Аудиокнига "Культ". Глава III (Часть 2)
Продолжение истории адептов тёмного культа в Фаэруне.
Продолжение истории адептов тёмного культа в Фаэруне.
Мария повернула ключ в замке и переступила порог своего большого загородного дома. Сегодня она вернулась с работы чуть позднее обычного, причиной тому была задержка на работе и визит в супермаркет, до которого ещё требовалось сделать небольшой крюк на автомобиле.
Пройдя на кухню, девушка стала выгружать пакеты с покупками: молоко, крупы, упаковка сосисок, бутылочка вина... Отпраздновать месяц спокойной жизни.
На уголке холодильника магнитом была приклеена маленькая фотография. На ней Мария и её старшая сестра Елизавета.
Ах, Лиза, Лиза!
Мария вздохнула и вдруг опять ощутила тот неконтролируемый страх, который запер её на целый месяц в психиатрическую больницу, заставил долго беседовать с врачами, что бы забыть...
Это произошло полгода назад. Тогда они с сестрой жили вместе в этом большом доме. Жизнь их была не из простых. Потому что уже на тот момент Мария тратила уйму сил и времени на уход за старшей сестрой. Она любила её и не хотела отдавать в лечебницу, как советовали наперебой доктора.
"Ваша сестра не вполне адекватна. Вам стоит быть осторожнее" - звучал голос в голове Марии.
Елизавете было 25, охваченная каким-то малоизученным генетическим недугом, она вела себя как ребёнок. Странный, страшный, местами агрессивный ребёнок.
Каждый день она распускала волосы и часами сидела у зеркала, расчесывая прядь за прядью. Она смеялась без повода и бродила по саду в поисках мёртвых птиц. Если ей случалось найти желаемое, она брала птицу и несла к себе в комнату. Ей нравилось отделять перья и делать из них причудливые причёски.
Она не любила яркий свет. В солнечный день Мария запирала комнату сестры, зная, что если та обнаружит на себе его лучи, то станет словно дикая кошка царапаться и кричать.
Однажды утром Мария проснулась не от привычного звонка будильника, а от ощущения нехватки воздуха. Открыв глаза, она поняла, что Елизавета сидит на ней сверху и смыкает руки вокруг её шеи. Мария стала бороться, пытаясь столкнуть сестру с себя. Та шипела как дикий зверь, её глаза были похожи на два горящих уголька. В них не было ничего кроме ярости и безумия. Длинные цепкие пальцы не хотели отпускать шею. Мария попыталась разжать руки, но глаза сестры лишь вновь блеснули недобрым блеском.
В итоге, каким-то чудом младшая сестра скинула с себя старшую и пулей вылетела в коридор, захлопнув дверь. Слышалось злобное дыхание и шипение Елизаветы. Она шептала, что все равно найдёт сестру, что ей не спрятаться. Похоже ситуация окончательно вышла из-под контроля.
Надеясь на прочность шпингалета, Мария вызвала полицию и бригаду врачей. Сестру забрали в психиатрическую больницу. Когда её вели к машине, она щерилась, сыпала проклятиями и обещала вернуться за Марией. Сама Маша вынуждена была месяц восстанавливать психику у специалистов.
Все эти воспоминания пронеслись сейчас перед глазами Марии. Она поежилась, взяла бутылку вина, разогретый кусок пиццы и отправилась в комнату, отвлечься у телевизора.
Включив экран, она наполнила бокал, но не успев сделать и глотка, замерла, судорожно прибавляя громкость.
На экране крупным планом красовалось фото сестры, а диктор зачитывал срочные новости:
- Сегодня из городской лечебницы для душевнобольных сбежала опасная пациентка. Ей удалось ранить двух санитаров и охранника столовым ножом. Женщина представляет угрозу. Просим вас соблюдать осторожность и сообщить, если удастся заметить её. На поиски пациентки уже отправлена оперативная группа.
Мария резко выключила громкость. Дом теперь погрузился в зловещую тишину. В полном отсутствии звуков малейший шорох казался смертельно-опасным.
Конечно же она направится сюда. Домой. К ней, к своей младшей сестре.
Мария встала и пошла на кухню. Тихо отмеряя шаги и прислушиваясь, она двигалась медленно, боялась даже дышать, чтобы не выдать свое присутствие. Где-то за окном послышался шорох. Большая чёрная птица тяжело приземлилась на подоконник и заглянула в окно. Мария встретилась с ней взглядом. Птица пару раз каркнула и опять взлетела.
На кухне девушка достала из тумбочки большой нож для разделки мяса. Сжимая его в дрожащих руках, она ощущала, как вспотела спина, как не слушаются руки, а ноги стали ватные.
Чердак! Нужно пробраться туда. Елизавета не любила и опасалась этого места, возможно получится спрятаться там.
Собрав все силы, Мария кинулась вверх по лестнице. Ступени предательски скрипели, в каждом звуке Марии слышалось, что в доме уже есть кто-то ещё. Забравшись на самый верх, девушка села в самый угол и замерла. Так и есть, ступени не перестали скрипеть. Кто-то шёл по ним, поднимаясь все выше. Мария затаила дыхание.
Через несколько минут дверь чердака тихо заскрипела и на пороге возникла женская фигура. Это была Елизавета. Длинные чёрные волосы, белая больничная роба, перепачканная кровью. На лице безумная улыбка, в руках грязный столовый нож.
- Я пришла, - тихо сказала она, - Я знаю, ты здесь.
Марию охватил ужас. Единственным спасением было окно за её спиной. Не зная что делать, девушка метнулась в его сторону, широко распахнула створки и камнем бросилась вниз. Несколько секунд полёта ей казалось, что сестра смеётся своим безумным смехом. Потом все стихло. Удар был сильным, тьма мгновенно поглотила все страхи Марии.
В комнате продолжал беззвучно работать телевизор. Теперь все тот же диктор сообщал, что буквально час назад сбежавшую пациентку поймали. Она не успела даже покинуть территорию больницы. Опасности больше нет, и все горожане могут спать спокойно.
Это случилось очень давно, когда мне было лет десять.
В то время у нас не было телефонов, интернета и прочих способов виртуального общения.
А потому общались мы во дворе - большой шумной компанией, играя в самые разные игры.
Городок у нас был небольшой. Конкретно наш двор находился уже на самом отшибе. И был у этого явления приятный бонус. Недалеко от дома располагалось старое здание на подобие барака. Наверное, раньше в нем жили люди.
Во время Великой Отечественной, говорят, в нем располагался госпиталь.
А сейчас здание пустовало, привлекая своим видом нас, детвору.
Само собой взрослые запрещали нам ходить туда, но мы все равно бегали тайком, в это окутанное легендами и историями место.
И вот в тот день, о котором я расскажу, мы как раз решили играть в прятки.
Мне выпало водить. Остальные пятеро из нашей компании побежали прятаться.
Досчитав до ста (да, мы не мелочились), я отправился на поиски.
Четверых из нашей компании я нашел довольно быстро. А вот Димку найти не получалось.
Мы все вместе заглянули в каждый закуток. даже до бараков дошли, но и там Димки не было.
В конце концов, мы устали и по-детски придумали самое простое объяснение происходящему:
Что Димка устал и пошел домой.
Однако вечером нас всех стала обзванивать его мама, спрашивая, не знаем ли мы, где её сын.
Мы рассказали об игре в прятки. На уши поднялся весь городок. Его прочёсывали от и до, в поисках мальчика. Но Димы нигде не было.
На другой день поиски продолжились. А в обед Дима вдруг сам заявился домой целый и невредимый. На вопрос о том, где он был, он немного с опаской ответил, что спрятался в бараке.
Самое удивительное, что мальчику казалось, что он отсутствовал полчаса, не больше.
По его рассказам, когда он спрятался внутри, снаружи вдруг послышались жуткие звуки, похожие на выстрелы, плач и шум авиамоторов... От страха Димка сидел зажмурившись, боясь пошелохнуться. Потом все стихло, мальчик бегом побежал домой.
Прошло столько лет, а я хорошо помню этот день. Похоже, что мой друг Дима попал во временную петлю и вернулся в прошлое. Хвала небесам, что ему удалось оттуда вернуться.
Одна вакансия, два кандидата. Сможете выбрать лучшего? И так пять раз.
"Кот"
Позавчера кота моей соседки сбила машина. Сегодня увидел у себя на заборе это. Может, это он?
То ли выбраться хотят,то ли любопытствуют...
"Руки тьмы" на заброшенном участке,где некогда был снесён старинный дом
"Стук"
Что-то средь ночи постучало в окно...
"Уходите"
Из этого старого эмалированного таза он их кормит хлебными корками, зерном и биодобавкой "Рябушка".
"В лодке".
Мне кажется, самое страшное – вдруг попасть во временну́ю дыру. Живешь себе своей обычной жизнью, моргнул – и нет ни твоего дома, ни матери, с которой ты только что пил чай на кухне, ни тепла. Вместо твоего дома уже много лет как пустырь. Да и сам ты где-то далеко в прошлом давно мертв
"Домашние задания"
Из серии комиксов про Машу и её Демона.
Фото/обработка: Nyanko_HAARU
Арт: Tanniaye vk.com/tanniaye
Отец начал меня пользовать, едва остыло тело бедной моей любимой матушки.
Умерла она ранней весной, когда только-только сошел снег и дни стали чуточку теплее. Я сидела у скорбной матушкиной постели, легонько гладила ее опухшую посинелую руку, сломанную отцом в начале зимы, и тихо-тихо шептала ей напрасные слова утешения.
Она умирала и знала это, и уходила с облегчением, лишь тревога за меня терзала ее материнское сердце. Так сильно боялась матушка оставлять меня, что агония ее длилась несколько недель, наполненных бессонницей и липким серым страхом. Здоровой рукой она гладила мои давно немытые волосы, надтреснутым голосом шептала молитвы и все чаще впадала в спасительное забытье. Изредка в комнату заходил отец, грубо цвыркал желтой вонючей слюной на одеяло, под которым лежало исхудалое тело больной, бурчал:
- Не сдохла еще..., - приказывал мне: - Воды натаскай да тюфяки почисти, постояльцы прибыли, - и выходил вон, выпинывая скрипучую дверь грязным сапогом.
Я вытирала зловонную жижу, целовала мамино изможденное лицо и молила Господа Всемогущего, чтобы он прибрал свою смирную овечку поскорее - не было больше сил видеть ее страдания.
Слез у меня давно уже не было, к своим десяти годам я выплакала их вдосталь, хватило бы на весь род человеческий и еще осталось. Лишь горячим комом жгло в животе да глаза воспалялись, будто песку в них насыпали невзначай, а слез не было. Плакать в доме было нельзя, отец за это бил кожаной плетью и не кормил два, а то и три дня.
В тот день я таскала воду в тяжеленных деревянных бадьях и представляла, как матушка оборачивается сизой голубкой, зовет меня ласковым курлыканьем и вместе мы улетаем в высокое ясное небо, покидаем ненавистную нашу таверну и всех ее гадких обитателей. И так мне стало хорошо от чудесного этого видения, что я забежала в комнату с улыбкой, желая поделиться с матушкой своим сном наяву, но ее потухший взор колышком дубовым пронзил заледеневшее вмиг сердце. Бросилась я на еще теплое родное тело, обняла, запричитала безмолвно, чтобы не услыхали отец или братья:
- Матушка, что же ты меня с собою не позвала, как привиделось, как же я теперь одна здесь буду, родимая, я же без тебя пропаду!
Так и нашли меня братья, бормочущую что-то несвязное в полубреду, трясущуюся от горя в остывших материнских объятиях, оторвали от любимой моей матушки-птички и заперли в темном чулане. Я свалилась в горячке на мешки с мукой, понимая, что теперь я осталась совсем одна на белом свете, в полной власти отца-изверга и уберечь меня от неминуемой беды больше некому.
Где упокоили матушкино тело, мне не сказали, сколько не упрашивала я показать ее могилку, а спустя время один из братьев, озлившись на меня за криво зашитую прореху на ситцевой своей рубахе, рявкнул, что отец скормил косточки матушкины свиньям на заднем дворе.
От ласковой, доброй, молчаливой моей матушки остался мне только ситцевый платочек с вышитыми на нем голубыми цветочками, который я бережно хранила у самого сердца. Разглядывая неровные стежочки при свете бледной весенней луны, я верила, что родненькая моя любушка больше не страдает, милостивый Господь оберегает и ее, и меня, и на небесах мы с ней непременно свидимся.
А спустя месяц после матушкиной смерти я поняла, что у Господа есть дела поважнее, чем страдания убогой, мелкой, как постельный клоп, девчонки и ему некогда прислушиваться к моим непрестанным молитвам.
Работы мне теперь прибавилось вдвое, и я волчком крутилась во дворе и таверне, чтобы успеть переделать все ко времени, боясь навлечь на себя гнев отца. В тот раз я кормила кур, насыпала им зерно, когда петух, драчливый и крикливый, запрыгнул на беленькую курочку, придавил ее к земле, отчего та испуганно заверещала. И так это было забавно, что я рассмеялась, впервые за долгое-долгое время. Подошел отец, увидел, что меня рассмешило, схватил больно за локоть да в курятник с силой втолкнул:
- Ишь, смешно ей! Сейчас покажу, как это смешно! - и рывком задрал мои юбки, оголив живот. Только я посмела пискнуть, как от сильного удара зашумело в ушах.
- Заткнись, а то хуже будет! - пригрозил отец и сунул свои грубые заскорузлые руки мне между ног.
От страшной боли, от страха и стыда я словно окаменела, тело меня не слушалось, в голове звенело и матушка слезно смотрела откуда-то сверху, словно умоляла потерпеть. Только зачем, не понимала я, мне так хочется умереть, мама, забери меня, прошу...но она покачала головой - мол, не время еще и растаяла среди куриных насестов и несвежей соломы.
С того постыдного дня жизнь стала настолько ненавистной мне, что дни слились в один непроглядно темный туман - сколько недель, месяцев, лет пролетело, я не знала. Я стала главным украшением старой отцовской таверны, братья заставляли меня встречать постояльцев в конюшне, на тюке сена, задрав повыше подол платья, чтобы похотливые гости с хохотом и пыхтением елозили по моему тоненькому бледному телу. Я не плакала, не сопротивлялась - в памяти огнем горели воспоминания о бедной моей матушке, которая пекла хлебы да не успела вовремя вынуть их из печи, в ушах эхом раздавались жалобные крики, когда отец, страшно скалясь, избивал ее ногами за подгорелые корки.
К моим ногам охотно сыпались медяки, а то и серебряные монетки, которые тут же подбирали жадные братья, обещая привезти с городской ярмарки гостинец: печатный пряник или шелковый платочек. Я улыбалась и кивала, стараясь не разрыдаться от невыносимого стыда, что жег мою душу синим дьявольским пламенем.
Отцовская таверна стояла поодаль от Королевского тракта, добрые гости сюда не заглядывали, лишь ремесленники, крестьяне да лесные разбойники были здесь желанными постояльцами. Все они пили мутное горькое пиво, трескали немудреную еду, которую готовили мои братья и я, и по очереди хватали меня потными ручищами. И не было у них ко мне ни жалости, ни сострадания...
Однажды в мою комнату зашел очередной незнакомец, и я с надеждой заметила под его черным бархатным плащом белую святицу - викарий! С каким облегчением бросилась я ему в ноги, сквозь мучительный стыд рассказала о своей несчастной опозоренной жизни, умоляла спасти, вытащить мою душу невинную из этого вертепа...и каким страшным было мое разочарование, когда святой отец холодно поведал мне о посильном кресте, что дан Господом, о почтении к родителям своим, о лжи, за которую души несут ужасные, но справедливые наказания.
Он читал мне свои лицемерные проповеди до самого утра, терзая не только мою душу, но и тело. Когда священник удалился, сполна удовлетворив свои низменные желания, я поняла, что ни Бог, ни дьявол не помогут мне, что жизнь моя не нужна никому, даже мне самой.
Много дней и ночей я подталкивала себя к трудному, но единственно верному решению, приходила к высокому лесному обрыву, который выбрала для последнего шага и подолгу смотрела вниз, на пушистые кроны радостно-зеленых деревьев, представляя, как ломается о толстые ветви мое хрупкое девичье тело.
И когда я решилась уже на погибель, когда готова была шагнуть в пропасть, ощутила внезапно внутри себя крохотную искорку жизни. Кто из блудливых путников зажег этот огонечек, мне было все равно. Я всей своей исстрадавшейся душой почувствовала вдруг свою нужность, свою необходимость, ведь теперь я не обесчещенная девка, не кукла для пьяных, краснорожих развратников, а сосуд для новой неведомой доселе души.
Как же я берегла свою нечаянную капельку, баюкала свой кругленький живот перед сном, гладила его, с любовью и тоской вспоминала, как матушка грела меня своими теплыми ладонями, обнимала и кутала в стеганое лоскутное одеяло, заплетала косы, прятала от злобивого отца в картофельных грядках. Теперь я буду изо всех сил защищать свое нежданное дитя, говорить ему нежные слова, петь колыбельную, слова которой навсегда врезались в мою память:
Баю-баюшки-баю,
Да не ругаю, не браню,
Словом добрым говорю,
Словом теплым говорю,
Сердцем душеньку храню...
Отец, прознав о моем бремени, стал как будто милостивее - я больше в таверне не прислуживала, лишь стряпала да прибирала в доме. Братья больше не тискали мое огрузневшее тело, то ли брезговали большого шевелящегося живота, то ли жалели меня и мое случайное дитятко.
И так стало славно и хорошо, что все мерзости и непристойности забылись, страдания мои будто быльем поросли, и матушка снова стала являться мне во снах, здоровая, красивая, с тугой золотистой косою, в которой шелковые ленточки вьются. В душе моей снова стало светло, я вновь молилась каждый божий день и благодарила Отца Вседержителя нашего за долгожданные дни благости и покоя.
Рожала я тяжело. Трое суток мучилась от разрывающей нутро обжигающей боли, орала лихоматом, ходила по сырой холодной комнате, давила из всех сил свою утробу и никак не могла вытолкнуть ребенка, будто он знал, что его ждет и не желал покидать спасительного материнского чрева. Когда обессилела от бесконечных родовых пыток, легла на мокрое от пота одеяло и подумала: умру вместе с дитем, к матушке отправлюсь, на небо, живот вдруг словно ножом ржавым полоснуло раз, другой и ребенок выкатился на окровавленную постель.
Это была девочка, маленькая, со светлыми волосиками, ее тонюсенькие пальчики так смешно растопыривались, глазки-щелочки со слипшимися ресничками жмурились от яркого солнечного света, а в сердце моем пели архангелы - свершилось чудо, началась новая жизнь!
Не успела я толком наглядеться на свою крошечку, как вошел отец, поднял ее, усмехнулся:
- Нам тут одной шлюхи достаточно! - и легко, словно играючи, переломил тоненькую птичью шейку.
Остро наточенный крепкой рукой отца нож легко перерезал горло старшему брату, тот даже вскрикнуть не успел, лишь открыл глаза, захрипел, забился, истек алой пузырящейся кровью и затих. Второго я убила так же легко, без сомнений и колебаний.
А вот отца отпускать так просто я не желала. Сначала я опутала его руки и ноги крепкими кожаными ремнями, даже с его недюжинной силищей с ними не сладить. Потом намертво привязала к койке - теперь сам дьявол не поднимет его с волглой протухлой постели, и пошла на кухню.
Вновь прибывшие гости отогревались у каменного очага, хлебали жирную наваристую похлебку да мимоходом спрашивали, куда подевался старый хромой Барт - я с улыбкой отвечала, что батюшка с братьями уехали на осеннюю ярмарку и еще не возвращались.
Когда таверна пустовала, я поднималась в комнату отца, любовалась его исхудалым морщинистым телом, выковыривала опарышей из отвратительно смердящих, гниющих пролежней, кормила его с ложечки крепким бульоном и жаловалась, что мясо заканчивается, а ведь братья оказались совсем недурны на вкус, правда, батюшка?
Он послушно глотал разваренные серые комочки, согласно моргал глазами, из которых сочилась сукровица, и тихонечко, едва слышно, подвывал - кричать я запретила, после двух отпиленных пальцев на правой руке и снятой с живота полоски кожи батюшка слушался меня беспрекословно.
Когда я все это закончу, не знаю, не решила еще. Слишком сильно болит сердце, слишком часто слышу по ночам мамины стоны и хруст сломанной шейки.
Так что пока таверна "У хромого Барта" открыта, заходите, я подаю невероятно вкусный сытный мясной суп.
Мой коллега всегда любил рисовать.
Его рисунки имели свой особый и неповторимый стиль, задействующий лишь тёмные цвета для выражения всего.
Его картины выглядели, словно чёрные, скверные дыры на безупречно чистом и белом холсте. Работы его в основном оставались недооцененными, но я, как и любой смотрящий на его произведение, понимал и чувствовал бурю эмоций, пробуждаемую скверно размазанными тёмными пятнами, в которых каждый узнавал что то свое.
На его картинах строились города, возводились монументы и сколачивались гробы, и в то же время дети, мирные маленькие дети играли в игрушки на заднем дворе, там, где от них скрыто все то, что происходит вокруг. Он выражал в своих картинах любовь и ненависть, страх и смелость, неприязнь и притягательность.
Но самый пик торжества своих тёмно-светлых картин, он достиг в момент, когда и мир вокруг нас начал погружаться во тьму.
Сквернопахнущий, чёрный гной, образующийся в крови заражённых и убивающий все живое, трупы использующий как воняющую черную язву на земле, извергающую тёмную субстанцию.
Это был тот самый цвет... Нет, даже лучше, то, что он даже не мог себе вообразить. Идеально чёрный, и при этом светлый, и чуть-чуть сероватый, прекрасно ложился на белый холст и стекался в чудесную мелодию, мелодию чувств. Ту самую, что слышал даже поражённый неизведанным чёрным даром, незрячий труп, изгрызанный мухами, тонущими и гибнущими в бесконечной чёрной жиже.
Он стоял на горах трупов и подчерпывая смертельный десерт, творил. Творил искусство, идеально вписывающееся в упавший на колени мир. Мир, что рыдал и просил пощады, в то время как художник торжествовал и творил все больше и больше...
Только на картины смотреть было уже некому....
Чёрная субстанция текла вместо рек и ложилась вместо океанов. В их течении изредка всплывали недогнившие, законсервированные навечно трупы страдальцев искусства.
Природа, или не природа, а тот страшный враг, дал художнику все для сотворения прекрасного.
Мир пал... оставив лишь ярко-белые холсты на горах гниющих трупов, с размазанными сквернопахнущими чёрными пятнами.
И где-то пред холстом лежало, не тронутое ужасом, тело восторженного художника , творившего на обломках погибающего мира....
В давние времена, когда я был школьником, мы с родителями пару раз переезжали из одного города в другой. Матери приходилось часто менять места работы, а главным виновником переездов был отец с его работой. На момент происходящего, заранее запланированный переезд, должен был произойти через пару месяцев. В это время, я не совсем успешно, заканчивал девятый класс. На этом месте мы пробыли суммарно, около четырех лет. Проживали на шестом этаже, девятиэтажного панельного дома.
Все бы ничего, но этажом выше, над нами, жила старая бабка. На первый взгляд, можно было подумать, что она на всю голову ненормальная. Летом у меня в комнате, было часто открыто окно и благодаря этому, мы всей семьей часто слышали, как она разговаривала прямо в открытую форточку из своей комнаты. Все это начиналось спонтанно и также неожиданно заканчивалось. Причем могла заговорить у себя в квартире даже посреди ночи, как назло всем, делая это гораздо громче чем днем. Какого-то особого распорядка у нее не было, вольная птица, одним словом. Говорила же она, о непонятных вещах, часто невнятно пытаясь донести до кого-то или чего-то свою мысль. С улицы все это выглядело нелепо, а прохожие часто бросали на нее взгляды. Местные напротив, не обращали на все это внимание, видимо это дело привычки. Пару раз, я просыпался посреди ночи, так громко она говорила. Признаться, честно, было очень страшно, потому что часто меняла интонацию, и складывалась ощущение что говорят разные люди.
Однажды в один воскресный день, когда никого дома не было, я, как всегда, убивал свободное время перед компьютером. Сижу, о чем-то на момент задумался, как вдруг, слышу что-то во входную дверь шкрябает. В легком недоумении, я неспешно подхожу и смотрю в глазок. В первые секунды не мог поверить своим глазам, когда эту бабку увидел. Слегка приоткрыл дверь, я не успев сказать ни слова, был перебит:
- ты меня обокрал! Верни мне мое золото! – с некой злобой сказала бабка
Я сразу не сообразил, что ей ответить, уж больно быстро все произошло. А она, как бы забыв, что говорила пару секунд назад, выдает:
- ты сынок мой, Алешка, где ты пропадал!? – полностью изменившись в лице, интересовалась бабка
- извините, но меня Женя зовут! – ответил ей я
Но она, ни капли не растерявшись, будто так и надо или она знала, что я ей скажу, выдала:
- у меня вас много! всех не могу упомнить! – едва раскрывая рот выдавила она из себя.
После этого, так же неожиданно, как и появилась, она развернулась и пошла вверх по лестнице. Зачем она приходила, на тот момент мне понять было не дано. Но от этого разговора, мне было не по себе. Было в нее глазах что-то выходящее за грань безумия, казалось, что в ее сознании, есть еще кто-то, кто пытается небезуспешно управлять ею. Отбросив все свои философские размышления, я вернулся к привычному для меня занятию. Как не странно, но до самого вечера, ее слышно не было.
Половину ночи, я не мог уснуть, мучала бессонница. Как по волшебству, в один момент, в комнате стало очень тихо. Но это была не обычная тишина, а больше похожа на оглушение. Создавалось впечатление, что я попал в вакуум, или того хуже просто оглох. Будто бы вокруг ничего не изменилось, а тишина была внутри моей головы. Несколько секунд я не мог понять, что происходит, пытался вслушаться в обстановку, но слышал лишь, свое дыхание. Не знаю почему, но оно меня дико раздражало и не давало сосредоточиться на собственных мыслях. В какую-то секунду, появилось ощущение, что вот-вот должно что-то произойти. Оно одновременно сигнализировало о том, что тишина -это лишь глубокое затишье перед чем-то необъяснимым. Как на зло, ожидания оправдались, сверху послышались шаги и томным голосом бабка вновь заговорила…
- ты меня убьешь!? Я знаю! Оставь меня в покое, надоело! – говорила она с нарастающей интонацией
После этих слов, практически сразу же, полностью изменив интонацию и тон голоса, она сказала:
- что же ты родная ведешь себя погано совсем, отец твой еще с нами, ему все расскажу, он тебе покажет! – говорила бабка едва слышно, слегка шепелявя
Но все эти изменения сразу меркли, когда она, минуту постояв в полной тишине, неожиданно и громко, начинала орать что-то не совсем внятное: то ли угрожая кому-то, то ли пытаясь отпугнуть. Подобные речи я за ней до этого не наблюдал, хотя чудила она время от времени не слабо. После криков, был слышен сильный глухой стук. По ощущениям, похож на падение чего-то очень тяжелого. Это было последнее что происходило за ночь, стало вновь очень тихо. Я с интересом прислушивался, что же произойдет дальше. Но ничего удивительного не услышал, лишь несколько очень легких шагов, совсем не похожих на те что было ранее. На этом тревожная ночь для меня закончилась, точнее я просто уснул в ожидании чего-то нового.
Утром проснулся, если так можно сказать, с дикой головной болью. Впервые за долгое время, для меня радостью было уйти из дому в школу. Родителям пока не стал ни о чем рассказывать, так как понимал, им сейчас абсолютно не до этого. Тем более отец мой, уж больно сильно не любил не то что разговаривать, но и слушать что-либо на подобные темы. В общем кое как собравшись, я, как и прежде, не обратив внимания на окружающие меня вещи, вышел из квартиры. По необъяснимым для меня причинам, выйдя из подъезда, уже на первых шагах, я ощутил непередаваемую легкость. То ли свежий воздух на меня так подействовал, толи смена обстановки, сказать было сложно.
Если говорить про то, как прошел день, то в целом все было отлично, ничего особенного. Все время, проведенное вне квартиры, пролетело очень быстро. Отвлеченно занимаясь учебой, я и заметить не успел, как нужно было возвращаться назад. В обычный же день, я как "образцовый ученик" уже был бы в полной готовности стартовать из школы, но не сегодня.
По окончании занятий, не в спешном темпе я вернулся домой. В квартире, как и всегда, царила мертвая тишина, лишь часы на стене в коридоре, ежесекундно подавали признаки жизни. В этот момент, я понял, что хочу завести себе кота, с ним бы не было так одиноко дома.
Зайдя в комнату, я с удивлением обнаружил какой же там бардак. Некоторые вещи хаотично разбросаны, кровать помята, везде какие-то следы. Не придав этому значения, я подумал: "не вопрос, вызов принят" и настроился на уборку. А что бы не было скучно, включил музыку на компьютере, да по громче. В процессе уборки, я местами "диву давался" натыкаясь на давно потерянные вещи. Некоторые из них находились там, что невольно складывалось впечатление, будто кто-то нарочно их там прятал от меня. Через пару минут, сверху послышался громкий стук. Видимо бабке сверху не нравилась громкая музыка. Я же, назло ей, в отместку за ночь, решил сделать еще громче. Думаю, хоть как-то отыграюсь, а на душе даже приятно как-то стало, тем более ничего противозаконного, против нее не делал. Через минуту, стуки прекратились, ну думаю устала наконец. Решил я уже бабку пожалеть, выключил музыку и так как в комнате практически убрал, решил отдохнуть.
Лег на кровать, предварительно поставив телефон на зарядку, и задумался о чем-то своем. В процессе осознаю, что время то уже бабкиных разговоров наступило, а она молчит. Окно было открыто, а из него, вместо невнятное речи слышно только как ребятишки где-то снизу кричат, разговоры людей под подъездом. Проще говоря, нестандартно до такой степени, что уши радуются. Не заметил, как, но погрузившись в свои мысли, я уснул. Сны мне сняться довольно редко, и сегодня был тот редкий случай. Возможно из-за прошлой ночи, либо по другим причинам, но сон был очень реалистичным.
В нем я с самого утра, как отдельными отрывками, проживал свой обычный будний день. Но на протяжении всего сна, я был не один. Это такое непонятное чувство, которое сложно передать словами. По началу, этот кто-то был на расстоянии, куда бы я не пошел. Но по мере того, как я двигался дальше, все пространство вокруг меня, как бы сжималось и становилось меньше, невольно приближая наблюдающего незнакомца, все ближе и ближе. Это очень пугало, тем более как раз в тот момент, когда я оказался в своей комнате, создалось ощущение что попал в капкан, в котором меня и ждали...
Проснулся я резко, от того, что кто-то, зайдя в квартиру, сильно хлопнул дверью. С трудом открыв глаза, я, посмотрел время на телефоне и был удивлен паре вещей. Во-первых, я проспал несколько часов, а это означало лишь то, что вечером будет вновь сложно уснуть. И второе это то, что телефон был почему-то разряжен, а зарядное устройство лежало в другом углу комнаты. Поднявшись я ощутил всем телом, как же холодно у меня в комнате. Первым делом стал невольно грешить на открытое окно. Подойдя поближе, хотел уже было его закрыть, но почувствовал легкий порыв уличного ветра на себе. Удивительно, но снаружи было теплее чем у меня в комнате. Почему именно у меня было холодно, понятия не имею. Но выйдя в коридор к родителям, почувствовал, что там, так же заметно было теплее. К слову на улице было довольно тепло.
Отец с материю о чем-то спорили, причем очень серьезно, а в нашей семье таких конфликтов не было очень давно. Да и по сути ни к чему хорошему они никогда не приводили. После пары фраз, отец ушел в свою комнату, предпочтя этим вечером отказаться от ужина и компании матери. Мама разогрела нам ужин, и мы сели за стол. Я попытался рассказать ей о странностях, с которыми столкнулся, но она, всем видом показывала, что ей сейчас не интересно меня слушать. Отбросив попытки, я молча закончил ужинать, и поблагодарив мать отправился в свою комнату. Вечер решил посвятить подготовке к завтрашнему дню, он обещал быть «жарким», из-за открытого урока и одновременно контрольной по математике. По сути нам дали понять, что те, кто нормально себя проявят, получат хорошую оценку и на экзамене. У меня было немного материала и пару уравнений. Закончив подготовку, решил улечься в кровать и попытался уснуть. Как ни странно, но это мне удалось очень легко и быстро.
Не помню точно, что снилось, но нечто очень неприятное. Проснулся меня заставил навязчивый и непонятный шум сверху. С огромным трудом открыв глаза, ощутил неприятное чувство озноба во всем теле. Проведя рукой по лбу, я почувствовал, что он весь мокрый. Сразу подумал, что из-за кошмара во сне, я весь покрылся холодным потом. Но как только глаза привыкли к темноте, с удивлением для самого себя, увидел мокрое пятно прямо у себя над кроватью.
- Вот же старая ведьма, решила нас затопить! – произнес мысли вслух
Быстро поднявшись с кровати, я со стойким ощущением ломоты и слабости в теле, прямиком отправился к включателю. Включив свет, не теряя ни секунды, сфокусировал внимание на то мокрое место, на потолке! На мое удивление – там ничего не было. Первые секунды, не мог поверить своим глазам. Я твердо верил, в то, что буквально только что видел это проклятое пятно на потолке. Постояв немного в шокированном состоянии, я взяв себя в руки, и не выключая свет в комнате лег в кровать, укутавшись одеялом. Первое время, мои глаза и мысли были прикованы к потолку. Стоило отвлечь внимание от него, как в эту секунду, сверху у бабки в комнате, начался очередной монолог:
- Оставь меня подонок! Ты меня убил! Провались ты! – говорила она неестественным, злым и хриплым голосом
Послушав то что, она там говорила, честно говоря стало вообще не по себе. Хотел разбудить родителей, рассказать им что происходит. Но реально оценив ситуацию, был уверен, что они мне не поверят. Что стоит только то, что отец на это скажет. Проводя время в нерешительном ожидании чего-то нового, я вновь погрузился в сон.
Следующий момент, который помню, это громкая и раздражительная мелодия будильника на телефоне. Все утро сильно болела голова и мне уже было сложно оценить, был ли это сон, или неприятная реальность, произошедшая со мной ночью. Не смотря на плохое самочувствие, я попытался отбросить все неприятные мысли, и отказавшись от завтрака отправился в школу. Вопреки моим же ожиданиям, день прошел наилучшим образом. Контрольная и открытый урок прошли на ура, и как итог осталось масса положительных впечатлений, и хорошая отметка. Время после занятий и до самого вечера, провел в компании друзей, выпив немного пива.
Домой вернулся, когда на улице уже стемнело. Войдя внутрь квартиры, ожидал вновь окунуться в атмосферу разлада, создаваемую родителями. К моему приятному удивлению, они находились вместе и не ругались. Так же в гостях у нас была соседка, которая изредка приходила к нам, в основном, посплетничать, о чем или ком-нибудь. Не успел я закрыть за собой дверь, как услышал, что они позвали меня к себе. После недолгой паузы, отец рассказал мне, что бабка, которая жила над нами, пару дней назад умерла, прямо у себя в комнате. Видимо кто-то из тех, кто лишь изредка за ней присматривал, забил тревогу. Мне почему-то сразу хотелось рассказать обо всем что происходило со мной и что я слышал. Поразмыслив, я осознал, что это не лучшая идея, и не стал этого делать.
Спустя месяц, я вернувшись домой, как всегда стал занимался своими делами. В квартире сверху не было больше никаких разговоров и шума. Так же, как и не было никаких жильцов, она пустовала. Выходя из кухни я услышал, что кто-то шкрябает с обратной стороны входной двери. Испытав легкий испуг, я уверенным шагом, подошел к двери и взглянул в глазок. В нем с ужасом для себя, я увидел ту самую бабку, которая в мгновение ока будто испарилась поднимаясь вверх по лестнице. Такого страха я до этого, и скорее всего после этого никогда не испытывал. Меня стало бросать в жар, после того, как спустя минуту стал слышать шаги в квартире сверху. К счастью, это длилось не долго и прервались они именно в моей комнате.
До самого переезда, был еще не один раз, когда за дверью кто-то шкрябал. Испытывая страх в эти моменты, я больше к двери не подходил. Думаю, и по сей день, квартира сверху, не самое уютное место.
Для всех поклонников футбола Hisense подготовил крутой конкурс в соцсетях. Попытайте удачу, чтобы получить классный мерч и технику от глобального партнера чемпионата.
А если не любите полагаться на случай и сразу отправляетесь за техникой Hisense, не прячьте далеко чек. Загрузите на сайт и получите подписку на Wink на 3 месяца в подарок.
Реклама ООО «Горенье БТ», ИНН: 7704722037
Есть у меня друг Илья, который в свое время занимался нетрадиционным способом заработка. У нас в Гомельской области, есть много мест захоронений неизвестных солдат. Места эти, понятное дело, не известны широкой публике, а пользуются спросом, в основном, у черных копателей. Лично я сам заядлый грибник и один раз наткнулся на остатки их деятельности. Везде по периметру раскопаны довольно глубокие ямы, а возле них хаотично разбросаны человеческие кости и черепа. Картина эта своеобразная, одному это неприятно, а другому любопытно посмотреть. Я скорее отношусь к первому, поэтому предпочитаю, в таких местах не находится, суеверный я человек. Знающие люди говорят, что нельзя ничего у покойников себе забирать. Далее рассказ буду вести от лица самого Ильи.
Утро началось не с кофе, а навязчивого звонка, который долгое время не стихал. Поднял трубку, услышал знакомый голос, это был коллега по "работе" Артем. Первой мыслью было то, что день сегодня будет тяжелый и в этом я не ошибся. Необходимо срочно ехать в очередной рейд на раскопки. Артем как всегда на подхвате у нужных людей, с нужной информацией. Едем втроем, все как всегда. Договорились встретиться через два часа, так как медлить нельзя, ведь возможно будут конкуренты, а в этом деле делиться никто не любит.
Не прошло и часа, а у меня входящий звонок и не трудно угадать от кого он был. Артем прибыл к моему подъезду и был при полном снаряжении. Был он не один, а с одним молодым парнем, Игорем. Меня такая суетливость порой выводила из равновесия. Единственное давало надежду, то что, быть может, не зря мы так торопимся, сегодня уйдем не с пустыми руками. Впопыхах собравшись, я покинул свое место обитания и быстрым шагом спустился на первый этаж, вышел из подъезда и сел в машину.
Дорога была долгая, час ехали по трассе, еще столько же, проезжая по убитым дорогая вымирающих деревень. Тишину в машине убивало включенное радио. Глядя на покосившиеся дома с заколоченными окнами, меня посещали смутные мысли. Проще говоря, картина эта своеобразная и продолжалась довольно-таки долго, от чего настроение, не могло быть нормальным, а становилось только хуже. В таких местах впрок снимать добротный фильм ужасов, получилось бы колоритно.
Вскоре дорога, или то, что смутно ее напоминало, стала заканчиваться. До места назначения, было еще добротных километров семь. Выбора как такового, у нас не оставалось, поэтому приняли решение, что оставшуюся часть пути, будем преодолевать на ногах. Припарковав машину, мы собрали снаряжение и отправились в сторону места захоронения. Вся дорога подразумевала собой то глубокие ямы, то густые кустарники, которые поочередно сменяли друг друга. Зайдя в лес, идти стало еще сложнее. Множество беспорядочно поваленных деревьев, довольно мягкая почва под ногами и мертвая тишина, уж точно не играли нам на руку. В целом пешая дорога стоила нам два с половиной часа, если не все три.
Добравшись до места, Артем долго не мог найти конкретное место для раскопок. После "танцев с бубном" вокруг периметра, ему все же удалось найти то место, где нужно начинать копать. Недолго думая, мы взяли инструменты в руки и принялись раскапывать. Копали вдвоем, время от времени отдыхая и сменяя друг друга.Вопреки ожиданиям, почва была весьма тяжелая, сильно липла к лопате, с трудом бралась, будто не хотела давать доступ к тому что хранила под собой. Говоря конкретно про окружение, я бы охарактеризовал его как место, в котором не хотел бы задерживаться. На протяжении всего времени что мы сюда пришли, этот лес будто бы замер в ожидании чего-то, будто бы слушает нас, пытается услышать наши мысли. Жутко все это.
Докопав до определенной глубины, я решил послушать интуицию, она подсказывала, что скоро я должен наткнуться на что-то. Поэтому, взяв маленькую саперную лопату, снизил темп и аккуратно продолжил раскопку. Вскоре, лопата с хрустом, переломав что-то, намертво уперлась. В голове раздался добрый звонок, сигнализируя о том, что скоро будем паковать сумки. Не редки случаи, среди таких как мы, случаются несчастные случаи, когда лопата попадала на гранату или на тол, пробив снаряд. Но сейчас я чувствовал, что фортуна на нашей стороне. Убрав лопату, принялся руками аккуратно откидывать землю. Чуть глубже, меня ожидали человеческие кости, одну из которых я случайно и разломал. Артем и Игорь уже стояли надо мной в предвкушении чего-то особенного. Я же от этого только злился, не люблю, когда стоят над душой, поэтому решил уступить дорогу молодым. В нашем же случае это был Игорек.
Первый трофей он откопал, буквально через минуту. Им оказалась трехлинейка, ну или то что от нее осталось. В этот момент, со стороны ямы я заметил кусок черепа, поэтому предложил расширить раскопанное. Спустя какое-то время, мы имели при себе уже небольшой арсенал, вдобавок пару орденов и гору разных костей. Лично для себя в коллекцию я взял старый, потертый немецкий орден, видимо он достался как трофей одному из тех в кучке костей. Параллельно упаковывая найденное в сумку, мы все как один, отчетливо услышали приближающийся шум. Хруст сухих веток, неразборчивая речь, приближающиеся шаги, заставили нас ускориться. В такой тишине, все услышанное казалось в разы громче, чем было на самом деле. По мере приближения этого гвалта, меня почему-то создалось впечатление, о нереальности всего здесь происходящего. Неожиданно в этот момент, из параллельной стороны мы услышали звук затвора, испугавшись, мы схватив все что собрали прямиком отправились из того места вон...