Энергия бывает кинетической и потенциальной.

Кинетическая энергия – это энергия движения. Тут всё понятно – раз тело движется, значит, выполняет работу.

Потенциальная энергия – это энергия как бы спрятанная, «возможная». Она прячется в растянутой пружине или резинке, или в баллончике со сжатым газом, или внутри котла с горячей водой. Когда яблоко висит на ветке, оно не движется, но на него действует потенциальная энергия – энергия гравитации. Черенок переломится – и Земля притянет яблоко. Яблоко упадёт, совершив работу. Потенциальная энергия «высвободится», превратившись в энергию кинетическую – в энергию движения.

Выполняет какую-то работу висящее яблоко, или баллончик со сжатым газом, или котёл с горячей водой? Нет.

А теперь откроем один секрет. Физическим телам «не нравится», когда в них прячется потенциальная энергия. Они стремятся от неё избавиться!

Когда мы долго сидим на одном месте – например, во время урока, нам хочется потянуться, «размяться», побегать не перемене. То есть высвободить скопившуюся энергию! Если человек не будет этого делать, ему будет плохо! Он даже может заболеть. (Вот ещё почему «дистанционное обучение» вредно для детских организмов – не с кем побегать на переменке!)

Вот точно так же и всем физическим телам «хочется» высвободить скопившуюся в них потенциальную энергию. Переведём это «хочется» на язык физики:

Работа совершается только при снижении уровня потенциальной энергии.

Если бы нам не хотелось «потянуться», мы бы и не шевелились. Родился – и лежи себе на спине всю жизнь! Но нам хочется двигаться – высвобождать потенциальную энергию. Поэтому мы вертимся, ползаем, бегаем, играем, рисуем, строим города и запускаем космические корабли. Всё это – работа. И всё это возможно только потому, что снижается уровень потенциальной энергии.

Например. Почему стреляет пневматический пистолет? Потому что на поверхности Земли давление воздуха равно 1 атмосфере, а внутри газового баллончика – давление в 50 атмосфер. Нажимая на спуск, мы открываем клапан, газ под давлением 50 атмосфер стремится расшириться – и с силой выталкивает из ствола мешающую ему пулю. Пуля летит, выполняется работа.

А теперь представим себе, что мы решили выстрелить из этого же пистолета под водой, на глубине в полкилометра. Там давление равно как раз тем самым 50-ти атмосферам. Нажимаем на спуск, открываем клапан – и что? В баллончике 50 атмосфер, снаружи тоже 50 атмосфер... Пуля внутри ствола даже не шелохнётся. Работа не выполняется.

Повторим: работа выполняется только в том случае, когда происходит понижение уровня потенциальной энергии (в нашем примере – с отметки «50» до отметки «1»). А если уровню потенциальной энергии понижаться некуда, работа и не происходит.

Физический закон, действие которого мы только что описали, называется «Второе начало термодинамики».

Именно по этому закону падают вниз предметы, текут с гор реки и ручьи, остывает кастрюля с горячим супом, «садятся» батарейки. Уровень их потенциальной энергии понижается. Камню, лежащему на склоне горы, для того чтобы выполнить работу (скатиться), нужны два уровня, то есть разность высоты. А вверх по склону он ни за что не покатится!

Из-за второго начала термодинамики не потечёт вверх вода, не нагреется сама по себе кастрюля с борщом, не зарядится сама по себе батарейка. Увеличение потенциальной энергии «само по себе» в нашей Вселенной невозможно.

В 1824 году французский физик Сади Карно задумался над таким вопрос: а всю ли энергию мы можем превратить в работу?

Ну, например: топливо, сгорая, выделяет тепло, а двигатель превращает это тепло в механическую работу. Но сколько именно теплоты мы можем превратить в полезную работу? Всю?

Ответ оказался отрицательным. Какое бы топливо мы ни использовали, из каких бы материалов ни делали двигатель, как бы ни старались – даже в самом идеальном случае в полезную работу нам удастся преобразовать не больше 35% тепловой энергии! А куда же денется остальное? Попросту рассеется в пространстве – совершенно бесполезно...

В 1850 году немецкий физик Рудольф Клаузиус дополнил работу Карно и ввёл в науке новое понятие – «энтропия». Так он назвал ту самую бесполезную часть энергии, рассеивающуюся в пространстве.

Всякий раз, когда мы что-то делаем, помимо полезной энергии, совершающей работу, выделяется целая куча бесполезной энергии! Чтобы заварить чашку чая, мы кипятим целый чайник воды. Часть горячей воды используется, а остальная остывает... И так много раз!

Неумолимые математические формулы показывают: внутри замкнутой системы (скажем, нашей Вселенной) количество энтропии постоянно увеличивается, в то время как количество энергии остаётся неизменным...

Выяснив это, Клаузиус пришёл к очень грустному выводу: в будущем весь наш мир ожидает «тепловая смерть».

Вся существующая энергия рано или поздно будет «размазана» по Вселенной, как крохотный кусочек масла по огромному бутерброду – причём на том самом «одном уровне», из которого извлечь работу ни при каких обстоятельствах не выйдет! Прекратится всякая жизнь, любое движение, вся Вселенная окажется тёмной, мёртвой, скованной лютым холодом – безо всякой надежды на возрождение. Жутковатая картина, правда?

Энтропия – это как бы «антиэнергия», её полная противоположность. Там, где энергия творит, оживляет и созидает, энтропия разрушает, умерщвляет, уничтожает. То, что она отбирает, она отбирает навсегда и безвозвратно. Страшно?

Нам – да.

Когда люди узнали об этом, они были потрясены. Ещё бы, «наука доказала, что мир обречён!» Раньше люди верили в бессмертие (в бессмертие души, например), верили в то, что жизнь бесконечна. И вот – эта вера рухнула! Во всяком случае, серьёзно пошатнулась…

В конце XIX века вошло в моду движение «декадентов» (от французского слова «декаданс» – «падение», «разложение»). Декаденты считали, что, раз мир «заканчивается», то незачем думать о будущем, соблюдать приличия, стараться сделать жизнь лучше. В «декаденты» записывались поэты и писатели, философы и художники. Обычные люди тоже стали подражать декадентам. Возникла мода на мрачность и цинизм, «мода на смерть», мода на вызывающее и даже бесстыдное поведение.

Смысл этого явления великий русский писатель Ф.М. Достоевский выразил одной ёмкой фразой: «Если Бога нет – всё дозволено».

Но затем пришло спасение...

Что такое тепло?

Еще до Клаузиуса идею о существовании «бесполезной потери теплоты» высказал французский физик и математик Сади Карно. Однако сами его представления о природе тепла были очень далеки от истины. Сади Карно представлял тепло как невидимую и невесомую жидкость – «теплород», – перетекающую от одного тела к другому. Рудольф Клаузиус стал одним из основоположников современной теории тепла – молекулярно-кинетической. В ней полностью отвергался теплород, а возникновение тепла объяснялось быстрым или медленным движением мельчайших частиц вещества, то есть молекул.

Каждая молекула невообразимо мала и обладает крохотной массой. Тем не менее, как любое движущееся тело, она обладает кинетической энергией – помните, мы говорили об этом в самом начале?

Сталкиваясь в беспрестанном хаотическом движении с другими молекулами, наша молекула выполняет механическую работу – и именно эту работу мы уже воспринимаем в качестве температуры тела. Если молекулы движутся быстро – то температура выше, если молекулы движутся медленно – то температура ниже. Случай, когда молекулы вещества «остановятся совсем», физики назвали «абсолютным нулём». Это самая низкая температура, которая может существовать в нашей вселенной, и равняется она минус 273 градусам.

Чтобы понять, надо измерить

Но вот в чём дело. Молекул вещества очень много – не миллионы, не миллиарды, не триллионы – их триллионы триллионов даже в объёме чайной ложки! В стакане воды в секстиллион раз больше молекул, чем звёзд во всей нашей Галактике! Могут ли все они двигаться с одинаковой скоростью?

Нет, конечно же, не могут. Скорости и направления движения у всех молекул разные – а температура вещества определяется только «в среднем». Формулы для таких расчётов изучает особая наука – статистическая физика.

Почему эта наука особенная? Потому что математически описывает величины, связанные и не связанные между собой одновременно!

Бывает так, что связь существует только на очень большом, макроскопическом уровне. А на обыкновенном (то есть микроскопическом) – нет. Приведём простой пример.

В 1980 году в Москве проходили летние Олимпийские игры, а на торжественных церемониях открытия и закрытия зрители с восхищением наблюдали за огромными «живыми картинами» на центральной трибуне стадиона в Лужниках. Это был как бы экран размером 67х67 пикселей, только «пикселями» были люди – 4 с половиной тысячи человек. По сигналу режиссёра они поднимали разноцветные флажки.

Сможем ли мы, взяв отдельного человека из этой массовки, точно сказать – какая картинка показывается на трибуне в данный момент? Вот, скажем, волонтёр Петров поднял синий флажок. Какую он показывает картинку? Неизвестно. С другой стороны, глядя на общую картинку с олимпийским медвежонком Мишей, сможем мы точно сказать, какой флажок сейчас поднял волонтёр Петров? Тоже нет!

То же самое можно сказать о тепловых процессах. Мы можем взять стакан воды (макроскопический уровень) и измерить градусником его температуру – запросто! Но можем ли мы точно сказать, с какой скоростью движутся молекулы воды (микроскопический уровень) внутри этого стакана? Нет.

А если мы проследим за какой-то одной молекулой и измерим её скорость – сможем ли сказать, какая температура воды в нашем стакане? Опять нет. Вот и получается, что величины между собой связаны (температура зависит от скорости движения молекул), но... не связаны.

Кто такой демон Максвелла?

Далеко не всем в середине XIX века были понятны революционные для того времени идеи о движении молекул. Горячим сторонником молекулярно-кинетической теории тепла был физик Джеймс Максвелл. Для того, чтобы интересно и образно проиллюстрировать студентам связь между теплом и движением молекул, Максвелл придумал вот какой красивый и любопытный пример.

Предположим, что у нас есть сосуд с газом определённой температуры. Этот газ состоит из огромнейшего числа молекул, которые движутся (в точности по формулам статистической физики!) с разными скоростями и в разных направлениях. Разделим этот сосуд напополам перегородкой, а в перегородке сделаем маленькую дверцу, возле которой посадим маленького, но разумного, очень юркого и наблюдательного демона.

Отдадим демону вот какой приказ: в правую половину сосуда пропускать только те молекулы газа, которые движутся быстро, а в левую – только те молекулы, которые движутся медленно. В результате работы «демона Максвелла» в правой половине соберутся только более быстрые молекулы, а в левой – более медленные; тогда в правой половине сосуда (снова в точности по формулам статистической физики!) температура «сама по себе» станет выше, а в левой – напротив, ниже. Правая половина нагреется, левая охладится.

Если бы «демон Максвелла» на самом деле существовал и умел ловить и сортировать молекулы, он вполне смог бы поднять температуру в правой половине сосуда, не нарушив второе начало термодинамики. Вопрос лишь в том, может ли существовать такой демон!

Мы живём в XXI веке, вокруг всё больше и больше нанотехнологий, так что почему бы и не предположить, что будет создан такой вот крохотный робот-демон, сортирующий молекулы? Однако для работы ему будет нужна энергия. А она не берётся из ниоткуда – робота демона придётся «кормить».

В этом-то и загвоздка!.. Демон Максвелла – не часть замкнутой системы «сосуд с молекулами газа». Он отдельная, «внешняя» по отношению к сосуду система (хоть и сидит внутри). А по отношению к Вселенной он – часть замкнутой системы «Вселенная». И расходуемая им энергия, хоть и понижает энтропию сосуда с газом, но энтропию Вселенной отнюдь не понижает! А наоборот, повышает...

Значит, нужен такой демон, который будет внешним по отношению к Вселенной. Хм... А это может быть только... Ну, да, её Творец. Или – если не хотите Творца – другая вселенная, сообщающаяся с нашей по принципу «жизнь – смерть – жизнь». Как два пузыря – один сдувается, другой надувается...

Кстати, предположение про «пузыри» является вполне серьёзной научной гипотезой. А есть ещё и «многомировая интерпретация» – математическая модель, в которой вселенные даже и сосчитать невозможно: их бесконечность бесконечностей! (Что уж тут горевать об одной...)

Но интересно другое.

«Энтропии вопреки»

Физик Эрвин Шрёдингер (ага, тот, которого «кот»), автор интереснейшей книги «Что такое жизнь с точки зрения физики», внимательнейшим образом изучив этот вопрос, пришёл вот к какому выводу: «Жизнь – это работа специальным образом организованной системы по понижению собственной энтропии за счёт повышения энтропии окружающей среды».

Получается, что живые организмы – даже примитивные, микроскопические! – способны «перераспределять» энтропию, предотвращать свою деградацию, повышать сложность систем, перенаправлять потоки энергии.

Этой неожиданной теории существуют подтверждения – например, в геологии.

На сегодняшний день геологам известно около 5000 различных минералов (горных пород). Однако далеко не все горные породы, присутствующие на Земле, есть на безжизненных небесных телах – скажем, на Луне! Там нет и не может быть ни мела, ни мрамора, ни известняка, ни каменного угля... Почему?

Потому что эти минералы образовались из отложений живых организмов! 90% горных пород (!) на нашей планете возникли исключительно благодаря такому удивительному явлению, как жизнь!

Получается, жизнь действительно может многократно повышать сложность «системы в целом», уменьшая тем самым её энтропию, повышая «энергетический потенциал»!

Живая вселенная?

Одна из самых удивительных и спорных научных теорий на сегодняшний день – это теория о существовании «вселенского разума». У неё есть очень много сторонников – но и очень много противников.

Сторонники говорят, что наш мир, состоящий из огромнейшего количества взаимосвязанных элементов – скажем, соединённых гравитационным полем звёзд и галактик, состоящих, в свою очередь, из соединённых атомными и квантовым полями элементарных частиц, – рано или поздно, подобно гигантскому мозгу, был должен обрести некую форму сознания – или хотя бы какое-то его подобие.

Это не значит, что вселенная разумна в человеческом понимании – в конце концов мы и сами ещё толком не понимаем, что же такое «разумность» или «сознание». Однако такой вот «супермозг» вселенского масштаба должен рано или поздно осознать свою смертность – неизбежный конец из-за той самой энтропии и «тепловой смерти». А значит, у него, как у жизни, могла возникнуть способность этому противостоять...

Больше напоминает фантастику? Согласны. Но когда учёные говорят о малоизученных и непростых вещах, они вынуждены «заступать» в область фантазии и воображения.

Посмотрите – структура нашей вселенной очень напоминает структуру нервной клетки! Что это? Случайное совпадение? Или нет? Посмотрите-посмотрите!

Красиво? Снова вспоминаем Фёдора Михайловича: «Мир спасёт красота»... А хотите – вот «мнение специалиста»:

«Вселенная – это не гигантская машина, а гигантская мысль»

Физик-теоретик Джеймс Джинс

Это он со своей семьёй. Как думаете, прав он или нет?

Это была немного переделанная статья из журнала «Лучик»...

Внимание! Сейчас можно оформить ПОДПИСКУ на журнал «Лучик» со СКИДКОЙ 20%. Акция продлится до 17 ноября. Ссылка на онлайн подписку: https://podpiska.pochta.ru/press/П5044

Также подписку вы можете оформить в вашем почтовом отделении.

Свежие и архивные номера можно купить на Вайлдберриз и в Озоне.

Скачать БЕСПЛАТНО номера «Лучика» за 22-24 годы можно здесь: https://lychik-school.ru/view

Мы одновременно начали оформлять билеты со своих аккаунтов, и все шло хорошо, как вдруг Озон-банк выдал маме сообщение типа "вы кто такие, я вас не звал" и далее по тексту. Конкретно, потребовал подтвердить личность либо через Госуслуги, либо отправив фото паспорта. Попробовали через Госуслуги. Я уж не знаю, магнитные бури, ретроградный Меркурий, происки врагов, но на Госуслугах не работал фэйс-айди после перехода с Озона, смс с кодами не приходили, но с горем пополам примерно через сорок минут попыток войти туда получилось, и, та-дам, личность подтвердить не удалось. Ок. Отправили фото паспорта, фото с паспортом, адрес и все, что требовалось по второй оставшейся кнопке, прождали, как было сказано в сообщении "10 минут на проверку документов", результат тот же, т.е. нулевой. Повторяем процедуру, снова ждём, снова ничего, ну вот не подтверждается личность, чего им не хватает, не говорят, карта не работает. На неё нельзя перевести деньги и ею нельзя расплатиться. Факир был пьян, нувыпонели.

Ладно, мы пойдем другим путем. Позвонила брату, и на телефоне с ним мы повторяем процедуру покупки билетов каждый со своего акка. Мои предыдущие заказы, сделанные во время предыдущих безуспешных попыток, как вы понимаете отменялись, ибо не были оплачены в отведенное время. Ну так вот, в этот раз все как будто бы шло штатно, мы одновременно нажимаем "оформить и оплатить", и тут Озон-банк уже мне говорит: "что-то вы давно не совершали покупки по данной карте, введите код" (что странно, ибо я этой картой платила буквально пару дней назад) и выдает экран с клавиатурой. Неактивной. Я в нее тыкаю, циферки подсвечиваются, а код не набирается. Шел третий час наших мытарств, и вот уже на финише опять какая-то проблема. Я продолжала остервенело тыкать в экран, уже в какие попало цифры, лишь бы получить хоть какой-то отклик. И, о чудо, банковское приложение очнулось-таки, сказало, что код мой неправильный, пробуйте снова. Я не медлила, конечно, второй билет уже куплен как-никак, нельзя, чтобы бронь снова слетела из-за неоплаты. И вот, наконец, "оплата прошла успешно", я выдохнула, посмотрела оформленный заказ и с лёгкой душой вошла в театр готовиться к спектаклю.

В пн на работе оформляла отгулы, смену режима и все такое прочее. Мама занималась тем же. Билеты же на руках, о чем тут можно переживать вообще, радуюсь, что так удачно сложилось, записываюсь на донацию и планирую, как провести время. Ну красота же.

Вечером в пн, т.е. вчера, зашла на Озон проверить, где там мои заказы, и заметила, что как-то сильно много денег у меня на карте. Полезла проверять, и реально, в истории операций возврат средств. Я начинаю немного нервничать. Проверяем билеты, купленные для мамы - все ок. Моих билетов нет. Заказ отменён. Я в ахере, так скажем, захожу в поддержку и вижу следующее:

Заказ я оформила около 10.30 по местному времени. Скрин об успешном платеже не делала, т.к. по наивности своей была уверена, что эпопея закончилась и конец у нее счастливый. Но сообщение о повышении цены мне поступило приблизительно через 10 минут после оплаты, когда билет уже давно должен был быть оформлен.

Я написала в поддержку, чтобы высказать свое возмущение, на что меня отправили пастись, используя стандартные скрипты. Потому что ручное управление и динамическое изменение цены. Пока я ждала ответа (гугл сказал, что закон на моей стороне, и агрегатор не может так делать) билеты подорожали ещё, и теперь их цена составляет уже 20,5к с учётом миль, которые у меня уже были, и тех, которыми Озон "хотел меня порадовать".

Порадовали прям от души. И виновата во всем только я, конечно. Если бы я летела одна, я бы забила, ничего не потеряла, кроме времени и нервов. Но второй билет сдать нельзя.

За 20к я бы изначально не стала брать билеты, да и за 18 тоже.

Оформлять свой билет с первой попытки не стала специально, чтобы не попасть в такую ситуацию, в какой сейчас и оказалась: что у одного человека билет есть, а второму мест не хватило или что-то ещё в этом роде. Смысл одновременного оформления был именно в том, чтобы уж наверняка. Благими намерениями. Мне есть, куда потратить 4к. Очень много вариантов, где они нужны гораздо больше, чем доплачивать за поездку, и мне грустно, и денег жалко, и ехать уже никуда не хочется, и вообще я возмущена.

Прошу прощения за такую длинную нудную простынь. Смысл её в том, чтобы:

а) предупредить тех, кто, как я, не знал, что так можно,

б) внести свою лепту в поток жалоб на озон,

в) спросить совета знающих людей, можно ли что-то сделать, или это реально легитимные действия со стороны Озона?

Для тех, кто "сама лошара, надо было сразу покупать/проверять/просчитывать варианты": ну да, я лоханулась. Я летаю давно и примерно столько же времени беру билеты через различные агрегаторы. Такого рода проблем у меня не было никогда. Да и вообще проблем не было особых до сих пор. Я только вчера узнала, что можно, оказывается, списать деньги за билет, сообщить, что покупка оформлена, через время требовать доплаты и аннулировать заказ, не получив ее. Я считала, что если сделка совершена, то она совершена. Что тут ещё думать?

Они заговорили сбивчиво, перебивая друг друга, выплёскивая накопившийся ужас. О бумажных журавликах, о внезапно погасшем свете, о треснувших зеркалах, из которых выползали чёрные нити, складывающиеся в зловещее требование: «Назовись». Они рассказывали о безликих куклах, в которые превращались одноклассники, о всеобщей панике.

— Я… я вспомнил про ваш амулет, — Виктор посмотрел на Павлина. — И крикнул тебе…

Павлин кивнул, его обычно оживлённое лицо было серым от напряжения.

— Я его схватил. Не думал, просто… жахнул. И он сработал. Серебряный свет, зеркала — просто рассыпались в пыль. Но потом… — голос Павлина сорвался.

— Но потом нас обвинили, — мрачно продолжил Виктор. — Евгений, Гарадаев, какой-то легионер… Говорили, что артефакт неучтённый, что мы чуть ли не сами всё подстроили. Заставили сдать всё, что нашли. Амулет забрали. Выговор с занесением в дело. Пятно. Как на преступников.

Воцарилось молчание. Камико медленно, с почти церемониальной точностью, поставила шест в стойку. Её лицо оставалось непроницаемой маской, но в глубине глаз читалась не осуждение, а глубокая, оценивающая мысль.

— Подойдите ближе, — она указала на татами перед низким столиком.

Она опустилась на колени напротив них, движения её были плавными и экономичными. Молча налила три чашки простого травяного чая с терпким, горьковатым ароматом.

— Вы использовали меч, когда он был нужен, — её голос прозвучал тихо, но с железной уверенностью. — Не для нападения. Для защиты. Для спасения жизней. Это — единственно верное применение силы. Вы поступили как воины. Не как ученики, соблюдающие правила Агоры, но как люди, защищающие других. Этому не учат в вашей школе. Этому учат здесь.

Она сделала небольшой глоток чая. Виктор и Павлин смотрели на неё, потрясённые. Они ждали упрёков за потерю драгоценного дара, а не… этого.

— Но… амулет… ваш дар… — попытался возразить Виктор. — Его конфисковали! И из-за него теперь это клеймо…

— Тише! — её голос резко ударил по ним, но в нём не было гнева, лишь непререкаемый авторитет. — Артефакт — инструмент. Как этот шест. — Она слегка коснулась стоящего рядом оружия. — Ценность не в дереве или серебре. Ценность — в руке, которая держит, и в духе, который направляет. Амулет выполнил своё предназначение. Он сломал ловушку теней, дав вам и другим шанс. Его дух выполнил долг. Сожалеть о потерянном инструменте — всё равно что плакать над сломанной стрелой, спасшей тебе жизнь. Глупость. Благодарность — вот что уместно. Благодарность за то, что он был у вас в нужный миг.

Павлин нерешительно взял свою чашку. Виктор всё ещё сидел в напряжённой позе, сжав кулаки.

— Потеря артефакта, клеймо в деле… Это цена. Цена спасения. Система боится того, чего не контролирует. Она наказывает не за нарушение, а за независимость. За то, что вы действовали вне её сценария. Примите эту цену как шрам чести, а не позор. Шрам напоминает о битве и о том, что вы выжили.

Она поставила чашку на стол. Её взгляд стал острым, аналитическим, заставив их встрепенуться.

— Теперь о главном. Такое нападение… Столько теней, так скоординировано, прямо в сердце школы Агоры… Это не случайность. Не просто «удачное» для них время. Их приманили. Как железные опилки — магнитом.

— Да… — Виктор вспомнил. — Гарадаев тоже что-то такое говорил… что что-то привлекло их.

Камико кивнула.

— Тени жаждут имён и плоти. Но чтобы прорваться сквозь защитные барьеры школы, создать столько порталов в зеркалах… Им нужен мощный катализатор. Сигнал. Как кровь в воде для акул. — Её голос стал тише, значительнее. — В старых свитках, которые хранил мой учитель, говорилось о подобном. Магия Смерти. Её след, её практика, даже сильный намеренный всплеск некромантии… Это как раскалённый нож для реальности в местах скопления теней. Она ослабляет границы, притягивает их роем. Самый сильный магнит.

Виктор и Павлин замерли. Слова «Магия Смерти» повисли в воздухе, тяжёлые и запретные.

— Но… в школе? — прошептал Павлин. — Кто бы осмелился? И зачем?

Камико лишь пожала плечами, и её лицо снова стало непроницаемым.

— Кто? Не знаю. Возможно, ученик. Возможно, артефакт. Или… эксперимент, вышедший из-под контроля. Зачем? Власть. Знание. Безумие. Страх. Причины у некромантов всегда темны и извращённы. Но факт остаётся: след Магии Смерти, пусть мимолётный, пусть скрытый — единственное, что объясняет масштаб и дерзость этой атаки. Будьте бдительны. Если тени пришли так легко однажды, значит, дверь приоткрыта. И магнит… он может всё ещё действовать.

Она поднялась, её движение было ясным сигналом — беседа окончена.

— Вы сделали то, что должны были. Не сожалейте о выборе. Несите свою «цену» с достоинством. И помните: тень боится не только серебра. Она боится прямого взгляда, ясного духа и твёрдой руки. Тренируйте дух. Тренируйте руку. — Она посмотрела прямо на Виктора. — Тренировки ждут. Завтра. На рассвете. Не опаздывай. И… — её взгляд смягчился на долю секунды, — …спасибо, что спасли других.

Они молча поклонились и вышли. Воздух додзё, наполненный мудростью и спокойствием, остался позади, словно глоток чистой воды после удушья. Они всё ещё были под клеймом, всё ещё в опасности, но почва под ногами казалась чуть твёрже. А в головах у обоих теперь навязчиво жужжал новый, пугающий вопрос: «Магия Смерти? Кто? Где?»

***

Утро в школе было похоже на пробуждение в логове гигантского механического паука. Воздух гудел от сдержанной тревоги и был пропитан запахом озона и распылённого серебра. Повсюду, куда падал взгляд, мерцала тонкая, почти невидимая сеть — легионеры оплели всё здание защитными нитями, натянутыми между стенами, дверными косяками и оконными рамами. Они дрожали от малейшего движения воздуха, издавая едва слышный высокий гул, действовавший на нервы. На уроках ученики вздрагивали от каждого случайного блика, им повсюду чудилось движение в углах — будто тени, отступившие накануне, всё ещё шепчутся за этой сверкающей, хрупкой на вид завесой.

Атмосфера на уроке Городоведения была столь же напряжённой, сколь и за пределами класса. Гарадаев стоял у своего стола, его тень, отброшенная на стену, сегодня полностью повторяла действия учителя, будто боясь спровоцировать окружавшие их нити. Перед учителем лежало несколько угольно-чёрных, будто обгоревших, осколков, собранных после позавчерашнего побоища в актовом зале.

— Сегодняшнее занятие посвящено теме, которую по программе вы должны были бы изучать лишь в конце третьего года. Забудьте всё, что вам известно о призраках, фантомах и прочих сказках. Как вы все убедились, Шепчущие Тени — не просто твари из потустороннего мрака, не выдумка.

Он взял один из осколков, и в классе повисла мёртвая тишина, нарушаемая лишь гудящими за окном серебряными нитями.

— Они — материализованные отражения самых подавленных, самых тёмных страхов, облечённые в форму энергией того, чьё имя они жаждут украсть. Но есть и те... — Гарадаев сжал осколок в кулаке, и тот издал тонкий, леденящий душу вой, похожий на скрежет когтей по стеклу. Несколько учеников на задних партах вздрогнули. — ...кто при жизни был сильнее собственного страха. Маги, воины, титаны воли. Их тени не просто помнят отголоски — они хранят своё подлинное имя, свою последнюю цель, свою незатихающую ненависть. Они — стратеги, а не охотники. Им нужны не просто тела — они жаждут переписать саму ткань реальности, навязав ей свой извращённый закон.

Виктор наклонился к Павлину, стараясь, чтобы его шёпот тонул в общем напряжённом гуле.

— Камико говорила почти то же самое про магнит... но она умолчала про эту часть с «переписыванием реальности».

— Либо она не хотела нас пугать раньше времени, либо даже она не знала всей правды, — так же тихо ответил Павлин, непроизвольно сжимая в кармане серебряный кастет. Его взгляд скользнул к окну, где серебряные нити мерцали, словно находясь под напряжением, чувствуя невидимую приближающуюся угрозу. Рядом с ними, положив голову на парту, что-то тихо бормотала Лиза «Картограф», а Соня «Кисть» с невозмутимым, отстранённым видом что-то быстро чертила в своём блокноте, её серебряные глаза лишь изредка поднимались на чёрные осколки.

Ирина «Протокол» подняла руку с механической, почти роботизированной точностью.

— Параграф 12.7, подпункт «Г» Устава Магической Безопасности Фидерума, — её голос прозвучал громко и чётко, разрезая тяжёлую атмосферу, — запрещает распространение информации о Шепчущих Тенях, их тактике и стратегических целях среди учащихся ниже третьего курса без наличия разрешения от трёх членов Агоры. Ваши действия, Григорий Галинович, являются прямым нарушением регламента и могут быть расценены как провокация паники.

Гарадаев усмехнулся, но в его глазах не было ни веселья, ни снисхождения — лишь усталая твердость.

— Всё верно, Ирина. Однако отметь для себя, что Агора в экстренном порядке временно приостановила действие целого ряда параграфов Устава, включая и этот. После вчерашнего инцидента... — его взгляд скользнул по бледным, испуганным лицам, — ...вы все, хотите вы того или нет, стали солдатами на передовой войны, о самом существовании которой даже не подозревали. А на войне знание — не привилегия, а единственный шанс выжить.

После уроков, когда потоки учеников, не задерживаясь и не болтая, поспешно разошлись кто куда, Виктор и Павлин вышли на школьный двор. Воздух здесь был чуть свежее, но та же серебряная паутина покрывала деревья и скамейки, делая место похожим на заброшенный чертог. Именно там, у подножия старого, могучего дуба, чьи корни уходили глубоко под Нищур, они заметили Тельдаира.

Переведённый ученик из Мидира что-то деловито и методично копал маленькой сапёрной лопаткой. При ближайшем рассмотрении оказалось, что он закапывал в землю маленькое, изящное зеркальце в массивной, явно кустарной работы, серебряной оправе.

— Зеркала — их двери, — произнёс Тельдаир, не оборачиваясь и не прерывая своей работы. Его голос был ровным, без намёка на эмоции. — Даже самые маленькие. Даже треснувшие. Серебро глушит резонанс, земля поглощает остаточную энергию, не давая образоваться мостику. В Мидире этому учат с детства... как чистить зубы или завязывать шнурки. Странно, что здесь, в Нищуре, до сих пор были так беспечны. Будто не знали, с чем имеете дело.

Он аккуратно разровнял землю над тайником и встал, отряхивая ладони.

Виктор кивнул, но его мысли были далеко. Он машинально достал из кармана компас, подаренный отцом. Стрелка, указывающая на север, была неподвижна, а вот вторая, загадочная — снова дёргалась, словно пойманная на крючок рыбка, упрямо показывая в сторону спортзала, где тренировалась Анна «Щит».

Что же с ней не так?..

***

Придя на насосную станцию после уроков, Виктор и Павлин застыли на пороге. Их крепость из ржавого металла и старых труб была опутана с ног до головы. Мерцающая серебряная паутина покрывала стены, двери и крышу, отбрасывая призрачные блики под тусклым светом Нищура. У самой двери лежал смятый клочок бумаги. Виктор поднял его.

«Подарочек от лояльных друзей».

Почерк был угловатым, узнаваемым — Марк.

Несмотря на неожиданную заботу друга, сжимавшую горло, их переполняло одно и то же чувство. Они уже пресытились этим повсеместным серебряным блеском, этим постоянным напоминанием об угрозе, от которой не спрятаться. Павлин резко развернулся, его глаза горели решимостью, смешанной с яростью.

— Сидеть тут, как в аквариуме? С ума сошёл? — он схватил Виктора за рукав. — В воздух! Надо двигаться!

Он пнул свой воздухат — плоскую пластину с мерцающими гравитационными контурами. Аппарат отозвался тихим гулом и завис на уровне пояса. Виктор, лицо которого всё ещё хранило следы оцепенения после ужаса линейки и унизительного допроса, машинально активировал свою платформу. Его доска загудела чуть глуше, с ленцой.

Их взлёт был не плавным парением, а нервным, срывающимся рывком вверх. Павлин рванул первым, его доска дёрнулась, описала резкую дугу над крышей станции, едва не задев одну из серебряных нитей. Виктор последовал за ним, вцепившись пальцами в рёбра жёсткости своей платформы до побеления костяшек. Ветер тут же ударил в лица, заставив их щуриться и отворачиваться.

Они понеслись низко над крышами Нищура, и это был не полёт, а серия дёрганых виражей, резких наборов высоты и стремительных падений. Павлин вёл свою доску агрессивно, с яростью вымещая на ней всю накопившуюся злобу и разочарование. Он пронёсся в сантиметрах от острых антенн, спикировал в узкий, как щель, проулок между мрачными громадами зданий и вынырнул с другой стороны, прямо напротив своей же школы.

— Видишь эту паутину?! — его крик едва пробивался сквозь рёв ветра и навязчивый гул двигателей. — Как клетка!

Он указал вниз, на серебристую сеть, которую легионеры натянули на здание, словно пытаясь запеленать монстра.

Виктор, пригнувшись на своей доске, чтобы уменьшить сопротивление, крикнул в ответ, глядя на мелькающие внизу улицы:

— Они... они просто исчезли... Глеб, Ольга... — его голос сорвался, не в силах вынести тяжести этой мысли.

Павлин не ответил. Он вдруг сбросил газ, и его доска потеряла скорость, но не стабильность. Он повёл её плавнее, но не менее искусно, направляя в лабиринт гигантских ржавых труб заброшенного гидроэлеватора. Они скользили между этими монстрами ушедшей индустрии, облетая их по спирали, ныряя под прогнившие мостки.

— Пав! — крикнул Виктор, его голос стал отчётливее на меньшей скорости, но всё равно напряжённым. — Источник Молчания! Осмир дал задание до всей этой катавасии с тенями!

Павлин резко развернулся вокруг очередной трубы, его платформа накренилась почти вертикально, он едва не задел торчащую арматуру.

— И? — он выровнялся, летя спиной вперёд и глядя на Виктора. — Ты думаешь, совпадение? Осмир говорил о «Забытых»... Это же те, кого Тени забрали!

— Именно! — Виктор прибавил газу, догнал Павлина, летя рядом. — Связь очевидна! Источник — ключ ко всему этому! Найти его — значит понять Теней, понять Осмира, доказать, что мы не приманивали их тем амулетом!

Он махнул рукой в сторону темнеющих на горизонте очертаний Старых Мельниц, где, как они подозревали, могли скрываться входы в самые глубокие тоннели.

Павлин молча сжал кулаки на рукоятках управления по бокам своей платформы. Затем резко рванул вперёд. Его доска взмыла вверх над трубами, как выпущенная стрела.

— Но где его искать?! — его крик донёсся сверху. — Кольцо? — Ноль! Библиотека? — Гарадаев сам сказал, что инфы нет! Учителя? — Громов рычит как медведь, Биос боится слова «тень», твоя мать... ты сам знаешь!

На пике набора высоты он вдруг выполнил мёртвую петлю — чистый, отчаянный выплеск эмоций. Виктор, летевший следом, инстинктивно пригнулся.

— Тихо! Вылетим! — прокричал Виктор, выравниваясь после его рискованного манёвра. — Значит... значит, нужен кто-то вне системы! Контрабандисты или культисты!

Павлин, завершив петлю, завис рядом с Виктором у верхней точки труб. Ветер трепал его волосы, которые больше походили на щупальца кракена. Внезапно на его лице появилась дерзкая, уставшая ухмылка.

— Слабо до Ржавого Моста? — он бросил вызов. — Наперегонки! Победитель решает, к кому идти первым!

Не дожидаясь ответа, он рванул вперёд, его доска оставила в вечернем воздухе лёгкий голубоватый след.

— Да ты шутишь! — крикнул Виктор ему вслед, но тут же пригнулся и вжал в полную рукоятки газа. Его доска взвыла, устремившись за Павлином. — Ладно! Держись!

Гонка была яростной, но короткой. Павлин летел как сама стихия — используя малейшие потоки воздуха, ныряя в аэродинамические тени зданий, совершая немыслимые по точности виражи. Виктор пытался догнать, кричал предупреждения о внезапных препятствиях, но его доска была менее маневренной, а навыки — скромнее. На последнем прямом участке перед Ржавым Мостом — древней металлической конструкцией, перекинутой через канал с мутной водой — Павлин сделал финальный, отчаянный рывок. Он пронёсся под аркой моста, резко развернулся на месте, используя магический импульс стабилизаторов, и замер в воздухе прямо перед изумлённым Виктором, который только подлетал к месту финиша.

Они зависли друг напротив друга над тёмной водой канала, тяжело дыша. Адреналин ещё бил в виски, заставляя сердца выстукивать быструю дробь. На их лицах появились первые за этот долгий день намёки на что-то, кроме ужаса и ярости, — азарт, усталое, лихорадочное возбуждение.

— Ну что, проигравший? — Павлин вытер рукавом пот со лба, его глаза блестели. — Мой выбор!

Он выдержал паузу, глядя на Виктора, потом решительно кивнул.

— К Марку.

Виктор перевёл дух, кивнул. Его доска слегка покачивалась под ним.

— Прагматично. Культисты... слишком темно и непредсказуемо сейчас. Марк что-то знает или знает, кто знает. И он уже помогал. — Он замолчал, его взгляд стал тяжелее. — Хотя...

— Всегда спрашивает, — Павлин закончил за него фразу. Он оглянулся на закатное небо, окрашивающее Нищур в багровые и свинцовые тона. — Завтра. В школе найдём. Сейчас... сил уже нет.

В его голосе прозвучала внезапная, навалившаяся вся разом усталость, пришедшая на смену адреналину гонки.

Виктор посмотрел вниз, на вечерний, зажигающий огни Нищур. Потом кивнул.

— Завтра.

Он медленно развернул свою платформу в сторону насосной станции. Павлин последовал его примеру. Они полетели обратно не спеша, молча, неся с собой тяжёлую ночь дня, ложное клеймо и единственное твёрдое решение, принятое в вихре скорости над ржавыми трубами.

***

Воздух у теплиц живологии был густым и влажным, пахнущим сырой землёй и озоном от серебряных сетей, что опутали школьные здания, мерцая под хмурым небом. Именно здесь, в заброшенном углу двора, они нашли Марка.

Он прислонился к кирпичной стене, нервно перебирая в пальцах чёрную шестерёнку с трещиной. Его взгляд был устремлён куда-то вдаль, будто он обдумывал сложный и опасный ход. Он выглядел не просто отстранённым, а глубоко озабоченным.

Виктор подошёл первым, его голос прозвучал тихо, но настойчиво, врезаясь в тяжёлую тишину.

— Марк. Нам нужно поговорить. Срочно.

Марк вздрогнул, словно возвращаясь из далёких мыслей. Он быстро сунул значок в карман, а его взгляд, остекленевший секунду назад, стал собранным и настороженным.

— Да? Что случилось? Опять тени?

Павлин, кивнув в сторону насосной станции, сделал шаг вперёд.

— Спасибо за паутину. Твои... люди? Это помогло.

— Наши, — коротко, без эмоций кивнул Марк. — Стараемся держать свои углы чистыми. Рад, что пригодилось.

Он перевёл взгляд на Виктора, изучающе всматриваясь в его лицо.

— Но ты не за благодарностями пришёл. Вижу по глазам. Что-то стряслось? Или стрясётся?

— Источник Молчания, Марк, — выдохнул Виктор. — Задание от Осмира. Мы уверены — он ключ к этому кошмару. К этим... Шепчущим. Кольцо глухое, библиотека — пустота, учителя молчат или не знают. Гарадаев дал лишь азы.

Он сделал шаг ближе, понизив голос почти до шёпота.

— Ты знаешь Нищур как свои пять пальцев. Знаешь людей. Знаешь проходы. Помоги. Где искать этот Источник?

Марк замер. Его лицо стало каменным, непроницаемым. Он медленно, почти нехотя, вынул значок из кармана и снова принялся крутить его в пальцах, разглядывая трещину, будто в ней был скрыт ответ.

— Источник Молчания... — его голос прозвучал низко и обречённо, придавая словам куда больший вес, чем они ожидали. — Это... не просто точка на карте. Это тайна. Запертая, охраняемая. Даже для тех, кто... знает дороги.

Он упорно смотрел на значок, избегая встречаться с ними глазами.

— Но ты можешь узнать? — не выдержал Павлин. — У тебя же связи! Твои друзья...

— Партнёры, — резко поправил Марк, поднимая голову. Его глаз вспыхнул предостерегающе. — Не друзья. И их интересы... специфичны. Запрос о таком месте — не просто вопрос. Это знак внимания. Не всегда желанного.

Он сжал значок так, что послышался скрежет металла.

— Я... могу спросить. У кого-то, кто... возможно, в курсе. Но это потребует времени. И осторожности. Огромной осторожности. Риск не только для вас.

Виктор почувствовал холодок под лопатками. Он понимал, куда ведёт этот разговор.

— Что ты хочешь взамен, Марк? Мы уже в долгу за станцию.

Марк медленно повернул к ним лицо. В его глазах читалось не холодное корыстолюбие, а тяжёлое, выстраданное решение.

— Станция — это... профилактика. Общая безопасность. Это не в счёт вашего личного долга мне.

Он сделал паузу, тщательно подбирая слова.

— Запрос информации такого уровня... Это моя шея на кону, если что-то пойдёт не так. Мои партнёры не любят лишних вопросов, особенно о местах Силы. Поэтому... цена будет выше.

Он ещё раз взглянул на значок, а затем резко, почти бросая, протянул его Виктору.

— Держите. Это не просто железка. Это маяк. И расписка. Я найду способ узнать про Источник. И когда узнаю... я приду к вам. Однажды я скажу: «Сделайте это». Одно дело. Без вопросов. Без колебаний. Без обсуждений.

Его голос зазвучал твёрдо, как закалённая сталь.

— Цена может быть вашей свободой, вашей репутацией, вашей... чистотой. Возможно, вам придётся переступить черту, которую вы себе рисовали. Вы готовы подписать такую расписку? За информацию, которая может спасти школу... или погубить вас и меня?

Тишина, наступившая после его слов, давила тяжелее, чем вся серебряная паутина Легиона. Павлин смотрел на значок в руке Виктора, как на живую гремучую змею. Виктор чувствовал, как ледяная тяжесть расползается у него в груди. Марк не продавал знание — он продавал доступ к нему через свою опасную сеть контактов, ставя на кон себя, и требовал за это их будущее.

— А если твой... источник... ничего не знает? — спросил Виктор, сжимая в ладони холодный металл.

— Тогда ваш долг аннулируется, — Марк горько усмехнулся. — Вы получите пустоту, а я — проблемы. Но... — он бросил взгляд куда-то за их спины, в сторону дальних корпусов школы, — ...я знаю, где спрашивать.

— И сколько ждать? — тихо спросил Павлин.

Марк пожал плечами, но напряжение в его глазах выдавало, что это не простое дело.

— День? Два? Неделю? Зависит от... доступности источника информации и от того, насколько велика будет плата с их стороны. — Он посмотрел на значок в руке Виктора. — Когда придёт ответ — этот значок... даст знать. Ждите знака. И будьте готовы. К информации... и к моему приходу за оплатой. Не теряйте его.

Последние слова прозвучали особенно мрачно и весомо.

Он резко развернулся, чтобы уйти.

— Марк... — окликнул его Виктор. — Почему ты рискуешь? Спрашивать у таких людей?

Марк обернулся наполовину. Его профиль казался особенно резким на фоне серого, низкого неба.

— Потому что безликой куклой мог стать кто угодно, — прозвучало тихо, почти шёпотом. — Даже... кто-то из наших. Тени не разбирают. А я отвечаю за своих. Или пытаюсь.

Он бросил последний взгляд на значок.

— Ждите знака. И не играйте с огнём, пока ждёте. Вы уже в игре глубже, чем думаете.

С этими словами он быстро зашагал прочь, растворившись в потоке учеников, спешащих на урок. Виктор и Павлин остались стоять у кирпичной стены, сжимая в руке холодный металл значка с трещиной — символ опасного долга, неминуемой расплаты и единственный ключ к тайне, окутанной мраком и тишиной. Они не получили ответа — лишь обещание вопроса и страшный аванс на своё будущее.

Хотите поддержать автора? Поставьте лайк книге на АТ.

· Смогли бы мы, манипулируя 4-м измерением, пережить такую трансформацию?

· И что, если наша Вселенная внезапно стала бы четырехмерной?

А при чем тут наука?

Ученые и математики рассуждают о дополнительных измерениях уже больше века. В теориях, вроде струнных, они нужны для работы математического аппарата. Но являются ли они физической реальностью — большой вопрос.

Существуют эксперименты, которые пытаются найти следы даже одного дополнительного измерения, например, через изучение поведения частиц на сверхмалых масштабах. А в некоторых моделях (как в теории «мира на бране») наша 3D-вселенная — это лишь «листок» в многомерном «гиперпространстве» (бульке), где гравитация может «протекать» в другие измерения.

Возможно, у нас и нет четвертого макроскопического измерения, но где-то в мультивселенной такие вселенные вполне могут существовать.

Что же там, в четвертом измерении?

А вы как думаете, смог бы наш мозг хоть как-то адаптироваться к жизни в 4D? 🤔

Предлагаю почитать книгу "PRO Квантовое Смещение" https://my.winwinbot.com/bot/1/SuperEgoGame_Bot?REFID=824242... (через бот в меню заходим и аудиокнигу безоплатно слушаем или на озоне покупаем)