Церматт, Швейцария. Гора Маттерхорн (да, та, что на Тоблероне)
А вот она же в закатом солнце
Вот она же, но с другого ракурса
Ну и пара фото с одной из самых высоких смотровых площадок в Европе
Все фото сделаны на Samsung Galaxy S23 Ultra
А вот она же в закатом солнце
Вот она же, но с другого ракурса
Ну и пара фото с одной из самых высоких смотровых площадок в Европе
Все фото сделаны на Samsung Galaxy S23 Ultra
Фотограф Николай Матвеев.
Все 12 озвученных на сегодня стран в плейлисте "Пограничный контроль":
https://www.youtube.com/playlist?list=PLbXwDt0HYSjMeWaip8oMc...
Знойным засушливым летом 1212 г. произошло событие, которое известно нам как детский крестовый поход.
Хронисты XIII в. подробно описывали феодальные свары и кровавые войны, но не удостоили пристальным вниманием эту трагическую страницу средневековья.
О детских походах упоминают (иногда кратко, одной–двумя строчками, иногда отводя их описанию полстранички) свыше 50 средневековых авторов; из них только более 20 заслуживают доверия, поскольку они либо собственными глазами видели юных крестоносцев, либо, опираясь на рассказы очевидцев, вели свои записи в годы, близкие к событиям 1212 года. Да и сведения этих авторов очень отрывочны. Вот, например, одно из упоминаний о крестовом походе детей в средневековой хронике:
«Крестовый поход, называемый детским, 1212 год»
«В означенную эпоху была предпринята смехотворная вылазка: дети и несмышленые люди поспешно и необдуманно выступили в крестовый поход, движимые скорее любопытством, нежели заботой о спасении души. В эту экспедицию отправились дети обоего пола, отроки и отроковицы, да не только малые дети, но и взрослые, замужние женщины и девицы – все они шли толпами с пустыми кошельками, наводнив не только всю Германию, но и страну Галлов и Бургундию. Ни друзья, ни родственники никоим способом не могли удержать их дома: они пускались на любые уловки, чтобы отправиться в путь. Дело дошло до того, что повсюду, в деревнях и прямо в поле люди оставляли свои орудия, бросая на месте даже те, что были у них в руках, и присоединялись к шествию. Поскольку, встречаясь с подобными событиями, мы нередко являем собой крайне легковерную толпу, многие люди, усмотрев в сем знак истинного благочестия, исполненного Духа Божия, а не следствие необдуманного порыва, спешили снабдить странников всем необходимым, раздавая им продовольствие и все, в чем они нуждались. Клирикам же и некоторым иным, обладавшим более здравым суждением и обличавшим сие хождение, которое они находили совершенно вздорным, миряне давали яростный отпор, упрекая их в неверии и утверждая, что они противились этому деянию более из зависти и скупости, нежели ради истины и справедливости. Между тем всякое дело, начатое без должного испытания разумом и без опоры на мудрое обсуждение, никогда не приводит ни к чему благому. И вот, когда эти безумные толпы вступили в земли Италии, они разбрелись в разные стороны и рассеялись по городам и весям, и многие из них попали в рабство к местным жителям. Некоторые, как говорят, добрались до моря, и там, доверившись лукавым корабельщикам, дали увезти себя в другие заморские страны. Те же, кто продолжил поход, дойдя до Рима, обнаружили, что дальше идти им было невозможно, поскольку они не имели поддержки от каких-либо властей, и им пришлось наконец признать, что трата сил их была пустой и напрасной, хотя, впрочем, никто не мог снять с них обета совершить крестовый поход – от него были свободны лишь дети, не достигшие сознательного возраста, да старики, согбенные под тяжестью лет. Так, разочарованные и смущенные, пустились они в обратный путь. Привыкнув когда-то шагать из провинции в провинцию толпой, каждый в своей компании и не прекращая песнопений, они теперь возвращались в молчании, поодиночке, босоногие и голодные. Их подвергали всяческим унижениям, и не одна девушка была схвачена насильниками и лишена невинности».
Самое детальное повествование о детских крестовых походах содержаться в хронике цистерцианского монаха Альбрика де Труафонтэн (аббатство Шалона на Марне), но это-то повествование, как выяснено учеными, является и наименее достоверным.
Сколько-нибудь связное освещение фактическая история детских крестовых походов получила только в произведениях, написанных 40–50 лет спустя после описываемых в них событий, – в компилятивном сочинении французского монаха–доминиканца Винцента из Бовэ «Историческое зерцало», в «Большой хронике» английского монаха из Сент-Олбанса Матвея Парижского и в некоторых других, где исторические факты, однако, почти целиком растворяются в авторской фантазии.
Идея священной войны во имя освобождения Иерусалима от «неверных», не угасала в Европе, несмотря на постигшие крестоносце в неудачи во время третьего крестового похода.
После захвата рыцарями Константинополя во время четвертого крестового похода идея освобождения «Гроба Господня» получила новый импульс: «Божье дело» будет успешным, если оно окажется в руках тех, кто менее всех погряз в грехах и корысти.
Так, Петр Блуасский, написавший трактат «О необходимости ускорения иерусалимского похода», порицал в нем рыцарей, превративших крестовый поход в мирскую авантюру; такая авантюра, утверждал он, обречена на провал. Освобождение Иерусалима удастся лишь беднякам, сильным своей преданностью Богу. Алан Лильский в одной из своих проповедей сокрушаясь о падении Иерусалима, объяснял его тем, что Бог отступился от католиков. «Он не находит себе прибежища ни у священников, ибо тут нашла себе прибежище симония (продажность), ни у рыцарей, ибо для них прибежищем служат разбои, ни среди горожан, ибо у них процветает ростовщичество, а среди купцов – обман, ни у городской черни, где свило себе гнездо воровство».
На фоне таких проповедей многие люди того времени пришли к убеждению: если обремененные грехами взрослые люди не могут вернуть Иерусалим, то невинные дети должны исполнить эту задачу, так как им поможет Бог. И тут, к радости папы во Франции появился пророк–отрок, начавший проповедовать крестовый поход.
Глава 1. Юный проповедник крестового похода детей – Стефан из Клуа.
В 1200 г. (а может, в следующем) неподалеку от Орлеана в деревушке Клуа (а может, в другом месте) родился крестьянский мальчик по имени Стефан (а может, Этьенн). Это слишком похоже на зачин сказки, но это только воспроизведение небрежности тогдашних хронистов и разнобой в их рассказах о детском крестовом походе. Впрочем, сказочный зачин вполне уместен для рассказа о сказочной судьбе.14 Вот о чем рассказывают хроники.
Как все крестьянские дети, Стефан с малых лет помогал родителям – пас скот. От сверстников он отличался только чуть большей набожностью: Стефан чаще других бывал в церкви, горше других плакал от переполнявших его чувств во время литургий и крестных ходов. Сызмала его потрясал апрельский "ход черных крестов" – торжественная процессия в день святого Марка, участники которой несли обвитые черной холстиной кресты. В этот день возносили молитвы за воинов, полегших в святой земле, за мучимых в мусульманском рабстве. И мальчик воспламенялся вместе с толпой, яростно клявшей неверных.
Не раз сеченная спина не позволяла глазам Стефана отвлекаться от стада. Зато мысленно он постоянно находился за морем, в святой земле.
В один из теплых майских дней 1212 г. он повстречался с монахом–пилигримом, идущим из Палестины и попросившим подаяния.
Монах принял поданый кусок хлеба и стал рассказывать о заморских чудесах и подвигах. Стефан зачарованно слушал. Вдруг монах прервал свой рассказ, а потом неожиданно, что он Иисус Христос.
Все дальнейшее было как во сне (или же сном мальчика была эта встреча). Монах–Христос велел мальчику стать во главе небывалого крестового похода – детского, ибо "от уст младенцев исходит сила на врага". Нет нужды ни в мечах, ни в доспехах – для покорения мусульман, будет достаточно безгрешности детей и божьего слова в их устах. Затем онемевший Стефан принял из рук монаха свиток – письмо к королю Франции. После чего монах быстро ушел прочь (растворился в воздухе?).
Стефан не мог более оставаться пастухом. Всевышний призвал его на подвиг. Запыхавшись, мальчик примчался домой и десятки раз пересказывал случившееся с ним родителям и соседям, которые тщетно вглядывались (ибо были неграмотными) в слова загадочного свитка. Ни насмешки, ни подзатыльники не охладили рвения Стефана. Назавтра он собрал котомку, взял посох и направился в Сен–Дени – в аббатство святого Дениса, патрона Франции. Мальчик верно рассудил, что собирать добровольцев для детского похода надо в месте наибольшего стечения паломников.
И вот – раннее утро. Щуплый мальчик с котомкой и посохом на пустынной дороге. "Снежный ком" покатился. Мальчика еще можно остановить, удержать, связать и бросить "остыть" в подвал. Но ведь никто не предвидел трагического будущего.
Один из хронистов свидетельствует "по совести и по истине", что Стефан был "рано возмужавшим негодяем и гнездилищем всех пороков". Но эти строки были написаны спустя тридцать лет после печального финала безумной затеи, когда задним числом стали искать козла отпущения. Ведь имей Стефан дурную репутацию в Клуа, мнимый Христос не выбрал бы его на роль святого. Вряд ли стоит называть Стефана и юродивым, как это делают советские исследователи. Он мог быть просто экзальтированным доверчивым мальчиком, сметливым и речистым.
По пути Стефан задерживался в городах и деревеньках, где своими речами собирал десятки и сотни людей. От многочисленных повторов он перестал робеть и путаться в словах. В Сен–Дени пришел уже опытный маленький оратор. Аббатство, расположенное в девяти километрах от Парижа, притягивало многотысячные толпы паломников. Стефана там приняли отлично: святость места располагала к ожиданию чуда – и вот оно: ребенок–златоуст. Пастушонок бойко пересказывал все, что слышал от пилигримов, ловко вышибал слезу у толп, которые и пришли–то за тем, чтобы умиляться и плакать! "Спаси, господи, страждующих в плену!" Стефан указывал на мощи святого Дениса, хранимые среди злата и драгоценных каменьев, чтимые толпами христиан. А затем вопрошал: такова ли судьба гроба самого господа, вседневно оскверняемого неверными? И выхватывал из-за пазухи свиток, и толпы гудели, когда отрок с горящими глазами потрясал перед ними непреложным велением Христа, обращенным к королю. Стефан вспоминал о множестве чудес и знамений, поданных ему господом. Например, накануне появления монаха–Христа стадо забрело в пшеницу. Стефан погнался с хворостиной за коровами – а те вдруг пали перед ним на колени! "Не так ли и нехристи падут пред нами!"
Стефан проповедовал перед взрослыми. Но в толпе были сотни детей, которых тогда частенько брали с собой старшие, направляясь к святым местам.
Через неделю чудесный отрок вошел в моду, выстояв в острой конкуренции со взрослыми краснобаями и юродивыми. К тому же Стефан исцелял хромых и слепых, являл и иные знаки святости.
С горячей верой слушали нового чудотворца дети. Он взывал к их тайным мечтам: о ратных подвигах, о путешествиях, о славе, о служении господу, о свободе от родительской опеки. А как это льстило честолюбию подростков! Ведь господь избрал своим орудием не грешных и алчных взрослых, а их – детей!
Паломники расходились по городам и весям Франции. Взрослые очень скоро забыли о Стефане. Зато дети взахлеб рассказывали всюду о ровеснике – чудотворце и ораторе, поражая воображение соседских детей и давая друг другу страшные клятвы помочь Стефану. И вот уже игры в рыцарей и оруженосцев заброшены, французские ребятишки начали опасную игру в христово воинство. Дети Бретани, Нормандии и Аквитании, Оверни и Гаскони, пока взрослые всех этих областей ссорились и воевали друг с другом, стали объединяться вокруг идеи, выше и чище которой не было в XIII в.
Хроники умалчивают, был ли Стефан для папы счастливой находкой, или кто-то из прелатов, а может, и сам понтифик заранее запланировали явление мальчика–святого. Принадлежала ли сутана, мелькнувшая в видении Стефана, никем не уполномоченному монаху–фанатику или переодетому посланцу Иннокентия III – теперь уже не дознаться. Да и неважно, где возникла идея детского крестоносного движения – в недрах папской курии или в ребячьих головах. Папа ухватился за нее железной хваткой.16
Теперь все служило добрым предзнаменованием для детского похода: плодовитость лягушек, столкновения собачьих стай, даже начинающаяся засуха. То там, то здесь появлялись "пророки" двенадцати, десяти и даже восьми лет от роду. Все они твердили, что посланы Стефаном, хотя многие из них в глаза его не видели. Все эти пророки тоже излечивали бесноватых и творили другие чудеса...
Детвора формировала отряды и маршировала по окрестностям, повсюду вербуя новых сторонников. Во главе каждого шествия, поющего гимны и псалмы, находился свой пророк, за ним несли орифламму – копию стяга святого Дионисия. Дети держали в руках кресты и зажженные свечи, размахивали курящимися кадильницами.
А какое это было заманчивое зрелище для детей знати, которые наблюдали торжественный ход сверстников из своих замков и домов! А ведь почти у каждого из них в Палестине сражались дед, отец или старший брат. Кто-то из них погиб. И вот – возможность отомстить неверным, стяжать славу, продолжить дело старшего поколения. И дети из знатных семей с энтузиазмом включались в новую игру, стекались под знамена с изображениями Христа и Приснодевы. Иногда они становились вожаками, иногда вынуждены были подчиняться худородному сверстнику–пророку.
В движение включилось немало и девочек, которые тоже мечтали о святой земле, подвигах и свободе от родительской власти. Вожаки не гнали "девчонок" – хотелось собрать армию побольше. Многие девочки ради безопасности и для удобства движений переодевались мальчиками.
Как только Стефан (еще не истек май!) объявил местом сбора Вандом, туда стали сходиться сотни и тысячи подростков. С ними были немногочисленные взрослые: монахи и священники, идущие, по выражению преподобного Грея, "всласть пограбить или вдосталь намолиться", городская и деревенская беднота, присоединившаяся к детям "не для Иисуса, а ради хлеба куса"; а всего больше – воры, шулера, разный преступный сброд, который надеялся поживиться за счет знатных детей, хорошо снаряженных в дорогу. Многие взрослые искренне верили в успех похода без оружия и надеялись, что им достанется богатая добыча. Были с детьми и старцы, впавшие во второе детство. Сотни продажных женщин вились вокруг отпрысков знатных семей. Так что отряды получались на диво пестрые. И в прежних крестовых походах участвовали дети, старики, орды магдалин и всяческие подонки. Но раньше они были лишь довеском, а ядро христова воинства составляли искусные в ратном деле бароны и рыцари. Теперь вместо плечистых мужей в латах и кольчугах ядро воинства составляли безоружные дети.
Но куда же смотрели власти и, главное, родители?
Все ждали, что дети «перебесятся» и успокоятся.
Король Филипп II Август, неутомимый собиратель французских земель, коварный и дальновидный политик, поначалу одобрил инициативу детей. Филипп хотел иметь папу на своей стороне в войне с английским королем и был не прочь угодить Иннокентию III и организовать крестовый поход, да только власти его на то не хватало. Как вдруг – эта затея детей, шум, энтузиазм. Разумеется, все это должно зажечь сердца баронов и рыцарей праведным гневом против неверных!
Однако взрослые не потеряли голову. А детская "возня" стала угрожать спокойствию государства. Ребята бросают дома, бегут в Вандом, и в самом деле собираются двинуться к морю! Но с другой стороны, папа отмалчивается, легаты агитируют за поход... Осторожный Филипп II опасался прогневать понтифика, но все же обратился к ученым недавно созданного Парижского университета. Те ответили твердо: необходимо немедленно остановить детей! Если надо – силой, ибо их поход вдохновлен сатаной! Ответственность была за остановку похода снята с него, и король издал эдикт, повелевающий детям немедля выбросить из головы глупости и разойтись по домам.
Однако королевский эдикт не произвел впечатления на детей. У ребячьих сердец был владыка могущественнее короля. Дело зашло слишком далеко – окриком его уже не остановить. Лишь малодушные вернулисьдомой. Пэры и бароны не рискнули применить насилие: простой люд сочувствовал этой затее детей и поднялся бы на их защиту. Без бунтов не обошлось бы. Ведь народу только что внушали, что божья воля позволит детям без оружия и кровопролития обратить мусульман в христиан и, таким образом, освободить из рук неверных "Гроб Господень".
К тому же папа заявил громогласно: "Эти дети служат укором нам, взрослым: пока мы спим, они с радостью выступают за святую землю". Иннокентий III все еще надеялся с помощью детей разбудить энтузиазм взрослых. Из далекого Рима он не мог видеть исступленных ребячьих лиц и, вероятно, не сознавал, что уже утратил контроль над ситуацией и не может остановить детский поход. Охвативший детей массовый психоз, искусно подогреваемый церковниками, теперь уже невозможно было сдержать.
Поэтому Филипп II "умыл руки" и не настаивал на выполнении своего эдикта.
В стране стоял стон несчастных родителей. Забавные торжественные детские шествия по округе, столь умилявшие взрослых, превратились в повальное бегство подростков из семей. Редкие семьи в своем фанатизме сами благословляли детей на гибельный поход. Большинство отцов пороли своих отпрысков, запирали в чуланах, но дети перегрызали веревки, подкапывали стены, ломали замки и – убегали. А те, кто не смог вырваться, бились в истериках, отказывались от пищи, чахли, заболевали. Волей–неволей родители сдавались.
Дети надевали своего рода униформу: серые простые рубахи поверх коротких штанов и большой берет. Но многие ребятишки и этого не могли себе позволить: шли в чем были (нередко босые и с непокрытой головой, хотя солнце в то лето за тучи почти не заходило). На груди у участников похода был нашит матерчатый крест красного, зеленого или черного цвета (конечно, эти цвета соперничали друг с другом) . У каждого отряда был свой командир, флаг и прочая символика, которой ребятишки очень гордились. Когда отряды с пением, знаменами, крестами бодро и торжественно проходили через города и деревни, направляясь в Вандом, только замки и крепкие дубовые двери могли удержать сына или дочь дома. Словно чума прошлась по стране, унося десятки тысяч детей.
Восторженные толпы зевак бурно приветствовали отряды детворы, чем еще больше подогревали ее энтузиазм и честолюбие.
Наконец некоторые священники поняли всю опасность данной затеи. Они стали останавливать отряды, где могли – уговаривали детей разойтись по домам, уверяли, что мысль о детском походе – это происки дьявола. Но ребята были непреклонны, тем более что во всех крупных городах их встречали и благословляли папские эмиссары. Разумных священников немедленно объявляли вероотступниками. Суеверие толпы, энтузиазм детей и козни папской курии победили здравый смысл.
Глава 2. Крестный путь германских детей.
Весть о мальчике–пророке Стефане расходилась по стране со скоростью пешими богомольцами. Те, кто ходил на поклонение в Сен-Дени, принесли новость в Бургундию и Шампань, оттуда она достигла берегов Рейна. В Германии не замедлил объявиться свой "святой отрок". И там папские легаты рьяно взялись за обработку общественного мнения в пользу организации детского крестового похода.
Мальчонку звали Николас (мы знаем только латинский вариант его имени). Родился он в деревушке близ Кельна. Ему было лет двенадцать, а то и десять. Поначалу он был просто пешкой в руках взрослых. Отец Николаса энергично «пропихивал» своего вундеркинда в пророки. Неизвестно, был ли богат отец мальчика, но им, несомненно, руководили невысокие мотивы. Монах–летописец, свидетель процесса "делания" малолетнего пророка, называет отца Николаса "пройдошливым дурнем". Сколько он заработал на сыне, нам неведомо, но через несколько месяцев поплатился за дела сына жизнью.
Кельн – религиозный центр германских земель, куда стекались тысячи паломников зачастую со своими детьми, – был наилучшим местом для развертывания агитации. В одной из церквей города хранились ревностно почитаемые мощи "Трех королей Востока" (волхвов, принесших дары младенцу-Христу) – героев популярнейшей церковной легенды. Отметим деталь, роковая роль которой выяснится позже: мощи были захвачены Фридрихом I Барбароссой во время ограбления им Милана. И вот именно здесь, в Кельне, по наущению отца Николас провозгласил себя избранником божьим.
Далее события развивались по уже апробированному сценарию. Николасу – де было видение креста в облаках, и голос всевышнего велел ему собирать детей в поход; толпы бурно приветствовали новоявленного мальчика–пророка; немедленно последовали исцеления им бесноватых и иные чудеса, слухи о которых распространились с невероятной быстротой. Николас ораторствовал на папертях церквей, на камнях и бочках посреди площадей; всякий раз в патетических местах своей речи указывая на собор с драгоценной ракой, к которой богомольцы сносили свои пожертвования, он риторически вопрошал: "А таким ли почетом окружен Гроб Господень в Иерусалиме? Неужели мы бесчувственнее франков? Неужели только им одним достанется слава завоевания святой земли?"
Далее все шло по известной схеме: взрослые паломники разносили весть о малолетнем пророке, дети перешептывались и собирались в команды, маршировали по окрестностям разных городов и сел уходили окончательно – в Кельн. Но были в развитии событий в Германии и свои особенности. Фридрих II, сам еще юнец, только–только отвоевавший престол у своего дяди Оттона IV, был на тот момент любимчиком папы, а следовательно, мог позволить себе перечить понтифику. Он решительно запретил затею детей: страну и без того сотрясали смуты. Поэтому дети собрались только из ближайших к Кельну прирейнских краев. Движение выхватывало из семей не одного–двух ребят, как во Франции, а почти всех, включая даже шестилеток и семилеток. Именно эта малышня уже на второй день похода станет проситься старшим на закорки, а на третьей–четвертой неделе начнет болеть, умирать, в лучшем случае оставаться в придорожных селениях (по незнанию дороги назад – навсегда). Вторая особенность германского варианта: среди мотивов детского похода первое место здесь занимало не стремление к освобождению "святой земли", а жажда мести. Доблестных германцев в крестовых походах погибло весьма много – в семьях любого звания и состояния помнили о горьких потерях. Вот почему отряды состояли почти сплошь из мальчиков (правда, некоторые из них оказались переодетыми девочками), а проповеди Николаса и других вожаков местных отрядов больше чем наполовину состояли из призывов к реваншу. Но реваншу приятному во всех отношениях: ведь поход, по "договоренности" с богом, должен быть бескровным. Взрослые германцы умилялись детскому многоголосому пению: "Пройдем по морю, как посуху. Обратим неверных словом божьим, да примут святой закон Христа!"
Отряды детей поспешно собирались в Кельне. Поход надо было начать как можно скорее: император против, бароны против, родители ломают палки о спины сыновей! Того и гляди, заманчивая затея сорвется!
Жители Кельна являли чудеса терпения и гостеприимства (деваться некуда) и давали приют и пищу тысячам детей. Большая часть мальчиков ночевала в полях вокруг города, стонущего от наплыва преступного сброда, который рассчитывал поживиться, присоединившись к детскому походу.
И вот настал день торжественного выступления из Кельна. Конец июня. Под знаменами Николаса – не менее двадцати тысяч детей (по некоторым хроникам, вдвое больше). В основном это мальчики двенадцати лет и старше. Как ни противились немецкие бароны, но отпрысков знатных семей в отрядах Николаса оказалось больше, чем у Стефана. Ведь и баронов в раздробленной Германии было намного больше, чем во Франции, а майорат [Майорат (от лат. major – старший) – форма наследования недвижимости (прежде всего земельной собственности), при которой она переходит полностью к старшему из наследников. Направлена на сохранение крупных земельных владений.] не оставлял надежд на обеспеченное будущее их младшим сыновьям: для этих последних любой крестовый поход – надежда на улучшение судьбы. К тому же в сердце каждого знатного подростка, воспитанного на идеалах рыцарской доблести, пылала жажда мести за убитого сарацинами деда, отца или брата.
Кельнцы высыпали на городские стены. Тысячи одинаково одетых детей выстроены колоннами в поле. Над серым морем колышатся деревянные кресты, знамена, вымпелы. Сотни взрослых – кто в сутанах, кто в лохмотьях – кажутся пленниками детского воинства. Николас, командиры отрядов, часть детей из знатных родов поедут в повозках, окруженных оруженосцами. Но многие малолетние аристократы с котомками и посохами стоят бок о бок с последними из своих холопов.
Отрыдали и отпрощались матери детей из отдаленных городов и селений. Пришел черед прощаться и рыдать кельнским матерям – их дети составляют едва ли не половину участников похода.
Но вот прозвучал сигнал труб. Дети затянули гимн во славу Христа собственного сочинения, увы, не сохраненный для нас историей. Строй шевельнулся, дрогнул – и двинулся вперед под восторженные клики толпы, причитания матерей и ропот здравомыслящих людей.
Проходит час – и детское воинство скрывается за холмами. Только тысячеголосое пение еще доносится издалека. Кельнцы расходятся – гордые: они вот снарядили своих детей в путь, а франки еще копаются!..
Неподалеку от Кельна воинство Николаса разбилось на две огромные колонны. Одну возглавил Николас, другую – мальчик, чьего имени хроники не сберегли. Колонна Николаса двигалась на юг коротким путем: по Лотарингии вдоль Рейна, по западу Швабии и через французскую Бургундию. Вторая колонна добиралась до Средиземного моря по длинному маршруту: через Франконию и Швабию. Тем и другим путь в Италию заграждали Альпы. Разумнее было бы идти равниной в Марсель, но туда намеревались направиться французские дети, да и Италия казалась ближе к Палестине, чем бургундский Марсель.
Отряды растянулись на многие километры. Оба маршрута пролегали через полудикие края. Тамошний люд, немногочисленный даже по тем временам, жался к немногим крепостям. Дикие звери выходили на дороги из лесов. Чащи кишели разбойниками. Дети десятками тонули при переправах через речки. В таких условиях целые группы убегали обратно домой. Но ряды детского "воинства" тут же восполнялись ребятами из придорожных селений.
Слава опережала участников похода. Но не во всех городах их кормили и оставляли ночевать хотя бы даже на улицах. Порой гнали прочь, справедливо оберегая своих детей от "заразы". Ребятам случалось оставаться без подаяния и день, и два. Съестное из котомок слабых быстро перекочевывало в желудки тех, кто посильнее и постарше. Воровство в отрядах процветало. Разбитные женщины выманивали деньги у отпрысков знатных и богатых семей, шулера отнимали у детей последний грош, заманивая играть на привалах в кости. Дисциплина в отрядах изо дня в день падала.
В путь отправлялись рано утром. В самую жару делали привал в тени деревьев. Пока шли – пели немудрящие гимны вроде этого, чудом сохранившегося: "Прекрасны поля, еще прекраснее леса, одетые в летний наряд. Но Христос прекраснее, Христос чище, и натруженные сердца поют ему хвалу". На привалах рассказывали и слушали полные необычайных приключений и чудес истории о битвах и походах, о рыцарях и пилигримах. Наверняка находились среди ребят балагуры и шалуны, которые носились друг за другом и выплясывали, когда другие валились с ног после многокилометрового похода. Наверняка дети влюблялись, ссорились, мирились, боролись за лидерство... Подробности каждодневного марша не сохранились – а они очень нужны. Ведь даже психологию средневековых взрослых мы понимаем с большим трудом, а уж тогдашние дети – для нас полная загадка.
На биваке в предгорьях Альп, у озера Леман, Николас оказался во главе "воинства" почти вдвое меньшего, чем первоначальное. Величавые горы лишь на минутку своими белыми шапками снега очаровали детей, не видавших ничего подобного по красоте. Затем сердечки сковал ужас: ведь к этим белым шапкам предстояло им подниматься!
Жители предгорья встретили детей настороженно и сурово. Им и в голову не приходило кормить ребят. Добро хоть не убивали. Харчи в котомках таяли. Но и это еще не все: в горных долинах германские дети – многие в первый и последний раз – встретили... тех самых сарацин, которых намеревались крестить в святой земле! Превратности эпохи забросили сюда отряды арабских грабителей: они осели в этих местах, не желая или не имея возможности вернуться на родину. Ребята крались по долине молчком, без песен, опустив кресты. Тут бы и повернуть им обратно. Увы, умные выводы сделал только примазавшийся к детям сброд. Эти подонки уже обобрали детишек и разбежались, ибо дальнейшее сулило только смерть или рабство у мусульман. Сарацины зарубили десяток–другой отставших от отряда ребят. Но к таким потерям дети уже привыкли: что ни день они хоронили или бросали без погребения десятки своих товарищей. Недоедание, утомление, стресс и болезни делали свое дело.
Переход через Альпы – без еды и теплой одежды – стал для участников похода настоящим кошмаром. Эти горы ужасали даже взрослых. Пробираться по обледенелым склонам, по вечным снегам, по каменным карнизам – не у всякого на такое достанет сил и храбрости. Через Альпы переваливали по необходимости купцы с товарами, военные отряды, клирики – в Рим и обратно.
(продолжение в 02 части)
ссылки
Про посещение одной европейской страны на Ш я уже писал. Вторую я посетил буквально через несколько дней после возвращения из Швеции и это была Швейцария. Просто потому что давно хотел, оставался небольшой огрызочек отпуска и вообще недалеко находится.
Из Швеции я приехал утром 25го июля, это был понедельник и впереди меня ожидала ещё целая неделя отпуска. Впрочем, понедельник был потрачен на то, чтобы оклематься после ночного дубасилова по автобану. Во вторник сел монтировать шведское видео... как говорится, по горячим следам. Тогда же начал думать о Швейцарии. Съездить планировал бюджетно, то есть, многодневная поездка сразу отпадала. Остановился на варианте, что поеду в четверг днём, заселюсь в гостиницу где-нибудь в Андерматте, переночую и утром в пятницу поеду раскатывать по горам и сразу свалю домой. В общем, так это не работает. Сначала посмотрел гостиницы в Андерматте... отдавать 900 франков за ночь особо не хотелось, с другой стороны, в Гёшенене нашлась относительно бюджетная гостиница за 100 с небольшим франков (CHF грубо приближённо равен евро). Пофигу, берём. Хочешь дешевле - бронируй за полгода. Другая подлянка, которая может обосрать запланированный за полгода до этого тур - это погода. Тут уже месяц дождя не было и жарища под 30 градусов стояла, но вот конкретно на мои предполагаемые даты и локацию были «обнадёживающие» «90% Regen» начиная со второй половины четверга, всю пятницу и субботу… verdammte Scheiße! Мокрые серпантины — такое себе удовольствие. Но отказываться — это не наш вариант. Что там? первая половина дня в четверг без дождя? Ок… Кто дал прогноз? The Weather Channel. Так они постоянно перестраховываются — сколько раз видел такой прогноз, а дождя не было. В общем, решено выезд перенести на утро четверга (то есть, примерно через 12 часов) и действовать по ситуации. А примерный план был такой — едем на юг до Австрийской границы возле Линдау, далее до Кура и сворачиваем в сторону Андерматта (около 300км) через долину Переднего Рейна, а далее катаемся по горам. Привнесём немного адреналина и спонтанности в эту повсеместную размеренность и неспешность!
Боковушки в этот раз решил не цеплять. Ограничился тем, что закинул в топ-кейс рюкзак с камерой, а на плечи повесил рюкзак с джинсами и сменным исподним. Выкатил часов в 8 утра, дозаправился под крышечку и лёг на боевой курс: А7 на юг до Меммингена, потом на А96 в сторону Линдау, а там уже и Австрия.
В путешествии меня сопровождали комбайн Sena 10c EVO со встроенной камерой, экшн-камера Sony X3000, мини-айфон 12 и повидавшая уже со мной много всего зеркалочка Canon 6D. Сена висит на шлеме - вид от первого лица. Соньку я прикрутил на правое зеркало в Куре - это "полётный" ракурс. В сене батарейка не ахти какая и получать питание по USB во время работы она не умеет, потому писал отрывками и всё равно к 4 перевалу она сдохла всё равно. Для Соньки было 4 батарейки в бардачке и здесь всё упиралось только в 128Гб памяти. Но всё равно считаю, что видео получилось довольно интересное. Далее, также приведу текстовую версию описания.
В общем, остановился на границе и купил виньетки для Австрии и Швейцарии. Австрийскую взял ажно на 2 месяца. 14 евро за мотоцикл. Прямо тут же купил и швейцарскую - тут без разницы машина или мотоцикл. 40 франков на год. Без вариантов. Если ехать без виньетки - будет а-та-та и штраф... если полицаи поймают. И, насколько понял, они касаются только автобанов, по второстепенкам можно и без виньетки кататься, ну да ладно...
Австрия заканчивается, толком не успев начаться. Пролетаем мимо Брегенца, проезжаем какой-то длинный тоннель под горой и вот мы в долине Рейна, а сама граница между Австрией и Швейцарией проходит как раз по нему. Где проходить границу разницы большой нет. По обоим берегам на довольно протяженном участке проходят австрийский Rheintal Autobahn (A14) и швейцарский автобан 13. Между ними есть несколько мостов. Меня навигатор повёл через Лустенау. Дорога и там и там шикарная, ограничение и там и там 130. И там и там на наблюдается такой жопы в плане перегруженности, как в Германии - тупо встал на круиз на эти самые 130 и спокойненько обгоняешь грузовики, время от времени перестраиваясь влево. Тут надо отметить, что Швейцария входит в Шенген, но не входит ни в ЕС, ни в Европейский таможенный союз, соответственно, на границе есть погранцы и таможенники, которые чисто теоретически могут докопаться, но до меня им не было никакого дела.
Второй чекпоинт - столица кантона Граубюнден, город Кур. Как раз недалеко от Кура Рейн круто поворачивает с востока на север и там же, недалеко, сливаются вместе Передний (Vorder-) и Задний (Hinterrhein) Рейны. Я об этом не знал, поэтому проехал мимо, местечко называется Райхенау.
Набережная реки Плессур в Куре
Поднимаясь по долине Переднего Рейна я заприметил довольно странные указатели - на немецкие не похоже... больше на какие-то итальянские. Оказалось, что романшские... И такой язык есть в Швейцарии - через перевал перевалился и уже другой язык.
По итогу, мой маршрут выглядел примерно вот так
Самый первый мой перевал был Оберальппасс. Тут же недалеко находится озеро, которое считается истоком Рейна. Там же стоит маяк - уменьшенная копия Роттердамского. В Роттердаме, практически в самом устье Рейна я в итоге тоже побывал, маяка только не припомню, но, achievement, как говорится, unlocked. Пожалуй, первая большая река, у которой я побывал и у истока, и в устье.
Узеньким ручейком сбегает с гор то, что потом станет Рейном
Серпантины были для меня чем-то новым и неизведанным. Тем более такие крутые и длинные. Машины догнать и обогнать меня не могли, но вот мотоциклы делали как стоячего. Притом не только спорты, но и толстые гуси, не сильно уступающие мне в массе. Местные так вообще отмороженные - во все шпильки залетают исключительно под коленочку. Мой бегемот так не может, всё что я смог сделать - это чиркануть в паре поворотов подножкой по асфальту. Впрочем, к этому я не стремился - завалить в повороте 300кг бегемота - ну такое, в одну каску его точно будет не поднять, поэтому ехал по возможностям и навыкам (и ещё процентов 20 запаса сверху). Впрочем, привыкаешь довольно быстро. Уши закладывает довольно основательно, а ближе к седловине и вовсе ощущаешь, что мотор у байка не так бодр (впрочем, его всё ещё более чем достаточно... с запасом, у некоторых четырёхколёсных повозок, встреченных мною, моторы меньше).
Седловина перевала Оберальп. 2046 meter über Meerspiegel, над уровнем моря тобишь. В этой поездке все перевалы были выше 2000 и этот был самым низким.
Здесь же расположилось небольшое толи озерцо, толи водохранилище. Стекает оно, впрочем, не в Рейн, а в Ройс, в его долину нам и предстоит спуститься.
Приехав в Андерматт ближе к полудню я обнаружил, что плохой погоды нет даже признаков. Значит едем дальше, ибо никакой усталости я не ощущал. Фурка или Готтардпасс? Поехал в итоге на Фуркапасс, просто потому, что сразу за ним следует следующий перевал - Гримзельпасс. Обычный маршрут, насколько я понял, это подняться на Гримзель со стороны Бриенца, проехать его, Фуркапасс и, южнее Андерматта, уйти через Готтардпасс в итальянскую Швейцарию. Я приехал с другой стороны и решил себе сделать кольцевой маршрут из-за неблагоприятного прогноза погоды и недостатка времени, ну и просто чтобы сильно далеко от забронированной гостиницы не отъезжать.
Впрочем, поднималось на Фуркапасс со стороны Реальп/Андерматт тоже довольно приличное количество транспорта. Вполне стандартная картина - пенсионер на каком-нибудь мерсе с открытым кузовом, который абсолютно никуда не спешит. Обогнать его ты тоже просто так не сможешь - дорога узкая, постоянно петляет, далеко не всегда просматривается + встречка. И обочины нет, там спокойно может быть стометровый обрыв. Мне как раз такой и попался... в некоторых поворотах мне казалось, что если он ещё чуть-чуть сбавит - я прямо там на бок лягу. Вторым (и самым распространённым) злом оказались Wohnmobil'и - дома на колёсах (о ненависти к ним я ещё в посте про шведский вояж писал). С прицепами на серпантин нельзя, но и фургоны бесят не мало. Местные мотоциклисты обгоняют их просто не глядя и явно быстрее разрешённых 80 (да, ограничение там везде 80 и этого более чем достаточно). Я так не рискую... дорогу в первый раз вижу, а они по ним в качестве зарядки гоняют. Кстати, такое соотношение мотоциклов и машин можно увидеть, наверное, только в Юго-Восточной Азии. Их реально дофига. Проехав первый перевал и забравшись на второй, кажется понял почему - на коробке не будет и половины возможностей так оглядываться по сторонам и чувствовать природу на своей шкуре. Ну и скучно это (особенно в качестве пассажира).
Перевал Фуркапасс - это водораздел между Северным и Средиземным морем. С одной его стороны реки относятся к Рейну, а с другой - к Роне, у которой (или, на самом деле, которого, по-французски Le Rhône) исток здесь и расположен. Также это один из самых высоких перевалов в Альпах - 2436м.
Гостишка Furkablick недалеко от седловины перевала
Постояли и дальше... надо спуститься в долину Роны. На спуске есть поворот на исток Роны, но там было слишком много народа и, скорее всего, пришлось бы ещё покарабкаться на гору (в мотоботах - ну такое), оставим на попозже. Там же построен отель Belvedere, который, однако, закрыт - разорились. Но видок на долину из него открывается потрясающий.
Вид на долину Роны. Сама река посерединке, слева - спуск с Фуркапасс, справа - подъём на Гримзель - нам как раз туда.
Типичная обочина. Даже отбойничек есть не всегда. Если вылететь с дороги, с хорошей долей вероятности можно попрощаться с жизнью.
По перевалам часто проходят границы между кантонами. Так, по Оберальппассу проходит граница между Граубюнденом в Ури. По Фуркапассу - между Ури и Вале, по Гримзельпассу - между Вале и Берном. Таким образом за один прохват я побывал сразу в 4 кантонах (на самом деле, в 5 - заезжал я через Санкт-Галлен).
Между перевалами Фурка и Гримзель расположена деревня Глетч. Наверное, можно было остановиться и перекусить, но... нет, не хочу, хочу кататься! Едем дальше... развилка - одна дорога уходит дальше на запад - по долине Роны во французскую часть страны в сторону Фиспа (а это по пути на Маттерхорн - надо будет запомнить), направо - вверх на перевал, нам туда. Поднимаемся без особых приключений, ну, разве что, пообматерив парочку совсем уж помирающих тошнотов (среди которых была какая-то еле едущая дизельная коптилка... а вы всё говорите, мол, Европа!). Это тоже водораздел, кстати, переваливаясь через Гримзель (2163м), мы опять попадаем в бассейн Рейна и с его склонов берёт начало один из главных притоков верхнего Рейна - Аре (настолько главный, что в месте слияния воды в нём больше, чем в самом Рейне), тут же находится целая система плотин и водохранилищ.
озеро Totensee на вершине перевала Гримзель. Чуть ниже находится Grimselsee, с огроменной плотиной, вдоль которой нам предстоит спускаться.
Спуск с перевала достаточно пологий. Сначала петляем по плотинам, потом выходим в долину Аре и спускаемся. Тут мне спуск опять испортили - грёбаный автобус, который мало того, что еле полз, так ещё и тушей своей обзор закрывал. Я не знаю, в какое время дня и года сюда надо приезжать, чтобы покататься свободно, без толп людей. В общем, нужно было замыкать маршрут - вернуться в долину Ройса. Сделать это можно было через перевал Зустенпасс, для чего нужно было спуститься вниз по Аре до Иннерткирхена. И вот на Зустенпассе народу было совсем немного - непопсовый перевал, однако, посмотреть тут можно больше, чем на том же Гримзельпассе. И с точки зрения конфигурации это, наверное, самый необычный из пройденных мною перевал - тут нет подъёма змейкой по отвесной стене. Зато, ближе к седловине, можно наблюдать очень красивый ледник
Ледник на Зустенпассе
Седловина проезжается как-то буднично, может уже от того, что усталость поднакопилась, всё таки я уже 4 часа подряд скачу по горам... Практически без остановки. И да, времени уже часа 3 дня, а ел я последний раз ещё в Германии... ну дома, то есть, на завтрак. Остальное - это пара банок РедБулла. Спускаемся... Тут ещё и Бегемот начал просить жрать, но это было вполне ожидаемо, ибо заправил я его также, как и себя, ещё возле дома. Надо искать заправку. А их, как назло, в этих пердях нет. В этих пердях вообще ничего не было, кроме пары деревень, в которых ничего кроме сыра и не купишь. Ну да ладно, резерва должно километров на 60 хватить, а тут осталось всего-ничего. Перед самой долиной Ройса снова пошёл серпантин... спускаемся. Деревня Вассен. В ней уже нахожу заправку и заливаю полный бак. Ценник за 98й бенз - 2,4 франка. Вообще как-то недёшево ((( утром в Германии было 1,9 евро. Но делать нечего. До Гёшенена остаётся несколько километров вдоль автобана (через долину Ройса проходит один из главных транспортных коридоров между Италией и Германией с Готтардским тоннелем, обходящим серпантин). В самой деревне немного плутаю, пытаясь найти гостиницу, хотя она - вот, перед самым носом. Ладно, ок... идём на ресепшн. Что там? Zurzeit ist ausser Betrieb... ну ёлки... дальше приписано, что вон на полке ключи ваши в конвертах - заселяйтесь. И всё? Прям так? Какие доверчивые люди! Заселяемся, сразу переодеться, в душ... и немного отсохнуть от всего этого. Наконец-то интернет - моя симка без интернета по Швейцарии (в Евросоюзе везде работает, но Швейцария - не Евросоюз). Чуть позже выползаю из номера вниз... ага... ресторан есть, работает. Небо хмурится... что будет завтра - непонятно, ну и пофиг - это завтра будет. Если будет дождь - поеду по автобану через Цюрих. Оглядываюсь по сторонам
Деревня, если можно так выразиться, трёхмерная )
Вот вроде на парковке стоишь, а на деле это мост, а под ним - ущелье с речкой. И видно, как с юга прёт что-то нехорошее. От официантки в ресторане узнаю, что гараж рядом - специально под мотики и бесплатно (для гостей в смысле)... и на ночь они его закроют. Чтож, нужно этим пользоваться, похоже, что будет дождь. Заказываю местный шницель и кружку пивища на ужин. Вкусно... Рехнунг битте... Сколько?! 28 франков?! Етическая сила... то-то они все стройные такие ходят. Вечер я честно пробатонил и впереди меня ждала ночь с самым крепким сном за последние полгода - прохладненько, тишина и, может быть, высота в 1100м. Утром обнаруживаю, что дождь был, но он именно что был, уже асфальт подсыхает. Не может не радовать. Надо завтракать. Тут выясняется, что завтра в цену номера не входит и нужно доплатить 16 франков. Пока платил, ещё чуть не сняли оплату за номер. Три раза объяснял, что я уже заплатил. Завтрак - ничего особого, одни мюсли и почти нет сосисок или чего-нибудь пожрать. Самые бестолково потраченные 16 франков в жизни, но это проще и быстрее, чем искать что-то другое. Собираем вещи, экипируемся. Прогноз обещает дождь к полудню. Ну... поехали.
А поехали на Teufelsbrücke - Чёртов мост между Гёшененом и Андерматтом. Да, тот самый Чёртов мост, по которому Суворов в 1799 году свою армию вёл. Между Гёшененом и Андерматтом разница в высоте - метров 300. Притом что по прямой там километра 3-4. Перед самым мостом так и вовсе практически отвесная стена с серпантином. Долина очень узкая, сплошные ущелья и скалы. А 200 с лишним лет назад всех этих дорог не было. И вот представьте, каково было тем солдатам мало того, что переть пешком навьюченными, так ещё и люлей французам навешивать, которые были не совсем согласны с тем, чтобы Суворов прошёл.
Teufelbrücke собственной персоной.
Тот самый мост, который штурмовал Суворов уже обвалился, рядом с ним построили Второй Чёртов мост, вот он, собственно, на картинке. А потом, уже после в послевоенные годы построили и современный.
От старого моста осталось только основание.
Коротко о местном рельефе
Примерно к 100-летию похода Суворова на этом месте в скале был высечен крест. Этот кусочек Швейцарии официально принадлежит России
По весне какие-то свидомые товарищи памятник завандалили - залили в жовто-блакитные цвета. Швейцарцы краску оттёрли (кое-где до сих пор видно) и рядом камеру поставили. Ибо нефиг. Это история этого места. А вандализм - есть вандализм.
Железные дороги тут, кажется, вообще везде. Много зубчатых дорог. Эта - не исключение. Кстати, это тоже Чёртов мост - железнодорожный.
Насмотрелись, находились. Пора домой валить. Назад поехал через Oberalppass. Утром там было прям замечательно - почти пустая дорога. Забрался, в итоге, в гораздо более высоком темпе. Спускался тоже, практически в полном одиночестве. Обратно проехал той же самой дорогой, через Кур. Да, можно было немного по-другому, но нужно было посетить Чёртов мост (а после него удобнее всего было как раз ехать через Оберальп). Пока ехал по Швейцарии - светило солнышко и было жарко. Австрию также пролетел на одном дыхании. Пересекаю границу с Германией, думаю, щас притоплю. Вот он, любимый знак "конец всех ограничений" и... фуры, тошноты, кемперы и прочая нечисть... потом пошёл дождь и знак 80 bei nässe... пичаль. А возле развязки Kreuz Memmingen так и вообще из-за вечного ремонта пробища километров на 5 собралась... хорошо, что дождь уже кончился. Да, тут между рядов не принято ездить - за проезд по спасательной полосе (Rettungsgasse) больно штрафуют, рисуют пункты в права и ещё фарфербот на месяц-два дают. Приходится стоять в пробаре вместе с коробками (( только у них кондиционеры, а тебе с радиатора раскалённый воздух прям в ноги дует. Несправедливо, однако.
Также, по итогам этой поездки смонтировал два ролика. Там просто проезд по перевалам без всяких склеек (почти, там где останавливался почилить и поглазеть - естественно вырезал). Можно позалипать.
Это проезд через Фурку и Гримзель
А это - через Оберальп
Дамы и господа, позвольте показать вам туалет с самым роскошным видом в мире. Сложно придумать, что-то более роскошное.
Снимал я, тег мое
Их есть у нас! Красивая карта, целых три уровня и много жителей, которых надо осчастливить быстрым интернетом. Для этого придется немножко подумать, но оно того стоит: ведь тем, кто дойдет до конца, выдадим красивую награду в профиль!
Так уж случилось, что на склонах этой горы, на глазах сотен людей, разыгралась одна из самых известных трагедий в Альпах. С тех пор Эйгер привлекает не только альпинистов, но простых туристов со всего света. Один из самых популярных маршрутов на вершину проходит по восточному гребню, так же известному как Миттеллеги Ридж. Я приглашаю вас присоединиться к нашему восхождению на Эйгер. Оценить сложность подъема, узнать подробности маршрута и в живую увидеть с чем приходится столкнуться альпинистам на пути к вершине.