- Хочешь поговорить? – куратор слишком хорошо изучил меня и оттого не стал дожидаться, когда я решусь на вопросы первой.
Он нашел меня в нашем куцем парке. Сидящую на самой потертой скамье и изучающую растительность, будто впервые тут оказалась.
Леран протянул мне толстостенную кружку с чем-то дымящимся внутри и, дождавшись, когда я ее приму, уселся рядом.
Его лицо было спокойно, на губах играла легкая улыбка. Все, как всегда, ни намека на тревогу или иное чувство, способное заставить переживать.
Может, Портняга ошибается? Нет никакой опасности и не грядет никаких реформ? А наговорил он мне все это только чтобы заставить сомневаться и поддаться на уговоры? Я им нужна, это видно. Так отчего бы не попробовать мною манипулировать, учитывая уровень знаний и осведомленности?
Впрочем, именно осведомленность и становится тем самым фактором риска. Моя информационная изоляция менее ограничена в сравнении с ПЛЕЯ, а значит, узнать, что слова Портняги – ложь – не составит труда. Мои знания о делах, творящихся в окружающем мире, не ограничиваются одним лишь Лераном.
- Можно и поговорить, - я согласно кивнула на предложение-вопрос куратора и отхлебнула из кружки.
У таких посиделок с напитками на свежем воздухе всегда было двойное дно. Во-первых, духовное – мы отдыхали, дышали чистым воздухом, общались на отвлеченные темы, забывали о работе, неотделимой от жизни. Во-вторых, практическое – в парке было меньше аппаратуры, которую наблюдатели смогли установить для контроля наших передвижений и действий в целом. А та, что все-таки была, так или иначе оказывалась на виду, что позволяло усаживаться или поворачиваться так, чтобы никто по ту сторону кабелей и экранов не смог разобрать разговора. О звуке же мы перестали беспокоиться уже через неделю после переезда. Ребята, как бы невзначай, установили рядом с камерами и микрофонами всяческие пищалки и шуршалки, что делали записи совершенно невозможными к прослушиванию.
Если же у кого-то из наблюдателей найдется талант чтения по губам, то и ему придется опустить руки. Леран никогда не говорил здесь без напитков – кружки отлично скрывали артикуляцию и не вызывали никаких подозрений, что делается это нарочно.
Оттого сейчас мы могли поговорить о чем-то, что действительно меня беспокоит. Но все же в рамках того, что не заставит тревожиться Лерана. Несмотря на все мое доверие, время раскрывать цель моих еженедельных прогулок не пришло. ПЛЕЯ пока останутся только и исключительно моей тайной.
- Ты уже три дня о чем-то интенсивно думаешь, - начал куратор, не меняя спокойного выражения лица. – И это что-то явно тебе не нравится.
- Скорее тревожит, - поправила я его.
- Тем более стоило подойти ко мне раньше.
- Не стоило. Время есть. Да и нет уверенности, что ты сможешь рассеять все сомнения.
- С каких пор ты стала такой скрытной?
- С тобой? – я усмехнулась, бросив на него насмешливый взгляд. – С тобой невозможно быть скрытной. Хорошо, если получится что-то не договорить, но скрыть или утаить.. не в твоем случае.
Леран улыбнулся и понимающе кивнул. Не ощущайся здесь столь концентрированное присутствие наблюдателей, он бы уже все знал. И ему это было известно. Отчего у него и мысли не возникло упрекнуть или обидеться на подобные заковыристые фразы с моей стороны.
- Приятно слышать, что я внушаю тебе доверие.
- И оправдываешь его, - добавила я.
- Это тоже хорошо, - куратор снова кивнул и вернулся к началу разговора. – Так что тебя беспокоит? После последней, - он поднес кружку к губам. – Прогулки, - сделал вид, что отпил и продолжил. – Тебя точно стало что-то тревожить. Неужели что-то добавилось?
- Если бы природа додумалась добавить мне еще одну способность, это было бы слишком большой и слишком извращенной щедростью с ее стороны, - насмешливо возразила я, тоже прикладываясь к краю кружки. – Нет. Все чуть сложнее.
Собеседник только приподнял брови и внимательно посмотрел на меня, ожидая продолжения. Затягивать паузу мне было не с руки – время близилось к вечерней контрольной отметке, а возвращаться к разговору потом было бы глупо:
- Есть мнение, что грядет очередная порция реформ. И они коснутся системы наблюдателей.
- Да, я что-то такое слышал, - Леран уклончиво кивнул. В его глазах возникло легкое беспокойство, тут же отозвавшееся и во мне.
- И нас, - осторожно добавила я.
Ответа можно было и не ждать – взгляд куратора сказал куда больше, чем любые слова, что можно было бы подобрать в такой ситуации. Нас это коснется в первую очередь.
- Каким образом? – не считая нужным дожидаться устного подтверждения догадки, продолжила я.
- Большим, чем хотелось бы, - хмуро ответил мужчина и вздохнул, зажав кружку между колен. – Видишь ли. Старшие уже трижды за последний год отстаивали важность исследований нашей лаборатории. Конечно, главным аргументом в нашу пользу всегда выступала ты. Мало того, что ты наш главный объект, уж прости за обидное сравнение, - я отрицательно мотнула головой, сама все отлично понимала. – Так теперь вся лаборатория стала территорией твоего заключения. А значит, и ценность наша возросла. Вот только у цесарей есть какой-то план по улучшению системы контроля и расширению штата наблюдателей. Новые кадры, новое оборудование, новые затраты, конечно же. А бюджет нерезиновый. Если куда-то надо вложить, значит, откуда-то надо выложить.
- А мы не приносим практической пользы, - заключила я за Лерана, понимающе кивнув.
- Да, от наших исследований нет особой пользы с позиции применения в обычной жизни, - помолчав, он добавил. - Пока нет. Найдись чуть больше записей твоего деда и чуточка смелости с моей стороны, можно было бы давно начать разработки препаратов по укреплению костной ткани или преобразованию органических материалов в нечто более прочное для производства. Представь себе, что из известняка можно было бы строить не хуже, чем из бетона. А ведь это возможно, если позволить мне выделить первичный активный элемент, влияющий на рост шипов.
- Так почему же до сих пор этого не сделал?
- Не дают нужной свободы. Им достаточно знать, что это работа отдельных желез, и их гормональный фон невозможно контролировать медикаментозно. И вот мы уже топчемся на месте.
- Выделил бы сам, - я пожала плечами, предлагая самое очевидное решение.
- Чем? И на чем потом исследовать? У нас нет нужного оборудования, а теперь и вовсе его не достать – нам почти полгода режут бюджет.
- Но оставляют хороший кофе и продукты?
- Это заслуга старших. Они постоянно давят на то, что если ухудшить условия твоего содержания, то все может обойтись плачевней, чем последняя стычка с силовиками.
- Я такая кровожадная?
- Ты – наш единственный козырь, - с извиняющейся улыбкой возразил Леран. – И этим приходится пользоваться без всяких зазрений.
Теперь настала моя очередь просто кивать. Что тут еще скажешь? Цесари уже взялись за меня, стараясь создать условия, равные тем, в которых живут ПЛЕЯ. Значит, Портняга не лгал и не ошибался. Пора задуматься о побеге. Или тактическом отступлении? Несмотря на перспективу встретиться с дедом.
Надо выбирать меньшее из зол. И Жуна Кай становится более привлекательной перспективой, в сравнении с надвигающимися «реформами».
А вот цесари решили вернуться к своей политике святой простоты. Где незнание – сила. Где учение – тьма. Наука делает шаги. Вот только не в том направлении. По мнению тех, кто стоит во главе несчастного города, прогресс, прорывы в разных областях и возможность создать светлое будущее – пустые слова. Нужно возвращаться в те времена, когда люди жили у костров и изгоняли из общества любого старика, калеку или прочих бесполезных элементов.
Начинать, конечно, надо с таких, как я. В обществе нет места уродам. И содержать их для капризов науки тоже не стоит. Только цесари должны быть тем самым светов в темноте. Не наука, не прогресс, не свобода…
- Знаешь, - прервала я молчание, ставя опустевшую кружку на скамью. – Настала пора тестирования. Давно не проверяли мои знания.
Леран приподнял брови, подумал не больше пары секунд и улыбнулся:
- А ты права. Что может быть лучше контрольной работы? Учиться никогда не бывает слишком поздно…
