Я тут заморочилась и поехала в Ульяновскую область чисто ради сурков. Потому что сурки — крутые и мемные. Местные крутили пальцем у виска, когда это слышали.

Сурки в России и правда живут много где — их редко ищут специально. Но именно под Ульяновском есть оборудованная экотропа, где их можно смотреть близко. И там же их изучают.

Мне это показалось дико забавным, и я поехала туда общаться с учёными и снимать степных сурков — байбаков.

Но всё пошло не так.

В итоге меня два дня кошмарили байбаки. А ещё я чуть не заночевала на почте, попала в самую сильную грозу в моей жизни, спала под электроодеялом, и на нас с байбаком охотились деревенские собаки. Сейчас расскажу, короче.

Но сначала — знакомьтесь, байбак

Вот его нос высовывается из норы — узнать, кто пришёл.

Сурок — это такой степной грызун. Тюнингованный почти-что-суслик: крупнее, жирнее и гораздо брутальнее. Население у них здесь довольно плотное — примерно 108 наглых рыжих морд на квадратный километр.

И они совершенно не хотят фотографироваться. Чуть что — сразу в нору, и потом вы их ещё долго не выманите.

Мои первые сурки и рум-тур по норе

Час на машине от Ульяновска — и мы в посёлке Тушна. Фишка места — вот такие меловые холмы.

Началось всё штатно: несколько часов я записывала интервью с учёными, а байбаки свистели на фоне. Меня это жутко радовало — значит, будет кого снимать. Но вместе с интервью почему-то закончились и сурки. Мне объяснили, что они отправились на сиесту до вечера. Надо ждать, пока жара спадёт.

Но ждать я не могла. Потому что мой единственный шанс без проблем уехать на ночёвку в город ускользал вот прям щас. Такси туда фиг поймаешь, а напрягать сотрудников нацпарка или ловить попутку — не хотелось.

Но уезжать без нормальных кадров я тоже не могла. Местные подсказали, что можно поселиться прямо тут — в глэмпинге, от которого 15 минут пешком по холмам до резиденции сурков. Ради этого я бросила свою гостиницу и перекроила всю логистику — зато осталась с сурками ещё где-то на сутки.

Следующую часть дня я в одиночестве бродила по меловым холмам и звала сурков. Они с радостью отзывались, но не показывались. Только дразнились кучей нор:

Вообще, у них есть норы летние, зимние и временные:

— Летняя нора — сурку как дача. Она простая и неглубокая, чтоб легче было выходить за травой.

— Зимняя уже поинтереснее, вот примерная планировка:

Нора сложная, с длинными коридорами и поворотами — так меньше поддувает зимой. Самый дальний угол — зимовочная камера. Её нужно обустроить заранее: натаскать туда травы и корешков и соорудить из них тёплую сухую подстилку. Вход в нору заткнут пробкой из травы и глины.

Если нора построена добротно, в ней температура не падает ниже нуля даже в морозы. Компания из 5-10 сурков скатываются в комок в зимовочной камере, и вся эта масса засыпает.

— А есть ещё временная нора — это аварийная, на случай, если надо оперативно провалиться под землю от страха при виде лисы, например. По тому же принципу аварийные норы строят, например, трубкозубы — про этих странных смешных зверюг я писала вот тут.

Довольно быстро я научилась бесшумно сидеть в засаде около норы. Но как только что-то стало получаться, сурки опять кончились. Откуда-то нагнало грозовых туч, и подул очень недобрый ветер.

Я включила рациональность и тоже двинула к своей «норе» с расчётом вернуться к суркам позже.

В плену Почты России, ужин в сельпо, электроодеяло

«Ну всё, теперь мы тут с тобой и заночуем. Всё у нас есть: тушёнка вон, пельмени», — как-то пугающе серьёзно шутила бабушка-сотрудница Почты России.

За два часа до этого я вышла от сурков и поняла, что не ела с утра ничего, кроме бутерброда от учёных. В глэмпинге еды тоже не продавали. Совсем. Только кофе. Поэтому я надела дождевик и почапала в сельпо — единственный магазин, куда можно было добраться пешком.

Идти пришлось вдоль трассы, тучи сгущались, есть хотелось всё больше.

В магазине к вечеру остались только аварийные варианты типа макарон. Я взяла полбуханки чёрного хлеба, плавленый сырок и йогурт, который годами хранится без холодильника, — и поспешила домой ужинать.

Тут-то меня и накрыло грозой. Сначала пошёл просто «сильный дождь». Первые пять минут я терпела, но скоро плащ начал протекать — я распереживалась за камеру и стала искать укрытие. Спасением стало отделение Почты России. Там я и притаилась в предбаннике со своим сухпайком.

Дождь тем временем из категории «сильный» перешёл в категорию «тропический ливень». Раскаты грома каждую минуту, темнота, как ночью, и вот это всё. Кажется, настолько адского дождя я не видела никогда.

Сурки сидели по норам, а я стояла в коридоре почты и офигевала. Тут-то ко мне и вышла сотрудница — большая весёлая бабушка с ярко-рыжими волосами.

— Ну хватит со мной тут в прятки играть, заходи уже!

Говорила она строго, а у самой глаза смеялись.

Рюкзак весь в мелу, брюки пыльные, в руках буханка чёрного хлеба, по волосам стекает вода. Возможно, я выглядела как человек, которого надо приютить.

Следующие полчаса я провела в отделении почты вдвоём с этой бабушкой и с буханкой хлеба под мышкой. Я рассматривала сканворды и читали этикетки на тушёнке, безуспешно пыталась оплатить мороженое по карте и рассказывала о своей работе.

Бабушка смеялась и ругала меня. Ну, это же я привезла из Москвы грозу, кто ж ещё.

— А что тебе сурки? Ну всю жизнь бегали у нас эти сурки. Никто ещё за ними из Москвы не приезжал. Журналист, говоришь? Мдааа…

Ночевать среди консервов не пришлось. Через полчаса ливень стих: мы вышли с почты, и я поплелась в глэмпинг уже по щиколотку в воде. Надежда застать сурков сегодня — окончательно рухнула.

Зато, как оказалось, к раскладушке в моей палатке полагалась настоящая роскошь — электроодеяло с подогревом. Ну, глэмпинг всё-таки. Я с опаской забралась под одеяло и включила тепло: грызла буханку хлеба, разбирала фотки, слушала дождь и продумывала план, как обхитрить байбаков завтра. Казалось, в тот момент в мире не было мест лучше — и работы лучше.

Нафига он такой жирный и третья попытка фотоохоты

Пустая просёлочная дорога, брёхот собак, рассвет и ни души. В 4:00 утра я выдвинулась за сурками. Холмы после вчерашнего дождя совсем развезло, поэтому минут через 10 я перестала жалеть кроссовки и шла как идётся, радостно прихлюпывая.

В точке наибольшей концентрации нор я расстелила плащ и затаилась — как уже хорошо умею. Сначала никого не было, но потом послышались первые «пти-пти». Вот вышли мама-сурчиха с сурчонком:

Потом из норы подтянулся батя:

Утро — лучшее время, чтобы есть: ещё не жарко, туристов нет. И вообще, главное занятие семьи на день — объедаться травой. Потому что стратегический смысл лета — подготовка к спячке: чтобы пережить зиму, надо быть жирным. С весны до осени сурка становится больше примерно на 70%, а жирка на пузе прирастает в 10 раз. Иначе потом просто не проснёшься.

Спячка — это такие циклы отключки. Большую часть времени температура тела сурка в норе зимой — 4–7°C. Сердцебиение, дыхание, метаболизм — всё в режиме энергосбережения. Но каждые две недели всё равно надо просыпаться, чтобы перезагрузить систему и согреться заново. Это здорово поджирает энергию, и во многом именно из-за этого сурок весной такой тощий.

Так до марта-апреля — потом подъём. Вот тут на фото июнь, они ещё довольно худенькие:

Пока ешь, надо быть начеку. Для этого в колонии сурков всегда есть дозорные — это они всегда орут. Пока остальные разбредаются по холмам в поисках травы, эти стоят столбиками и, чуть что, поднимают панику.

Спровоцировать тревогу — крайне легко. Так что у меня схема съёмки была такая: шаг к сурку — фото — пауза на минуту — шаг — фото — пауза на минуту. И повторить много-много раз. Только так получалось снять плюс-минус близко. Если на каком-то из этапов сделать резкое движение, сурок этого не простит и квест придётся начать сначала.

Ситуацию усложняет то, что вы с сурком почти всегда на разных холмах. То есть ради байбака надо спуститься со своего холма и хотя бы чуть-чуть подняться на его холм. А рельеф тут гористый.

В общем, честно — мне даже китов было снимать проще, чем этих бабаек. Вот тут история про это.

В какой-то момент этой игры я с ужасом осознала, что сигнализация сурка сработала не на меня. А время, напомню, 5 утра, и мы тут одни в каких-то холмах. Это пришли собаки. Нам с сурками стало страшно. Но книги учат, что не стоит проваливаться за кем-то в подозрительную нору — будь то кролик или сурок. Поэтому мне оставалась только крыша беседки рядом. Собаки стремительно приближались, но в последний момент свернули на соседний холм.

Только всех сурков мне распугали. Пришлось начинать заново.

В итоге за этим прекрасным занятием я провела часа три — и на этот раз всё получилось гораздо лучше, чем накануне. Вот, например, очень настороженный дозорный:

Если бы я снимала такое сейчас, я бы ставила к норе что-то типа фотоловушки на дистанционном управлении. Но тогда мне, кажется, было просто по кайфу бегать по холмам по уши в грязи. И всё получилось. Плоховато, но весело.

К вечеру я всё-таки добралась до той самой гостиницы, куда не попала вчера. По цепочке грязных следов можно было легко понять, в какой комнате я остановилась. Я очень извинялась, но внутри была страшно довольна.

А байбаки — всё-таки немного бабайки. Вредные потому что, заразы. И страшные, когда только-только вылезают из норы с носом в земле.