Пилотный выпуск шоу от Джейка "Можно ли выжить в фильмах?", посвященный "Дороге ярости", в котором, как можно понять из названия, он в духе "разрушителей легенд" будет проверять, что бы произошло с героями того или иного фильма, повторись киношные события в реальности.
Пилот, как и озвучка, вышли ещё год назад. Сезон шоу стартует с 21 октября.
Меня словно накрыли ватным одеялом. Звуки доносились словно издалека. Липкая темнота обволакивала, не давая сконцентрироваться. Я опустился на пол, закрыл глаза — от зрения все равно не было никакой пользы — и прислушался.
Где-то звучали выстрелы и звон металла, но все это было как будто завернуто в вату. Я достал пистолет, в другую руку взял кол и медленно пополз к выходу.
Геройствовать в моем положении не было смысла. Тут были примогены, Князь, Шериф и его бойцы — чем я мог им помочь? Наверняка они и сквозь тьму видят, и слышат все гораздо лучше.
Иногда я натыкался на лежащие тела. Некоторые из них были вампирами Камарильи, в вечерних платьях или смокингах, некоторые — бойцами, вломившимися в зал. Я различал их наощупь и старался не двигать.
Рядом со мной кто-то передвигался, но, видимо, я отполз от эпицентра боя, потому что никто не обращал на меня внимания.
По своим прикидкам я должен был уже добраться до дверей. В очередной раз вытянув руку вперед, чтобы ощупать пространство, я наткнулся на обломки деревянного косяка. Наконец-то! Усилием подтянув себя вперед, я прополз в дверь и оказался вне облака тьмы.
Я вскочил на ноги, приготовившись обороняться, но в коридоре никого не было. Кто-то быстро убегал отсюда — ковровая дорожка была сбита, валялись женские туфли на высоких каблуках. Видимо, стоявшие у дверей вампиры сумели скрыться.
Теперь я оценил качество обучения, которое организовал Хабаров. По словам Свена, тьма ласомбры, а это наверняка была она, рассеивалась от огня. Конечно, созерцание живого пламени требовало определенной концентрации, но вариантов у меня не было.
Я прошел по коридору до двери с надписью «Служебное помещение. Не входить» и дернул ручку. Комната оказалась не запертой. Порывшись в тряпках и ведрах, я обнаружил сломанную деревянную швабру, бутылку уайт-спирита и пачку тонких дамских сигарет с зажигалкой. Набор юного пиротехника! Обмотав швабру смоченной в горючем тряпкой и прихватив зажигалку, я вернулся ко входу в зал.
Сначала тряпка не хотела загораться, потом зажигалка начала заедать, но через минут пять с горем пополам я сумел разжечь мой импровизированный факел. Стиснув зубы и достав пистолет, я шагнул во тьму. Свет от огня слегка рассеивал ее, но не настолько, чтобы можно было беспрепятственно передвигаться.
Первым делом я «спас» из подсобки для официантов две десятилитровых бутыли крови, из которых разливали угощение на балу, вытащил их в коридор, и затем вернулся обратно в зал.
В этой части не было слышно звуков борьбы. Большинство столпившихся у входа были сравнительно молодыми сородичами; старые вампиры предпочитали держаться неподалеку от Князя и примогенов, а для них были выделены отдельные столики у противоположной стены. Я искал выживших вампиров, и это было непросто: сородичи не дышат, пульса у них тоже нет, а живописность повреждений не всегда гарантирует окончательную смерть. Это только древние рассыпаются пеплом почти сразу, а молодняк вполне себе прилично выглядит первый час.
Я взял за ноги одного из знакомых брух и вытащил в коридор. В груди у него торчал кол, правое плечо было прострелено. Я вынул кол — и он тут же открыл глаза.
— Что за хрень? — прохрипел он, — Что произошло?
— На нас напали. Зал под облаком тьмы. Я выбрался, вытащил тебя, и ты поможешь мне спасти остальных, — стараясь звучать как можно более ровно, сказал я, — Отпейся, если надо, только раненым оставь.
Но он даже не посмотрел в сторону бутылей. Резво вскочив на ноги, он поднял кол, который еще пять минут назад торчал в его сердце.
— Надо надрать им зад!
— В этой темноте не видно нихрена, — терпеливо повторил я, — А в другой части зала вампиры, по силам превосходящие нас во много раз. Не думаю, что им удалось завалить Князя, Шерифа и весь примогенат. Сейчас мы можем только вытащить тех, кто выжил, и постараться не сдохнуть самим.
На удивление, он не стал со мной спорить. Мы соорудили второй факел, разломав древко швабры пополам, и отправились на поиски раненых.
Я потерял счет времени, перетаскивая сородичей, вынимая колья и осколки стекла, рассказывая, что произошло. К нам присоединилось еще несколько удачливых неонатов. Я отправил пару вампиров посмотреть, не заблокирован ли выход, и не поджидает ли там засада: спасенных нужно было куда-то девать, и я не мог придумать ничего лучше, чем отправить их по домам.
Я планировал разведать вторую половину зала. Приказав остальным поступать по обстоятельствам, я вошел во тьму и направился туда, где я стоял в момент нападения.
Я сделал несколько шагов по стене, прикидывая, как лучше подойти. Передвигаться по периметру или идти прямо через зал? Пока я копошился у дверей, нападающие не обращали на меня внимания, возможно, их целью были старейшины, а на молодняк им было наплевать. Теперь же, увидев целенаправленно шагающую к ним фигуру, они могут и передумать.
Обстоятельства решили дилемму за меня: темнота пропала так же неожиданно, как появилась.
Я увидел разгромленный зал. В центре лежала хрустальная люстра, которая погребла под собой нескольких вампиров. Повсюду валялись окровавленные осколки. Полумрак рассеивался светом из разбитых окон и несколькими уцелевшими светильниками по стенам.
На полу в беспорядке валялись тела — некоторые были разорваны пополам нечеловеческой силой, кто-то еще шевелился. Зал заполнился хрустом стекла и стонами.
У противоположной стены стоял Хабаров. Из его груди торчал кол, тело было покрыто глубокими ранами, но он держался на ногах. В левой руке он держал горло бойца в черной форме, приподняв его на добрые полметра над полом. В правой руке, очевидно, был кол, который он всадил в вампира.
— Наконец-то я эту суку нашел, — зло выплюнул он, отбрасывая тело в сторону.
— Молодец, возьми с полки пирожок, — услышал я голос Шерифа. Он сидел, прислонившись к стене, в окружении нескольких трупов. Вид у него был не лучше, чем у Хабарова.
— Где Танцоры? — Хабаров подобрал автомат, проверил магазин.
— Думаю там же, где организаторы этого безобразия. Свалили, как только поняли, что драться мы тоже умеем, — Шериф поднялся, охнул и сел обратно.
— А где Князь и примогенат? — спросил я, предполагая худшее.
— Эвакуированы, конечно же. Они и сами не промах, но на случай таких ситуаций есть отработанная схема… так что думаю, что они в Элизиуме — только там достаточная степень защиты, чтобы не случалось подобных эксцессов, — ответил Хабаров, — Большая часть наших бойцов с ними.
— А я ведь предлагал в этом году провести бал в Элизиуме! — вставил Шериф, — «Нет, это нерационально, пусть они не думают, что мы их боимся!» И что теперь? Сколько полегло! — он обвел взглядом зал. Выжившие сородичи столпились в дверях, с ужасом созерцая кровавую кашу на полу.
— Ну, мы их тоже потрепали, — бросил Хабаров, — А вы что встали? Все, кто владеет медициной, шаг вперед. Подошли ко мне. Кто может носить тела — шаг вперед. Ждите указаний. Остальные — обыщите бойцов противника, живых обезвредить, но не добивать.
Раненых оказалось больше, чем трупов, во всяком случае, со стороны Камарильи. Пятеро из нападающих оказались живы; их отправили в торпор, обыскали и сложили рядком. Ко мне подошел один из вампиров, которых я отправлял на разведку.
— Мы проверили главный вход и черный ход тоже. Вроде бы засады нет.
— Так нет или вроде бы? — Шериф снова попытался встать, но получалось плохо.
— Нет, точно нет, — залепетал тот.
— Вот же черт, кажется, в меня какой-то гадостью прилетело, — поморщился Шериф, опираясь на подобранный автомат.
— Заживет как на гангреле, — съязвил Хабаров, но тут же подставил плечо.
— Ну, зато тряхнули стариной! — ухмыльнулся Шериф, — Размяли косточки.
— Я смотрю, тебе и по голове прилетело, старый дурень, — сочувственно отреагировал Хабаров, — Подумал бы ты лучше, нахрена было Шабашу устраивать кровавую баню?
— Это Шабаш, в плане организации кровавых бань они не всегда руководствуются логикой, - пожал плечами Шериф, — Показать, что могут. Напугать — я прям ощущаю панику Князя и вообще Камарильи. Продемонстрировать, что за ними стоит Пентекс и Танцоров у них еще как минимум два.
— Вот последнее вообще не очень умно. Но в духе Шабаша, конечно, да.
— Нужно будет допросить еще тех, кому повезло меньше и кто не умер на месте, — добавил Шериф, — Но это все завтра. Сейчас я хочу восстановиться.
Мы вышли на парковку. На удивление, вокруг была тишина. Неужели никто не слышал грохота и перестрелки и не вызвал полицию?
— О, они еще и подготовились. Накрыли куполом все здание, — прокомментировал Хабаров.
— Но ведь Шабаш выступает за то, чтобы не скрываться от людей. Почему же они не сделали из этого зрелище? Если бы здание сейчас горело, а вокруг бегали пожарные, полиция и скорая, проблем с соблюдением Маскарада у нас было бы значительно больше, — встрял я в диалог.
Надо бы Венедикту Иосифовичу за его бесценные лекции отправить подарок какой-нибудь.
— Логично, — Шериф посмотрел на меня и прищурился, — А ты не дурак.
— Спасибо, — буркнул я в ответ, — Я давал повод сомневаться в этом?
Он ничего не ответил.
Мы погрузились в автомобиль, который Хабаров разве что не обнюхал перед тем, как завести, и отправились в Элизиум.
Никогда не думала, что буду так думать, но лайки и комментарии очень помогают поймать вдохновение и написать еще одну главу. Мне приятно получать похвалу, но еще приятнее, когда читатели задают вопросы, интересуются вселенной и героями.
Спасибо, что читаете мои истории! Вы все очень классные!
Служил у нас в полку один летчик, знаменит был тем, что садился
на вынужденную на реактивном самолете с заглохшим двигателем раза четыре.
Четвертый раз был самый веселый, а дело было так. Аэродром находился
на реке Лена. Взлетел нормально, но на высоте 600 метров движок заглох.
Надо сказать, что реактивные самолеты без тяги движка летают как кирпич,
выброшенный из окна. Так что делать? Под ним город, а впереди прямо
по курсу - Лена, прямая как стрела, лед толстый, зима на дворе, переводит
он самолет в пикирование и прет на реку. Надо добавить, что летел он
на полигон, под крыльями бомбы, ракеты навешены, в общем, вид зашибись.
Короче, садится на брюхо и скользит по льду, хорошо скользит - скорость-то
ого-го. Проскользил километра два, остановился, открывает фонарь кабины
и видит, что буквально в метрах пяти от него мужик рыбу ловит, закутался
с головой в тулуп и, естественно, ничего не слышит. Тогда наш бравый летун
отстегивает кислородную маску и орет: "Слышь, кореш, ты мою лунку занял!"
Мужичонка поворачивается и когда рассмотрел на чем товарищ на рыбалку
приехал, задал такого стрекача, что по словам летчика его и на форсаже
было бы не догнать. Вот такая история произошла в наших славных ВВС,
когда керосина было навалом.
Взято с anekdot.ru
Самые поразительный персонаж - это конечно же Людовик Четырнадцатый. Из 77 лет своей жизни правил 72, мужик )
Конфликты между врачами и пациентами возникают не только в Беларуси, но и в других странах. Больные везде хотят, чтобы им дали волшебную таблетку, которая излечит от всех болезней, но врачи не могут этого сделать и порой способны ошибаться.
Что происходит в таких случаях в ФРГ, рассказала Deutsche Welle.
Согласно законодательным нормам, в Германии врач не должен гарантировать успех лечения – он лишь обязан проводить лечение в соответствии с существующими профессиональными стандартами. О врачебной ошибке говорят, если стандарты были нарушены. Этот алгоритм нередко подразумевает самую широкую трактовку, так что доказать, что действия врача действительно были неверны, порой бывает очень трудно.
Еще сложнее установить, стало ли ухудшение состояние пациента результатом халатности врача или это произошло вне зависимости от его действий. Может быть, лечение изначально было связано с рисками для жизни и здоровья, предотвратить которые было невозможно, даже если врач все делал правильно.
В соответствии с немецким законодательством врач или клиника обязаны проинформировать пациента о том, в чем именно состоит назначаемое ему лечение, насколько оно сложно и рискованно. В памятке, которую получает пациент, подробно излагается характер терапевтического или хирургического вмешательства, степень его необходимости и срочности проведения, шансы на успех, а также возможные варианты последствий и осложнений. И врач, и пациент должны подписать этот документ.
Ставя свою подпись, пациент подтверждает, что ознакомлен с предполагаемыми рисками и согласен с действиями врача, говорит адвокат по вопросам медицинского права Андреас Плате. Неполное или неверное разъяснение – повод для обвинения во врачебной ошибке. С другой стороны, если в документе подробно перечислены все варианты неблагоприятного исхода лечения, в том числе угроза жизни или здоровью, врача сложно будет упрекнуть в неправомерном или ошибочном лечении.
Пациенты, обвинившие врача в ошибке, в основном хотят добиться материальной компенсации за допущенную халатность, неверный диагноз или ошибочно выбранную терапию. Они обращаются с жалобой в одно из обществ по защите прав потребителей или в свою кассу больничного страхования, предоставляющую бесплатную правовую поддержку. Оттуда заявление передают врачу, и он должен дать письменный ответ. Именно пациент должен доказать, что была совершена врачебная ошибка, причинившая вред его здоровью.
Если пациент счел объяснение врача неудовлетворительным, он может обратиться в Медицинскую службу больничного страхования (MDK) или арбитражную комиссию при одной из 17 земельных врачебных палат с просьбой провести врачебную экспертизу. Тогда за дело берутся независимые эксперты: профильные врачи, специалисты по судмедэкспертизе, патологоанатомы, юристы. Они обосновывают свое мнение ссылками на существующие стандарты и исследования.
Если специалисты приходят к выводу, что врач действительно допустил ошибку, комиссия принимает решение о выплате компенсации. Сумма ее может быть довольно значительной и составлять десятки, а то и сотни тысяч евро: суммируются расходы на дополнительное лечение, моральная компенсация, потеря трудоспособности, упущенные возможности.
Каждый врач заключает договор со страховой компанией о страховании профессиональной ответственности за причинение ущерба или вреда. Если врач работает в государственной или частной больнице, такая страховка является частью трудового договора и ее оплачивает работодатель. Дополнительно врач может заключить еще одну страховку и оплачивать ее из собственных средств. Владельцы частных клиник или врачебных кабинетов также оплачивает эту страховку самостоятельно.
Если арбитражная комиссия принимает решение о выплате пострадавшему пациенту компенсации, врач уведомляет об этом, свою страховую компанию и она решает все вопросы финансового урегулирования. Медицинскую экспертизу также оплачивает страховая компания.
Пациент может обратиться с заявлением и в прокуратуру. В этом случае расследование проводят органы юстиции. Их цель – установить, есть ли основания привлечь врача к уголовной ответственности. Однако в действительности пациенты крайне редко прибегают к подобным мерам, поясняет Андреас Плате.
Судебные процессы могут длиться годами и, что немаловажно, требуют немалых расходов на адвокатов и экспертные комиссии. Кроме того, даже если будет доказано, что врач халатными действиями причинил вред пациенту, его скорее всего не приговорят к тюремному сроку и не лишат лицензии, а потребуют денежной компенсации за нанесенный ущерб.
Немецкие кассы обязательного больничного страхования (вроде нашего ОМС) также советуют своим клиентам воздержаться от подачи судебного иска. Если в отношении врача или больницы было заведено уголовное дело, объясняют эксперты больничной кассы Barmer, страховая компания ответчика вначале дожидается результатов расследования, а решение об урегулировании претензий принимает только после завершения уголовного процесса. Обращение в прокуратуру означает, что возможность получить финансовую компенсацию за причиненный врачом ущерб отодвигается на неопределенное время, порой на годы.
В большинстве случаев, когда пациенты принимали решение обжаловать действия врача в органах юстиции, речь шла о грубой врачебной ошибке. Под грубой врачебной ошибкой в Гражданском кодексе ФРГ подразумевается явное и очевидное нарушение врачом существующих правил лечения и профессиональных стандартов и невозможность объяснить его действия объективными причинами, поскольку они напрямую противоречат принципам деятельности медицинского работника.
В грубой медицинской ошибке можно, к примеру, обвинить врача, который не вел историю болезни своего пациента, специалиста, назначившего очевидно ошибочное лечение или выписавшего неверные медикаменты, хирурга, забывшего в брюшной полости пациента инородные предметы, медсестру, инфицировавшую пациента во время процедуры. Если эти действия повлекли за собой смерть пациента, врача могут обвинить в убийстве по неосторожности, а в исключительных случаях – даже в умышленном убийстве. Если суду удастся доказать, что врач совершил преступление, его могут осудить.
Наряду с тюремным заключением одним из самых жестких наказаний является лишение лицензии и запрет на профессиональную деятельность. В большинстве случаев поводом для этого становится тяжелое, нередко умышленное причинение врачом морального или физического ущерба пациенту. Решение о запрете на деятельность принимает суд, врачебная палата или дисциплинарная комиссия Ассоциации врачей больничных касс.
