбредшуюся группу за собой:
- Совсем забыл, господа! Забыл! – Гид Петя запыхался. - Сегодня открытие сезона! Все на улицу, господа!
Гид Петя загонял своих туристов во вместительный лифт и приговаривал:
- Живее! Живее, ребята! У вас в Европах уж и забыли, что это!
Один турист переспросил:
- А, что в Европе забыли?
Гид Петя затолкал себя в лифт последним и давил на нижнюю кнопку:
- Демонстрация! Протестная! Европа… Что вам там демонстрировать, сегодня?
- И особенно: протестовать, - добавил саркастически Гюнтер.
Турист смутился. И покосился на Гюнтера.
Когда туристы вышли из башни Сити, то сразу влились в шеренги зрителей стоящих вдоль проезжей части.
....
(Продолжение следует.)
