Троица кралась по ночной библиотеке, пробираясь к Запретному отделу. Тени от их палочек плясали по корешкам древних фолиантов, будто предупреждая об опасности. Воздух был густым и неподвижным, пахнущим старым пергаментом и чем-то еще — озоном и тревогой.
Кейт шла, сжимая в кармане амулет. С каждым шагом голос в ее голове звучал все настойчивее.
«Влево... мимо стеллажа с астрономией... там потайная дверь за гобеленом с единорогами...» — шептал Кассиус, и его слова отдавались в висках болезненным эхом.
Когда Скорпиус сложным заклинанием вскрыл замок, из-за двери пахнуло волной пыли и древней магии. Пока Эмми искала нужный фолиант, Кейт прислонилась к стеллажу. Где-то в глубине зала слышалось мерцающее дыхание магических артефактов, хранящихся под стеклом.
«...Круратус... Игнис Интернус... Витаэ Абсинтиум...» — голос перечислял странные заклинания. От каждого слова у Кейт кружилась голова, и ей хотелось скорее убраться из этого места.
— Нашла! — Эмми вытащила толстый том в черной обложке. — «Обряды разрыва ментальных связей».
В этот момент из коридора донеслись тяжелые шаги. Сердце Кейт замерло.
— Дирд! — прошипел Скорпиус. — Бежим!
Эмми, не раздумывая, вырвала из книги страницу со сложной схемой. Они бросились к выходу, едва не столкнувшись с завхозом в соседнем коридоре.
В гостиной Гриффиндора они уселись на мягком ковре перед камином. Эмми разложила вырванный лист, ее пальцы тревожно скользили по магическим схемам.
— Заклинание требует одновременного воздействия на все артефакты, — пробормотала она. — Но согласно схеме, разрыв связи может оставить... пустоту в сознании. Без артефактов психика может не выдержать разрыва с тем, что стало частью ее самой.
Внезапно Кейт вздрогнула и зажмурилась. Перед глазами проплыли видения — «Кассиус в комнате без окон, темная энергия, вырывающаяся из его рук, бездыханный студент на полу.«
— Нет... — прошептала она, чувствуя, как комната плывет. Привкус крови во рту был таким реальным, что вызвал тошноту. Но хуже было другое — странное, пьянящее чувство власти, которое она ощутила в тот миг вместе с Кассиусом. — Он... он наслаждался этим. И я... я почувствовала...
— Снова? — Скорпиус пристально посмотрел на нее. Его пальцы сжали край мантии. Он не мог допустить, чтобы Кейт повторила судьбу его дяди, сошедшего с ума от темного артефакта. — Ты сказала, что голос перестал с тобой говорить. Но он показывает тебе это, не так ли?
Кейт молчала, глядя в пол, все еще ощущая эхо той ужасной силы.
Скорпиус встал и прошелся перед камином.
— Нам нужно уничтожить оба артефакта. Камень и зеркало. — Он остановился, глядя на бледное лицо Кейт. — Но мы сделаем это без жертв. Я найду способ. Обещаю. Библиотека Малфоев хранит не только темные секреты, но и способы защиты от них.
— Магия требует баланса. Мы не можем просто забрать одну силу, не предложив ничего взамен.
В этот момент огонь в камине выбросил сноп искр, и на мгновение тень Скорпиуса на стене показалась огромной и древней, словно призрак всех Малфоев, наблюдающих за их решением.
Кейт молча кивнула, но ее пальцы сжали угол стола. Скорпиус заметил это и невольно протянул руку, но остановился, сжав ладонь в кулак. Путь был выбран, но цена еще не была назначена.
Кейт ушла, шатаясь от усталости и пережитых видений, оставив Скорпиуса и Эмми наедине в гостиной Гриффиндора. Огонь в камине уже догорал, отбрасывая длинные, пляшущие тени.
— Я прокрадусь домой на выходных, — тихо сказал Скорпиус, не отрывая взгляда от огня. — В нашей библиотеке есть раздел, куда даже отец заглядывает редко. Там могут быть ответы.
Эмми изучала его с необычным для нее любопытством.
— Вопрос не в том, сможешь ли ты найти информацию, Малфой. Вопрос — почему ты это делаешь? Почему помогаешь ей? И... мне?
Скорпиус повернулся к ней, его лицо было серьезным.
— Все ждут, что я буду соответствовать ожиданиям Малфоев. Холодный, расчетливый, ставящий семью выше всего. — Он горько усмехнулся. — Но я другой. И Кейт... она другая. Она как младшая сестра, которая слишком рано столкнулась с настоящим миром. Та, кого нужно защищать, даже если она сама об этом не просит.
Эмми подняла бровь, в ее глазах мелькнула редкая для нее игривость.
— Младшая сестра? — она слегка наклонила голову. — Интересная аналогия. Хотя мои наблюдения показывают, что твое поведение выходит за рамки братской заботы. Возможно, это что-то... большее?
Скорпиус замер, его уши покраснели. Он открыл рот, чтобы возразить, но затем неожиданно сдался.
— Ладно, возможно, ты права. Но сейчас это не важно. Важно то, что впервые я чувствую что-то настоящее, а не играю по навязанным правилам. И это стоит того, чтобы рискнуть.
Он встал, отряхивая мантию.
— Так что да, я помогу. Потому что хочу. А не потому что должен.
Эмми смотрела ему вслед, когда он уходил. На ее лице появилась легкая, едва заметная улыбка.
Вскоре и она удалилась в свою когтевранскую башню, оставив Скорпиуса наедине с догорающим камином в гостиной Гриффиндора. Он опустился в кресло, и тишина комнаты оглушила его.
Пламя выбросило сноп искр, и в его свете перед мысленным взором Скорпиуса пронеслись воспоминания.
«Кровь — это всё, что у нас есть, Скорпиус. Всё, что отличает нас от них». Холодный голос деда, Люциуса Малфоя, звучал так же ясно, как если бы он стоял здесь. «Не опозорь наше имя».
А потом — голос отца, Драко, тихий, но твердый: «Быть чистым по крови — не значит быть жестоким по натуре, сын. Мир изменился».
Две правды. Две версии наследия, которые он нес в себе с детства.
И тогда, как вспышка, перед ним возникла она. Первая встреча в «Оливанде». Рыжие волосы, яркие, как пламя, которые невозможно было забыть. Девочка-маглорожденка, случайно испортившая его книгу заклинанием, о котором даже не подозревала. Он тогда покраснел от ярости и унижения, но сейчас, спустя годы, понимал — уже тогда она зацепила его. Чем-то неуловимым, каким-то внутренним огнем, которого ему так не хватало.
Потом — бесконечные стычки на протяжении четырех курсов. Ее колкости и его насмешки. То, как она никогда не отступала, даже когда вся школа смотрела на нее свысока. То, как она сражалась за свое место в этом мире с упрямством, достойным настоящего Слизеринца. Или Гриффиндорца? С ней всё было сложно. Как и с ним самим.
Он провел рукой по лицу. Дедушка был бы в ярости. Отец... он не был уверен. Но глядя на угасающие угли в камине, Скорпиус понял, что впервые его собственный выбор, а не голос предков, диктовал ему, что делать дальше. И этот выбор был — помочь ей.
